Психология взаимодействия работников следственных органов с несовершеннолетними (Правонарушителями и потерпевшими по половым преступлениям) при допросе

В соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР «Об уголовной ответственности несовершеннолетних» от 31 мая 1941 года, уголовная ответственность за преступления, совершенные несовершеннолетними, не указанные в Законах от 7 апреля 1935 г. и от 10 декабря 1940 г., устанавливалась с четырнадцати лет (См.: Ведомости Верховного Совета СССР, 1941, №25). При расследовании преступлений, совершенных несовершеннолетними, прокуратура СССР запретила прокурорам утверждать обвинительные заключения и направлять дела в суд, если в них отсутствовали документальные данные или, при невозможности их получения, не было заключения судебно-медицинской экспертизы о возрасте обвиняемого, т.к. имели место факты, когда совершеннолетним рецидивистам удавалось выдавать себя за несовершеннолетних и они направлялись для отбытия наказания в детские трудовые колонии, где дезорганизовывали коллектив. В этой связи Прокуратура СССР издала специальное указание от 25 декабря 1952 года «О соблюдении требований закона о точном установлении возраста обвиняемых при расследовании дел о несовершеннолетних». Данное указание было подтверждено Приказом Генерального Прокурора СССР от 14 июля 1956 года «Об усилении прокурорского надзора по делам о несовершеннолетних».

Карательная ориентация уголовной политики в отношении несовершеннолетних в СССР и порожденные ею законы и подзаконные акты действовали вплоть до правовой реформы 1958-1961 г.г. В 1958 году «Основы уголовного законодательства СССР и союзных республик» повысили возраст наступления уголовной ответственности несовершеннолетних, установив общий возраст наступления уголовной ответственности - шестнадцать лет, а за ряд преступлений - четырнадцать лет; были изменены и меры применения к ним уголовного наказания, расширив возможности воспитательного и общественного воздействия на подростков. Законодателя поддерживали исследователи, утверждающие, что «несовершеннолетний в возрасте двенадцати-тринадцати лет еще не вступил или только вступает в подростковый период, лишь овладевает развернутыми формами логического мышления, только начинает осознавать свои обязанности перед обществом, его выраженная «детскость» позволяет в большинстве таких случаев исправить его, не прибегая к мерам уголовного наказания» (Психология, 1948, с.63-65).

Таким образом, Основы уголовного законодательства, принятые 25 декабря 1958 года решили вопрос о возрастных пределах уголовной ответственности следующим образом: лица до четырнадцати лет не привлекались к уголовной ответственности; лица в возрасте от четырнадцати до шестнадцати лет могли быть подвергнуты мерам уголовного наказания лишь за совершение точно перечисленных в законе видов преступлений (убийств, умышленных телесных повреждений, причинивших расстройство здоровья, изнасилований, разбойных нападений, краж, злостного хулиганства, умышленного уничтожения или повреждения государственного или общественного имущества или личного имущества граждан, повлекшего тяжелые последствия, а также за совершение умышленных действий, способных вызвать крушение поездов); с шестнадцатилетнего возраста лицо привлекалось к уголовной ответственности за совершение любого преступления. При этом, исходя из общих норм законодательства (ст. 10 Основ уголовного законодательства 1958 года), несовершеннолетний привлекался к уголовной ответственности, как за оконченное преступление, так и за покушение на него.

Предусматривая уголовную ответственность подростков до шестнадцати лет за хулиганство, Законодатель 1958 года ввел существенное ограничение, указав, что такая ответственность лиц в возрасте от четырнадцати до шестнадцати лет могла наступать лишь за злостное хулиганство, т.е. в случаях, предусмотренных ч.2 ст.74 УК РСФСР. Случаи же хулиганства со стороны подростков до шестнадцатилетнего возраста, не имеющих таких признаков, могли повлечь за собой лишь принятие к ним мер воспитательного характера, исключающих возбуждение уголовного дела. При этом, говорилось и о том, что отказ в возбуждении уголовного дела, вследствие не достижения лицом, совершившим преступление, возраста, предусмотренного законом, не должен следовать автоматически, т.к. у подростка могли быть взрослые подстрекатели, умышленно использующие в своих преступных целях именно детей, не достигших возраста наступления уголовной ответственности (В.С.Тадевосян, 1950, с.29-30).

Уголовный кодекс РСФСР 1960 г. не содержал специального раздела об уголовной ответственности несовершеннолетних, сохранив ее общий (шестнадцати- и четырнадцатилетний) возраст за такие преступления, как умышленное убийство и убийство, совершенное в состоянии сильного душевного волнения; неосторожное убийство и убийство при превышении пределов необходимой обороны; изнасилование; разбой; кражу; грабеж; похищение человека; хищение огнестрельного оружия, боевых припасов или взрывчатых веществ; хищение наркотических средств; умышленное совершение действий, могущих вызвать крушение поезда и т.д. (ч.2 ст. 10 УК РСФСР 1960 г.). Советский уголовный закон признал сам факт несовершеннолетия обстоятельством, смягчающим ответственность, устанавливая ряд серьезных ограничений в применении мер наказания к несовершеннолетним (невозможность смертной казни, ссылки и высылки, лишение свободы на срок более 10 лет), при этом, наказание в виде лишения свободы подростки отбывали только в специальных трудовых колониях для несовершеннолетних. В тех случаях, когда цели наказания были достигнуты, к несовершеннолетним применялось досрочное освобождение от наказания после отбытия одной трети срока лишения свободы или исправительных работ. Кроме того, суду было предоставлено право в отношении лиц, совершивших преступление в возрасте до восемнадцати лет, решать вопрос о применении мер воспитательного характера вместо уголовного наказания.

Уголовный кодекс 1996 г. сохранил многие положения, ранее действовавшего Уголовного кодекса РСФСР 1960 г. относительно ответственности несовершеннолетних, но существенно расширил их, введя ряд новелл во вновь созданном специальном V разделе (ст.ст.87, 88, 89, 92 УК РФ). Несовершеннолетний возраст правонарушителя, как и в УК РСФСР 1960 года в действующем Уголовном законе учитывается как смягчающее обстоятельство (п. «б» ст.61 УК РФ) в совокупности с другими смягчающими и отягчающими обстоятельствами (ч.2 ст.89 УК РФ). В ч.1 ст.87 УК РФ закреплено понятие несовершеннолетнего как субъекта уголовной ответственности: «несовершеннолетними признаются лица, которым ко времени совершения преступления исполнилось четырнадцать, но не исполнилось восемнадцать лет». При назначении наказания несовершеннолетнему, кроме обстоятельств, предусмотренных ст.60 УК РФ, учитываются условия его жизни и воспитания, уровень психического развития, иные особенности личности, а также влияние на него старших по возрасту лиц (ч.1 ст.89 УК РФ). Поскольку, в законе не оговариваются виды наказаний, суд вправе адресовать свои рекомендации любому органу, исполняющему назначенное осужденному наказание из числа предусмотренных ст.88 УК РФ, которые основываются на особенностях личности несовершеннолетнего (уровне его интеллектуального развития, наличии психических расстройств, не исключающих вменяемости, особенностях эмоционально-волевой сферы, развития способности к определенному виду деятельности и других индивидуально-психологических особенностях).

При этом, с четырнадцати лет подростки могут быть привлечены к уголовной ответственности за преступления, указанные в ч.2 ст.20 УК РФ, шестнадцатилетний возраст является общим возрастом наступления уголовной ответственности, а по достижению восемнадцати лет лицо теряет статус несовершеннолетнего как особого субъекта уголовной ответственности. Однако, Уголовный кодекс не оставил без внимания и лиц в возрасте от восемнадцати до двадцати лет, к которым в исключительных случаях с учетом характера совершенного деяния и личности правонарушителя суд может применять положение главы 14, касающейся ответственности и наказания несовершеннолетних, кроме помещения их в специальное учебно-воспитательное учреждение закрытого типа органа управления образованием либо воспитательную колонию (ст.96 УК РФ).

В Уголовном кодексе 1996 года меры воспитательного воздействия стали носить характер принудительных; изменились и виды наказаний, назначаемым несовершеннолетним - штраф, лишение права заниматься определенной деятельностью, обязательные работы, исправительные работы, арест, лишение свободы на определенный срок, при этом, срок лишения свободы несовершеннолетнего не может превышать десяти лет и отбывается в воспитательных колониях (ч.1 ст.88 УК РФ). В среде криминологов не утихают дискуссии по вопросу о целесообразности применения к несовершеннолетним правонарушителям таких видов наказания как штраф, лишения права заниматься определенной деятельностью, обязательные и исправительные работы по причине невозможности их фактического осуществления. Действительно, назначение подростку наказания в виде штрафа, как при наличии самостоятельного заработка или имущества, на которое может быть наложено взыскание (что в реальной жизни, практически, не встречается), так и при отсутствие таковых (ч.2 ст.88 УК РФ) не несет в себе по сути своей как ни собственно наказания именно для несовершеннолетнего, так и никакого воспитательного воздействия, в случае взыскания штрафа с родителей подростка или иных его законных представителей.

Трактовка существующих норм закона, касающиеся осуществления наказания подростку в виде выполнения им обязательных или исправительных работ, на наш взгляд, нуждаются в уточнении (ч.З ст.88 УК РФ): при четкой регламентации продолжительности исполнения данного вида наказания (двух или трех часов в зависимости от возраста несовершеннолетнего), Законодателем не определены конкретные характеристики, соответствующие «свободному от учебы или основной работы времени», вследствие чего подросток имеет достаточно обширные возможности (в том числе, и с помощью родителей) находить различные «объективные» причины для избежания выполнения указанных работ в тот или иной промежуток времени. Наказание же в виде лишения права несовершеннолетнего заниматься определенной деятельностью, вообще, никоим образом не конкретизировано в УК РФ.

Либеральный подход Законодателя к ответственности и наказанию несовершеннолетних закреплен и в ч.б.2 ст.88 УК РФ (введенной Федеральным законом Российской Федерации от 08.12.2003 № 162-ФЗ): «если несовершеннолетний осужденный, которому назначено условное осуждение, совершил в течение испытательного срока новое преступление, не являющееся особо тяжким, суд с учетом обстоятельств дела и личности виновного может повторно принять решение об условном осуждении, установив новый испытательный срок и возложив на условно осужденного исполнение определенных обязанностей, предусмотренных ч.5 ст.73 УК РФ («не менять постоянного места жительства, работы, учебы, без уведомления специализированного государственного органа, осуществляющего исправление осужденного, не посещать определенные места, пройти курс лечения от алкоголизма, наркомании, токсикомании или венерического заболевания, осуществлять материальную поддержку семьи; суд может возложить на условно осужденного исполнение и других обязанностей, способствующих его исправлению»). Полагаем, что целесообразность и обоснованность применения ч.б.2. ст.88 УК РФ к несовершеннолетним преступникам является спорным по следующим основаниям.

Во-первых, в данном случае речь идет о рецидиве преступления, то есть о сформировавшейся у несовершеннолетнего правонарушителя устойчивой противоправной мотивации антисоциального поведения. Полагаем, что подобный несовершеннолетний нуждается в применении к нему иных мер наказания (например, помещение в специализированное государственное воспитательное учреждение) с целью формирования у него просоциальных установок и ценностей, а значит, и дальнейшего законопослушного поведения. Во-вторых, одним из провоцирующих факторов совершения правонарушений подростками в настоящий период является осознание ими своей «безнаказанности» за содеянное, которая расценивается ими как неспособность государства и общества противостоять преступным посягательствам подростков, вследствие их несовершеннолетия. В этой связи, содержание ч.6.2 ст.88 УК РФ, на наш взгляд, демонстрирует именно такое восприятие несовершеннолетними применения к ним условного осуждения в случае рецидива преступления. При этом, для несовершеннолетнего правонарушителя избрание судом условного осуждения является более выгодным, чем применение к нему принудительных мер воспитательного воздействия: подросток остается, по сути своей, абсолютно свободным от каких бы то ни было существенных ограничений, не говоря уже о наказании, а «исполнение определенных обязанностей», предусмотренных ч.5 ст.73 УК РФ применительно именно к несовершеннолетним осужденным является, на наш взгляд, с одной стороны, не более, чем формальным, а с другой - отражающим, по сути, те же обязанности, что и при применении к несовершеннолетнему принудительных мер воспитательного воздействия, в соответствии СО СТ.91 УК РФ (ограничение досуга и установление особых требований к поведению несовершеннолетнего: запрет посещения определенных мест, использование определенных форм досуга, ограничение пребывания вне дома после определенного времени суток, выезда в другие местности без разрешения специализированного государственного органа и др.).

В действующем УК РФ иными стали и условия применения к несовершеннолетним принудительных мер воспитательного воздействия как специальных оснований для освобождения от уголовной ответственности (ст.90 УК РФ). Так, если в ходе предварительного расследования уголовного дела о преступлении небольшой или средней тяжести будет установлено, что исправление несовершеннолетнего обвиняемого может быть достигнуто без применения наказания, то следователь с согласия руководителя следственного органа, а также дознаватель с согласия прокурора вправе вынести постановление о прекращении уголовного преследования и возбуждении перед судом ходатайства о применении к несовершеннолетнему обвиняемому принудительной меры воспитательного воздействия, которое вместе с уголовным делом направляется руководителем следственного органа или прокурором в суд. Суд, получив уголовное дело с обвинительным заключением или обвинительным актом вправе прекратить уголовное дело и применить к несовершеннолетнему обвиняемому принудительную меру воспитательного воздействия.

Уголовный кодекс 1996 года существенно сократил и количество принудительных мер воспитательного характера, ранее содержавшихся в УК РСФСР, исключив такие меры как извинение перед потерпевшим, выговор и строгий выговор, оставив возможность применения к несовершеннолетнему одновременно нескольких принудительных мер воспитательного воздействия (ч.З ст.90 УК РФ). В соответствии с действующим Уголовным кодексом к несовершеннолетним преступникам не применяются наиболее суровые (смертная казнь и пожизненное лишение свободы) и дополнительные виды наказаний (конфискация имущества; лишение специального, воинского или почетного звания и государственных наград). В случае систематического неисполнения несовершеннолетним принудительной меры воспитательного воздействия по представлению специализированного государственного органа данная мера отменяется и материалы направляются для привлечения несовершеннолетнего к уголовной ответственности (ч.4 ст.90 УК РФ).

К принудительным мерам воспитательного воздействия в действующем Уголовном кодексе относятся следующие: предупреждение; передача под надзор родителей или лиц, их заменяющих, либо специализированного государственного органа; возложение обязанности загладить причиненный вред; ограничение досуга и установление особых требований к поведению несовершеннолетнего (ч.2 ст.90 УК РФ). Думается, что закрепленные в УК РФ принудительные меры воспитательного воздействия, не всегда носят характер достаточно действенных. Так, «предупреждение» как принудительная мера воспитательного воздействия «состоит в разъяснении несовершеннолетнему вреда, причиненного его деянием, и последствий повторного совершения преступлений» (ч.1 СТ.91 УК РФ). Анализ эволюции преступности несовершеннолетних в России показал качественное ее изменение к настоящему периоду, выражающееся, в первую очередь, в повышении криминальной самостоятельности и инициативности подростков, расширении их социально-демографических характеристик, изменении мотивов противоправных действий и механизмов совершения правонарушений. В связи с вышесказанным полагаем, что изолированное избрание «предупреждения» как меры воспитательного воздействия целесообразно лишь к подросткам, выявляющим признаки девиантного поведения а- или антисоциальной направленности без наличия еще у них устойчивой сформировавшейся противоправной мотивации поведения, т.е. к несовершеннолетним, впервые совершившим преступление небольшой тяжести или административное правонарушение.

Относительно применения к несовершеннолетним преступникам такой принудительной меры воспитательного воздействия как «передача под надзор родителей или лиц, их заменяющих, либо специализированного государственного органа» (ч.2 ст.91 УК РФ): совершенно очевидно, что в случае, если подросток - «выходец» из неблагополучной семьи, говорить о передачи под надзор родителей или лиц, их заменяющих, нецелесообразно, т.к. несовершеннолетний правонарушитель, уже «встав» на путь совершения преступления, «впитал» в себя субкультуру своего микросоциального окружения. По этой причине в подавляющем большинстве случаев даже надзор со стороны лиц, заменяющих родителей вряд ли сможет оказать на подростка хоть какое-нибудь воспитательное воздействие по причине неприятия данных лиц как авторитетных для него в плане просоциального образа жизни и поведения. В подобных случаях при избрании данной меры воспитательного воздействия наиболее целесообразным, по нашему мнению, будет передача подростка под надзор специализированного государственного органа.

В тех случаях, когда несовершеннолетние правонарушители являются членами благополучных семей, применение данной меры также часто остается не действенным - родители, борющиеся за судьбу своего ребенка, всеми силами стараются избежать его привлечения к уголовной ответственности. Кроме того, при передаче подростка из благополучной семьи под надзор родителей существует опасность декларации ими представителям соответствующих органов необъективной информации об «исправлении» ребенка, во избежании применения к нему иной меры воздействия (в соответствии с ч.4 ст.90 УК РФ). Полагаем, что осуществление возложенных на родителей обязанностей по воспитательному воздействию и контролю за поведением подростка, совершающего именно рецидивы преступлений, возможно в исключительных случаях, т.к. противоправное поведение несовершеннолетнего правонарушителя сформировалась в условиях данного микросоциума при непринятии им взглядов, установок и ценностей своих законопослушных родителей.

Вопрос, связанный с возложением на несовершеннолетнего правонарушителя обязанности загладить причиненный вред, с учетом имущественного положения несовершеннолетнего и наличия у него соответствующих трудовых навыков (ч.З ст.91 УК РФ), также представляется спорным по той причине, что прямая трактовка применения данной меры воспитательного характера логично предполагает наличие у подростка и трудовых навыков, и собственного имущества, которых, в подавляющем большинстве случаев он не имеет по причине своего несовершеннолетия. Таким образом, при практическом применении данной меры указанная обязанность полностью возлагается на родителей подростка или лиц, их заменяющих. При наличии у родителей несовершеннолетнего возможности загладить причиненный потерпевшему вред, так и при отсутствии таковой, вновь актуальным представляется вопрос об осознании подростком своей безнаказанности: возложенную на несовершеннолетнего обязанность, в лучшем для потерпевшего случае, выполнят за подростка родители, а в худшем, потерпевший лишится своего права на возмещение вреда, причиненного ему преступлением. В этой связи, действенность данной меры, с точки зрения оказания воспитательного воздействия на подростка, определяется его искренним раскаянием в содеянном при осознании своего криминального поведения как недопустимого и стремлении к дальнейшему социально-позитивному образу жизни.

Применение такой принудительной меры воспитательного воздействия как «ограничение досуга и установление особых требований к поведению несовершеннолетнего» (п. «г» ч.2 ст. 90 УК РФ) полагаем целесообразным лишь в условиях помещения подростка в специализированное государственное учреждение. В противном случае данная мера, на наш взгляд, по указанным ранее причинам не оправдает себя, дублируя п. «б» ч. 2 ст.90 УК РФ - «передачу несовершеннолетнего под надзор родителей или лиц, их заменяющих, либо специализированного государственного органа».

В соответствии с Постановлением Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 29 октября 2009 г. №22 «О практике применения судами мер пресечения в виде заключения под стражу, залога и домашнего ареста» при принятии судом решения о заключении подозреваемого или обвиняемого под стражу в качестве меры пресечения, о продлении сроков содержания под стражей, следует соблюдать права таких лиц, в том числе, и несовершеннолетних, вытекающие из смысла статьи 5 Конвенции о защите прав человека и основных свобод и предусмотренные статьей 22 Конституции Российской Федерации. Так, в п.6 Постановления Пленума Верховного Суда РФ указано, что при рассмотрении судом ходатайств органов предварительного следствия о применении в отношении несовершеннолетнего подозреваемого или обвиняемого меры пресечения в виде заключения под стражу, следует тщательно проверять обоснованность изложенных в нем мотивов и невозможности применения более мягкой меры пресечения.

При этом, в силу ч.2 ст. 108 УПК РФ заключение под стражу в качестве меры пресечения не может быть применено в отношении лица, подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления небольшой тяжести, которое совершено им возрасте до 18 лет. Данная мера пресечения может быть применена в случае, если несовершеннолетний подозревается или обвиняется в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления, а в исключительных случаях как единственно возможное в конкретных условиях с учетом обстоятельств совершенного преступления и данных о личности, заключение под стражу может быть применено в отношении несовершеннолетнего, подозреваемого или обвиняемого в совершении преступлений средней тяжести. Однако, с учетом положений ч.б ст.88 УК РФ, заключение под стражу в качестве меры пресечения не может быть применено судом в отношении несовершеннолетнего, не достигшего 16 лет, подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления средней тяжести впервые.

В п.7 Постановления Пленума Верховного Суда РФ указано на выполнение судами требования ст.423 УПК РФ об обязательном обсуждении при решении вопроса о применении меры пресечения в виде заключения под стражу в отношении несовершеннолетнего подозреваемого или обвиняемого возможности отдачи его под присмотр. При этом, исходя из конкретных обстоятельств дела и тяжести преступления с учетом данных о личности несовершеннолетнего, условий его жизни и воспитания, отношений с родителями суду на основании ст. 105 УПК РФ надлежит обсуждать возможность применения такой меры пресечения, как передача его под присмотр родителей, опекунов, попечителей или других заслуживающих доверия лиц, а находящегося в специализированном детском учреждении - под присмотр должностных лиц этого учреждения. Указывается и на обязательное участие защитника (адвоката) с момента фактического задержания несовершеннолетнего, предъявления ему обвинения, при судебном разбирательстве, независимо от того, достиг ли обвиняемый (подозреваемый) к этому времени совершеннолетия. Право на защиту, реализуемое в соответствии с ч.1 ст. 16 УПК РФ, предусматривает возможность участия в рассмотрении дела в суде, наряду с защитником и законных представителей несовершеннолетнего (ст.ст.48, ч.1 ст.426 УПК РФ), которые допускаются к участию в деле с момента первого допроса несовершеннолетнего в качестве подозреваемого или обвиняемого (п.8 Пленума Верховного Суда РФ).

Таким образом, анализ применения мер пресечения и наказания к несовершеннолетним правонарушителям в истории отечественного Уголовного законодательства показал, что в настоящий период стал очевидным гуманистический подход Законодателя к ответственности несовершеннолетних, совмещающий в себе принудительные меры воспитательного воздействия и наказания. Безусловно, подобный подход к личности «оступившегося» на жизненном пути подростка, совмещающий в себе принятие ответственности при некарательном подходе к несовершеннолетнему преступнику со стороны государства, вполне обоснован и отражает, принятые Россией Руководящие принципы ООН для предупреждения преступности среди несовершеннолетних (Эр-Риядские руководящие принципы) и Минимальные стандартные правила ООН, касающиеся отправления правосудия в отношении несовершеннолетних («Пекинские правила»). Как известно, в соответствии с современными гуманитарными и правовыми тенденциями «система правосудия в отношении несовершеннолетних направлена, в первую очередь, на обеспечение благополучия несовершеннолетнего и того, чтобы любые меры воздействия на несовершеннолетних правонарушителей были всегда соизмеримы как с особенностями личности правонарушителя, так и обстоятельствами правонарушения» (п.5.1. «Пекинских правил»).

В течение последних, более чем десяти лет, в нашей стране неоднарктно предпринимались попытки по созданию системы ювенальной юстиции, призванной рассматривать несовершеннолетнего правонарушителя не как объект репрессии, а как субъект реабилитации (действующие непродолжительный промежуток времени пилотные проекты давали определенные результаты, но не были полностью реализованы, в силу ряда объективных факторов). Исходя из принципов ювенальной юстиции (повышенная юридическая охрана прав и законных интересов несовершеннолетних - охранительная ориентация правосудия; социальная насыщенность судебного процесса; максимальная индивидуализация судебного процесса; конфиденциальность судебного процесса; приоритет воспитательных мер воздействия и социальных мер реабилитации в отношении несовершеннолетних подсудимых), существующей в мире более ста лет, в центре системы восстановительного правосудия должен находиться подросток как личность, лишь случайно оступившаяся или же прочно вставшая на противоправный путь, но способная, посредством применения к ней гуманистического отношения во всех социальных, правовых и психологических аспектах данной системы, изменить своё негативное отношение к нормам, установкам и ценностям общества, встав на просоциальный путь формирования и развития.

Поскольку, ювенальная юстиция - гуманистический институт защиты прав детей и подростков, проявление ее главного принципа основано на преимущественном применении не наказания, а принудительных мер воспитательного воздействия, а при назначении наказания - преимущественное применение мер наказания, не связанных с лишением свободы, в соответствии с провозглашенными Пекинскими правилами ООН 1985 г. (Приняты VII Конгрессом ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями. Утверждены 40-й сессией Генеральной Ассамблеи ООН 10.12.1985 г.). Реализация принципа социальной насыщенности ювенальной юстиции (широкое использование при расследовании и судебном разбирательстве дел несовершеннолетних неюридических специальных познаний при детальном изучении социальных условий жизни несовершеннолетних) стала особенно актуальной для современной России после вступления в действие нового УПК РФ 2001 г.

По мнению ряда исследователей, УПК РСФСР и УПК РФ уже сформировали правовую базу для создания в России собственной модели ювенальной юстиции, которая имеет тенденцию позитивного развития. Так, нормы гл.50 УПК РФ «Производство по уголовным делам в отношении несовершеннолетних» с позиции их приближенности к судопроизводству в ювенальных судах весьма схожи с теми, что регулируют уголовный процесс по делам несовершеннолетних в судах как англосаксонской, так и континентальной системы: например, двойное представительство интересов несовершеннолетнего адвокатом и законным представителем; включение в предмет доказывания по уголовному делу несовершеннолетнего изучения особенностей его личности; привлечение в процесс по делам несовершеннолетних неюридических специальных знаний и др. (Уголовно- процессуальное право РФ, 2008, с.597-598).

Комплекс норм действующего УПК РФ, касающихся производства по уголовным делам в отношении несовершеннолетних, в той или иной степени отражает основные принципы ювенальной юстиции: например, повышенная юридическая защита несовершеннолетнего наиболее чётко проявляется в его праве на защиту (п.2 ч.1 ст.51, ст.48 УПК РФ). Принцип социальной насыщенности уголовного процесса отражен в российском уголовно- процессуальном законодательстве и судебной практике значительно меньше (ст.421 УПК РФ, ч.З ст.425 УПК РФ), причем установление и возраста, и условий жизни, и воспитания несовершеннолетнего входит в процесс доказывания по уголовному делу.

Отражение максимальной индивидуализации судебного процесса как принципа ювенальной юстиции в российском правосудии для несовершеннолетних еще более ограничено, но определенная часть дел несовершеннолетних (о преступлениях малой и средней тяжести, по которым срок лишения свободы не превышает трех лет - ст.ст.31, 318 УПК РФ) в настоящий период находится в юрисдикции мирового судьи, по этим делам появляется единоличное производство, как раз и предусмотренное концепцией ювенальной юстиции. Для максимальной индивидуализации производства по делам несовершеннолетних немаловажное значение имеет расширение круга лиц, которым доверяется присмотр за несовершеннолетним в качестве меры пресечения: кроме родителей, опекунов и попечителей (с введением в действие Федерального закона №25- ФЗ от 9 марта 2001 г. и, соответственно, ст. 105 УПК РФ) сюда включены близкие родственники и иные заслуживающие доверия лица («благонадежные лица» - аналогично Уложению 1903 г.). Проявление же максимальной индивидуализации судебного процесса как принципа ювенальной юстиции, которому подчинена вся судебная процедура, основано на изучении личности несовершеннолетнего.

Процесс создания ювенальной юстиции в современной России сопряжен с множеством трудностей, но в любом случае, гуманистический подход Законодателя к отвественности и наказанию несовершеннолетних отражает основополагающие принципы международно-правовых документов, направленные на обеспечение благополучия несовершеннолетних. Так, в соответствии с постановлением Пленума Верховного Суда Российской Федерации №1 от 1 февраля 2011 года «О судебной практике применения законодательства, регламентирующего особенности уголовной ответственности и наказания несовершеннолетних», при рассмотрении уголовных дел в отношении несовершеннолетних судам, наряду с соблюдением уголовного и уголовно-процессуального законодательства Российской Федерации надлежит учитывать положения

Конвенции о защите прав человека и основных свобод (1950 г.), Конвенции о правах ребенка (1989 г.), Минимальных стандартных правил Организации Объединенных Наций, касающихся отправления правосудия в отношении несовершеннолетних (Пекинских правил, 1985 г.), Миланского плана действий и Руководящих принципов в области предупреждения преступности и уголовного правосудия в контексте развития и нового международного экономического порядка (1985 г.), Руководящих принципов Организации Объединенных Наций для предупреждения преступности среди несовершеннолетних (Эр-Риядских руководящих принципов, 1990 г.). Также подлежат учету и другие официальные документы, например Рекомендации N Ree (2003) 20 Комитета Министров Совета Европы государствам-членам о новых подходах к преступности среди несовершеннолетних и о значении правосудия по делам несовершеннолетних.

Таким образом, проведенный теоретический анализ психологического содержания отечественного законодательства в части применения мер пресечения, наказания или принудительных мер воспитательного воздействия в отношении несовершеннолетних правонарушителей позволяет сделать следующие выводы. Ювенальная юстиция, возникшая в России в 1910 г., была ликвидирована в 1918 г., частично восстановлена в 1920 г. и полностью уничтожена в 1935 г., «уступив место» карательной уголовной политике советского государства в отношении несовершеннолетних, действовавшей вплоть до правовой реформы 1958-1961 г.г. Уголовно- процессуальный кодекс РСФСР 1960 г., претерпевая множественные изменения и дополнения, сохранил основную нормативную базу для конструирования российской модели ювенальной юстиции. Позиция действующего УПК РФ, будучи близкой и к Пекинским правилам ООН, и к концепции ювенальной юстиции, отражает гуманистическое отношение к несовершеннолетнему правонарушителю во всех социальных, правовых и психологических аспектах, являясь родственной первой модели дореволюционной российской ювенальной юстиции - суд как исправляющий и воспитывающий орган исследует не только формальную, юридическую, но и социальную сторону совершения преступления подростком, выявляя в каждом конкретном случае истинные причины совершения преступления.

В действующем УК РФ «проведена идея соответствия уголовно- правовых последствий преступления характеру и степени общественной опасности, обстоятельствам его совершения и личности виновного. Прямая опора на конституционные положения и международно-правовые обязательства» направлены «на обеспечение справедливости путем дифференциации и индивидуализации ответственности и наказания через качественное усиление начал личностного подхода», который предполагает «выделение и характеристику уголовно-релевантных свойств личности как целостности, значимой именно для индивидуализации ответственности и наказания» (О.Д.Ситковская, 2009), в том числе, и в отношении несовершеннолетних правонарушителей.

Однако, с учетом изменения преступности несовершеннолетних и личности несовершеннолетнего правонарушителя в современной России некоторые из норм, введенные Уголовным кодексом 1996 года, касающиеся ответственности несовершеннолетних, не всегда оказываются действенными. Принудительные меры воспитательного воздействия, направленные на формирование дальнейшей просоциальной направленности поведения несовершеннолетних, будут соответствовать поставленным задачам при условии глубокого осознания подростком своего криминального поведения как недопустимого с позиции правовой, социальной и нравственной оценки. Воспитательный эффект от применения к несовершеннолетнему процессуальных мер воздействия может быть значительно усилен при осуществлении пролонгированного воспитательного воздействия на подростка-правонарушителя с периода психологического взаимодействия с ним при допросе в ходе реализации личностного подхода к несовершеннолетнему, основанному на оценке и учете его индивидуальности.

Глава 3. Методологические основы психологического взаимодействия работников следственных органов с несовершеннолетними правонарушителями и потерпевшими по половым преступлениям при допросе

3.1 Концепция психологического взаимодействия работников следственных органов с несовершеннолетними допрашиваемыми (правонарушителями и потерпевшими по половым преступлениям)

Общение выступает в роли основания психических явлений и представляет собой основную форму проявления специфических эмоций (Б.Ф.Ломов, 1999). Коммуникативный процесс многомерен и его структуру можно рассматривать через: выделение макро-, меза- и микроуровней (Б.Ф.Ломов, 1999); совокупность взаимосвязанных сторон - информационной, интерактивной, перцептивной (Г.М. Андреева, 2000); определение его функций -информационно-коммуникативной, регуляционно-коммуникативной, аффективно-коммуникативной (Б.Ф.Ломов, 1999), функции «интерперсонального познания» (А.А. Бодалев, 1994), организации совместной деятельности, познание людьми друг друга, формирования и развития межличностных отношений (В.В. Знаков, 1993) и т.д. Будучи обусловленным характером поставленной задачи, конкретными условиями совместной деятельности, возможностями ее организации, наличием предпосылок для формирования взаимоотношений при обоюдном контроле и коррекции действий общающихся субъектов, любой акт непосредственного общения должен строиться как взаимодействие субъектов, как «система сопряженных актов» (Б.Ф. Ломов, 2003, с. 185).

Коммуникативный процесс предполагает взаимообмен действиями, информацией и состояниями, включённых в него субъектов, поэтому для достижения юристом своих профессионально-важных целей профессиональное общение требует тщательной подготовленности и методической оснащённости. Поскольку, взаимосвязи между участниками коммуникативного процесса носят характер двусторонних, соотношение между вербальными и невербальными средствами в процессе общения определяется характером совместно решаемой задачи и условиями совместной деятельности. Для того, чтобы поставленная перед юристом задача в ходе профессионального общения в период проведения допроса стала решаемой (в первую очередь, это - установление истины по уголовному делу), коммуникативный процесс должен носить характер именно взаимодействия, а не одностороннего воздействия на личность допрашиваемого.

Следователь изначально наделён функцией управления общением, в соответствии с нормами уголовно-процессуального законодательства (ст.ст.173, 174, 187- 191, 425 УПК РФ), предписывающими процессуальный порядок речевого взаимодействия сторон. Нарушение процессуальных норм, которыми регламентрован допрос как отдельное следственное действие, в соответствии с ч.З ст.7 УПК РФ, «влечет за собой признание недопустимыми полученных таким путем доказательств». Обязательное соблюдение процессуальных процедур ведения данного следственного действия включает в себя и его протоколирование, отражающее не только содержание коммуникативного процесса, но и весь его ход (ст.190 УПК РФ), предъявляя, тем самым, особые требования к самому процессу общения. Таким образом, профессиональное общение юриста помимо процессуальных, должно включать в себя и непроцессуальные формы, основанные на знаниях психологических закономерностей межличностного взаимодействия и умении их использования в процессуально-регламентированной юридической деятельности. В этой связи, понимание допроса как системы, включающей в себя уголовно-процессуальные нормы, криминалистические тактики и психологические приемы воздействия при реализации указанных подсистем параллельно друг с другом, существенно повышает эффективность проведения данного следственного действия.

Осуществлениеконструктивноговзаимодействия с несовершеннолетними допрашиваемыми сопряжено с определенными трудностями, обусловленными, в первую очередь, возрастными особенностями подростков, связанными со специфической динамикой протекания психических процессов (сенсорных, перцептивных, мнемических, интеллектуальных), эмоциональным и поведенческим реагированием подростков в сложных ситуациях, к категории которых относится и допрос как отдельное следственное действие. В зависимости от возрастного периода и индивидуальных характеристик несовершеннолетнего, сама процедура допроса может восприниматься им как изначально конфликтогенная ситуация. С другой стороны, процессуальный статус несовершеннолетнего как субъекта правовых отношений предполагает участие в допросе несовершеннолетнего третьих лиц (законного представителя, защитника, педагога), что в определенных ситуациях может препятствовать установлению и пролонгации позитивного психологического контакта следователя с подростком, существенно осложняя весь коммуникативный процесс.

Психологическое взаимодействие с подростком-правонарушителем в ходе проведения допросов должно быть направлено не только на установление истины по уголовному делу, но и на формирование у несовершеннолетнего просоциальных взглядов и установок через осознание своего криминального поведения как недопустимого с нравственной, социальной и правовой точек зрения. Учитывая качественное изменение преступности несовершеннолетних в настоящий период, мотивации совершения деликтов, а значит, и личности правонарушителя, действенность подобного взаимодействия, определяющаяся высокой степенью оказания убеждающего воздействия на подростка (прямого или опосредованного характера), предъявляет особые требования к осуществлению самого процесса взаимодействия с ним в ходе проведения допросов. Грамотно организованное (методически оснащенное) психологическое взаимодействие с несовершеннолетним правонарушителем как с лицом, попавшем в трудную жизненную ситуацию, способствует созданию с ним совместной деятельности в рамках проведения расследования, подвигая подростка к искреннему раскаянию в содеянном и облегчая, в дальнейшем, процесс его ресоциализации.

Психологическое взаимодействие с несовершеннолетними потерпевшими по половым преступлениям в ходе проведения допроса представляет не меньшую сложность, чем с подростками- правонарушителями. Процессуальная регламентация процесса общения с жертвами сексуального насилия как с детьми, пережившими сильнейшую психотравму, существенно осложняет установление и пролонгацию позитивного психологического контакта. Кроме того, в тех случаях, когда несовершеннолетними потерпевшими являются жертвы инцестуальной связи, несовершеннолетние потерпевшие, подвергающиеся суггестивному влиянию со стороны законных представителей в ходе проведения следственных действий и т.д., психологическое взаимодействие с ними приобретает еще более сложный, специфичный характер. В связи с этим, односторонние действия следователя, направленные на соблюдение лишь процессуальной стороны допроса без учета индивидуальных характеристик личности подростка могут способствовать легкому возникновению у него протестных реакций и негативно-окрашенных эмоциональных переживаний, создавая существенные или непреодолимые коммуникативные препятствия в ситуации профессионального общения. Поэтому, обеспечение максимально возможной для несовершеннолетнего потерпевшего эмоционально комфортной обстановки допроса является обязательным условием проведения данного следственного действия.

Таким образом, кроме основной целью допроса несовершеннолетних - установления истины по уголовному делу через получение полных и правдивых показаний от допрашиваемого, дополнительными по форме, но крайне важными по своей социальной значимости, выступают психологические цели: осуществление воспитательного воздействия на несовершеннолетнего правонарушителя, направленного на формирование у него просоциальных взглядов и установок при осознании своего криминального поведения как недопустимого с правовой, нравственной и социальной позиции; исключение (миниминизация) вторичной психотравматизации жертв сексуального насилия самой процедурой проведения данного следственного действия.

Поскольку, достижение профессионально важных целей допроса несовершеннолетних правонарушителей и потерпевших по половым преступлениям сопряжено с определенными трудностями, связанными, с одной стороны, с возрастными особенностями подростков как участников коммуникативного процесса, а с другой - с их процессуальным положением как особых субъектов правовых отношений, профессиональное общение юриста с несовершеннолетним допрашиваемым приобретает характер ролевого, когда юрист как участник коммуникации выступает носителем специфической социальной роли и, выполняя заданные функции, лишается спонтанности своего поведения, обусловленного, в том числе, и его личностными особенностями.

Допрос как отдельное следственное действие принизывают процессуальные нормы на всем его протяжении, наделяя юриста функцией управления общением и исключая партнерские отношения следователя с несовершеннолетним. Вместе с тем, являясь сложным коммуникативным процессом, допрос предполагает установление двусторонних связей между его участниками как субъектами общения, определяющихся решением поставленной задачи в условиях совместной деятельности. Поэтому, для достижения юристом своих профессионально-важных целей, организация совместной деятельности с несовершеннолетним в ходе проведения допроса осуществляется через процесс психологического взаимодействия с ним, системно структурированный по трем уровням, находящихся в непрерывной и динамичной взаимосвязи: процессуальному, задающему рамки взаимодействия, внутри которых разворачиваются ролевой и субъект- субъектный уровни.

Процессуальный уровень обусловлен наличием законодательно закрепленных полномочий юриста в управлении коммуникативным процессом допроса, с одной стороны, и особым процессуальным статусом несовершеннолетнего как субъекта уголовного процесса, с другой. Данный уровень психологического взаимодействия выполняет функцию законодательной регламентации данного следственного действия, осуществляемую через тактику допроса при строгом соблюдении процессуальных процедур его проведения (ст.ст.48, п.2 ч.1 ст.51, 187, 189191, 425, 426 УПК РФ). Выбор юристом тактики проведения данного следственного действия обусловлен предметом, целями и задачами допроса; процессуальным положением несовершеннолетнего; его индивидуальными характеристиками; избранной позицией самого допрашиваемого и других обязательных (возможных) участников допроса; наличием и качеством информационной и доказательной базы, имеющейся в распоряжении следователя.

Психологическое взаимодействие с несовершеннолетним на ролевом уровне выполняет функцию синхронизации, обуславливающую прочность взаимосвязи с несовершеннолетним в ситуации профессионального общения и осуществляемую через «взаимоотношения мотивов общающихся индивидов» (Б.Ф.Ломов, 1984, с.236-251). Ролевой уровень психологического взаимодействия обеспечивается принятием юристом определенной ролевой позиции при антиципации тенденции к изменению когнитивного, эмоционального и поведенческого компонента несовершеннолетнего допрашиваемого. В этой связи, регуляция индивидуального действия юриста, направленная на формирование (коррекцию, изменение) мотивационных линий, взглядов и установок несовершеннолетнего в ситуации допроса обусловлена его индивидуальностью и занятой позицией.

Субъект-субъектный уровень отражает психологические закономерности осуществления коммуникативного процесса, определяющиесясинтезоминформационно-коммуникативной, регуляционно-коммуникативной и аффективно-коммуникативной функциями общения (Б.Ф.Ломов, 1984).

Информационно-коммуникативная функция, влияющая на динамику когнитивных процессов, выражается не только в процессе передачи-приема информации, но и в ее формировании (Я.Яноушек, 1982) с вербализацией сенсорно-перцептивных образов (А.В.Беляева, 1983; В.Н.Носуленко, 1980). При этом, возможное возникновение «когнитивных конфликтов» (Б.Ф.Ломов, 1975; В.А.Кольцова, 1981) или «когнитивного диссонанса» (Л.Фестингер, 1954) способно «оказывать на субъекта сильное мотивационное влияние, становясь побудительной силой в мотивационной сфере его личности» (В.В.Романов, 2003, с.222).

Регуляционно-коммуникативная функция способствует осуществлению процесса психологического воздействия на все составляющие деятельности несовершеннолетнего (мотив, цель, принятие решения и т.д.) и реализуется в согласованности действий при взаимном стимулировании и взаимной коррекции поведения. С регуляционно-коммуникативной функцией связан, прежде всего, процесс убеждения, эффективность которого определяется характером функциональных связей между субъектами в условиях совместной деятельности и сложившимися межличностными отношениями.

Аффективно-коммуникативная функция общения относится к эмоциональной сфере субъекта и предполагает оказание регуляционных воздействий, формирующих развитие эмоциональных состояний (Б.Ф.Ломов, 1984; Б.Д. Парыгин, 1971). При этом, психологическое воздействие на эмоциональную сферу несовершеннолетнего способно оказывать влияние не только на его поведенческое реагирование, но и на личность в целом, сохраняя свою эффективность в течение длительного промежутка времени.

Таким образом,психологическое взаимодействие с несовершеннолетним в ходе проведения допроса - многоуровневый, процессуально организованный и методически оснащенный коммуникативный процесс, направленный на достижение юристом

Уровни. Функции:

Рис 1. Функциональные уровни психологического взаимодействия (рабочая схема)

Индивидуальность, являясь высшим типом новообразований, продуктом слияния социального и биологического в индивидуальном развитии человека, раскрывает его как субъект деятельности и субъект психической активности (Б.Г.Ананьев, 1969). Индивидуальность характеризуется не только психофизиологическими свойствами, но также особенностями мотивационной сферы, связанных с нею потребностей и субъективно-личностными отношениями индивида (Б.Ф.Ломов, 2003). В индивидуальности происходит объединение, установление и однонаправленное развитие тесных связей основных структур человека как индивида, субъекта деятельности и личности (Б.Г.Ананьев, 1977).

Индивидуальность несовершеннолетнего допрашиваемого как неповторимое сочетаниевозрастных, характерологических, профессионально-важных целей и реализуемый через синхронизацию действий с несовершеннолетним при оценке и учете его индивидуальности. интеллектуальных, эмоционально-волевых, ценностно-смысловых и др. особенностей личности, формирующихся под воздействием внешних (социальных и микросоциальных) и внутренних (психофизиологических) факторов, демонстрирует своеобразие всего комплекса «индивидных» (Б.Г. Ананьев, 1969) свойств подростка. Определение индивидуальности несовершеннолетнего носит комплексный характер с оценкой его личностных и деятельных характеристик через анализ отношений (В.Н. Мясищев, 1957), установок (А.С. Прангишвили, 1956; Д.Н. Узнадзе, 1961), деятельности (поведения) (Б.Г.Ананьев, 1969, 1977; М.М. Коченов, 1980, 1987; А.Н. Леонтьев, 1974, 1975; А.Р. Ратинов, 1979, 1988; С.Л. Рубинштейн, 1946; Ф.С. Сафуанов, 2000, 2003; О.Д. Ситковская, 1990, 2009 и др.) и процесса общения (Б.Ф. Ломов, 1984), обуславливая обязательное использование следователем профессиональных психологических знаний в ходе расследования по уголовному делу. Однако, к периоду проведения первого допроса несовершеннолетнего в распоряжении юриста отсутствует заключение эксперта-психолога, содержащее наиболее информативные данные об индивидуальных характеристиках подростка (его мотивационной сфере, темпераменте, характере, уровне развития познавательной деятельности, способностях и т.д.), а собранный следователем характеризующий несовершеннолетнего материал (характеристики с места учебы и жительства, показания свидетелей и законных представителей подростка и т.д.) может носить формальный или необъективный характер, в любом случае, не раскрывая индивидуальности подростка.