Размещено на http://www.allbest.ru

Размещено на http://www.allbest.ru

Введение

Развитие новых технологий в производстве и в быту, уплотнение коммуникаций в их числе, частоте и разнообразии контактов, углубление разделения труда, высвобождение времени, рост благосостояния, продолжительности жизни и рост населения Земли, одновременное сосуществование различных форм рефлексии реальности, свобода слова и передвижения усложняют социальное пространство и ускоряют процессы его создающие.

Ускорение темпа движения социального преобразовывает его из относительно стабильной системы в потоковую структуру. Данные процессы провоцируют либерализацию торговли, упрощение миграционного законодательства, межкультурное взаимодействие, распространение моделей образа жизни, мировых СМИ и т.д.

Более того обозначенные процессы свидетельствуют о наращивании темпов глобализации. Глобализация продолжается и сейчас, несмотря на сопротивление национальных государств. Благодаря торговле и открытым каналам коммуникации потоки людей, информации, товаров, образов, техники и отходов пересекают размывающиеся границы государств.

Переходя от условного макро- к микроуровню, мы видим, как ценности становятся высокодифференцированными, ожидания высокими, требования немедленными, а идентичности множественными. Все это происходит из-за проникновения темпоральности в сферу повседневности. Возникает новая текучая, интенсивная и изменчивая реальность, требующая своего осмысления, изучения и дальнейшего с ней взаимодействия.

Новая социальная реальность стала причиной глобального управленческого кризиса, кризиса национальных государств, бюрократии и демократии. Управление потоками ценностей до сих пор происходит через представительную систему, накопление управленческого опыта через бюрократию, а освоение потока инноваций через сложное взаимодействие всех социальных систем. Но действующие модели устарели, они пассивны, их пропускная способность не справляется с объемом высвободившихся ценностей, нарастающим объемом нового опыта и инноваций. Они не соответствуют текущему уровню сложности социальной системы. На практике мы видим неэффективные государственные институты мониторинга, выявления и решения проблем, которые не готовы к возрастающему напряжению и неудовлетворенности людей.

В этой связи, возникает не только исследовательский интерес к явлению, но и социальный запрос на исследование процессов, устанавливающих новый текучий порядок, и того как они воздействуют на менее текучие структуры. Так, во второй половине ХХ в. возникает процессуальный тренд в теоретической социологии, призванный концептуализировать происходящие процессы, сделать их эмпирически доступными для исследования.

Данная работа направлена на то, чтобы произвести теоретическое осмысление обозначенного тренда, а также на последующую разработку процессно-ориентированного концептуального аппарата в обозначенных рамках.

Для того чтобы выявить тренд и продемонстрировать развитие направления нами были созданы два идеальных типа, представляющих два противоположных подхода в социологии. Первый подход, -- объектно-ориентированный, -- включает в себя объектные понятия, понимаемые как устойчивые во времени и фиксированные в пространстве объекты, как, например, структуры или системы. Второй -- процессно-ориентированная социология. Смысловое содержание данного подхода отражено в процессных метафорах, понятиях и концептах, указывающих на трансформации в объектах. Следует отметить, что мы рассматриваем, прежде всего, идеальные типы, это говорит о том, что работа не направлена на поиск теорий, полностью относящихся к одному из них.

Усиление процессно-ориентированного тренда в социологии определяется нами как возрастание значения употребляемых социологами концепций потоковых структур для описания и объяснения социальной реальности. Рамка, определяющая концепции потоковых структур, носит такой же подвижный и множественный характер, как и объекты, попадающие в неё.

На ранних стадиях своего существования концепция потоковых структур оформляется в социологических теориях как процессное мышление. Оно выступает оппозицией объектному или статическому взгляду на объект исследования. Далее, процессное мышление оформляется в виде конкретных концепций, например, пространство потоков М. Кастельса и текучая современность З. Баумана или методологических подходов, как реляционная онтология Б. Латура, метод-сборка Дж. Ло или мобильности Дж. Урри.

Научная проблема: в рамках классического объектно-ориентированного подхода, выделенного в данной работе как идеальный тип, современные социальные процессы не поддаются адекватному описанию и объяснению. Данные процессы и явления находятся за пределами объектной исследовательской оптики социального ученого. В этой связи, в недрах данного подхода развивается процессная ориентация, направленная на приумножающиеся изменчивые и множественные объекты. Данный процесс требует теоретического осмысления в концепции потоковых структур.

Объект -- комплекс теоретических работ из области социальных наук в рамках которых рассматриваются объектно- и процессно-ориентированные концепции.

Предмет исследования -- место и роль процессно-ориентированных концепций в современной теоретической социологии.

Цель: Проследить развитие процессуального тренда в современных социологических теориях.

Задачи:

1. Выделить два идеальных типа, представляющих противоположные тенденции в теоретической социологии: объектный и процессный;

2. Выявить концепции и понятия, указывающие на объектную ориентацию классических социологических теорий Э. Дюркгейма, Т. Парсонса и Р. Мертона;

3. Раскрыть развитие процессного подхода в теориях глобализации М. Кастельса, З. Баумана и Дж. Урри;

4. Раскрыть развитие процессного подхода в современных социологических теориях Б. Латура, Дж. Ло, Анн-Мари Мол, К. Кнорр-Цетины и др. под общим названием «акторно-сетевая теория»;

5. Оформить концепцию потоковых структур на базе рассмотренных теорий, дав определение понятию потоковых структур, пространству потоков и свойствам «текучести» данных потоков;

6. Продемонстрировать применение концепции потоковых структур на примере исследования «исторической памяти» в России.

Структура работы.

Логика работы выстроена таким образом, чтобы последовательно раскрывать роль и указывать место концепций потоковых структур в социологических теориях.

Первая часть работы посвящена разбору объектно-ориентированной социологии. В качестве иллюстрации последней были использованы социологические теории, помещенные под общую рамку функционализма. Рассматриваются такие теоретические модели как метафора социального организма Э. Дюркгейма, теория систем Т. Парсонса, системно-функциональный подход в теории Р. Мертона.

Далее, в работе прослеживается развитие процессного подхода в современных теориях глобализации. Рассмотрены теории таких социологов как мобильности Дж. Урри, пространства потоков М. Кастельса, и текучей современности З. Баумана. На макроуровне исследований авторы ставят акцент преимущественно на материальных аспектах потоков. А именно на потоках людей, машин, мусора, образов, информации и технологий, перемещающихся по физическим инфраструктурам.

Наиболее значимым теоретическим пластом для процессного подхода выступает акторно-сетевая теория, которая представлена в исследовании работами Б. Латура, Дж. Ло, Анн-Мари Мол, К. Кнорр-Цетины, Д. Харауэй и др. Данный подход в полной мере раскрывает потенциал процессного мышления. Начиная с базового онтологического уровня и заканчивая прослеживанием мельчайших операций плетения сети и путешествия по ней потоков репрезентаций.

В процессе описания существующих подходов посредством идеальных типов, развивается сама метафора потока и демонстрируется её разностороннее употребление рядом социологов. В результате, во второй части, оформляется собственный концепт потоковой структуры, в свете которого предлагается рассмотреть такой социальный феномен, как «коллективная память».

На примере изучения сетей «коллективной памяти» в России, демонстрируется процессное видение предмета исследования. Память, в данной связи, не является неким постоянным, незыблемым и независимым от политики объектом. Память представляется подвижной структурой. Cети памяти всегда находятся в состоянии противостояния друг с другом, более того, они вынуждены постоянно поддерживать существование действующей репрезентации прошлого. В результате было установлено, что концепция потоковых структур широко используется в рассмотренных социологических теориях, что демонстрирует их эвристический потенциал. Рассмотренный работе процессуальный подход на базе концепции потоковых структур представляется адекватным ответом на вызов ускоряющейся и изменчивой реальности.

1. Процессно-ориентированный и объектно-ориентированный подходы в современной социологии

1.1 Объектно-ориентированные подходы в функционализме

В данной работе все социологические подходы, теории и концепции условно разделены на две категории. В первую входят подходы рамках которых используются процессные понятия и метафоры. Во вторую, подходы, ориентированные на объектные понятия. Под объектными понятиями подразумеваются устойчивые во времени и фиксированные в пространстве: система, структура, конструкт. Следует отметить, что нет полностью процессно-ориентированных или объектно-ориентированных теорий, или концепций. Скорее есть превалирующая ориентация теоретика в ту или иную сторону. Значительной объектной-ориентированностью характеризуется функционализм, основоположником которого считается Эмиль Дюркгейм. Дюркгейм был одним из первых кто на социологическом языке изобразил общество с использованием метафоры организма. Одним из наиболее крупных продолжателей его традиции был Толкотт Парсонс. Он создал массивную макросоциологическую теорию общества, раскрывая функции социального действия и социальной системы, руководствуясь базовой предпосылкой воспроизводства социального порядка, через предписанные моральные нормы. Наконец, яркий представитель функционализма Роберт Кинг Мертон, идейный наследник Т. Парсонса. Он изобрёл множество ed-hoc гипотез. То есть гипотез, защищающих теоретическое ядро функционализма, в значительной степени разработанного Т. Парсонсом, от критики в статичности и чрезмерной абстрактности.

Эмиль Дюркгейм (1858-1917), французский социолог, родоначальник функционализма. Нового подхода в социологии. Он был одним из первых, кто заложил традицию изучения общества, как неизменного, статичного монолита. Изменения или развитие не отрицалось, но они вытесняются на периферию. Считалось, что социальные изменения являются вторичным фактом, и более важны исследования неизменных, базовых социальных законов или фактов, а также того, что нарушает порядок [13, c. 67]. В этой связи, Э. Дюркгейм утверждал, что экономические, юридические, экономические и др. социальные институты сильно изменчивы, но доступны для научного исследования. Тем самым, подспудно считая, что сильно изменчивые структуры не доступны для исследования, и это справедливо, в рамках данного подхода [13, c. 96].

Само общество в существующем виде рассматривалось, как то, что в своей сути не изменяется и должно воспроизводить себя. Об этом свидетельствует введенное Э. Дюркгеймом понятие аномии, которую он охарактеризовал, как отклонение от действующих норм, вплоть до их исчезновения в состояние безнормности. [32, c. 282]. Иначе говоря, рассматривал аномию как дисфункцию социальной системы, которая проявляется в рассогласовании морали, целевых установок и нормативного поведения. Образно говоря, общество характеризуется, как балансирующая над пропастью хаоса система, порядок которой следует поддерживать для сохранения равновесия, иначе наступит аномия. Данная теоретическая позиция может быть справедливой, если в фокусе исследования стоит неизменное национальное государство или племя, с которым отождествляется общество. Но это лишь часть социальной реальности.

Э. Дюркгейм делал акцент на солидарности, как факторе порядка в обществе. Основой солидарности в современном обществе, согласно его утверждению, является разделение труда [12, c. 415]. Тут мы видим именно объектно-ориентированный подход, в рамках которого исследовательский взор направляется на механизмы, нарушающие или поддерживающие социальный порядок. При этом, действует базовая установка о существовании общества, где под обществом понимается система, образованная ассоциацией индивидов и представляющая собой особую реальность, наделённую своими особыми свойствами [13, c. 119].

Обильное использование биологических метафор было распространенным явлением в раннем социологическом теоретизировании. Индивиды выступали клеточками объединяющиеся в органы, а они, в свою очередь, в организм, который, либо себя воспроизводит, либо болеет, что в рамках социологии описывалось, как социальная проблема или дисфункция. Метафора организма, свойства которого переносили на органы государственного управления, безупречно справлялась со своей функцией описания координации и взаимодействия идеальных моделей социальных институтов [13, c. 13]. Но на практике, интенсификация социальных процессов и глубокое трансформации, происходящие в обществе (или обществах) не поддается адекватной интерпретации в рамках избранного пути. Кроме того, размышления Э. Дюркгейма о фактах социальной морфологии (анатомии) и физиологии, приводят его к выводу о том, что наиболее важными является именно морфологические факты, факты о структуре общества, так как общество, как особая надындивидуальная реальность развивается согласно внутренним законам, не сводимым к фактам психики или биологии [13, c. 119].

В центре внимания Э. Дюркгейма были, конечно же, институты, являющиеся социальным фактом. Институт им рассматривается как объект, а не как процесс. Это следует из его определения социологии, как науки об институтах, их генезисе и функционировании, где о развитии или трансформациях ничего не говорится, если не считать, что генезис не обретает конечной стадии. В институт Э. Дюркгейм включает все верования и порядок поведения, установленные группой [13, c. 20]. Институтами выступают государство, семья, право собственности, договор, наказание, ответственность и т.д. [13, c. 11]. Обратившись к характеристике коллективных представлений, как устойчивых явлений, мы увидим, что, институты, состоящие из этих представлений или верований и практик, являются такими же устойчивыми. Что ещё раз подтверждает тезис об объектно-ориентированном подходе в социологии Дюркгейма, конечно же, он не исключает процессуальноть, но она выносится за пределы магистральной линии исследования.

Толкотт Парсонс (1902-1979) является основоположником функционального подхода в социологии, который был развит Р. Мертоном. Также носит название -- структурно-функциональный подход. В своей работе «Система современных обществ» Т. Парсонс выстроил массивную теоретическую конструкцию, в рамках которой описывал социальное действие и современное общество, как подсистему системы действия. Под обществом, Т. Парсонс понимал социальную систему, которая имеет высокую степень стабильности отношений взаимообмена со средой, состоящей из других систем, а также имеет способность контролировать данный процесс взаимообмена в интересах осуществления интегративной функции [37, c. 20].

Структуру социального действия Т. Парсонс излагает, опираясь на теоретическую модель, состоящую из четырех подсистем: социальной, культурной, личностной и подсистемы поведенческого организма. Данным четырем подсистемам соответствуют четыре функции: интеграции, воспроизведения образца, целедостижения и адаптации. Данная модель носит название AGIL. Акроним AGIL расшифровывается как A -- adaptation (адаптация), G -- goal (целеполагание), I -- integration (интеграция) и L -- latency (латентная ф-я или воспроизводство образца). Функцию интеграции и координации индивидов и коллективов во взаимодействии выполняет социальная подсистема. Культурная подсистема воспроизводит, использует, сохраняет и изменяет комплекс символических значений-кодов, структурирующих взаимодействие. Личностная подсистема, как главный субъект действия, на базе своих потребностей вырабатывает мотивацию, выстраивая цели. Подсистема поведенческий организм выполняет функцию адаптации, как биологическая основа остальных подсистем, состоящая из воспринимающей и обрабатывающей информацию центральной нервной системы и механизма двигательной реакции на стимулы среды [37, c. 16].

Переходя на макроуровень, от действия к системе, Т. Парсонс применяет ту же модель. Общество, или социальная система, состоит из четырех подсистем: социетальное общество, воспроизводство образца или фидуциарная подсистема, иначе говоря -- культура, политическая и экономическая подсистемы. В данной теоретической концепции реализован принцип матрешки, когда в один из четырех компонентов модели включены все четыре компонента, таким же образом в один компонент уровнем ниже включены все четыре и т.д. Так, центральным элементом в обоих моделях социальной системы и действия является подсистема, выполняющая интегративную функцию. Подсистема социетального общества соответствует социальной подсистеме действия, подсистема политическая соответствует личностной, фидуциарная -- культурной, а экономическая соотносится с поведенческим организмом в системе действия. Данные подсистемы выполняют идентичные функции, с тем же распределением [37, c. 24].

Для анализа социальных систем, как систем, образующихся в последствии социального взаимодействия двух субъектов, Т. Парсонс использует переменные: ценности, нормы, коллективы и роли. Ценности выполняют функции сохранения и воспроизводства образца, соответствуя фидуциарной подсистеме. Именно ценностями индивиды руководствуются, когда принимают решения о действии. Нормы обеспечивают интеграцию социальной системы или социетального общества. На нормах возводится социальная система. Нормы выступают способами ориентации для дальнейших действий, они конкретны и специализированы. Коллективы, как структурный компонент политической подсистемы, выполняет функцию целедостижения. Коллектив отличается от совокупности индивидов тем, что существуют критерии отбора или различение -- «свой/чужой», а сам коллектив дифференцирован по статусам, ролям и функциям. И, наконец, последняя переменная -- роль, реализует функцию адаптации, посредством взаимных ожиданий индивидов. Роль выступает компонентом экономической подсистемы, повышая её адаптивный потенциал [37, c. 18-19].

Итак, рассмотрев базовую теоретическую модель структуры социальной системы и социального действия, можно сделать вывод, что данная модель сосредотачивает все своё внимание на аспектах воспроизводства существующей системы. Отчетливым маркером данной ориентации выступает характеристика общества как системы, способной обеспечить высокую степень стабильности отношений взаимообмена со средой. Конечно, в теории Т. Парсонса также рассматриваются процессы развития. Например, в своей четырехфакторной модели общества, социолог привод аспекты процесса развития социальной системы: включение, генерализация ценностей, дифференциация, повышение адаптивного потенциала. Рассматривая данные аспекты более подробно, мы приходим к выводу, что каждый из них направлен так же на воспроизводство действующей системы.

Данный Т. Парсонсом теоретический инструментарий безусловно полезен в проведении исследований социальных систем, если мы исходим из парадигмы социального порядка, а не парадигмы непрерывного изменения общества. Ведь кроме статичной модели, Т. Парсонс аксиоматично использует понятие социальной системы, которое обладает весьма слабым эвристичным потенциалом в исследованиях социальных процессов в современных обществах.

Роберт Кинг Мертон (1910-2003), американский социолог продолжил традицию Т. Парсонса. Опираясь на критику модели социальной системы Т. Парсонса, он добавил концептуальные элементы поддерживающие теоретическое ядро. Как, например, концепт дисфункции, объясняющий возможные конфликты между различными социальными системами. Данные концепты, были направлены на то, чтобы включить в функциональный анализ динамизм, которого недостаёт теоретической модели Т. Парсонса. В остальном, теоретический подход Р. Мертона такой же объектно-ориентированный, как и рассмотренные выше, что отражено в концепции латентных функций и понятии аномии. Следуя традиции функционализма и социологизма Мертон стремился обосновать девиантность поведения не индивидуальными патологиями отдельных людей, а «культурной структурой» [32, c. 231].

Мертон предложил введение разделения функций на явные и латентные по причине ошибочного отождествления субъективных мотивов и объективных функций, как последствий действий, в функционализме. Подобное различение уже было сделано до него Э. Дюркгеймом [13, c. 112], но, тем не менее, существовал понятийно-терминологический беспорядок в социологии вокруг термина «функция» [32, c. 106]. Под явными функциями Р. Мертон понимал субъективные осознанные мотивации и цели, опирающиеся на потребности индивида. Напротив, в качестве латентных функций выступают объективные функциональные последствия действий группы, ведь социальные контакты внутри неё не ограничиваются общей целью. Иными словами, последствия коллективных действий не обязательно должны совпадать с номинально заявленными группой целями. Данное неосознанное поведение структурируется повторяющимися практиками, в конечном счете, направленными на удовлетворение неизменных потребностей [32, c. 158-162].

Положение о латентной функции, прекрасно раскрывается на примере американской политической машины, где «партийный бос» выполняет функции медиатора или человека, который согласовывает интересы различных групп. В тот период, когда Мертон проводил исследования, американское общество было выстроено таким образом, что, например, для постройки крупной железной дороги, проведения инфраструктурного проекта или стройки необходимо было согласование с другими участниками рынка и властью, или, на юридическом языке, был необходим сговор. Синдикаты образовывались потому, что иначе, в рамках данной системы, невозможно было реализовывать свои функции. Так же обстоят дела и с согласованием работы нелегального бизнеса: преступность, рэкет, проституция, торговля наркотиками и т.д. Совершенно бесполезно бороться с коррупцией, если она структурно необходима для всех форм бизнеса. Так же не имеет смысла уничтожение преступных синдикатов, т. к. возникший социальный вакуум будет необходимо заполнить вновь [32, c. 183].

Как видно, внесение Р. Мертоном понятий латентной и явной функций не привнесло в функционализм большей динамики, хотя, безусловно, расширило теоретический инструментарий для изучения статичных социальных структур и явлений в уже существующей системе норм и социальных институтов.

Другим понятием, отражающим объектную ориентацию Р. Мертона, является понятие аномии. Согласно Р. Мертону социальная структура или культура определяет цели и приемлемые способы достижения этих целей, которые регулируются нормами, укорененными в нравах и институтах [32, c. 245]. В данной связи аномия социологом рассматривается как расхождение между культурными нормами и социально структурированным возможностями членов групп действовать в соответствии с данными нормами культуры [32, c. 284]. Иначе говоря, явление социальной структуры, которое воздействует на индивида таким образом, что он вынужден нарушать установленные культурой нормативные предписания.

Р. Мертон предлагает следующую типологию форм приспособления к разрыву/соотношению между культурными целями и социально одобряемыми средствами их достижения: конформность, инновация, ритуализм, бегство и мятеж.

Индивид может менять форму адаптации в зависимости от того в какую сферу социальной реальности он включен. Так, чем общество более стабильно, тем более распространена конформность. В состоянии конформности индивид принимает как цели, так и средства предоставленные в рамках культуры.

Далее следуют формы адаптации к состоянию аномии, именуемые как девиантное поведение. Когда в обществе нарушена вертикальная мобильность, или институциональные барьеры не дают добиваться целей, то превалирует инновационный тип. Напротив, если цели становятся малозначимыми, или тают за рутиной, возникает ритуальная форма приспособления, где индивид все внимание уделяет средствам. Как, например, бюрократ, ритуально следующий уставу, даже тогда, когда это препятствует цели, ради которой организация, в которой он работает, была учреждена. Такая форма адаптации как бегство возникает как следствие выпадения индивида из общества, с полным отказом с его стороны от целей и средств. И, наконец, последняя форма адаптации -- мятеж. Мятеж возникает как реакция индивидов на неприемлемые для них ценности в виде целей и средств их достижения, с желанием установить иные ценности, которым они сами следуют [32, c. 255].

Итак, из пяти рассмотренных форм адаптации индивида четыре последних: инновационное, ритуальное, бегство и мятеж представляют собой формы девиантного поведения, как адаптации к состоянию аномии. Р. Мертон противопоставляет их конформистской форме поведения. Только конформное поведение принимает заданные культурой цели и институционализированные средства, в отличии от остальных отбрасывающих что-то одно или все сразу, как в случае с бегством или мятежом [32, c. 231].

Понятие аномии указывает на то, что существует некий порядок и отличное от него состояние отклонения, в виде расхождения норм и возможностей. Соответственно, поведение в состоянии аномии рассматривается как девиантное, ненормальное. Подобный угол зрения не приемлем, особенно для современного общества, когда иного кроме как состояния аномии не существует, а локальные и короткие периоды порядка рассматриваются как аномалии или идеологические конструкции, которыми одна группа стремиться подчинить другую.

Рассматривая аномию как теоретическую концепцию Э. Дюркгейма, мы обозначили её как признак объектно-ориентированной теории. Такой теории, которая сосредотачивает своё внимание на едином нормативном поле. В изложенной выше концепции Р. Мертона, данный аспект аномии ещё более отчетливо иллюстрирует данное утверждение. Раскрывая понятие аномии, мы сталкиваемся с определенными доминирующими нормами, которые установлены в рамках определенной культуры. В современном обществе существует множество альтернативных друг другу групп, которые производят альтернативные ценностные наборы, при этом, эти ценности трансформируются изнутри в процессе их передачи и распространения. Теория обозначающая определенные ценности как главные, а остальные как вторичные, подспудно легитимирует первые, остальные определяя, как маргинальные.

Алвин Гоулднер (1920-1980). Одним из наиболее известных критиков функционализма Т. Парсонса и Р. Мертона является А. Гоулднер, многие тезисы которого направленны именно против объектно-ориентированности функционализма. А именно, критика разворачивается против приверженности к исследованию предписанных нормативных рамок и социального порядка, легитимированного моралью.

А. Гоулднер утверждает, что Т. Парсонса интересуют не социальные закономерности, а моральные нормы, согласно которым должны выстраиваться социальные отношения. При этом, любые отклонения от конституируемых культурой норм подразумеваются как маргинальные и несущественные [11, c. 287]. Сфера должного или предписанного доминирующей социальной группой часто находится за пределами большей части человеческого поведения. Как, например, ненормативное поведение на базе биологических инстинктов или действия, опирающиеся на латентные идентичности расы, пола, этноса, религии [11, c. 289].

Кроме критики ориентации на нормативное, А. Гоулднер критикует сосредоточенность функционалистов на поиске и изучении социального порядка. Ориентация на социальный порядок предполагает предпочтение структурам, а не процессам. Кроме того, стремление функционалистов к социальному порядку напрямую связанно со стремлением морально обосновать необходимость сохранения действующих институтов, закрепляющих неравенство в данном распределении богатства. При этом, если говорить о Э. Дюркгейме и Т. Парсонсе, функционалисты считают, что альтернативой действующему порядку выступает хаос [11, c. 292-296]. Хотя, в действительности, с концом действующего порядка приходит иной порядок, так, например, утверждал Р. Мертон, описывая такую форму аномии как бунт [32, c. 317]. Завершая свой пассаж А. Гоулднер пишет о функционализме, как о консервативной парадигме в социологии. Функционализм консервативен тем, -- пишет социолог, -- что выполняет задачу теоретического сопровождения порядка в индустриальном обществе вступая в альянс с государством всеобщего благоденствия [11, c. 387].

В самой теоретической социологии существование устойчивых структур и порядка отрицать нельзя, так-как их существование подтверждается эмпирически многочисленными исследованиями. Но подход к исследованию порядка лишен объяснительного аппарата для исследования гибридов, конфликтов, ненормативных действий, изменений систем и институционализации. Именно по этой причине, во второй половине XX в. в теоретической социологии стали больше уделять внимания именно динамичным аспектам социального и социальному изменению.

1.2 Процессно-ориентированное теоретизирование в исследованиях глобализации

В период конца XX в. и начала XXI в. в теоретической социологии наблюдается тренд на смещение акцента с объектов, систем, вневременных структур к структурам динамичным, процессным понятиям, таким как поток, течение, мобильность или пространство потоков. В данном разделе рассматриваются исследования процесса глобализации таких социологов как Мануэль Кастельс, Джон Урри и Зигмунд Бауман с целью раскрытия процессно-ориентированного подхода в теоретизировании. Необходимость в использовании процессных понятий во многом обусловлена изменениями, происходящими как на социетальном или глобальном уровне общества, так и на уровне микровзаимодействий. На рубеже XX-XXI вв. накопилось огромное количество фактов о событиях и протекающих процессах, не вписывающихся в статичные рамки. Многие теоретики ранее уже предпринимали попытки использовать процессуальные понятия во второй половине XX в. но они были не столь широко применимы как действующие на данный момент. В целом, внимание теоретических исследований было направленно на статичные, воспроизводящиеся структуры или системы. Начиная с XXI в. наблюдается тренд в использовании процессных понятий и характеристик. В данной работе рассматриваются концепции наиболее весомых и популярных теоретиков, которые внесли ощутимый вклад в популяризацию процессных метафор или понятий. Первой из трех проанализированных работ была работа М. Кастельса «Подъем сетевого общества», в русском варианте она носит название «Информационная эпоха: экономика, общество и культура», привнесла в теорию концепцию «пространства потоков». Второй, работа автора постмодернистского направления в социологии З. Баумана «Текучая современность», в ней автор даёт широкую характеристику общества через метафору текучести. И наконец, третья работа Дж. Урри «Социология за пределами обществ: виды мобильности для XXI столетия», её можно по праву считать самой важной в данном направлении, так как автор предлагает оформить текущее «мобильное теоретизирование» в парадигму.

Пространство потоков.

Процессное понимание социальных явлений, в совокупности с концентрацией внимания на процессах отрыва объектов от мест, характерно для многих современных социальных теоретиков. Как, например, преодоление физического пространства у Дж. Урри и А. Аппадураи, или преодоление пространства символического у М. Кастельса [46, c. 210].

Кастельс является одним из крупнейших и влиятельнейших теоретиков глобализации, который сделал весомый вклад в процессный подход, в частности, разрабатывая теорию пространства потоков, с последующим её использованием для анализа взаимодействия пространства, общества и технологий [16, c. 335].

Коммуникационная революция, о которой писал Кастельс, как мировое явление, указывает на грандиозные изменения в обществе. Коммуникации расширили свой функционал, возможности и сферу охвата, благодаря распространению интерната и массовой компьютеризации, которая продолжается до сих пор. Результатом данной революции стало возникновение пространства потоков, что аккумулирует функциональность, ресурсы и власть [6, c. 216-217].

Теория пространства потоков. Для понимания сути теории пространства потоков М. Кастельса, прежде всего, необходимо обозначить, что он понимает под пространством. Итак, М. Кастельс понимает пространство, как выражение общества. Он утверждает, что географическое положение и само общество выстроены вокруг потоков капитала, информации, технологий, организационного взаимодействия, изображений, звуков и символов [16, c. 385]. Так, выражение общества реализуется в процессе непрерывного созидания пространства под воздействием динамики социальный структуры. Если рассматривать процесс выражения общества как временной поток, то его затвердевание в материально выраженном пространстве потоков можно обозначить «кристаллизация» в «застывшее» время [16, c. 385; 35, c. 58].

Сама же логика динамики социальных процессов, согласно предположению, М. Кастельса, основана на доминирующих интересах той или иной социальной группы. В данном случае, в качестве такой социальной группы выступает менеджерская, технократическая и политическая группы. В качестве характерных и ключевых особенностей данной группы можно выделить: космополитизм, детерриториальность, сверхвысокую мобильность, обладание властью и богатством. Группы с подобным набором характеристик принято называть элитами. Эта элита формирует направленные потоки коммуникаций, финансовых ресурсов, власти, которые, в свою очередь, создают вокруг себя пространство потоков [16, c. 388-389]. Под потоками М. Кастельс понимает «целенаправленные, повторяющиеся, программируемые, последовательности обменов и взаимодействий между физически разъединенными позициями, которые занимают социальные акторы в экономических, политических и символических структурах общества», исходя из этого пространство потоков -- это «материальная организация социальных практик в разделенном времени, работающих через потоки» [16, c. 386]. Таким образом, небольшая группа обладающих властью и ресурсами элит в процессе обмена и взаимодействия между собой в разных структурах общества создают определенную форму материальной инфраструктуры, которая поддерживала бы данные практики.

Конфликт с пространством мест. В своей работе М. Кастельс пространство потоков аналитически противопоставляет пространству мест. Под местами понимается -- территория, форма, функция и значение которой содержится в границах физической близости [16, c. 394]. По сути, местами выступают пространства или, как утверждает Кастельс, общества, исключённые из глобальной системы разделения труда, жизнь которого сосредоточена в рамках своих границ. Другими словами, это локальное пространство культурных и социальных значений. В таком пространстве мест проживает большая часть населения Земли. Населения, которое конструирует свою локальную идентичность, в противоположность идентичности глобальной -- космополитической. Так, возникает противоречие и неравенство между локальными идентичностями и властью, сконцентрированной в глобальных потоках [6, c. 216].

С другой стороны, можно рассмотреть соотношение мест и потоков через призму концептов скорости и темпа, как единиц измерения общественной жизни. Глобальные потоки позволяют с огромной скоростью перемещаться по всему миру и связываться в любое время по необходимости. В тоже время места исключены из этого процесса. Такие места являют собой «образ нищеты», и именуются «нежизнеспособными». Такими местами могут быть деревни, города и даже целые страны, откуда просачиваются потоки беженцев. Так, в рамках процессного подхода, используя характеристику скорости можно выявить «имущих» и «неимущих» [35, c. 59-60; 46, c. 211].

Противопоставление пространства мест и пространства потоков даёт более глубокое понимание сути пространства потоков, как пространства, функции которого сосредоточены на одновременных социальных практиках, необусловленных пространством. Так, пространство и расстояния лишились абсолютных расстояний. Теперь расстояние выступает функцией медиума, выбранного для передачи сообщения. Например, сообщение, доставляемое по почте, на автомобиле, или сообщение, отправленное через интернет, преодолевает одинаковое расстояние, но с разной скоростью. Следовательно, одинаковое пространство, не имеет смысла измерять в абсолютном расстоянии. В качестве альтернативной единицы предлагается скорость коммуникации. Абсолютное расстояние в пространстве потоков преобразовывается в совокупность разных расстояний, зависящих от средства доставки предмета обмена или субъекта взаимодействия [35, c. 58-59].

Трехуровневая структура пространства потоков. Обрисовав основные контуры теории пространства потоков М. Кастельс предлагает её наполнить реальной инфраструктурой, которую он разделил на три базовых уровня: материальная опора, узлы сети и глобальная элита.

Первый уровень именуется им как материальная опора, состоящая из электронных импульсов, хотя электронными импульсами данный слой не обходится, так как в его рамках протекает не только информация или энергия, но и материальные ресурсы и люди. В качестве примера материальной опоры социолог приводит: микроэлектронику, телекоммуникации, системы вещания и высокоскоростного транспорта и компьютерную обработку [16, c. 386].

Второй уровень пространства потоков включает в себя, так называемые узлы или коммуникационные центры. Потоки, как указывалось выше не являются чем-то материальным, это совокупность смыслов, конституированных обществом, которые перетекают между акторами используя пространственную инфраструктуру. В данном виртуальном пространстве смыслов образовываются виртуальные города, или узлы сети пространства потоков. Понятие виртуального города не используется М. Кастельсом. Использование данного понятия помогает раскрыть суть процессного характера материально выраженных городов, в типологии пространства потоков М. Кастельса. Итак, виртуальный город -- это определенный смысл и функции, которыми надеются определенные пространства или места в сети пространства потоков. Из этой характеристики проистекает процессный характер виртуального города, так-как смыслы в современном обществе чрезвычайно подвижны и зависят, в данном случае, от режима конкуренции и сотрудничества. Другими словами, виртуальные города «оседают» в материально выраженных городах или пространствах, которые М. Кастельс разделил на целую плеяду полисов, выделенных М. Кастельсом: регионы-метрополии, мегаполисы, метрополисы, технополисы; кроме того, сюда можно отнести, также коммуникационные центры (аэропорты, гавани, торговые центры, телекоммуникационные центры, вокзалы).

Рассматривая более детально некоторые из представленных им узлов, рассмотрим понятия региона-метрополии и мегаполиса. Пространство потоков как сетевая структура состоит не только из городов, но и из целых регионов-метрополий. Такие регионы имеют более одного центра, и эти центры, как правило, выполняют разные функции. В радиусе данных регионов расположены не только города, но сельская местность. Таким образом, в подобных образованиях происходит тесная интеграция по сетевому принципу глобального и локального [6, c. 216].

Мегаполис -- это управленческий узел, его можно соотнести с «глобальным городом», который М. Кастельс обозначил как «процесс, посредством которого центры производства и потребления развитых услуг и местные общества, играющие при них вспомогательную роль, связываются в глобальный сети на основе информационных потоков, одновременно обрывая связи с районами, удаленными от промышленного центра.» [16, c. 363]. В данном определении М. Кастельс прямо утверждает процессных характер глобального города, вынося его из сферы географии или какой-либо стабильности.

К метрополисам можно отнести «информационный город», который М. Кастельс определяет, как процесс, в котором структурно доминирует пространство потоков. Информационный город представлен примером американского пригорода, именуемого «Эдж Сити». Доминирование пространства потоков в данных городах проявляется в ориентации на коммуникационные сети в виде автомагистралей и спутниковой системы связи, а не территориальную близость. Данные города строятся, прежде всего, с учетом максимизации доступности к важнейшим элементам инфраструктуры пространства потоков [16, c. 374-376].

И, наконец, технополисы рассматриваются в рамках понятия «производственных потоков». Производственные потоки -- это ситуативно иерархическое, индустриальное, сетевое пространство, выстроенное вокруг потоков информации, пребывающее в постоянном изменении в зависимости от режимов кооперации или конкуренции отдельных его элементов (фабрик, технологических кластеров) сети [16, c. 369]. Функции сетей определяют характеристики её узлов-мест. Иными словами, места обретают свои достоинства или недостатки в зависимости от относительного расположения в интегрированной сети других мест [16, c. 387]. Производственные потоки ещё более четко прочерчиваются если к метафоре «сети», ещё добавить понятия «информация» и «капитализм». В результате, в основе сетевого устройства капитализма лежат потоки информации, которые многократно усиливаются технологиями телекоммуникации, в частности через интернет. Так, расширяется не только объем знаний и управленческой информации, но и возможности мгновенного принятия решений и смены поставщиков. Данная ситуация делает возможной проектную организацию бизнеса. Итак, производственными потоками руководят бизнес-проекты включают малые, средние и крупные организации-звенья бизнес-сети. Реализация проекта деактивирует одни элементы сети, и в тоже время активирует другие. Таким образом, происходит процесс динамической реконфигурации бизнес-элементов, где единицей производства выступает бизнес-проект. У таких динамических сетей есть значительное преимущество перед иерархическими системами организации, в их подвижности и адаптивности, способности менять формы организации, изменяться вместе со средой и эволюцией своих собственных узлов [39, c. 84-86].

Так, М. Кастельс раскрыл суть узлов сети пространства потоков, через такие процессы, как «глобальный город», «информационный город» и «производственный поток», как смысловое выражение действующей диспозиции или конфигурации разрозненных в пространстве позиций социальных акторов.

Последний, третий уровень, следующий после материальной основы и узлов сети потоков относящийся к пространственной организации доминирующих элит. Данный вид элит, как раз и состоит из главных акторов создающих и направляющих потоки. В данный вид элит входит, прежде всего, политическая элита, финансовая, менеджерская и технократическая. Как уже отмечалось выше, данная группа выступает генератором потоков власти, информации и ресурсов, двигающихся в пространстве потоков и одновременно создающих его [16, c. 388-389].

Итак, М. Кастельс разработав теория пространства потоков внес значительный вклад в процессно-ориентированный подход теоретизирования в социологии. Представив пространство потоков как материальную основу практик взаимодействия на базе смыслов, исходящих от акторов обладающих властью и ресурсами. Данный подход позволяет выявить неравенство между пространствами мест и пространством потоков, выявить возникающее между ними напряжение. Кроме того, данная теория отлично характеризует логику функционирования современной сетевой экономики, основанной на информации и мгновенной коммуникации.

Текучая современность.

Следом за М. Кастельсом З. Бауман публикует свой труд, в котором современность он охарактеризовал как текучую среду. Саму текучесть он определил, как качество жидкостей и газов, находящихся в процессе непрерывного изменения [2, c. 7]. Будучи представителем постмодернистского направления в социологической мысли, он категорически констатирует разрыв с индустриальным обществом, и с любыми формами устойчивых структур. Провозглашая при этом текучесть, как непостоянство, неуверенность, изменчивость легкость или подвижность, главным свойством современности и главной метафорой современной эпохи [2, c. 8; 46, c. 210-211].

З. Бауман пишет, что для жидкости важно время, тогда как для тела -- пространство [2, c. 8]. Так, подобно размышлениям М. Кастельса о пространстве, З. Бауман сосредотачивает свое внимание на соотношении времени и пространства, как важнейшего противопоставления, выявляющего суть текучей современности. Время, по выражению, З. Баумана в войне с пространством отвоёвывает скорость. Тут говорится о скорости преодоления пространства или времени необходимом на его преодоление. Развитие технологий позволяет сокращать данное время, вплоть до одновременности, когда информация может быть доставлена в любую точку мира с подключенным интернетом со скоростью света, практически, за одно мгновение [2, c. 15]. В таком случае важна уже не скорость проходящего процесса, а количество синхронно протекающих процессов.

Текучесть как свойство модерна. Бауман указывает на то, что характер современности, как, собственно, всей эпохи модерна в целом, текуч. Ведь весть проект модернизации традиционного общества был направлен, как сто пятьдесят лет назад было провозглашено в «коммунистическом манифесте», на «расплавление» твердых социальных структур в виде повседневных практик, технологической и материальной базы, системы норм и социальных связей. Исключительность современного состояния модерна, как и современной ситуации перед теоретической социологией -- это предельно критичное размывание процессом модернизации последних социальных структур, оставшихся после традиционного и индустриального обществ. Бауман пишет о недостижимости социальной структуры или системы, и о неструктурированном текучем состоянии обстоятельств реализации жизненных принципов, как причинах, провоцирующих необходимость разработки нового набора процессных метафор [2, c. 9-14].

В своей работе З. Бауман противопоставляет порядок беспорядку. Где под порядком понимается упорядоченность и предсказуемость. На примере «жесткого» и «мягкого» капитализмов социолог демонстрирует данный переход капитализма из жесткого в мягкое состояние. Пользуясь популярным примером организации труда и капитала на фабрике по производству автомобилей Генри Форда, З. Бауман иллюстрирует тяжеловесность, неподвижность и укоризненность индустриального общества, общества массового конвейерного производства на гигантских фабриках, с которыми рабочие связывали всю свою жизнь. М. Кастельс проводил подобную параллель, проводя её дальше до современных фабрик японской корпорации Тойота, так же занимающейся производством автомобилей. Обозначив качественный переход понятием «Тойотизм», как признака нового текучего типа организации труда и капитала. Продолжая иллюстрацию жесткого капитализма З. Бауман привод пример того, как идеология жесткого капитализма была выражена в теории «социальных систем» Т. Парсонса, которая должна была воспроизводится «центральным набором ценностей» или в концепции «жизненного проекта» Сартра, который выступал магистральной линией жизни для индивида [2, c. 62-67]. В данном обществе индивиды так же не свободны, как и в традиционном, выполняют свои функции, находясь под контролем рационализаторской бюрократичной машины. Но с развитием модерна, приходят новые формы организации общества, ещё более подвижные и независимые. Бауман провозглашает конец идеологии, этатизма, паноптикума и прочих элементом антиутопий, против которых боролись левые интеллектуалы, провозгласив текучую современность. Современность, в которой каждый индивид более свободен, чем когда-либо был ранее, и, соответственно, несет больший груз ответственности [38, c. 67-70].

Рядом с понятием «жесткого капитализма» З. Бауман употребляет понятие «тяжелой современности», характеризуя ушедшую эпоху. В данное понятие он, прежде всего, вносит такую характеристику как размер. Именно размер выступает мерой эффективности, богатства, власти и контроля. Но, с другой стороны, размер является и выражением неповоротливости и низкой мобильности. В данной перспективе время заморожено производственным распорядком, тем самым привязывая труд к земле, а труд, в свою очередь, связывал капитал. Таким образом система действительно приобретала образ тяжелой или жесткой современности. Противоположным по смыслу является понятие «легкой современности», которая пришла с современным телекоммуникационными технологиями, позволяющими осуществлять все управленческие операции мгновенно, игнорируя пространство. Так, режим современности переключается с размера, как пространственной категории, к мобильности и одновременности, как процессных категорий времени [2, c. 124-129]. Мобильность обретает былую ценность. Сегодня не размер генерирует капитал, а мобильность, и наоборот. Данная ценность дана не всем и перераспределяется не в равной степени, из чего следует неравенство [15, c. 102]. Возможно именно возврат к идеологии мобильности, когда стабильность или неподвижность ассоциируется с бездействием и, как следствие, с последующим неуспехом, обусловлен с мобильным поворотом [48, c. 1469].

Последствия текучести. Возвращаясь к характеристике текучести нельзя обойтись лишь констатацией технологического развития. Ведь технологии лишь инструмент реализации чего-то иного. В данном случае, реализуется выбранная индивидом цель, которая принесла бы ему счастье, на данной реализации и основывается текучесть. Текучесть возникает из-за того, что подобная цель не достижима, ибо сопряжена с остановкой на достигнутом. Таким образом действует установка на приоритет движения перед целью. Подобная ситуация напоминает броуновское движение, только вместо скопления частиц наблюдаются огромные массы людей во всех частях света с различными целями и траекториями их достижения. Следуя данной логике долгосрочные планы и тренды невозможны [38, c. 70], ведь вероятность запланированного или спрогнозированного исхода очень низка из-за факторов случайности и сложности.

Характеризуя текучую современность, автор приводит в пример трансформацию профессиональных и семейных отношений в США. Первые теряют свой стабильный характер, которым они обладали в индустриальном обществе. Человек более не связывает свою жизнь с работой на одном заводе. Средний американец, по утверждению автора, за жизнь меняет работу одиннадцать раз. В семье дела обстоят похожим образом. Наиболее приемлемым вариантом выступают отношения в формате: «пока вместе, а дальше будет видно». Но данная пугающая своей интенсивностью и непредсказуемостью социальная ситуация не выливается в аномию. Общество функционирует «нормально», люди выработали привычку легкого отношения к постоянной смене ролей, работ и партнеров [38, c. 71].