Конструирование идентичности в сетевых сообществах

В свое время Даниэл Белл ввел особую социологическую категорию "осевой принцип", с помощью которой стремился доказать, что общественные институты, отношения и духовные процессы не обусловлены каким-то одним фактором. Одни из них располагается по одной оси, другие по иной. Все зависит от того, какой осевой принцип избрать. Так, формационное деление в марксистской философии располагает ряд схем, построенных вдоль оси, за основу которой приняты отношения собственности. Цивилизационный подход строит свою периодизацию вокруг оси, представляющей собой социокультурные типы. Понятия доиндустриальное, индустриальное и постиндустриальное общества представляют собой ряды вдоль оси, за которую принято производство и виды используемых технологий. Следуя такой же логике, можно предложить другую схему, основанную на специфике знания, которая разграничивает общество на предмодерное, общество модерна и постмодерное общество. Под "спецификой знания" здесь понимаются основные категории мышления, основные религиозные установки и способы мировосприятия. В рамках такого подхода наступление эпохи модерн можно связать с началом установления особого отношения к знанию, со стремлением человека осознать бытие в целом. В самом широком смысле наступление модерна совпадает с точкой отсчета "осевого времени" Карла Ясперса. По его мнению, ось истории следует отнести ко времени около 500 лет до н. э. Именно тогда набирает силу духовный процесс, который ознаменовал самый резкий поворот в истории. В эту эпоху во всех направлениях совершается переход к универсальности: разрабатываются основные категории, которыми мы мыслили до последнего времени, закладываются основы мировых религий, которые и сегодня не потеряли своего значения. Тогда появился человек такого типа, который сохранялся до последнего времени, т. е. современный человек, человек модерна.

Когда Мишель Фуко констатировал "смерть человека" /11, С.25/ - теоретическую смерть - он выражал мысль о конце определенного периода, явившего нам образ современного человека. Сейчас формируется новый образ человека, обладающего специфической "постмодернистской чувственностью" - особым, плюралистичным отношением к миру, избегающим излишнего обобщения и диктата тоталитаризирующих истин. Это не сверхчеловек и не последний человек - это просто другой человек, мировоззрение которого как раз и призвана описать постмодернистская философия. Как отмечалось выше, наступление постмодерна связывается с отказом от универсальности, от стремления охватить все многообразие бесконечной реальности несколькими общими идеями или какой-то исчерпывающей философской концепцией. Предлагаемая в арсенал социальной философии схема предмодерн-модерн-постмодерн не претендует на исключительность и общезначимость. Данная парадигма не в коей мере не отменяет как стадиальный, так и формационный, цивилизационный и другие подходы к видению исторического процесса. Каждый из них имеет свои достоинства и недостатки, в каждом из них фиксируется та или иная грань социальной реальности, исходя из выбранной точки отсчета, и, все они имеют право на существование. Главное - избегать попыток объяснения множества явлений исходя из монистического решения, то есть не класть в основу социального познания какой-то всеобъемлющий "базис", будь то отношения собственности, научные технологии, изменения в культуре, этнические различия. Утверждение постмодерного общества требует и соответственного преобразования устоявшихся способов социального познания. Постмодернистскому мировоззрению чужда "фундаменталистская" установка". По мнению Н.Т. Абрамовой, в настоящее время происходит расшатывание устоев фундаменталистского идеала, о чем свидетельствуют следующие факторы. "Во-первых, идея об отсутствии инвариантных базисных истин для объектов различных классов (о неадекватности представлений о единых критериях истинности по отношению к любым утверждениям); во-вторых, идея о мозаичности, гетерогенности современных объектов познания; в-третьих, идея о смене тактики выбора базисного основания; наконец, в-четвертых, идея о приоритете индивидуального над целокупным" /12, С.42/.

Таким образом, научно-технологические достижения конца второго тысячелетия, неразрывно связанные с изменениями в культуре в целом, формируют новый образ реальности, утверждение которого и позволяет говорить о сегодняшнем обществе не только как об информационном, но и как о постмодерном.

1.2 Концепции постиндустриального общества: «глобальная деревня» М. Маклюэна, «теория трех волн» Э. Тоффлера и «сетевые сообщества» М. Кастельса

По мере развития электронных СМИ, информационных технологий и совершенствования компьютерной техники в коммуникативистике и социологии расширяется дискурс о функциях средств массовой коммуникации, роли информации в жизни общества и тенденциях построения информационного общества. В этой связи представляют интерес три имени - М. Маклюэн, Э. Тоффлер и М. Кастельс.

В работах М. Маклюэна представлены его философские воззрения, культурологическая концепция и теория коммуникационных технологий. Отличительной особенностью взглядов Маклюэна является то обстоятельство, что технологии коммуникации рассматриваются им в качестве решающего фактора процесса формирования той или иной социально-экономической системы. Так, он показывает, что развитие и экономической и социально-политической инфраструктуры индустриального общества было бы невозможно без того кардинального изменения коммуникативных стратегий, которое повлекло за собой изобретение печатного пресса. Лишь в условиях массового распространения печатного слова становятся возможными и частнособственническое предпринимательство и демократизация общества на основе избирательного права, поскольку именно словом печатным, а не устным и даже не письменным формируется исходный элемент и центральный агент такого общественного устройства - атомизированная, изолированная человеческая индивидуальность. В качестве основного ведущего понятия его теории можно выделить понятие «электронного общества». Внимание Маклюэна в целом было сконцентрировано на телевидении и других СМИ, также на развитие информационных технологий. Важными аспектами информационных технологий, по его мнению, являются:

- мозаичность построения телевизионного изображения, представляющего весь мир в качестве набора несвязанных однозначной логической связью сообщений (когда, например, за короткий отрезок времени в программе новостей появляется разномасштабная и разноракурсная информация из всевозможных областей и эпох);

- резонанс (взаимоусиление) этих сообщений в воспринимающем их сознании, который преодолевает мозаичную раздробленность, объединяет их в устанавливаемое восприятием целостное смысловое единство.

При этом, наиболее подходящим средством удержания сознанием цельности восприятия бурно обновляющейся мозаично-резонансной реальности оказывается миф. "Мы действительно живем по законам мифа и интегрально, как когда-то, но продолжаем думать по формулам прежнего дискретного пространства - времени доэлектрического века"/13/.

Продолжая исследования Маклюэн обнаруживает, что в современную эпоху не только телевизионное восприятие, но и вся жизнедеятельность современного общества стала все больше осуществляться в соответствии с принципом мозаичного резонанса: посредством телекоммуникаций, масс-медиа и компьютеров электричество как бы продолжает центральную нервную систему до образования "глобального объятия", где все оказывается взаимосвязано, и в результате формируется так называемая "глобальная деревня". "Земной шар, связанный электричеством, пишет Маклюэн, не больше деревни"/13/.

Подчеркивая относительную самостоятельность средств массовой коммуникации, Маклюэн обозначает тенденции все усиливающейся активной роли масс-медиа. Массовая коммуникация как структурно оформившаяся сфера жизни современного общества с одной стороны - является его частью, а с другой - имеет над ним определенную власть.

Говоря о влиянии масс-медиа на общество, Маклюэн отметил выход в большую жизнь "поколений, с телевизором своей матери всосавших все времена и пространства мира через рекламу", согласно которой "демократические свободы в очень большой мере выражаются в том, что люди озабочены не политикой, а перхотью в голове, волосами на ногах, вялой работой кишечника, мало привлекательной формой груди, больными деснами, лишним весом и застойными явлениями кровообращения" /14/. В своих последних работах Маклюэн показал, что в условиях новой информационной среды и воздействия электронных сетей бизнес и культура оказываются понятиями равнозначными и взаимозаменяемыми /14/. При этом, предвидя ситуацию 1990-х гг., он отмечал, что "если существуют телекоммуникации с их глобальным охватом, то должно же быть так, чтобы соответствующие группы и организации их использовали" /14/.

Так в соответствии с его теорией современный этап развития общества представляет собой некую «глобальную деревню» возрождающую естественное слуховизуальное многомерное восприятие мира и коллективность, но на новой электронной основе через замещение письменно-печатных языков общения радиотелевизионными и сетевыми средствами массовых коммуникаций.

Не менее существенный вклад в развитие идей постиндустриализма внесла концепция Элвина Тоффлера, изложенная в его книге "Третья волна" /15, С.26/. Тоффлер предлагает свою схему феноменологии исторического процесса, которая игнорирует традиционные историографические концепции. Следует отметить, что Тоффлер опирается на очень объемный фактический материал, ссылки на научную и публицистическую литературу, статистические данные

Тоффлер выделяет в истории цивилизации три волны: первая волна - аграрная (до XVIII века), вторая - индустриальная (до 1950-х гг. XX века) и третья - пост- или супериндустриальная (начиная с 1950-х годов). Во введении автор подчеркивает, что его книга - это "не объективный прогноз, и она не претендует на то, чтобы быть научно обоснованной" /15, С.28/ и далее определяет основание своей работы, как полусистематическую модель цивилизации и наших взаимоотношений с ней. Тоффлер описывает процесс отмирания индустриальной цивилизациии в терминах "техносферы", "социосферы", "информационной" и "властной сферы", показывает какие революционные изменения в сегодняшнем мире претерпевает каждая из этих сфер. Особое внимание уделяется показу взаимоотношений между этими сферами, а также между "биосферой" и "психосферой". "Психосфера" для Тоффлера - это та структура психологических и личностных отношений, благодаря которым перемены, происходящие во внешнем мире, влияют на нашу частную жизнь. Основная метафора, используемая Тоффлером, - это столкновение волн, приводящее к переменам. По мнению автора, идея волны - это не только способ организовать огромные массы весьма противоречивой информации, она помогает видеть то, что находится под "бушующей поверхностью перемен" /15, С.26/.

Применяя новый подход - волнофронтальный анализ социальных процессов (или анализ "фронта волны"), который означает видение эволюции мира в ее глобально-синхронных фазах, Тоффлер анализирует технико-экономические и информационно-коммуникативные факторы общественного развития /15, С38-40/. При этом он отмечает, что предложенный им подход к анализу социальных процессов "фокусирует наше внимание не столько на исторических непрерывностях, сколь бы важны они не были, сколько на дискретности в истории, моментах нарушения непрерывности - нововведениях и точках перерыва. Он обнаруживает основные перемены в момент их возникновения и позволяет на них влиять" /15, С.38-40/. Первая волна, по Тоффлеру, началась примерно 10 тыс. лет назад с переходом от собирательства и охоты к сельскохозяйственной жизни и появлению первых ростков цивилизации. Цивилизации в течение тысячелетий росли и приходили в упадок, воевали и вступали в союзы, сливались, образуя причудливую смесь, однако все они обладали некоторыми фундаментальными сходствами - везде основой жизни была земля и деревенское поселение служило источником основного продукта. Господствовало простое разделение труда и небольшое количество четко определенных каст и классов: знать, духовенство, воины, рабы (или крепостные). Власть была авторитарной и положение человека определялось фактом его рождения. И во всех странах экономика была децентрализованной и замкнутой - каждое сообщество производило большую часть того, что потребляло. При этом были и исключения - например фактории, выпускавшие массовую продукцию в Древней Греции и Риме, которые Тоффлер определяет как отдельные намеки на то, что должно придти вслед за сельскохозяйственной цивилизацией - предвестники Второй волны /15, С.41-53/.

Первая волна перемен еще не исчерпала своего потенциала, когда в конце XVII в. в Европе возникла индустриальная революция (вторая волна планетарных перемен). Новый процесс индустриализации начал двигаться по странам и континентам уже гораздо быстрее. "Таким образом, два отдельных, явно отличающихся друг от друга процесса перемен распространялись по земле одновременно, но с разной скоростью" /15, С.39/ .

Столкновения двух волн привело к возникновению многих политических и военных конфликтов, начиная от акций протеста сельскохозяйственных производителей по поводу индустриализации жизни, до Гражданской войны между севером и югом в Америке. Тоффлер показывает, как американские поселенцы изгоняя индейцев со своей земли, перемещая фермы все дальше и дальше к Тихому океану создавали цивилизацию Первой волны. Однако за ними вслед шли агенты Второй волны - индустриализаторы и в середине XIX века на Северо-Востоке возник быстро растущий индустриальный сектор, интересы которого через некоторое время вступили в непреодолимое противоречие с социально-экономическими отношениями рабовладельческого юга. Вторая волна вызвала к жизни три определяющие социальные структуры (главные институты) - малая семья, обучение фабричного типа и гигантские корпорации. "Таким образом, повсюду в мире Второй волны... большинство людей двигалось по одной и той же стандартной жизненной траектории: воспитанные в малых семьях, они шли в потоке через школы фабричного типа, а затем поступали на службу в крупную корпорацию, частную или государственную. На каждом этапе жизненного пути человек находится под контролем одного из главных институтов Второй волны" /15, С.68/.

Индустриализация, внедрение новых технологий, совершенствование энергетической базы создали условия для массового производства, которое вызвало к жизни новую систему распределения. Если в обществах Первой волны превалировало распределение товаров, изготовленных на заказ, то теперь наступила эпоха массового распределения и массовой торговли. Постепенно все сферы жизни подчиняются производственно-рыночным интересам. Все социальные институты (правительственные учреждения, школы, больницы ...) приобретают черты фабричности - разделение труда, иерархическая структура и обезличенность.

Обращаясь к "инфосфере" Тоффлер прослеживает основные принципы фабричного производства и в средствах массовой информации, которые штампуют одинаковые сообщения, точно так же, как фабрика штампует один и тот же товар. Причем, без системы информационного обслуживания индустриальная цивилизация не смогла бы оформиться и надежно функционировать /15, С.71/ . Таким образом, выросла хорошо разработанная инфосфера - коммуникационные каналы, через которые индивидуальные и массовые сообщения могут распределяться так же эффективно, как товары и сырье. Инфосфера переплелась с техно- и социосферами, которые она обслуживает, помогая интегрировать экономическое производство с поведением отдельных людей.

Переживая глубокий кризис, на смену Второй волны приходит Третья Волна, несущая новые взгляды на мир и новые научно-технологические достижения в области информатики, электроники, молекулярной биологии, которые позволяют выйти за пределы ограниченных жизненных и философских концепций индустриального периода и создают условия для устранения его главного противоречия - между производством и потреблением. Цивилизация Третьей волны противоречит старой традиционной индустриальной цивилизации, т.к. является одновременно и высокотехнологичной, и антииндустриальной. Она несет с собой новый строй жизни, основанный на возобновляемых источниках энергии, на методах производства, исключающих фабричные сборочные конвееры, на новой не-нуклеарной семье, на новой структуре, которую Тоффлер назвал "электронным коттеджем", на радикально измененных школах и объединениях будущего. Возникающая цивилизация ведет нас за пределы стандартизации, синхронизации и централизации.

Развитие компьютерной техники и средств связи приведет, по мнению Тоффлера, к изменению структуры занятости, а в сочетании с усиливающейся интеллектуализацией труда к появлению так называемых "электронных коттеджей", которые позволят перенести работу из офиса в жилище работника. Помимо экономии времени и сокращении транспортных расходов, затрат на обеспечение централизованных рабочих мест, внедрение "электронных коттеджей" приведет, по мнению Тоффлера, к укреплению семьи и усилит тенденции к возрождению привлекательности малых городов и деревенской жизни/15, С.320-330/ . "Борьба за "электронный коттедж", предсказывает Тоффлер, очевидно, объединит не только технологов и корпорации, стремящиеся использовать новые технические возможности, но и широкий спектр других сил - защитников окружающей среды, реформаторов труда в новом стиле, широкую коалицию организаций, от консервативных церквей до радикальных феминисток, и основных политических групп - в поддержку того, что может рассматриваться как новое, более удовлетворительное будущее семьи" /15, С.335/.

Тоффлер, помимо чисто технологических моментов, отмечает тенденции создания новой интеллектуальной среды, основанной на компьютерных сетях. Параллельно с процессом уменьшения размеров компьютеров (большие ЭВМ, мини-, микро-ЭВМ, персональные, домашние компьютеры), увеличения их производительности, стремительным падением стоимости происходит широкое распространение самых разных приложений, приближающих компьютер к непосредственному пользователю, вплоть до домохозяек. Эти процессы вызвали к жизни услуги по доступу к различным информационным массивам, образовательным программам и услугам. В качестве примера Тоффлер приводит комплекс услуг, который оказывался в 1979 году Телекомпьютерной корпорацией Америки. Система называлась "Источник" и позволяла иметь доступ к новостям "United Press International", информации товарной и фондовой биржи, программам обучения детей счету, письму, французскому, немецкому и итальянскому языкам. Абоненты "Источника" могли вступить в компьютеризированный клуб покупателей товаров со скидками, имели возможность заказать гостиницу, туристическую путевку и многое другое. /15, С.283-284/ Тоффлер так описывает возможности компьютерной почты этой системы: "Пользователи могут вступать в переписку друг с другом или рассылать сообщения многочисленным адресатам одновременно, а всю свою почту хранить в электронной памяти. "Источник" облегчит формирование даже своего рода "электронного братства" людей, объединяющихся в группы по интересам. Десяток фотолюбителей из многих городов, электронно связанных между собой, ... могут сколько душе угодно общаться на тему камер, аппаратуры, оборудования фотолаборатории, освещения или цветной пленки. Месяцы спустя они смогут извлечь свои замечания, запросив их по предмету обсуждения, дате или какой-нибудь иной категории" /15, С.284/.

Следует отметить, что в книге Тоффлера ни разу не упоминается слово "Интернет" хотя постоянно возникают сюжеты, где описываются технологии в настоящее время успешно реализованные в рамках инфраструктуры и сервисов Интернета.

Итак, мы видим, что Тоффлер, рассматривая тенденции развития общественных систем, использует фактический материал о новых технологиях способствующих трансформационным процессам, которые спустя двадцать лет легли в основу уже не только концепций, но и реальных рабочих планов и программ построения информационного общества, как общества основанного на знаниях. "Рассредоточение компьютеров по домам, отмечает Тоффлер, стало следующим шагом в создании пространства интеллектуальной среды " /15, С.283-284/.

Говоря о распространении микропроцессоров, Тоффлер отмечает тенденцию расширения их использования, помимо производственных процессов, в бытовой аппаратуре. Он утверждает, что они встраиваются во все и вся - начиная с установок для кондиционирования воздуха и автомобилей до швейных машин и бытовых весов. Они будут контролировать расход электроэнергии в доме, подбирать в стиральной машине количество стирального порошка и температуру воды, регулировать топливную систему автомобиля, утром включать нам радиочасы, тостер, кофеварку и душ, прогревать гараж, запирать двери и выполнять тысячу всяких мелких и не очень дел.

Описывая тенденции неотвратимого внедрения информационных технологий в каждодневную жизнь человека, Тоффлер обозначает и важные социально-философские проблемы. "Не окажется ли, что интеллектуальные машины, особенно объединенные в коммуникационные сети, выйдут за пределы возможностей нашего понимания и станут недоступны для контроля над ними? Не сможет ли однажды Старший Брат /15, С.284/ подключиться не только к нашим телефонам, но и к тостерам и телевизорам, взяв на учет не только каждое наше движение, но и всякое суждение? В какой мере мы позволим себе зависеть от компьютера и чипа? По мере того как мы все большим и большим интеллектом накачиваем материальную среду, не атрофируется ли наш собственный разум? И что произойдет, если кто-нибудь или что-нибудь выдернет вилку из штепсельной розетки? Сохраняться ли у нас до тех пор основные навыки, необходимые для выживания?"/15, С.286/ .

В настоящее время начинают появляться публикации, в которых анализируются особенности зависимости современного общества от глобальных компьютерных сетей и возникающие опасные тенденции /16/ перспективы демократии в условиях киберпространства /17/, а также прогнозируются процессы самоорганизации Интернета как независимой от человека системы. В частности В. В. Витковский в докладе на Второй Всероссийской конференции "Интернет и современное общество" утверждал, что Интернет, как самоорганизующаяся система, активно противодействует попыткам отдельных лиц и организаций взять себя под административный контроль и выдвинул тезис о наличии у Интернета собственной цели - обеспечение собственной жизнеспособности независимо от глобальных, региональных экономических, политических и прочих условий. В конечном счете, по мнению В. В. Витковского, можно утверждать, что уже сейчас существование и развитие Интернета не зависит от воли человека, его создателя /17/.

Тоффлер показывая тенденции внедрения компьютерных технологий в повседневную административную работу приводит примеры реализации первых демонстрационных электронных офисов и систем передачи компьютерных данных. При этом он обращает наше внимание на социальные, психологические и экономические последствия этого процесса, которые, по его мнению, приведут к реструктуризации социальных ролей и изменению структуры занятости. Так, Э. Тоффлера наряду с М. Маклюэном можно отнести к первым теоретикам, которые сформировали общее предчувствие доминирования Интернет-технологий, как в сфере производства, так и в культурной и социальной сфере, впервые обозначив проблемы существования сетевых сообществ, их влияние на человека и его идентичность.

В своей работе «Становление общества сетевых структур» Кастельс осуществляет развернутый анализ современных тенденций, приводящих к формированию основ общества, которое он называет "сетевым". Исходя из постулата, что информация по своей природе является таким ресурсом, который легче других проникает через всяческие преграды и границы, он рассматривает информационную эру как эпоху глобализации. При этом сетевые структуры являются одновременно и средством и результатом глобализации общества. "Именно сети, пишет Кастельс, составляют новую социальную морфологию наших обществ, а распространение "сетевой" логики в значительной мере сказывается на ходе и результате процессов, связанных с производством, повседневной жизнью, культурой и властью"/18, С.308/ . Таким образом, власть структуры оказывается сильнее структуры власти, а принадлежность к той или иной сети, наряду с динамикой развития одних сетей по отношению к другим, выступает, по Кастельсу, в качестве важнейшего источника власти.

Кастельс, не говорит о закате капитализма, а даже наоборот, утверждает, что общество сетевых структур является буржуазным обществом. Однако эта разновидность капитализма существенно отличается от своих предшественников двумя основными признаками: глобальный характер (наступивший после распада соцлагеря) и базирование на сети финансовых потоков. Современные финансовые потоки не знают границ и национальностей, финансовые операции происходят в доли секунды и в этом "вселенском казино", которым управляют компьютеры, циркулирование капитала определяет судьбу корпораций, семейных сбережений, национальных валют и даже региональных экономик /18, С.497-498/.

Кастельс подчеркивает определяющее значение знания для новой экономики которая опирается на "капиталистическую форму производства" и имеет "информационную форму развития". Трансформационные процессы в экономике вызывают серьезные изменения на рынке труда. Индивидуализация условий найма работников фактически делит рабочую силу на две категории - тех, кто является высококвалифицированным специалистом и/или обладает способностями к обучению и тех, кто может выполнять только определенные операции. Таким образом, происходит расчленение труда в глобальных масштабах - капитал и труд оказываются, разнесены в разное пространство и время. "Они живут друг за счет друга, отмечает Кастельс, но друг с другом не связаны, ибо жизнь глобального капитала все меньше и меньше зависит от конкретного труда и все больше и больше от накопленного объема труда как такового, которым управляет небольшой мозговой центр, обитающий в виртуальных дворцах глобальных сетей" /18, С.502/.

Процессы преобразований существенно меняют и политические процессы. Лидерство становится все более персонифицированным, а путь к власти лежит через создание имиджа - политические деятели оказываются вовлеченными в игру, ведущуюся через средства массовой информации и самими СМИ. "Зависимость от языка средств массовой информации, имеющих под собой электронную основу, подчеркивает Кастельс, приводит к далеко идущим последствиям для характеристик, организации и целей политических процессов, политических деятелей и политических институтов. В конечном счете власть, которой располагают сети средств массовой информации, занимает второе место после власти потоков, воплощенной в структуре и языке этих сетей" /18, С.503-504/.

Признаком соответствия этих сообществ новой архитектуре сетевого общества является их сетевая, децентрализованная форма организации и самоорганизующиеся системы циркулирования информации внутри сообщества. "Именно этот децентрализованный, неуловимый характер сетевых структур социальных изменений, заключает Кастельс, столь затрудняет восприятие и идентификацию новой самобытности, устремленной в будущее, которая складывается сегодня" /19, С.308/.

2. Сетевые сообщества, как специфические основания идентификации современности

2.1 Современные концепции идентичности

В научной литературе в последнее время часто стал употребляться термин «идентичность», который основательно потеснил, а иногда и вытеснил привычные термины, вроде «самосознания» и «самоопределения», тем не менее, этот термин достаточно активно стал применяться в зарубежной науке уже в 70-80-е годах XX века. Условно, можно выделить три области применения термина:

1. Идентичность как философская категория разрабатывалась в работах М. Хайдеггера «Идентичность и дифференциация», теоретиков Франкфуртской школы Адорно и Хоркхаймера.

2. Идентичность как категория социального знания. Впервые данной проблематикой занимаются Дж. Мид и Ч. Кули, которые самого термина показывает, что «самость» продуцируется в ходе социального взаимодействия или «социальной интеракции», то есть идентичность - изначально социальное образование; индивид видит и формирует себя непосредственно, таким образом, каким видят и представляют его другие. Кули в этой связи выдвигает концепт «зеркальной самости», Мид разделяет две составляющие «самости» - I и Me . И для социально-философской теории возникает проблема соотнесения и приведения «идентичности к тождеству с самим собой», поскольку у индивида не одна, а несколько уровней и типов идентичностей.

3. Идентичность как психологическая категория. В психологии термин проблематика обсуждалась в трудах Фрейда, Лакана и Эриксона; последний и ввел этот термин в междисциплинарный научный оборот. С середины 70-х годов термин «идентичность» прочно входит в словарь социально-гуманитарных наук /20, С.43-53/.

В концепциях современных теоретиков, таких как, Ю. Хабермас, Э. Гидденс, П. Бурдье, теоретиков Франкфуртской школы это понятие нашло свое место, и используется, поскольку является основной антропологической структурой. /21, С.98/ Идентичность и идентификация - центральные современные понятия, выросшие в рамках психоанализа. Э. Эриксон определяет в своей работе, идентичность, как «субъективное вдохновенное ощущение тождества и целостности» /22, С.85/. Идентичность есть горизонт, в котором некоторая личность существует и действует, как целое. «Эго» есть характеристика отношения индивида к самому себе, его самоопределение, «самопринадлежность», это есть процесс переживания с определенным набором норм и ценностей данного общества, социальной группы, к которой принадлежит человек.

Общество дает ребенку возможность на каждой стадии идентичности ориентироваться в повседневном мире; агенты социализации (семья, соседи, школа и тому подобное) /23, С.152/ обеспечивают контакты и пробную идентификацию, в результате чего начинают складываться ожидания (любые - что значит быть старше, младше, лучше, хуже и тому подобное), которые как бы становятся частью идентичности по мере подтверждения социальным опытом, повседневной жизнью /24, С.15/.

Таким образом, идентификации являются механизмом формирования идентичности, которые включают в себя и ранние, детские отождествления и взрослый опыт. В индустриальном обществе в связи с более высокой степенью дифференциации, с ценностями прагматизма, сужением аскриптивных установок, идентичность строится на амбивалентных посылках. С одной стороны человек ориентируется на ценности самовозделывания, развития, эффективности, но с другой стороны демонстрирует мифологическое мышление, веру в новые догмы (в классической эпохе), трансформация которых произошла в постиндустриальную эпоху. Для индустриального постиндустриального обществ неизбежен кризис идентичности. Постоянная деформация, изменения заставляют человека каждый раз формировать свою идентичность, связывать в единое целое вехи биографии путем перехода в новую стадию идентичности. Причем следует включать в этот процесс и бессознательное начало. Так же надо учитывать и тот момент, что, зачастую, испытывая длительный кризис, для его преодоления люди обращаются к авторитарным и тоталитарным идеологиям. В постиндустриальных обществах существует культурное начало, позитивно оценивающее изменения и усложнения идентификации, которые выбираются и становятся более кратковременными. Формирование идентичности вырастает из избирательного отказа от одних и ассимиляции других идентификаций, их трансформация и объединение в новую конфигурацию, то есть «формирование идентичности начинается там, где идентификация становится непригодной» /25, С.163/.

Основная масса представителей постиндустриального общества воспроизводят свою идентичность и тем самым воспроизводят социальный порядок, то есть они обладают способностью к ревизии собственных представлений. Таким образом, как сказал Э. Эриксон о том, что человечество должно выработать адекватные своим технологическим возможностям идентичности, то есть каждому типу общества соответствует своя идентичность или тип идентичности, который наиболее массово встречается в обществе.

Современные концепции идентичности в большинстве своем опираются на идеи М. Фуко, Ю. Хабермаса, Р. Рорти. Так, М. Фуко пишет о дискурсивных практиках, «которые систематически формируют объекты, о которых они говорят». Хабермас определяет постмодернистскую эволюцию, как приведшую к потере былой очевидности, предсказуемости, называя ее «новой непрозрачностью». Идентичность, которая формируется в новую эпоху свободна от жестких фиксаций, ее отличает преодоление раз и навсегда установленных дихотомий, определения «черного» и «белого», надежности, истинности. Носители таких идентичностей должны быть склонны к некой иронии по мнению Р. Рорти. Ироники способны пересматривать свои идентичности, расширяться за счет переописания. Идентичность есть порождение определенных дискурсивных практик, она неотделима от словарей, символических систем, текстов /26, С.3-4/.

Наконец, представляется, что актуализация исследовательского интереса проблемы идентичности в современном мире, в частности влияния на нее Интернет, связана с ведущими особенностями самой культуры постмодернизма. Характерный для нее этос незавершенности, о котором уже говорилось, открытость личности, и, следовательно, выделение потенциальности как отличительной черты человеческого существования явили для любого гуманитарного знания задачу изучения не только актуального, но и возможного бытия. В этом смысле Интернет-коммуникация оказалась максимально созвучной данной культурной парадигме технологией: потенциальная множественность виртуальной идентичности стала привлекательна не только в силу меньшей объективной социальной фиксированности самопредставлений, существующих сегодня в обществе, но и в силу нового соционормативного канона человека, для которого момент обретения настоящей идентичности есть момент отказа от установившегося в пользу нового. (Известны постмодернистские формулы «ты и твое «Эго» - две большие разницы», «симулируй сам себя», «ты - особь своего личного пола» и т.п.) /27, С.44-45/ Именно поэтому, по сути, старая проблема множественности «Я» приобретает сегодня новое звучание.

Представляется, что определенное соответствие базовых особенностей виртуальной реальности этосу разворачивающегося проекта постмодерна может быть раскрыто по следующим пунктам:

- анонимность коммуникации в виртуальности (Интернет никому не принадлежит и не контролируется, следовательно - не управляется; не случайно основа всех социальных конфликтов вокруг Интернета - неподконтрольность и уход от надзора социальных институтов) соответствует общему кризису рационализма сегодня, утверждению иррациональности социального бытия, утрате социальной реальностью своей определенности и устойчивости;

- построенное по принципу гипертекста виртуальное пространство, возможность "игры" с ролями и построением множественного "Я" в Интернете во многом напоминает реальность постмодерна как принципиально множественной, следовательно, требующей от человека постоянных переключений на различные социальные ситуации;

- единственная реальность личности в виртуальности суть реальность самопрезентации, в это же время многие исследователи культуры постмодерна отмечают, что сегодня "Я" как регулирующая и смыслообразующая структура становится избыточным; социально необходима, становится лишь инсценировка своей индивидуальности, в результате личность проявляет себя лишь через "фасад" Я, т.е. через самопрезентации;

- виртуальное пространство предлагает человеку максимум возможностей для любого рода конструирования (как СМИ - в конструировании новостей, как средство коммуникации - в конструировании адресата сообщения, как сообщество - в конструировании норм взаимодействия и пр.)

В реальности постмодернистское состояние неопределенности вызывает к жизни креативного субъекта; в силу потери социальных ориентиров возрастает необходимость конструирования социальных отношений и собственной идентичности.

2.2 Сетевые сообщества: основные характеристики

Очевидная актуализация исследовательского интереса специалистов самых разных дисциплинарных принадлежностей к проблематике виртуальной реальности обусловлена, прежде всего, характеристиками той социокультурной ситуации, в которой эти исследования разворачиваются. А именно - "созвучностью" самой феноменологии виртуальной реальности тому соционормативному канону человека и мира, который утверждается эпохой постмодерна. Так, в Сети происходит возникновение новых форм коммуникаций, которые называют интертекстуальными. То, что происходит между символами и текстами в сети, порождает дальнейшую символическую секвенцию и развитие символизма в Интернет. Сами тексты, способ прочтения виртуализируются. Возникают текстуальные образы, и дальше возникает связь с другими текстами, можно говорить о возникновении своеобразной коммуникации между пользователями Сети, особенно если рассматривать общение в чатах.

В. М. Розин пишет о необходимости различать три основные плана описания виртуальных реальностей: компьютерную реальность, собственно виртуальную реальность и виртуальные состояния человека, находящегося в виртуальной реальности, т. е. состояния виртуального пользователя. Виртуальный пользователь не только видит, слышит или ощущает то, что запрограммировано создателем виртуальной реальности, но и действует, причем его поведение является естественным ответом на события виртуальной реальности. В свою очередь, события виртуальной реальности естественно «отвечают» на поведение виртуального пользователя. Это свойство роднит виртуальные реальности с другими символическими реальностями, например с реальностями сновидений, искусства, религиозными или эзотерическими реальностями. Речь идет о любых реальностях, которые задаются «текстом», «системой знаков» /28/. События виртуальной реальности, хотя и отчасти возникают в результате работы сознания виртуального свидетеля, тем не менее, достаточно объективны, не зависят от состояния человека.

Таким образом, учитывая разнообразные свойства феномена «виртуальной реальности», мы можем предположить, что субъект виртуальной реальности, существующей на базе компьютерных сетей, не обязательно может воспринимать эту реальность как собственно «виртуальную». Такая реальность является альтернативно реальностью, субъект которой является ее непосредственным творцом и участником. Безусловно, этой реальности присущи как новые возможности (высокая скорость обмена информацией, возможность конструировать любой тип виртуальной личности, необязательно идентичной той личности, которая представлена в «реальной» реальности), так и ограничения (например, на обмен собственно вербальной информацией). Взаимоотношения между участниками виртуальной реальности являются разновидностью процесса общения. Общение представляет собой сложный и многогранный процесс взаимодействия и взаимовлияния людей друг на друга. Оно может рассматриваться не только как акт осознанного, рационально оформленного речевого обмена информацией, но и в качестве непосредственного эмоционального контакта между людьми.Общение, по своей сути и функциям, является одним из важнейших факторов человеческой жизнедеятельности. Общение пронизывает собой всю психическую деятельность человека. /29, С.160-168/ Как личность, так и любая социальная общность - продукт их внешнего и внутреннего общения, представляет собой результат, прежде всего коммуникативной деятельности. Полноценное общение создает состояние душевного подъема, побуждает к наиболее полной реализации духовно-психического потенциала человека. Социальной функцией общения является формирование межличностных и деловых отношений между людьми, в том числе и систему социальных отношений.

Общение также является важнейшей предпосылкой и условием существования не только индивида, и малых групп, но и больших социальных общностей, вплоть до народов и государств. Так, критерием сообщаемости частей или подразделений общности, является не только степень оперативности и скорости передачи той или иной информации из одного подразделения в другое. Еще более высоким критерием прочности социальной общности является степень коммуникабельности или некоммуникабельности между собой ее членов и различных составляющих ее социальных, политических, этнических, идеологических и национальных групп. В свою очередь, оптимальная коммуникабельность предполагает определенный уровень интенсивности общения индивидов и ли групп, определенную степень их взаимопонимания друг друга и взаиморасположения друг к другу, без которых не может быть эффективных, и просто согласованных действий.

В социологии коммуникации понятия «общение» и «коммуникация» не равнозначны. Коммуникацию определяют как «социально обусловленный процесс передачи и восприятия информации в условиях межличностного и массового общения по разным каналам при помощи различных коммуникативных средств (вербальных, невербальных и других)», а под общением понимают «социально обусловленный процесс обмена мыслями и чувствами между людьми в различных сферах их познавательной деятельности, реализуемый главным образом при помощи вербальных средств коммуникации» /30, С.24/.

Таким образом, коммуникация понимается как сообщение некоей информации посредством каналов передачи информации, а общение понимается как процесс обмена информацией, мыслями, чувствами, между людьми на вербальном уровне. Казалось бы, попадая в сеть, субъект принимает участие в процессе компьютерно - опосредованной коммуникации, сообщая информацию в сеть, и воспринимая ее с экрана монитора. Но, учитывая то, что Интернет представляет собой некое виртуальное пространство, субъект, находящийся в нем, принимает участие и в прямом межличностном общении, обмене мыслями и чувствами с другими субъектами, представленными в пространстве. Таким образом, можно сказать, что относительно пространства Интернет, понятия коммуникации и общения, практически идентичны.

Коммуникация это деятельность, имеющая цель (необязательно осознаваемую), предполагающая одного или более участников и заключающаяся в посылке и получении разного рода сообщений, которые используют различные каналы, могут искажаться под воздействием шума, существуют в некотором контексте, оказывают определенный эффект на адресата и оставляют возможности для обратной связи. В каждом акте коммуникации сообщение имеет три слоя: информация, эмоции, роли (отношения, существующие между участниками). Кроме специфики составляющих ее компонентов коммуникация может также характеризоваться сферами, или разновидностями. Традиционно выделяются внутриличностная, межличностная, групповая коммуникация, организационная, межкультурная, общественная и массовая коммуникация.

По мнению лингвиста, Миры Бенгельсон, виртуальная коммуникация, как явление недавнее, опирается на весьма динамичную технологию, потому правила ее реализации диктуются скорей прагматическими соображениями удобства и быстроты /31/.

Этот тезис подтвердился проведенным социологическим исследованием, когда респонденты в причинах применения специфических элементах общения в Интернет, в основном указывали: экономию своих усилий, быстроту и т.п.

В лингвистической прагматике неформальное понятие "удобства" уточняется как экономия усилий говорящего (в данном случае - отправителя) и слушающего (получателя). Отправитель экономит усилия, делая сообщение более кратким, максимально редуцированным; получатель же, наоборот, для экономии своих усилий, связанных с декодировкой, нуждается в более развернутом, максимально эксплицированном сообщении. Эффективная коммуникация достигается путем балансировки усилий обеих сторон.

В виртуальной коммуникации экономия усилий говорящего ярко выражена в разрешенном пренебрежении правилами орфографии, и даже грамматики - например, отсутствии заглавных букв, пропуске артиклей, и т.п. Письменная коммуникация теряет часть смыслоразличительных средств, присущих устной коммуникации - в первую очередь, интонацию, мимику и жесты, а сжатый, экономящий усилия или время отправителя виртуальный жанр не способствует детализации описания, присущей традиционной письменной речи - что могло бы хотя бы отчасти компенсировать отсутствие паравербальных средств. Поэтому роль компенсаторных механизмов (способствующих пониманию и экономии усилий получателя) выполняют "смайлики" - графические символы, получающиеся в текстовом режиме и кириллицы, и латиницы на обычной клавиатуре. Этими символами, в ходе коммуникации, передаются «основные» эмоции - смех, радость, грусть, удивление, гнев, отвращение и так далее. Также, с помощью сочетания таких символов, можно выразить какое - либо действие или намерение.

Другой способ передать языковой смысл - это отражение смысловой важности данной информации для отправителя посредством заглавных букв или повторения одной и той же графемы. Например, слово, написанное заглавными буквами, понимается как «громко сказанное», либо сказанное с выразительное интонацией, особенно если сопровождается определенным количеством восклицательных знаков. Неформальная коммуникация в системе Интернет, по мнению Миры Бенгельсон, возвращает пунктуации ее семантический характер: запятые и многоточия передают, в первую очередь, темп речи; тире выделяют значимую информацию, находящуюся в фокусе внимания слушающего и обычно противопоставляемую предшествующему тексту; в скобки помещается то, что неважно, а также то, что относится к метатексту. Последний, в свою очередь, выступает либо как текстовый заместитель зрительной информации, недоступной получателю в виртуальном общении (похоже на авторские ремарки в пьесе), либо как пояснение отправителя в связи с его прогнозом текущего состояния знаний получателя.Все это указывает на то, что субъект виртуального общения стремится сократить дистанцию между привычным общением и общением в условиях виртуальной реальности. В соответствии с разделением понятий коммуникации и общения виртуальная коммуникация понимается несколько шире, чем виртуальное общение. В нее, кроме виртуального общения, входит также однонаправленная виртуальная коммуникация, в которой не происходит межличностного взаимодействия, а передача информации происходит от Сети к неперсонифицированному пользователю, который выступает как простой потребитель информации. Цели вступления пользователей в виртуальную коммуникацию можно, по традиции, разделить на инструментальные, т.е. связанные с потребностями профессиональной, образовательной деятельности или из удобства и дешевизны такого способа коммуникации по сравнению с остальными, и терминальные, т.е. связанные с самим процессом такой коммуникации: экспериментирование с новой формой коммуникации из интереса, освоение новой идентичности и способов самопрезентации, построение новых непохожих на другие социальных отношений и конструирование новых сообществ. Такие виртуальные объединения пользователей Интернет в киберпространстве стали называть «сетевые сообщества» (online communities).

Впервые этот термин появился в западной литературе. Первым, к социологическому анализу данного социального феномена обратился, как мы уже рассматривали ранее, Мануэль Кастельс, чья концепция оказала большое влияние на формирование научного знания по этому вопросу /18, С.112/.

Он предпринял попытку социологического обобщения существующего многообразия новых социальных фактов, характеризующих развитие цивилизации в последнее десятилетие, и в его работах можно в наиболее широком контексте увидеть, какое место занимают информационно-коммуникационные технологии в сегодняшнем мире. Мануэль Кастельс рассматривает формирующуюся сегодня в глобальном масштабе социальную структуру, как сетевое общество, важнейшей чертой которого выступает даже не доминирование информации или знания, а изменение направления их использования, в результате чего главную роль в жизни людей обретают глобальные, сетевые структуры, вытесняющие прежние формы личной и вещной зависимости. «В условиях информационной эры», - утверждает Кастельс, - «историческая тенденция приводит к тому, что доминирующие функции и процессы все больше оказываются организованными по принципу сетей». Именно сети составляют новую социальную морфологию наших обществ, а распространение «сетевой» логики в значительной мере сказывается на ходе и результатах процессов, связанных с производством, повседневной жизнью, культурой и властью. «(Хотя) сетевая форма социальной организации существовала и в иное время, и в иных местах, однако парадигма новой информационной технологии обеспечивает материальную основу для всестороннего проникновения такой формы в структуру общества.» Социальная структура, имеющая сетевую основу, по мнению Кастельса, характеризуется высокой динамичностью и открыта для инноваций, не рискуя при этом потерять свою сбалансированность. Данные положения являются важными составляющими при формировании постиндустриальной идентичности. Сети оказываются институтами, способствующими развитию целого ряда областей: капиталистической экономики, основывающейся на инновациях, глобализации и децентрализованной концентрации; сферы труда с ее работниками и фирмами, основывающейся на гибкости и адаптируемости, сферы культуры, характеризуемой постоянным расчленением и воссоединением различных элементов; сферы политики, ориентированной на мгновенное усвоение новых ценностей и общественных умонастроений; социальной организации, преследующей своей задачей завоевание пространства и уничтожение времени. Идеи Кастельса претендуют на глобальность и высокую степень обобщения, однако критики отмечают и ряд существенных недостатков в его концепции. Мы не будем сейчас на них останавливаться, но возьмем от теории сетевого общества то, что интересует нас в свете нашего анализа, а именно представление о «сетевой логике», которая получила шанс стать всеобщей благодаря развитию и распространению информационно-коммуникационных технологий. Этот шаг позволяет нам в широком контексте осмысливать новые технологии и их последствия. Таким образом, можно утверждать, что сетевое сообщество - это специфическая форма социальной структуры, опытно устанавливаемая эмпирическими исследованиями в качестве характеристики "информационной эпохи".

Первоначально, люди жили в небольших племенах или деревнях, представляющих собой своего рода расширенную семью, в которых все были знакомы друг с другом, постоянно контактировали между собой. С ростом популяции и ходом цивилизации, сообщества становились более комплексными, урбанизированными, росли и развивались большие города, люди стали отчуждаться от природы и друг от друга. Как кульминация этих процессов, пришла индустриальная революция, увеличился приток рабочей силы из деревень в город, на смену традиционным семьям, с большим количеством теть, дядь, бабушек и дедушек, двоюродных и троюродных братьев и сестер, пришла нуклеарная семья. Как утверждает M. Маклюэн, электронные средства массовой информации превратили мир в своего рода глобальную деревню, где все принимают участие в неком порочном вуайеризме, наблюдая за изображениями мест дорожных аварий и жертв убийств, страданиями голодающих детей стран третьего мира и так далее /32/.