Английский хронист Роджер Ховден о ссоре Ричарда Львиное Сердце И Филиппа II Августа

На следующий день, когда Ричард хотел отправиться дальше, Танкред (король Сицилии) передал ему записку, доставленную ему от короля Франции герцогом Бургундским. В этой записке было сказано, что король Англии -- изменник и не соблюдает заключенного мира. Если Танкред желает вступить в войну с королем Англии или напасть на него ночью, то люди Филиппа помогут ему истребить Ричарда и его войско. На это король Англии отвечал: «Я не изменник, не был им и не буду. Мира, который я заключил с вами, не нарушил и не нарушу, пока жив. Притом не могу легко поверить, чтобы король Франции мог таким образом писать обо мне, ибо он мой сюзерен и клялся быть союзником во время этого странствия...»

В этот же день и король Франции прибыл в Тавернь, говорил с Танкредом и, проведя там ночь, на следующий день вернулся в Мессину. Король же Англии, раздраженный против него, сумрачно смотрел на него, что не обещало мирного расположения, и старался отыскать предлог, чтобы отделиться от короля Франции. На его вопрос, что все это значит, Ричард передал ему через Филиппа, графа Фландрии, все, что он слышал от Танкреда, и в доказательство показал ему те письма. Король Франции, видя то и чувствуя себя несправедливым, замолчал, ибо не мог возражать. Но, вернувшись к себе, он объявил: «Теперь я вполне убежден, что король Англии ищет предлога делать мне зло, и все это выдумка и ложь. Я думаю, что он решился на такую выдумку, чтобы отказаться от моей сестры Алисы, с которою он клятвенно обручился. Но пусть он знает, что если это случится и он женится на другой, то я буду врагом его и всех его людей до конца жизни».

Услышав это, король Англии отвечал, что он никогда не женится на его сестре, ибо его отец (Генрих II Плантагенет) знал ее и имел от нее сына, чему он приводил многих свидетелей, готовых подтвердить то всяческим образом.

Из немецкой легенды о Фридрихе I Барбароссе

Император Фридрих Рыжебородый вовсе не умер -- он будет жить вплоть до конца мира, так что станет последним законным императором. А до той поры он скрыт в толще гор Кюфхойзер. Когда император выйдет из горы наружу, он повесит свой щит на засохшее дерево, отчего оно зазеленеет, и наступят лучшие времена.

Изредка император говорит с людьми, которых карлики проводят к нему в глубь горы; порой он является и тем, кто снаружи. Обычно его видели сидящим на гкамье за круглым столом из камня. Он спит, подперев рукой голову. Но голова его то и дело клонится книзу, так что он как бы кивает пришедшему и порой подмигивает ему. У императора длинная борода. По словам одних, она проросла через каменный стол насквозь. Другие говорят, что она обвивается кругом стола. Император проснется, когда его борода трижды окружит стол, но пока что она обернулась всего лишь два раза.

Один пастух как-то насвистывал песенку, которая понравилась, наверное, императору, и карлик провел пастуха внутрь горы. Император встал и спросил: «Вьются ли еще вороны вокруг горы?». И когда пастух ответил утвердительно, император вскричал: «Ну так мне теперь придется спать еще сто лет!».

«Расширение» Европы

Историки называют Крестовые походы «военно-колонизационным движением». Колонизация -- это освоение новых земель. Военной она становится тогда, когда захватывать новые земли приходится силой. Движение означает, что захват и освоение проходили долго и шли постоянно. Так, из десятилетия в десятилетие сотни, тысячи, десятки тысяч людей шли в Палестину. Правда, в конечном счете это движение окончилось неудачей -- навсегда закрепиться в Палестине европейцам так и не удалось.

Но знаменитые Крестовые походы вовсе не были единственным примером колонизационного движения в Европе XI--XIII вв.

Внутренняя колонизация

Чтобы найти новые земли, вовсе не обязательно было отправляться в далекие странствия. Неиспользуемых земель хватало и в самой Европе. Другое дело, что освоить их было непросто, ведь это по большей части леса, болота. Леса надо было вырубать, болота осушать, а такой труд очень тяжел.

И тем не менее на протяжении нескольких столетий облик Европы преобразился. Усилиями многих поколений крестьян были расчищены огромные территории, раньше совершенно непригодные для сельского хозяйства. Больше пахотной земли -- значит, больше хлеба, меньше опасность голода.

В этой внутренней колонизации крестьянам нередко помогали государи и вообще крупные сеньоры. Они освобождали от податей на какой-то срок деревни, возникшие на расчищенных землях. Сеньорам было выгодно, чтобы в их владениях жило больше крестьян, больше обрабатывалось земли, больше возникало деревень и сел, приносивших доход. В освоении новых земель серьезное участие приняли и монахи. Монастыри возникали, как правило, в самых глухих уголках Европы. Несколько десятилетий спустя вокруг этих аббатств уже были ухоженные поля, сады и огороды, мельницы и виноградники. Особенно прославился такой работой орден цистерцианцев (от названия главного монастыря -- Цистерциум). Трудолюбие монахов-цистерцианцев не знало пределов. Страшные лесные дебри они превращали в образцовые хозяйства. Но и сил зависимых крестьян монахи не щадили



Монахи-цистерцианцы валят лес. Миниатюра (XIII в.)

В некоторых районах Европы, например в Нидерландах, использовали под сельское хозяйство каждый клочок земли, но ее все равно не хватало. Крестьяне в тех краях даже повели наступление на море. Чтобы защититься от наводнений, они строили дамбы, а порой насыпали настоящие острова из камней и мусора, на которых впоследствии устраивали пастбища.

В результате внутренней колонизации трудом многих поколений Европа постепенно стала приобретать все более обихоженный облик.

«Натиск на Восток»

Из таких перенаселенных областей Европы, как Нидерланды и некоторые районы Германии, началось постепенное перемещение населения на Восток -- за реку Эльбу.

За Эльбой жили славянские племена, которые появились там после того, как во время Великого переселения народов германцы оттуда ушли. Славяне между Эльбой (Лабой) и Одером (Одрой) были язычниками. Государство у них еще не возникло, хотя уже появились крупные племенные союзы. Судьба этих славянских племен оказалась тяжелой. С востока завоевательные походы в их земли то и дело устраивало Польское королевство. Но еще опаснее был нажим с запада -- со стороны германских князей.



Христианин и араб, играющие в шахматы. Миниатюра (XIII в.)

Крупные германские сеньоры, как светские, так и церковные, очень хотели расширить свои владения на Востоке за счет земель славянских племен. Началась борьба, которая заняла несколько веков, за покорение славян между Эльбой и Одером. С обеих сторон было проявлено сполна коварства и жестокости. Уже вроде бы покоренные славяне много раз восставали и отказывались от навязанного христианства. Славянские вожди то возглавляли эти восстания, то начинали поддерживать немцев.

Решающее слово в этой борьбе сказали крестьяне, те самые, что отправились искать лучшей жизни в отвоеванные у славян земли. Немецкие герцоги, графы и епископы всячески приглашали поселенцев, потому что понимали, что завоеванные земли надо еще удержать, а для этого их нужно заселить. Поселенцы получали много земли на хороших условиях и ради нее готовы были жить долгие годы в беспокойном германо-славянском пограничье.

Так германские князья завоевали, а пришлые поселенцы заняли и удержали земли славянских племен. Немало славян, как, впрочем, и немцев, в эти столетия погибли или бежали. Но многие остались и постепенно слились с новопоселенцами, передав им часть своих обычаев. Их земли вошли в состав империи точно так же, как когда-то после еще более упорного сопротивления в державу Карла Великого были включены земли саксов. И в том, и в другом случае завоевание сопровождалось обращением покоренных в христианство.

С XIII в. немецкая военная колонизация началась и в Восточной Прибалтике -- Пруссии и Ливонии.

Реконкиста

На противоположном конце Европы -- Пиренейском полуострове -- тоже шла военная колонизация. Еще в VII--VIII вв. почти весь полуостров, кроме северной гористой части, был занят арабами (или, как их называли в Европе, маврами). Но вскоре христиане начали многовековую борьбу за отвоевание этих земель. По-испански Реконкиста и означает Отвоевание. Реконкиста продолжалась до конца XV в., но главные успехи были сделаны в XI--XIII вв. Это то самое время, когда крестоносцы рвались к Иерусалиму, а германские князья и крестьяне вытесняли западнославянские племена. Шло как бы одновременное наступление во все стороны. Реконкиста не была делом одних испанцев и португальцев -- на войну с маврами шли рыцари со всей Европы. Крестьяне осваивали то, что было завоевано мечом.

Христиане не только воевали с маврами -- они многому у них учились. Исламская культура в X--XII вв. была очень развитой, арабские мудрецы славились по всему миру. Немало европейцев отправлялись в арабскую Испанию за знаниями.

Этапы реконкисты

Вот лишь один пример того, как Европа училась у мавров. Весь мир сейчас пользуется цифрами, которые называются арабскими (хотя изобрели их в Индии). Эти цифры пришли в христианскую Европу, по-видимому, из Испании.

Внутренняя колонизация и завоевания христиан на Западе и Востоке как бы «расширили» пределы Западной Европы. Знакомство с иными народами и их обычаями дало много полезного для европейской культуры.

Из испанского эпоса «Песнь о моем Сиде» (XII в.)

Испанский героический эпос о Сиде посвящен подлинным событиям и подлинным людям. Его главный герой -- испанский рыцарь Родриго (Руй Диас) (ок. 1040--1099), прозванный арабами Сидом (Господином). Руй Диас во главе отряда отчаянных воинов успешно воевал с маврами то как вассал испанского короля, а то и на собственный страх и риск. Порой переходил он на службу и к кому-нибудь из знатных и богатых мавров. В результате его походов и набегов значительная часть Испании оказалась снова под властью христиан.

До моря известно стало о Сиде.

С вассалами он в веселье великом:

Победу ему ниспослал Всевышний.

Ночами с ним ходит в набеги дружина,

В Гухеру с Хативой с боем вступила,

В Денью ворвалась, к югу спустившись.

До моря разграбил он край сарацинский,

Пенья-Кадьелья ему покорилась.

Покорилась Сиду Пенья-Кадьелья.

Хатива стонет, скорбит Гухера,

Валенсия тоже в горе безмерном.

Так, грабя врагов, разоряя всю область,

Днем отсыпаясь, в набегах ночью,

Беря города, он прожил три года.

Валенсийцам урок преподал мой Сид:

Не выйти им из ворот городских.

Сады он их вырубил, вред им чинит.

Мешает в город хлеб подвозить.

Валенсийцы в горе: что делать им?

Не подводят хлеб ни с какой стороны.

Ни сына отец, ни родителя сын,

Ни друга друг не научат, как быть.

Плохо дело, сеньоры, коль нет еды,

Коль мрут от голода жены с детьми.

Валенсийцы не знают, как им спастись.

Королю Марокко шлют весть они,

Но им пособить у него нет сил --

Войну за Атласом он должен вести.

Рад Кампеадор* этой веста был...

Велел, чтоб в Касгилье кликнули клич:

Тот, кто быть хочет богат, а не нищ,

Пусть к Кампеадору примкнуть поспешит --

Валенсией он овладеть решил.

«Кто хочет идти на Валенсию с нами

По доброй воле -- других мне не надо,--

Тех в Сельфском ущелье три дня ожидаю».

Промолвил это Кампеадор,

Вернулся в Мурвьедро, что им покорен.

Везде его клич разнесен молвой.

Прослышав, как щедр и удачлив он,

Валят к нему христиане валом.

Повсюду молва шумит про него.

Кто примкнул к нему, тот уже не уйдет.

Мой Сид де Бивар* все богаче казной.

Рад он, что рать у него растет,

Не медлит, в поле выводит ее.

Валенсию взял биварец в кольцо,

Подступы занял со всех сторон,

Маврам отрезал и выход, и вход,

Давали ему валенсийцы отпор

Девять месяцев ровно -- немалый срок.

Настал десятый -- их войско сдалось.

Большое веселье царило кругом,

Когда в Валенсию Сид вошел.

Стал конным тот, кто был пеш до сих пор.

Разжились все золотом и серебром.

Сделался там богачом любой.

Взял пятую часть мой Сид от всего --

Тридцать тысяч марок ему пришлось,

А прочей добыче кто знает счет?

Ликует мой Сид, что в час добрый рожден:

Взвилось над алысасаром знамя его...

Богаты изгнанники, всеми довольны,

Все щедро взысканы Кампеадором,

Даны дома и земли любому.

Платит мой Сид, не скупясь нисколько,

Даже тем, кто пришел в Валенсию позже.

Но видит мой Сид: всем уйти охота

И добычу свою увезти с собою.

По совету Минайи* приказ он отдал:

Коль, руки не целуя, домой без спросу

Уйдет кто-нибудь и окажется пойман,

Пусть отберут все добро у такого,

На кол посадят нещадно и тотчас.

Мой Сид все дела устроил как должно,

Призвал Минайю, так ему молвил:

«Коль вы согласны, узнать мне угодно,

Скольким богатство дано было мною.

Пусть всех людей перепишут по счету,

И если кто убежать захочет,

Пусть отберут у него нажитое

И тем отдадут, кто не бросил город».

«Вот мудрый приказ» -- Минайя одобрил.

Мой Сид созвал дружину на сбор,

Велел сосчитать пришедших бойцов.

Тридцать шесть сотен их было всего.

Улыбнулся мой Сид -- и рад он, и горд.

«Славен Господь наш во веки веков!

Не столько нас из Бивара ушло.

Мы богаты, а станем богаче еще.

Я вас, Минайя, коль вы не прочь,

Пошлю в Кастилью: там у нас дом,

Там наш сеньор, король дон Альфонс.

Из того, что добыть нам здесь удалось,

В дар ему сто коней возьмите с собой.

За меня поцелуйте руки его,

Просите, чтобы дозволил мне он

Супругу с детьми увезти оттоль.

Скажите, что я пришлю за семьей,

Что доний Химену, Эльвиру и Соль

С почетом великим и честью большой

Доставят в край, что мной покорен».

Ответил Минайя: «Исполню все».

И стал собираться без лишних слов.

С собой сто воинов взял посол,

Чтоб не знать в пути ни забот, ни тревог...

Покуда мой Сид веселился с дружиной,

Пришел к ним с востока достойный клирик,

Епископ Жером, господний служитель,

Разумный и сведущий в мудрости книжной,

Отважный и в пешей, и в конной стычке.

Наслышался он про подвиги Сида

И с маврами жаждал помериться силой:

Позволь ему только схватиться с ними --

Вовек бы слез христиане не лили.

Был рад ему очень мой Сид Руй Диас.

«Мне, Бога ради, Минайя, внемлите.

В благодарность Творцу за великую милость

Епархию здесь на земле валенсийской

Для дона Жерома решил учредить я,

А вы эту весть доставьте в Кастилью».

Речь Сида пришлась Минайе по нраву.

Епископский стол Жеромом был занят.

Получил он землю, зажил в достатке.

О Боже, как все христиане рады,

Что епископ в Валенсию к ним назначен!

(Кампеадор («воитель») -- прозвище Сида.)

(Бивар -- название замка Сида.)

(Алькасар -- в Испании название городской цитадели, кремля.)

(Сид и его вассалы были изгнаны королем Альфонсом VI из Кастилии, но позже за победы над маврами прощены.)

(Минайя -- родственник и самый верный соратник Сида.)

Между молотом и наковальней

Когда католической Европе стало тесно в уже обжитых границах и западноевропейцы устремились на Восток к новым завоеваниям, к освоению нетронутых земель внутри самой Европы,-- Византия, наоборот, напрягала последние силы, чтобы удержать принадлежавшее ей веками.

В кольце врагов

Некогда могущественная Византия все больше уступала внешним врагам. Несчастья начались в середине XI столетия. Непобедимые нормандцы изгнали византийцев из Италии. Прославленный вождь нормандцев -- Робер Гвискар, высадился с войском на Балканах, намереваясь покорить сам Константинополь. На Балканах начались восстания славянских народов, которые хотели использовать удобный случай, чтобы отделиться от Византии. В это же самое время на востоке жестокие поражения ромеям наносят новые страшные враги -- тюрки-сельджуки.

Еще одно варварское нашествие

Тюркские народы, подобно другим варварам -- древним германцам, гуннам и славянам, -- отличались чрезвычайной воинственностью. Кочуя на запад из внутренних областей Азии (предгорий Алтайских гор), они совершали опустошительные набеги на богатые земли высокоразвитых государств в Средней Азии и Иране, на Кавказе и Балканах. В начале XI столетия огузы (одна из ветвей тюркских народов), объединенные вождями из племени сельджуков, вторглись в Среднюю Азию и Иран. Если раньше после успешного набега тюрки уходили с награбленной добычей восвояси, то теперь они создали собственную державу -- Сельджукский султанат. Сельджуки восприняли от покоренных иранцев ислам и утонченную культуру. Вскоре тюркские отряды подошли к византийской границе.

Первое крупное поражение от сельджуков византийцы потерпели в 1071 г. у армянского города Манцикерт. Василеве Роман Диоген не только был разбит в этом сражении, но и пленен. Весть эта потрясла византийцев -- ведь за последние три столетия ни один василевс не попадал в плен к врагу.

Победители сельджуки основали на юго-востоке Малой Азии свое государство -- Румский султанат (по мусульманскому названию Византии -- Рум). Постепенно тюркские племена все дальше проникали в византийские земли и, что самое важное, селились на них, вытесняя греков, а также живших на востоке Малой Азии армян.

Последняя великая династия

Победам норманнов, сельджуков и славян немало способствовали неурядицы внутри самой империи. На престоле один за другим сменялись слабые императоры. Вторжения врагов и распри среди ромейской знати привели к дотоле невиданному ослаблению Византии. Но вот в 1081 г. константинопольский престол захватил искусный полководец Алексей, основавший новую императорскую династию Комнинов. Алексей I Комнин первым делом усмирил смуту внутри державы. Конфисковав имущество своих противников, василевс скопил деньги, чтобы нанять воинов для защиты границ. С тех пор в византийском войске все больше становится чужеземцев-наемников: западноевропейцев, славян и тюрок. Византийские наемники смогли остановить норманнов и изгнать их с Балкан. Василеве Алексей, пользуясь победами рыцарей Первого Крестового похода в Малой Азии, значительно потеснил румских сельджуков.

Жизнь и правление Алексея I Комнина описала старшая дочь василевса -- Анна Комнина в своей знаменитой книге "Алексиада". Анна Комнина принадлежала к тем знатным византийкам, которые сызмальства посвящали себя изящным искусствам. Эти аристократки достигали в науках таких успехов, что в спорах и беседах не только не уступали самым прославленным ученым мужам, но иногда, к стыду последних, и превосходили их. Анна Комнина писала о себе: «...закончив начальное образование, я перешла к риторике, изучала философию, а одновременно с ней занялась трудами поэтов и историков». В «Алексиаде» Анна показала себя изысканным рассказчиком, знатоком эллинской литературы, а также точным и осведомленным хронистом. Однако в дворцовых интригах царевна Анна оказалась не столь искусной. После смерти отца Анна попыталась посадить на престол своего мужа. Но василевсом в конце концов стал ее младший брат Иоанн I Комнин, который заставил сестру постричься в монахини, чтобы удалить ее от политической жизни.

Импертор Алексей I Комнин перед Христом. Миниатюра (XII в.)

Под силой скрывалась слабость

Василевсы династии Комнинов на целое столетие вернули стране едва ли не былое величие. Византийцы даже попытались восстановить свою власть в Италии. Внук Алексея -- Мануил I Комнин -- переправил туда войска и принудил к союзу южноитальянских норманнов. Византийцы и норманны соперничали за влияние в Италии с Фридрихом I Барбароссой. Эти и другие заморские экспедиции ромеев истощали силы империи. Процветание Византии оказалось призрачным. Новая катастрофа, выглядевшая тогда неожиданной и случайной, разразилась в 1176 г. Византийцы были наголову разбиты сельджуками у малоазийского города Мириокефала. После этой битвы ромеи теряют большую часть Малой Азии и навсегда переходят на востоке к обороне.

Торжество бессилия

После смерти Мануила I Комнина Византия в одночасье обессилела. Вновь восстали болгары и сербы и вскоре создали свои независимые царства. Опять вторглись венгры, вслед за ними -- норманны. Византия оказалась под градом все нарастающих по силе ударов. Венцом всех несчастий ромеев стало появление под стенами Константинополя рыцарей Четвертого Крестового похода. Крестоносцы по пути к Гробу Господню вмешались в очередную распрю, разгоревшуюся между членами правившей тогда в Византии династии. Западные рыцари обратили свое оружие не против мусульман, а против византийцев, поддержав одного из претендентов на ромейский престол. С 9 по 13 апреля 1204 г. крестоносное воинство штурмовало Константинополь. Двадцать тысяч завоевателей овладели городом с полумиллионным населением. Впервые со дня основания «Град Константина» стал добычей врага.

Латинская империя

Латиняне (так называли крестоносцев ромеи) основали на руинах Византии свою империю, которую современники на Западе именовали Романией, а нынешние историки называют Латинской империей.

Первым императором Романии стал один из вождей крестоносцев -- фландрский граф Балдуин, причем Балдуин считал себя законным преемником власти ромейских императоров, а Романию -- продолжением Византии.

Латинянам не удалось покорить все византийские земли -- греки отчаянно защищались. Да и сама Романия сразу же распалась на несколько мелких княжеств, лишь на словах признававших власть Константинополя (Фессалоникское королевство, Афинское герцогство, княжество Ахайя и др.).

Латиняне стали устанавливать на завоеванных землях свои порядки. На бывших византийских землях возникла, как тогда говорили, «Новая Франция». В Романии выросли по западноевропейскому образцу рыцарские замки, константинопольский патриарший престол занял католик, крестьяне попали в личную зависимость от латинских рыцарей. Большинство покорявших Византию крестоносцев разъехалось вскоре по домам, а те немногие, что остались в Романии, удерживались у власти благодаря своей безукоризненной дисциплине и организованности. Константинопольский двор славился на всю Европу доблестью рыцарей, которые непоколебимо следовали правилам рыцарской верности и чести.

Византия в изгнании

После падения Константинополя в византийских провинциях почти одновременно возникло три самостоятельных греческих государства -- Никейская империя (на западе Малой Азии), Эпйрское царство (в Эпире) и наконец Трапезундская империя (на крайних восточных пределах державы). Правители этих государств враждовали между собой, оспаривая друг у друга право отобрать у латинян Константинополь и стать василевсом восстановленной Византии.

Наиболее могущественной из греческих стран оказалась Никейская империя. В ее столице Никёе собралась самая именитая ромейская знать. Один из бывших константинопольских вельмож -- Феодор Ласкарис -- стал императором нового государства. Это был удачливый воин, дальновидный политик, быстро остановивший латинское наступление в Малой Азии. Феодор разбил и сельджуков. В одном из сражений василевс вызвал на поединок султана и в бою на мечах одолел его. В Никею съехалось высшее православное духовенство, константинопольские ученые мужи, ремесленники и многие другие, кто бежал из-под власти латинян. В империи строилось множество храмов, дворцов и крепостей, писались великолепные книги. В правление Феодора и его преемников Никейская империя превратилась хотя и в небольшую, но воинственную и просвещенную страну, достойную наследницу Византии.

Возрождение Византии

Надежды ромеев на скорое изгнание латинян оказались отнюдь не напрасными. Покоренные ромеи не любили крестоносцев, сами же латиняне враждовали между собой.

Однажды никейский отряд, желая лишь «попугать» латинян, подошел к Константинополю. Случилось же так, что в это время латинское войско, предприняв морскую вылазку против никейцев, оставило город без надежной охраны. Константинопольские треки с ликованием узнали о приближении ромейского воинства. С их помощью ромеи проникли в город и легко овладели столицей. Вернувшиеся вскоре латиняне с ужасом узнали о случившемся. После короткой и несчастливой для рыцарей стычки латинянам оставалось лишь погрузиться на корабли и бежать на Запад. 15 августа 1261 г. никейский император Михаил VIII Палеолог, основатель последней династии византийских василевсов, торжественно вступил в Константинополь. Империя ромеев была восстановлена.

В итоге всех несчастий Византия из могучей мировой державы превратилась в небольшое греческое государство, владевшее частью Балкан, некоторыми землями в Малой Азии и несколькими островами в Эгейском море.

Василевс Михаил VIII Палеолог. Миниатюра (XIV в.)

Историк Михаил Атталиот о битве при Манцикерте

Приход послов (сельджуков) еще не был ни отменен, ни отсрочен, а некоторые из приближенных императора (Романа Диогена) убеждали его отвергнуть мир, как лживый по существу и скорее бесполезный, чем сулящий выгоды. Ведь султан, говорили они, боится (нас), ибо не имеет значительных сил и, ожидая войска, идущие следом за ним, выигрывает время, чтобы соединиться с остальными силами. Эти речи толкали императора на войну. Таким образом, тюрки (т. е. сельджуки) хлопотали у себя о деле мира, император же, издав боевой клич, неожиданно одолел в (первой) схватке. Молва об этом, достигнув врагов, поразила их. Пока же они, также вооружившись, отогнали беспомощную толпу (своих) в тыл, а сами тотчас сделали вид, что построились в военный порядок. Но большинство их (тут же) обратилось в бегство, увидев выстроившиеся в порядке и военном великолепии фаланги ромеев. Тюрки отступили назад, а император устремился следом за ними со всем войском (и преследовал их), пока не наступил поздний вечер. Однако, не встречая у врагов сопротивления и зная, что лагерь лишен конных воинов и пешей стражи, ибо у императора не было с собою достаточною войска, чтобы и здесь оставить защиту, (к тому же) большинство воинов, как выше упоминалось, было утомлено еще раньше, император решил не продолжать более преследования, чтобы тюрки, устроив засаду, не напали на беззащитный лагерь. Вместе с тем он учитывал, что, если он продолжит свой путь, ночь настигнет его при возвращении и тогда тюрки, будучи хорошими стрелками из лука, изменят направление своего бега на противоположное. Поэтому, повернув императорское знамя, он возвестил, что пора вспомнить о возвращении. Стратиоты (т. е. воины) же, оказавшиеся далеко от своих фаланг, видя поворот императорского знамени, решили, что император потерпел поражение. Многие, впрочем, уверяют, что некто из злоумышлявших против императора, двоюродный брат Михаила, пасынка императора, давно затаив на него злой умысел, сам сеял среди стратиотов подобные слухи и тотчас, захватив своих (воинов), а ведь ему по доброте императора была вверена немалая часть войска, вернулся, как беглец, в лагерь. Подражая ему, и соседние с ним отряды один за другим без боя обратились в бегство, а за ними и другие. Тогда император, видя бессмысленное и беспричинное бегство, остановился вместе с окружавшими его людьми, призывая, как обычно, своих (воинов) прекратить бегство. Но никто не повиновался.

Те же из неприятелей, которые стояли на холмах, видя нежданную беду ромеев, сообщили султану о случившемся и убеждали его повернуть на ромеев. И вот после возвращения султана тотчас и неожиданно для императора битва разразилась. Приказав окружавшим его не поддаваться и не впадать в малодушие, император долго и мужественно защищался. Среди прочих же (воинов) вне укреплений лагеря, захлестнутых волною паники, стоял разноголосый вопль, господствовало беспорядочное бегство, и никто там не сказал нужного слова. А если и говорили, то одни о том, что император храбро сопротивляется с оставшимися у него воинами и что варвары уже обращены в бегство, другие же возвещали о его гибели или пленении, третьи же болтали совсем, другое и приписывали победу то той, то другой стороне, пока не начали многие из бывших с императором в походе каппадокийцев (Каппадокийцы -- жители Каппадокии, области в Малой Азии.) дезертировать оттуда целыми отрядами.

О том же, как я сам, стремясь отвратить поражение, встал на пути бегущих и многих из них задержал, пусть расскажут другие.

После этого многие из императорских конюхов, возвращавшихся с конями, на вопрос о том, что случилось, отвечали, что не видели императора. И какое было смятение, и плач, и горе, и ужас неудержимый, и пыль до небес, и, наконец, тюрки, нахлынувшие на нас отовсюду! Поэтому каждый, сколь у него нашлось рвения, или стремительности, или сил, вверил бегству собственное спасение. Неприятели же, преследуя бегущих по пятам, одних убивали, других же взяли живыми, а третьих растоптали лошадьми...

Так обстояло дело с остальным войском. Но окружавшие императора враги отнюдь не легко и не сразу его одолели. Обладая военным и стратиотским опытом, знакомый со многими опасностями, он оказал сильное сопротивление нападающим, убив многих. Наконец он был ранен мечом в руку, а затем конь его был повержен стрелой, и ему пришлось сражаться пешим. И вот к вечеру, вконец утомленный, о горе, он смирился и стал пленником.

Из «Алексиады» Анны Комнины о василевсе Алексее I Комнине

Алексей был не слишком высок, и размах его плеч вполне соответствовал росту. Стоя, он не производил сильного впечатления на окружающих, но когда он, грозно сверкая глазами, сидел на императорском троне, то был подобен молнии: такое всеподобающее сияние исходило от его лица и от всего тела. Дугой изгибались его черные брови, из-под которых глаза глядели грозно и вместе с тем кротко. Блеск его глаз, сияние лица, благородная линия щек, на которые набегал румянец, одновременно пугали и ободряли людей. Широкие плечи, крепкие руки, выпуклая грудь -- весь его героический облик вселял в большинство людей восторг и изумление. В этом муже сочетались красота, изящество, достоинство и непревзойденное величие. Если же он вступал в беседу, то казалось, что его устами говорит пламенный оратор Демосфен. Потоком доводов он увлекал слух и душу, был великолепен и необорим в речах, так же, как и в бою, одинаково умел метать копье и очаровывать слушателей.

Историк Никита Хониат о разграблении Константинополя латинянами в 1204 г.

Неприятель сверх всякого ожидания увидел, что никто не выступает против него с оружием в руках и никто не сопротивляется: напротив, все остается открытым настежь, переулки и перекрестки не защищены, нигде ни малейшей опасности и полная свобода неприятелю. Жители города, передавая себя в руки судьбы, вышли навстречу латинянам с крестами и святыми изображениями Христа, как то делается в торжественных и праздничных случаях; но и это зрелище не смягчило души латинян, не умилило их и не укротило их мрачного и яростного духа: они не пощадили не только частное имущество, но, обнажив мечи, ограбили святыни Господни и звуком труб побуждали коней идти вперед. Не знаю с чего начать и чем кончить описание всего того, что совершили эти нечестивые люди. О ужас! Святые образы бесстыдно потоптаны! О горе! Мощи святых мучеников заброшены в места всякой мерзости! Но что страшно промолвить и что можно было видеть глазами: Божественное Тело и Кровь Христовы разлиты были и разбросаны по земле. Некоторые из них разбивали драгоценные чаши: их украшения прятали за пазуху, а из них пили, как из бокалов. О предтечи Антихриста и предвестники его нечестивых дел, в ожидании которых мы находимся!.. О разграблении главного храма (Святой Софии) нельзя и слушать равнодушно. Святые налои, (Налой (аналой) -- высокий столик для чтения стоя) затканные драгоценностями и необыкновенной красоты, приводившей в изумление, были разрублены на куски и разделены между воинами вместе с другими великолепными вещами. Когда им было нужно вынести из храма священные сосуды, предметы необыкновенного искусства и чрезвычайной редкости, серебро и золото, которым были обложены кафедры, амвоны и врата, они ввели в притворы храмов мулов и лошадей с седлами; животные, пугаясь блестящего пола, не хотели войти, но они били их и таким образом оскверняли их калом и кровью священный пол храма. Какая-то женщина, преисполненная греха, рабыня фурий, прислужница дьявола, исчадие ядоносных чар, ругаясь над Христом и восседая на патриаршем троне, пела неприличные песни и, ломаясь, скакала вокруг. После этого нельзя и говорить, что чего-нибудь не делалось или было хуже другого: величайшие преступления были совершены всеми с одинаковой ревностью. Разве могли пощадить жен, дочерей и дев, посвященных Богу, те, которые не щадили Самого Бога? Было ведь трудно смягчить мольбами и умилостивить варваров, раздраженных и исполненных желчи до того, что ничто не могло противостоять их ярости: если кто и делал такую попытку, то его считали безумным и смеялись над ним. Кто сколько-нибудь им противоречил или отказывал в требованиях, тому угрожал нож; и не было никого, кто бы не испытал в тот день плача. На перекрестках, в переулках, в храмах -- повсюду жалобы и плач, рыдания, стоны, крики мужчин, вой женщин, грабежи, прелюбодейство, плен, разлука друзей. Благородные покрывались бесчестьем, старцы плакали, богатые бродили ограбленными. Все это повторялось на площадях, в закоулках, в храмах, в подвалах. Не было места, которое оставалось бы нетронутым или могло бы служить убежищем для страдальцев. Бедствия распространялись повсюду. Боже Бессмертный, какая была людям печаль, какое отчаяние! Когда случалось, чтобы морские бури, затмение солнца, кровавый лик луны, изменение в течении звезд где-нибудь и когда-нибудь могли предвещать подобное несчастье? Таково было положение nanie и всех тех, которые были с нами одинакового состояния и образованности. Между тем низкая чернь и уличная сволочь обогащались через разграбление святыни, которую распродавали латиняне. Враги же предавались пиршествам и увеселениям, имея при этом в виду особенно осмеять и надругаться над греческими обычаями: так, они ходили по улицам, надев на себя без всякой нужды широкие одежды, а шеи лошадей украсили полотняным убором; белые ленты, которые развешивались по плечам, они привязали к мордам животных и с таким убранством разъезжали по городу. Другие носили письменные приборы, чернильницы и держали в руках тетради, как бы желая осмеять наших писателей. Большинство же забавлялось тем, что сажало на лошадей задом наперед обесчещенных ими женщин, завязав им волосы в узел и откинув их назад; кроме того, они украшали лошадей женскими головными уборами и локонами и целые дни бражничали и пили, угощаясь лакомствами и дорогими яствами; другие же объедались отечественными блюдами, как-то: лопатки говядины, отваренные в горошке, гороховая каша со свиным салом, приправленная чесноком, и соус, приготовленный из различных острых соков. После раздела добычи они не делали никакой разницы между святынею и обыкновенными предметами, но обращали все для своего употребления, без всякого уважения к Божеству и религии, так что пользовались образами Спасителя и святых как стульями и скамьями.

Строительные работы. Миниатюра (XII в.)

Камни тоже можно читать

О суровых временах рождения Германской империи, о ссорах между императорами и папами и первых Крестовых походах можно не только прочитать в книгах. Стоит попробовать как бы почувствовать их, очутившись в стенах какого-нибудь романского храма.

Романский стиль

Историки искусства называют романским стиль, сложившийся в архитектуре к XI в. и распространившийся от Португалии до владений крестоносцев в Палестине, от Финляндии до Сицилии. Иногда его влияние усматривают даже в облике храмов далекой Владимиро-Суздальской Руси. Это первый в средние века общеевропейский стиль. Название «романский» указывает на то, что многими своими чертами он обязан архитектуре Древнего Рима.

Зачем строят храмы?

В романском стиле строили порой и замки. Самый известный из них -- знаменитый Тауэр в Лондоне. Но больше всего дошло до нас романских храмов: соборов, церквей, часовен. И дело здесь не только в том, что зодчими в те времена чаще всего были клирики (только они имели достаточно познаний, чтобы возвести большое каменное здание). Клюнийцы стремились, чтобы их церкви зримо предъявляли верующим образ могущественной обновленной церкви. Римские папы приказывали возводить храмы, при взгляде на которые каждый мог почувствовать всемирную силу преемников св. Петра. Но и германские императоры, при участии которых выросли огромные соборы в Шпайере, Вормсе, Майнце, тоже желали доказать всем свое никем не ограниченное земное могущество. Епископы и князья на границах славянского мира ставили храмы ради утверждения христианской идеи, ради того, чтобы вчерашние язычники, подавленные и устрашенные величием и мощью церкви, не дерзнули вернуться к своим идолам.

Планы раннехристианской базилики и романского собора

От торжища -- к храму

В основу романского храма легла раннехристианская базилика. В Древнем Риме базиликами назывались общественные здания, предназначенные для торговли или же для рассмотрения судебных тяжб. Когда император Константин разрешил христианам открыто проповедовать свое учение, христианские священники пошли, естественно, не в храмы языческих богов. Они предпочли те общественные здания, где можно собрать сразу много людей. Базилики оказались очень удобными для нового культа, и первые христианские церкви стали возводиться по их образцу.

Устройство романского храма

Если посмотреть на базилику сверху, она будет похожа на вытянутый в длину прямоугольник. Вход в базилику -- в центре одной из узких сторон этого прямоугольника. На противоположной стороне стена изгибается полукруглым выступом -- апсидой. В апсиде когда-то восседал римский судья, а потом здесь поместили алтарь -- сердце христианского храма. Все пространство базилики от входа до апсиды разделено продольными рядами колонн (чаще всего их было два). Часть базилики между стеной храма и ближайшим рядом колонн или между двумя соседними рядами колонн называется нефом. Если в базилике было два ряда колонн, то, соответственно, она называлась трехнефной. Боковые нефы были уже центрального нефа и значительно ниже его. Это вызвано тем, что большое здание сложно перекрыть надежным потолком. В раннехристианских базиликах потолки были, как правило, из дерева. Но зодчие раннего средневековья научились делать прочные каменные перекрытия нефов. Теперь храмы несравненно лучше, чем раньше, были защищены от пожаров. Но зато огромная тяжесть каменных сводов потребовала мощных, толстых стен, способных выдержать большую нагрузку. В храмах делали небольшие узкие окна, чтобы стены не потеряли надежности. Поэтому в романских зданиях чаще всего господствовал полумрак. Окна и арки унаследовали от Рима полукруглую в верхней части форму. Колонны, разделявшие нефы, были массивны. Под алтарной частью ниже уровня пола обычно скрывалось еще одно, «подвальное» помещение, которое называлось крипта (греческое слово «криптос» означает «тайный, скрытый»). В крипте обычно хоронили служителей данной церкви. Здесь же была и небольшая часовенка.

Церковь св. Михаила в Хильдесхайме (Германия, XI-XII в.)

Строители романской эпохи решили, что христианскому храму уместно иметь в плане вид не прямоугольника, а креста. Поэтому они стали делать пристройку, как бы пересекавшую главную базилику под прямым углом ближе к алтарной части. Это изобретение получило название трансепт. На пересечении главного нефа и трансепта порой возводили высокую башню. Нередко ставили две мощные башни у западной стены храма, там, где был главный вход (главный портал), а порой и у восточной -- там, где апсида.

В результате толстенные стены из серого камня и почти лишенные окон, тяжелые двери, мощные башни по углам придавали храмам вид мрачноватых и грозных крепостей. И действительно, в те времена храмы нередко служили убежищами при нападении какого-нибудь неприятеля, будь то язычники -- венгры или славяне, будь то воины соседнего князя, наемники папы или союзники императора.

Страшный суд. Фрагмент рельефа собора Сен-Лазар в Отене (Франция, XII в.)

Романские храмы изнутри покрывались росписями. Краски наносились на свежую, еще не просохшую штукатурку, отсюда и название этого вида живописи -- фреска («свежая»).



Процессия осуждённых грешников. Фрагмент рельефа собора Сен-Лазар

Очень важную роль во многих романских храмах играла скульптура. Самые большие композиции размещались над главным порталом. Чаще всего там изображали пугающую картину конца света и Страшного суда. И это не случайно: прихожан, среди которых, кстати, было немало вчерашних язычников, нужно было предостеречь от греха. Пусть люди ежедневно воочию убеждаются в том, что их ждет, если они будут нарушать христианские заповеди,и что, если будут добросовестно их соблюдать.

Десять лет жизни потратил мастер Гизлеберт, чтобы украсить скульптурой храм св. Лазаря в бургундском городке Отен неподалеку от знаменитого аббатства Клюни.

Ангел и дьявол взвешивают души умерших. Фрагмент рельефа собора Сен-Лазар

Работа мастера Гизлеберта

Вид сцены Страшного суда, изваянной над главным порталом мастером Гизлебертом, внушал настоящий ужас не только его современникам, но и отдаленным потомкам. В центре рельефа -- суровый, непреклонный Христос. Тут же в камне вырезаны слова: «Один Я всех сужу и вознаграждаю по заслугам, а кто преступил, тот Мною как Судией будет покаран». Все фигуры, окружающие неподвижного и величественного Христа, исполнены невероятного волнения. Эту сцену называют порой «застывшим в камне ураганом страстей и криков». И больше всего «страстей и криков» среди грешников, осужденных на вечные мучения. В нижнем ряду композиции мы видим, как воскресают мертвецы, чтобы узнать о своей судьбе. Ангел с мечом в руке гонит в левую от Христа сторону тех, кто уже обречен за проступки в земной жизни на вечные страдания. Они словно трясутся от ужаса, их жалкие тела мучительно изломаны. Вот голову одного из грешников уже стиснули огромные когтистые лапы демона. А рядом грешницу обвивают змеи... Надпись гласит: «Да ужаснет здесь страх тех, кто связан с земными заблуждениями, ибо ужас этих изображений означает, что таков будет их удел». По правую руку от Христа не верят своему счастью спасенные. Среди них видны фигуры монахов, епископов, рыцарей, осененных крестом... И тут же опять стихотворное пояснение: «Так воскреснет каждый, кто не ведет неправедной жизни, и для него без конца будет светить свет дня». Еще мы видим, как ангел и дьявол взвешивают на весах души тех, чьи судьбы, по-видимому, еще не определены. И вот одна душа прямо с весов устремилась к небесам, а другая того и гляди попадет в когти дьявола, тем более что он, ухватившись лапой за коромысло весов, тянет к себе ближайшую к нему чашу.

Валаам на своей ослице и ангел с мечом. Кентавр. Смерть в виде чудовища, пожирающего христианина. Древнее кельтское божество. Романские капители (Франция)

Демоны в храме

Потрясают воображение и частые в романских церквах скульптурные изображения на верхних частях колонн -- капителях. Там можно увидеть и красивые узоры, и иллюстрации к Библии, и назидательные сценки. Порой заметно, что мастера вдохновляло отнюдь не христианское благочестие. Вот, например, атланты, крылатый конь Пегас или же полуконь-получеловек -- кентавр. Часто встречаются чудовища, рожденные воображением древних германцев или кельтов. Удивительное дело -- в стенах христианских храмов нашли себе прибежище существа из мира язычества! Возможно, именно поэтому строгие аббаты ворчали, что скульптура в храмах отвлекает от молитвы и приучает монахов «с большим интересом читать камни, чем рукописи». По той же причине орден цистерцианцев, славившийся особенно суровым уставом, запрещал украшать свои храмы и монастыри скульптурами.

Собор в Шпайере - место захоронения германских императоров (XI-XII вв.)

6. Плуг и меч (Крестьяне и сеньоры в X--XII вв.)

В X--XII вв. в Западной Европе окончательно складываются два главных слоя средневекового общества: зависимые крестьяне и воины-землевладельцы. У каждой из этих групп был свой образ жизни, свои взгляды на мир, свое положение в обществе. Их интересы нередко пересекались, что становилось порой причиной серьезных столкновений.

Крестьянин и сеньор

В раннем средневековье военный вождь (король) начинает как бы подниматься все выше по своему положению над рядовыми свободными членами варварских племен. Вслед за королем в его свите «возвышаются» и лично преданные ему люди, мужественные дружинники, даже верные слуги.

Затем постепенно разделяется и основная масса населения раннесредневековой Европы: на тех, кто обрабатывает землю, собирает хлеб, выращивает скот, и тех, кто лучше всего обращается с мечом и копьем. Полный опасностей X век очень ускорил «рождение» слоя профессиональных воинов, их отделение от землепашцев-крестьян.

Три сословия (надписи означают: 'Ты молись!', 'Ты защищай!', 'Ты работай!') Гравюра (XV в.)

У народов, принявших христианство, возникает многочисленное духовенство. Оно также занимает свое, особое место радом с крестьянами и воинами.

Так, к XI в. сложилась новая структура общества. Она очень отличалась от первобытных порядков у древних германцев, с одной стороны, а с другой -- от общества Древнего Рима.

Три сословия

Эти изменения были замечены образованными людьми средневековья. Размышляя над тем, как устроено их общество, они создали теорию трех сословий. Ей была суждена необычно долгая жизнь -- даже во времена Великой французской революции XVIII в. идея о трех сословиях вовсе не казалась устаревшей.

Согласно теории трех сословий, каждому человеку определено Господом место в одной из трех больших групп -- молящихся, воюющих и работающих. Первая группа -- это духовенство, вторая -- светские сеньоры, третья -- крестьяне. Общественное положение наследуется: сыну крестьянина также подобает стать крестьянином, как сыну рыцаря -- рыцарем или же, скажем, аббатом. (Не случайно и сейчас сословиями называют такие общественные группы, в которых права и обязанности передаются по наследству.)

Крестьяне сдают оброк. Гравюра (XV в.)

По мнению средневековых мудрецов, у каждого из трех сословий свои важные обязанности. Каждое сословие необходимо остальным: ведь духовенство заботится о душах, сеньоры охраняют страну, крестьяне кормят всех остальных. Чтобы лучше понять эту мысль, сравнивали общество с человеческим телом. Ноги -- это «работающие», руки -- это «воюющие», а грудь -- это «молящиеся». Можно ли себе представить, чтобы ноги ссорились с руками или они вместе интриговали против груди? Так и в обществе все сословия должны жить в дружбе и каждое выполнять свой долг.

Нужно обратить внимание на место крестьянства в теории трех сословий. С одной стороны, это низшее, третье сословие. Но с другой -- необходимая часть общества. Если в античном Риме к физическому труду относились с презрением, считали его недостойным свободного человека, то в средневековье человек, занятый физическим трудом, -- уважаемый член общества, и дело его похвально. Такое отношение к крестьянскому труду во многом помогло хозяйственному подъему Европы в средние века.

От свободы -- к несвободе

О первом сословии -- духовенстве сказано уже немало. Сейчас пойдет речь о крестьянстве и его отношениях с «высшими» сословиями.

Когда варвары расселялись по Римской империи и делили между собой землю, каждый из свободных германцев был и землепашцем и воином одновременно. К X--XI вв. свободных крестьян осталось не так уж и много. В основном на земле трудятся зависимые люди. Понятно, что среди них много потомков римских рабов и колонов. Но ведь и германцы оказались в том же самом положении. Как же могло это случиться?

Как вошло в обычай в раннем средневековье, крестьяне, остававшиеся на земле, снабжали продовольствием и всем необходимым тех сородичей, что избрали своим делом войну. Так стали возникать подати и иные повинности крестьян в пользу «сильных» соплеменников.

В неспокойные времена крестьянину одному трудно защитить свое хозяйство, семью и жизнь. Для этого необходимо заручиться покровительством какого-нибудь могущественного соседа, например крупного сеньора или монастыря. Но в обмен на защиту крестьянину приходилось отказаться от собственности на землю и от свободы в пользу своего покровителя -- признать себя зависимым.

Чем сильнее был сеньор, тем безопаснее чувствовал себя на его земле крестьянин. Чем больше земли с крестьянами было у сеньора, тем богаче и могущественнее он считался.



Управляющий надзирает за работой крестьянина. Гравюра XV в.

Зависимыми становились и те, у кого не было собственной земли, а она была дана «из милости» каким-нибудь крупным землевладельцем, например дружинником, которому за службу король подарил большое поместье. Зависимыми становились за долги, из-за каких-нибудь провинностей, вступив в брак с кем-либо из зависимых, просто под нажимом могущественного соседа...

К XI в. владельцами лучших земель считались церковь и светские сеньоры. Крестьяне же за пользование землей и покровительство сеньоров должны были нести повинности, размер которых регулировал старый обычай.

Повинности в пользу сеньора могли состоять в работе на господском поле (от нескольких дней в году до нескольких дней в неделю), в продуктовом или денежном оброке, в обязанности молоть муку только на мельнице сеньора за назначенную им плату (а также давить виноград на его прессе и т. п.), выполнять «общественные работы» (например, чинить мосты или поставлять подводы в случае надобности), а также подчиняться судебным приговорам сеньора.

При этом уровень несвободы разных групп крестьянства очень различался. С одних крестьян их господин требовал только курицу на Рождество да десяток яиц на Пасху, зато другим приходилось работать на него чуть ли не половину всего времени. Крестьян, чья жизнь была особенно тяжела, называли во Франции сервами, а в Англии -- виллaнами.

Но даже сервов и вилланов нельзя назвать крепостными. Крепостничество распространяется в Восточной Европе только на рубеже XV--XVI вв. Положение крепостного в России в XVIII--XIX вв. несравненно тяжелее положения западноевропейского зависимого крестьянина (будь то даже английский виллан или французский серв).

В XI в. сеньор не мог казнить серва, продать или обменять его без земли и отдельно от семьи. Более того, сеньор нес вполне определенные обязанности по отношению к крестьянину и действительно защищал его от разных бед, потому что понимал: он сам будет богаче, если его крестьяне не окажутся нищими. Сеньор не мог даже согнать серва с его земли, если серв выполнял все положенные повинности. Отношения крестьянина и сеньора регулировались не произволом сеньора, а древним устоявшимся обычаем. В некоторых странах при его нарушении крестьянин мог обратиться в суд, и не так уж были редки случаи, когда он дело выигрывал.

...