Формации и цивилизации

Есть и еще один момент, позволяющий лучше понять жизнь прежних обществ. Фернан Бродель утверждает: «Стремящаяся к тотальному описанию, к глобальному охвату история может оказаться возможной, если в область изучения экономики прошлого мы сумеем внести современные методы, учитывающие совместимость национальных экономик и строящие некоторую макроэкономику»⁸¹. И это будет тем более верно, если мы сумеем учесть особенности сравнения экономик в рамках социологии истории. Ведь под влиянием огромных современных успехов мы склонны преуменьшать объемы экономик прошлого. И важнейшая причина этого -- в том, что в суммарную их мощность не включаются природные процессы и силы. Между тем можно смело утверждать, что в ряде обществ прошлого объем валового продукта «на душу населения» был весьма велик и возможно даже выше, чем во многих среднеразвитых странах, если считать и «работу» природы. Например, сколько миллионов тонн удобрений заменял египтянам ил великого Нила? Ведь чтобы собирать такие урожаи сегодня в Европе, нужны колоссальные затраты. А кто считал «лошадиные силы» индийских слонов или «миллионы тонн топлива», которые экономил ветер в парусах и на мельницах? Сегодня в океане вылавливается много миллионов тонн рыбы. Сколько энергии и затрат потребуется будущему человечеству, чтобы выращивать это количество рыбы искусственно? Говорят, что в американских степях еще в прошлом веке водились десятки миллионов бизонов. Много ли государств могут похвастать таким поголовьем мясного скота? У некоторых племен индейцев Аляски каждая семья заготавливала на зиму до тысячи лососевых рыб (переведите на современные цены!). Таким образом, огромное различие в структуре и развитости производительных сил не должно затемнять производительность хозяйства, поскольку чем больше численность населения и чем сильнее истощена природа, тем больше приходится «работать» за нее. И в этом плане соотношение объемов производства между нынешними и прежними обществами будет выглядеть по-иному. Любое же искажение пропорций как в одну, так и в другую сторону лишает нас правильной перспективы и, говоря словами Шпенглера, «ограничивает объем истории, но гораздо хуже то, что это сужает ее арену»⁸². Если это осознать, то и базис древних обществ предстанет более мощным и само выделение природно-производственной основы как базиса более обоснованным.

Проиллюстрирую важность включения природных явлений в состав производительных сил еще одним примером. Воспользуемся таблицей сравнения ВНП, составленной П. Бэроком ⁸³.

* В ценах 1960 г.

** Города с населением 5 тыс. человек и более.

На первый взгляд, цифры парадоксальные. На пороге XIX века страны Европы, уже давно вступившие в капитализм, превратившие в колонии огромные территории, по столь важным показателям находились практически на уровне отставшего от них и ставшего объектом колониализма Востока. А в Китае показатель ВНП на душу населения даже выше: 210 дол.⁸⁴. Но если вдуматься, то ничего удивительного здесь нет. И в Азии, и в Европе (может быть, за исключением Англии и Голландии) основной валовой продукт создавался в сельском хозяйстве. А плодородие земли и соответственно урожайность в целом в Азии была во много раз больше, чем в Европе, благодаря чему, собственно, там и могли тысячелетиями существовать столь многонаселенные страны. Тот факт, что, несмотря на такую разницу в географической среде, Европа уже опережает Азию, говорит как раз о ее более высоком техническом, технологическом и организационном развитии. Учитывая высокое плодородие почвы и огромную численность населения на Востоке, вполне естественно, что там было много крупных городов, связанных как с роскошью правителей, так и с довольно развитыми ремеслами и торговлей (достаточно вспомнить хотя бы мощный экспорт индийских хлопчатых тканей).

Приведенные цифры также очень хорошо показывают, что увлекаться применением современных экономических (формальных) методов сравнения и подсчета без их корректировки в плане специфики социологии истории и истории весьма опасно: слишком большие различия в структуре производства, щедрости природы, в ценах и мн. другом существовали в разных странах и эпохах. социологический анализ общество

Осознание важности материальных факторов истории, начавшееся в зарубежной науке в 40-50-х годах, в 70-80-х привело к мощному росту соответствующих исследований в разных направлениях, создавших фактическую базу для теоретических выводов. При этом размах исследований особенно поражает на фоне слабой разработки аналогичных вопросов в нашей науке85. Однако фактическая база нуждается в теоретических моделях и методологии анализа и обобщения фактов. Иначе их просто не удастся правильно интерпретировать. Поэтому, учитывая важность поднятых в данном параграфе вопросов, мы продолжим их исследование в следующем параграфе, где рассмотрим систему «географическая среда-производительные силы» подробнее.

§ 3. Структурно-функциональный анализ природно-производственной основы общества (географическая среда-производительные силы)

Географическая среда всегда включала в себя и космические элементы. Причем роль последних в настоящее время растет. Однако сохранение этого привычного термина⁸⁶, думается, вполне целесообразно. В качестве синонимов ему я буду также использовать выражения «природная среда» и «природа». Данное понятие объединяет в себе множество факторов и параметров: географические координаты, рельеф и климат, количество тепла, света, осадков, направления ветров, почву, флору и фауну и целый ряд других. Влияние многих из них подробно анализировали уже ученые прошлого. Соответственно представлять структуру этой среды можно по-разному. Так, например, Сорокин все подобные факторы делил на космические, т.е. неживую природу, и биологические (флору и фауну). Это вполне правомерный подход. Но в данном исследовании он нецелесообразен, поскольку мы говорим об единой системе.

В этом параграфе пойдет речь о географической среде, тесно связанной с обществом. Она, как уже сказано, носит двойственный характер: и природный, и в большей или меньшей мере социальный. Поэтому ее структура и будет рассмотрена именно в таком аспекте: степени социализации и окультурирования разных ее моментов.

Географическую среду в этом плане можно представить как комплекс самых разных природных условий, которые, с одной стороны, оказывают существенное влияние на жизнь данной общественной системы и ее членов, а с другой -- на которую эта система сама оказывает влияние.

В плане использования географической среды в хозяйственном обороте ее можно разделить на три большие части: включенная в той или иной мере в оборот (окультуренная); еще не используемая, но пригодная для хозяйственных нужд при данном уровне развития (резерв); не включенная в оборот и непригодная для этого при наличных возможностях (неокультуренная). Границы между окультуренной и неокультуренной частями кое в чем условны. Ведь ряд объектов окультуренной природы, которая включает в себя помимо предмета труда, источники энергии, пути сообщения и пр., выполняет одновременно и другие роли (одни и те же дороги могут быть как торговыми, так и военно-стратегическими). Кроме того, многие элементы природы, не будучи вовлечены в производство, тем не менее связаны с другими сферами общества и играют подчас весьма важную роль или, по крайней мере, составляют существенную часть общественного сознания⁸⁷. Назовем такую часть неокультуренной, но так или иначе интегрированной в общество природы -- осоциализированной. Другая часть неокультуренной природы -- неосоциализированная, почти не влияет на жизнь общества, либо такое влияние практически не осознанно, либо им можно пренебречь и т.д. По объему это основная (наибольшая) часть природы, ибо к ней можно отнести почти весь космос и огромные территории суши и океанов Земли (для многих эпох -- бульшую часть Земли). Не таковы ли для нас сегодня глубины Земли?

Анализ возможностей общества, стимулов и преград в его развитии и ряда других проблем облегчит понятие «резерв географической среды». Между ним и окультуренной частью лежит зона, которая используется в обороте нерегулярно. А сам резерв целесообразно делить на части в соответствии с выгодностью, легкостью или сложностью вовлечения в такой оборот.

В зависимости от объема, мобильности и удобства он способен в ряде случаев колоссально воздействовать на все функционирование социального организма и его развитие. Наличие большого (тем более необъятного) резерва способствует сохранению устоявшихся отношений и форм хозяйствования. Если способ производства молод, это благоприятствует его росту. Так, огромный запас земель в США позволил сформировать американский путь развития сельского хозяйства, что создало невиданную по широте базу для мощного подъема самой современной промышленности. Если же способ производства уже стал тормозом для прогресса, то наличие резерва позволяет правящим группам отставшей страны, не желающим ничего менять, задерживать ее развитие. Та же безграничность земли в Северной Америке подпитывала в Южных штатах рабство, пока его не уничтожили силой. Такую же роль играло расширение фонда земель в России для сохранения дворянского крепостнического землевладения. Стремление любой ценой обеспечить функционирование устаревших производственных отношений может приводить к попыткам искусственно расширить указанный резерв: отсюда захваты колоний, экспансия и пр. Исчерпание резерва и невозможность его увеличить могут создать социальный кризис. Если общество закосневшее, такая ситуация способна загнать его в тупик, если гибкое -- дать толчок к качественным сдвигам.

Окультуренная часть географической среды в свою очередь делится на части по степени интеграции в общество. Наиболее тесно связанная с производством и бытом начинает превращаться как бы в искусственную географическую среду, хотя и неразрывно связанную с естественной, но и сильно отличной от нее. Дороги, средства связи, транспортные и торговые узлы и т.п. (грубо говоря, те объекты, которые изучает экономическая география) -- и есть искусственная географическая среда, в ряде случаев становящаяся просто техносферой, т.е. системой материальных объектов, в которых социального гораздо больше, чем природного.

Параметров освоенности данной среды можно выделить много. Прежде всего это пространственные характеристики. Площадь вовлеченной в оборот территории, умноженную на высоту и глубину проникновения в земные оболочки, можно представить как объем окультуренной географической среды, величина которого очень сильно растет от периода к периоду. Также отметим: глубину проникновения в вещество и материю в целом; способы преобразования природы; виды используемой энергии; номенклатуру используемых природных веществ и процессов и т.п.

В данном случае наша задача этого не требует. Но об одном показателе, на мой взгляд, очень важном, стоит сказать. Это удлинение пути продукта от его природного (или начального) состояния до потребления, что можно назвать технологическими цепочками. Такое удлинение показывает и глубину переработки, и роль природной части производительных сил. Чем длиннее цепь, тем меньше значение последней. Этот процесс как закономерность был описан давно. Отмечалось, что необходимость прибегать к особым дополнительным методам возникает ради увеличения конечного продукта. В связи с вопросом о природе накопления в прошлом веке возникла теория «окольных методов», родоначальником которой, принято считать М. Лонгфилда, а первое популярное изложение ее дал В.Рошер. Его пример с рыбаками, которые тратят время на то, чтобы сделать сети, но затем получают большее количество продукции, стал классическим. Развил теорию дальше Э.Бем-Баверк. По его мнению, вся история развития общественного производства есть история введения все новых окольных методов, удлиняющих путь от добычи первичного сырья до выпуска потребительных благ. Одновременно достигается и рост производительности труда.

Структура окультуренной части географической среды в свете нашей задачи лучше всего может быть представлена как специфическое отражение общей структуры производительных сил. Следовательно, сначала нужно охарактеризовать производственную подсистему целиком.

Задумаемся, какие вообще существуют способы описания и деления производительных сил? Их немало. И они зависят от особенностей анализируемого материала, поставленной задачи и склонностей ученого. Возможен географический принцип, незаменимый в ряде областей экономической истории, т.е. описание производства по экономическим районам. Нередко удобен отраслевой принцип. Для конкретных проблем -- мелкоотраслевой, а для масштабных -- крупноотраслевой (промышленность -- сельское хозяйство -- транспорт -- строительство и т.д.). В современной науке распространен способ, который можно назвать секторным. Выделяются четыре таких сектора: первичный, вторичный и т.д.⁸⁸. Есть и другие.

Но хотя эти подходы в той или иной мере могут быть использованы в социологии истории, ведущими они здесь стать не в состоянии. Более подходят для этой роли идеи Маркса. Даже сам его термин «производительные силы» был большой удачей, поскольку позволил охватить огромное разнообразие типов хозяйств одной категорией. Некоторыми западными авторами (например, Ароном, Д. Беллом) это ставилось Марксу в заслугу.

Производительные силы в истмате обычно делятся на средства производства и людей. Средства производства в свою очередь состоят из предметов труда и средств труда. А последние подразделяются на орудия труда и прочие средства труда⁸⁹.

Указанная структура в целом выглядит стройной и четкой. Действительно, почти любой производственный акт имеет две стороны: предмет и средство труда, а также посредника между ними -- человека. Отсюда и определение производительных сил как «системы субъективных (человек) и вещественных (техника) элементов, осуществляющих «обмен веществ» между обществом и природой»⁹⁰.

Но все же такой подход, вполне правомерный в ряде случаев, не полностью удовлетворителен в рамках социологии истории. Причина в том, что процесс производства представлен слишком политэкономично (абстрактный труд, атомированный, по сути, производитель), а взаимоотношения человека и природы -- чрезмерно антропологично.

Фактически же политэкономичность создает питательную почву для техницизма, поскольку орудиям труда, сводимым к технике, отведена в процессе труда центральная роль. Несомненно, что такая экстраполяция признаков индустриального общества на доиндустриальные ведет к искажениям, к занижению роли природных сил и выводу географической среды из системного анализа. С другой стороны, представление человека как атомированного субъекта между предметом и средствами труда ведет к тому, что неадекватным выглядит влияние общественного разделения труда и способов производственного объединения людей на рост и направленность производства⁹¹. Я не хочу сказать, что марксизм не рассматривает и не анализирует эти моменты, но решения данных проблем недостаточно связаны с его структурой производительных сил, поскольку в них способ объединения людей в производстве фактически не стал самостоятельной структурной единицей.

Антропологическое рассмотрение производства как обмена веществ только между человеком и природой слишком узко и недостаточно в связи с тем, что все большую роль получают не природные, а социальные и чисто человеческие предметы труда⁹². Но главное, малопродуктивно представлять человека в составе производительных сил только как целостный компонент. Ибо по мере увеличения населения и усложнения производства растет разделение труда. В результате руководит хозяйством лишь небольшая часть людей, а остальные как бы «приписываются» к тем или иным элементам производительных сил, становясь «колёсиками и винтиками» гигантского хозяйственного механизма (в т.ч. и «придатками машин», по выражению Маркса). Особенности этой иерархии людей крайне важны в социстори- ческом анализе (о чем мы еще скажем).

Тем не менее указанные ограничения с учетом того, что сама категория производительных сил не столь идеологизирована, как «производственные отношения» не являются неустранимыми. Используя элементно-системный и некоторые другие методы, эти недостатки можно свести до приемлемого уровня, а данный подход органично включить в более широкую систему.

Опираясь на сказанное, думаю, что лучше всего при анализе структуры производительных сил в рамках социологии истории исходить из тех условий, которые обязательны для любого производства. Потребность в этих условиях создает или приводит в действие и структурные части производительных сил. Всевозможные же комбинации этих элементов дают огромное разнообразие типов хозяйств. Кроме того, становятся более ясными и функции этих компонентов, «ответственных» за должное обеспечение условий производства. Само собой, что в примитивных обществах такие структурные элементы неразвиты и синкретичны, а основная «работа» переложена на природу. В индустриальных же системах -- каждый элемент дифференцирован и может быть представлен гигантскими отраслями экономики.

Обязательными условиями для любого хозяйствования являются:

-- наличие самих людей, включая их воспроизводство и обучение;

-- наличие предмета труда;

-- производство и (или) обладание средствами труда (включая само тело и мозг);

-- наличие энергии для всего процесса;

-- наличие коммуникаций (дорог, рек и пр.) и транспорта;

-- получение, обработка и передача информации (включая и речь);

-- возможность хранения сырья, продукции и пр.;

-- производственное сознание (знания о производстве, позволяющие планировать и предвидеть);

-- организация совместных действий людей (включая обмен, кооперацию и пр.). Я называю эту структуру «производственной организацией общества».

Итак, производительные силы состоят: 1) из предметов труда; 2) средств труда; 3) энергетических источников; 4) транспорта и коммуникаций 5) хранилищ; 6) средств связи и информации; 7) людей; 8) производственного сознания (включая технологию и науку); 9) производственной организации общества (формы и способы объединения людей на производственных единицах и последних между собой в рамках общества).

Совершенно ясно, что, во-первых, деление это условное и во многих случаях нечеткое, во-вторых, в разных случаях одни и те же вещи и люди могут структурно выполнять разные роли, в-третьих, даже эта структура все еще остается достаточно примитивной. Но ее можно представлять от этапа к этапу все более сложной⁹³. Ведь по мере развития каждый элемент стремится к тому, чтобы стать подсистемой, которая во многом копирует структуру более широкой системы. Так, например, энергетическая область включает в себя и добычу предмета труда (угля, нефти и пр.), и его переработку, и транспортировку, и в той или иной степени все остальные моменты. По мере дальнейшего роста от этих областей почкуются новые. Область, названная хранилищ- ной, от использования естественных хранилищ переходит к их строительству, от которого отпочковываются все новые виды. А на современном этапе, скажем, система воспроизводства людей выделяет такие крупные ныне области деятельности, как обучение, восстановление (медицина и пр.), развлечение людей и некоторые другие. Таким образом, не теряется единство социсторического анализа, но хорошо видны результаты и направления усложнения обществ.

Существует еще продукт труда, о котором будет сказано дальше.

Теперь можно вернуться к природным элементам производительных сил. К ним целесообразно отнести и биологические качества самих людей (это отмечал еще и Маркс). Очевиден факт существования природного предмета труда. Реже обращают внимание на иные их элементы, игравшие в первобытности и древности огромную роль; естественные хранилища (пещеры, ямы и т.д.), средства сообщения и транспорта. Особую роль играли реки и моря. Отметим средства информации (звуки, свет, запахи, следы животных и пр.). И, конечно, энергетические источники (огонь, солнечное тепло, энергия ветра и т.п.). В производстве в той или иной степени задействованы и природные процессы: химические, энергетические и прочие, выполнявшие роль природных средств труда (копчение, вяление, заморозка продукции, полив и удобрение полей, отбеливание холстов и т.п.). Разумеется, в целом, коэффициент использования природных ресурсов в прежние времена был мал или даже ничтожен. Но и это позволяло многим примитивным обществам вполне обеспечивать свои потребности⁹⁴. Более наглядно структура природных производительных сил и всей природной основы общества видна на рис. 2 (на нем природные производительные силы обведены двойной чертой).

Описанные природные производительные силы составляют как бы «нижний этаж» всех производительных сил или их природный уровень.

Неосоциализированная природа

Чтобы показать усложнение производительных сил, их можно представить в виде нарастающих уровней (это пример метода срезов усложнения, о котором шла речь в прошлом параграфе). А всю их совокупность -- графически в виде перевернутой пирамиды (см. рис. 3). Разумеется, границы между уровнями нечетки, а их число могло бы быть иным, чем четыре. Но это количество вытекает из наличия четырех крупных этапов в производстве, границами между которыми служат производственные революции. Чем больше таких уровней, тем сильнее меняется роль природы⁹⁵.

Итак, первый уровень -- природный. С переходом к сельскому хозяйству, а затем к ремеслу и торговле, возникает природно-социальный. Он еще очень тесно связан с природой, но хозяйство дает столь большой излишек, что возникает примитивная промышленность, переработка сельскохозяйственного сырья, специализация и мн. др. Третий -- социально-техниче-ский. Связи производителей крайне усложняются, и на первый план выходит техника. Наконец, четвертый, еще не развернувшийся полностью, но уже мощно заявивший о себе -- научно-информационный, куда относится и то, что называют духовным производством.

Исходя из сказанного, производительные силы можно определить как особую подсистему общества, представляющую комплекс природных, технических, энергетических, информационных и иных факторов, а также человеческих (физических, интеллектуальных, социальных и т.п.) качеств, предназначенных прежде всего для создания благ.

Но чем такое производство благ отличается от «производства» политики, законов, знаний и т.п.? Вопрос не только не праздный, но очень важный и сложный. Собственно, без него не понять, каковы границы производственной подсистемы. В поисках ответа нам весьма помогла бы категория «труд». Тем более, что в структуре производительных сил речь идет о предмете и средствах именно труда. Можно даже согласиться, что «своеобразной осью проблематики материально-производственной сферы является труд»⁹⁶. Однако несмотря на обилие исследований по этой проблеме, до сих пор остается большой сложностью отграничить труд от другой деятельности. Попробуйте найти основания для различия труда и квазитруда (т.е. бесполезной или вредной работы некоторых людей), общественной (бесплатной) деятельности, занятий политикой, хобби, воспитанием детей в семье, незаконной и преступной деятельности и т.д. и т.п. И если в любой паре труд -- другая деятельность еще возможно подыскать различия, то специфического, по которому можно было бы отличить труд от любого другого занятия -- вряд ли. Тем более в масштабах социологии истории⁹⁷.

Я не хочу сказать, что имею удовлетворительное решение данной проблемы, тем более, что в этой работе невозможно детально в нее углубиться. Однако высказать кое-какие соображения по этому поводу возможно. Совершенно очевидно, что понятие «труд» многозначно и употребляется в научном и политэкономическом, философском и юридическом, других смыслах. Но в рамках социологии истории, думается, важнее всего морально-историческое его значение, поскольку содержание этого слова меняется от эпохи к эпохе, от общества к обществу, а также по мере того как какая-то деятельность становится массовой, начинает продаваться на рынке труда и т.д. Причем в общественном сознании любой эпохи труд есть то, что признается таковым. Труд в целом и его конкретные формы могут оцениваться как положительно, так и отрицательно, потому что у каждого общества свой социальный вектор. (В античности, на-пример, как известно, полагали, что работа по найму унижает свободного человека). С указанной точки зрения труд есть то, что считается таковым в данном обществе. Деятельность же, сходная с ним, но не оцениваемая так общественным сознанием, трудом не будет.

Такой подход, не являясь слишком точным, все же частично способен помочь в решении крайне сложного вопроса о том, на основании каких критериев и как отделять производственную подсистему из всей социальной. А он есть, в свою очередь, часть важнейшей проблемы о принципах деления такой взаимосвязанной системы, как общество, на сферы, части и т.д. Принципы же эти ныне совершенно аморфны.

Когда возникла категория «производительные силы», собственно, речь шла о т.н. материальном производстве и природном предмете труда. Сегодня же, когда основное население ряда стран занято в сфере услуг и интеллектуальной деятельности, когда производство «духовных благ» сравнимо по объему с материальными, встаешь перед проблемой: а где, собственно, кончается производственная сфера? Не поглотила ли она все общество?

Мне кажется, что при исследовании конкретного общества, если мы будем исходить из смысла, который оно вкладывает в понятие труда, то хоть грубо границы производственной подсистемы можно будет обозначить. Более ясное представление о них и о месте производственной подсистемы в обществе в целом можно получить, если найти ответы на следующие (и некоторые другие) вопросы:

-- Каковы основные цели производства и кто их определят?

-- Каковы средства, формы, направления и приоритеты их достижения?

-- Какой излишек продуктов труда создается, и в какой степени он перераспределяется?

-- Каковы направления, потоки и основные пропорции такого распределения? На принципах решения некоторых из этих вопросов мы остановимся в данном и следующем параграфах.

В общем же плане алгоритм разделения системы на части связан с необходимостью разграничения функций. И тут-то и видны трудности: множество вещей (например деньги), тем более люди, отношения и институты неоднофункциональны, а многофункциональны. Следовательно, в этом случае их надо учитывать по главности. Так, при попытке, скажем, выделить производственную подсистему, мы видим, что есть области деятельности, имеющие прежде всего производственное назначение (допустим, выращивание хлеба), а есть сочетающие в разных пропорциях ряд функций (так, торговля имеет и производственное, и распределительное назначение). В других -- производственная функция чаще всего неглавная (внешняя политика, разведка), есть и области, где она почти не видна.

Таким образом, мы имеем определенный теоретический фундамент для разграничения производства и иных сфер в зависимости от того, выходят ли производственные задачи на первый, второй и т.п. план. И с учетом особенностей проблемы, эпохи и общества мы будем или нет включать ту или иную деятельность в эту подсистему. При этом ясно, что границы сфер меняются от формации к формации и от эпохи к эпохе. По мере же уравнивания разных видов деятельности и все большего равноправия людей перед законом, уменьшения ограничений на занятия, использования техники в новых областях и т. д., идет как бы диффузия производительных сил от первичных секторов (и уровней) ко вторичным, третичным и т. д., где производственные функции сплавляются с иными.

Кроме того, взаимоотношения между подсистемами зависят от характера обществ. Структура военных и мирных, с натуральным и товарным хозяйством, «священных» и «светских» (по терминологии Г. Беккера) и др. очень различны. Так, в обществах военных грабителей производственная сфера сужена, поскольку их «производство» ведется в других, терзаемых ими странах. А там, где нет военной угрозы, военно-политическая сфера намного меньше, чем в беспокойных местах.

Рассмотрим теперь структурные элементы производительных сил. Начнем с самой специфической -- людей, которые объединяют и приводят в действие всю систему.

В маленьких обществах, со слабым разделением труда, с небольшим населением, люди, скорее, особый, цельный элемент производительных сил. В обществах более крупных, с разделением труда, работники, с одной стороны, выступают как единый момент производительных сил, а с другой -- могут быть структурированы и по иным основаниям. Например, по месту в производственном процессе их целесообразно делить на руководителей разных рангов, исполнителей-специалистов, рядовых исполнителей и на тех, кто трудится самостоятельно (ремесленники, фермеры и пр.). Поскольку руководители либо формируют, либо осуществляют главные производственные цели, постольку с их точки зрения рядовые исполнители, которых большинство, лишь один из факторов производства, более или менее ценный в зависимости от ряда причин. Недаром же в античности все орудия труда делили на немые, мычащие и говорящие.

В литературе не раз заявлялось, что человек -- главный элемент производительных сил. С точки зрения одушевленности, того, что интересы людей (правда, далеко не всех) и составляют цель производства и пр., это, бесспорно, верно. Но это внесоциальная и внеисторическая точка зрения. Если же подходить с позиции социологии истории и изменения важности роли отдельных элементов производительных сил в разных социальных и временных ситуациях, то это могло быть верным лишь в случаях совпадения редкости населения и мягкости строя (и скорее даже характернее для примитивных первобытных обществ). Чаще же людьми пренебрегали или даже жертвовали ради земли, техники и вообще осуществления производственной (или иной) цели в интересах определенных слоев. Достаточно вспомнить о рабстве в Новом свете, жестокостях ранней и социалистической индустриализации и пр.

Итак, какие функции выполняют люди в производстве? В некоторых работах отмечалось четыре: исполнительно-технологическая; транспортная; энергетическая; контрольно-управленческая⁹⁸. Несомненно, что можно выделить и другие, например, обучающую и рекреационную (восстанавливающую); информационную, научно-исследовательскую, распределительную и т.д.

В зависимости от выполняемых функций работники и «распределяются» в структуре производительных сил между предметом труда, транспортной, информационной подсистемами и т.д. Следовательно, нельзя не учитывать особую роль человека как фактора производства, но нельзя и игнорировать столь фундаментальные различия их ролей, без анализа которых невозможно правильно понять и объяснить множество вещей⁹⁹. Не говоря уже о том, что в производстве участвуют не все люди, а в распределении произведенного -- все. Люди могут быть также и продуктом труда. И это не только раб или крепостной, специально обученные для продажи, но и специалист, за которого вуз получает плату.

По мере развития общества и производства появлялись или раскрывались новые качества людей, а также и новые свойства человеческих трудовых коллективов, комбинаций человеческого и иных факторов и т.д., бывших лишь в потенции. Вместе со всей системой производительных сил их тоже можно «распределить» по четырем уровням.

В настоящее время, как уже сказано, быстрый темп развития техники, технологии, науки и пр. начинает превышать адаптационные возможности людей, в результате чего возрастает опасность их неадекватных действий, что делает неустойчивой всю общественную систему.

Мы уже упоминали о продукте труда. Это один из тех элементов, которые можно назвать синтезирующими, ибо они принадлежат сразу ко многим или всем подсистемам, фактически обеспечивают их постоянную взаимосвязь и делятся между ними в зависимости от того, где и какой продукт труда оседает. Производство этих продуктов и есть то, чего ожидает общество от производительных сил, их первая и главная функция. Образно говоря, продукт труда -- это кровь или энергия, которая питает все общество.

Следует внести уточнения относительно предмета и средств труда. В любом акте производства можно выделить эти стороны, причем и в одной и в другой роли могут выступать не только неодушевленные предметы, но и люди, и животные.

При длинных и частично замкнутых технологических цепочках до появления готового продукта труда отдельных производственных актов может быть большое число. При этом средства труда нередко превращаются в предмет труда (например, машина требует ремонта) и наоборот (станок с конвейера становится из предмета средством труда). Я не говорю уже о том, что люди, оказывая друг другу услуги, выполняют попеременно то те, то другие функции.

Такая ситуация, несомненно, затруднит анализ производственной сферы. Поэтому в тех или иных областях есть смысл выделять прежде всего главные (один или несколько) предметов и средств труда. Например, характеризуя индустриальное общество, мы прежде всего говорим о машинах как главных средствах труда. Земледелец имеет ряд предметов труда (домашние животные, строения, корма и пр.), но главным будет именно обрабатываемая им почва.

Средства труда нельзя отождествлять лишь с техникой, ибо таковыми, как сказано, могут быть тягловые и ездовые животные, люди, природные процессы, органические и неорганические вещества и пр. Но в промышленных странах техника, без сомнения, наиболее важное звено. Техника -- это реакция общества на скудость природы или слабость иных компонентов производства. В современных трактовках техники выделяется два крайних направления. Одни возводят ее в ранг главной независимой общественной переменной (У.Огборн и др.). Вторые считают ее античеловеческой, антигуманной, а то и вовсе демонической силой¹⁰⁰. Вообще же слово техника многозначно и разных определений его множество¹⁰¹.

В данной работе вряд ли требуется обстоятельно характеризовать такие элементы, как энергетические источники, хранилища, транспорт и коммуникации, средства связи и информации, тем более, что общее представление о них имеет любой читатель.

Однако есть необходимость сказать кое-что о производственном сознании. Будучи коллективным продуктом социума, оно в примитивных обществах прежде всего воплощено в индивидуальном сознании отдельных работников, хотя вполне заметна и надындивидуальная его часть. По мере развития хозяйства производственное сознание разрастается в огромную область, включающую в себя хранение, передачу, обучение, создание и т.д. знаний о производстве, его планировании, технологии, управлении и пр. Занятые здесь люди составляют особые группы специалистов и интеллектуалов. Создание и обработка технологических и научных знаний и составляют основу того, что получило в нашей науке название «духовного производства»¹⁰². К нему относится не вся наука, а лишь ряд ее отраслей и направлений, хотя легко можно предположить, что чем дальше, тем большее число наук будет интегрироваться в производство. Роль науки как производительной силы общеизвестна. И сегодня все большее движение научной деятельности к тому, чтобы превратиться в часть гигантского общественного производственного механизма, вместе с информационно-вычисли-тельной техникой определяют лицо современных производительных сил. Наука и производственное сознание в целом составляют как бы связку между материальным и духовным в обществе (точнее, одну из таких связок)¹⁰³. Будучи частью общественного сознания, они в то же время являются и частью базиса, и с этой стороны противопоставляются надстройке, куда относится общественное сознание. Это лишь подтверждает, что в общественной структуре не может быть жесткого деления и что модель «базис-надстройка» совпадает с моделью «общественное бытие -- общественное сознание» лишь частично.

Более подробно теперь задержимся на производственной организации как на подсистеме, не описанной в науке. Как мы видели, существует трудность отнесения отдельных элементов к той или иной сфере. Многие принадлежат сразу к двум и более из них. Но такая сложность в то же время позволяет яснее увидеть механизмы и каналы взаимозависимости, взаимодополнения и взаимодействия частей системы, а также лучше объясняет большие расхождения в представлении о строении социума.

В принципе любой элемент есть связка между какими-то другими. Так, техника соединяет людей и предмет труда. Однако в общественной системе есть такие интеграционные структуры, в которых эта роль особенно заметна и важна. Они выступают как бы передаточными, буферными механизмами между двумя и более подсистемами, относясь одновременно ко всем из них. Такие элементы и структуры я называю зонами интеграции.

К числу подобных зон относится и та, которая соединяет производительные силы с распределительными отношениями (о них в следующем параграфе), а частично и с другими сферами. Этот вполне реальный (а не выдуманный) объект изучения я назвал производственной организацией общества. Введение такой категории делает более понятной связь производства, с одной стороны, распределения и потребления -- с другой, а через них и особенности социальной и иной структуры общества. Поэтому, думается, теория данной подсистемы необходима.

Подобно тому как одну и ту же массу солдат можно объединить по-разному, от чего очень сильно меняются боевые качества армии, хозяйство при однотипных производительных силах также может быть организовано по-разному. Военная история зафиксировала немало случаев, когда хорошо обученные и организованные войска побеждали во много раз превосходящего по силам противника. Армия может превратиться в толпу охваченных паникой людей, но способна и долго обороняться, находясь в окружении. Экономическая история также свидетельствует о том, что объем и качество произведенного, уровень жизни и мн. другое часто напрямую связаны с тем, каким образом осуществляется совместное производство. Ведь «сам этот способ совместной деятельности есть «производительная сила»¹⁰⁴. Разделение труда в мануфактуре, как известно, повысило производительность ручного труда в несколько раз по сравнению с ремесленными мастерскими.

Особенности производственной организации зависят, естественно, от географической среды и производительных сил, но также очень сильно от специфики политического, социального устройства общества, развитости отношений собственности, управления и права, исторических и религиозных традиций, соседнего окружения и интенсивности контактов (торговли и пр.). Производственные организации могут меняться в одном и том же обществе без переворота в производительных силах путем революции или реформ, чему мы с вами свидетели в России, где переходят от плановой экономики к рыночной. Нередко они сосуществуют (как, например в Китае, свободные экономические зоны и социалистический сектор).

Любое совместное производство фактически всегда отражает сложившийся тип неравенства и конкретный баланс интересов групп, слоев и участников. Какие-то из них всегда оказываются в более привилегированном положении, что выражается в различии ролей в производстве и распределении.

Любое производство -- всегда есть начало распределения, т.е. фактический или предполагаемый раздел произведенного. Это может быть более или менее явным или скрытым, и во многом зависит от производственной организации и отношений на производственной единице. На государственном предприятии это более спрятано, чем на рабовладельческой латифундии.

Любой процесс труда предполагает его отчуждение от производителя. При работе на себя при натуральном хозяйстве это внутренний обмен (труд на результат). При товарном хозяйстве -- внешний обмен. Но при этом часто в пользу иных участников процесса производства-распределения. Например, крестьянин продал урожай, чтобы заплатить налог или долг ростовщику. За отчужденный труд может даваться компенсация (полная или урезанная), в других случаях он присваивается безвозмездно.

В одних случаях труд или продукт сразу отчуждается от производителя. Наиболее яркий пример -- работа на конвейере. В других -- процесс производства и распределения разомкнут во времени. Так, крестьянин может целый год работать самостоятельно, пока не придет срок платить оброк господину или налог государству. В одних случаях заранее известно, как распределится произведенное, в других -- это зависит от личных особенностей участников (например прихотей помещика), от количества и качества труда работников, более или менее успешной работы всей организации и мн. др.

Итак, распределение начинается с производства. И, следовательно, производственная организация, относясь к производительным силам, непременно есть и часть распределительных отношений. Но будет ли именно производство главным узлом распределения или другой участок этого круговорота благ, зависит от общественного устройства (о чем и пойдет речь в следующем параграфе). Если отношения собственности развиты и играют большую роль, то очень вероятно, что важнейшие моменты распределения будут находиться уже в самом производстве¹⁰⁵. А если, например, главный нерв общества -- сбор налогов, то основные механизмы распределения лежат вне производства.

Таким образом, в производственной организации условно можно выделить две основные части (на практике неразрывные). Те отношения, которые объединяют участников именно производственного процесса, можно назвать производственно-организационной частью производственной организации. А там, где в процессе производства начинается перераспределение труда и благ лежит общественно-распределительная часть. В этом параграфе мы главным образом рассмотрим первую сторону, а в следующем -- вторую.

Производственная организация связывает организаторов производства (руководителей распределения) и производителей внутри производственных единиц на основе типичных для данного общества способов и форм, а сами производственные единицы между собой -- в общую систему. Следовательно, хотя уровней связи людей и организаций в общую производственную систему много, но особенно важно выделить два базовых. Первый -- организация внутри производственных единиц. Такими единицами могут быть самые разные коллективы: от семьи (а в предельном случае и одного индивида) до громадных корпораций с числом служащих в многие тысячи человек. Внутри единиц есть своя сложная иерархия (часто весьма жесткая и даже жестокая), разделение труда, кооперация и мн. др.¹⁰⁶.

Второй уровень: связь между этими единицами -- в рамках общества. Именно поэтому я и назвал ее производственной организацией общества. Разумеется, между ними располагается целый ряд других уровней. А поскольку существуют тесные (и все более интеграционные) отношения и между обществами, есть и надобщественные уровни, связывающие от двух до десятков обществ.

Какими же механизмами объединяются эти единицы? Их много, включая и иные, чем чисто экономические (военные, например, строительство военных укреплений; выплата даней и контрибуции; религиозные и престижные: строительство храмов, пирамид, дворцов и т.п.). Это показывает, что производственная организация связывает все подсистемы общества, причем нередко наиболее мощные воздействия производительные силы могли получать от неэкономических сфер. Может случиться, что военный, колониальный грабеж или другое прямое насилие существенно ориентирует все производство. Так возникает монокультурная экономика, например в Вест-Индии или Африке. Так, по-особому формируется крестьянское или городское хозяйство в странах, которые постоянно грабят.

Однако грань между экономическими и неэкономическими механизмами для доиндустриальных обществ провести отнюдь не просто. Например, сегодня налоги, помимо фискальных задач, выполняют роль рычагов управления национальным хозяйством. Они также очень важная связка между государством, производителями и потребителями, но далеко не единственный экономический механизм связи общества. А вот в государствах древности и средневековья, особенно на Востоке, они являлись, быть может, наиболее мощным объединителем бесчисленных крестьянских хозяйств. Но скорее не экономическим, а внеэкономическим механизмом.

Чем сложнее производительные силы, тем большую роль играют такие способы, как кооперация и специализация, ставшие в настоящее время исключительно разветвленными. Так, детали для одного изделия, допустим автомобиля, могут изготавливать на сотнях предприятий в разных странах. Важнейшим способом объединения производственных единиц издавна являлась торговля. В индустриальной экономике, базирующейся на частной собственности, как известно, рынок является главным объединителем и контролером. Но при социализме эту роль выполняют планирующие и контролирующие органы государства. Нечто подобное наблюдалось и в некоторых государствах прошлого. Государственное регулирование хозяйственной деятельности было важным фактором производственной организации во многих странах.

Производственная организация есть целостная система, а потому хотя и крепко связана с производительными силами, однако обладает и собственными особенностями, инерцией и ритмом. И в зависимости от них изменения в ней могут происходить легче или сложнее, быстрее или медленнее, вести к сильным или не очень общественным конфликтам и т.д. Связанная с надстройкой, она может как сдерживаться в развитии последней, так и сама ее сдерживать, останавливая, скажем, политические или правовые изменения.

Именно в этой части наиболее ясно проявляется закон соответствия производительных сил и производственных (распределительных) отношений. И это несоответствие постепенно выражается в общественных идеях, требованиях, программах, конфликтах.

В рамках старой производственной организации могут складываться новые, больше соответствующие развившимся производительным силам (или хотя бы их отдельные элементы).

Различные обстоятельства, казалось бы, случайные в данной производственной организации, могут оказаться настолько благоприятными или неблагоприятными для нее, что способны стать катализаторами изменений или, напротив, ее возрождения. Например, когда появилась широкая возможность для польских помещиков вывозить хлеб за границу, это привело к резкому усилению крепостного права, росту барщины и уменьшению крестьянской самостоятельности. Нечто подобное было и в ряде районов России. Хотя формально отношения собственности остались прежними, производственная организация претерпела большие изменения¹⁰⁷.

Мы рассмотрели некоторые узловые проблемы, связанные с анализом природно-производственной основы общества и структуры производительных сил. То, как создаются блага, каковы ресурсы и возможности, а равно первичные потребности общества, очерчивает как бы первый круг представлений о нем. Но он еще слишком широк и аморфен. Поэтому совершенно необходимо понять, каким образом, кому и на основании чего достаются эти блага.

Источники

1 Название это буквально напрашивается. И, действительно, некоторые западные ученые используют его (см., например: Кроссер Пол. Социология истории // Современная прогрессивная философская и социологическая мысль в США. М., 1977). Изредка оно употребляется и в отечественной литературе.

2 Есть смысл сказать, что направления социологии истории могут (или даже должны) опираться на особости исторических периодов. И само собой ясно, что дописьменный период имеет колоссальные отличия перед письменным. А период формирования человека разумного вообще Должно изучать особое направление, нечто вроде антропогенетической социологии. Но в данной работе я оставляю эти очень важные вещи без внимания.

3 Цит. по: Барулин В.С. Исторический материализм. Современные тенденции развития. М., 1986. С. 211.

4 Социология / Под общей ред. Э.В.Тадевосяна. М., 1995. С. 26.

5 Ядов В.А. Цит. по: Социология. Хрестоматия / Сост. О.Н Козлова и др. М„ 1993. С. 10.

6 Танчер В.В. Алвин Гоулднер: «Обновление и критика» в американской социологии // Современная американская социология. М., 1994. С. 254.

7 Там же. По словам одного нашего социолога, основной корпус современной социологии «фактически просто отказывается признать возможность социологических конструкций истинно теоретического, «динамического» толка...» (Ицхокин А.А. Реконструируя Восток и Запад // Философские исследования. 1994. № 2. С. 22-23).

8 Например, младший брат Макса Вебера Альфред стремился создать нечто вроде социологии истории, которая бы выглядела «социологически конкретизированной, построенной на основе эмпирического анализа исторического материала философией истории, или социологией исторического процесса» (Справочное пособие по истории немарксистской западной социологии. М., 1986. С. 129).

9 Беккер Г., Босков А. Современная социологическая теория в ее преемственности и изменении. М., 1961. С. 40.

10 Там же. С. 45.

11 Профессор Смелзер насчитывает пять главных социологических подходов: демографический, психологический, коллективистский, культурологический и исследующий взаимоотношения (см.: Смелзер Н. Социология. М., 1994. С. 18-19).

12 Там же. С. 33.

13 Словарь: современная западная социология. М.. 1990. С. 123.

14 См. там же.

15 Одним из косвенных доказательств этого является факт выделения в современной западной науке социальной теории, которая «в отличие от социологии... включает анализ проблем, пересекающихся с философскими» (Леденева А.В. Предисловие к кн.: Современная социальная теория: Бурдьё, Гидденс, Хабермас. Новосибирск, 1995. С. 10).

16 Например, Ф. Бродель говорил, что стремился создать «типологию, или модель, или даже грамматику, способную по крайней мере определить смысл нескольких ключевых слов, нескольких очевидных реальностей», таких, например, как «совокупность механизмов обмена, начиная с простейшей меновой торговли и вплоть до самого сложного капитализма (включая и его)» (Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм. М., 1986. Т.2. С.5). Но при всей важности таких исследований и разработок они все же не создают общей парадигмы и методологии социологии истории, а лишь частные методики.

17 Миронов Б.Н. История и социология. Л., 1984. С.5.

18 Социология / Под общей ред. Э.В. Тадевосяна. С. 17.

19 Таковыми являются, например, главы 6-9 книги В.П. Илюшечкина «Эксплуатация и собственность в сословно-классовых обществах» (М., 1990) или работа Ю.М. Кобищанова «Полюдье: явление отечественной и всемирной истории цивилизаций» (М., 1995). Много сделано было и в период дискуссий об азиатском способе производства в плане социсторических обобщений по разным вопросам, а также в исследовании отдельных институтов и сфер с позиции социальной философии. Есть, хоть и немного, работы, которые можно прямо отнести к социологии истории, например указанная книга Б.Н. Миронова.