Не для того ли, чтобы разогнать тоску, в сырых и темных каменных громадах, где в долгие зимние ночи не могли рассеять мрак ни отсветы огня в камине, ни пламя факелов, были придуманы изящные обычаи придворной жизни?

Едва ли не самым важным из придворных праздников было принятие юношей в рыцарское сословие. Успешно прошедшие трудные испытания и показавшие себя достойными получали меч из рук короля или другого знатного сеньора. Часто король слегка ударял мечом плашмя по плечу юноши -- это было знаком возведения его в рыцари.

Певцы доблести и любви

На всех придворных празднествах желанными гостями были певцы и поэты. Среди них встречались простолюдины -- шпильманы и жонглёры (последние не имели ничего общего с современными цирковыми жонглерами), но нередко встречались и знатные рыцари. Особенно знаменитыми поэтами были многие сеньоры из южнофранцузской области Прованс. Их обычно называли трубадурами (очень приблизительный перевод -- слагающие стихи). Трубадуры -- авторы великолепных стихов, посвященных рыцарским доблестям, но еще больше, конечно же, любви. Любовь трубадура, как правило, неразделенная. Трубадур страдает, испытывая мучения, на которые его обрекает суровая красавица. Но он верен ей до последнего вздоха. Стихи в Провансе сочиняли и знатные женщины. Самая известная из провансальских поэтесс -- герцогиня Аквитанская Альенора, уже известная нам супруга сначала Людовика VII, а затем Генриха II.

Устройство средневекового замка: 1- подъёмный мост; 2 - надвратная башня; 3 - замковый двор; 4 - хозяйственные постройки и конюшня; 5 - башни; 6 - жилище хозяина замка; 7 - женские горницы; 8 - капелла; 9 - главная замковая башня.

Традиции провансальской лирики подхватили немецкие поэты -- миннезингеры («певцы любви»), самого знаменитого из которых звали Вальтер фон дер Фогельвейде.

Героические песни

На придворных празднествах в замках крупных сеньоров звучали не только страстные песни влюбленных трубадуров и миннезингеров. Жадно слушали гости и хозяева длинные величественные поэмы о старинных героях. Часто в основе сюжета лежал действительный факт. Но многие поколения сказителей так разукрасили свои песни поэтическими грезами, что разглядеть за ними подлинное событие стало почти невозможно.

Очень любили в XII--XIII вв. уже известную нам «Песнь о Роланде».

В немецких землях возникла «Песнь о Нибелунгах». В ней слышен отзвук битв эпохи Великого переселения народов, когда полчища гуннов разгромили одно из небольших германских королевств на верхнем и среднем Рейне. Но узнать этот исторический эпизод в «Песни о Нибелунгах» очень трудно.

Герой Зигфрид, совершивший множество подвигов, был предательски убит ударом в спину. Его вдова Кримхильда поклялась отомстить за это предательство, хотя в заговоре против Зигфрида участвовал ее брат. Она вторично вышла замуж за могущественного короля гуннов Этцеля (Аттилу) и спустя какое-то время пригласила в гости в страну гуннов всех своих родственников и бывших вассалов. Королева гуннов устроила ссору, переросшую в страшную битву героев. Ценой жизни множества гуннских воинов кровавая месть Кримхильды свершилась, и никто из ее гостей не избежал смерти. Но в конце гибнет и сама Кримхильда...

Романы

Не меньше, чем мрачный трагизм героических песен, увлекали современников причудливые и изящные сюжеты знаменитых рыцарских романов. В них уже все было выдумкой: сказочные рыцари разили драконов, побеждали колдунов и немыслимыми подвигами завоевывали сердца прекрасных дам.

Излюбленными темами рыцарских романов были переработки кельтских легенд о короле Apmуpe. Двор сказочного короля и его супруги Джиневры служил образцом рыцарственности и куртуазности для целого света. Среди рыцарей Артура особенно выделялись своими подвигами двенадцать. Они были самыми храбрыми и благородными из его вассалов и заседали с королем за круглым столом в перерывах между бесконечными странствованиями ради наказания зла и утверждения справедливости. Среди рыцарей Круглого стола особенно известны были Парсифаль (Персиваль) и красавец Ланселот. Творил чудеса при дворе короля Артура волшебник Мерлин. Легенды артуровского цикла пересказывали в Европе многие авторы, но больше всех известен, пожалуй, француз Кретьен де Труа (XII в.).

С британских островов пришел на материк и сюжет о трагической любви Тристана и Изольды.

Славный королевич Тристан верой и правдой служил своему дяде, королю Корнуэлла Марку. Тристан совершил множество подвигов и сумел сначала победить давних врагов Корнуэлла -- ирландцев, а затем и помирить обе враждующие много лет стороны. Король Марк повелел Тристану привезти ему ирландскую принцессу белокурую Изольду, о несравненной красоте которой Тристан много ему рассказывал. Ирландцы отдали Изольду в Корнуэлл, Тристан и Изольда случайно выпили вместе приворотного зелья и воспылали друг к другу неслыханной страстью. Тем не менее Изольда обвенчалась с королем Марком, после чего началась жизнь, мучительная для всех троих. Страсть боролась в душах Тристана и Изольды с чувством долга -- верной супруги и верного вассала. Король Марк мучился подозрениями, но тоже любил Изольду и глубоко уважал доблестного рыцаря -- своего племянника. После множества бед и мытарств, отчаянных безумств и кровопролития Тристан и Изольда погибли. Их похоронили рядом. «И из могилы Тристана поднялся прекрасный терновый куст, зеленый и пышнолиственный, и, перекинувшись через часовню, врос в могилу Изольды... Трижды приказывал король срезать этот куст, но всякий раз на следующий день он являлся столь же прекрасным, как и прежде».

Из песен провансальских трубадуров. Гильом IХ, герцог Аквитанский, граф Пуатье (1071--1127)

(Cогласно легенде, стихотворение сложено герцогом во время тяжелой болезни.)

Желаньем петь я вдохновен

О том, как горем я согбен:

Не к милым доннам в Лимузен --

В изгнанье мне пора уйти!

Уйду, а сыну суждена --

Как знать! -- с соседями война.

Рука уже занесена,

Неотвратимая почти...

Феод свой вновь не обрету,

Но родичем тебя я чту,

Фолькон Анжерский -- Пуату,

А с ним и сына защитит!

Коли фолькон не защитит

Или король не охранит, --

Анжу с Гасконью налетит,

У этих верность не в чести!

Тогда от сына самого --

Ума и доблести его --

Зависеть будет, кто -- кого!

Мужай, дитя мое, расти!

А я в содеянных грехах

Пред всеми каюсь. Жалкий прах,

В молитвах и в простых словах

Взываю ко Христу: прости!

Я ради наслаждений жил,

Но Бог предел мне положил,

А груз грехов, что я свершил,

Мне тяжек стал к концу пути.

Забыв и рыцарство и власть --

Все, что вкушал и прежде всласть,

Готов к стопам Творца припасть:

Лица, Господь, не отврати!

Прошу я каждого из тех,

Кто помнит мой веселый смех,

Роскошества моих утех:

Когда умру, мой прах почти!

Отныне мне не даст утех

Ни беличий, ни куний мех.

Мой графский горностай, прости!

Из песен провансальских трубадуров. Гильом де Кабестань (конец XII в.)

Когда впервые вас я увидал,

То, благосклонным взглядом награжден,

Я больше ничего не пожелал,

Как вам служить -- прекраснейшей из донн.

Вы, Донна, мне одна желанной стали.

Ваш милый смех и глаз лучистый свет

Меня забыть заставили весь свет.

И голосом, звенящим, как кристалл,

И прелестью бесед обворожен,

С тех самых пор я ваш навеки стал,

И ваша воля -- для меня закон.

Чтоб вам почет повсюду воздавали,

Лишь вы одна -- похвал моих предмет.

Моей любви верней и глубже нет.

Я к вам такой любовью воспылал,

Что навсегда возможности лишен

Любить других. Я их порой искал,

Чтоб заглушить своей печали стон.

Едва, однако, в памяти вы встали,

И я в разгар веселья и бесед

Смолкаю, думой нежною согрет.

Не позабуду, как я отдавал

Перед разлукой низкий вам поклон,

Одно словцо от вас я услыхал --

И в горе был надеждой окрылен.

И вот, когда доймут меня печали,

Порою радость им идет вослед.

Ужели ей положите запрет?

Снося обиду, я не унывал,

А веровал, любовью умудрен:

Чем больше я страдал и тосковал,

Тем больше буду вами награжден.

Да, есть отрада и в самой печали..

Когда, бывает, долго счастья нет,

Уменье ждать -- вот весь его секрет.

Ах, если б другом вы меня назвали!

Так затрепещет сердце вам в ответ,

Что вмиг исчезнет всех страданий след.

(Согласно легенде, в Гильома де Кабестань была влюблена жена его сеньора. Сеньор, догадавшись о любви своей супруги к поэту, воспевавшему ее в стихах, убил Гильома и приказал подать жене за обедом его зажаренное сердце. Узнав, чем ее накормили, несчастная покончила с собой.)

Из стихов немецких миннезингеров. Генрих фон Фельдеке (XII в.)

Дни весенние настали,

Я весною весела

Я не ведаю печали, --

Госпожа произнесла. --

Всегда была мне жизнь мила.

Вновь птицы мне защебетали.

Пока душа не знает зла,

Тоска меня смутит едва ли.

Он мне понравился сначала.

Мне служить он дал обет.

Его я очень отличала.

Теперь ему скажу я:

«Нет!» Ему во вред был мой привет.

Ему моих поблажек мало.

Осрамит на целый свет!

Пора мне проучить нахала!

Он хуже глупого дитяти.

Он приличий не постиг.

Он вдруг разнежился некстати

И домогался напрямик,

Как неотесанный мужик,--

Легко сказать! -- моих объятий.

Он в обхожденье груб, он дик.

Обычных он лишен понятий.

Ну, был бы он любезней малость!

Вожусь я долго с ним, и что ж!

Напрасна вся моя усталость!

Когда бы только был похож.

Мой рыцарь на других вельмож!

Другим к лицу любая шалость.

И все-таки, как он хорош!

Он простоват... Какая жалость!

К порочной он склонял усладе

Меня сегодня и вчера.

Он тщетно молит о награде.

Столь безрассудная игра

Не доведет нас до добра.

Остался рыцарь мой внакладе.

Одуматься ему пора.

Он душу губит шутки ради.

Из стихов немецких миннезингеров. Вальтер фон дер Фогельвейде (ок. 1170--1230)

«О, госпожа, сердиться не надо.

Верьте, учтив и приятен мой слог.

А для меня и честь и награда --

Если б я вам понравиться мог.

Я женщин красивее вас не видал,

Если же вы красоту с добротою

Соединили в себе -- я не скрою:

Вы достойны высших похвал».

«Что же, хвалите, если угодно,

Видите, я уже не дитя.

Тот, кто воспитан, может свободно

Все мне сказать -- и всерьез и шутя.

Мне говорили, что я хороша,

Но я бы хотела еще и другого:

Быть женщиной в лучшем значении слова.

При красоте важна и душа».

«Я вам открою, что делать должны вы,

Чем, как женщина, славиться впредь:

Вы должны быть с достойным учтивы,

Ни на кого свысока не смотреть.

И, одного безраздельно любя,

Принадлежа одному всецело,

Взять в обмен его душу и тело,

Я вам дарю их, -- дарю вам себя».

«Если не всех встречала приветом,

Если была неучтива, горда,

Я бы охотно исправилась в этом.

Вы-то со мной любезны всегда!

Да, вы мой рыцарь, и вот ваша роль:

Я бы вас другом видеть хотела.

А отнимать у кого-нибудь тело

Я не хочу -- это страшная боль».

«О, госпожа, я готов попытаться,

Мне приходилось терпеть и не то.

Ну, а чего же вам-то бояться?

Если умру, то счастливым зато».

«Пусть умереть вам охота приспела,

Значит, и мне -- на смертное ложе?

Я не хочу умирать, так чего же

С вами меняться на душу и тело?»

7. В кольце стен и башен. (Средневековый город в Западной Европе)

В X--XI вв. по всей Западной Европе начинают быстро расти города. В них сложился новый тип человека: деловитого, расчетливого, исполненного чувства собственного достоинства. Именно эти люди в конечном счете изменили весь облик средневекового мира.

Возникновение городов

Судьба римских городов

В древней Римской державе было много цветущих, хорошо благоустроенных городов. Но с тех пор как Римская империя стала клониться к упадку, городская жизнь в ней постепенно замирала. В раннем средневековье римские города к северу от Альп опустели. В кольце построенных древними римлянами стен вместо бойких городских кварталов появились пустыри, пастбища и поля. Лишь десятка полтора домиков лепились у стен церкви или же укрепленного жилища местного епископа или светского сеньора. Только в Италии, Испании и вдоль средиземноморского побережья Франции картина не была столь унылой. Торговля по Средиземному морю никогда полностью не замирала, она приносила прибыль горожанам, а значит поддерживала городскую жизнь.

Ремесленники. Миниатюра (начало XIII в.)

Откуда берутся города

В X--XI вв. происходит важнейшее в истории Западной Европы событие -- в ней снова начинают расти старые города и возникать новые. Рост городов стал признаком того, что начался новый период средних веков, что Европа сделала большой шаг вперед.

Чтобы поднялись средневековые города, требовались определенные условия. Во-первых, сельское хозяйство должно так усовершенствоваться, чтобы в силах крестьянина оказалось прокормить не только себя, свою семью и сеньора, но и горожанина. Город не может появиться там, где не хватает продовольствия. А продовольствия будет много, только если крестьянин спокойно трудится на своей земле, не ожидая каждую минуту набегов неприятеля, если он копит навыки деревенского труда и передает их своим сыновьям, а те -- внукам. Нужно, чтобы мысли крестьянина были заняты улучшением орудий труда, приемов обработки земли, содержания скота, а не тем, как бы побыстрее убежать в ближайший лес при появлении очередного супостата.

А раз так, то возникновение слоя профессиональных воинов, образование государств, способных отбить нападения венгров или норманнов, тоже можно отнести к важнейшим предпосылкам появления городов в Европе.

Люди неохотно меняют привычный образ жизни, и, следовательно, нужна была какая-то сила, как бы выталкивающая людей из деревни даже против их воли. Такими силами были малоземелье, с одной стороны, рост населения -- с другой.

Если не хватало земельных наделов для быстро увеличивающегося количества людей, то что было им делать? Заняться внутренней колонизацией, отправиться в Крестовый поход в Палестину или на освоение славянских земель? Но ведь был еще один путь -- оставить свою землю и искать себе пропитание не с помощью плуга и серпа. Нужно лишь научиться делать что-то такое, за что крестьянин готов сам отдать часть созданного им продовольствия.

Такой областью производства было ремесло. Ремесленники в отличие от крестьян производят не продовольствие, а орудия труда, предметы обихода, оружие, украшения. Другие же -- мясники, булочники, кожевники -- перерабатывают в больших количествах продукты крестьянского труда. Чтобы ремесленные изделия были высокого качества, над ними должен трудиться профессионал. Настоящий кузнец не работает в поле -- ему приносят свой хлеб крестьяне в обмен на нужные им гвозди, серпы, подковы...

В X--XI вв. возникают целые поселения, в которых большинство жителей, не располагая должным количеством земли, занимаются ремеслом. Они снабжают качественными изделиями всю округу. Из таких поселений и образовались впоследствии города.

Средневековые города возникали, как правило, на пересечении торговых путей, у бродов, мостов, переправ через реки, т. е. в тех местах, где может найтись покупатель созданных ремесленниками изделий. Часто маленькие городки как бы прятались от всевозможных невзгод в тени замка крупного и сильного сеньора. Сеньор их защищал, но конечно не забывал при этом и о собственной выгоде. Многие сеньоры даже специально звали в свои владения мастеров, обещая им покровительство и всевозможные льготы. Иметь под своей властью город было очень выгодно, потому что он приносил приличный доход в виде пошлин на товары или штрафов за проступки, совершенные горожанами и пришлыми людьми. Нередко сеньор за свое покровительство требовал, чтобы ремесленники часть своих изделий отдавали ему бесплатно. Сеньор становился и главным судьей в городе и вообще возглавлял в нем все управление.

Наряду с ремесленниками особенно охотно селились в городах купцы. Товары со всей Европы и из дальних стран свозились в города, где на рыночных площадях кипела торговля. Рынок был, пожалуй, главным местом в средневековом городе. На рынке не только торговали -- здесь горожане, собравшись вместе, решали важнейшие свои дела. Купцы, как правило, были самой состоятельной частью городского населения, поэтому добивались власти над остальными горожанами. Самые богатые семейства города (главным образом купцов и некоторых ремесленников, например ювелиров) роднились между собой и со временем слились в единый слой -- патрициат. Члены патрициата руководили жизнью города в той мере, в какой им разрешал это их сеньор.

Купец. Миниатюра (XII в.)

Под защитой стен и привилегий

Не успели города возникнуть, как стали огораживать себя от всяких неприятных неожиданностей земляными валами и частоколами, а позднее каменными стенами и башнями. Внутри стен действовали особые -- городские -- законы, которые зачастую горожанам диктовал сеньор. В городе был свой суд, свое управление. Права горожан были обычно записаны, и грамоты с записями этих привилегий тщательно хранились. Главной из привилегий было право иметь свой рынок. Население городов довольно быстро росло. Сюда приходили те, кого из деревни гнала нужда или ссоры с собственными сеньорами. Обычно действовало правило: «Городской воздух делает свободным». Если зависимый крестьянин, бежавший от своего господина, год и день укрывался в городе, то уже никакие требования выдать его обратно горожане не выполняли.

В городах жило многочисленное духовенство, потому что горожане охотно возводили церкви, отводили места для монастырей. Епископы и архиепископы еще с давних времен предпочитали селиться в городах; могущественные сеньоры и короли также нередко оставляли свои замки и переселялись в новые города. С ними в город прибывали толпы слуг, всевозможной челяди. В богатые города стремились бродячие артисты и акробаты, ростовщики и нищие, воры и любители приключений. От города к городу шли паломники-богомольцы. Некоторые из них побывали в очень далеких землях, и горожане заслушивались их рассказами. Пестрая, шумная жизнь кипела на улицах молодых европейских городов. Кольцо стен было слишком тесным, чтобы вместить все новые городские кварталы, и приходилось то и дело возводить дополнительные укрепления, расширять границы городов.

Сцена на рынке. Гравюра (XV в.)

Города были не просто большими поселениями. В них рождался новый образ жизни, новое ощущение мира, новый тип людей. Именно города в значительной степени изменили облик средневековой Европы.

Из рассказа, о возникновении г. Брюгге (IX в.)

После этого для нужд и потребностей обитателей замка начали стекаться к воротам его моста торговцы или продавцы более ценных вещей, затем лавочники, затем содержатели постоялых дворов для прокормления и приюта тех, кто вел торговые дела в присутствии государя, который часто бывал там же, стали строить дома и устраивать гостиницы, где помещались те, кто не мог обитать внутри замка. И вошло у них в обычай говорить: «Идем к мосту». Здесь поселение настолько разрослось, что вскоре образовался большой город, который по сию пору в просторечии носит имя моста,-- ведь на их наречии «Брюгге» -- значит «мост».

Из грамоты Голшти некого графа Адольфа об основании г. Гамбурга (1189)

Мы, Адольф, Божией милостью граф , объявляем всем, что Вирад Бойценбургский получил от нас на наследственном праве город Гамбург, лежащий по реке Эльстер, а также и пригородную землю до половины реки Эльстер для свободного заселения по праву рынка, чтобы он вместе со своими поселенцами, которых он туда приведет, устроил гавань, годную для посещения разными людьми из окрестных земель...

Сверх того мы желаем, чтобы эти поселенцы были свободны от всяческой пошлины во всех бургах, местечках и городах или каких-либо иных местах, принадлежащих к державе нашей...

Кроме того, все судебные доходы наши мы предоставляем на три года жителям этого бурга (Гамбурга) за исключением случаев, грозящих руке или голове. (Имеются в виду преступления, наказанием за которые служит отсечение руки или головы.) А по прошествии трех лет все, что промыслит себе судом вышеупомянутый Вирад или его преемник, пойдет ему, за исключением дел, грозящих руке и голове, с чего он станет получать третью часть.

Кроме того, всякую плату за городские участки мы навеки прощаем вышеуказанным жителям.

Дважды в год будет у них ярмарка... сверх торга, который будет совершаться еженедельно в день, о котором последует наш указ.

Из древнейшего описания г. Лондона (XII в.)

На востоке высится большая и мощная королевская цитадель (Тауэр), внутренний двор и стены которой воздвигнуты на глубоком фундаменте, скрепленном раствором на крови животных. На западе находятся два хорошо укрепленных замка, а стены города высокие и толстые, с семью двойными воротами и на севере укреплены через равные промежутки башнями. Подобным образом и с юга Лондон был укреплен стенами и башнями, но большая река Темза, изобильная рыбой, своими приливами и отливами незаметно в течение долгого времени подмыла и разрушила стены. Также на западе над рекой возвышается королевский дворец -- здание несравненное, с крепостным валом и укреплениями; он расположен в двух милях от города в многолюдном пригороде.

Дома горожан в пригородах повсюду окружены большими и великолепными садами. На севере также расположены поля, пастбища и живописные луга с бегущими по ним речками, которые с приятным рокотом приводят в движение мельничные колеса. Невдалеке находится огромный лес с густой чащей -- убежище диких зверей: оленей, серн, вепрей и туров. Пахотные поля города -- не бесплодные пески, но подобны тучным полям Азии...

Около Лондона, в северном пригороде, имеются замечательные источники с целебной, сладкой, прозрачной водой, которые струятся по светлым камням. Среди них наиболее известны Святой источник, Источник монахов и святого Клемента; их чаще всего посещают школяры и городская молодежь, гуляя летними вечерами. Город благоденствует, если имеет доброго господина.

Этот город прославлен мужами, оружием, большим числом жителей; так, во время военной угрозы по приказу короля (Стефана) город выставил, как считалось, способных к ратному делу 20 тысяч вооруженных всадников и 60 тысяч пехоты.( Явное преувеличение, обычное у средневековых авторов.) Граждане Лондона по сравнению с жителями других городов выделяются достойными нравами, одеждой, роскошью стола...

Люди различных занятий, продавцы различных товаров и поденщики всякого рода ежедневно утром занимают свои места, каждый в зависимости от его занятия. На берегу реки в Лондоне, среди винных лавок, находящихся на кораблях и в погребах, имеется открытая для всех харчевня. Здесь ежедневно, в зависимости от времени года, можно найти тертые, жареные, вареные кушанья, крупную и мелкую рыбу, грубое мясо для бедных и более изысканное для богатых, дичь и разную птицу... Какое бы множество воинов или паломников ни пришло в город или ни собиралось уйти из города, в любой час дня и ночи ни те, ни другие не останутся голодными...

В этом городе купцы всех народов, живущих под небесами и плавающих по морям, рады вести торговлю.

«Золото шлют арабы, специи и ладан сабеи,

Оружие -- скифы, пальмовое масло из богатых лесов --

Тучная земля Вавилонии,

Нил -- драгоценные камни,

Китай -- пурпурные ткани,

галлы -- свои вина,

норвеги, руссы -- беличьи меха, соболей».

(Стихи написаны в подражание Вергилию, а потому ряд названий народов и областей (сабеи, скифы, Вавилония) даются в античной традиции и не соответствуют названиям XII в.)

Патриции против сеньоров, цехи против патрициев, плебеи против цехов

Городские купцы и ремесленники часто объединялись в товарищества: купцы -- в гильдии, а ремесленники -- в цехи. Гильдии и цехи прежде всего должны были защищать интересы своих членов. Так, скажем, ремесленник, даже самый умелый, но явившийся из другого города, не имел права заниматься своим ремеслом, если он не член местного цеха. Нельзя было допустить, чтобы какой-то чужак вступал в соперничество с местными мастерами и отбирал у них заказчиков.

Цехи

Члены цеха помогали друг другу освоить новые приемы в своем ремесле. Но при этом они тщательно скрывали секреты профессии от всех посторонних. Цеховое начальство особенно заботилось о том, чтобы все члены цеха были в равных условиях, чтобы одни не богатели за счет других, чтобы никто не переманивал у соседа покупателей и заказчиков. Поэтому вводились строгие правила: сколько часов в день можно работать, сколько станков использовать, сколько помощников нанимать. Нарушившему эти установления грозило исключение из цеха. То же могло случиться и с ремесленником, изделия которого не соответствовали принятым в цехе нормам. Специальные люди придирчиво следили за качеством сукна и булок, доспехов и кружев...

Не менее строго контролировалось и качество товаров, привезенных в город на продажу. Когда некий Джон Рассел из Лондона попробовал продать 37 голубей («тухлых, гнилых, воняющих и омерзительных для любого человека»), суд из семи уважаемых горожан приговорил Джона к страшному наказанию. Его привязали к позорному столбу на всеобщее обозрение и сожгли у него прямо перед носом его протухший товар.

Цехи занимались не только производством. Члены цеха вместе строили церковь в честь святого -- покровителя их ремесла. Цехи поддерживали вдов и сирот безвременно скончавшихся собратьев по профессии, помогали «своим» инвалидам. Пышные торжества и просто пирушки проводились по случаю приема в цех нового члена, по выходным дням, в дни общих церковных и цеховых праздников.

Цехи несли обязанности и перед городом. Они, например, должны были выставлять определенное число воинов для обороны города, сторожили какие-нибудь ворота или башни, порученные данному цеху.

Члены цеха шли в бой единым отрядом под собственным цеховым знаменем. В некоторых городах (например, в Париже XIII в.) число цехов насчитывало несколько сотен, а в других оно не превышало и десятка. Известны и города, где цехов не было вообще.

Мастер, подмастерье, ученик

Членами цеха были мастера. Они выбирали главу цеха или совет цеха. Мастерам помогали подмастерья. Членами цехов они не считались, а значит и не пользовались многими преимуществами мастеров, не имели права открывать собственное дело, даже если в совершенстве владели своим ремеслом. Чтобы стать мастером, нужно было пройти серьезное испытание. Главным мастерам цеха кандидат представлял такое изделие, которое безусловно свидетельствовало о том, что он полностью овладел всгми хитростями своего ремесла. Это образцовое изделие называлось во Франции шедевром. Помимо изготовления шедевра подмастерье, желающий стать мастером, должен был изрядно потратиться на угощение членов цеха. Из десятилетия в десятилетие стать мастером становилось все труднее для всех, кроме сыновей самих мастеров. Остальные превращались в «вечных подмастерьев» и не могли даже надеяться когда-нибудь вступить в цех. Недовольные подмастерья порой устраивали заговоры против мастеров и даже поднимали мятежи.

Еще ниже, чем подмастерья, стояли ученики. Как правило, их еще в детстве отдавали на выучку к какому-нибудь мастеру и платили ему за обучение. Мастер же нередко на первых порах использовал учеников в качестве прислуги по хозяйству, да и позже без большой спешки делился с ними секретами своего труда. Подросший ученик, если учеба пошла ему впрок, мог стать подмастерьем.

В европейских городах были и такие цехи, в которых работали только женщины. Конечно, они были не оружейниками и даже не ювелирами, а делали, скажем, шелковые ткани, кружева, тонкое полотно...

Цехи в немалой степени напоминают деревенскую общину: это тоже объединение мелких собственников для защиты своих интересов и регулирования всей внутренней жизни -- от производства до совместного времяпрепровождения. Это не случайное совпадение, а яркое свидетельство того, что люди, собравшись в такие товарищества, чувствовали себя надежнее и увереннее. Объединения вроде деревенской общины или ремесленного цеха своими жесткими распорядками серьезно ограничивали личную свободу их членов, но зато предоставляли им защиту. А для людей той поры защита сильной организации была гораздо важнее, чем личная свобода.

Городские смуты

Стоило городам немного окрепнуть и разбогатеть, как их начинала тяготить зависимость от сеньоров -- светских феодалов и епископов. Чаще всего горожане постепенно выкупали свои обязанности перед сеньором. Сначала они избавлялись от барщины, которую на первых порах нередко требовал сеньор от своих горожан. Затем наступал черед и других прав сеньора. Горожане выкупали у него права суда, пошлинных сборов, назначения должностных лиц в городе, всего, что ограничивало самостоятельность города.

Не все сеньоры мирно расставались со своими правами. И тогда начиналась многолетняя борьба между горожанами, жаждущими самостоятельности, и их хозяином-феодалом. Нередко дело решалось силой оружия. Сильным городам, как правило, удавалось свергнуть власть сеньора. Освободившиеся города становились коммунами, т. е. приобретали самоуправление.

В коммунах вся власть принадлежала городскому совету -- магистрату. Как правило, магистрат не избирался горожанами, места в нем из поколения в поколение занимали члены одних и тех же семей патрициата. Магистрату принадлежала не только власть в городе, но нередко и в ближайшей деревенской округе, которую горожанам удавалось себе подчинить. Некоторые крупные города в Италии и Германии распространили свою власть так далеко за пределы городских стен, что их владения не уступали по размерам некоторым графствам или герцогствам. Не случайно такие могущественные города называют городами-государствами. Среди крупнейших городов-государств были Венеция, Флоренция, Милан.

Городское восстание. Гравюра (XV в.)

Но не долго сохранялся мир в добившихся независимости от сеньоров городах. Набравшие со временем силу цехи начали бороться за власть со старым патрициатом. И снова дело доходило до восстаний, вооруженных столкновений, изгнания из города проигравших. В некоторых городах цехи смогли полностью захватить места в магистратах, в других -- поделили власть со старыми патрициями, в третьих -- все осталось как и раньше. Там, где членов магистрата стали избирать, возникли городские республики.

Республиканский строй, основанный на выборах членов «правительства», зародился еще в Древней Греции. В средневековой Европе он представлен прежде всего городами-государствами. Так, наряду с монархиями, преобладавшими в средневековой Европе, появилась еще одна форма государства -- республика.

Даже в тех случаях, когда к власти приходили цехи, причины для внутригородских смут сохранялись. Дело в том, что цеховая верхушка не хотела делиться властью с остальными горожанами, например с подмастерьями, наемными работниками. И те со временем тоже поднимали восстания, стремясь свергнуть «цеховой» магистрат.

Таким образом, смуты в городах были частым явлением, соперничество между различными группами горожан не утихало на протяжении всего средневековья.

Из Первого городского права Г. Страсбурга (XII в.)

По образу других городов на том почетном условии основан Страсбург, чтобы каждый человек, как чужой, так и местный уроженец, имел в нем мир во всякое время и от всех.

Если кто вне города совершит преступление и из-за страха вины бежит в него, пусть пребывает в нем безопасно. Пусть никто, применяя насилие, не наложит на него руку, он же покорно и с готовностью пусть предстанет перед (городским) судом...

Все должностные лица этого города подчинены власти епископа, так что либо он сам их назначает, либо те, которых он сам поставил...

Когда епископ вступает в город, то его лошади должны быть размещены в городской конюшне, которая начинается от странноприимного дома и идет по окружности стены до сада епископа...

Отдельные горожане должны также ежегодно 5 дней работать на господской барщине...

Обязанность кузнецов такова. Когда епископ отправится в поход императора, каждый кузнец даст по 4 подковы со своими гвоздями...

Кроме того, кузнецы обязаны делать все, что понадобится епископу в его дворце -- или в дверях, или в окнах,-- что надлежит делать из железа...

Если епископ начнет осаду какого-либо замка или у него будет осажден замок, то кузнецы дадут 300 стрел. Если епископу понадобится больше, то за его счет в достаточном количестве пусть доставят...

Есть среди сапожников 8 человек, которые будут давать епископу, отправляющемуся в поход или ко двору императора, чехлы для светильников...

Седельники дадут епископу, отправляющемуся ко двору, 2 вьючных седла, в поход с императором -- 4. Если будет иметь нужду в большем количестве, за счет епископа пусть сделают.

Когда епископ отправляется в поход или ко двору, то изготовители мечей должны чистить мечи и шлемы его управляющего, конюшего, дворецкого, виночерпия, камерария и всех необходимых и повседневных слуг епископа. Кроме того, если окажется нужным, будут чистить охотничьи копья епископа...

Обязанность трактирщиков по понедельникам чистить отхожее место епископа и амбар, если он этого захочет.

Мельники и рыбаки должны перевозить епископа по воде, куда бы он ни захотел.

Венецианский корабль. (XIII в.)

Из Второго городского права г. Страсбурга (1215)

Постановлено, чтобы 12 человек, а если нужно, и больше людей честных и достойных, мудрых и надежных... ежегодно назначались городскими консулами. Из них один или двое, коли понадобится, избираются бургомистрами...

А заседать для суда они будут каждую неделю дважды... И суд ведет бургомистр, приговор постановляют консулы.

Никто из консулов не должен передавать чьих-либо речей и не должен без разрешения бургомистров и консулов обращаться за советом по судебным делам .к кому-либо из друзей.

Не допускается одновременное избрание в консулы отца с сыном или двух братьев.

А те из горожан наших, которые зовутся лодочниками, пусть перевозят бесплатно взад и вперед всех сограждан наших, богатых и бедных... и притом пусть делают это так быстро, чтобы никто не мог поставить им в вину, что они помешали важному делу и задержали его самого.

Из устава цеха кёльнских ткачих

Ни одна женщина, принадлежащая к этому цеху, не имеет права занять положение главной мастерицы по выделке шелка, не проучившись и не прослужив три года в этом цехе. Учение она должна пройти у главных мастериц цеха...

Главная мастерица имеет право держать у себя одновременно не больше 4 учениц... не считая ее собственных детей.

Запрещается вышеупомянутым мастерицам и их мужьям производит ь шелковые изделия из пряжи, изготовленной не в Кельне, и отдавать их красить.

Красильщики шелка в нашем городе имеют право работать только для главных мастериц. Это постановлено для того, чтобы сохранить источники пропитания наших горожан, горожанок и жителей...

Запрещается примешивать к парче или шнурам крашеную или некрашеную пряжу. Нарушивший это правило теряет право заниматься выработкой шелковых изделий, а товар, изготовленный таким образом, сжигается.

Городские улицы и их обитатели

Власть торговли

Жизнь горожан состояла, конечно же, отнюдь не из одних лишь стычек и мятежей. В городах жили энергичные, деловые люди, хорошо знавшие, как с выгодой для себя продать товар, кому дать ссуду, на что с умом потратить деньги. Неугомонные купцы пускались в далекие и опасные странствия в надежде разбогатеть. По всему Средиземноморью раскинули сеть торговых пунктов -- факторий итальянские купцы. Большинство из них были родом из Генуи и Венеции. Эти морские республики владели великолепным торговым и военным флотом. Их корабли перевозили в Европу с Ближнего Востока все самые ценные товары: драгоценные ткани, фарфор, всевозможные специи (пряности) и другие товары.

Венецианские купцы из семьи Поло в XIII в. добрались до ставки великого хана монголов далеко в глубине Азии. Марко Поло провел 17 лет на службе великого хана в завоеванном монголами Китае и первым из европейцев описал те таинственные края в своей книге. Только в XIX в. европейцы смогли побывать там, где в XIII в. странствовал Марко Поло. Рассказы о богатствах восточных стран в книге Марко Поло 200 лет спустя произвели такое впечатление на генуэзского моряка Христофора Колумба, что он решил любой ценой достичь берегов сказочной Азии...

Подобно тому как на южных морях владычествовали итальянские купцы, на северных главную роль играли купцы немецкие. Германские города вдоль южных берегов Северного и Балтийского морей во главе с Любеком объединились в торговый союз, который назывался Ганза. Ганзейские купцы имели свои подворья и в Лондоне и Брюгге -- на западе, и в Новгороде -- на востоке, и в норвежском городе Бергене -- на севере. Флот ганзейцев был так силен, что его боялись короли и князья всех северных стран. Какую бы из них мы ни посетили, в каждом городе можно было встретить целые кварталы немецких купцов. Они пользовались особыми привилегиями, которых не было даже у местного купечества.

Что значит «большой город»

Города с населением 40--50 тысяч человек считались в средневековой Европе очень большими. Их было примерно полтора десятка. В обычном западноевропейском городе вряд ли насчитывалось более одной-двух тысяч жителей. Но зато сеть таких городов была очень густой в отличие, скажем, от Восточной Европы.

Ганзейский корабль. (XIV в.)

Хотя главными занятиями горожан были торговля и ремесло, они чувствовали себя все-таки увереннее, когда имели хотя бы небольшой участок земли и пастбище за городскими стенами для своего скота.

Городским магистратам часто приходилось принимать постановления вроде следующего: «В пределах города никто не должен кормить свиней вне своего дома. И всякий, кто захватит свинью, бродящую по улице без провожатого, может задержать ее, если пожелает, пока не получит шести солидов от владельца свиньи».

Однажды пираты захватили неприступный город-крепость Гибралтар, воспользовавшись тем, что подошла пора уборки винограда. Все горожане отправились на свои виноградники в ближних окрестностях. Защищаться от нежданного вторжения было некому, а сами жители могли лишь наблюдать с соседних холмов, как их родной город занимают враги.

Облик города

В центре города лежала обычно просторная рыночная площадь. На нее выходило величественное здание ратуши -- здесь располагался магистрат, здесь «отцы города» решали важнейшие дела. Неподалеку обычно возвышалась и главная городская церковь. Горожане собирались туда не только на молитву, но и чтобы отметить важное событие или праздник, выслушать распоряжение властей, выбрать должностных лиц.

На эту же площадь выходили дома самых богатых и уважаемых горожан. Вообще, приобрести дом в городе, как правило, мог только человек, пользующийся всеми городскими правами, а не какой-нибудь подмастерье. Полноправных горожан называли в Германии бюргерами, во Франции -- буржуа, в Италии -- пополанами.

От рыночной площади во все стороны расходились улицы, которые пересекались с узенькими и кривыми улочками и переулками. Места в городе вечно не хватало, а потому дома лепились друг к другу, и для проезда по улице оставалось очень мало места. Чтобы хоть немного выгадать в площади жилья, верхние этажи строили часто нависающими над нижними, так что они закрывали пешеходу небо. За узкими, вытянутыми вверх фасадами домов располагался столь же узкий, но вытянутый уже в глубину квартала участок. На нем умещались дом, хозяйственные постройки, колодец, огородик, хлев со свиньями и иной живностью.

Дом часто служил не только жильем, но еще и мастерской и лавкой для ремесленника или торговым складом для купца.

Средневековые авторы часто жалуются на невероятную грязь на улицах многих городов. Системы канализации часто не было, и если магистрат не проявлял должного внимания, помои выливали прямо на улицу. Сильный дождь мог превратить ее в настоящее болото. Сохранились рассказы о том, как на одной из таких улиц едва не утонул всадник вместе с конем. Впрочем, есть достаточно примеров хорошо налаженного городского хозяйства, особенно в странах Средиземноморья. Да и на севере Европы, в новых городах, заботам о чистоте начинали уделять все больше , внимания. Ведь было замечено, что от грязи и скученности горожан настигали повальные болезни -- эпидемии. Тогда целые города вымирали в считанные месяцы. Поэтому со временем благоустройство улиц и площадей, водоснабжение города, поддержание в нем чистоты становится в Западной Европе повсеместным.

Часы на городской башне. Гравюра (XV в.)

Другие люди

Горожанин видел мир иными глазами, чем его современник -- крестьянин. Бюргеры рано научились ценить время -- недаром скоро обычным украшением города стали часы на башне ратуши. Крестьянину было довольно, взглянув на солнце, определить, что «дело к полудню» или же «скоро вечер». Деловитому горожанину необходимо было знать не только час, но и какая идет четверть часа, а позже он стал следить даже за минутами. Темп жизни в городе был куда выше, чем в деревне, за четверть часа могла расстроиться важная сделка, сорваться деловая встреча...

Если крестьянин во всю свою жизнь мог не заинтересоваться ничем, что находилось за пределами окрестностей его деревни, то купцу по необходимости нужно было знать куда больше. От событий, происходящих порой в очень отдаленных странах, могли зависеть его достаток и благополучие, а возможно, и дальнейшая судьба. До деревни новости доходили медленно. В город же постоянно со всех сторон стекалось столько пришлых людей, что бюргеры были наслышаны о всех новостях как близких, так и далеких земель.

Беспокойный, постоянно ищущий успеха в торговых или ремесленных делах, гордый своей независимостью от любых иных властей, кроме собственного магистрата, горожанин был новым для средневековья типом человеческой личности. Именно эти люди во многом изменили облик Европы в последующие столетия.

Из привилегии английского короля Эдуарда II гильдии немецких купцов (1317)

Ныне мы, желая увеличить милость нашу упомянутым (купцам), обещаем за себя и наследников наших... что сами они и их преемники... будут в пределах королевства нашего и власти нашей пользоваться следующими вольностями:

1. А именно, что они сами, их имущество и товары в пределах нашего королевства и власти за долг... или за какой-либо проступок... могут быть арестованы или утеснены лишь своими же.

2. И что ни мы, ни преемники наши не наложим ни на них, ни на их имущество или товары никакого нового ненадлежащего налога, сохраняя полностью за нами и за наследниками нашими исконные наши поборы.

3. И чтобы они по всему королевству нашему в имуществе и товарах своих касательно мостовых, дорожных и стенных сборов были покойны.

Из «Рождения на Флорентийский собор» русских путешественников (1438)

(Любек): И увидели мы прекрасный город: тут были и поля, и небольшие холмы и сады красивые, и замечательные дома с позолоченными фронтонзми, и монастыри в нем также весьма замечательные и большие, и товаров всяких было в нем полно. А вода подается в него, течет по трубам по всем улицам и бьет из фонтанов -- студеная и вкусная. И когда митрополит посещал храмы в праздник Вознесения, мы видели священные сосуды, золотые и серебряные, и множество мощей святых. И тут пришли монахи и начали звать господина посмотреть их монастырь... Затем привели нас туда, где лежат их книги, и видели более тысячи книг, и всякое добро несказанное, и всякие искусные вещи, и палаты чудесные. И ввели нас в свою трапезную, и принесли различною вина, и много разных сладостей; и тут оказали господину великие почести. И потом увидели мы -- на реке, на расстоянии ста сажен от монастыря, устроено колесо, которое забирает воду из реки и направляет ее во все дома. И на том же валу находится малое колесо, которое мелет и валяет красивые сукна. Тут же видели в здании двух диких зверей, прикованных цепями около окна...

(Люнебург): И в нем воздвигнуты с большим искусством фонтаны: колонны из меди, позолоченные, трех сажен в вышину и больше, и около каждой из колонн имеются сделанные также из меди статуи людей. И из тех людей вытекают воды вкусные и студеные: у одного изо рта, а у другого из уха, а у иного из глаза, а у иного из ноздрей,-- вытекают очень быстро, как из бочек. Статуи людей выглядят как живые, и фонтаны те напояют весь тот город и скот; и все устройство для подачи воды выполнено с таким большим искусством, что его нельзя описать словами.

(Брауншвейг): И в нем можно увидеть замечательные здания с удивительными крышами: покрыты они пластинами из синего камня так искусно хорошо, и как лемехом, и укреплены гвоздями так, что прочно держатся в течение многих лет. И по всему тому городу проведены каналы, берега и дно которых выложены камнем, а другие воды подведены к фонтанам, как и в ранее описанных грддэх. И весь тот город выглядкг таким укрепленным, что вызывает удивление...

(Феррара): В том же городе Ферраре на дворе папы, над рынком, воздвигнута каменная башня, высокая и большая. И на той башне устроены часы с большим колоколом; и когда он ударит -- слышно на весь город. И 7 той башни имеется крыльцо и две двери. И как настанет час и ударит колокол, выходит из башни на крыльцо ангел, видом как живой, и трубит в трубу, и входит через другие дверцы в башню; и все люди видят ангела и трубу, и звук ее слышат. И так каждый час входит ангел в башню с большим колоколом и ударяет в колокол.

8. В поисках высшей истины (Мудрецы, еретики, школяры в XII--XIII вв.)

Рост городов привел к подъему образования, к появлению университетов, распространению свободомыслия. XII--XIII века -- это время расцвета средневековой культуры. Именно тогда были построены великолепные готические соборы и сочинены знаменитые ученые трактаты о Боге, мире и человеческом обществе.

Рассудок или озарение?

Новые школы

Рост городов означал новую эпоху не только в хозяйстве Европы, но и в ее культуре. Горожане были энергичными, деловыми людьми: они интересовались, как устроен мир, им нужны были образованные люди, чтобы правильно вести дела, работать в торговых конторах, водить купеческие корабли в трудные плавания, отстаивать городские права в судах, вести имущественные тяжбы. Поэтому даже в молодых городах быстро возникали школы. Они уже не так сильно зависели от церкви, потому что подчинялись не епископам, аббатам или священникам, а городским властям. Школы в некоторых городах быстро приобрели известность во всей Европе.

Чтобы стать знатоком права, мастерски разбираться в законах и уметь их толковать, надо было учиться в Болонье. Если человек хотел стать знающим врачом, дорога его лежала на юг Италии -- в Салерно. Самым известным центром образования на Британских островах был Оксфорд. Но нельзя назвать более привлекательного места для тех, кто желал овладеть философией и богословием, чем Париж.

На рубеже XI и XII вв. в Париже было много школ, во главе каждой из них стоял какой-либо уважаемый «профессор» -- магистр. Магистры часто соперничали между собой, состязались в знаниях, в мастерстве рассуждений. Но никто из парижских магистров XII в. не мог сравниться в известности с Пьером (Петром) Абеляром.

Пьер Абеляр

С самых юных лет Абеляр (1079--1142), сын мелкого рыцаря, проявлял недюжинные способности к учению. Он слушал лекции почти всех известных мудрецов Франции. Скоро Абеляр сам открыл собственную школу в Париже, на холме св. Женевьевы. Впоследствии именно на этом месте вырастет знаменитый парижский университет -- Сорбонна.

На великолепные лекции Абеляра собирались школяры со всех концов Западной Европы. Его слава росла год от года к зависти многих других «учителей мудрости». Еще бы, ведь они-то по большей части перетолковывали Священное Писание и сочинения отцов церкви, больше всего на свете опасаясь добавить в свои лекции что-либо новое, не сказанное христианскими мудрецами, жившими давным-давно. По мнению Абеляра, Писание и труды отцов церкви, конечно, лежат в основе всякой мудрости, но -- и в этом было новое -- не надо бояться приращивать знание собственным умом. Чтобы верить, надо понимать. Ведь человеку дан разум, он может стройно, логически мыслить, а раз так, то философ в состоянии и сам, без опоры на священные тексты, открыть новое знание. И неважно, что оно будет противоречить, скажем, мнению самого св. Августина. Разве христианские мыслители не давали совершенно разные, порой противоположные ответы на одни и те же вопросы? (Абеляр даже написал книгу «Да и Нет», в которой собрал и поставил рядом десятки примеров совершенно несогласующихся друг с другом мнений отцов церкви.) Значит, в конечном счете нужно полагаться на свой разум, на собственную логику, на умение рассуждать.

Кому в наши дни могут показаться дерзкими эти слова Абеляра? Но при его жизни они вызвали бурю возмущения у многих богословов, высоких церковных чинов: «Абеляр сомневается в истинности мнений тех, чьи писания боговдохновенны! Новшества Абеляра попахивают ересью!» И для Абеляра началось тяжелое время, описанное им самим в автобиографии с красноречивым названием «История моих бедствий».

Судьба была переменчивой к Абеляру. То брали верх его враги (а надо признать, что у Абеляра был настоящий талант наживать себе врагов), то удавалось за него заступиться друзьям. То Абеляр открывал школу, то оказывался в строгом узилище. Враги разлучили его с юной женой Элоизой, до самозабвения ему преданной. Они жестоко искалечили самого Абеляра. Ему пришлось постричься в монахи -- монахиней стала и Элоиза. На церковных соборах осудили сочинения Абеляра и заставили его собственной рукой бросить одну из написанных им книг в огонь. В минуты отчаяния Абеляр даже подумывал о бегстве в мусульманскую Испанию, но потом вновь собирался с силами для борьбы. «Если бы знание было злом, то каким образом Бог мог бы тогда быть свободен от злобы?» -- спрашивал Абеляр.

Силы Абеляра были на исходе. В конце концов он «примирился» со своими гонителями, уступил им и последние годы жизни тихо угасал в знаменитом аббатстве Клюни. Элоиза погребла тело Абеляра в монастыре, где была аббатисой, а спустя 21 год и сама она -- одна из самых ученых женщин средневековой Европы -- была похоронена рядом со своим бывшим мужем.

Бернар Клервосский

Самым суровым гонителем Абеляра был аббат цистерцианского монастыря Клерво -- Бернар (1090--1153). Необычной строгостью жизни, высочайшими нравственными требованиями к себе и другим, непреклонной волей и религиозным воодушевлением Бернар уже при жизни снискал себе славу святого. Стоило Бернару пожелать, и он легко мог стать архиепископом, кардиналом или даже папой. Но он предпочел остаться скромным аббатом. Правда, влиянием на пап и королей он пользовался безграничным. Если Абеляр был прекрасным лектором, то Бернар -- непревзойденным проповедником. Это благодаря его страстному красноречию десятки тысяч европейцев решили отправиться во Второй Крестовый поход (1147).

...