Менталитет и политическая культура римских граждан эпохи принципата

Вместе с тем, для римлян было очень важно, чтобы поведение должностного лица соответствовало требованиям, предъявляемым к данной должности обществом. Эти требования следовало соблюдать неукоснительно, ибо, как и в религиозном ритуале, лишь соблюдение всех правил и тонкостей гарантировало удачу. Человек, обличенный властью, в представлении римлян не имело право ни на эмоции, ни на родственные чувства. Уже упоминавшийся случай с консулом казнившем своего сына, т.к. этого требовала должность, отлично иллюстрирует это явления. Там же мы находим другое упоминание о подобных событиях: консул Тит Манлий предал смерти сына, нарушившего военный приказ, вступив в поединок с неприятелем, несмотря на то, что юный полководец битву выиграл. Таким образом видно, что пренебрежение личными интересами ради общих, превалирование социальных обязанностей над семейными являлось неотъемлемой чертой римской политической культуры. Ливий, указ.соч., С. 98.

Все выше указанные черты характеризуют римский политический менталитет, сложившийся к периоду установления принципата, как типичный политический менталитет республиканского или демократического типа политической культуры. Однако, как упоминалось в начале данной главы, разговор о политической культуре общества не возможен без рассмотрения политического сознания масс переломной эпохи.

Политическое сознание являет собой представления о политике, политической системе, власти, процессах и событиях, сложившиеся в конкретный этап становления политической культуры. Алмонд Г., указ соч., С 80. Политическое сознание конкретного поколения, накладываясь на сформировавшийся в течении столетий политический менталитет, актуализирует основные его концепты и производит своеобразную «переработку информации», когда унаследованные идеалы приспосабливаются к реалиям сегодняшнего дня, претерпевая при этом незначительную трансформацию. Особенно большую роль политическое сознание играет в переломные моменты существования общества, т.к. резкий скачок в развитии общественного политического сознания способен спровоцировать запуск процессов коренного изменения политического менталитета социума. В данном случае, нас интересует политическое сознание тех поколений римлян, которые жили при Гай Юлии Цезаре, в эпоху Гражданских войн и прихода к власти Октавиана Августа, т. к. именно в этот период стал переломным в формировании политической культуры римлян. В это же время сложились все те условия, которые позволили установить в стране систему принципата.

Как уже говорилось, главным препятствием на пути установления режима единоличной власти было неприятие римскими гражданами власти одного человека. Как это не парадоксально, но пути к изменению данных воззрений существовали еще с царских времен. Их проявление можно заметить в институте диктаторства. И Тацит, и Евтропий, и ряд других античных авторов Указ соч. Тацита, Евтропия, Диона Кассия, Ливия. утверждают, что диктатор избирался в чрезвычайных ситуациях, например при ведении военных действий и т.д. Другими словами, признавая все плюсы коллегиального управления, римляне не могли отрицать его пагубности в ситуациях, когда требовалось быстрое принятие решений. Т.е. подсознательно, римские граждане готовы были в критической ситуации благосклонно воспринять единоличную власть того, кто решиться взять на себя ответственность за разрешении кризиса. Злую шутку сыграло с римлянами и их стремление к внешнему виду в обход внутреннего содержания. Проще говоря, сохранения республиканских институтов и демагогическая пропаганда республики позволило большинству из них действительно поверить в ее восстановление.

Свою роль сыграли и гражданские войны. Экономическая разруха, голод, резкое сокращение численности населения, бесконечные репрессии - все это вызывало в обществе упадничество и эсхатологические настроения. Шкуратов В.А. писал, что в момент кризиса для обществ характерно подсознательное ожидание некого «хозяина», способного остановить смуту. Шкуратов В.А. Историческая психология, М. 2000, С. 164.

Кроме того, к окончанию гражданских войн почти не осталось людей, способных отстаивать политические идеалы республики. По замечанию Тацита, «внутри страны все было спокойно, те же неизменные наименования должностных лиц; кто был помоложе, родился после битвы при Акции, даже старики, и те большей частью -- во время гражданских войн. Много ли еще оставалось тех, кто своими глазами видел республику?» Тацит, указ. соч., С. 4. Все это привело к тому, что «от общественных установлений старого времени нигде ничего не осталось. Забыв о еще недавнем всеобщем равенстве, все наперебой ловили приказания принцепса; настоящее не порождало опасений, покуда Август, во цвете лет, деятельно заботился о поддержании своей власти, целостности своей семьи и гражданского мира. Когда же в преклонном возрасте его начали томить недуги и телесные немощи и стал приближаться его конец, весьма многие опасались гражданской войны. Большинство, однако, на все лады разбирало тех, кто мог стать их властелином…» Там же, С. 9-11. Т.е. к началу правления Октавиана и сенаторы, и рядовые граждане не возражали против его прихода к власти, а к концу его правления мысль о возвращении к прежним консульским выборам уже не пользовалась популярностью, хотя формально они еще проходили.

Все указанные условия сформировали противоречивое политическое сознание, характерное для переломных эпох. Люди этого поколения восхищались республиканскими идеалами, но боялись к ним возвращаться. Они ждали перемен, окончания войн, восстановления былого могущества, стабильности развития. И они уже были подсознательно готовы передать власть в стране в одни руки, но сложившаяся система ценностей не могла трансформироваться так быстро, поэтому понадобилась долгая кропотливая работа и целых три сотни лет, что бы сделать монархию «легальной».

Таким образом, решающее воздействие на общественное сознание оказал кризис, который касался не только политических структур, но и более тонких -психологических. Именно психологический аспект явления, когда люди наделяют лидера некими сверхъестественными качествами и добровольно отдают ему свою свободу, анализируется Э. Фроммом. Согласно концепции автора, развитие человеческой свободы носит диалектический характер: когда процесс индивидуализации достигает определенной критической точки, утрачиваются первичные связи, дававшие людям ощущение уверенности. Тогда, полагает автор, свобода превращается в невыносимое бремя, и возникает сильная тенденция уйти от такой свободы, чтобы спастись от неуверенности Фромм Э. указ.соч., С. 39-40..

Известно, что превращение Рима в мировую державу сопровождалось медленным распадом гражданской общины. В целом ряде научных исследований затрагивается вопрос о том, как болезненно переживался этот процесс современниками. В частности Э. Чизек пишет о том, что римляне на протяжении веков привыкли жить под защитой стен своего города, ощущали в его пределах солидарность, сопричастность ко всему происходящему. Теперь эти стены рушились, civitas гибла, и люди словно оказывались одинокими перед бескрайним миром Чизек Э. указ.соч., С. 216.. Нетрудно заметить, что ситуация выглядит именно так, как описывает Э. Фромм, хотя исследование автора относится к совсем другой эпохе.

Таким образом, гражданские войны разразились в период не только политического, но и психологического кризиса римского общества. Как известно из социальной психологии, период социальных смут и катаклизмов характеризуется специфическими массовыми настроениями, которые стали объектом исследования в специальной литературе Ольшанский Д.В. Массовые настроения переходного времени//Воапросы философии. 1992, №4, С.3-15.. Именно в такие периоды общество бывает особенно подвержено влиянию сильных личностей, и тогда явственно обнаруживает себя потребность в вожде.

Таким образом, можно резюмировать, что политический менталитет римлян к моменту установления принципата являл собой типичный республиканский тип политической культуры, с полным набором характерных особенностей. И идеальный гражданин, и идеальный правитель, должны были посвящать свою жизнь в первую очередь общественному благу и служить на пользу отечества. Соблюдение мos мaiorum и верность своему долгу, понимание республики как единственно возможной формы государственности, стремлении к коллективизму во всех сторонах жизни - все это характеризует римский политический менталитет республиканского периода. Время гражданских войн создает все предпосылки изменений в общественном сознании, а значит, и в политической культуре общества. Этой ситуацией воспользовались императоры династии Юлиев - Клавдиев, сумевшие взять процесс трансформации политической культуры общества по свой контроль.

§3. Процесс трансформации политической культуры граждан Рима в эпоху раннего принципата

Главной особенностью данного процесса можно считать изменение в общественном сознании понимания роли лидера. Нужно было изменить черты «республиканского» лидера на лидера «монархического». Характерными чертами лидера монархического типа культур являются: сакральный характер не только его власти, но и личности; концентрация в его руках всех реальных рычагов власти; недостижимость положения правителя для рядовых граждан; «хозяйское» положение лидера по отношению к подданным. Процесс постепенно складывания имперских институтов управления постепенной концентрации власти в руках принцепса конечно важен, но находится за рамками данного исследования. Нас же интересует процесс создания имиджа лидера нового типа и влияние этого на процесс становления граждан нового типа, т.е. процесс целостного формирования новой политической культуры общества. Для управления этим процессом императоры династии Юлиев-Клавдиев использовали все рычаги воздействия на общественное сознание, доступные им в то время: пропагандистские и популистские политические лозунги, религиозные и социальные реформы, вмешательство в вопросы морали, пошатнувшейся в годы кризиса и т.д.

Итак, первое, на что стоит обратить внимание - это формирование нового идеала политического лидера. Первым, кто начал работы в этом направлении, был Юлий Цезарь. Он добился завороженности сограждан его именем и его образом, что является важнейшей составляющей харизмы Ольшанский Д.В., указ.соч, С. 10.. Известно, что он тщательно следил за своей внешностью, носил одежду, привлекающую внимание, выставлял напоказ верность дружбе и заботу о клиентах, демонстрировал свою щедрость во время богатых обедов, его милосердие к побежденным тоже являлось показным и было рассчитано на распространение доброй славы о нем Светоний, указ.соч., С. 5-11.. Это был один из таких политических деятелей, чьи исторические слова, хлесткие формулы, образцовые поступки были задуманы и точно просчитаны. Примерами таких эффектных поступков изобилует биография Юлия Цезаря у Плутарха и Светония, а для того чтобы его исторические слова получили наибольшую известность, надпись «veni, vidi, vici» была торжественно пронесена в понтийском триумфе Там же..

Приучая сограждан воспринимать свое положение, как совершенно особое, диктатор допускал в свою честь постановления, «превосходящие всякий человеческий предел» (Iul. 80.3). Давая характеристику личности Юлия Цезаря, К. Крист отмечает его способность влиять на общественное мнение, умение завоевать расположение людей и произвести впечатление2. Т. Моммзен, в свою очередь, дает яркий, слегка идеализированный образ Юлия Цезаря, который, должен соответствовать тому образу, который виделся современникам. «Диктатор повелевал душами людей подобно тому, как ветер гонит тучи», - пишет автор Моммзен Т., указ.соч. Берлин, 1889, С. 461-469.. Комментируя это высказывание, заметим, что как не каждый человек способен повелевать душами людей, так и не всегда души людей бывают столь податливыми. В ряде исследований по массовой психологии отмечено, что движение вождя и народа навстречу друг другу должно быть взаимным Москович С.М. Век толп, С. 351..

Хотя Юлий Цезарь не успел стать богом при жизни, можно согласиться с высказыванием Е. М. Штаерман о том, что идея приобщения героев к богам в это время уже «носилась в воздухе» Штаерман Е.М. Указ.соч., С. 167.. Воплотиться в жизнь эта идея смогла усилиями в равной степени двух сторон: группы заинтересованных лиц, самым заинтересованным из которых был наследник диктатора Октавиан, и уставшего от неопределенности общества, готового доверить свою судьбу харизматическому вождю. Но для того, чтобы дать ход процессу, нужен некий толчок. Согласно теории Г. Лебона, таким толчком, способным поразить воображение толпы, «может быть какой-нибудь крупный несчастный случай или преступление» Лебон Г. указ.соч., С. 161.. Именно таким событием стало убийство диктатора. Точнее даже не само убийство, а тот спектакль, которым оно было обставлено. Случай настолько яркий, что именно его С. Московичи выбирает для психологического анализа поведения толпы. Нескольких образов, считает автор, было достаточно для того, чтобы вызвать желаемые эмоции: продырявленный и залитый кровью плащ, изрешеченное ударами тело, плюс искусство оратора (Марка Антония) - но толпа уже боготворит убитого и жаждет расправы с убийцами Московичи С.М,Век толп, С.135. . Сенаторы поддержали это общее стремление добровольно - никто не заставлял их срывать с себя триумфальные одежды и бросать их в погребальный костер. Точно также никто не гнал народ на расправу с убийцами Юлия Цезаря, наоборот, как сообщал Светоний, «его с трудом удержали». Светоний, указ соч. С. 17.

Однако приемник Цезаря - Октавиан Август - преуспел в искусстве преподнести себя куда больше своего приемного отца. Его внешний вид, манера поведения, выражение лица и жесты - все это, как представляется, можно рассматривать как важнейшие составляющие феномена его культа. Вспомним известный, запечатленный в скульптуре из Прима Порта, императорский жест, в котором, как пишет А. Ф. Лосев, «соединились гордость, повелительное спокойствие, сознание своей воли и мощи, юридическая правота и убежденность власти»1. Помимо того что лицо этого человека, по сообщению Светония, в любом возрасте сохраняло привлекательность, он еще и любил, чтобы в его глазах «чудилась некая божественная сила» и чтобы собеседник опускал перед его взглядом глаза, «словно от сияния солнца» Там же, С. 21.. Надо признать, что для этого требовался особый талант.

У императора Тиберия этого таланта явно не было. Располагать к себе людей этот человек, видимо, не умел от природы, а учиться этому считал ниже своего достоинства. Лицо его Светоний называет красивым, но здесь же отмечает, что принцепс придавал лицу своему суровое выражение, ходил молча, так что всем бросались в глаза его «неприглядные и надменные черты» Там же, С. 37.. В исторической литературе часто предпринимаются попытки объяснить сложный характер этого человека нелегкими условиями, в которые прошли его молодые годы. Однако современники Тиберия, рядовые римляне, не утруждая себя психологическим анализом, воспринимали его именно таким, каким он казался.

В ряде исследований, посвященных Тиберию, авторы отмечают, что принцепс проигрывал именно в его отношениях с людьми, и обращают внимание на отсутствие у него чувства такта и умения к себе расположить. В этом плане полной противоположностью Тиберию выступает Германик. Популярность и обаяние последнего состояли в сильном контрасте с мрачностью Тиберия. Заметим, что античные авторы особенно хвалят Германика не за деяния на политическом поприще, а совсем за другое. По словам Иосифа Флавия, современники любили этого человека за чистоту нравов, легкую доступность и мягкость обращения Иосиф Фловий, Иудейская война, Минск, 1991, С. 20.. Светоний, сообщая о «телесных и душевных» достоинствах Германика, отмечает среди таковых его «редкую красоту», «беспримерную доброту», «горячее желание и удивительное умение снискать расположение народа и заслужить его любовь Светоний, указ.соч., С. 49.. Как видно, эти качества современниками особенно ценились. Тацит среди достоинств Германика подчеркивает его mira comitas, а также то, что он не походил на Тиберия речью и обликом Тацит, указ.соч., 16.

Таким образом, в восприятии римлян Германик выглядел полным антиподом Тиберию в первую очередь в том, что касалось столь важных вещей, как внешний облик, манеры поведения и обращения с людьми.

Вспомнив тезис С. Л. Утченко о том, что политический облик того или иного деятеля неотделим, в представлении античного человека, от его «общечеловеческих» свойств Утченко С.Л. Еще раз о римской системе ценностей. С.44., можно предположить, что римское общественное мнение, восхищенное личностными качествами Германика, спешило наделить его и качествами выдающегося политического деятеля. Если добавить к этому утверждение Г. Лебона о том, что толпа склонна преувеличивать кажущиеся качества и добродетели своих героев Лебон Г. Указ.соч., С.149., то образ Германика, каким он представал перед современниками, окажется близким к образу идеального правителя. Не случайно этого человека многие хотели бы видеть на месте императора. В этой связи уместно будет упомянуть историко-психологическое исследование Д. В. Ольшанского Ольшанский Д.В. Указ.соч, С. 45-57., написанное применительно совсем к другой эпохе, где речь идет о феноменах массового сознания. По мнению автора, массовое сознание устроено так, что в нем неизбежно должна возникать пара близнецов антагонистов: «герой» и «антигерой», «святой» и «злодей». Оба антипода необходимы массовому сознанию в той же степени, что и друг другу: ведь «хорошим» хоть в чем-то один может быть за счет другого Там же, С. 46.. Ц. Яветц верно замечает, что одной из причин непопулярности Тиберия, и одновременно - популярности Германика, было то, что римляне на протяжении многих лет имели возможность их сравнивать Яветц Ц., указ.соч., С. 109..

В нашем случае Германик, конечно же, был для римлян «героем», а Тиберий «антигероем». Поэтому и Тацит подбирает для портрета Германика «наиболее яркие цвета палитры»4, как обычно делают при описании «героя». М. П. Чарльзсворт, будучи невысокого мнения о Германике, как о политическом деятеле, употребляет в его адрес слова «любезная посредственность»5. Для римлян же, как представляется, «любезная посредственность» была более привлекательна, чем суровая незаурядность.

В формировании имиджа политического лидера одним из главных условий является то, насколько лидер умеет преподнести себя. Эффектно преподносить себя и свое появление в обществе римляне научились еще с древнейших времен. Можно сказать, что это было своего рода искусством. Чем выше был авторитет должности, тем более эффектно, красиво и благородно должен был выглядеть ее носитель. В этом смысле первое лицо в государстве теоретически должно было представлять из себя идеал, воплощение всех римских добродетелей. Общество было психологически готово воспринимать носителя высшей власти именно так. Человек, сосредоточивший в своих руках столь обширные полномочия, в представлении римлян просто обязан быть (или хотя бы казаться) лучше других. Носителю же высшей власти, со своей стороны, следовало подыграть согражданам, убедив их в том, что так оно и есть, предстать перед ними в самом наилучшем свете. «Наполеон или Цезарь, - пишет С. Московичи, - в суматохе сражений всегда думают о зрелище, которое они представляют» Московичи С.М. Век толп, С. 180-181.. Можно сказать, что это обстоятельство в значительной степени способствовало столь быстрому утверждению императорского культа.

Именно культ императора, как подчеркивает Е. М. Штаерман. должен был теперь стать новой силой, «цементирующей уже не общину, а империю» Штаерман Е.М., указ.соч, С.207.. Непобедимый император, исполненный добродетелями, и Вечный Рим стали теперь основой официальной идеологии Штаерман Е.М. Кризим античной культуры. М. 1975. и той идеей, которая должна была сплотить пестрое разноязыкое население огромной державы Колосовская ю.К. Римский провинциальный город, его идеология и кудльтура//Культура Древнего Рима, М. 1985, Т. 2, С.190.. По замыслу, он должны слиться воедино с культом Рима. Рим и Август должны были восприниматься людьми как две стороны одной монеты, и этому восприятию помогали сами монеты с изображением Августа на аверсе, храма либо алтаря, посвященного богине Роме и Августу, на реверсе Описание монеты - Машкин Н.А. Указ. соч., С. 261.. Император, таким образом, становился олицетворением Рима, его символом.

Утверждение императорского культа сыграла значительную роль в утверждении единоличной власти в Риме. В основном он базировался на специфике римских межличностных отношений, которая заключалась в том, что рядовой римлянин воспринимал своего более состоятельного друга как покровителя и благодетеля, и готов был платить за благодеяние всяческим выражением восхищения, почтения и любви, как представляется, подготовила хорошую почву для внедрения в сознание современников идеи императорского культа. В философских рассуждениях Эпиктета встречается упоминание о Цезаре, как об «общем хозяине», власть которого воспринимается как само собой разумеющееся Цитата по Синицин А.Б. Культуры Мира, М. 2005, С. 319..

Важным моментом в составлении имиджа политического лидера является его своевременное появление на политической арене. Так, например, известно, что в кризисный период в Риме было немало желающих взять ситуацию под контроль, но в итоге это удалось сделать Юлию Цезарю. Хотя, по замечанию Е. М. Штаерман, победы Юлия Цезаря делали его бесспорным харизматическим вождем для войска, однако харизмой, как таковой, диктатор был наделен уже после смерти. В то же время нельзя отрицать, что диктатор немало сделал для морально-психологической подготовки общества к явлению вождя, которого начали бы уже при жизни наделять сверхъестественными качествами.

Когда же наступил нужный момент, когда римлян обуревали чувства и эмоции и, вместе с тем, угнетало состояние неопределенности, на политической арене появляется Октавиан, прибывший в столицу как приемный сын и наследник убитого диктатора.

С появлением этого человека на исторической сцене события приняли новый оборот. Многие исследователи уделяют внимание сюжету о том, какое значение имела для Октавиана ставка на культ его приемного отца Межерицкий Я.Ю. Указ соч, С. 127-130.. Не вызывает сомнения тот факт, что эта ставка в значительной степени обеспечила ему победу в политической борьбе. О том значении, которое имеет для народных масс культ мертвых вождей, писал в своем исследовании С. Московичи. В частности, автор подчеркивает, что «мертвым создается безграничный культ, так как они доставляют одно целое с коллективной идеей и иллюзией» Московичи С.М. Указ. соч. С.176.. Октавиан же, как нетрудно заметить, со всей старательностью и изобретательностью заботился о поддержании и дальнейшем развитии этой иллюзии. При этом в ход шло такое особо действенное средство, как политический спектакль. Помимо пышных зрелищ в честь Юлия Цезаря, которые, по замечанию К. Криста, вылились в мощную политическую демонстрацию, Октавиан прибегал и к другим театральным эффектам. В историю вошел эпизод, когда он собирался выставить на зрелищах золотой трон и венок Юлия Цезаря. В. Г. Борухович, комментируя этот эпизод, замечает, что тайный умысел сего ритуального действа «по-видимому заключается в том, чтобы заставить всех подумать, кто должен занять это пустующее кресло» Борухович В.Г. Квинт Гораций Флакк, С. 101.. Марк Антоний, как представляется, именно так это и понял, поэтому и запретил выставлять трон, как во время этих зрелищ, так и во время последующих. Октавиан же горько жаловался народу на обидчика, «взбираясь повсюду на возвышенные места города Аппиан, указ.соч., С. 110..

К. Крист, справедливо называя постоянное и последовательное воздействие Октавиана на общественное мнение в качестве одной из составляющих его успеха, замечает, что подобные действия «выходили за рамки обычных римских политиков» Крист К., указ. соч., С. 51.. С последним утверждением, как представляется, нельзя согласиться. Воздействием на общественное мнение, игрой на публику, римские политики пользовались с древнейших времен. В период же гражданских войн борьба ведущих политиков за умы, как показано в одном из последних исследований, велась особенно активно. В одной из работ А. Белля подробно рассматривается, как воздействовал на общественное мнение при помощи театральных приемов Цицерон. «Цицерон, - пишет автор, - очень гордился тем зрелищем, которое он собой представлял, и тем, как эффектно он играл свою роль в осуществлении власти сенаторского сословия» Белль А., указ.соч., С. 5.. Теперь точно так же старался представить собой впечатляющее зрелище Октавиан. Можно сказать, что он, взбираясь на возвышенные места города и обращаясь с проникновенными речами к народу, вел себя подобно соискателю консульской должности времен Республики. Однако в этой игре ставка была значительно выше, чем консульская должность. Надо полагать, что это обстоятельство хорошо осознавалось современниками. В то же время народные массы, как представляется, сами подсознательно искали вождя. С. Московичи, анализируя массовую психологию в период крупных социальных потрясений, в частности пишет: «Массы ищут, сами того не понимая, человека, способного оказать влияние на ход событий, связать идеальное и реальное, невозможное и возможное. В общем, перевернуть существующий порядок, ощущаемый как беспорядок, и привести общество к настоящей цели» Московичи С.М. Указ.соч., С 352..

Примечательно, что исследователи, анализируя деятельность Октавиана в 44-31 гг. до н. э. отмечают у него отсутствие особых полководческих способностей. Главное его оружие - «симпатия армии и плебса, видевших в нем сына и наследника Цезаря» Межерицкий Я.Ю, указ.соч., С. 129.. Достигалось это не только при помощи гибкой социальной политики, политической дальновидности и хороших организаторских способностей. В. Г. Борухович указывает на искусство Октавиана «играть на инстинктах толпы, безудержную демагогию, показную приверженность старине» Борухович В.Г. Квинт Гораций Флакк, С. 132.. С учётом той особенности римской культуры, о которой шла речь выше, т.е. ориентации на внешнюю форму, можно сказать, что эти таланты Октавина порой имели большее значение, чем военная сила.

В нашем исследовании важно обратить внимание не столько на сами действия Августа, сколько на то, как он это делал. В социологии политики различают такие понятия, как «политическая деятельность» и «политическое поведение». «Деятельность, - пишет В. Н. Амелин, - производит продукт, который оценивается в соответствии с поставленными целями, а поведение не производит ничего, кроме самого себя» Амелин В.Н. Социология политики, М. 1992, С. 68..

Здесь мы позволим себе не согласиться с автором, ибо политическое поведение, на наш взгляд, производит столь важный «продукт», как эмоции и чувства людей, их симпатии и антипатии, из которых в свою очередь, формируются общественное мнение и политические настроения. Политическое поведение, как верно заметил В. Н. Амелин, демонстративно Там же.. В ином обществе, особенно там, где придается столь большое значение внешней форме, политическое поведение может быть порой более действенно, чем действие непосредственно. История древнего Рима дает тому примеров в изобилии.

В качестве политического действия можно рассматривать вступление политика в ту или иную должность, равно как и отказ от нее, либо принятие того или иного титула. Известно, что Август отверг предлагавшуюся ему власть диктатора, но в то же время сосредоточил в своих руках ряд важнейших магистратур и среди прочих почестей принял звание отца отечества Светоний, указ. соч, С. 45.. Все это есть политические действия, заслуживающие надлежащей политической оценки. Но то, как он при этом себя вел, - есть не что иное, как политическое поведение, которое, как и надлежит ему быть, демонстративно рассчитано на произведение эффекта, а в исполнении хорошего актера способно потрясти сограждан до глубины души. Отвергая диктаторскую власть, Август «на коленях, спустив с плеч тогу, обнажив грудь, умолял его от этого избавить», звание отца отечества он принял со слезами на глазах и в проникновенной речи поблагодарил свой народ за это счастье Фрибус Т.Ю. указ.соч, С. 59.. Надо полагать, что эффект был таким, каким и должен был быть.

Установление Августом гражданского мира есть, несомненно, результат политических действий, решительных и разумных. Для того чтобы помочь согражданам оценить свои деяния по достоинству, результат их был красиво преподнесен в виде закрытия храма Януса Квирина, что, на наш взгляд, может быть расценено как политическое поведение. Чтобы римляне глубже прониклись значимостью заслуги императора и дольше о ней помнили, изображение храма Януса с закрытыми дверьми было помещено на монеты, и сам Август еще раз напомнил об этом в своих «Деяниях» Деяния божественного Августа, М. 1994, С. 12.. Можно сказать, что Август, как хороший психолог, умел улавливать настроения сограждан, и, демонстрируя им в зависимости от обстоятельств то строгость, то великодушие, то умеренность, то щедрость, именно своим политическим поведением создал тот образ, который отныне должен был соответствовать роли верховного правителя Римского государства. Последователям его оставалось только подстраиваться под этот образ. Однако следовать примеру божественного Августа лишь в политических действиях было недостаточно: сограждане ждали от исполнителя роли императора еще и соответствующего поведения, что было уже сложнее.

Политическим действием является факт принятия Тиберием верховной власти после смерти своего приемного отца. Но сцена, развернувшаяся при этом на заседании сената Упоминается у Тацита, указ соч, С. 24,; Светоний, указ. соч, С. 45., являет собой пример политического поведения, осторожного, взвешенного, однако не столь эффективного, как было задумано. Сыну божественного Августа подобало вести себя более решительно.

Нетрудно заметить, что в своих действиях Тиберий старался следовать примеру предшественника и сам это подчеркивал на словах. Но быть похожим на Августа в политическом поведении ему не удавалось.

Так, например, известно, что к вопросу снабжения столицы продовольствием Тиберий подходил со всей ответственностью. Его старания привели к тому, что frumentationes и congiaria стали восприниматься, как прямая обязанность императора. Более того, наметилась тенденция к институциализации этих мероприятий, одновременно с чем был утрачен их спонтанный характер, в итоге народ к этим благодеяниям заметно охладел. Beneficia necessaria и beneficia utilia стали для римлян уже недостаточными, хотелось еще и beneficia jucunda , но делать красивые жесты Тиберий, в отличие от Августа, не умел. По замечанию Р. Гильберта, такие благотворительные акции, как помощь пострадавшим от голода или пожара, в принципе, содержат в себе большие пропагандистские возможности, однако Тиберий ими не пользовался и в результате прослыл скупым и жадным Яветс Ц.Плебс и Принцепс, Париж, С. 108..

То же самое можно сказать о такой важнейшей деятельности, находившейся в компетенции императора, как организация зрелищ. Поведение императора в этом случае играет не меньшую роль, чем все происходящее на арене. Э. Гундерзон совершенно справедливо отмечает, что местом, где в лучшем свете мог проявить себя император, было именно публичное представление Фрибус Т.Ю., указ соч, С. 61.. Присутствующий на зрелище император сам становился зрелищем для присутствующих: многие смотрели именно на него, поэтому все его действия и жесты продуманы до мельчайших подробностей. Именно поэтому Август не позволял своему немного странному внучатому племяннику Клавдию сидеть в цирке на священном ложе, где бы все могли его видеть Поведение же самого Августа на играх Светоний удостаивает подробного описания, ибо это является важнейшей составляющей политического портрета императора Светоний, указ. соч., С. 53..

Относительно Тиберия неверно было бы сказать, что он вовсе игнорировал зрелища: чувство долга не позволяло ему до такой степени оскорблять сограждан. В честь дня рождения Августа игры и состязания устраивали неизменно, плебейские игры проводились в положенные сроки Дион Кассий, указ.соч., С. 90., и сам Тиберий, несмотря на то, что не любил зрелища, все же часто присутствовал на них из чувства долга Тацит, указ.соч, С. 68.. Это все воспринималось римлянами как нечто само собой разумеющееся. Не нравилось другое: поведение принцепса. Слишком заметно было его равнодушие.

Однако трудно утверждать, что популярность того или иного принцепса полностью зависела от его харизмы. Здесь стоит еще раз вернуться к тезису о своевременности появления лидера, о соответствии его харизмы потребностям общества. Августу в этом смысле повезло - среди бурных событий 44-31 гг. до н. э. началось медленное, взаимное движение вождя в лице Октавиана и народных масс навстречу друг другу. От Октавиана в данной ситуации требовалось убедить людей в том, что он и есть тот человек, которого они подсознательно давно ждут. Самым убедительным доказательством тому, должно быть, явился исторический тройной триумф (29 г. до н. э.), который стал одновременно кульминацией встречного движения. После этого процесс «бегства от свободы», как представляется, стал уже необратимым. На Октавиана возлагается функция «волшебного помощника», о которой писал Э. Фромм Фромм Э. указ. соч, С. 149.. Люди ожидают, что «он» защитит их, «он» позаботится о них, и возлагают на «него» ответственность за результат своих поступков. «Волшебному помощнику» приписывают волшебные качества, и значение, которое он приобретает, является следствием этой его роли Там же.. В то же время Э. Фромм отмечает присущее людям в иные периоды истории желание превратиться в часть большого сильного целого, раствориться во внешней силе и стать ее частицей. Именно это явление и имело место в рассматриваемый период. Октавиан не просто наделяется рядом чрезвычайных полномочий. В нем овеществляется сила коллективного желания, «...народ олицетворяет себя в своем правителе. Он гордится его славой и живет его счастьем» Бехтерев В.М. Избранные работы по социальной психологии, М. 1994, С. 74..

К 27 г. до н. э. процесс зашел уже так далеко, что стало ясно: даже если «волшебный помощник» вдруг вздумает отказаться от своей миссии, этого ему никто не позволит. Октавиан это прекрасно понимал, когда заявил о сложении с себя чрезвычайных полномочий Тацит, указ.соч., С. 14.. Сцену, когда все бросились умолять его не делать этого, в литературе иногда называют комедией. Между тем, вполне вероятно, что и сенат и народ были искренни в своем желании иметь «волшебного помощника». Думается, что на данном этапе римской истории народ, действительно нуждался в харизматическом вожде, в такой идее, которая могла бы объединить население огромной империи, и в то же время нуждался в такой внешней форме, которая скрывала бы монархическую сущность нового режима. Вышеупомянутая особенность римской культуры, как мы видим, давала о себе знать и здесь. Октавиан, который с 27 г. до н.э. стал носить имя Августа, разрешил эту проблему вполне успешно.

Немаловажным аспектом становления политической культуры монархического типа является формирования подданнических отношений между народом и его лидером. Подобная схема отношений не типично для республиканского типа политической культуры. Становлению подданнических отношений способствовал сложившийся в civitas обычай помогать бедным, о котором уже говорилось выше. По мере того, как вокруг влиятельных лиц группировались друзья, которые в ожидании благодеяний готовы были его исправно приветствовать по утрам, всюду сопровождать и красноречиво расхваливать, и в свою очередь влиятельные лица стремились встать под покровительство еще более влиятельных - в римском обществе подготавливалась психологическая почва для того, чтобы однажды явился некто, кто бы взял на себя функцию всеобщего покровителя и благодетеля. Думается, что поэтому у «некто» не было необходимости учить своих сограждан выражать верноподданнические чувства: хорошую школу для этого они проходили в так называемых микрообщностях или амикальных группах. Подобно тому, как Селий расхваливал друга, к которому он хотел напроситься на обед, римляне готовы были теперь «сыпать хвалой» всеобщему благодетелю.

Что же касается «всеобщего благодетеля», то для него было очень важно помочь своим подданным воспринимать себя в качестве патрона. В литературе замечено, что отношения императора с кругом его так называемых друзей строились по патрональному принципу: «друзья» являлись к нему на утренний прием, сопровождали его в путешествиях, приглашались к императору на обед и часто получали от него богатые подарки. Со временем наименование «друг», как замечает Л. Фридлендер, превратилось в своего рода титул ФридлендерЛ., Указ. соч, С.77.. Думается, что круг приближенных императора представлял собой ту же самую микрообщность, только более высокого порядка. Вместе с тем, чувствовать на себе покровительственную власть и опеку лидера-благодетеля должны были все его подданные. На этот аспект взаимоотношений императора с народом уже было обращено внимание в литературе; в частности, В. Дальхейм подчеркивает, что император в титуле pater patriae пропагандировал взятые на себя социальные заботы, и сфера его патрональных обязанностей распространялась, таким образом, на все общество Фрибус Т.Ю. указ соч, С. 103..

Подобно тому, как друзья-подопечные наряду с клиентами ожидали от своих лидеров-покровителей-друзей должной моральной и материальной поддержки, все римское общество связывало аналогичные надежды с принцепсом. Нетрудно заметить, что римляне не без помощи разных уловок домогались подарков Августа. Известно, например, что некоторые хозяева специально давали своим рабам свободу в расчете на то, что бывший раб, внесенный в списки граждан, получит императорский подарок и отдаст его господину Светоний, указ. соч., С. 45.. Наде полагать, что всенародная раздача отличалась от описанной Ювеналом сцены получения подачки только своим масштабом.

Умеренная щедрость в раздачах являлось одной из определяющих черт, формирующих образ правителя в глазах граждан. Например, Светоний в биографиях Цезарей уделяет немалое внимание тому, каким образом тот или иной Цезарь давал пиры. Штрихом к положительной характеристике Августа служит сообщение о том, что он «давал обеды постоянно и со всеми блюдами», а также упоминание о том, сколько было перемен за столом. О Тиберии же мы узнаем, что он подавал к столу «вчерашние и уже початые кушанья, например, половину кабана». Оправдывая принцепса, Светоний пишет, что он таким образом собственным примером побуждал народ к бережливости Светоний, указ. соч, С. 34.. Однако если мы вспомним, как важен был для римлян ритуал и соблюдение приличий, то можно себе представить, какой эффект производил подающий половину кабана Тиберий. Перед этим зрелищем могли померкнуть любые заслуги.

После гражданских войн, когда традиционные устои пошатнулись и система моральных норм и духовных ценностей казалась нарушенной, Август энергично взялся за восстановление «законов предков». В литературе достаточно подробно освещается вопрос о том, как это делалось и какое имело значение Межерицкий Я.Ю. Указ.соч, С 202-243.. Между тем, в восстанавливаемые традиции постепенно вплетались новые элементы, связанные ни с чем иным, как с именем и личностью первого императора. Позаботились об этом в первую очередь, конечно же, сам Август и его окружение, однако необходимо обратить внимание и на ту легкость, с какой общество воспринимало нововведения. Более восприимчивыми к ней оказались восточные провинции, и постепенно с востока на запад по всей империи прокатилась волна обожествления принцепса, обрастая ритуалами и превращаясь в традицию.

Но вот Август умирает. У Веллея Патеркула описано смятение, которое царило в обществе, потерявшем Отца Отечества Веллей Патеркул, указ.соч., С. 25.. Как правило, народ в такие моменты остро ощущает необходимость чьей-то сильной воли и твердой руки и желает видеть человека, который бы не колеблясь продолжил начатое дело. Реальная кандидатура на место императора была только одна.

В литературе замечено, что Август предположительно с 10-11 гг. н. э. четко обозначил Тиберия как своего преемника. Как раз в это время приемный сын императора получил проконсульский империй. Выпущенная серия монет с изображением на аверсе Тиберия в лавровом венке датируется М. Грантом 13-14 гг. н. э. В последний год жизни Августа получила хождение монета с изображением последнего на аверсе и Тиберия на реверсе Гранд М. Монеты Римской Империи, Лондон, C. 95.. Таким образом, Август как будто «приучал» народ к своему предполагаемому преемнику. В то же время складывающаяся ситуация была далеко не однозначной.

С одной стороны, авторитет должности для римлян значительно преобладал над личными чувствами и эмоциями. Тиберий на момент смерти Августа фактически уже являлся высшим должностным лицом. Как отмечает Ф. Марш, ему оставалось только продолжать делать то, что он делал, и таким образом, править римским миром, но уже от своего имени. С другой стороны - нельзя не принимать в расчет то обстоятельство, что на протяжении нескольких десятилетий Тиберий был для римлян нежелательной персоной, и изменить отношение к нему за несколько лет, сломав таким образом установленный стереотип восприятия, было практически нереально. И, наконец, хотя не было никаких сомнений относительно того, кто станет преемником Августа, но неясно было, каким образом он теперь заступит на престол5.

На наш взгляд, в этой ситуации особенно остро чувствуется необходимость такого обряда, который, как пишет Б. С. Ерасов, утверждал бы преемственность нового со старым, «что происходит, например, в случае утверждения нового главы государства: венчание на царство, клятва нового президента и т.п.»1. Можно предположить, что римляне ожидали, чтобы Тиберий проделал нечто в этом роде и со своей стороны готовы были, как привыкли делать при Августе, принести новому принцепсу клятву на верность Тпцит, указ.соч., С. 36.

Однако вместо этого преемник верховной власти начинает вести себя очень странным образом: распространяется «о величии империи, о том, как недостаточны его силы», что он считает себя «непригодным к единодержавию» Там же. и долго отказывался принять бразды правления. В литературе можно встретить разное толкование поведения Тиберия в данной ситуации. Для нас же важно подчеркнуть, что с этого момента новый принцепс, возможно, сам того не понимая, стал обманывать ожидания сограждан. Не подобало сыну божественного Августа, народному трибуну, триумфатору, чьи изображения красовались на монетах, быть столь нерешительным. Такое поведение, даже если и было оправдано с точки зрения политики, никак не соответствовало имиджу первого лица в государстве, к которому римляне так привыкли.

С одной стороны, античные авторы склонны положительно оценивать сдержанное отношение Тиберия к своему собственному культу Мазаев А.И., указ. соч, С. 32.. С другой, - его поведение далеко не всегда соответствовало требованиям, предъявляемым современниками к роли императора. В случае, когда социальная активность человека не соответствует ожиданиям, существующим в отношении его роли, как учит социальная психология, «между человеком и социальной средой имеют место неуравновешенные, конфликтные отношения» Надирашвили Ш. Указ. соч, С. 105.. Именно это явление мы наблюдаем в данном случае. Принцепс, который избегает появляться там, где его больше всего ждут, отказывается принять то, чем его больше всего хотят наделить, никак не соответствует символу величия империи. Традиции, которые были установлены вместе с новым строем и уже было прижились, вдруг оказываются поколебленными.

Таким образом, в правление Юлиев-Клавдиев была заложена самая прочная основа нового строя - психологическая. В этой связи есть смысл процитировать строки из работы Е. М. Штаерман, где есть момент, на который бы хотелось обратить особое внимание: «...Август - талантливый государственный деятель и мастер социальной демагогии - принимал все меры к тому, чтобы созданный им строй представлялся благодетельным для всех классов и социальных слоев, чтобы казалось, будто он удовлетворил все их чаяния и надежды. Руководящие круги стремятся представить в выгодном, «радужном», привлекательном свете свою политическую систему. Для этого они постоянно обращаются к прославлению, воспеванию и освящению политического строя путем наделения его высшими достоинствами, облекания покровом вечности, святости, величественности, благоговейности, неоспоримости и непогрешимости. В этом плане политические власти окружают себя пышной торжественностью, множеством ритуалов, призванных продемонстрировать их превосходство во всем» Штаерман Е.М. Кризис античной культуры, М., 1985, С. 75.. Автор исследования не имеет в виду какой-либо конкретный случай: описываемое явление может иметь место в любую эпоху, так как механизмы воздействия на массовое сознание остаются прежними на протяжении веков и тысячелетий. Добавим сюда лишь то, что и массы, со своей стороны, порой охотно «подыгрывают» властям. Добровольное приписывание властителю неких сверхъестественных качеств и сверхчеловеческих добродетелей есть ничто иное, как элемент такого «подыгрывания». Для ряда исследователей представляется интересным ответ на вопрос о том, в какой мере римляне считали императора, которому воздаются божеские почести, - богом, а в какой - человеком. Мы бы ответили на этот вопрос следующим образом: императора, которому воздавались божеские почести, современники очень хотели считать если не самим богом, то существом высшего порядка. Надо полагать, в этом была психологическая потребность Психология и психоанализ власти, С. 276-277..

Подводя итог данной главе, необходимо отметить, что хотя римская политическая культура выросла из политической культуры полисной, она обладала рядом самобытных черт. Эта самобытность напрямую связана с особенностями римской культуры и ментальности. Что бы выделить эти уникальные черты необходимо учесть тот факт, что политическая культура складывается из сочетания политического менталитета и политического сознания, причем политический менталитет будет отражать черты, сложившиеся в данном обществе на протяжении всего его существования, а политическое сознание - черты, характерные для политического восприятия данного конкретного периода формирования политической культуры.

На формирование политической ментальности римских граждан естественно оказала влияние их общая ментальность, основные черты которой сформировались еще в общине. Особый римский характер, отсутствие развитой мифологии - все это ориентировало членов социума на материальные достижения и нашло свое отражение в политическом менталитете Рима. Коллективизм, неприятие власти одного человека, высокая политическая активность граждан - это характеризует политическую ментальность римлян как «республиканскую». Римляне не принимали власть одного человека, считая коллегиальную форму правления единственно возможной. При этом власть не несла в себе сакральной окраски, место консула было доступно любому гражданину, тем более что, каждый был обязан участвовать в жизни полиса. Это нашло отражение в том, что политический образ идеального правителя и гражданина почти полностью совпадал - необходимость соблюдения закона предков, служение на общее благо, исполнение своей социальной роли вопреки личным чувствам и т.д.

Перемены в политической ментальности, а значит и в политической культуре римлян, начались в период гражданских войн на кануне установления принципата. Особую роль в этом процесс сыграло политическое сознание римлян. Желание перемен, зыбкость общественных устоев, эсхатологичность являются характерными чертами общественного сознания переломной эпохи. Ожидавшее стабильности общество было готово к принятию единоличной власти.

Появление на политической арене Октавиана Августа окончательно повернуло эволюцию римской государственной власти в сторону монархии. Харизматичный лидер и талантливый политик, Август сумел заложить в свое правление все те институты и запустить все те процессы, которые через триста лет позволят снять с монархии «республиканскую одежду» и установить доминат. Остальные представители данной династии лишь развивали то, что было основано Августом, однако их несомненная заслуга в том, что эти начинания были продолжены, и процесс отмирания республики не повернулся вспять.

Таким образом, к концу правления Династии Юлиев-Клавдиев были заложены основы для постепенной трансформации римлян из «граждан в подданных», из общества республиканского типа в общество монархического типа политической культуры.

Заключение

Политическая жизнь социума складывается из множества факторов, поэтому любые политические процессы, протекающие в социуме, имеют не только исторические, экономические и социально-политические корни. Политический процесс - это по своей сути процесс трансформации общества, изменений набора его психологических характеристик. Одним словом, нельзя полностью понять суть процесса трансформации государства, не изучив процессы трансформации его социума.

Особый интерес всегда вызывали процессы изменений в обществах, находящихся на переломных моментах своего исторического развития. К подобным обществам относиться и гражданское население Рима эпохи раннего принципата. В это время Рим начинал отходить от республиканских политических традиций, постепенно заменяя их монархическими. Этот процесс занял долгие три с лишним века. Основной причиной столь впечатляющей длительности процесса политической трансформации стал социально-психологический фактор, а именно - политическая культура и менталитет граждан Рима, которые не позволяли единомоментно ввести монархические институты. Особенно интересным для исследователей является исследование данного социально-психологического фактора в первый век существования принципата, т.к. тогда характер изменений психологических установок носил хаотический оттенок, вызванный затяжным периодом гражданских войн и экономический разрухи. Без изучения изменений, происходивших в этот момент в политической культуре и менталитете граждан Рима, трудно понять суть самой системы принципата.

Говоря о менталитете граждан Рима, необходимо подчеркнуть, что он складывался под влиянием множества факторов, сказавшихся на его социокультурных особенностях.