Ироническая форма возмущения упадком общественной морали: "О времена! О нравы!"

Стрельников выразил протест по поводу нарушения границы и потребовал от китайцев покинуть территорию СССР. Один из китайских военнослужащих поднял руку вверх, что послужило сигналом к открытию огня по группам Стрельникова и Рабовича. К этому моменту группа Рабовича вышла на засаду и по пограничникам был открыт огонь. Иван Стрельников и следовавшие за ним семь советских пограничников погибли, тела погибших ребят были сильно изуродованы, также в скоротечном бою полностью погибло отделение сержанта Рабовича в составе 11 человек. В живых остались рядовой Геннадий Серебров и ефрейтор Павел Акулов, впоследствии захваченный в плен в бессознательном состоянии. Тело Акулова со следами пыток было передано советской стороне 17 апреля.

Командование над оставшимися в живых пограничниками взял на себя младший сержант Юрий Бабанский, чьё отделение успело скрытно рассредоточиться, с экипажем БТР и прибывшей группой пограничников соседней заставы во главе со старшим лейтенантом Виталием Бубениным приняло огневой бой. После полудня китайцы начали отступление.

В бою 2 марта погиб 31 советский пограничник, 14 получили ранения. Потери китайской стороны (по оценке комиссии КГБ СССР) составили 248 человек убитыми.

14 марта поступил приказ убрать подразделения пограничников с острова. Сразу после отхода советских пограничников остров стали занимать китайские солдаты. В ответ на это восемь бронетранспортёров под командованием начальника мотоманевренной группы 57 погранотряда подполковника Яншина в боевом порядке двинулись по направлению к Даманскому. Той же ночью там окопалась группа Яншина в составе 60 человек на четырёх бронетранспортёрах. Утром 15 марта от 30 до 60 стволов артиллерии и миномётов начался обстрел советских позиций, а три роты китайской пехоты перешли в наступление.

От 400 до 500 китайских солдат заняли позиции у южной части острова и приготовились зайти в тыл к Яншину. Два БТР его группы были подбиты, нарушена связь. Четыре танка Т-62 под командованием начальника 57 погранотряда полковника Леонова атаковали китайцев у южной оконечности острова, однако танк Леонова был подбит, а сам начальник отряда был убит выстрелом китайского снайпера при попытке покинуть горящую машину.

Израсходовав боезапас, советские пограничники были вынуждены отойти с острова. Стало ясно, что введённых в бой сил не хватает, и китайцы численностью значительно превосходят силы советских пограничников. Ближе к вечеру в критической ситуации, в нарушение указания политбюро ЦК КПСС не вводить в конфликт советские войска (не правда ли напоминает ситуацию в приграничных районах на западном направлении накануне, развязанной Гитлером войны против Советского Союза - Авт.), по приказу командующего войсками Дальневосточного военного округа генерал-полковника О. А. Лосика был открыт огонь из секретных на тот период реактивных систем залпового огня «Град». Снаряды уничтожили большую часть материально-технических ресурсов. В атаку пошли бойцы 2 мотострелкового батальона 199 мотострелкового полка и пограничники под командованием подполковника Смирнова и подполковника Константинова в целях окончательного подавления сопротивления китайских войск.

Советские войска вновь отошли на свой берег, а китайская сторона больше не предпринимала масштабных военных действий на данном участке государственной границы.

Непосредственное руководство частями Советской Армии, принимавшими участие в этом конфликте, осуществлял первый заместитель командующего войсками Дальневосточного военного округа Герой Советского Союза генерал-полковник П. М. Плотников.

В 1991 году остров Даманский окончательно отошёл к Китаю. (Во имя чего положили столько людей? - Авт.)

Непростая обстановка в связи с этими событиями складывалась в населенных пунктах островной области. Дело в том, что после освобождения Сахалина и Курильских островов от японцев в августе 1945 года здесь осталось значительная часть гражданского населения, проще говоря, потомков самураев, плюс выходцы с Корейского полуострова, в основном его северной части. К тому времени, когда я приехал сюда служить, различия между японцами и корейцами практически не существовало, все они были для нас просто «корейцы». Надо заметить, что большая часть этого контингента относилась к местному населению, в том числе и военнослужащим, мягко говоря, не совсем адекватно, за что они частенько были битыми. Местные власти всячески старались пресекать малейшие нарушения межнациональных отношений, но редкие вспышки агрессивности во взаимоотношениях продолжали случаться. Не редкими были случаи участия во всякого рода разборках и военнослужащих, в том числе и офицеров.

После известных событий на Даманском обстановка во взаимоотношениях среди всех слоён населения области резко изменилась в лучшую сторону и жизнь понеслась своим чередом. Для меня по-прежнему оставались две главные задачи: занять первое место в соревновании взводов и пополнить сплочённые ряды Коммунистической партии.

Готовясь вступить в КПСС, пришлось резко изменить отношение к марксистко-ленинской подготовке, особенно к изучению, так называемых «классиков марксизма-ленинизма», проще говоря, переписыванию трудов Ленина из полного собрания сочинений великого кормчего (не путать с Мао Дзэдуном - Авт.), выступлений и речей Брежнева из газет, а также газетных материалов всякого рода сборищ ЦК КПСС. Федосеич по-прежнему не давал мне спуску ни в чём, стараясь изо всех сил, и не безуспешно, выполнить поручение парткома сделать из меня достойного кандидата в члены нашей любимой коммунистической партии, а главное - занять первое место на предстоящем соревновании взводов, которое уже развернулось в полном объёме. По решению командования и политического управления корпуса итоги соревнования должны быть подведены осенью 1969 года и приурочены к предстоящему XVI съезду ВЛКСМ.

Большую помощь я получал от начальника штаба полка майора Ямщикова. Как-то по окончании одного из полевых занятий Александр Иванович выразил мне устную благодарность и заметил, что со временем из меня может получиться неплохой командир. Не скрою, слышать такое от начальника штаба полка было очень приятно, вселяло определённую уверенность за свою дальнейшую службу.

По рекомендации начштаба полка я много внимания стал уделять углубленному изучению истории военного искусства, увлёкся военными мемуарами, открывая для себя каждый раз что-то новое. Уже сейчас по прошествии многих лет, работая над этим материалом, мне захотелось показать всем, кто будет читать эти строки, всех тех, кто в разные века делал нашу Родину могущественной и процветающей страной, кто в меру своего полководческого таланта на протяжении всей тысячелетней истории Государства Российского защищал и изгонял из нашей страны ненавистного врага, нередко отдавая при этом самое ценное, что может быть у человека - жизнь. И не важно, к какому крылу убеждений примыкал тот или иной выдающийся полководец или военачальник: белому или красному: объединяло их одно - верность военной присяге, Православной Вере и безграничная любовь к России, своему Отечеству. Ярким тому подтверждением может послужить вышедший в прокат многосерийный художественный фильм «Адъютант его превосходительства», в котором со всей остротой показано страшное противостояние: с одной стороны представители, так называемой «новой России» в лице Мартина Лациса, верного сподвижника Ленина и Дзержинского, безжалостно карающего каждого, кто осмелился пойти вразрез линии новой власти; с другой стороны честного и благородного, одного из первых чекистов Советской России Павла Кольцова, перевоплотившегося в разведчика капитана Кольцова Павла Андреевича, ставшего адъютантом командующего одного из соединений Добровольческой армии генерал-лейтенанта Ковалевского Владимира Зиноновича, явившегося прообразом командующего русской армией генерал-лейтенанта Май-Маевского Владимира Зеноновича и олицетворяющего честь русского офицера. Таких было тысячи, самую незначительную часть которых я имею честь представить моему читателю, и ни один из них не может быть убран из этого списка, так как за каждой фамилией стоит Честь русского офицера, беззаветно преданного своему Отечеству на определённых этапах развития и укрепления Вооружённых Сил нашей любимой Родины.

Князь-воевода Дмитрий Донской

Князь Невский Александр Ярославич

Князь Пожарский Дмитрий Михайлович

Российский император Романов Пётр Алексеевич

Генералиссимус Суворов Александр Васильевич

Адмирал Корнилов Владимир Алексеевич

Генерал Истомин Владимир Иванович

Адмирал Лазарев Михаил Петрович

Адмирал Путятин Ефим Васильевич

Генерал Скобелев Михаил Дмитриевич

Генерал Румянцев Пётр Александрович

Фельдмаршал Потёмкин Григорий Александрович

Фельдмаршал Кутузов Михаил Илларионович

Генерал Багратион Пётр Иванович

Генерал Барклай де Толи Михаил Богданович

Генерал Неверовский Дмитрий Петрович

Фельдмаршал Паскевич Иван Федорович

Адмирал Нахимов Павел Степанович

Генерал Раевский Николай Николаевич

Генерал Давыдов Денис Сергеевич

Генерал Платов Матвей Иванович

Генерал Ермолов Алексей Петрович

Адмирал Макаров Степан Осипович

Генерал Брусилов Алексей Алексеевич

Генерал Корнилов Лавр Георгиевич

Адмирал Колчак Александр Васильевич

Генерал Капель Владимир Оскарович

Генерал Деникин Антон Иванович

Генерал Марков Сергей Леонидович

Генерал Май-Маевский Владимир Зенонович

Генерал Врангель Пётр Николаевич

Нарком Фрунзе Михаил Васильевич

Маршал Блюхер Василий Константинович

Маршал Тухачевский Михаил Николаевич

Маршал Жуков Георгий Константинович

Маршал Рокоссовский Константин Константинович

Маршал Василевский Александр Михайлович

Генерал Ватутин Николай Фёдорович

Генерал Ефремов Михаил Григорьевич

Маршал Баграмян Иван Христофорович

Маршал Конев Иван Степанович

Маршал Шапошников Борис Михайлович

Генерал Говоров Леонид Александрович

Адмирал Кузнецов Николай Герасимович

Адмирал Октябрьский Филипп Сергеевич

Адмирал Трибуц Владимир Филиппович

Адмирал Головко Арсений Григорьевич

Генерал Белов Павел Алексеевич

Маршал Тимошенко Семён Константинович

Маршал Чуйков Василий Иванович

Генерал Черняховский Иван Данилович

Маршал Мерецков Кирилл Афанасьевич

Генерал Галицкий Кузьма Никитович

Генерал Маргелов Василий Филиппович

Генерал Голиков Филипп Иванович

Генерал Шумилов Михаил Степанович

Маршал Рыбалко Павел Семёнович

Маршал Ротмистров Павел Алексеевич

Генерал Батов Павел Иванович

Генерал Горбатов Александр Васильевич

Генерал Лелюшенко Дмитрий Данилович

Генерал Панфилов Иван Васильевич

Генерал Доватор Лев Михайлович

Генерал Лукин Михаил Фёдорович

Генерал Озеров Фёдор Петрович

Маршал Соколов Сергей Леонидович

Генерал Антонов Алексей Иннокентьевич

Маршал Толбухин Фёдор Иванович

Генерал Федюнинский Иван Иванович

Генерал Богданов Семён Ильич

Генерал Катуков Михаил Ефимович

Маршал Вершинин Константин Андреевич

Генерал Жданов Василий Николаевич

Маршал Петров Василий Иванович

Маршал Огарков Николай Васильевич

Генерал Герасимов Иван Александрович

Маршал Лосик Олег Александрович

Генерал Плотников Павел Михайлович

1-й суворовец-генерал Фомин Анатолий Дмитриевич

Генерал Герасимов Валерий Васильевич

Генерал Пузанов Игорь Евгеньевич

Генерал Анисимов Юрий Фролович

А тем временем произошли значительные изменения в организационно-штатной структуре нашего полка в части, касающейся комплектования подразделений и штабов офицерским составом и некоторых должностей рядового и сержантского состава.

Дело в том, что часть наша должна быть укомплектованной личным составом и техникой до штатов военного времени, то есть находилась в состоянии постоянной боевой готовности. Наш полк являлся единственным полного состава из всех частей дивизии. При этом, как я уже упоминал, в полку не хватало младших офицеров, в основном командиров взводов. В этих целях руководством страны было принято решение укомплектовывать соединения и части, в основном сухопутных войск, за счёт выпускников высших учебных заведений, прощедших подготовку на военных кафедрах, и призывать их на воинскую службу сроком на два года. Таким образом, в офицерский коллектив нашего полка к началу 1969 года влилось около двадцати офицеров запаса, которых мы тут же окрестили «двухгодичниками». Это были отличные ребята, но совершенно не подготовленные в военном отношении, влившиеся в ряды Советской Армии после окончания ВУЗ-ов со всех республик страны. Очень много было из Средней Азии, плохо разговаривающих и слабо понимающих русский язык. Сегодня их бы точно называли «военными гастарбайтерами».Что характерно, большинство из них (двухгодичников) являлись членами ВЛКСМ, двое даже кандидатами в члены КПСС.

Вторым новшеством комплектования частей и подразделений явился призыв на военную службу по контракту слабой половины человечества, проще говоря - молодых девчонок. Эта категория призывников в основном предназначалась для укомплектования узлов связи, писарей в штабах и некоторых других военных должностей. Вот одна из этой прекрасной половины, на деле оказавшаяся не такой уж слабой, явилась одной из многих причин моего падения. Но это пока ещё всё в будущем, а радужное настоящее оставалось тут рядом, вместе со мной.

Приближалась осень, а вместе с ней то, к чему я готовился более года - итоги соревнования на лучший взвод 2 армейского корпуса по боевой и политической подготовке, которые должны были быть выявлены в ходе сдачи итоговой проверки за 1969 учебный год.

И вот этот день наступил, а вместе с ним для меня наступил момент истины. Комиссию управления корпуса по проведению итоговой проверки штабов и частей 33 дивизии возглавлял сам командир корпуса генерал-лейтенант Попов, который, мягко говоря, не пользовался ни авторитетом, ни любовью как среди офицеров, так и рядового и сержантского состава. Наш полк, естественно, вошёл в число проверяемых частей. Кроме многочисленной комиссии управления корпуса (в основном больших любителей рыбы лососевых пород и красной икры, а в этом недостатка в полку не было - Авт.) для поддержки штанов из Южно-Сахалинска прибыла группа офицеров от управления дивизии во главе с начальником политотдела полковником Рябушевым Леонидом Сергеевичем. Скажу одно: этому человеку суждено было сыграть большую роль в моей дальнейшей судьбе. Традиционно проверка началась со строевого смотра и сдачи строевой подготовки. Полк на высоте, мой взвод получает отличную оценку. Как говорится, «лиха беда начала». Во второй половине дня - ночные стрельбы. Отдохнув часок после обеда, 4 рота во главе с капитаном Чмелём с полной полевой выкладкой совершает в район стрельбища лыжный марш-бросок протяжённостью 5 км. Результаты марша оказались сверх ожидаемого, которые и вошли в зачёт по физической подготовке. Упражнение по стрельбе взвод выполнил с твёрдой оценкой «хорошо». Это уже было началом успеха, но всё ещё впереди.

Второй день проверки ознаменовался сдачей марксистко-ленинской (для офицеров - Авт.) и политической подготовки (для солдат и сержантов срочной и сверхсрочной службы - Авт.) Не буду скрывать: мандраж был как в училище перед сдачей государственного экзамена.

Представив взвод проверяющему, этой чести мы были удостоины заместителю начальника политотдела корпуса, и прихватив конспекты, я помчался в штаб полка сдавать марксистско-ленинскую подготовку. Много мне пришлось попотеть, чтобы воспроизвести или, как это тогда называлось законспектировать, а проще говоря переписать с конспектов моих сослуживцев всю эту белеберду, сочиненную «великими классиками». Но худо-бедно, к проверке главного предмета подготовки советского офицера я был готов, чему несомненно способствовали ещё не утраченные полученные мною в училище знания при изучении гуманитарных дисциплин.

Проверял нас сам начальник политотдела корпуса генерал-майор Стешкин. Говорят, наш командир полка воевал с ним в одной армии. Проверку я сдал сравнительно легко, активно участвуя в обсуждении предлагаемых вопросов, касающихся в основном политики партии, советского правительства и их верного сподвижника и помощника - комсомола и их роли в развитии и укреплении советских вооружённых сил. После непродолжительной индивидуальной беседы с генералом от политорганов я и получил твёрдую отличную оценку. Отличную оценку по политической подготовке получил и мой взвод. Радости моей не было предела, в большей степени от того, что сумел оправдать надежды моих отцов-командиров, оказавших мне неоценимую помощь в подготовке личного состава.

О том, что взвод лейтенанта Болдина лучший в корпусе, официально было объявлено на подведении итогов проверки с последующим изданием по корпусу соответствующего приказа. Я искренне радовался, когда узнал о присвоении начальнику штаба полка очередного воинского звания «подполковник». Тогда же впервые зародились в моём мозгу мысли, которые политработники назвали бы крамольными. Вместе с тем, раз возникли вопросы, на них требовалось дать ответы, и эти ответы должен был дать себе я сам.

С каким бы вопросом, касающимся армии в целом и конкретно моей жизни и воинской службы я не сталкивался, всё сводилось к неизменному: достижение успехов - это достижение партии; что-либо негативное, все случившиеся и случающиеся промахи, без которых невозможно обойтись, будь ты хоть семи пядей во лбу, - это промахи командиров. Но ведь вот они: полковник Анисимов, подполковник Ямщиков, капитан Чмель и многие, многие другие, безо всякого партийного влияния достойные подражанию офицеры, о которых я ещё не упоминал. Но эти мысли я предпочёл пока оставить при себе.

А пока все мы радовались успешным результатам итоговой проверки, и немного грустили о предстоящем расставанием с нашим батей, глубоко всеми уважаемым и любимым командиром полка. Дело в том, что мы достоверно уже знали, что Юрий Фролович, в случае успешной сдачи проверки, займёт должность заместителя командира корпуса, а стало быть станет наш батя генералом! Полк в очередной раз подтвердил свой статус лучшей воинской части в корпусе и одной из лучших во всём Дальневосточном военном округе. Так что делили мы радость за нашего командира с печалью пополам.

В тот же день мня пригласил к себе на беседу начальник политотдела дивизии полковник Рябушев. Тут я вынужден буду несколько отступить от изложения своих размышлений и остановить своё внимание на этой, весьма незаурядной личности. С Леонидом Сергеевичем мне и раньше приходилось встречаться при не заслуживающих внимания обстоятельствах, поэтому останавливаться и тем более подробно что-то рассказывать о нём я не вижу необходимости. Знал только одно: этот человек, участвующий в Великой Отечественной войне, брал штурмом Берлин, освобождал Южный Сахалин и Курилы от японских милитаристов, при этом оставался до мозга костей преданным делу партии и советского народа, снискав себе славу настоящего политработника.

Разговор с начальником политотдела состоялся в кабинете у замполита и в его присутствии. Поздравив меня с победой в соревновании и успешной сдачей итоговой проверки Леонид Сергеевич сразу меня ошарашил известием о том, что в соответствии с рекомендациями, а проще говоря, разнарядкой ЦК ВЛКСМ Сахалинскому обкому комсомола предписано в составе делегации на XVI съезд комсомола, помимо помощника начальника политуправления корпуса по комсомольской работе, помощников начальников политотделов по комсомольской работе 33 и 79 дивизий корпуса, иметь командира лучшего в корпусе взвода, то есть, получается, что меня?! Таким растерянным я себя ещё никогда не чувствовал, чем немало развеселил присутствующих в кабинете офицеров.

Когда я пришёл в себя после столь неожиданного известия, Рябушев, опять же без лишних слов, предложил мне перейти на политическую работу, конкретно - возглавить комитет комсомола нашего полка, разумеется, после моего избрания на эту должность. Это предложение, помимо растерянности, ввергло меня в ещё большее смятение, чем сообщение о съезде комсомола. Дело в том, что за несколько дней до начала проверки на одном из тренировочном занятий присутствовал начальник штаба полка майор, ныне подполковник Ямщиков. Он-то мне и поведал, что в случае успешной сдачи проверки может рассматриваться вопрос о моём назначении на должность командира 4 роты вместо предполагаемого перевода капитана Чмеля на должность начальника штаба этого же батальона. И вот такое, неожиданное предложение начальника политотдела. Было от чего впасть в транс. Довольно быстро решили мои партийные и политические благодетели вопрос о моём членстве в партии. Дали мне три дня на сбор рекомендаций для вступления кандидатом в члены КПСС и просили не затягивать с ответом по существу сделанного Рябушевым предложения, так как в корпусе через месяц начинается отчётно-выборная компания, в ходе которой предполагается выдвинуть мою кандидатуру для избрания меня секретарём комитета комсомола с последующим выдвижением делегатом съезда ВЛКСМ (выборы делегатов съезда должна будет осуществлять областная комсомольская конференция - Авт.).

Горячо и сердечно поблагодарил я своих «отцов и детей» за их старание и проявленное мастерство в боевой и политической подготовке. Самым трудным для меня оказалось принятие решения, кого представить к краткосрочному отпуску. Все для меня были равны. Тогда я предложил своему заместителю сержанту Кудрявцеву самим определить трёх кандидатов на представление к отпуску. Я уже знал, что нет для сержанта или солдата срочной службы более ценной награды, чем отпуск с выездом на Родину.

В тот вечер весь полк гудел, точнее его офицерская часть, празднуя окончание итоговой проверки. Офицеры нашего батальона решили в ближайшую пятницу собраться у меня, как главного виновника торжества. Постарались мы с Рустамом (сосед мой по общежитию - Авт.) на славу. Лейтенант Рустам Урсонбаев был призван в армию на два года после окончания сельскохозяйственной академии, за что и получил прозвище «агроном». Жили и служили в одном батальоне, оба командира взвода, оба лейтенанта, оба холостяки. Так что сам Господь велел нам жить вместе и дружно. Агроном отлично готовил узбекский плов, чему он с удовольствием меня научил, а я его, в меру своих способностей натаскивал в совершенствовании русского языка, чему он так же был мне очень благодарен. Правда, с именем моим у него пока получалось не совсем гладко, уморительно получалось: «Волёдя»! ну, хоть ты тресни! Так что готовились мы к встрече гостей очень серьёзно. Один плов Рустама чего стоил! Ну а я занимался приготовлением бутербродов с красной икрой, хотя такой закуской никого на Сахалине не удивишь. В порядке небольшого отступления поясню: считалось правилом дурного тона, если у офицеров-холостяков в комнате не было одной-двух трёхлитровых банок этой самой лососевой икры. Чего там скрывать: большинство из нас являлись отчаянные браконьеры. Командование полка особо строгости на сей счёт не проявляло, да мы особо этим и не злоупотребляли. Зато в офицерской столовой постоянно в меню в изобилии числились самые разнообразные рыбные блюда. Наверное, за давностью лет об этом уже можно говорить открыто. Но мы были такими, какими были, и от этого никуда не денешься. Напитки тоже блистали своим разнообразием. Коньяк армянский, доступный и в большом количестве поставляемый на Сахалин, в том числе и по линии военторга (через несколько лет я его сменю на молдавский «Белый аист» - Авт.). У Рустама в заначке оказалось припрятанным две бутылки «Советского шампанского». Так что к приёму гостей всё было основательно подготовлено.

К 20.00 все, кто был свободен от службы, собрались в нашей довольно-таки просторной и очень уютной квартире. Пришёл Федосеич, которому мы были все чрезмерно рады. Не обошлось без сюрпризов. Оказывается, мой агроном, желая сделать «Волёде!» приятное, пригласил девчонок-связисток, живущих этажом выше. После робкого звонка, в комнату вошли четыре очаровательных создания. Без погон и форменного обмундирования выглядели они чертовски привлекательно. По истечении многих лет их имена уже выветрились из моей памяти, но одно имя мне врезалось в память на всю жизнь. Это была девушка, та самая из прекрасной половины, лет восемнадцати, с огромными чёрными глазами и привлекательным припухшим ротиком. Эту красавицу звали Ирина. Рустам мигом всё оценил правильно и, первой пригласив Ирину к столу, предложил ей место возле меня, при этом многозначительно со своим милым узкоглазым прищуром победоносно поглядел на всех собравшихся. Ай, да узбек! Лихо всё прокрутил.

Не буду описывать хода дальнейших событий. Я никогда не был сторонником выставления мужиками своих любовных похождений, скажу лишь одно: наутро я проснулся, как мне тогда казалось, счастливым человеком. Знал бы я тогда, во что обернётся для меня эта счастливая ночь! А пока нужно было собирать рекомендации для вступления в партию. С прибытием в расположение подразделения я зашёл к командиру роты, который как раз корпел над разработкой столь важного для меня документа, той самой рекомендации в партию, о кот орой я мечтал уже достаточно продолжительное время. Была суббота, взвод находился в автопарке, где со всем личным составом батальона под руководством зампотеха батальона проходил парко-хозяйственный день. Так что я был относительно свободен и мог заняться своими делами. Так, между прочим, Федосеич поинтересовался моими амурными делами. Очень наблюдательным и проницательным мужиком оказался мой командир роты. «Смотри, Володя, с этими солтаточками нужно быть крайне осторожным. И не забывай, что в нашем городке вся личная жизнь любого из нас как на ладони.» Эх, мне бы тогда внять совету моего мудрого командира! Да куда там. Все мои мысли были с Ирой. Рассказал я Петру Федосеевичу и о предложении начальника политотдела возглавить комсомольскую организацию полка. «Решай сам» - внимательно на меня посмотрев, коротко сказал Чмель,. С разрешения командира роты я отправился к начальнику штаба полка. Ямщиков был на месте, встретил приветливо и ещё раз поздравил меня с достигнутыми успехами. В свою очередь я сердечно поблагодарил Александра Ивановича за ту помощь, которую он мне оказывал с первых дней моей службы в полку. Я посчитал, что рассказать Ямщикову о моей беседе с полковником Рябушевым, - это моя прямая обязанность и долг. Реакция его оказалась для меня настолько неожиданной, что мои сладкие помыслы мигом вылетели из головы. Таким разъярённым я ещё подполковника Ямщикова не видел. Смысл его резких ко мне высказываний сводился к тому, что если политработникам удастся меня уговорить сменить службу (он так и сказал «сменить службу»), то моей командирской карьере, впрочем ещё не состоявшейся, наступит полный… Дальше я воздержусь от высказываний. Бог ты мой! Почему я его тогда не послушал?!

Кабинет начальника штаба полка я покидал в крайне подавленном состоянии. Не то чтобы случилось нечто страшное, но я понял, что в лице Александра Ивановича Ямщикова я только что потерял не только покровителя в хорошем понимании этого слова, но и старшего, умудрённого жизненным опытом, друга. В силу своей молодости и не черта не смылившего в жизни я так и не смог тогда понять всего драматизма случившегося. Натолкнувшись на замполита, который почему-то мне очень обрадовался, я рассказал Кирсанову обо всём, что произошло в кабинете начальника штаба. Затащив к себе в кабинет, Николай Филиппович, торжественно вручил мне рекомендацию для вступления кандидатом в члены КПСС и, как приложение, всучил мне устав Коммунистической партии с напутствием выучить его назубок. Затем, пригласив к себе секретаря парткома, они на пару начали рисовать моё радужное блестящее будущее в случае избрания меня делегатом съезда ВЛКСМ и секретарём комитета комсомола полка. Через год, максимум два, пророчили мне партийные наставники, меня ожидает должность помощника начальника политотдела дивизии, возможно даже корпуса по комсомольской работе, далее политработа в соединениях и частях… В общем, я сломался.

В дальнейшей службе ещё много всяких ошибок вольно или невольно было мною допущено, но самую главную ошибку я допустил именно тогда, осенью 1969-го года прошлого столетия.

Итак, свершилось! На горизонте ярко засверкала капитанская должность и блестящее будущее. Мысли о том, что я теряю замечательных товарищей и наставников в лице начальника штаба полка подполковника Ямщикова Александра Ивановича, моего доброго друга и непосредственного командира капитана Чмеля Петра Федосеевича, я старался гнать прочь. Неоднозначную оценку моему решению дал командир полка. «Возможно, Болдин, ты теряешь в себе крупного военачальника» - таков примерно смысл его высказывания. Тогда ещё я почувствовал, что во мне что-то надломилось. Но было уже поздно поворачивать оглобли. Москва, съезд комсомола, капитанская должность, офицер управления полка - вот примерно мысли, затмившие мозги молодого и, как оказалось, чрезмерно тщеславного болвана с лейтенантскими погонами.

В октябре состоялось отчётно-выборное комсомольское собрание полка, на котором меня избрали в состав комитета комсомола и делегатом на комсомольские конференции дивизии и Долинской комсомольской организации а самое главное - утвердили мою кандидатуру для избрания на областной комсомольской конференции делегатом XVI съезда комсомола.

С оттенками грусти простился я со своим взводом. Поблагодарил солдат и сержантов за совместную службу. Что интересно, с их стороны я услышал не поздравления с моим новым этапом в службе, а что-то вроде сочувствия. Во всяком случае радости за меня с их стороны я не уловил. Я ещё сам не мог объяснить себе отсутствия чувства удовлетворения по поводу грядущих изменений в своей судьбе.

Предшественник мой уезжал замполитом одной из отдельных частей дивизионного подчинения. Два дня мне понадобилось на приём всех дел комитета комсомола: пересчитали учётные карточки, бегло просмотрели протоколы заседаний комитета и полковых комсомольских собраний, положил в карман ключи от сейфа с кабинетом, после чего доложили рапортом замполиту о приёме-передачи должности. Таким образом, я стал властителем юных сердец. Рабочее место мне определили в одном кабинете с секретарём парткома, тем самым весельчаком-здоровячком подполковником Кузиным Виктором Семёновичем, о котором я уже неоднократно упоминал. Третьим в нашем ленинском шалаше был пропагандист полка майор Ефим Семёнович Долгов, в простонародье просто Фима с грустным, постоянно что-то ищущим, задумчивым взглядом. Уж не врагов ли народа выискивает Фима? Но оказалось всё гораздо прозаичнее: его «кинули» с назначением заместителя командира полка (недалеко от Южно-Сахвлинска - Авт.) по политической части. Уж, что за причина была, одному Николаю Филипповичу известно.

Большая часть офицеров, в основном старшего поколения, с грустью прощалась с полковником Анисимовым, назначенным заместителем командира корпуса. Юрий Фролович за пять лет командования полком, сумел из посредственной воинской части сделать отличный 377 мотострелковый полк. Безусловно, без наличия в управлении и подразделениях полка в большинстве своём хорошо подготовленных, грамотных офицеров сделать это было бы невозможно, будь ты хоть трижды талантливый полководец. Полковник Анисимов обладал важнейшим качеством военного руководителя: наряду с внешней суровостью, жёсткой требовательностью, прежде всего к самому себе, Юрий Фролович прекрасно понимал, что без надёжных помощников, сумевших подчинить себе весь процесс боевой учёбы, о таких результатах не могло быть и речи. Ну и конечно без руководящей и направляющей роли партии… куда ж без неё в те годы родимой. Короче, полк расставался с замечательным своим командиром, корпус приобретал крупного военачальника. Искренне порадовался за Федосеича, назначенного начальником штаба батальона.

Был ещё один человек, который сыграл не то чтобы роковую роль в моей судьбе, но приложил немало усилий, чтобы довести моё дело до его логического завершения. Дело в том, что на базе нашего полка, воинской части постоянной готовности, в случае возникновения непосредственной военной угрозы разворачивалась отдельная мотострелковая бригада, которая согласно оперативному предназначению переходила в резерв командования военного округа. Таким образом, для обеспечения мобилизационного развёртывания в нашей части при управлении полка, а также в штабах всех батальонов содержался дополнительный, так называемый штат военного времени, на замещение должностей которого назначались офицеры, в основном малоперспективные или не в полной мере соответствующие занимаемым действующим должностям в нашем полку или других частях корпуса. Стало быть, я оказался перспективным. Но это так, к слову. Так вот, при командире нашего 2 мотострелкового батальона состоял некий капитан Иван Каретников, которого за его мерзопакостный характер и неуживчивость офицеры полка прозвали «Ванькой Каином», главной обязанностью которого, помимо основных служебных, являлось информирование командования батальона и полка, а также партийно-политический аппарат о всех негативных явлениях, имеющих место среди офицеров и всего личного состава полка непосредственно в подразделениях. Не гнушался Ваня и стукачеством в адрес органов военной контрразведки, или, как они тогда назывались, - особые отделы, на всех уровнях управления войсками. У нас в СВУ и в училище за такие штучки просто били морду. Единственным у Ваньки Каина достоинством было наличие в его супружеском ложе неописуемой красоты жены. Везёт же гадам! Надо честно сказать, мадам Каретникова пользовалась к себе расположением многих офицеров, на что она, в большинстве случаев, отвечала взаимностью, чаще всего по отношению к молодым офицерам. Сам Ванька, наверняка знал об амурных делах своей несравненной, но, используя свою мадам как источник информации, чаще всего закрывал глаза на все её художества. В общем, была мадам Каретникова порядочной стервой, если не сказать более радикально. Для самого Ивана, учитывая его уже преклонный, по нашим меркам, возраст, застолбили в штабе должность заместителя начальника штаба полка по мобилизационным вопросам. Так что по окончании проверки займёт Каин непыльную должность и дотянет-таки до майорских погон.

Мои отношения с Ириной становились всё более серьёзными. Встречались мы с ней довольно-таки часто, может быть даже более чаще, чем это было необходимо. Благодаря сообразительности моего славного соседа Рустама каждая ночь в его отсутствие принадлежала нам. Она всё сильнее завоёвывала моё сердце, возможно, это была уже зарождающаяся любовь. Как-то во время очередной нашей бурной встречи я сдуру предложил ей выйти за меня замуж. Ирочка, не задумываясь, ответила согласием. Вот это меня, впервые за все месяцы наших встреч, несколько насторожило. Мне бы прислушаться к разговорам, касающейся Ирины, да и всего женского военного контингента на предмет их моральных устоев, да куда там, при очередной встречи я начисто отметал все, как мне казалось, напрасные обвинения в отношении Ирины. Настораживало и то, как ведёт себя моя Иришка в компаниях, сопровождающихся, как правило, обильными возлияниями. Ира запросто могла, как говориться, осушить стакан водки, закусив его хвостом селёдки, Достаточно быстро скатывалась с катушек, что заметно сказывалась на её поведении. Она могла без зазрения совести в моём присутствии прильнуть к кому-нибудь из моих друзей, ставя того, мягко говоря, в неловкое положение, при этом издавая малоприятные и не литературные изречения. По полку пошли слухи о моральной стороне вновь испечённого секретаря комитета комсомола. И распускала их не кто иная, как супруга Ваньки Каина. Об этом было известно доподлинно.

В резкой и категоричной форме, не терпящей никаких возражений, Кирсанов потребовал от меня прекратить, порочившую высокое звание политработника, связь, иначе всё может быть закончено, ещё не начавшись. Долго не размышляя, я вызвал Ирку с коммутатора, где она работала телефонисткой, и прямо ей заявил о прекращении наших отношений. Насколько я порядочно поступил по отношению к любимой, как мне казалось, женщине, я в то время почему-то старался не думать. Ирина ничего мне не сказала, громко, никого не стесняясь, как-то неестественно разрыдалась и отправилась на свой узел связи. Больше мы с ней не встречались, о чём я и поспешил доложить Николаю Филипповичу, чему тот искренне обрадовался. Иная реакция по существу случившегося была у Кузина и Фимы. Они просто дали мне понять, что выпутываться из казусных ситуаций можно и не теряя мужского достоинства. Настроение окончательно было подавлено, когда заявился домой сменившийся с караула Агроном. Прямо, без обиняков он заявил мне, что видел Ирку, которая шмыгнула в соседний подъезд нашего дома, в котором также размещалось офицерское общежитие. «Бросай её, Волёдя» - вынес вердикт Рустам. «Уже бросил» - угрюмо бросил я моему другу и соседу и завалился спать с надеждой, что утро действительно вечера мудренее.

Удивительно, но после разрыва с Ириной всё встало на свои места. С обязанностями секретаря комитета комсомола я справлялся легко, по крайней мере мне так казалось. Состав комитета состоял в основном из военнослужащих срочной службы, в его состав были избраны один офицер-двухгодичник, скорее всего по причине пребывания его в кандидатах в члены КПСС, две девчонки из числа военнослужащих-женщин. Кстати, влились в ряды нашей непобедимой и легендарной Советской Армии ещё три женщины-жёны молодых офицеров, при всём при этом являющиеся комсомолками, давно утратившими связь с этой почтенной организацией по банальной причине неуплаты членских взносов. Устранить этот пробел предстояло, естественно, мне. По-моему, одна из них устроилась писарем в строевой части штаба полка, две на зависть полковых дам - на складах продовольственной и вещевой служб. Вообще, чувство зависти было свойственно обитателям нашего военного городка, в большинстве своём прекрасной его половины. Завидовали всему: семьям, с большим денежным и материальным достатком, жёнам, мужья которых имеют лучшие показатели в службе, а отсюда соответствующее расположение к ним со стороны командования полка, более удачливым любовницам, красивым и достаточно успешным любовникам и т. д. Зависть эта зачастую становилась причиной различного рода сплетен и склок. Весь этот негатив ни в коей мере не мог способствовать дальнейшему сплочению, в целом и так довольно-таки крепкого коллектива, в котором я жил и работал. Я об этом так подробно размышляю по причине многих не состоявшихся офицерских судеб, которые были загублены не без помощи нашего славного коллектива, или, как любил повторять Кирсанов: «единая воинская семья».

В декабре должно пройти заседание партийной комиссии дивизии, на которой ваш покорный слуга должен влиться в единые сплочённые ряды нашей родной коммунистической партии. Предшествующие партийные инстанции я прошёл сравнительно легко. Штабная первичная партийная организация, членом которой я буду иметь честь состоять, даже не удосужилась поинтересоваться моими познаниями в области устава партии, изучения классиков марксизма-ленинизма. Только Ванька Каин, этот каналья, этак ехидненько поинтересовался, насколько крепок мой моральный облик, на что я ему не менее ехидненько посоветовал поинтересоваться об этом у своей жены-красавицы, чем вызвал бурное оживление среди партийцев-участников этого рутинного унылого собрания, и неприкрытую злобу в глазах будущего майора.

Заседание партийного комитета полка, которому предстояло утвердить решение собрания первичной организации о принятии, кандидатами в члены КПСС меня, офицера 3 мотострелкового батальона, а также сержанта срочной служб, заместителя командира взвода одного из подразделений полка, который являлся ещё и членом комитета комсомола, то есть моего подчинённого по линии комсомола.

И вот, ранним зимним декабрьским утром, мы трое будущих коммунистов во главе с секретарём партийного комитета товарищем Кузиным выехали в славный город Южно-Сахалинск, в котором размещались штабы нашей дивизии и корпуса на последнее испытание перед столь ответственным этапом в нашей жизни. Честно говоря, волновался я изрядно, но, как это не странно, чувствовал себя достаточно уверенно, даже сказал бы слишком уверенно на фоне моих будущих однопартийцев. Командир лучшего отличного взвода, будущий делегат съезда комсомола, секретарь комитета комсомола отличного полка, что ещё нужно, чтобы чувствовать себя абсолютно убеждённым в своих предначертаниях. К сожалению, такая уверенность в себе, больше смахивающая на излишнюю самоуверенность, в дальнейшем ещё не раз сослужит мне недобрую службу.

А пока я был на коне фортуны. Ни одного вопроса не возникло у членов партийной комиссии при обсуждении моей персоны. Через два часа после заседания парткомиссии начальник политотдела полковник Рябушев Леонид Сергеевич вручил всем троим билеты кандидата в члены КПСС, или кандидатские карточки, я уже и не помню точно, как эти документы тогда назывались. Персонально для меня начальник политотдела выделил несколько минут на то, чтобы выразить удовлетворение принятым мною единственно правильным решением - стать политработником, то есть одним из огромной массы людей в погонах, которые считают только себя вправе решать человеческие судьбы в вооружённых силах. Тем не менее свершилась моя заветная мечта: занять достойное место среди строителей коммунизма в нашей великой стране, верных продолжателей бессмертных идей вечно живого Ульянова (Ленина). Пусть и кандидат в это общество слепых и глухих, но всё равно - свершилось!

Как-то спокойно и буднично прошла комсомольская конференция армейского корпуса. Помощник начальника политуправления корпуса по комсомольской работе капитан Иван Вензик выразил мне своё расположение тем, что пообещал всегда и во всём оказывать помощь и поддержку. Там же на корпусной конференции состоялись выборы делегатов на комсомольскую конференцию Сахалинской области, в работе которой предстояло участвовать и мне, Скоро мне пришлось узнать, что это была за работа.

За сутки до конференции в полк пришло штормовое предупреждение с сильным снегопадом. Только тот, кто жил на Сахалине в зимнее время года, может представить, что это такое сильный сахалинский снегопад.

Командованием полка было принято решение: делегатов в Южно-Сахалинск отправить накануне открытия конференции гусеничными тягачами, Не знаю, состоит ли сейчас на вооружении в воинских частях, дислоцирующихся на Сахалине это чудо техники, но в мои годы пребывания в этом забытом Богом и чёртом, а заодно и высшей государственной властью краю, это был единственный и ничем незаменимый вид зимнего транспорта. Руководство Долинской районной комсомольской организации (город Долинск, районный центр, близ которого размещался наш полк, в 40-45 км севернее Южно-Сахалинска - Авт.), вновь прибывший по окончании академии вместо Анисимова Ю. Ф. командир полка подполковник Лут Владимир Сергеевич, Кирсанов, первый и второй секретари Долинского райкома комсомола и я с одним комсомольцем-отличником боевой и политической подготовки, кстати, из моего бывшего взвода с комфортом разместились в командирском ГТСе (гусеничный тягач средний - Авт.), остальные, делегаты довольствовались размещением в десантном отделении ГТТ (гусеничный тягач тяжёлый - Авт.) Прогноз погоды себя оправдал: не доезжая нескольких километров до Южного поднялся сильный ветер с обильными снежными осадками, так что руководство наше в этом плане оказалось предусмотрительным. Делегаты от северных районов Сахалина, в том числе и представители 79 дивизии прибыли на конференцию поездом. А представители верного помощника партии с Курильских островов неделей раньше самолётом. Всё это напоминало кадры из кинофильма, по-моему он назывался «Они были первыми» с Георгием Юматовым в главной роли, в котором демонстрировали, как молодые бойцы-комсомольцы красной армии под свист пуль и разрывы снарядов белогвардейских банд, как тогда называли Русскую армию, пробирались в Москву на свой съезд комсомола, чтобы только краешком глаза увидеть и одним ухом услышать яростную и проникновенную речь вечно живого, о том что надо всё-таки учиться.

С некоторым трепетом входили я и мои коллеги по армии и комсомолу в помещение областного драматического театра, в котором и должен пройти этот замечательный форум, как бы я сейчас выразился, трепачей и бездельников. А тогда я искренне верил во всё происходящее, с неподдельным восторгом сознавая свою значимость и причастность ко всему, что нас связывало с коммунистической партией. Чуть ли не со слезами на глазах воспринял я приветствие делегатов конференции центральному комитету КПСС и лично генеральному секретарю дорогому Леониду Ильичу Брежневу.

После торжественного ужина, устроенного первым секретарём Сахалинского обкома комсомола Евгением Громовым, или как он сам назвал это мероприятие приёмом в честь делегатов конференции, прибывших с севера и юга острова, а также мужественную молодёжь, добирающуюся с Курильских островов, преодолевших все преграды, вызванные сахалинской погодой. Ну точно комсомольцы времён гражданской войны! Так вот, после приёма слушать двухчасовой отчётный доклад областного комитета об успехах областной комсомольской организации в деле развития народного хозяйства было несколько утомительно. Окинув полусонным взглядом зрительный зал, я с удивлением узрел спящее царство, приходящее в себя после очередной порции аплодисментов, иногда бурных, когда речь заходила о направляющей и руководящей роли партии в деле строительства коммунизма или дальнейшего укрупнения обороноспособности нашей великой родины, а так для полноты чувств только храпа не хватало.

По окончании конференции избранных делегатов XVI съезда ВЛКСМ собрали в отдельном помещении для заполнения анкет. Делегацию возглавлять единодушно поручили (первые ростки демократии? - Авт.) первому секретарю обкома комсомола Евгению Громову, Склонив головы и высунув кончики языков, делегаты старательно под диктовку Громова выводили буковки, излагая свою поднаготную согласно утверждённой форме в анкетных данных. Насколько я помню, в составе нашей делегации из семнадцати человек были два украинца: капитан Иван Вензик, помощник начальника политотдела корпуса по комсомольской работе, второй уроженец братской Украины добывал нефть в самом северном районе Сахалина - Охинском и белорус - капитан дальнего плавания, остальные четырнадцать делегатов были русскими, причём двое: помощник начальника политотдела Дальневосточного пограничного округа и секретарь комитета комсомола флагмана Тихоокеанского флота крейсера «Минин и Пожарский» имели отношение к Сахалинской области, как я к славной чернокожей, пылающей в революционном огне Африки, стране Конго. Были вот и такие нюансы. Вместе с тем, ничто не помешало нам проникнуться симпатией друг к другу, и мы, счастливые и гордые за оказанную нам честь, разъехались по своим квартирам, чтобы 20 мая 1970 вновь всем собраться и вылететь в столицу нашей Родины представлять островную молодёжь на съезде молодых строителей коммунистического общества в нашей могучей процветающей стране.

Слава обрушилась на меня, как снежный ком на неопытных альпинистов. В те незабываемые времена в самой глубине моей души впервые шевельнулся червь сомнения в отношении искренности и правдивости средств массовой информации. Впрочем, все эти краснощёкие и толстоногие журналисты-журналистки и корреспонденты тогда, по-моему, назывались иначе. В одном из интервью мастерице пера, не помню уже какой газете, впрочем это не столь важно, так как они все пишут, будто соревнуются промеж собой в огромной любви к партии и родимому правительству, на вопрос, какую я предпочитаю слушать музыку, я честно признался в своём пристрастии к джазу, а на вопрос этой же кудесницы пера и бумаги, кто из советских артистов вызывает во мне чувство восторга, я опять-таки честно признался - Владимир Высоцкий (в те годы Владимир Семёнович ещё только начинал прочно внедряться на экраны кинотеатров, на театральные и эстрадные подмостки, в квартиры обывателей в виде гибких пластинок, называемых в простонародье «кости». (Но в партийно-политических кругах, в частности армейских, что джаз, что Высоцкий, мягко говоря не приветствовались, а следовательно, находились под запретом - Авт.). Так вот, из-под пера этой поклонницы делегатов съезда комсомола вышло следующее: вместо джаза девчонка впаяла мне страстную любовь к опере, тогда как после первых же аккордов я чувствую, что начинаю проваливаться в бездну сна, а вместо Высоцкого девочка сотворила из меня страстного поклонника Клавдии Шульженко. Нет, я конечно и по сей день с уважением отношусь к творчеству Клавдии Ивановны, но не до такой же степени! При встрече с этой красной девицей я спросил её что-то насчёт правдивой информации, на что она, хлопнув пару раз глазищами с величайшим простодушием ответила: «Если бы я написала, как ты мне ответил, меня просто выкинули бы с работы».Воистину: «О, времена! О, нравы!»

Незаметно пролетела зима. Никаких из рук вон выдающихся событий не произошло, если не считать возобновившихся отношений с Ириной. Встречи проходили скрытно, без излишних эмоций. Но разве возможно в военном городке, равной небольшой деревне, что-нибудь утаить от наших полковых дам? Дамы снабжают своих мужей и любовников, полезной на их взгляд информацией, непостижимым образом стекающейся к Ваньке Каину, который в свою очередь доводит эту саму полезную информацию до соответствующих должностных лиц, ну а те уже решают, что делать с отступниками от моральных устоев. Чаще всего отправляют на профилактику к секретарю парткома, у которого глазки заплывают от похоти при виде каждой смазливой бабёнки или девчонки, до которых Виктор Семёнович был весьма охоч. Ну, а что касается Ирки, у меня на этот счёт не было никаких соображений. Я подсознательно чувствовал, что ей бы хотелось более серьёзных отношений, попросту говоря, выскочить за меня замуж. Как-то в пылу откровенности, она мне поведала, что претендентов на её руку и сердце у неё достаточно и без меня. Я просто-напросто её выгнал, но почувствовал всем своим существом, что злобу на меня она затаила немереную. Ну и чёрт с ней! К сожалению, как оказалось впоследствии, чёрт оказался со мной. Но об этом позже.

Комсомольская работа, в общем, мне была не в тягость. Начальник штаба полка меня по-прежнему не замечал, будучи глубоко убеждённым, что я предал его надежды сделать из меня отличного командира. Я знал из достоверных источников, и не без оснований, что Александр Иванович относится к проводникам и носителям маркисистско-ленинских идей и линии партии в вооружённых силах, мягко говоря, без особого почтения.