Менталитет и политическая культура римских граждан эпохи принципата

Рассматривая властные отношения, необходимо выделить различные их уровни в общем пространстве власти. Пространство власти - это социальное и географическое пространство, структурированное конкретной исторически сложившейся технологией власти в рамках той или иной системы власти. Уровни власти - это область распространения определенных видов властных отношений, общее пространство их функционирования. Аналитически можно вычленить четыре основных уровня властных отношений:

1) микроуровень

представляет собой низший и всеохватывающий уровень властных отношений, занимающий сферу межличностных отношений, т.е. охватывает персональные властные взаимодействия; суть данного уровня составляет индивид, рассматриваемый в аспекте единства его целей, способностей и возможностей их реализации через властную деятельность;

2) мезоуровень

представляет сложный по внутренней структуре элемент в иерархии властных отношений, в него входит деятельность социальных групп, которые, преследуя свои интересы, пытаются их реализовать через систему власти, а также региональная власть, которая имеет чётко ограниченную сферу властных полномочий в зависимости от конкретного территориально-административного устройства того или иного государства;

3) макроуровень

это центральные институты власти представляющие конкретное государство в целом; данный уровень охватывает высшие эшелоны власти, которые вырабатывают и проводят общенациональную политику;

4) мегауровень

это властные отношения в сфере международной деятельности, власть, осуществляемая международными организациями; здесь происходит взаимодействие различных систем власти и этот уровень является средой по отношению к конкретной системе власти. Овсянников Ю.А. Политическая культура: социокультурные основы взаимодействия политики и власти. Дисс. ... канд. философ, наук, М, 2006, с. 65-69.

Таким образом, на каждом своем уровне, властные отношения строятся на конкретного индивида или группу индивидов, благодаря чему политическая культура и менталитет данного общества могут оказывать непосредственное влияние на функционирование властных отношений.

Однако, при изучении механизмов взаимовлияния политической культуры, менталитета и политических процессов по отношению к цивилизациям древности возникает один немаловажный нюанс - разительно неравномерное влияние на политику разных общественных групп ( для большинства современных развитых стран подобная ситуация не характерна). Предметом данного исследования является политическая культура и менталитет граждан Рима. Как известно, в Древнем Риме гражданство считалось привилегией, дающей человеку права по отношению к государству. Любой, не имевший гражданства, индивид оказывался лишенным всяких прав, а, следовательно, имел в своих руках только самые примитивные рычаги воздействия на политику (путем восстаний и т.д.). Таким образом, всех граждан Рима можно условно объединить в одну общественную группу (разумеется, со своей внутренней дифференциацией), являющейся элитой по отношению к другим социальным группам.

В социальных науках существует множество определений элиты, что привело не только к понятийной, но и концептуальной неопределённости. Различные теоретические подходы к дефиниции правящей элиты отличаются не только содержанием, но и широтой этого понятия. Можно согласиться с утверждением о необходимости соотнесения концепции элит с теорией социально-классового деления общества, и в данном случае элиты предстанут как существенный элемент этой структуризации. Однако на сегодняшний день подобный подход признан устаревшим и понятие «политической элиты» уже не является синонимом понятия «верхушка господствующего класса».

Итак, являясь по своей сущности, правящей элитой, социальная группа граждан выстраивает вокруг себя систему социальных и властных отношений по законам элитологии. В этой системе правящая элита представляет собой группу, которая осуществляет руководство обществом, концентрировано и целенаправленно претворяя в жизнь свои собственные интересы, лишь с небольшой оглядкой на общество в целом. Это не мешает ей играть важную роль в структуре всего общества, потому что именно она в значительной мере обеспечивает его единство, осуществляя связь со всеми его элементами. Вместе с тем внутри правящей элиты постоянно имеются противоречия между его отдельными группами, что вызывает необходимость наличия элемента в его структуре, который разрешал бы их и осуществлял его интеграцию. Поэтому вполне закономерным является процесс выделения в социальной группе правящей элиты подгруппы сверхэлиты - применительно к Древнему Риму сверхэлитой является сенат - осуществляющей, как правило, непосредственные функции государственного управления. Властвующая элита помимо интегративной функции выполняет ещё стратегическую, коммуникативную и организаторскую функции, контролирует основные ресурсы власти и реализует наиболее значимые, ключевые решения, касающиеся общественного развития и распределения социальных благ и ценностей. Она обладает максимальным суверенитетом в формировании собственного статуса и выработке стратегии своей деятельности. Концентрация власти в руках правящей элиты зачастую сопровождается тщательной маскировкой этого процесса. Правящая элита обладает основными ресурсами власти или контролем над ними, что обеспечивает её господство, при этом сами ресурсы власти образуют отдельный компонент системы власти. Ашин Г.К., Понеделков А.В., ИгнатовВ.Г., Старостин А.М. Основы политической элитологии, М., 1999, стр.130-135.

Таким образом, социальная группа граждане Рима, являясь политической элитой общества и будучи тесно связанной со сверхэлитой, имеет непосредственное влияние на политические процессы происходящие в обществе, т.е. способна влиять на функциональный компонент системы власти. Данный компонент реализует властное воздействие на объект власти, которым являются подчинённые классы и реже некоторые группы господствующего класса, не входящие в правящую элиту. Определив цели и задачи, субъект власти для их достижения использует комплекс методов, приемов и средств, направленных на сохранение, воспроизводство и укрепление собственной власти, который нами определяются как технология власти.

Основной функциональной характеристикой системы власти выступает политический режим, представляющий собой определенный порядок обеспечения функционирования системы власти, включающий в себя совокупность правовых и неправовых мер по созданию благоприятных условий для нормальной деятельности институтов власти и конкретную структуру отношений между ними. Формирование, установление и изменение политического режима определяются влиянием различных субъективных и объективных факторов, которые в совокупности детерминируют цели, задачи и назначение политического режима на конкретном этапе развития общества. К важнейшим из этих относятся исторические, экономические, правовые и социально-психологические факторы. Вышеперечисленные факторы имеют относительно долгосрочный характер влияния на политический режим. Субъективные факторы, хотя и не имеют столь долгосрочного влияния и действуют на относительно коротком временном этапе, также оказывают значительное воздействие. К ним можно отнести особенности менталитета и политической культуры правящей элиты. Нарта М. Теория элит и политика, М., 1978.

Исходя из выше сказанного, соотношение социальных групповых ролей, применительно к Древнему Риму, должно выглядеть следующим образом: политическая сверхэлита (сенат), осуществляющая непосредственное управление государством - политическая элита (граждане), имеющая влияние на политические процессы, но не управляющая ими непосредственно - низшая социальная группа, не имеющая почти никакого влияния на политические процессы (рабы, вольноотпущенники, иноземцы и т.д.). Насколько данная схема применима к ситуации, сложившейся в Риме в эпоху раннего принципата, будет рассмотрено далее. Однако уже на данном моменте можно достаточно четко очертить схему взаимодействия между политической культурой, менталитетом и политическими процессами в обществе.

В первом параграфе данной главы уже указывалось, что политическая культура по своей сути является набором определенных политических идеалов. Естественно, что формирование системы политических идеалов не может идти абсолютно абстрагировано от определенного набора психологических характеристик, являющихся основой ментальности. Другими словами, менталитет социальной общности влияет на ее политическую культуру, можно сказать, задает ей вектор развития. Если же общность является политической элитой, имеющей и правовые, и морально-этические рычаги воздействия на политику, то направление политических процессов, задаваемое политико-историческими условиями, будет тесно зависеть от политической культуры и менталитета правящей элиты. Разумеется, при этом необходимо помнить, что только волей и предрассудками политической элиты политический процесс направляться не может - на него влияет интросоциальная среда, т.е. экономическая, социальная, культурная подсистемы входящие с системой власти в одну социальную систему.

Политическая жизнь социума складывается из множества факторов, поэтому любые политические процессы, протекающие в социуме, имеют не только исторические, экономические и социально-политические корни. Политический процесс - это по своей сути процесс трансформации общества, изменений набора его психологических характеристик. Одним словом, нельзя полностью понять суть процесса трансформации государства, не изучив процессы трансформации его социума.

Особый интерес всегда вызывали процессы изменений в обществах, находящихся на переломных моментах своего исторического развития. К подобным обществам относиться и гражданское население Рима эпохи раннего принципата. В это время Рим начинал отходить от республиканских политических традиций, постепенно заменяя их монархическими. Этот процесс занял долгие три с лишним века. Основной причиной столь впечатляющей длительности процесса политической трансформации стал социально-психологический фактор, а именно - политическая культура и менталитет граждан Рима, которые не позволяли единомоментно ввести монархические институты. Особенно интересным для исследователей является исследование данного социально-психологического фактора в первый век существования принципата, т.к. тогда характер изменений психологических установок носил хаотический, почти истеричный оттенок, вызванный затяжным периодом гражданских войн и экономический разрухи. Без изучения изменений, происходивших в этот момент в политической культуре и менталитете граждан Рима, трудно понять суть самой системы принципата.

В данном исследовании автор не ставит перед собой задачи описать все аспекты данных изменений - это могло бы стать основой для более обширного исследования - но считает вполне возможным очертить основные направления этих изменений и дать более или менее исчерпывающую их характеристику, а также изучить степень зависимости политической эволюции принципата от изменений в политической культуре и менталитете граждан Рима.

Глава II. Менталитет граждан Рима: социокультурные особенности и процесс трансформации в эпоху раннего принципата

В первой главе данного исследования нами были очерчены основные теоретико-методологические характеристики понятия «менталитет» и намечен алгоритм его изучения применительно к цивилизациям древности. Суть данного алгоритма сводится к выделению набора психологических концептов, составляющих основу менталитета общества.

Выведенный алгоритм уместен и для изучения менталитета общества Древнего Рима эпохи раннего принципата. Однако здесь необходимо также учитывать ряд исторических особенностей формирования самой социальной группы граждан Рима, поэтому изучение менталитета этого сообщества будет проводиться по следующим позициям:

проанализировать особенности древнеримской общины и института гражданства с точки зрения их влияния на ментальные особенности общества;

изучить религиозное сознание римлян как один из основных компонентов их менталитета;

охарактеризовать национальный прототип граждан Рима;

изучить процесс трансформации вышеуказанных особенностей менталитета в эпоху раннего принципата;

выявить характер и степень влияния менталитета граждан на их политическую культуру.

Изучив все вышеуказанные позиции можно сделать вывод о социокультурных особенностях менталитета римских граждан и процессе его трансформации в эпоху раннего принципата.

1. Генезис менталитета римских граждан

В научной традиции начало активной трансформации римской общины принято относить к V-III вв до н.э. Чеканова Н.В. связывает этот процесс с ростом территории римского государства в указанный период. Римский народ вел активную завоевательную политику, территория и население росло - Рим становился, по сути, империей, но при этом все еще нес в себе черты полисной организации. Этот анахронизм существенно мешал социальной и экономической эволюции общества. Так Егоров А.Б. отмечает, что одним из негативных последствий такого противоречия стало постепенное перемещение хозяйственной деятельности их центра в провинции, где отсутствовала разветвленная система городов и дорог, сообщение было затрудненно, и в результате контроль за деятельность в провинциях практически отсутвовал, что являлось недопустимым для империи такого уровня. Егоров А.Б. Рим на грани эпох, Л, 1985, с 48-53. Стоит отметить, что уже тогда наметилась основная черта, характерная потом для всех процессов трансформаций в Риме, как социальных, так и политических. В Риме разрешение противоречия традиции и новации происходило накопительным образом, т.е. новое и старое могло достаточно долго сосуществовать друг с другом, даже находясь во взаимоисключающем положении. Именно эта черта будет особенно ярко проявляться в процессе замены республиканских институтов власти на монархические.

Социум в III веке до н.э. имел характерное для полисов общинное устройство, однако древнеримская община (civitas) имела ряд отличительных характеристик, подробно описанных Чекановой Н.В., Кнабе Г.С. и Фюстьелем де Куланжем. Отношения в civitas в это время строились по «уравнительно-коммунистическому» принципу. Чеканова Н.В. Римская диктатура последнего века Республики, Спб, 2005, С 104. Каждый член общины обязательно должен был трудиться и иметь такую возможность, однако труд каждого должен был быть умеренным, дыбы никто не выделялся из общего ряда. Статус общины был необыкновенно высок, подавляя собой рядового индивида. Так, например, общинные интересы имели несомненный приоритет над личным или семейным; община могла вмешиваться во внутрисемейные дела и разрешать их в общих интересах, поступаясь интересами самой семьи. Залогом выживания общины считалась ее целостность, поэтому коллективизм и солидарность среди членов общины поддерживались любой ценой. Именно эти особенности римской civitas и привели к практической полной атрофации индивидуализма. В этой связи уместно привести тезис Л. Фридлендера: в древнем Риме «трудно было жить для себя». Фриндлер Л., Указ соч. С 19. Сугубо личных дел практически не существовало, все стремились к публичности, что являлось практически необходимостью, т. к. все, неодобренное общиной считалось недействительным. Чеканова Н.В., указ. соч, стр. 125. Постепенно необходимое стремление к публичности превратилось в отличительную черту римского менталитета - стремление к внешней обрядовости, находившей свое отражение и в повседневной, и в религиозной, в политической жизни социума.

Однако прежде чем обратиться этой черте римского менталитета, необходимо подробнее остановиться на вопросе становления самого института гражданства в Риме. Изначально, полноправными членами римской общины считались только патриции ( от patricii, т.е. имеющие отцов ), чьи корни уходили еще в родоплеменной строй. Соответственно, сначала только патриции и составляли сам populus Romanus, т.е. римский народ. Им противопоставлялись плебеи.

По вопросу о происхождении плебеев существуют различные теории. Нибур утверждает, что римский плебс образовался из жителей ближайших к Риму селений, которые были покорены первыми царями и приведены в Рим. Они были свободны, но не имели никаких прав и не могли вступать в брак с патрициями. С того времени они составляли многочисленное свободное население, не имевшее своей организации плоть до реформ Сервия Туллия. Русский ученый Крюков Д.Л. установил, что с древнейших времен существовало различие между религией патрициев и плебеев. Первая являлась религией символической, вторая отличалась антропоморфизмом, развившимся под этрусским влиянием. Крюков Д.Л. Мысли о первоначальном различии римских патрициев и плебеев в религиозном отношении//Пропилеи, Т. IV, 1854, с. 1-80. Теорию Нибура оспаривал Инэ, видевший в плебеях бывших клиентов, которые принадлежали к туземному населению и после завоевания находились в крепостной зависимости от патрициев, а потом получили освобождение. К теории Инэ примыкал и Моммзен Т. Моммзен Т. История Рима, Т.1, М., 1936, с 81-89. Фюстьель де Куланж, считавший религию предков главной особенностью античного города, полагал, что в ту пору, когда община состояла из фамилий, основой которых был домашний культ, появился новый общественный слой, лишенный очага и культа. Это чуждое религии предков население и составило плебс, включенный в конце концов в римскую общину. Фюстьель де Куланж Гражданская община древнего мира, М. 1895.

Несколько особняком стоит теория Эдуарда Мейера, по мнению которого разделение римского населения на патрициев и плебеев было результатом экономической дифференциации населения, которая наблюдается во всех античных городах. В специальной исторической литературе, появившейся в конце XIX и в XX веке, высказывались предположения о том, что патриции и плебеи принадлежали к разным этническим группам. Так например Цёллер видел в патрициях сабинских завоевателей, в плебеях же - исконное латинское население. Куно считал, что патрицианские роды были потомками этрусских завоевателей, а плебеи - зовоеванными латинскими жителями. Оберцинер усматривал в плебеях месное население, покоренное завоевателями-италиками. Из ученых нашей страны Марр Н.Я. сближал понятия «плебей» и «этруск». С.И. Ковалев пытался создать, как он ее называл, комплексную теорию, по которой значительная часть плебеев была когда-то клиентами; в основе же той обособленности, которая существовала между патрициями и плебеями, Ковалев видит этническое различие, причем в составе плебса был силен этрусский элемент, а сам плебс постоянно пополнялся переселенцами; в ходе исторического развития возникла и социальная противоположность между патрициями и плебеями. Ковалев С.И. Проблема происхождения патрициев и плебеев, Ленинград, 1948.

Наибольшего доверия, на наш взгляд, заслуживает версия Машкина Н.А. Он отмечает, что завоевание, а также добровольное и принудительное переселение в Рим соседей и пришлых элементов, несомненно, сыграли большую роль в образовании плебса, однако нет никаких оснований говорить о крепостной зависимости клиентов. Вместе с тем римский хозяйственный строй на тот момент был еще не настолько развит, что бы образование плебса могло быть результатом экономического расслоения. Нет также и никаких данных, говорящих о том, что патриции и плебеи принадлежали к разным этническим группам. У них был общий язык, что же касается различных верований, то оно объясняется, с точки зрения Машкина Н.А., разным культурным влиянием. При этом влияние этрусков среди патрициев было, несомненно, гораздо сильнее, чем среди плебеев, которые многое заимствовали от греков. Машкин Н.А. Принципат Августа. Происхождение и социальная сущность.», М.-Л., 1949.

Так или иначе, но вплоть до 60-х гг III века до н.э. cives, т.е. гражданами, в Риме являлись только патриции, плебеи гражданскими правами не обладали. Патриции были носителями так называемой полной правоспособности, т.е. являлись cives optimo jure - полноправными гражданами. Полноправность характеризовалась следующими чертами:

jus connubii

т.е. право брака или право вступать в так называемый квиритский брак, сопровождавшийся определенными юридическими последствиями (отеческая власть, право детей на наследство отца и т.д.);

jus commercii

т.е. полная имущественная правоспособность с правом обращаться в римский суд для защиты своих материальных интересов;

jus siffragii

т.е. право подачи голоса или право участия в народном собрании;

jus honorum

т.е. право выдвигать свою кандидатуру на магистратуры.

В середине III века до н.э. восстание плебеев преломило ситуацию и уже к началу III века, т.е. буквально за 40 лет, плебеи и патриции сравнялись в своих правах. Таким образом, теперь социальную группу cives optimo jure патриции и плебеи составляли вместе, что противопоставляло их cives non optimo jure - неполноправным гражданам. К ним относились вольноотпущенники и латины, которые обладали не полным набором прав. Полностью выпадали из гражданской жизни рабы - следовательно, их особый менталитет и политическая культура остаются за рамками данного исследования.

Таким образом, основные черты института римского гражданства были обозначены еще в III веке, затем развитие и эволюция гражданства шло по пути внутренней дифференциации. Нобилитет, оформившийся еще в первые века существования общины, продолжал укреплять свое господствующее положение; появилась проблема противостояния нобилитета (родовая аристократия) и всадничества (денежная аристократия).

Особенности эволюции римской общины и становления института гражданства заложило основу формирования римского менталитета, а точнее - его, так называемого, цивилизационного компонента. Цивилизационный компонент характеризуется теми чертами менталитета, которые возникают еще в самом начале формирования социума и в дальнейшем сохраняются на протяжении всего его существования и определяют «лицо» социума. В данном случае, особенности формирования римской общины - подавление индивидуальности, превалирование общественного над личным - породили основную черту римского менталитета о которой уже упоминалось выше - стремление к обрядовости и ориентация на внешнюю форму. В свою очередь, процесс становления института гражданства - когда гражданство изначально считалось привилегией, а потом превратилось в единственный для индивида способ защитить себя с точки зрения закона - все это способствовало изначальному формированию разделения на «римлян» и «неримлян». Чеканова Н.В., указ. соч, стр. 52. Этот факт подтверждается многими современными исследователями исторической психологии. В частности, Шкуратов В.А. отмечал, что дифференциация общества по критерию гражданства на привилегированную и непривилегированную части было характерно для античной психологии. Шкуратов В.А. Историческая психология М, 1997, с 179-186. Кроме того, формирование огромных провинций практически параллельно с становлением самого римского социума в значительной степени способствовало укоренению в психология римлян идей о исключительности их народа, т.е. того, что позднее легло в основу «римского мифа».

2. Социокультурные особенности менталитета римских граждан

Все эти черты римского менталитета находили отражение в повседневной жизни граждан Рима, что позволяет нам изучить по нарративным источникам многие из выше указанных особенностей. Особенно ярко прослеживается почти фанатичная ориентация римлян на внешнюю форму, без уделения должного внимания содержанию. В литературе давно замечено, что римляне придавали особо важное значение внешнему виду, внешнему блеску, всему, что бросается в глаза и привлекает внимание. Высказывания по этому поводу можно найти у В. Кожевникова, Л. Фридлендера, Г. Буассье и др. Ц. Яветц применительно к рассматриваемому периоду замечает, что «бывают такие эпохи, когда внешняя форм оказывается более существенна, чем суть действия непосредственно». Ерасов Б. С. Социальная культурология М., 1997. С. 333.

Как уже говорилось, роль индивидуального начала ослаблена В Риме была значительно ослаблена. Лучшим подтверждением этому можно считать слова Сенеки, обращенные к его другу Луцилию: «отвоюй себя для себя самого». Сенека Нравственные письма к Луцилию, Кемерово, 1986, С. 30. Не смотря на то, что свободный, экономически и юридически независимый римский гражданин имел теоретическую возможность жить исключительно для себя самого, этого не позволял сам римский стиль жизни. Как пишет Э. Чизек, в сivitas римляне являлись как бы одним целым и принимали участие во всем происходящем. Чизек Э. Нерон., Париж, 1982, с 216. Хотя в рассматриваемый период экономические и политические основы полиса были уже подорваны, но общественное сознание и психология жителей, по замечанию Кнабе Г.С., продолжали оставаться ориентированными на полис и его каноны. Кнабе Г.С. Древний Рим. История и повседневность., с. 27.

Характерной чертой древнеримской жизни Г.С. Кнабе называет публичность существования. Автор считает специфической особенностью психологии римлянина его потребность нахождения в толпе: «Такое пребывание в толпе, - пишет он, - ...ощущалось как ценность, как источник острой, коллективной положительной эмоции». Там же, стр. 119. Таким образом, римлянин постоянно, что бы он ни делал, находился на виду у сограждан. Практически любое его более или менее значимое действие являлось публичным актом.

Утренний прием клиентов, семейное торжество, поздравление по самым различным поводам, прогулка, визит к больному, выражение соболезнования - все это происходило по определенному сценарию, было рассчитано на зрителя и являлось, таким образом, своего рода спектаклем. В литературе, посвященной римскому быту, содержится достаточно подробное описание этих процедур и церемоний. Во всех этих случаях поведение римлянина демонстративно. Оно заранее продумано и рассчитано таким образом, чтобы произвести на сограждан должное впечатление.

Поведение римлянина во время утреннего приема посетителей, важнейшего акта повседневной жизни, в значительной степени определяло имидж патрона. Патрон, принимающий приветствия, должен был вести себя снисходительно-покровительственно и всем своим видом, словами, жестами, мимикой высказывать доброе расположение. Впрочем, иные предпочитали демонстративно зевать или с притворной поспешностью пробегать мимо Сенека, Указ Соч, С. 65., что тоже было рассчитано на определенный эффект.

Любое появление человека в общественном месте, его поведение на людях были не чем иным, как демонстрацией самого себя. При этом огромное значение имело все, что касалось внешнего вида: одежда, прическа, взгляд, выражение лица, манера разговора. Такие нюансы, из которых в принципе складывается репутация человека в любом обществе в любую эпоху, у древних римлян имели особенно большое значение именно в силу ориентации их культуры на внешнюю форму. Цицерон в трактате «Об обязанностях» дает ряд рекомендаций специально по этому поводу Цицирон. Письма Марка Тулия Цицирона. В 3-х тт., М.-Л., 1949-1951. Т.1, С. 126 - 129..

Появление римлянина на улице или в общественном месте, как правило, было рассчитано на публичное восприятие, а поэтому зачастую было театрально обставлено. Так, шествие влиятельной персоны в сопровождении свиты друзей, клиентов, отпущенников и рабов, несомненно, представляло собой зрелище для окружающих. Чем большая толпа следовала за таким человеком, и чем больше прохожих обращало на него внимание, тем сильнее это укрепляло его репутацию и льстило его самолюбию. О таких людях Сенека писал, что они окружают себя друзьями «не из дружбы, а для внешнего блеска». Сенека, Указ.соч., 7.7.

Эффектно преподносить свое появление в обществе римляне научились еще с древнейших времен. Можно сказать, что это было своего рода искусством. При этом вовсе не обязательно, чтобы успех обеспечивался при помощи пышной свиты. Иногда намного большее впечатление производилось, когда очень влиятельный и знатный человек, которого в силу его высокого статуса просто невозможно было представить себе без соответствующего облачения, знаков отличия и толпы сопровождающих, вдруг появлялся на людях без таковых. Именно так вел себя Публий Корнелий Сципион во время второй Пунической войны: «не по-римски, и даже не по-военному» Ливий Тит История Рима от основания города М., 1989-1993. Т.1, С. 315.. Подражая ему, аналогичным образом вел себя Германик в Египте: ходил повсюду в местной одежде и без военной охраны Тацит. Анналы, Л., 1969, С. 49.. Такое поведение в данном случае вовсе не считалось недостойным, напротив, оно было очень популярно.

Стремление к внешним формам хорошо прослеживается по римскому обычаю дарения подарков. Спектр чувств, связанных с подарками, у римлян настолько разнообразен и ярок, что упоминаниями о подарках источники изобилуют, причем авторы пишут об этом с сильной эмоциональной окраской. Здесь также стоит обратить внимание на роль внешней формы в акте дарения. Она зачастую имела в древнем Риме даже большее значение, чем сам подарок. Стоит отметить, что оказывать материальную помощь согражданам, попавшим в трудное положение, принято было в Риме издавна - этот обычай шел еще от римской civitas - и считалось нормой поведения, можно сказать, правилом хорошего тона. При этом чем выше был социальный статус человека, тем с большим основанием друзья и знакомые рассчитывали на его поддержку. Однако здесь было крайне важно сделать красивый жест таким образом, чтобы не унизить человека и выглядеть благородно в глазах окружающих. Так как сам факт материальной помощи расценивался обществом как нечто само собой разумеющееся и не вызвал особых восторгов, то для римлян значительно важнее было не само благодеяние, а форма, в которой оно делалось. Кнабе Г.С. Древний Рим. История и повседневность., с. 145. Пренебрежение к внешней форме в таких случаях могло быть чревато последствиями даже для самого императора. Прекрасной иллюстрацией служит поступок императора Тиберия. Сенека упоминает случай, когда Тиберий оплатил долги бывшего претора Мария Непота, но при этом оскорбил последнего. В результате Непот, который, как полагалось в таких случаях, должен был связать себя с императором клиентской зависимостью, этого не сделал (Sen. De ben). Детали подобного рода очень важны для нашего исследования в том плане, что именно здесь кроются те самые субъективные механизмы исторического процесса.

Еще одной внешней формой, доставшейся в наследство от civitas - необыкновенно серьезное отношение римлян к семейной жизни. Брак считался важным условием для материального достатка и общественного веса. Любой римлянин, стремящийся сделать карьеру в политике, должен был быть в первую очередь примерным семьянином. Вступление в брак являлось моральным долгом каждого гражданина, в то время как холостяцкий образ жизни резко осуждался. Однако подобное отношение не помешало тому, что семейно-брачные отношения так же как и все другие аспекты жизни римлянина. приобрели публичный характер. Заметим при этом, что требования к внешней форме семейных отношений очень сильно варьировались в зависимости от ситуации. Так например, император Тиберий, бывший до неприличия спокойным на похоронах единственного сына Тацит, указ соч., С. 20; Светоний Гай. Жизнь двенадцати Царей, М, 1966, стр. 51., был резко осужден согражданами, а вот Калигула, отправившийся по морю в непогоду за прахом матери и братьев Светоний, указ.соч., С. 34., вызвал у них восхищение. В тоже время, у Ливия есть упоминание о прецеденте, когда консульское звание обязало отца казнить сыновей. Ливий, указ.соч., С. 79. При этом отец-консул под пристальными взглядами сограждан сохранял подобающее случаю выражение лица: гневное и суровое. Тит Ливии замечает, что вообще-то отца следовало бы удалить даже от зрелища казни , но в данном случае об этом не могло идти и речи. Консул должен был выполнить свою обязанность, причем так, как положено, т.к. общественно для римлян стояло гораздо выше личного.

Нами был рассмотрен ряд примеров, где четко прослеживается склонность театрально обставить свои действия, желание произвести впечатление, заставить о себе говорить. Однако далеко не все римляне имели возможность демонстративно блистать роскошью и щедростью, окружать себя пышной свитой, оказывать благодеяния друзьям и знакомым и устраивать пышные похороны своим близким. Большинство рядовых жителей империи всего этого не могло себе позволить. Тем не менее, склонность к демонстративному поведению и театральным эффектам давала о себе знать и в среде плебса. Одним из самых распространенных способов привлечь внимание к своей персоне было публичное чтение стихов собственного сочинения. Так у Марциала встречается упоминание о неком Лигурине, который зовет к себе гостей якобы на обед, а на самом деле только для того, чтобы читать им вслух свои «стишонки». От этого Лигурина «все бегут со всех ног, боясь встречаться» Марциал. Эпиграммы, Спб., 1994, С. 30-32..

Стремление к обрядовости и внешней форме нашло свое отражение и в религиозном компоненте римского менталитета. Сама по себе римско-италийская религия разительно отличалась от развитых религий Древнего Востока и Запада, обладавших своими космогониями и сложными понятиями о богах. Вообще, судить о древнейшем периоде Римской мифологии чрезвычайно трудно, так как источники относятся к более позднему времени (1 в. до н.э. - 4 в. н.э.) и часто содержат ложные этимологии имен богов и интерпретации их функций. На сегодняшний день римская религия достаточно хорошо изучена, что дает возможность проанализировать ее вклад в становление римского менталитета.

Как уже упоминалось, римская религия обладала рядом уникальных черт, характерных только для нее. Первое, что бросается в глаза, особенно по сравнению с религией Древней Греции, это крайне бедная мифология. У большинства народов боги не просто антропоморфны - они близки к людям по своим привычкам, мотивации поступков, они легко вступают в контакт с людьми и т.д. Все это было абсолютно чуждо для римского язычества. Римские боги не спускались на землю и не показывались людям так охотно, как греческие. Они держались вдали от человека и даже если хотели его о чем-то предостеречь, никогда не являлись непосредственно: в глубине лесов, во мраке храмов, либо в тишине полей слышались внезапные таинственные возгласы, при помощи которых бог и подавал предостерегающий сигнал. Долгое время научная традиция вообще отрицала наличие у римлян какой-либо мифологии, чему способствовало господствовавшее тогда мнение о том, что само мировосприятие римлян препятствовало антропоморфизации богов в созданию мифологической системы.

В место этого римляне населяли мир безличными - вредоносными или благодетельными силами - numina, свойственные отдельным предметам, живым существам, действиям. Основой для таких выводов, как правило, служило свидетельство Варрона о том, что у римлян в древности существовали лишь символы богов (Юпитер - камень, Марс - копье, Веста - огонь и др.), а различные обряды и ритуалы толковались как действия, имевшие целью усилить благодетельное в и нейтрализовать губительное воздействие numina.

Сейчас большинство исследователей склоняется к мысли, что первоначально мифология у римлян все же существовала, но в последствии пришла в упадок.

Так, по мнению Дюмезиля, специфика римской мифологии состоит в том, что конфликты и гармония воспроизводятся на "героическом" уровне в римских легендах, то есть, переносятся из мира богов в мир героев. В качестве примера Дюмизель анализирует легенду о войне Ромула и его союзника Лукумона с Титом Тацием. По мнению ученого в этой легенде Ромул символизирует религиозно-жреческую функцию, Лукумон - военную, Тит Таций - хозяйственную. Последовавший вслед за войной мир и союз этих героев, а значит, всех необходимых обществу компонентов, отразился в предании о делении общества на три трибы - Рамнов (в честь Ромула), Луцеров (в честь Лукумона), Татиев (в честь Тита Тация). Дюмизель Ф Античная религия., С. 18-23. Таким образом Дюмизель делает вывод о существований и римлян, пусть и не развитой, мифологии, носящей прикладной характер, т.е. объясняющей какие-либо явления природной или социальной жизни. Положения Дюмезиля, отвергшего мнение об антимифологичности римлян и показавшего, как под влиянием особых обстоятельств возникала римская мифология - как отражение земного Рима в сфере небесной.

Кроме того, на основе немногих дошедших источников (гимны коллегий Арвальских братьев и салиев, формулы, произносившиеся главой коллегии фециалов Патер Татратус при объявлении войны и заключении мира и союзов и др.), также отдельных упоминаний у позднейших авторов возможно предположить, что верования римлян в древнейший период были аналогичны стадиально близким верованиям других народов. Вероятно, существовал некогда миф о сотворении мира Янусом (оттесненным затем Юпитером), а также миф о происхождении людей от дуба, об их первоначально дикой жизни и последующей цивилизации культурными героями и или богами. Штаерман Е.М. Социальные основы религии Древнего Рима, М., 1985, С. 40-49.

Наличие же в Римской мифологии пар божеств многие ученые, например, В. Манхардт, склонны аналогиями крестьянскими обрядами, в которых духи растительности, весны, жатвы и т.д. могли изображаться мужчиной, женщиной или парами.

Еще одной особенностью римской религии являлась «размытость» богов и их функций. Даже после формирования относительно четкого пантеона (благодаря греческому влиянию), в религиозном сознании римлян сохранилась тенденция населять сверхъестественными существами весь окружающий мир, каждый предмет и каждое действие. Повсюду мерещилось какое-либо божество, и недаром один из латинских писателей сказал, что в этой стране легче встретить бога, чем человека.

По убеждению римлянина, человеческая жизнь во всех, даже в самых мельчайших, проявлениях подчинялась власти и находилась под опекой различных богов, так что человек на каждом шагу зависел от какой-либо высшей силы. В жреческих книгах «Индигаментах», наряду с такими богами, как Юпитер и Марс, могущество которых все более возрастало, существовало неисчислимое множество менее значительных богов, духов, опекающих различные действия в жизни и хозяйстве. Их влияние касалось лишь определенных моментов в обработке земли, росте злаков, выращивании скота, бортничестве и жизни человека. Ватикан открывал уста ребенка для первого крика, Кунина была покровительницей колыбели, Румина заботилась о пище младенца, Куба наблюдала за переносом его из колыбели в постель, Статан учил его стоять, а Фабулин -- говорить и т.д. Несмотря на такую мелочность, часто оказывалось, что римлянин не знал, к какому конкретно богу он должен обратиться (например, при землетрясении, так как не было известно, кто его вызывает).

Таким образом, основными чертами римской религии являлась бедная мифология и размытость образов богов. Все это нашло отражение в римском менталитете. Так, по утверждению Велишского Ф, одним из главных следствий не развитой мифологии стала ориентация римлян на земную жизнь, т.к. отсутвовали представления о загробном мире. Велишский Ф. История цивилизаций. Быт и нравы древних греков и римлян, М., 2000, С. 25. Кроме того, как уже нами отмечалось, в религиозной жизни также нашло свое отражение повсеместное стремление римлян к соблюдению внешних форм. По сути, вся религиозность римлян сводилась знаниям о том, как именно следует почитать богов и в какую минуту просить у них помощи. Обстоятельно и точно разработанная система жертвоприношений и обрядов составляла всю религиозную жизнь римлян. Винничук отмечал, что римляне представляли себе богов подобными преторам и были убеждены, что, как и у судьи, у них проигрывает дело тот, кто не разбирается в официальных формальностях. Поэтому существовали книги, в которых все было предусмотрено и где можно было найти молитвы на все случаи жизни. Правила следовало точно соблюдать, любое нарушение сводило на нет результаты богослужения. Винничук Л. Люди, нравы и обычаи Древней Греции и Рима, М, 1988, С. 78-86.

Римлянин все время пребывал в страхе, что совершил обряды не так, как следует. Достаточно было малейшего упущения в молитве, какого-то не предписанного движения, внезапной заминки в религиозном танце, порчи музыкального инструмента во время жертвоприношения, чтобы один и тот же обряд повторяли заново. Бывали случаи, когда раз тридцать все начинали сначала, пока жертвоприношение не выполнялось безупречно. Совершая молитву, содержащую просьбу, жрец должен был следить за тем, чтобы не опустить какого-либо выражения или не произнести его в несоответствующем месте. Поэтому кто-нибудь читал, а жрец повторял за ним слово в слово, читающему был придан помощник, который следил, правильно ли все читается. Особый слуга жреца наблюдал за тем, чтобы присутствующие хранили молчание, и одновременно трубач изо всех сил дул в трубу, чтобы ничего нельзя было услышать, кроме слов произносимой молитвы. Велишский Ф, указ.соч., С. 49.

Каждая неудача, произошедшая в жизни римлянина, хотя бы самая пустячная, каждый успех, хотя бы самый ничтожный, были проявлением гнева или благосклонности божества. Римлянин знал богиню лихорадки -- Фебрис, бога Вермина, насылающего паразитов на скот, отмечал праздник моли и мышей… Эта суеверная мелочность неоднократно вызывала насмешки. «Каждый в своем доме, -- писал Аврелий Августин, -- имеет одного привратника, и этого в общем достаточно, так как он человек. Но они поместили здесь аж трех богов: створки отдали под опеку Форкула, петли -- богине Кардеа, а порог -- богу Лименту. По-видимому, этот Форкул неумел одновременно стеречь петли и порог».

Из-за подобной щепетильности, римляне предпочитали не обозначать бога определенным полом или именем. Все божества были совершенно безлики. В молитвах сохранялась та же осторожность, и обычной была формулировка: «Юпитер Преблагой Величайший или если тебе угодно называться каким-нибудь другим именем» или «Бог ли ты или богиня, муж ли ты или женщина». На Палатине до сих пор стоит алтарь, на котором нет ни какого имени, а лишь уклончивая формула: «Богу или богине, мужу или женщине», и уж сами боги должны были решать, кому принадлежат жертвы, принесенные на этом алтаре. Штаерман Е.М., указ. Соч., С. 70.

Однако у подобной аморфности религиозных представлений есть свои несомненные плюсы. Один из них - легковосприимчивость римской религии к чужим богам. Как правило, завоевав новую территорию, римляне стремились «подружиться» с богами, которым поклонялись в данной местности, для чего эти боги присоединялись к римскому пантеону. Сохранилась надпись, указывающая формулу, по которой жрец призывал Карфагенских богов: «Богиня ты или бог, который простираешь опеку над народом или государством Карфагенским, ты, который покровительствуешь этому городу, к тебе возношу молитвы, тебе воздаю почести, вас о милости прошу, чтобы оставили народ и государство карфагенян, чтобы покинули их храмы, чтобы от них ушли. Переходите ко мне в Рим. Пусть наши храмы и город будут вам приятнее. Будьте милостивы и благосклонны ко мне и народу римскому и к нашим воинам так, как мы этого хотим и как это понимаем. Если сделаете так, обещаю, что вам воздвигнут храм и в вашу честь будут учреждены игры». Кнабе Г.С., указ.соч, стр. 203.

Таким образом, римская религия и менталитет находились в тесной взаимосвязи, влияя друг на друга. Это делала религию одним из самых эффективных рычагов воздействия на процесс трансформации римского менталитета, чем в последствии и воспользуются императоры династии Юлиев-Клавдиев.

Еще один компонент, характеризующий менталитет изучаемого общества - национальный прототип или образ положительного национального героя - характеристика, показывающая личные устремления большинства членов данного общества. «В устном творчестве всех народов герои характеризуются многими чертами, которые свидетельствуют о богатстве человеческой натуры. Даже если о том или ином положительном персонаже говорится только одним или двумя словами, то эти слова оказываются столь емкими, что в них отражается весь спектр характеристик личности» Волков Г.Н. Этнопедагогика: Учеб. для студ. сред и высш. пед. учеб. заведений. - М., 2000. с.49.. Однако в менталитете национальный прототип представлен не как конкретная личность, а как квазиличность - личность не связанная с конкретным, реально существующим индивидом, но, тем не менее, отраженная в сознании других людей наподобие реальной личности благодаря процессу персонализации. Эта квазиличность включена в социум и оказывает на других личностей не меньшее влияние, а иногда и большее, чем реально существующие люди: им подражают, с ними связывают свои идеалы, о них создают произведения искусства, на их примере могут воспитываться целые поколения. Таким образом, квазиличность в какой-то степени являет собой квинтэссенцию менталитета.

Для римлян, с их плохо развитой мифологией, воплощение национального прототипа шло по большей части не через персонификацию, а через символы. Символом мог являться не столько сам человек, сколько его поступок, отражающий те добродетели, которыми должен обладать каждый римлянин.

Можно заметить в римской истории ярко выраженное стремление людей взять за образец для подражания некоторые поступки, как правило, такие, когда человек ради интересов государства жертвует своей жизнью или жизнью близких. Ранняя история Рима в изложении Тита Ливия изобилует примерами, когда такого рода поступки совершались именно в назидание потомкам.

«Так погибнет всякий, кто перескочит через мои стены!» - воскликнул Ромул, убивая своего брата, который перепрыгнул через стены только что основанного города Ливий, Указ.соч., С 120..

«Так погибнет всякая римлянка, что станет оплакивать неприятеля!» - восклицает Гораций, убивая свою сестру. Там же, С. 35.

«...И пусть никакой распутнице пример Лукреции не сохранит жизни!» -с такими словами подвергшаяся насилию Лукреция поражает себя ножом в сердце Там же, С. 50..

Демонстративное поведение, о котором уже шла речь, здесь, на наш взгляд, налицо так же, как и сочувственный отклик на него со стороны общества. Можно предположить, что та особенность римской культуры, о которой шла речь выше, способствовала тому, что образцовые поступки предков надолго сохранялись в памяти римлян, а установленные ими нормы поведения брались за образец. Полибий в своем труде считает необходимым уделить внимание тому, как у римлян «непрестанно возобновляется память о заслугах доблестных мужей, а через то самое увековечивается слава граждан, совершивших что-либо достойное, имена благодетелей отечества становятся известными народу и передаются в потомство...» Полибий. Всобщая история. Спб, 1994, Т.2, С. 265..

Старина у римлян всегда почиталась за идеал и соответствие этому идеалу и должно было характеризовать человека как ответственного гражданина. Нормы поведения, система ценностей, традиции, обрядовые и культовые действа считались унаследованными от предков. Именно mos maiorum определяли поведение римлян и в религии, и в быту, и в общественной жизни, и в политике.

Говоря о традициях, необходимо заметить, что римское общество было очень восприимчиво к их введению не только в ранний период своей истории, но и в последующие эпохи. На наш взгляд, это в некоторой степени связано с так называемым «театральным сознанием» античного человека, о котором писали Г. С. Кнабе и И.А. Протопопова. Кнабе Г. С, Протопопова И. А. Культура античности // История мировой культуры. Курс лекций. С. 194. Оно находило свое выражение в стремлении подражать выдающимся людям, выдающимся поступкам, воспроизводить события, которые однажды произвели большое впечатление. Александр Македонский подражал героям Гомера, Марк Антоний подражал Александру, Калигула подражал Ксерксу. Подражание это, как замечают авторы, касалось главным образом не внутреннего смысла происходящего, а внешних действий. Кнабе Г. С, Протопопова И. А. Культура античности // История мировой культуры. Курс лекций. С. 196. Снова дает о себе знать ориентация не внешнюю форму, о которой уже шла речь. Между тем, постоянное стремление римлян к внешнему воспроизведению тех ситуаций и действий, которые некогда произвели сильное впечатление, приводит к тому, что на римской почве очень легко приживаются новые традиции. Легко заметить стремление римлян сделать традицию из всего, что в определенный момент сыграло более или менее важную роль.

3. Процесс трансформации менталитета римских граждан при Юлиях-Клавдиях

Как известно, общество особенно восприимчиво к нововведениям в периоды нестабильности, социальных потрясений и смут. Именно в такой ситуации зародилась и начала свое становление система принципата.

Как уже нами отмечалось, для укоренения новой системы требовались основательные изменения в менталитете граждан Рима. Политический аспект этих изменений будет подробно рассмотрен в главе III данного исследования. Сейчас же обратим свое внимание на процесс трансформации психолого-этических аспектов социума. Самое главное, что нуждалось в изменении - невосприятие римлянами власти одного человека. Однако после долгих лет гражданских войн, экономической и политической разрухи граждане Рима подсознательно были готовы воспринять власть того, кто сумеет вывести страну из бедственного положения. В принципе, римское законодательство предполагало для таких ситуаций назначение диктора и сосредоточение в его руках всех ветвей власти сроком на полгода, после чего следовало вновь вернуться к прежнему коллегиальному управлению. Однако к началу I века до н.э. вера в эффективность института диктаторства почти совсем угасла. В таких условиях сильный и харизматичный лидер получал все возможности для сосредоточения власти в своих руках.

Этим фактором и воспользовался Октавиан. Перед ним стояла непростая задача - укрепить не только свою власть, но и удержать ее для своих потомков. Для этого требовалось не просто дать населению то, чего от него ждали, т.е. в первую очередь мира и процветания. Нужно было воспользоваться глубинными рычагами воздействия на сознание масс, причем не только запустить длительный процесс трансформации ментальных основ социума, но и сразу задать ему направление. Способ воздействия изначально был выбран верно - воздействие на население через три фактора:

приверженность римлян к старине, вплоть до возведения ее в культ;

приверженность римлян исключительно к внешней стороне всех процессов;

гибкость религиозного сознания.

Таким образом, очерчивалось три способа воздействия, которыми Октавиан и воспользовался, поставив систему сложившихся в обществе традиций и обрядности на службу новой политической системе. Однако здесь стоит обратить внимание на тот факт, что инициатива здесь исходила не только «сверху». В периоды социальных катаклизмов, как правило, обществом остро осознается необходимость неких идей, вокруг которых можно было бы объединиться, сплотить свои силы. Пока жива такая идея - живо и общество. Но для поддержания идеи необходимы определенного рода действия: как правило, такими действиями становятся поддержание традиций, совершение обрядов, воспроизведение ритуалов. Известно, что в мировой истории ритуал широко применяется как способ формирования уважения к авторитетам и внушения каких-либо идей. При этом в процессе переплетения конкретно-исторических условий, специфических особенностей культуры и личностных качеств политических деятелей нередко возникают противоречивые и двусмысленные ситуации, анализ которых представляет интерес для нашего исследования.