Психология взаимодействия работников следственных органов с несовершеннолетними (Правонарушителями и потерпевшими по половым преступлениям) при допросе

Обращаясь к преступным посягательствам несовершеннолетних того времени, исследователями особо выделялись половые преступления, которые «чаще всего совершались группами подростков и юношей, находящимися в состоянии опьянения». При этом, указывалось, что подобные преступления редко совершались против сверстниц, хорошо знакомых подросткам, чаще посягательство на изнасилование происходило по отношению к девочкам, приглашенным в «компанию» после случайного знакомства на улице, либо в отношении незнакомых женщин и девушек, «встреченных группами молодых людей в позднее время». Из мотивов совершения подобных преступлений выделялись, как правило, два: «стремление удовлетворить сексуальный интерес человека, чье поведение не организовано предварительным половым воспитанием» и «желание похвастаться перед сверстниками своей «взрослостью», доказать «мужскую зрелость» (К.Е.Игошев, 1973, с.37).

К.Е.Игошев в отличие от А.И.Долговой, отрицал преступность несовершеннолетних как явление в социалистическом обществе и делал вывод о том, что «интерес к антиобщественным деяниям характерен лишь для незначительной части несовершеннолетних, для тех, кто проявляет наиболее устойчивые, чуждые обществу черты психологии, но этот интерес, как правило, не служит основным побудительным мотивом, определяющим длительную, привычную форму поведения, обстоятельства совершения преступления лишь способствовали реализации определенных черт личности, среди которых важная роль принадлежала материальным и духовным интересам» (1967, с.56). Автор полагал, что для подростков 11-15 лет был характерен, прежде всего, «гастрономический» интерес, выражающийся в стремлении получить больше вкусной пищи и сладостей, приобрести средства на сигареты и, реже, на спиртные напитки; в 14-15 лет возникал интерес к одежде, а в юношеском возрасте (16-17 лет) «гастрономический» интерес «отступал на второй план или вовсе исчезал, в то время как интерес к курению и спиртным напиткам базировался уже не на желании подражать взрослым или приобрести авторитет у товарищей, а на привычке, становящейся все более и более навязчивой, приобретающей власть над юношей». К личностным особенностям несовершеннолетних правонарушителей, совершавших корыстные преступления (кражи, грабежи, разбойные нападения или кражи в сочетании с иными преступлениями), автор относил жадность, зависть, стяжательство, стремление удовлетворить свои потребности за счет труда других». Для несовершеннолетних же, совершивших изнасилование, тяжкие телесные повреждения и хулиганство считал «эти черты не характерными» (1967, с.57-58).

В период «застоя» с 1966 по 1985 годы в СССР вновь был зарегистрирован рост общеуголовной преступности - каждые пять лет прирост средних коэффициентов преступности почти удваивается; «всплеск числа зарегистрированных преступлений в 1983 году не отражал реального состояния преступности и был вызван ужесточением регистрационной дисциплины, однако, в целом, нарастали как количественные показатели преступности, так и её общественная опасность» (А. И. Долговой, 2001, с. 182-183). Проблема «детской преступности» также не потеряла своей актуальности, несмотря на то, что беспризорности как социального явления не существовало. Открыто не говорилось и о детской проституции (как, впрочем, и проституции вообще), тщательно скрывалась и информация о наличии подростков-наркоманов (полагаем, что подобные случаи были все- таки единичными).

Поскольку, «коренные социально-экономические причины преступности несовершеннолетних в социалистическом обществе были ликвидированы, за исключением еще сохранившихся объективных предпосылок, определяющих существование пережитков капитализма в сознании некоторой части советских граждан» (Г.М.Миньковский, 1959, с. 18-19), подростковая преступность в СССР рассматривалась как чуждые социалистическому обществу проявления антисоциальной направленности отдельных элементов, которые при определенных условиях могли сплотиться в группы. Так, утверждалось, что преступления несовершеннолетних в 7075% случаях совершаются в группе (кражи, разбои, грабежи, хулиганство), при этом, «человек «теряет» присущие ему индивидуальные черты и его поведение больше определяется психическим комплексом, свойственным группе в целом» (К.Е.Игошев, 1967, с.50-52), «для несовершеннолетних характерна не активная, а реактивная форма поведения, когда подросток следует непосредственным побуждениям, ассимилируя пример другого, подражая ему» (А.Г.Ковалев, 1964, с. 14), «у подростков, совершающих преступления, преобладают утилитарные, индивидуалистические интересы, их привлекает, прежде всего, то, что может развлечь, доставить непосредственное удовольствие» (А.С.Невский, 1970, с. 14). К специфическим особенностям личности несовершеннолетних исследователи, как правило, относили свойственный возрасту недостаточный жизненный опыт, незрелость взглядов, идеалов и стремлений, склонность к подражанию, повышенную внушаемость, эмоциональную возбудимость, психологическую неуравновешенность и нестойкость (Ю.М.Антонян, 1982 и др.).

К.Е.Игошев, изучая характер преступного умысла по степени его обдуманности, выделял три группы несовершеннолетних: те, у кого умысел совершить правонарушение и преступление возникал внезапно (75%); те, кто заранее обдумывал противозаконное действие и готовился к его совершению (20%); те, которые иногда знали заранее о совершении преступления, а иногда умысел у них возникал внезапно (4%). Совершенно очевидно, что во главу угла автор ставил инфантилизм несовершеннолетних, который проявляется в том, что «направленность умысла, его цель, о которой подростки и юноши не имеют четкого представления («так захотелось», «другие делали и я тоже», «не знаю, так получилось» и т.п.), не являются антиобщественными; несовершеннолетний обычно не обдумывает заранее преступное действие, пути и средства достижения преступного результата». Характеризуя вторую выделенную группу автор также говорил о том, что преступный умысел «заключался в поверхностном и противоречивом осознании наносимого обществу вреда», когда подростки и юноши, «решаясь на совершение преступления, осознавали лишь фактическую сторону своего деяния, не умея оценить социального значения своего поступка, не задумываясь над вредоносностью своих действий, либо ошибочно полагая, что наносят вред лишь отдельным лицам, не затрагивая общественных интересов» (1971, с.73-78).

Мотивы преступных деяний несовершеннолетних в СССР, в значительной степени проявляющиеся на фоне групповых действий как престижные, подражательные и побуждения к самоутверждения в среде сверстников, оценивались весьма разбросанными и поверхностными, представляющими собой «довольно пеструю картину с ярко выраженной ребяческой мотивацией: рисовка, проявляющаяся в стремлении любой ценой продемонстрировать перед товарищами свою смелость, храбрость, решительность; безрассудная, порой бессмысленная решимость совершить противоправный акт, выражающийся в необдуманном общественно-опасном деянии; корыстное отношение к предмету притязания, ради которого несовершеннолетний готов нарушить правовые запреты» (К.Е.Игошев, 1973, с.40-42). Основными характерологическими особенностями личности несовершеннолетнего правонарушителя исследователь считал «отрицательные волевые черты характера, отсутствие независимости и самостоятельности поведения, нерешительность, невыдержанность, упрямство» (1967, с.73-76).

Однако, не все исследователи советского времени были столь категоричны в оценке личности несовершеннолетнего преступника как слабовольного, нерешительного, повышенно внушаемого и «абсолютно» конформного субъекта: «с одной стороны, для несовершеннолетних преступников характерен эффект «направленной конформности», стремление к подражанию тем, кто у них пользовался авторитетом, чьи взгляды они разделяли, а с другой - те же подростки способны проявлять полную самостоятельность, в том числе и при совершении правонарушений (П.Л.Львович, 1977. с.117-125), такие черты личности как смелость и решительность у трудных подростков проявляются даже чаще, чем у обычных социально-позитивных несовершеннолетних, более того, «по частоте проявлений указанных качеств они приближаются к показателям подростков-спортсменов» (В.И.Игнатенко, 1973, с. 12).

При этом, исследователи утверждали, что в собственно криминологическом смысле преступные группы несовершеннолетних в СССР встречались крайне редко, чаще «преступления совершались лицами, принадлежащими к криминогенным группам с разными социально- психологическими характеристиками и лишь у единичных осужденных несовершеннолетних не устанавливалось той или иной связи с деморализованной средой ровесников, поэтому и преступления совершались этими лицами в весьма конфликтных ситуациях, возникающих не по их вине» (А.И. Долгова, 1981, с.60-61). А.И. Долгова ранжировала криминогенные группы несовершеннолетних следующим образом: первый тип определенной насильственной, хулиганской направленности, когда преступления совершались «из ложно понимаемого личного самоутверждения при довольно обширных искажениях нравственного и правового сознания», члены этих групп в отношениях между собой были равноправны, лидер у них признавался всеми добровольно; второй тип характеризовался более широкой антиобщественной направленностью - искаженные потребности и общее негативное отношение к официальным нормам и ценностям выливалось у их членов и в корыстные, и в насильственные преступления, сопряженные с разными мотивами, хулиганство здесь встречалось значительно реже, чаще совершались кражи того, что «плохо лежит» (1981, с.64-65).

Не отрицался и тот факт, что в СССР «подростки младшего возраста также совершали циничные развратные действия по отношению к малолетним, а более взрослые принимали участие в групповых изнасилованиях, руководствуясь искаженным пониманием «товарищества» и «смелости», под влиянием спровоцированного полового любопытства, стремления в криминогенной среде доказать свою «взрослость». Кроме того, утверждалось, что «аномалии поведения у подростков приобретали криминогенный характер еще и потому, что у большинства несовершеннолетних преступников происходило замещение ведущей деятельности, которая в их возрасте должна заключаться в получении образования или профессии» (А.И. Долгова, 1981, с. 102) и вина за это возлагалась на семью подростка.

Исследователи советского периода приходили к выводу о том, что характерными чертами семей, имеющих несовершеннолетних правонарушителей, являются следующие: такие семьи не ценят нравственные блага и качества, выставляя на первое место материальные ценности; взаимоотношения в подобных семьях характеризуются конфликтами и ссорами; они не имеют развитой потребности в самостоятельном приобретении педагогических знаний, в результате чего, а также низкого образования и культуры оказываются бессильными помочь детям правильно ориентироваться во множестве жизненных обстоятельств; подобные семьи стремятся регулировать поведение детей путем брани, упреков и наказания (З.В. Баерюнас, 1972). Понятно, что в данном случае приведена характеристика типичных неблагополучных семей, оказывающих аморальное, разлагающее воздействие на своих детей.

Советские ученые (А.И. Долгова, Н.В. Беляева, В.Д. Ермаков, 1981) выделяли несколько типов поведения несовершеннолетних, предшествовавшего преступлению: 1)социально-деформированное поведение, когда нарушались требования возрастных социальных ролей (плохо учились, дублировали классы, до позднего времени находились в общественных местах и т.д.); 2)социально-нравственная деформация поведения, когда оно противоречило не только указанным выше ролевым требованиям, но и было связано с крайне аморальным поведением (половой распущенностью, азартными играми, распитием спиртного и т.д.); 3)социально-нравственно-правовая деформация поведения, когда допускалось нарушение не только требований возрастных социальных ролей и норм морали, но одновременно и норм права; 4)устойчиво противоправная деформация поведения характеризовалась рецидивом преступления.

А.И. Долгова определяла четыре варианта соотношения преступления с прежним поведением несовершеннолетнего: при первом - преступное поведение вытекало из прежнего поведения, аналогичного ему по обстоятельствам, мотивам, по интенсивности действий. В подобных случаях обычно отсутствовал акт объективации - несовершеннолетние сразу следовали возникшей у них актуальной установке, их преступные действия характеризовались самостоятельностью и активностью и нередко были связаны с преодолением существенных препятствий (подавлением сопротивления охраны, избиением друзей, которые пытались их остановить и т.д.). Взгляды и установки в данном случае отличались ярко выраженным антиобщественным или прямо противоправным характером, при этом, подлинного раскаяния практически не было. При втором варианте преступление вытекало из обычного стиля поведения и одновременно обуславливалось сочетанием дополнительных обстоятельств, существующих в момент совершения преступления - сильная степень опьянения и нахождение в компании друзей, «ожидающих» противоправного варианта поведения в конкретной ситуации. В подобных случаях было крайне значимо и поведение самих потерпевших, в особенности аморальное и противоправное, т.к. оно укрепляло убеждение подростков в необходимости интенсивного применения физической силы, в допустимости присваивать чужое и т.п. При третьем варианте преступление не было типично для прошлого поведения подростка, но логически вытекало из динамики развития его личности, формирования взглядов и убеждений, когда сам образ жизни подростка (пьянство, половая распущенность, принадлежность к антисоциальной группе и т.д.) создавало условия для нарушения норм морали и права, возникновения конфликтов. При данном варианте еще большую роль играло поведение потерпевших, сильная степень опьянения и наличие криминогенной среды. При четвертом, по мнению автора, редко встречающемся варианте, поведение подростка можно было оценивать как ситуативное, совершаемое в условиях конфликта, возникающего не по вине правонарушителя и «диктующее способы его разрешения, или, по крайней мере, предоставляющее минимум вариантов поведения и времени на раздумывание» (1981, с. 104-105).

А.И. Долгова, основываясь на "своих исследованиях, выделила и типологию несовершеннолетних преступников исходя их двух признаков - степени криминогенной деформации личности и характера этой деформации. Первый, последовательно-криминогенный тип характеризовался тем, что нормы морали и права систематически нарушались как самим подростком, так и в его микросреде; преступное поведение вытекало из привычного стиля поведения и обуславливалось взглядами, социальными установками и ориентациями субъекта; ситуация совершения преступления не просто использовалась, а активно создавалась самим субъектом, при этом, подростком активно преодолевались преграды на пути реализации преступного умысла. Представители данного типа, по мнению автора, были способны при необходимости «приспосабливать» для себя конкретную среду, их преступное поведение являлось относительно автономным на стадии уже сформировавшейся последовательной криминогенности.

Второй, ситуативно-криминогенный тип характеризовался нарушением моральных норм и совершением правонарушений непреступного характера, ненадлежащим исполнением требований общественно полезных социальных ролей, формируясь и действуя в противоречивой микросреде; преступление подростка в этом варианте было обусловлено неблагоприятной с нравственной и правовой точки зрения ситуацией его совершения. В данном случае решающее значение имело взаимодействие личности и социальной среды - к преступлению такое лицо приводила его микросреда и предшествующий образ жизни, закономерным итогом развития которого и оказывалась ситуация преступления. Однако, преступное поведение у подобных субъектов могло и не соответствовать их планам, являясь эксцессом с их точки зрения, но не с позиции их реального образа жизни, привычного стиля поведения.

Третий, ситуативный тип отличался тем, что безнравственные элементы сознания и поведения личности и ее микросреды если и имелись, то были выражены незначительно. Более существенными являлись дефекты механизма взаимодействия социальной среды с личностью подростка в сложных ситуациях (проблемных и конфликтных), а преступление совершалось под решающим влиянием ситуации, возникающей не по вине этого лица, для него в известной мере необычной, в которой другими субъектами нарушались моральные и правовые нормы (1981, с. 118-120).

К.Е. Игошев (1967), в свою очередь, выделял три типа несовершеннолетних преступников: насильственный, корыстный и корыстно-насильственный, а, исследуя систему мотивации преступлений, совершаемых подростками, очертил семь основных групп мотивов: не определенные чётко мотивы (48,9%); месть, озлобление (12%); жадность, стремление приобрести материальные блага (10,2%); стремление приобрести авторитет у товарищей (6%); подражание другим лицам (5,6%); принудили совершить преступление (3,1%>); желание скрыть другое преступление (0,9%) (1971, с.63-64).

Г.Л. Смирнов (1969), исходя из мотивов как «личностной характеристики, формирующейся и реализуемой во взаимодействии с социальной средой» и средств осуществления поставленных целей выделял следующие типы антиобщественного поведения: в политической сфере, диктуемые стяжательством, корыстью и агрессивное поведение, но, поскольку среди несовершеннолетних первый тип не встречался, применительно к ним рассматривались лишь два последних.

Таким образом, в период существования советского государства, по мнению большинства современников, преступность несовершеннолетних как социальное явление уже не рассматривалось. Подавляющее большинство преступлений несовершеннолетних носили корыстный (кражи) или корыстно-насильственный характер (грабежи, разбои). При довольно пестрой палитре выделяемых исследователями мотивов совершения преступлений несовершеннолетними (инфантильные, подражательные мотивы; мотивы самоутверждения; жадность; месть; ситуативные мотивы, возникшие под влиянием алкогольного опьянения или, вследствие поведения потерпевшего и др.) основным фактором влияния считался микросоциальный, преимущественно, в виде неблагополучной семьи подростка. Полагаем, что в указанный период несовершеннолетние преступники даже при наличии у них асоциальной направленности, были вынуждены в той или иной степени придерживаться определенных взглядов и установок и соблюдать их, проживая в стране с безоговорочно господствующими социалистическими ценностями и правилами поведения, противоположным нормам девиантной субкультуры.

В период перестройки число «бытовых» преступлений несколько снизилось, что было напрямую связано с антиалкогольной кампанией, однако, начался бурный рост корыстной преступности и к 1990-1991 годам процессы криминализации общества стали выходить из-под контроля государства. Практически, повсеместно осуществлялось изготовление и торговля алкогольными суррогатами, а правоохранительные органы оказались не готовы к появлению новых форм экономических преступлений, что выразилось в их значительно возросшей латентности. Уменьшение показателей тяжкой насильственной преступности в период антиалкогольной кампании было реальным, но кратковременным: число потерпевших от преступлений стало увеличиваться уже в 1987-1988 годах, а число зарегистрированных умышленных убийств в 1989 г. превысило уровень 1985 г. в России (А.И. Долгова, 2001, с. 182-183).

В «дикие девяностые», когда старые установки и ценности социалистического общества были разрушены, а новые, демократические еще не построены, на «арене» появился качественно новый тип несовершеннолетних преступников - более агрессивный, циничный и жестокий подросток, не желающий признавать ни моральных, ни нравственных норм поведения в обществе. Экономическая нестабильность и социальная незащищенность стали одним из главных факторов всплеска детской безнадзорности, преступности, алкоголизма и наркомании, о которых теперь уже стали открыто говорить. Преступность несовершеннолетних выросла как в абсолютных, так и в относительных значениях и стала более опасной - количественно в ней преобладали корыстные преступления, а ядро преступности несовершеннолетних уже составляло преступное насилие (А.Э.Жалинский, Г.М.Миньковский, 1989). В начале 90-х уровень преступности семнадцатилетних был в четыре раза выше, чем тридцатилетних (А.М. Нечаева, 1990, с.93), значительно возросло количество несовершеннолетних, не работавших и не учившихся в момент привлечения их к уголовной ответственности, подростки все чаще вовлекались в групповую преступную деятельность взрослых; потерпевшие и свидетели из числа подростков категорически отказывались помогать следствию в раскрытии преступления, боясь мести со стороны преступников; на 46% увеличилась преступность среди школьников и в три раза - среди девушек (Б.Я. Петелин, 1990, с.92-98).

Появились новые виды молодежной преступности, в частности рэкет - в 1989 году было расследовано 165 подобных уголовных дел, в которых, как правило, подстрекателями и организаторами являлись ранее судимые взрослые (Проблемы социализации молодежи..., 1993, с.76). Эксперты в перспективе ожидали тенденцию к пополнению рецидивной преступности лицами, осужденными в несовершеннолетнем возрасте, что обуславливалось устойчивым влиянием антисоциальных элементов (в том числе осужденных подростков, имеющих отсрочку приговора) на других несовершеннолетних, приобщением их к субкультуре преступной среды; формированием смешанных групп с участием взрослых преступников, массовым приобщением несовершеннолетних к спекуляции, азартным играм, половой распущенности. Среди факторов влияния на преступность несовершеннолетних выделялись следующие: криминогенный потенциал неблагополучных семей; высокая распространенность аномалий психики среди подростков; рост числа потребителей наркотических и токсических веществ, алкогольных напитков; рост влияния антисоциальных элементов и организованных преступных групп на несовершеннолетних (А.Ю. Аршавский, А.Я. Вилкс, 1990, с.61-62). Исследователи были единодушны в том, что организованный характер подростковой преступности (более 40%) в начале 90-х годов являлся важнейшим качественным ее изменением - участились случаи «массовых» подростковых драк, в ходе которых совершались убийства; подростки из других регионов «десантировались» в столицу, где «нападали на сверстников и раздевали их» и т.д. (Б.Я.Петелин, 1990, с.92).

К причинам роста подростковой преступности исследователи относили перегруженность следственных органов, которая не давала возможности качественного расследования дел о преступлениях, совершенных подростками при низкой квалификации самих следователей и низкую эффективность профилактической работы, проводимой инспекциями по делам несовершеннолетних. Особо выделялся и тот факт, что уголовному наказанию подвергались лишь 1/3 от общего числа несовершеннолетних правонарушителей (Б.Я. Петелин, 1990, с.98). Среди экономических факторов основное место отдавалось показателям уровня жизни населения и делался вывод о том, что рост среднемесячного дохода способен сдержать рост подростковой преступности, а ее вариационный размах - увеличить (А.Ю. Аршавский, А.Я. Вилкс, 1990, с.59).

Отмечалась негативная роль СМИ, выражающаяся в нагнетании у населения чувства страха относительно положения в стране, связанного с ростом преступности, в том числе и подростковой, увеличением количества наркоманов среди молодежи, что, как следовало из средств массовой информации, могло привести к «ужесточению законодательства и усилению уголовных репрессий» (Г. Шнайдер, 1990, с. 118-122). Исследователи приходили к выводу о том, что агрессивность общества и массового сознания препятствует использованию альтернативных средств сопротивления девиациям, способствует развитию процессов «рецидивирующей модернизации, вследствие усиления агрессивности, идеологии и практики авторитаризма» (Девиантное поведение - норма в кризисной ситуации, 1991, с.61).

После подписания «Беловежского соглашения» 8 декабря 1991 года в стране были разрушены институты, эффективно работавшие не один десяток лет, забыт бесценный исторический опыт. Экономическая нестабильность и социальная незащищенность стали одним из главных факторов всплеска детской безнадзорности, преступности, алкоголизма и наркомании (И.Синев, 2008). Росла жестокость правонарушений среди подростков (Аргументы и факты, 1997, №43), обусловленная «снижением значимости моральных и религиозных устоев в семейном воспитании, воздействием средств массовой информации с их противоречивыми идеалами и возможностью выбора многих «норм» поведения» (Г.Ниссен, 1992, с.63). За период реформ в России у подростков с устойчивым противоправным поведением наблюдалось повышение роли групповых преступлений - воровство, базирующееся на стремлении к подражанию шаблонам референтной группы в 1989 году составляло 18%, а «в 1994 году достигло уже 52% на фоне резкого падения воровства со стороны взрослых с 34% до 8% за тот же период времени» (И.А. Горьковая, 1998, с. 18).

Исследования личности девиантных подростков показывали, что их отношение к будущему характеризовалось «крайне размытым представлением к времени исполнением сегодняшних желаний», а межличностные отношения в девиантной группе характеризовались внутригрупповым конформизмом при конфликтных отношениях со взрослыми (И.А. Горьковая, 1998, с. 14). Относительно ужесточения мер воздействия на несовершеннолетних исследователи расходились во мнениях. Так, Б.Я. Петелин (1990) был сторонником ужесточения контроля за подростками со стороны работников правоохранительных органов, школ и общественности; В.В.Знаков утверждал, что «ужесточение карательных мер может только способствовать отчуждению и росту агрессивности молодых людей», разрушить же эти стереотипы возможно только посредством применения гуманных методов воспитания (1990, с.27).

Эксперты не прогнозировали существенного изменения социально- экономических факторов в 1989-1995 г.г., детерминирующих преступные деяния несовершеннолетних. Согласно официальным данным МВД РФ и МЮ РФ в период с 1987 года количество зарегистрированных преступлений, совершенных подростками постепенно возрастало до 1993 года (с 116149 до 225740 соответственно), после чего к 1999 году произошел некоторый спад - до 208313 деликтов. Доля преступлений несовершеннолетних в общей преступности в указанный период снизилась с 19,9 до 9,6. При этом, доля несовершеннолетних, совершивших различные преступления в России в период с 1987 по 1998 годы в общем количестве преступлений распределилась следующим образом: существенно возросла в умышленных убийствах с покушениями (с 2,9 до 5,2) и в умышленном причинении тяжкого вреда здоровью возросла (с 3,3 до 5,7); снизилась в изнасилованиях с покушениями (с 32,6 до 15,1), разбоях (с 20,5 до 15,3), грабежах (с 34,4 до 23,6), кражах (с 36,9 до 17,4), преступлениях, связанных с наркотиками (с 9,6 до 7,2). В процентном соотношении за указанный период сократилось число подростков-правонарушителей в возрасте 14-15 лет (с 32,8% до 28,4%) и возросло в возрастном диапазоне 16-17 лет (с 67,2% до 71,6%); выросло количество учащихся, совершающих преступления (с 46,5% до 48,6%), подростков женского пола (с 7,3% до 7,8%) и несовершеннолетних, совершивших правонарушение в состоянии алкогольного опьянения (с 17,1% до 19,6%). При этом, количество групповых преступлений, совершенных подростками в период с 1987 по 1998 годы несколько снизилось (с 68,4% до 64,3%>). Таким образом, количество зарегистрированных в России преступлений, совершенных несовершеннолетними в период с 1987 по 1999 годы выросло в 1,6 раз (по 1999 г. - в 1,8 раза), уровень этих преступлений вырос в 1,3 раза, при том, что доля в общей доле преступности сократилась в 1,8 раза (по 1999 г. - в 2,1 раза). Данный факт исследователи объясняют тем, что темпы роста преступности несовершеннолетних в указанный временной промежуток были существенно ниже темпов роста всей преступности, уровень которой увеличился в 2,5 раза (Преступность и правонарушения, 2000; Я. Гилинский, 2000).

Характеризуя значительный рост преступности в России конца 90-х годов, исследователи указывали на ее латентный характер (общее соотношение - 4:1, по убийствам - 2:1, по изнасилованиям - 6:1, по кражам - 73:1); на существенное увеличение числа тяжких и особо тяжких преступлений; появление новых форм подростковых преступлений (рэкет, нападение на бизнесменов и иностранцев, мошенничество и др.); на существенное изменение мотивации противоправного поведения с осознанием безнаказанности за содеянное, связывая все негативные тенденции, имеющие общенациональное значение, с резкой дифференциацией населения по имущественному положению, обусловленной происходящими в тот период социально-экономическими процессами, в первую очередь, экономическим кризисом (В.Н. Кудрявцев, 1999). Потребности, ценностные ориентации и, как следствие, мотивы противоправных действий подростков конца 90-х стали иными: ценности коллективистического характера уступили место сугубо индивидуалистическим. Семья как ячейка общества переживала серьезные бытовые и финансовые затруднения, менялась к худшему психологическая атмосфера, нарастала озлобленность, ожесточенность нравов во многих российских семьях, что закономерно создавало нездоровый климат в семье, приводя к эмоциональным взрывам, слому старых отношений.

В конце 90-х годов из числа несовершеннолетних правонарушителей вычленилась особая категория подростков из социально-благополучных семей, совершающих, в том числе, тяжкие и особо тяжкие преступления («элитарные трудные») (Е.В.Васкэ, 2000; см. прилож., примеры №№1, 2, 3, 4). В отличие от «трудных» подростков из социально-неблагополучных семей, которых отличал низкий образовательный уровень, отсутствие мотивации к обучению, ранняя алкоголизация, отсутствие социально- позитивных увлечений, «элитарные трудные» (29% от группы «трудных») характеризовались относительно высоким интеллектуальным уровнем, развитой способностью к усвоению учебного материала, высоким уровнем притязаний. Ближайшее микросоциальное окружение подростков данной категории имело социально-позитивный статус при стремлении родителей к формированию судьбы своего ребенка. Высокий уровень притязаний, самодостаточность,завышеннаясамооценка,эгоцентризм, демонстративность, лидерские черты, стремление в признании себя как личности, непризнание авторитетов и общественной морали, цинизм, развитая способность к вживанию в различные социальные роли являлись устойчивыми индивидуально-психологическими особенностями подростков данной категории.

Вышеперечисленные особенности «элитарных трудных», в совокупности с уверенностью в своей полной или относительной безнаказанности, вследствие мощных «тылов» в лице родителей, беспредельно любящих своих детей и имеющих определенные возможности для оказания им действенной помощи в случае необходимости (которой, в силу объективных причин лишены «трудные» подростки из неблагополучных семей) позволяли им первоначально производить позитивное впечатление на потерпевших, что способствовало осуществлению деликта. При этом, нельзя забывать о том, что категорию преступлений, совершаемых подростками из социально-благополучных семей, до настоящего времени отличает определенная латентность - родители, «борющиеся» за судьбу своих детей, достаточно часто «закрывают вопрос» до возбуждения уголовного дела, посредством, например, выплаты потерпевшим по договоренности между ними материального ущерба и морального вреда за преступления, совершенные их ребенком (в основном, это касается преступлений, предусмотренных ст.ст.158, 161 УК РФ).

Как известно, сформировавшиеся к периоду старшего пубертатного возраста антиобщественные установки и ценности «классических трудных» подростков являются продуктом усвоения ими аналогичных взглядов и ориентаций микросоциальной среды, в первую очередь, неблагополучной семьи. Они персонифицируют антиобщественные нормы и идеалы в соотнесении с конкретными жизненными ситуациями, значимыми для них, а субкультура преступного мира и ценности девиантной среды закономерно выступают у них в качестве «положительного» референта. Но, если «трудные» подростки «впитывают в себя» ценности своего микросоциального окружения (в том числе, и семьи), полностью принимая их, то для «элитарных трудных» значимость этих факторов отсутствовала: фактор «значимость проблемы взаимоотношения с родителями» носил отрицательное значение у представителей всех выделенных кластеров (-0,51; -0,44; -0,41). Поскольку родители не являлись для «элитарных трудных» значимыми взрослыми, не пользовались у них должным авторитетом, жизненные ценности подростков, их нравственные нормы были отличны от родительских. Воспитательное воздействие родителей «элитарных трудных» по формированию у своих детей общечеловеческих, нравственных ценностей блокировалось мощным влиянием социума, в целом, и девиантной субкультуры, в частности, в случае вхождения подростка в антисоциальную группу - преступления «элитарных трудных», совершенные как в группе, так и единолично, нередко отличали жестокость и особый цинизм (см.: прилож., примеры №№8,9,10,11).

Как показали проведенные исследования (Е.В. Васкэ, 2000), микросоциальный и социальный факторы влияния на формирование противоправного поведения могут как дополнять друг друга, так и воздействовать на личность подростка изолированно. В случае негативного влияния микросоциального фактора в виде социально-неблагополучной семьи роль социального фактора может дополнять, либо не оказывать существенного влияния на формирование антисоциального поведения подростка. При этом, формирование мотивационной направленности противоправного поведения «трудного» подростка, вообще, и антиобщественной установки, в частности, происходит закономерно, к периоду младшего или среднего пубертатного возраста проявляясь уже и во внешнем поведении. При наличии социально-благополучной семьи формирование девиантного поведения антисоциальной направленности подростка происходит латентно под доминирующим влиянием социального фактора, блокируя позитивное влияние микросоциального.

Таким образом, в конце XX столетия вновь можно было говорить о глобальном влиянии социального фактора на формирование противоправного поведения подростков, но имеющего совершенно другой характер. Внешние воздействия опосредуются внутренними условиями, их единство проявляется в потребностях, детерминируя мотивы поведения и, соотвественно, деятельность субъекта. В мотивах, формирующихся на основе потребностей, так или иначе, отражаются общественные отношения и история развития данного общества, поэтому и рассматривать их необходимо не абстрактно, а в связи с развитием общества (Системность в психологии, 2003). Если в дореволюционной России и в послевоенные периоды существования нашего государства роль социального фактора выражалась во влиянии абсолютной нужды и преступления, совершаемые подростками, в подавляющем большинстве случаев, были связаны с удовлетворением жизненно-важных, насущных потребностей, то в России конца 90-х мотивы совершения деликтов стали совершенно иными, формируясь под доминирующим воздействием внешних факторов (микросоциальных и социальных), детерминирующих влияние внутренних (личностных).

Так, телевидение, насыщенное сериалами, пропагандирующими власть денег и силы, коррумпированность государственных и силовых ведомств, оказывало тлетворное влияние на взрослеющую личность с несформированными еще у нее ценностями и установками. Некоторые, весьма популярные в молодежной среде сериалы были построены на унизительной установке в отношении главы семейства, не просто оправдывающие, а пропагандирующие обман отца с целью получения денег при паразитическом образе жизни остальных членов семьи. Средства массовой информации ежедневно выплескивали поток сведений о катастрофах, политических интригах, коррумпированности органов внутренних дел, отчетливо проводя мысль о том, что российская элита образовалась вследствие сращивания власти, бизнеса и криминала. Из средств массовой информации постоянно звучало, что «за деньги можно купить все» - и свободу, и жизнь любого человека, и положение в обществе, и любовь, и дружбу. В связи с этим, одна часть общества чувствовала себя абсолютно незащищенной со стороны государства при полной неуверенности в завтрашнем дне, а другая - совершенно безнаказанной. Общая нестабильная обстановка в обществе (инфляция, увеличение безработицы и т.д.) оказывала влияние на подавляющее большинство населения страны.

Криминологами было выделено более двухсот факторов, детерминирующих развитие преступности в России конца 90-х годов: социальные (нестабильность общества, неблагоприятная социально- психологическая атмосфера в нем, включающая в себя социальную незащищенность, отсутствие уверенности большинства граждан в завтрашнем дне); политические (нестабильность государственной власти, отсутствие развитой демократии, тоталитаризм, коррумпированность чиновничества, сращивание власти и капитала); идеологические (идеологическая пустота, отсутствие в обществе объединяющей людей идеи, господство бездуховности); моральные (разрушение принципа взаимопомощи и братства, распространение наркомании, пьянства, сексуальной распущенности); экономические (рост безработицы, крайне низкие заработки большой части населения, рост теневой экономики);

социально-культурные (кризис современной отечественной культуры, преобладание западной поп-культуры, чуждой традициями менталитету нашего общества); социально-демографические (массовое семейное неблагополучие, разрыв поколений в семье); организационно-управленческие (несвоевременное и неоптимальное принятие властями решений, касающихся жизни общества или отдельных групп населения); социально-правовые (вседозволенность и безответственность определенной части населения, вследствие не проработанности законодательной базы); информационные (срастание средств массовой информации с бизнесом, засилье рекламы, навязывающей гражданам, а в особенности, подрастающему поколению чуждый нашему обществу образ жизни через кинопродукцию, проповедующие жестокость, культ силы, праздность, разврат); социально- воспитательные (развал существовавшей ранее системы воспитательной работы во всех социальных институтах с различными возрастными категориями населения); криминальные (неуклонный рост преступности при распространении атрибутов криминальной идеологии и субкультуры); криминологические (отсутствие целостной системы профилактики преступности, включающей ее изучение, прогнозирование и разработку системы мер сдерживания или упреждения различных видов правонарушений); военные (развал армии, господство в ней дедовщины, торговли оружием, наркомании); социально-психологические (разделение общества на «богатых» и «бедных», что провоцирует возникновение желания использовать криминальные пути для выхода из нищеты и бедности) (В.Ф.Пирожков, 2001, с.19-21).

Совершенно очевидно, что все перечисленные внешние факторы способны оказывать огромное влияние на формирование противоправного поведения подростков, «отодвигая» на второй план влияние даже благополучной семьи как социально-позитивного «инструмента». Таким образом, после распада СССР, который В.В.Путин назвал «величайшей геополитической катастрофой века» (Послание Федеральному Собранию РФ от 25.04.2005г.), наше государство оказалось лицом к лицу с глобальной проблемой, связанной не просто с новым всплеском преступности несовершеннолетних, а с совершенно иным ее качеством - совершением подростками из различных социальных слоев тяжких и особо тяжких преступлений, в подавляющем большинстве случаев, не связанных с удовлетворением насущных, жизненно важных потребностей и не обусловленными лишь инфантильными, незрелыми мотивами.

1.3 Преступность несовершеннолетних в современной России

Преступность несовершеннолетних в России в настоящий период, по сравнению с концом прошлого столетия, претерпела некоторые изменения. Так, динамика выявленных преступлений несовершеннолетних в России за период с 1994 по 2006 годы демонстрировала некоторое снижение ее общих показателей - с 221649 в 1994 году до 150264 в 2006 году при удельном весе от общего числа всех раскрытых преступлений - с 14% до 8,4% соответственно. Однако, произошли существенные изменения в структуре преступности несовершеннолетних: при некотором снижении количества краж (с 64,3% до 52,9%), изнасилований и покушений на изнасилование (с 1,4% до 0,8%) и хулиганских действий (с 6,4% до 0,7%) фиксировался рост убийств и покушений на убийство (с 0,3% до 1,2%), умышленного причинения тяжкого вреда здоровью (с 0,6% до 2,4%), грабежей (с 6,9% до 15,6%), разбойных нападений (с 1,3% до 4,3%) и преступлений, связанных с наркотиками (с 0,8% до 1,8%). В 2007 году удельный вес преступности несовершеннолетних в общей преступности в России незначительно увеличился (с 9,5% до 10,4%), увеличилось и количество, совершенных подростками, тяжких и особо тяжких преступлений (на 14,3%), но на 11% уменьшилось количество преступлений, совершенных несовершеннолетними в состоянии алкогольного опьянения; на 10% увеличилось количество преступлений, совершенных подростками в группе; несколько выросло количество краж (на 8%) и изнасилований (на 11%) при значительном увеличении числа умышленных убийств (на 60%). (Преступность и правопорядок в России, 2003; Состояние преступности в России, 2007; 2008).

В 2008-2009 г.г. произошло некоторое сокращение абсолютного числа всех категорий преступлений, совершенных несовершеннолетними на фоне общего снижения преступности в России. По данным Генеральной прокуратуры РФ на 27.10.2009 г. в 2008 году несовершеннолетними было совершено на 13,9% меньше особо тяжких преступлений, тяжких - на 23,2%, средней тяжести - на 17,4% и небольшой тяжести - на 3,2%. В первом полугодии 2009 года также наблюдалось сокращение подростковой преступности: количество тяжких преступлений уменьшилось на 6,6%, средней тяжести - на 9,2%, небольшой тяжести - на 6,4%, однако, произошел рост особо тяжких преступлений - на 3,6%. Соотношение категорий в общем количестве подростковых преступлений практически не изменилось: наиболее распространенными среди подростков по-прежнему оставались преступления средней тяжести (49%) и тяжкие преступления (28%>), реже совершались преступления небольшой тяжести (19,6%)) и особо тяжкие преступления (3,4%)). С 2006 г. был отмечен рост повторной подростковой преступности: из общего числа подростков, совершивших преступления в , 17,6%) ранее совершали преступления (2006 г. - 16%, 2007 г. - 17%), 13%) были судимы (2006 г. - 11,7%, 2007 г. - 12,3%). В первом полугодии данные показатели составляли соответственно 18,3%) и 12,6%, что свидетельствовало о «крайне низкой эффективности применяемых к несовершеннолетним мер повторных преступлений и ненадлежащей деятельности органов и учреждений, в обязанности которых входит профилактика преступности несовершеннолетних» (Пресс-служба Генеральной Прокуратуры России, 2009, интернет-сайт: http://www.forsmi.ru/node/12022).

По-прежнему выявлялась тенденция к феминизации преступности несовершеннолетних: с 2003 г., когда удельный вес девочек, совершивших преступление, в структуре преступности несовершеннолетних составлял 7,7% к периоду с 2008 г. по первое полугодие 2009 г. он вырос до 10,3% (7,9%), 8,6%о, 9,3%, 9,7% соответственно по годам). Сохранялась и тенденция к увеличению доли учащихся и студентов в социальном составе подростков, совершивших преступления: если в 1995 г. доля учащихся и студентов не превышала 40,3% от общего числа несовершеннолетних, совершивших преступления (Криминология, 1997, с.695), в 1997 г. - 46,3%>, а спустя десять лет в 2007 г. этот показатель составил 58,2%, в 2008 - 61,2%, в первом полугодии 2009 г. - 64,4% (Пресс-служба Генеральной Прокуратуры России, 2009; интернет-сайт: http://www.forsmi.ru/node/12022).

Снизились показатели выявленных несовершеннолетних, совершивших преступления в составе организованной группы или преступного сообщества: с 334 человек (0,3%) в 2007 г. до 268 (0,2%) в 2008 г. и 153 (0,3%) в первом полугодии 2009 г. Приведенные данные «свидетельствуют о существенном повышении криминальной самостоятельности и инициативности несовершеннолетних преступников, более половины которых стали совершать преступления в одиночку» (Пресс-служба Генеральной Прокуратуры России, 2009; интернет-сайт: http://www.forsmi.ru/node/12022).

Аналогичные данные были представлены и в статистических сводках МВД России относительно характеристики лиц, совершивших преступления на территории Российской Федерации: за последние три года на фоне общего количества несовершеннолетних правонарушителей на 12,9% вырос удельный вес несовершеннолетних из числа учащихся и студентов; на 13% снизился удельный вес совершения групповых преступлений подростками и на 17% - в состоянии алкогольного опьянения (интернет-сайт: http://www.mvd.ru/about/10000132). По данным Генеральной прокуратуры РФ на 12.01.2011 года «преступность несовершеннолетних за два с половиной последних года возросла более, чем на 11 %» (http://www.genproc.gov.ru/pda/management/interview/document-65754/).

При анализе преступности несовершеннолетних нельзя забывать о ее латентном характере, о субъективных факторах, влияющих на представление статистических данных по регионам России и т.д. Кроме того, показатели преступности несовершеннолетних по регионам России имеют разные количественные и «качественные» показатели, что объясняется культуральными, национальными и другими особенностями. Например, высокая преступная активность несовершеннолетних отмечается в Дальневосточном, Сибирском, Уральском регионах и в некоторых областях Северо-Западного округа. Низкой криминальной активностью несовершеннолетних традиционно характеризуются республики Северного Кавказа, где дети воспитываются в традициях уважительного отношения к старшим - к матери, учителям и воспитателям. В то же время, характер преступлений, совершаемых кавказскими подростками, как правило, вовлеченными в преступные группы взрослых (преступления, связанные с оружием, терроризмом, захватом заложников и т.д.), обусловлен криминальным положением данного региона и качественно отличен от Центральной России (В.А.Лелеков, Е.В.Кошелева, 2007).

Так, по данным прокуратуры г.Москвы в 2010 году в столице выявлено 1145 преступлений, совершенных несовершеннолетними лицами (в 2009 году - 1488). Каждое третье преступление совершено несовершеннолетним в составе группы; на 28% увеличилось количество подростков 16-17 лет, совершивших хищение чужого имущества путем мошеннических действий; в 4 раза - подростков 14-15 лет, привлеченных к уголовной ответственности за вымогательство и на 92% - за угоны автотранспортных средств. В 2 раза возросло количество изнасилований, совершенных несовершеннолетними совместно со взрослыми, в 1,4 раза - грабежей, совершенных группой подростков. Среди несовершеннолетних учащихся и студентов на 20% возросло количество причинивших тяжкий вред здоровью потерпевших, на 50% - совершивших мошенничество, в 2 раза - вымогательство (http://moskva.bezformata.ru/listnews/prestupnosti-sredi-пе80Уег8Ьеппо1е1п111/471971/).

По данным МВД России на апрель-июнь 2010 года к регионам с наибольшим удельным весом несовершеннолетних, совершивших преступления относятся Ненецкий АО, Еврейская АО, Республика Тыва, Магаданская и Нижегородская области (интернет-сайт: http://www.mvd.ru/about/10000132); значительно выросла доля несовершеннолетних преступников-наркоманов и рецидивистов в Адыгее, Туве, Чечне, Камчатском крае, на Чукотке, в Ненецком автономном округе и Магаданской области («Российская газета», Федеральный выпуск №5215 (136) от 24 июня 2010 г.). По мнению экспертов-криминологов, в последние годы в России преступность несовершеннолетних росла в семь раз быстрее, чем изменялось общее число населения этой возрастной группы - одной из наиболее криминально пораженных категорий общества. Пресс-служба МВД России отмечает интенсивный темп роста подростковой преступности на 1417% каждые пять лет, а, учитывая ее латентный характер, реальные цифры могут в три-четыре раза превышать данные, известные криминальной статистике («Российская газета», Федеральный выпуск №5369 (290) от 23 декабря 2010 г.).

Таким образом, проведенный статистический анализ преступности несовершеннолетних России в настоящий период позволяет констатировать следующее: некоторое количественное снижение уровня подростковой преступности произошло на фоне уменьшения общей преступности, что свидетельствует о наметившейся тенденции к нормализации криминногенной ситуации в стране. При этом, качественные характеристики преступности несовершеннолетних по-прежнему настораживают в плане: 1) увеличения числа особо тяжких преступлений, совершенных подростками; 2) роста рецидивной преступности несовершеннолетних; 3) продолжающейся тенденции к феминизации подростковой преступности; 4) сохранения тенденции к увеличению доли учащихся и студентов в социальном составе подростков-правонарушителей; 5) повышения криминальной самостоятельности и инициативности несовершеннолетних преступников - увеличения числа несовершеннолетних правонарушителей, совершающих противоправные действия в одиночку.

Мнения политологов относительно эпохи современной России расходятся: некоторые считают ее «эпохой возвращения России», другие полагают, что «Беловежская эпоха» закончилась в 1998 году, в 2002 г., в 2003 г., в 2007 г.; ряд исследователей говорят об эпохе после Беловежья как о продолжающихся реалиях настоящего времени (П.Своик, Г.Джемаль, Л.Грач, К.Фролов и др.). В любом случае, формирование личности несовершеннолетних правонарушителей настоящего времени происходило после распада Советского Союза, в «дикие девяностые», когда старые социалистические ценности и установки были разрушены, а новые демократические - еще не построены; когда размытость норм, ослабление социальной регуляции исказили духовные и культурные устои, изменив и реальные способы деятельности. Взрослое население страны пыталось адаптироваться к новым меняющимся условиям, делая попытки найти более адекватные реальности способы деятельности, скорректировать прежние навыки, а «среди проходящих проверку на эффективность способов защиты «Я» и реализации внешних целей, неизбежно возникают навыки, не согласующиеся с нормами, которые тесно связаны с деструктивными тенденциями на общесоциальном, групповом и индивидуальном уровнях (М.Б. Левин, Б.М.Левин, 1991, с. 15-23). Поскольку, на индивидуальном поведении сказываются и дефекты нормы, и дисфункции социальных институтов, и искажения ценностных ориентаций в общественном сознании, семья как ячейка общества не всегда могла удерживать свои позиции по действенной передаче позитивных, просоциальных ценностей детям, будучи не способной противостоять насаждению информации, содержащей чуждые нашему российскому менталитету ценности (быть содержанкой - престижно;