История Татарстана

В некоторые кантоны республики были направлены войска, оперативные отряды из работников милиции и ОГПУ. В деревне Аюкудырган Буинского кантона было применено оружие. На поле «боя» осталось пятеро убитых, 15 человек было ранено.

Крестьянство роптало. Характерны события, которые произошли в селе Танкеево Трехозерной волости. Здесь сельский совет постановил снять колокола, сдать 'Их государству и на вырученные средства приобрести сельскохозяйственные машины и трактора. Колокола стали снимать. Дальнейшее в описании работника обкома партии выглядело так: «Кулачество, воспользовавшись тем, что данный вопрос на общем собрании не прорабатывался, подготовило контрреволюционное выступление в течение 5-10 мин. Собрали толпу в 200-300 чел., которая потребовала немедленно повесить колокола обратно, с криками: «грабители», «не зад о нам тракторов», «оставьте нашу церковь» -- стала угрожать членам комиссии, и, когда те спустились колокольни, набросилась на представителей ВИКа Емельянова и Орлова), и сажен 20 таскала их по степи, затем начала избивать представителей, которые оторвались и убежали. Толпа принудила председателя овета присутствовать на собрании, начавшемся в 5 ч. вчера и длившемся до 12 час. ночи. На собрании присутствовало до 300 человек, где они постановили: 1) колокола не сдавать, 2) ходатайствовать о возврате церкви, 3) переизбрать сельсовет, 4) детей в школы не пускать, 5) учителей из села выселить. В выступлениях высказывались: «Не нужна нам Советская власть, она грабит и разоряет, при старом режиме жилось лучше, не надо колхозов». Впоследствии организациям с трудом удалось добиться решения о наказании виновных.

Из той же «Краткой информации о массовых антисоветских выступлениях кулачества по Т.Р.»: «Деревня Ново-Чуклы Городищенской волости Буинского кантона. Мулла и кулаки организовали сопротивление аресту 3-х кулаков и муллы Галлямова. 13/1 толпа в 700-800 чел. напала на милиционеров, производивших арест, принудила их выпустить арестованных и с криками «ура» на руках несла муллу до дома, чтобы застраховать себя от новых попыток ареста, выставила караулы и дозоры, на следующий день в соседнем селе Чуклы, обсуждая события, готовилась к отпору нового отряда, при этом были попытки переизбрать сельсовет и провести своих представителей».

Административный нажим, борьба с антиколхозным движением не проходили безрезультатно. Судя по сводкам, с 20 февраля по 20 марта 1930 г. число вошедших в колхозы крестьянских хозяйств возросло с 71 процента до 84 процентов. По темпам коллективизации Татарстан вышел на третье место в стране.

В ходе «сплошной коллективизации», только по официальным данным, было раскулачено свыше 13,7 тысячи крестьянских хозяйств. Более 40 тысяч человек были высланы. В «места не столь отдаленные» отправили сотни священнослужителей. В ожесточенной борьбе гибли и те, кто проводил коллективизацию, и рядовые исполнители. Именами жертв такой междоусобицы Ф. Гуляева, Ф. Газизовой, Ф. Беркутова называли колхозы, школы, пионерские отряды.

Временное отступление. В целом ситуация и в стране, и в республике становилась взрывоопасной. В самом начале марта 1930 г. в газете «Правда» была опубликована статья И.В. Сталина «Головокружение от успехов». Вскоре появилось постановление ЦК ВКП(б) «О борьбе с искривлениями партлинии в колхозном Сдвижении». Репрессии в отношении крестьянства, духовенства, насаждение колхозов сверху, принудительное обобществление жилых построек, скота и птицы были объявлены «перегибами» и «искривлениями». Вся вина была возложена на местные кадры, у «которых закружилась голова от успехов». Из принятых документов следовало, что речь идет только о временной приостановке атаки на деревню.

Крестьянство отреагировало по-своему: начался массовый выход из колхозов. В Татарстане к лету 11930 г. в них оставалось всего около 10 процентов крестьянских хозяйств. Участились случая бегства из деревни не только середняков, но и бедняков в города, новостройки.

В мае 1930 г. ЦК ВКП(б) принял специальное постановление «О состоянии и работе Татарской партийной организации». К недостаткам в руководстве коллективизацией в республике были отнесены форсирование ее темпов без учета национальных особенностей Татарии, Чрезмерное усердие в борьбе с религиозными предрассудками. Запрещалось отмечать пасху и курбан-байрам карнавальными шествиями вокруг церквей и мечетей исполнением издевательских частушек. Отменялись публичные изъятия икон и Коранов с их последующим жжением.

В деревне наступило некоторое затишье. Власти перешли к более умеренным темпам коллективизации, больше внимания стало обращаться на материально-техническое оснащение села, подготовку кадров. Пошли развитие различные формы помощи промышленных предприятий колхозам, в том числе шефство, апреле 1930 г. на полях деревни Яуширма Чистопольского кантона начала работу первая тракторная колонна. В том же году была создана первая в республике машинно-тракторная станция (МТС). Новое ускорение. Утверждение колхозного строя.

Еще в марте 1930 г. в статье «Головокружение от успехов» И.В. Сталин писал, что задача партии состоит в том, чтобы закрепить достигнутые успехи и планомерно использовать их для дальнейшего продвижения вперед». Продвижение, причем ускоренное, началось осенью того же года. В сентябре в письме ЦК партийным комитетам была дана установка «добиться решительного сдвига в деле организации нового мощного подъема колхозного движения».

Уже к октябрю 1931 г. в республике коллективизация охватила 62,4 процента крестьянских хозяйств. Хозяйств татарских крестьян среди них насчитывалось 55 процентов, русских -- более 37,5 процента. Было создано около 4 тысяч колхозов. К 1933 г. колхозы заняли ведущее место в жизни деревни. Им принадлежало 77,5 процента всех пахотных земель, более половины поголовья скота. В колхозах и совхозах производилось свыше 70 процентов всей валовой и почти 80 процентов товарной продукции земледелия Татарстана. Государство получило контролируемый источник продовольствия.

В республике насчитывалось более 40 МТС. Однако уровень механизации полевых работ составлял всего 15 процентов. Ощущался острый недостаток в специалистах сельского хозяйства, механизаторах. Урожайность зерновых в колхозах не превышала 6,4 центнера с гектара.

Серьезный кризис переживало животноводство. Он был и результатом массового забоя скота во время первой волны коллективизации. Крестьяне пошли на это, понимая, что предстоит расставаться с нажитым. Была утрачена треть поголовья крупного рогатого скота. В деревнях республики к концу 1932 г. поголовье лошадей сократилось на 39 процентов, крупного рогатого скота -- на 38, овец и коз -- на 65 процентов.

В деревню проникает соревнование. Стала зарождаться такая его форма, как ударничество. Одиннадцать членов сельскохозяйственных артелей в 1932 г. были удостоены звания «Герой социалистической стройки Татарстана». Большая группа председателей колхозов, колхозников получила грамоты правительства республики. Особое значение тогда имели ценные подарки -- велосипеды, патефоны, сепараторы, отрезы ткани, посуда. В условиях товарного голода и карточной системы они становились огромным событием в жизни людей. В 1932 г., как и в предыдущем, республика выполнила план хлебозаготовок.

В годы второй пятилетки государство не предпринимало больше широкомасштабных акций периода « сплошной коллективизации». Число колхозов росло постепенно, крестьяне мало-помалу втягивались в новую колею. 1932-1933 гг. были урожайными, и забота о куске хлеба отошла на второй план. Большим подспорьем крестьянские приусадебные участки. Летом 1933 г. республика вызвала на соревнование Днепропетровскую и Одесскую власти Украины. В газете «Правда» сообщалось, что « Татария обязалась образцово провести уборку, первой Союзе выполнить план хлебосдачи». Успехи Татарстана были замечены И.В. Сталиным. В ае 1933 г. состоялся первый Всетатарский съезд колхозников-ударников. Выступивший на нем председатель ЦИК СССР М.И. Калинин от имени правительства вручала двадцати шести лучшим колхозам автомобили и и сельскохозяйственные машины. Награждены были и рядовые колхозники, и руководители хозяйств. В начале сентября республика выполнила план хлебозаготовок. До этого она, раньше, чем в предыдущем завершила сев озимых. И вновь победители удостоились премий в виде автомашин, сельхозтехники, ценных вещей.

В январе 1934 г. республика была награждена орденом. Формулировка соответствующего постановления «а ЦИК СССР была такова: «За выдающиеся успех в деле проведения основных сельскохозяйственных (сев, уборка урожая, засыпка семян), по укрепление колхозов и совхозов и выполнению обязательств государством». Среди тех, кто обеспечил этот успех, были такие замечательные труженики, как трактористы П. Гусев, Д. Спиридонов, Г. Миникаев, К. Садриев, М. Ромашкина, Ш. Зарипов, С. Давлетшина, П. Усов, 3. Алимов и др. Год спустя им вручили ордена Ленина. Орденами, медалями, грамотами, ценными подарками был отмечен труд десятков полеводов, животноводов, агрономов, зоотехников, руководителей хозяйств.

К концу второй пятилетки в республике насчитывалось более 3,8 тысячи колхозов. В них было объединено 91,5 процента крестьянских хозяйств. Количество тракторов в сельском хозяйстве возросло более чем в 5 раз, комбайнов -- в 6 раз (всего их насчитывалось соответственно более 5,1 тысячи и свыше 1,9 тысячи). Действовала 91 машинно-тракторная станция. На 3,3 центнера повысилась средняя урожайность зерновых культур. Колхозникам республики на один трудодень выдавали по несколько килограммов зерна.

Таким образом, в результате форсированной и насильственной коллективизации аграрный сектор экономики республики был полностью перестроен. Колхозная деревня стала источником дешевого продовольствия и сырья для промышленности, поставщиком рабочей силы для промышленного строительства.

Сельскому хозяйству пришлось долгие годы преодолевать последствия «великого перелома». Одним из самых негативных последствий создания в деревне жестко регулируемого сверху хозяйства стало крушение нравственных устоев, потеря чувства хозяина земли. Вместе с тем повысился уровень механизации сельскохозяйственного труда, с середины 30-х гг. над деревней перестал витать призрак голода. Постепенно условия существования крестьянства становились более или менее сносными.

Вопросы, и задания

1. Коллективизация деревни в республике, как и во всей стране, носила форсированный и насильственный характер. Расскажите о том, что это означало на практике. 2. Попытайтесь объяснить, почему «сплошной коллективизации» в республике предшествовала новая кампания по «делу Султаналиева»? 3. Что было общего в политике индустриализации и коллективизации, и в чем состояли различия? 4. Как крестьянство воспринимало политику «сплошной коллективизации»? Были среди него те, кто поддерживал эту политику? 5. Чем оправдывали власти курс на «ликвидацию кулачества как класса»? Определите свое отношение к этому курсу. 6. Оцените социально-экономические результаты коллективизации деревни. Каких целей после ее завершения достигло государство, а каких -- нет? 7. Каким образом вы перестраивали бы аграрный сектор экономики в тех конкретных исторических условиях? Обсудите эту проблему со своими одноклассниками.

§51. На новом этапе культурной революции

Составной частью политики ускоренной модернизации стала культурная революция. Ее основные цели заключались в создании государственной системы образования, в утверждении в сознании людей марксистской идеологии, а в литературе и искусстве -- принципов социалистического реализма, формировании новой интеллигенции, развитии науки и техники. Особое внимание обращалось на выравнивание уровней культурного развития центральных и национальных регионов страны.

Народное образование. Задача увязки культурного строительства с индустриализацией страны была выдвинута уже в ходе разработки первой пятилетки. Во главу угла тогда были поставлены самые насущные проблемы в области народного просвещения и подготовки кадров. В директивах XV съезда ВКП(б) по Доставлению пятилетнего плана народного хозяйства говорилось: «В основу плана культурного строительства должны быть положены те задачи народного образования, которые обеспечивают культурный рост широких масс трудящихся (всеобщее обучение, ликвидация неграмотности, массовое профтехобразование и т.п.), и задачи Подготовки квалифицированных специалистов и научных работников».

На основе партийных установок был сформирован пятилетний план республики. В области культуры он предусматривал введение всеобщего обязательного начального обучения детей, ликвидацию неграмотности взрослого населения в возрасте до 40 лет, расширение сети кол и учреждений культуры, подготовку квалифицированных кадров, прежде всего из числа татар. Это были вполне реальные цели.

Однако решение задачи, связанной с ликвидацией неграмотности, было осложнено переводом татарского языка на новый алфавит на основе латиницы (яналиф). Решение о введении яналифа, как мы помним, было принято в 1927 г. В результате его осуществления значительная часть татар, особенно из числа старшего поколения, оказалась в положении неграмотных. Из-за смены алфавита для основной массы людей стали недоступны десятки тысяч ранее изданных книг, ценнейших рукописей. Многие из них были уничтожены. Перевод всей литературы на латиницу, обеспечение ею общеобразовательных учреждений повлекли за собой огромные расходы.

В самом начале 30-х гг. в стране повсеместно было введено обязательное начальное (четырехлетнее) обучение детей и подростков, не прошедших начального обучения. В промышленных центрах, фабрично-заводских районах и рабочих поселках была поставлена задача -- осуществить всеобщее обучение в объеме школы-семилетки.

Реальностью всеобщее обязательное начальное обучение стало в середине 30-х гг. К концу второй пятилетки в 3 385 школах республики училось более полумиллиона детей. Это было в пять раз больше, чем в 1914 г. Почти в половине школ обучение велось на татарском языке.

Близка была к решению проблема ликвидация неграмотности среди взрослых. В 1937 г. общая грамотность населения Татарстана достигла 91 процента. По этому показателю республика занимала в стране первое место.

В больших масштабах велась работа по подготовке кадров для различных отраслей народного хозяйства. Ее цель состояла и в том, чтобы иметь надежных проводников партийной политики. При формировании интеллигенции предпочтение было отдано выходцам из рабоче-крестьянской среды. Так, в 1929 г. среди студентов казанских вузов рабочие составляли 24 процента, крестьяне -- 45 процентов. Среди студентов возросло число татар, чуваш и марийцев. Все ограничения для поступающих в вузы и техникумы, связанные с их социальным положением и происхождением, были отменены в конце 1935 г.

К освоению программы вузовского образования рабоче-крестьянская молодежь готовилась на рабочих факультетах и различных курсах. В первой половине 30-х гг. в республике действовало уже 11 рабочих фабриков. Одновременно росло число высших и средних специальных учебных заведений. В годы первой пятилетки в Казани были открыты медицинский, химико-технологический, авиационный институты, институт инженеров коммунального строительства. Всего тогда в республике насчитывалось 12 вузов. В Чистополе, Тетюшах были открыты техникумы.

Сеть высших и средних специальных учебных заведений развивалась и в годы второй пятилетки. Так, в 1937 г. в республике работали 13 вузов и 54 техникума. ИВ них обучалось около 22 тысяч человек. Пятую часть обучающихся составляли татарские студенты. Удельный вес татар в составе населения республики был намного выше.

Около 20 процентов татары составляли среди преподователей вузов и научных работников республики. Таким образом, проблему фактического равенства татар в ряде областей культуры еще предстояло решить.

Наука. К концу второй пятилетки в республике действовало почти 30 научных учреждений. Среди них -- научно-исследовательский институт математики и механики, химический институт им. A.M. Бутлерова, Ветеринарный научно-исследовательский институт. К.Г. Боля, Государственный институт для усовершенствования врачей им. В.И. Ленина, астрономическая обсерватория им. В.П. Энгельгардта, зональная плодоягодная станция им. И.В. Мичурина, научно-исследовательский институт труда и др. Признанной базой исследований являлся Казанский университет. Приоритетными для науки того времени являлись нале задачи хозяйственного и культурного строительства. Особенно большие успехи были достигнуты в области технических и естественных наук. Крупные исследования в этой области были выполнены химиками А.Е. и Б.А. Арбузовыми, Г.Х. Камаем, геологами Л.М. Миропольским и Б.И. Тихвинской, ветеринарами и биологами К.Г. Болем, А.П. Студенцовым, Б.И. Горизонтовым. Славу казанской математической школы приумножали математики Н.Г. Чеботарев, Н.Н. Парфентьев, П.А. Широков, Н.Г. Четаев. Некоторое время работал заведующим кафедрой физики Казанского университета ученик А. Эйнштейна М. Матисон.

Дальнейшее развитие получила научная медицина. Высоким авторитетом в среде медицинской общественности пользовались имена хирургов А.В. Вишневского, И.В. Домрачева, терапевтов А.Г. Терегулова, Л.М. Рахлина, витаминолога Е.М. Лепского, гинеколога B.C. Груздева, инфекциониста А.Ф. Агафонова.

Значительные достижения имелись в сфере гуманитарных наук. Самым крупным представителем казанской лингвистической школы продолжал оставаться профессор В.А. Богородицкий. Труды по тюркскому языкознанию снискали ему мировую известность. В области филологии плодотворно работали такие татарские ученые, как М.Х. Курбангалиев, М.А. Фазлуллин, Г.Х. Алпаров, Г.Ш. Шараф, Г.А. Нигмати, С.С. Атнагулов.

Литература и искусство. Наиболее сложные процессы происходили в сфере литературы и искусства. Если в период нэпа партия еще допускала определенную свободу художественного творчества, то в начале 30-х гг. обстановка резко изменилась. Не осталось былого разнообразия форм объединения деятелей литературы и искусства. Принятое в апреле 1932 г. постановление ЦК ВКП(б) «О перестройке литературно-художественных организаций» предписывало «объединить всех писателей, поддерживающих платформу Советской власти и стремящихся участвовать в социалистическом строительстве, в единый союз советских писателей с коммунистической фракцией в нем». Аналогичные изменения предусматривалось произвести «по линии других видов искусства». Единственно верным художественным направлением, творческим методом литературы и искусства

5ыл провозглашен социалистический реализм (сам термин «социалистический реализм» появился в том же 1932 г.).

Прежние формы литературно-художественных организаций довольно быстро были заменены новыми, по дела -- партийно-советскими. Летом 1934 г. был роздан Союз советских писателей ТАССР (первый едседатель -- К. Наджми), а через год по постановлению »Татарского обкома ВКЩб) -- Союз советских художники республики (первый председатель -- П.М. Дульский). Гораздо более серьезные последствия повлекло за утверждение метода социалистического реализма, (мерилом оценки творчества писателя, художника те-врь стало изображение жизни в, свете социалистических идеалов. Главным для деятелей литературы и искусства считалось участие своим творчеством в решении и «политических задач современности», т.е. задач ускоренной модернизации страны. Лишь в этом случае могли рассчитывать на моральную и материальную поддержку со стороны тоталитарного режима. Выполнение партийного заказа влекло за собой солидные благие привилегии. Тех, кто выбирал иную линию поведения, ждала судьба изгоев. Арсенал средств воздействия непокорных был довольно широк: разносная критика в печати, запрет на публикацию произведений, политическое шельмование и репрессии. Конечно, писатели, художники, в том числе и татарские, не только откликались на злобу дня. Популярностью в те годы зовались произведения Галимджана Ибрагимова, Исанбета, Шарифа Камала, Мирсая Амира, Кави Наджми, Гумера Баширова, Шамиля Усманова, Тази Гиз-зата, Карима Тинчурина, Аделя Кутуя, Хасана Туфана, Сибгата Хакима, Мусы Джалиля и других литераторов.

Немало было и безвозвратных потерь. Драматически сложилась судьба Б. Сирина, который считался надеждой татарской поэзии. До начала 30-х гг. он издал 10 сборников стихов. В 1933 г. появился его новый сборник под названием «Фруктовый сад». Затем последовал перерыв продолжительностью в двадцать шесть лет. Дело в том, что в 1936 г. Б. Сирин был осужден на пять лет исправительно-трудовых лагерей «за организацию контрреволюционной борьбы на литературном фронте». Антисоветскими были сочтены его неизданная поэма «Ана» («Мать»), стихи «Поднимайте бокалы», «Паганини», эпиграмма на И.В. Сталина, ряд высказываний в кругу друзей. Из них следовало, что коллективизация была начата и проведена бездарно, что убийство СМ. Кирова -- «махинация ОГПУ по приказу Сталина», что литература, выполняющая социальный заказ властей, -- безнравственна, а Советская власть вместо утверждения справедливости восстановила капиталистический строй с классом новых господ. Это была явная крамола. В середине 30-х гг. исчезли из библиотек и с книжных прилавков исторические повести Махмуда Галяу, который вскоре был расстрелян.

Некоторые деятели татарской культуры, не принявшие Советскую власть, оказались в вынужденной эмиграции. Наиболее крупной фигурой среди них, как мы помним, был прозаик-реалист Гаяз Исхаки. За рубежом он по-прежнему занимал антисоветские, антибольшевистские позиции, продолжая политическую деятельность. Одновременно Г. Исхаки пишет новые литературные произведения. Ряд из них он предлагал опубликовать на родине. Но по политическим причинам это тогда было невозможно.

За рубежом оказались не только писатели, но и видные ученые, публицисты, историки и философы из татар. Кроме уже известных нам имен Садри Максуди, Фуада Туктарова, Заки Валиди, Мусы Бигиева, это Бари Баттал, Гумер Терегулов, Гариф Карими, Рашит Ибрагимов. Все они в эмиграции продолжали творческую работу. Их наследие стало частью не только татарской, но мировой науки и культуры.

Культурную жизнь республики тех лет невозможно себе представить без различных форм и видов искусства. Говорили словами Г. Тукая, «и зрелищем, и школой для народа», по-прежнему оставался татарский театр. Наибольшей популярностью в ЗО-е гг. у зрителя пользовались произведения Карима Тинчурина, Шарифа Камала и Галиаскара Камала. Однако Татарский академический театр не ограничивался постановками пьес только национальных драматургов. В его репертуаре были и произведения Н. Гоголя, М. Горького, А. Корнейчука, Дм. Фурманова, У. Шекспира, Мольера, И. Шиллера. Большой резонанс вызвала поставленная в 1935 г. антифашистская пьеса известного не драматурга Ф. Вольфа «Доктор Мамлок». Душой коллектива являлись Ф. Ильская, X. Уразиков, X. Абжалилов, 3. Султанов, Г. Болгарская, X. Шамильский и ряд других талантливых актеров. В 1933 г. был организован Татарский театр драмы как колхозный филиал Татарского академического театра.

С 1934 г. постоянная труппа стала работать в Казанском Большом драматическом театре. Здесь ставились русская классика, и современные пьесы. Театр имел рпутацию одного из выдающихся театральных коллективов страны. Признанными мастерами сцены были Е.E. Жилина, Н.И. Якушенко, Г.П. Ардаров, Ф.В. Григорьев и многие другие актеры.

Ряд выдающихся деятелей музыкального искусства подготовлен в стенах Московской консерватории и срытой при этой консерватории в 1934 г. Татарской оперной студии. Это, прежде всего композиторы Назиб ганов, Мансур Музафаров, Салих Сайдашев, Александр Ключарев, Фарид Яруллин, Загид Хабибуллин, аудат Файзи. Впоследствии они внесли огромный в национальную и мировую музыку. Вокальную этовку у лучших мастеров русской сцены получили Ситдик Айдаров, Мунира Булатова, Ниаз Даутов, Галия Кайбицкая, Фахри Насретдинов, Марьям Рахманкулова и другие оперные исполнители. Их талантом вписаны яркие страницы в историю татарской музыкальной культуры.

Таким образом, за годы первых пятилеток образование, наука и художественная культура в республике достигли значительных успехов. Нормой жизни стала элементарная грамотность. В подлинно массовую превратилась общеобразовательная школа. В больших масштабах была развернута подготовка кадров новой формации, сыгравших весомую роль в приумножении материального и духовного потенциала Татарии. Самые широкие слои населения смогли приобщиться к искусству.

Вопросы и задания

1. Раскройте содержание понятия «культурная революция» применительно к первой половине, ЗО-х гг. С какими задачами культурного строительства в республике это понятие было сопряжено в рассматриваемый период? 2. Оцените последствия перехода к «яналифу». 3. Охарактеризуйте изменения, которые произошли в республике в сфере общего, среднего специального и высшего образования. Какие из этих изменений вам представляются наиболее значимыми? Свой ответ обоснуйте. 4. Что нового появилось в республике в области организации и проведения научных исследований? Назовите имена наиболее крупных ученых Татарии первой половины 30-х гг. 5. Подготовьте сообщение о потерях и обретениях татарской литературы в рассматриваемый период. 6. Представьте театральное и музыкальное искусство республики того времени. 7. Сравните состояние и развитие культуры республики в восстановительный период и в годы. первых пятилеток. К каким выводам вы пришли?

§52. «Большой террор» в Татарии

Период 1936-1938 гг. вошел в историю страны как время «большого террора». Именно в эти годы были развернуты самые массовые политические репрессии практически против всех слоев населения, которые в полной мере затронули и Татарию.

По данным различных источников, только в 1937-1938 гг. жертвами репрессий стали 3,5 миллиона человек, из которых почти каждый шестой был расстрелян. К началу 1939 г. в стране насчитывалось 1,3 миллиона лагерных заключенных, татар среди них было около 25 тысяч (в этой печальной статистике первые три места «делили» между собой русские, украинцы и белорусы).

Масштабный террор преследовал несколько целей. При его помощи тоталитарный режим рассчитывал не только подстегнуть развитие страны -- обеспечить ее ускоренную модернизацию, оправдать провалы в своей политике противодействием неких «врагов народа». Одновременно это было средство подавления реальных и потенциальных противников режима, а также способ формирования из осужденных, заключенных бесплатной рабочей силы.

Подготовка «большого террора». Сам террор сопровождал Советскую власть с первых месяцев ее существования. Достаточно вспомнить «красный террор» периода гражданской войны, репрессии 20-х гг., массовое насилие над крестьянством во время сплошной коллективизации. Таким образом, к середине 30-х гг. правящая партия, карательные органы уже располагали большим репрессивным опытом. Было подготовлено и идеологическое обоснование перехода к новому, еще невиданному витку репрессий. В июле 1928 г. в своем выступлении на плену ме ЦК ВКП(б) И.В. Сталин со всей определенностью заявил, что «по мере нашего продвижения вперед сопротивление капиталистических элементов будет возрастать, классовая борьба будет обостряться».

Подготовка к широкомасштабному террору шла и по другим направлениям. В конце 20-х гг. были расширены полномочия преемника ВЧК Объединенного государственного политического управления (ОГПУ). Так, судебной коллегии ОГПУ было предоставлено право рассматривать дела, совершенные «как со злым умыслом, так и без оного», и выносить эти приговоры вплоть до расстрела. В ведение этого ведомства были переданы исправительно-трудовые лагеря, в которых к лету 1930 г. насчитывалось более 171 тысячи заключенных. Тогда же создается Управление лагерями ОГПУ, ставшее с 1931 г, Главный (ГУЛАГ).

В конце первой половины 30-х гг. ОГПУ было включено в Народный комиссариат внутренних дел СССР и переименовано в Главное управление государственной безопасности (ГУГБ). Созданное при НКВД Особое совещание имело право применять без суда такие меры наказания, как заключение в исправительно-трудовой лагерь сроком до пяти лет, ссылку или высылку из страны. В октябре 1937 г. верхний предел срока наказания был увеличен до восьми лет.

Была расширена система судебных и внесудебных органов. Так дополнением народных судов, военных и специальных коллегий Верховного суда СССР, союзных и автономных республик, линейных судов на транспорте, военных трибуналов и войск НКВД стали «тройки» и «двойки». В состав первых «троек» в республиках и областях, как правило, входили варком НКВД (начальник управления), начальник управления милиции и прокурор (позднее одним из членов «тройки» был первый секретарь областного комитета партии). Члены «тройки» имели право принимать решение о высылке, ссылке или заключении в лагерь сроком до пяти лет. С июля 1937 г. в их руках оказалась уже жизнь или смерть обвиняемого. Существовала и «высшая двойка» в составе председателя Верховного суда и прокурора СССР.

С 1929 г. развернулась чистка партии и государственного аппарата. Намного возросло число граждан, лишенных избирательных прав. Чистка партии повторилась в 1933 г. По существу чисткой стал и последующий обмен партийных документов.

Все более ужесточается законодательство. Постановлением «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной социалистической собственности» (август 1932 г.) предусматривалось применение к «расхитителям» расстрела или десятилетнего срока заключения с конфискацией имущества. Вскоре по этому постановлению стали судить обвиняемых в спекуляции, саботаже сельскохозяйственных работ, краже семян и тому подобных преступлениях.

По июньскому постановлению 1934 г. обвинение в «измене Родине» влекло за собой смертную казнь. Члены же семьи, родственники «изменника» подлежали тюремному заключению или ссылке на пять лет. 1 декабря этого же года был убит СМ. Киров (с его убийством обычно связывается начало «большого террора»). В тот же день принимается постановление «О порядке ведения дел по подготовке или совершении террористических актов». Им была введена крайне упрощенная и ускоренная процедура дел о терроре. Так, на ведение следствия по эти делам отводилось не более 10 дней, не допускались участие в судебном процессе обвинения и защиты, подача осужденными ходатайств о помиловании. Приговор надлежало приводить в исполнение сразу же после его оглашения. В апреле 1935 г. было разрешено привлекать к уголовной ответственности детей, начиная с 12 лет. На них распространяются все статьи Уголовного кодекса, включая и те, которые предусматривали применение расстрела. Родственникам было вменено в обязанность доносить друг на друга. В сентябре 1937 г. упрощенная и ускоренная процедура ведения дел о терроре была распространена на дела о вредителях и диверсантах. Кроме эго, отменяется прокурорский надзор за законностью органах НКВД по делам о государственных преступлениях. В это же время были узаконены пытки.

Все преграды перед развертыванием массового террора снял февральско-мартовский пленум ЦК ВКП(б), готовящийся в 1937 г. Уже через четыре месяца нарком НКВД Н.И. Ежов (свою партийную карьеру он начинал в Казани) подготовил проект приказа № 00447 Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов», который еративно был утвержден Политбюро ЦК ВКП(б). Этот приказ положил начало целой серии подобных ов в отношении теперь отдельных категорий населения, подлежащих репрессиям. Так, по приказу от августа 1937 г. органы НКВД должны были приступить «к репрессированию жен изменников родины, шпионско-диверсионных органами осужденных военной коллегией и военными трибуналами по первой и второй категории» (первая категория означала расстрел). Все жены репрессированных по «заключению в лагеря на сроки в зависимости от степени социальной опасности, не менее как на 5-8 лет».

Жены осужденных, разоблачившие своих мужей и донесшие на них, от ареста освобождались. Должны были быть репрессированы «социально опасные дети осужденных». Они подлежали «в зависимости от их возраста, степени опасности и возможностей исправления, заключению в лагеря, или исправительно-трудовые колонии НКВД, или водворению в детские дома особого режима Наркомпросов республик».

Политические процессы. Обвинения и обвиняемые. Маховик террора середины 30-х гг. раскручивался постепенно. За вторую половину 1934 г. решениями «троек» ОГПУ-НКВД республики по политическим мотивам было репрессировано 164 человека, судебными органами -- 100 человек. Высшая мера наказания не была применена ни к одному из них. В 1935 г. число осужденных превысило 2 тысячи, 11 из них были расстреляны. Через год различные виды наказания по политическим мотивам понесли 2,7 тысячи человек, высшая мера наказания была применена, к двоим осужденным. В 1937 г. было осуждено судебными и внесудебными органами около 6 тысяч человек. Из них почти 2,3 тысячи приговорили к расстрелу. Больше всего тогда смертных приговоров -- 2 163 -- вынесла «тройка».

Еще быстрее росло число арестованных. Так, если в 1934 г. было арестовано 408 человек, то в 1937 г. -- 7,6 тысячи. В конце августа 1937 г. в Казани начались аресты жен и детей «изменников Родины». Женщин отправляли сразу же в тюрьмы и лагеря. Детей первоначально содержали в колонии-приемнике в Троицком лесу (там, где сейчас здание радиостанции), а затем распределяли по таким же учреждениям по всей стране. Многие из них не дожили до освобождения.

В республике периоду «большого террора» предшествовал ряд крупных политических дел. Среди них -- «Крестьянский иттифак» (местный аналог политического процесса по делу «Трудовой крестьянской партии»), «Янга Китап» (о группе татарских писателей, обвиненных в создании антисоветской организации), «Египет» (о муллах -- участниках Всемирного мусульманского конгресса в Мекке). Жертвами этих инсценировок спецслужб стали сотни представителей интеллигенции, партийных и советских работников, рабочие, служащие, колхозники.

В недрах казанской Лубянки было сфальсифицировано также дело о «Контрреволюционной повстанческой организации» (Всесоюзной социал-фашистской партии»). Более 100 человек были обвинены в организации преступной работы с целью свержения Советской власти и образования буржуазно-демократической республики. На суде, который проходил в Казани в декабре 1933 г. большинство подсудимых были осуждены к различным срокам заключения.

Такое же наказание в октябре 1935 г. (суд также проходил в Казани) понесли члены мифической «Контрреволюционной троцкистской группы», якобы действовавшей среди научных работников Москвы, Свердловска и Казани. Тогда ряд ученых, в том числе эрик Н.Н. Эльвов, были обвинены в организации клеветнической кампании против И.В. Сталина. Местные чекисты участвовали в разработке операции под кодовым названием «Интервенты». В его рамках предпринимались попытки установить связи политических эмигов Г. Исхаки, 3. Валиди и С. Максуди в Татарии. В ноябре 1936 г. секретно-политический отдел НКВД ГАССР доложил своему начальству в Москве о «раскрытии» в рамках операции «Новаторы» крупной контрреволюционной организации среди литературно-издательских редакционных работников. Среди главных ее членов, знаясь бывший руководитель Татарского академического центра, специалист в области татарской литературы и языкознания Салах Атнагулов, бывший заведующий отделом кома партии Исхак Рахматуллин, писатель и общественный деятель Фатих Сайфи-Казанлы, бывший заведующий отделом пропаганды обкома Заки Гимранов. Всего по сфабрикованному делу проходило 34 человека. Они обвинясь в подготовке террористических актов против руководителей Советского государства и ВКП(б), призывах к сверению Советской власти. Судебный процесс по делу контрреволюционной троцкистско-националистической рганизации» был организован в Москве и длился, срывами, ровно год. Большинство обвиняемых 3 августа 1938 г. были приговорены к расстрелу.

Осенью того же 1936 г. Особый отдел ГУГБ страны известил о том, что он сумел «ликвидировать диверсионно-разведывательную организацию среди татар, созданную японской и германской разведками». В ходе этой гигантской провокации были произведены аресты среди татарского духовенства, включая сотрудников Центрального Духовного Управления мусульман Внутренней России и Сибири (ЦДУМ). Арестам подверглись и многие представители татарской технической интеллигенции в Москве, Ленинграде, Харькове, Казани, ряде сибирских и уральских городов. Только по делу ЦДУМ проходило более 40 человек. Следственные материалы составили три больших тома. Обвинения были явно надуманные. Так, престарелому настоятелю московской мечети А. Шамсутдинову вменялось в вину, что он пообещал секретарю японского посольства поджечь Центральный аэрогидродинамический институт, Мытищенский вагоностроительный завод, взорвать завод «ЗИС», химический завод, несколько железнодорожных мостов, склад у Брянского (Киевского) вокзала, депо станции Люблино. Обвиняемые, сломленные истязаниями следователей, дали, в конце концов нужные органам показания.

Из сфальсифицированных дел 1937 г. одним из наиболее крупных стал «процесс Наркомзема». Он проходил в декабре и стал своего рода завершением целой серии разоблачений «врагов народа» сельскохозяйственного профиля в районах республики. Как правило, к уголовной ответственности привлекались руководители колхозов и МТС, заведующие районными земельными отделами, работники контор «Заготзерно», а иногда -- и руководители районов. Так, по обвинению во вредительской деятельности к расстрелу были приговорены секретарь Кзыл-Юлдузского райкома ВКП(б) Б.Ш. Шаймарданов, председатель райисполкома Я.Ф. Курамшин, ряд лиц -- к 20-ти годам заключения.

Во второй половине 1937 г. к судебной ответственности были привлечены работники Кукморской МТС, Красновидовского и Тетюшского пунктов «Заготзерно», бактериологической лаборатории в Чистополе (последних обвинили в распространении по заданию японской разведки сибирской язвы и ящура). Расстрельные приговоры были вынесены в отношении 8 человек. По результатам судилища, устроенного в ноябре над партийными и советскими работниками, руководителями хозяйственных организаций Буинского района, было расстреляно 14 человек.

Как и любое другое дело о вредительстве, «дело Наркомзема» рассматривалось под углом зрения борьбы с татарским национализмом, пантюркизмом и султанга-лиевщиной. Газета «Красная Татария» от 23 декабря 1937 г. в заметке «О суде пантюркистской вредительской организации в животноводстве» сообщала, что из 12 привлеченных к делу руководителей Народного комиссариата земледелия республики спецколлегия Верховного суда ТАССР приговорила к высшей мере наказания 10 человек с конфискацией имущества. Двое были осуждены к 10 и 15 годам лишения свободы. Все осужденные к расстрелу подали ходатайства о помиловании. Вскоре троим расстрел был заменен 20 годами лишения свободы. 16 февраля 1938 г. стала известна судьба остальных. В телеграмме, подписанной председателем Верховного суда СССР, говорилось: «Осужденным Валееву, Ямашеву, Ахметову, Хуснутдинову, Галееву, Рафикову, Хаярову в помиловании отказано, приговор утвержден, немедленно привести в исполнение». Из менее масштабных, но столь же драматичных 1937 г. следует назвать дела о «Контрреволюционной троцкистской террористической организации» и «Контрреволюционной немецкой фашистской организации». По первому из них было привлечено 9 человек, в том числе историк М.К. Корбут, экономист- географ Н.-Б.З. Векслин. Большинство подсудимых были договорены к расстрелу. По второму делу проходили сийские немцы, которых обвинили в установлении зей с немецкой фашистской организацией «Браство в нужде», распространении антисоветских слухов, эведении клеветнической кампании с целью разложения колхозов и совхозов. Расстрельный приговор в: отношении впоследствии заменили длительными сроки заключения.

Организаторы фальсифицированных дел, следователи использовали весьма широкий набор обвинений, по которым казнили людей. В 1937 г. для вынесения обвинительного приговора достаточно было выказать сочувствие в адрес Л.Д. Троцкого, М.Н. Тухачевского, М.Х. Султан-Галиева, выразить сомнение в незыблемости Советской власти. Высшую меру наказания нередко применяли также к лицам, имевшим царские награды, бывшим членам партий меньшевиков и эсеров, к бывшим секретным сотрудникам спецслужб «за двурушничество», бывшим дворянам и офицерам.

1937 г. не случайно в народе назвали «окаянным». Тогда в республике, как уже отмечалось, был приговорен к высшей мере наказания почти каждый второй осужденный. Арестам подверглось в 4,6 раза больше людей, чем в 1936 г.

Как и в других регионах страны, пик репрессий в республике пришелся на вторую половину 1937 г. Согласно приказу» 00447 в Татарии по линии НКВД по первой категории должно было быть репрессировано до конца года 500 человек, по второй категории -- 1 500. Эти цифры затем увеличивались и перевыполнялись.

В августе 1937 г. во главе комиссии ЦК ВКП(б) в Казань прибыл посланец Сталина Г.М. Маленков. На пленуме Татарского обкома партии он заявил, что тов. И.В. Сталин не удовлетворен пассивностью в разоблачении врагов народа. Одновременно был сообщено, что бывшие руководители НКВД Татарии В. Гарин и П. Рудь сами оказались замешаны во вражеской деятельности, и лишь с приходом нового наркома А.М. Алемасова борьба с врагами народа стала набирать темпы. Последний и был тут же избран первым секретарем Татарского обкома ВКП(б), сохранив на некоторое время за собой прежнюю должность. На секретной встрече с местными работниками НКВД Г.М. Маленков упрекнул их за недостаточное использование необходимых мер воздействия к врагам народа. В виду имелись пытки в самых изощренных формах, включая избиения, «выстойки» на ногах в течение нескольких дней, лишение сна, угрозы расправы с семьями, малолетними детьми.

В сентябре 1937 г. новым наркомом внутренних дел республики стал В.Н. Михайлов. Его первым заместителем был М.И. Шелудченко. Именно с этими именами связаны наиболее драматические страницы истории «большого террора» в Татарии. Свою роль в развертывании репрессий сыграли и председатель Президиума Верховного Совета ТАССР Г.А. Динмухаметов и второй секретарь Татарского обкома партии Г. Мухаметзянов. Они так же, как и А. Алемасов, В. Михайлов, входили в состав созданной в 1937 г. республиканской «тройки». Эта особая «тройка» стала самой жестокой формой репрессивного аппарата.

Разгул репрессий продолжался и в 1938 г. Особенно характерным было первое полугодие. С января по июль было арестовано 2 432 человека, осуждено более 900, приговорено к расстрелу -- 467. Общее число осужденных в течение года составило 1 738, приговоренных к смертной казни -- 513 человек.

В январе 1938 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление «Об антисоветских элементах». Этот документ устанавливал дополнительный лимит на новые расстрелы и аресты по 22 областям, краям и республикам страны. В некоторых регионах между отделами НКВД развернулось соревнование по досрочному перевыполнению норм на репрессии, особенно по первой категории.

Следователи, которые быстрее других доводили арестованных до «признательных показаний», в своем кругу почтительно именовались «колунами». Лучшим «колдуном» в НКВД республики считался младший лейтенант госбезопасности Сунгатулла Курбанов. Через егодопросы прошли десятки арестованных, и ни один из; них не смог выдержать истязаний. Подручными Курба был насмерть забит писатель Шамиль Усманов.

Младший лейтенант лично выколачивал признания у директора Казанского медицинского института, офтальмолога Сулеймана Еналеева. От ученого требовали сознаться в том, что он на второй день после начала войны с империалистами собирался пустить в ход против ателей Казани «два литра бактерий по указанию гестапо». Надзиратель внутренней тюрьмы так описал последние часы СБ. Еналеева в тюремной одиночке: «Говорить он не мог, только хрипел, лицо и тело один сплошной синяк..., умер, упав на пол, при этом рассек лоб». Последней жертвой Курбанова стал только что избранные секретарем Юдинского райкома партии Козлов. Первые семидневные допросы результатов не дали. Тогда за дело взялся Курбанов. Свидетель из числа следователей впоследствии показывал: «Курбанов, взяв Козлова за волосы и приподняв одной рукой, стал наносить удары по голове и шее ребром другой». Спустя несколько минут партийный секретарь начал давать «признательные показания».

При подготовке дел, выносимых на заседание «тройки», особенно свирепствовали направляемые в районы оперативные группы. Во время действий Мензелинской опергруппы во главе с Г.Е. Марголиным, еще до вынесения приговора погибло несколько человек.

Самыми «кровавыми» днями оказались 9-11 мая 1938 г. Тогда выездная сессия военной коллегии Верховного суда СССР приговорила в Казани к высшей мере наказания более 100 представителей политической элиты ТАССР. В числе расстрелянных были бывший первый секретарь Татарского обкома партии А.К. Лепа, председатель Совнаркома Татарии К.А. Абрамов, наркомы, руководители промышленных предприятий и партийных комитетов.

Одним из основных обвинений, которые фигурировали в политических делах 1938 г., были обвинения в шпионаже. «Шпионом» человек становился ввиду его национальности, места рождения или прежнего места проживания, а также по разнарядке руководителей спецслужб. Достаточно было, например, быть поляком, немцем, финном, латышом, чтобы получить обвинение в шпионаже в пользу своей страны. По подозрению «в шпионаже» арестовывали людей, которые в свое время сами (или их родители) приехали в Татарию из зарубежных государств. Таких немало было среди русских, евреев, татар. По разнарядке как «японский шпион» в ноябре 1938 г. был расстрелян татарский драматург, заслуженный артист ТАССР Карим Тинчурин. Жестоким допросам был подвергнут бывший ректор Казанского университета, самый молодой профессор из татар Г.Х. Камай. Из него выбивали показания о том, что он как агент гестапо передавал секретные материалы в Германию. После ареста Г.Х. Камая следователи начали формировать «дело 18 профессоров и аспирантов». Была создана мифическая «шпионско-диверсионная группа» из ученых-химиков, в которую включили и Б.А. Арбузова. В ходу были и прежние обвинения в «антисоветской», «антиколхозной» агитации. Их итогом являлись расстрельные приговоры.

Репрессии видных деятелей сопровождались вытравливанием памяти о них. Изымались и уничтожались книги, написанные «врагами народа» или содержавшие их фамилии. В период «большого террора» в республике по этой причине было изъято почти 700 названий книг, включая 51 учебник для татарских школ.

Наказанные исполнители и помилованная система. Со второй половины 1938 г. волна репрессий начала несколько спадать. С июля по декабрь этого года в республике было арестовано около 1,6 тысячи человек, осуждено судебными органами -- 721 и приговорено ими же к расстрелу -- 46 человек.

Это было связано с определенном поворотом в репрессивной политике тоталитарного режима. И.В. Сталин, поняв, что террор зашел слишком далеко, решает направить общественное недовольство на определенную личность. По его инициативе запускается в оборот термин «ежовщина» как символ беззакония. При этом сами принципы карательной политики и кадровый корпус органов безопасности сомнению не подвергались. К осени 1938 г. нарком внутренних дел СССР Н.И. Ежов был деморализован. Он все более отстранялся от практического руководства НКВД. По инициативе вновь назначенного заместителя наркома внутренних дел Л.П. Берии был принят ряд документов, которые свидетельствовали о намечавшихся переменах. Так, в октябре по НКВД СССР издается приказ, который резко ограничил деятельность «троек». В ноябре СНК СССР и ЦК ВКП(б) принимают сверхсекретное постановление «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия». Документ подтверждал правомерность партийных решений 1937-1938 гг. в отношении репрессий. Вместе с тем запрещались массовые аресты и выселения, в трехдневный срок предписывалось ликвидировать «тройки» и «двойки» при НКВД и управлениях милиции. Все дела еперь должны были рассматриваться только в судах и в исключительных случаях -- в Особом совещании ри НКВД. Все недостатки и просчеты (увлечение массовыми арестами, упрощение следствия, заброшенность агентурно-осведомительной работы) были отнесены на счет еще не разоблаченных врагов, в том числе в центральном аппарате НКВД внутренних дел. Было предписано организовать проверку следственных дел в этом аппарате и на местах.

В самом начале декабря появляется постановление. О порядке арестов». Отныне любые аресты членов партии могли быть произведены только с согласия партийного комитета.

27 декабря 1938 г. Л.П. Берия, к тому времени уже нарком внутренних дел, подписал утвержденный ЦК партии приказ №00827. Документ предписывал прекратить вербовки агентов и осведомителей из числа ответственных работников партийных, советских, хозяйственных органов, общественных организаций, а также из числа обслуживающего персонала партийных комитетов. Было приказано «немедленно прекратить связь с агентами и осведомителями этой категории и сообщить им об этом с вызовом и отобранием подписки. Личные дела указанных выше категорий агентуры уничтожить в присутствии представителей рай(гор)комов и составить акт об этом».

Общим итогом явилось некоторое смягчение карательной политики. В начале января 1939 г. в Казань прибыл представитель прокуратуры СССР. На совещании в обкоме партии он заявил о том, что надо серьезно «почистить местные органы от нарушителей соц. законности». Вскоре после совещания было освобождено несколько десятков человек, уже «признавшихся» во всех предъявленных им обвинениях. Среди них были Г.Х. Камай, Б.А. Арбузов, некоторые другие ученые. На свободу вышли комдив Я.Д. Чанышев, бригадный комиссар Н.С. Еникеев, ряд других «военных заговорщиков».

Одновременно тоталитарный режим избавлялся от некоторых палачей и организаторов террора, так называемых «ежовцев». В 1939 г. был арестован, а впоследствии расстрелян Н.И. Ежов. Такая же участь постигла многих других руководителей центрального аппарата НКВД.

На места были спущены негласные контрольные цифры по аресту и наказанию «нарушителей социалистической законности». Обычно речь шла о десяти-тридцати нарушителях из числа руководителей местного НКВД и наиболее ретивых следователях.

В ходе чистки суду был предан ряд крупных работников НКВД республики. Среди них -- бывший нарком внутренних дел ТАССР В.Н. Михайлов, его заместитель М.И. Шелудченко, особо уполномоченный НКВД СССР по республике B.C. Юрченко, бывший заместитель начальника 4-го отдела Г.Е. Марголин, бывший заместитель начальника 2-го отдела Л.Е. Маркович. Всем им были предъявлены обвинения в контрреволюционной деятельности и злоупотреблениях служебным положением, а Михайлову и Шелудченко, кроме того, -- в Цясебном подлоге. Судебный процесс проходил в Москве в феврале 1940 г. Обвиняемые частично признали свою вину, но оправдывали свои действия приказами свыше. Михайлов и Шелудченко были приговорены к расстрелу; Маркович и Юрченко получили различные сроки заключения, Марголин умер в тюремной больнице в Лефортово. Немного позже состоялся суд над С.Л. Курбановым. Перед этим бывший «колун» симулировал сумасшествие, бещал расстрелять врачей и следователя. Суд был внимателен к Сунгатулле. Младшему лейтенанту госбезопасности предоставили более четырех часов для выступления защитительной речью и для произнесения последнего ова. Он обвинил во всем систему НКВД и своих начальников. Его приговорили к семи годам лагерей с возможно досрочного освобождения, чем он впоследствии не еминул воспользоваться.