Франко-германские отношения и международная политика Отто фон Бисмарка (70-е – начало 80-х гг. XIX века)

При этом, что интересно, немецкий учёный, как пишет автор статьи, еще и считал эти акции безуспешными вследствие того, что «русские не хотели каких -либо миролюбивых соглашений с немцами» Там же.. Искала Германия помощь в борьбе против России и в союзе с Англией, однако не преуспела в этом предприятии, поскольку, как трактует Фриде, вела непоследовательную политику, вызывавшую порой подозрения Британии и укреплявшую франко - русское сотрудничество Там же.. Стоит отметить, что сам К.Д. Петряев чрезвычайно негативно относится к идеям этого немецкого исследователя, говорит об «откровенной фальсификации побудительных мотивов, причин и следствий внешней политики правительства Бисмарка по отношению к России» и «нарочито искаженной картине событий», представленной в его многочисленных работах Там же.. Наконец, в общих чертах советский специалист повествует и о взглядах на проблему клерикальных историков, часть из которых, например, Шмидт - Фолькмар, считали, что тяжелым бременем для немецкой внешней политики и фактором ослабления международных позиций кайзеровской империи была политика борьбы «железного канцлера» с церковью - так называемый «культуркамф» Там же. С.155..

Не обходит стороной Петряев и другие подходы к рассматриваемому кругу вопросов, поддерживая, к примеру, попытку германского учёного Георга Хальгартена увязать акции, проводимые в рамках политического курса правительства Отто фон Бисмарка, «с соответствующими социально - экономическими процессами внутри страны» Там же. С.156.. Сам Хальгартен, по мнению исследователя, в своей книге, тем не менее, был непоследователен, поскольку наряду с неординарными взглядами в ряде вопросов придерживался сугубо традиционной точки зрения, называя, например, 70 - 80 - е годы XIX века в истории Германии «вершиной бисмарковского пацифистского макиавеллизма» Там же. С.157.. Делая некий обобщенный вывод на основе рассмотренных работ немецкой буржуазной исторической школы, К.Д. Петряев отмечает, что большинство послевоенных специалистов этой страны «не отказалось от концепций, развивавшихся виднейшими представителями германской “официальной” историографии Возможно, к этому списку могут относиться Эрих Маркс и Герман Онкен - «столпы реакционной историографии первой половины века», как о них пишет автор статьи.

См. Петряев К.Д. Указ. соч. С.147. между Первой и Второй мировыми войнами» Там же. С.160.. Советский исследователь ставит в пику своим немецким коллегам умалчивание того факта, что в положение «балансирующего маятника», разрывавшегося между стремлениями к союзу с совершенно различными по духу государствами, Германию «загоняли её правящие круги» Там же., чем в очередной раз обнажает свою точку зрения на изучаемую проблематику, которой, конечно, невозможно пренебречь.

Одним из наиболее интересных трудов по тематике первых лет политического и экономического развития Франции после Франкфуртского мира 1871 года и по вопросу взаимоотношений этой страны с Россией в послевоенный и отчасти в военный период является статья советского историка Альберта Захаровича Манфреда «Франция после поражения 1870 - 1871 гг. и Россия» Манфред А.З. Франция после поражения 1870-1871 гг. и Россия // Вопросы истории внешней политики СССР и международных отношений. Сборник статей памяти академика Владимира Михайловича Хвостова. М.: Наука, 1976. С.313-336.. В самом начале работы учёный характеризует итоги Франко - прусской войны и последовавший за ней разгром Второй империи как «величайшую национальную катастрофу Франции» Там же. С.313..

Он отмечает, что «каждый из пунктов Франкфуртского договора таил в себе столько взрывчатого материала, что, казалось, ежеминутно мог привести к новому столкновению» Там же. С.314.. По его словам, «германское правительство постоянно напоминало, что оно держит над побеждённой страной занесенный меч» и давило на Францию не только с помощью силы оружия (в частности, поддерживая свою «всесокрушающую военную машину» в состоянии полной боевой готовности), но и посредством сложной и необычной системы дипломатических отношений, характерной особенностью которой было многообразие форм представительства (поверенный в делах - прусский генерал Альфред Вальдерзее - человек, «выделяющийся даже в германской военной среде крайней агрессивностью взглядов и намерений» Там же. С.315.; компьенская главная квартира командования оккупационными войсками генерала Мантейфеля; множество франкфуртских комиссий, рассматривавшие вопросы применения статей заключённого мира на практике). Франция же в свою очередь взяла курс на проведение политики «почтительного смирения перед могущественным победителем», которая вдохновлялась миролюбивым Тьером и французским поверенным в делах маркизом де Габриаком. Немалое влияние на взаимоотношения с Германией, как замечает Манфред, оказывали внутренние противоречия побежденной страны, служившие дополнительными источниками её слабости: неустойчивость государственного строя, переходный характер «республики без республиканцев», непрочность «правительства на четверть часа», наконец, пропасть, отделявшая правящий реакционный блок Национального собрания от народа Манфред А.З. Указ. соч. С.316-317..

Специалист по истории Франции, несмотря на довольно негативное отношение к тогдашнему правящему режиму, поддерживает выбранный проигравшей стороной образ действий, подчёркивая, что никакая иная политика была тогда невозможна, а ключевой задачей являлось «преодоление международной изоляции, обретение союзников или хотя бы опоры и поддержки в Европе» Там же. С.318.. При этом историк считает, что безотлагательность решения этой проблемы вызывалась отнюдь не стремлением Франции к реваншу, к возвращению потерянных провинций, а прямой опасностью новой агрессии со стороны Германии. Выбор же России в качестве единственного потенциального союзника из очертившегося еще в ходе дипломатического турне Тьера круга держав, в который входили также Англия, Италия и Австрия, был, по Манфреду, обусловлен колониальным и экономическим соперничеством Франции с вышеуказанными странами, которое прямо или косвенно, но периодически проявлялось Там же. С.319-320..

В самой Российской империи, как свидетельствует историк, поначалу царила двойственная ситуация по отношению к дружбе с Францией. Чтобы доказать этот тезис, он приводит ряд высказываний современников тех событий, наиболее показательным из которых является посыл уже упоминаемого де Габриака, который писал, что: «Император… оставался нейтральным до конца (франко - прусской войны - К. Л.), но его нейтралитет был скорее благосклонным к Пруссии, тогда как большинство России придерживалось нейтралитета, благожелательного к Франции» Там же. С.320..

Еще же более ясно восприятие российским обществом Франции и Пруссии было выражено русской печатью, которая осуждала тяжелые и унизительные условия мира, продиктованные Пруссией Франции, германский милитаризм и симпатизировала французскому народу, сочувствовала его страданиям и унижению. Важной причиной таких воззрений, согласно мнению ученого, было понимание Россией того, что возраставшая мощь Германии, «опьяненной победами в трех войнах», может стать в близком будущем опасной и для неё Там же. С.322..

Манфред отмечает также, приводя в пример русского посланника в Бельгии князя Н.А. Орлова, что некоторые прозорливые дипломаты и военные руководители считали необходимым изменение курса внешней политики России в плане направления его на оказание политической поддержки Франции в том числе с перспективой возможности получения в будущем аналогичного содействия против той же Пруссии Манфред А.З. Указ. соч. С.323 - 324.. Император Александр II изначально стоял на своём, симпатизируя победам немецкого оружия, хотя после Франкфуртского мира в самом ближайшем окружении царя, в императорской семье, в среде высших русских офицеров и в дворянских кругах, среди представителей ближайшего окружения наследника престола Манфред отмечает, что воззрения представителей малого двора и в первую очередь самого Александра Александровича во многом способствовали храбрости высшего света в вопросе проявления своих антинемецких настроений, придавали смелости «салонным политикам петербургских гостиных и авторам газетных и журнальных статей». «профранцузские настроения резко усилились и приняли совершенно открытый характер» Там же. С.325..

Особенно важным для ученого видится вопрос, связанный с взглядами на франко - прусскую проблему будущего императора Александра III. Историк отмечает, что во французских политических сферах антинемецкие настроения России, в целом, преувеличивали, и в особенности это касалось позиции наследника русского престола. Вопреки словам Габриака о том, что Франция будет иметь Россию будущего царствования, Манфред в своей работе последовательно проводит и подкрепляет аргументами мысль о том, что Александр Александрович был почтительным и смиренным сыном царствующего монарха, а потому свои воззрения, которые были направлены «вполне определенно и решительно против немцев», но не имели «ни прямо, ни косвенно выраженной мысли о желательности сближения, а тем более союза с Францией», предпочитал высказывать свободно лишь в Дании В Дании, где после войны 1864 года были сильны антипрусские настроения, наследник во время франко - прусской войны гостил у родителей своей жены - датской королевской четы. , но никак не в Петербурге, где они «в буквальном смысле слова пришлись не ко двору» Манфред А.З. Указ. соч. С.326-327..

Несмотря на это, автор статьи не мог отрицать, что и наследник, и великие князья, и высшие военные руководители (в том числе военный министр Д.А. Милютин), и старшие офицеры русской армии в 1871 - 1872 годах были явственно обеспокоены военными успехами и возросшей ролью Германской империи в Европе, из чего логично следовал тот факт, что они должны были быть заинтересованы в недопущении дальнейшего ослабления Франции, с которой, к тому же, у России «не предвиделось в обозримом будушем существенных разногласий и территориальных споров», поскольку даже в волновавшем обе стороны в примерно равной степени восточном вопросе Франция не собиралась ей противодействовать, а напротив, высказывала мысль о возможности «ей в нужный день помочь» Манфред А.З. Указ. соч. С.328-329..

Более того, Тьер стремился уверить Петербург и в коренном изменении позиции Франции в польском вопросе, направленном навстречу пожеланиям России «в этом деликатном предмете». И все же, при всем при этом, он, по мнению Манфреда, отдавал себе отчет в невозможности расчета на союз с Россией «на другой день после Франкфурта или даже несколько лет спустя» Там же. С.329.. Первый президент Третьей республики понимал слабость своей страны и вследствие этого невозможность равноценного союза со столь важным игроком на европейской арене, а потому французская дипломатия была открыта ко всем возможностям получения поддержки. Более того, как подмечает учёный, Тьер в директивах генералу Лефло многократно оговаривал необходимость крайней острожности во внешних проявлениях попыток сближения с Россией, боясь скомпрометировать Францию перед Англией, подозрительности и нуеудовольствия которой он боялся, но которую упоминал в письмах в качестве якобы возможного альтернативного союзника для шантажа России Там же. С.330., а в первую очередь перед Германией Бисмарка и Мольтке, которую он действительно боялся по большей части по личным внутриполитическим расчетам По мысли историка, всякое обострение отношений с Германией привело бы к пробуждению и росту национальных чувств в стране, а значит, и к возрастанию роли народа, в отношениях с которым у Тьера, как уже упоминалось, была «пропасть». .

Политика первого президента в отношении Российской империи была, по мнению автора, трусливой, неуверенной и робкой, хотя именно в сближении с этим государством крылся тот спасительный путь, который мог в дальнейшем вернуть Франции её прежний статус и вывести её из глубокой международной изоляции Манфред А.З. Указ. соч. С.331.. Кроме того, именно у России Франция могла и должна была учиться способам построения новой армии, которой у самой страны Тьера в условиях германской оккупации и, в целом, крайне напряженных отношений с Кайзеровским государством, попросту не было.

И русские военные власти ей в этом способствовали: регулярные подробные доклады о состоянии армии, о её вооружении, о подготовке командных кадров, сопровождаемые цифровыми данными и расчетами, были, согласно Манфреду, «несомненно, одним из наиболее веских доказательств дружественности позиции русского правительства по отношению к Франции» Там же. С.335.. Опыт и сведения, накопленные во время французской военной миссии в России, были учтены весной 1872 года в Национальном собрании, где началось обсуждение вопроса о новой армии вопреки резко враждебной позиции Германии по отношению к готовящейся перестройке, первые камни которой активно закладывались французскими военными Манфред А.З. Указ. соч. С.335-336.. Негласная, осуществляемая строго секретно ориентация Франции на систему военной организации русских вооружённых сил была, как утверждает автор статьи, «в какой - то мере самым верным признаком и подтверждением того внешнеполитического курса, по которому должна была следовать Франция после проигранной войны 1870-1871 гг.» Там же. С.336..

Весьма занимательной работой является также исследование А.В. Бодрова «Политика Бисмарка в отношении Франции в первой половине 1870-х гг. в зеркале журнала "Preussische Jahrbuecher"» Бодров А.В. Политика Бисмарка в отношении Франции в первой половине 1870-х гг. в зеркале журнала «Preussische Jahrbuecher» // Труды кафедры истории нового и новейшего времени. № 6. 2011. СПб., 2011. С. 42-56., задачей которого было «проследить отражение "французской темы" в журнале "Прусский Ежегодник" «Preussische Jahrbuecher» - данное немецкое название журнала можно перевести на русский язык как «Прусский Ежегодник». В дальнейшем в своей работе для удобства читателей мы будем употреблять в основном именно русский вариант именования этого печатного издания. как зеркале внешней политики Отто фон Бисмарка от подписания Франкфуртского мира и до так называемой "военной тревоги" 1875 года» Бодров А.В. Указ. соч. С.42.. Данное печатное издание было выбрано автором статьи в качестве объекта исследователя отнюдь не случайно: по его словам, «Preussische Jahrbuecher» был одним из влиятельнейших журналов своего времени, наиболее активно освещавшим вопросы внешней политики Германской империи того периода.

Кроме того, руководство «Прусским Ежегодником» находилось в руках Вильгельма Веренпфеннига - члена прусской палаты депутатов и депутата рейхстага, одного из ведущих деятелей правого крыла партии национал - либералов, а также Генриха фон Трейчке - крупного немецкого историка, также являвшегося членом Национал - либеральной партии и депутатом нижней части палаты немецкого парламента Там же. С.42-43.. Согласно мысли Бодрова, пресса в целом в тот период была одним из излюбленных инструментов в политике «железного канцлера», которому удалось сформировать вокруг себя целую сеть официальной, официозной и «полуофициозной» печати - журналов и газет, служивших прямым или косвенным выражением взятого правительством курса Там же. С.42..

Непосредственно делясь с читателями результатами своей кропотливой работы, исследователь замечает, что ещё во время франко - прусской войны 1870-1871 гг. рассматриваемый печатный орган воспевал силу германского единства и клеймил Францию как возмутительницу спокойствия всей Европы. Примечательно при этом, что схожий тезис содержался и в июльском номере журнала за 1871 год, выпущенном, соответственно, уже после заключения мирного договора между воевавшими державами.

Так, если верить Бодрову, в нем указывалось, что «не какая - то европейская секта захватила Париж благодаря его бедствиям, а подлинно французская, выросшая из Революции и обострившаяся во времена Империи болезнь привела её к опаснейшему взрыву», а потому «сама Европа находится под угрозой из-за нравственного разложения Франции» Бодров А.В. Указ. соч. С.43.. Из этого следует, что журнал видел причины войны с Германией и последовавшей за поражением в ней французской «агрессии» именно в самих французах, в их деформированном происходившими ранее внутренними политическими волнениями менталитете, в духовном упадке страны.

Кроме того, в номере отмечался и тот факт, что военные расходы Третьей республики на данный момент превосходят германский военный бюджет, и это, по словам историка, несмотря на все уверения Тьера, расценивалось как «свидетельство реваншистских и гегемонистских устремлений соседки» Там же. С.43-44.. Интересно, что «Прусский Ежегодник» действительно всерьёз интересовался ситуацией, царящей внутри Франции: так, например, в нем помещались рассуждения о том, что будет с Тьером и его министром финансов через год в условиях, когда монархическое большинство готовит ему венценосного преемника Там же. С.44.. Кроме того, вследствие имеющихся финансовых обязательств страны по Франкфуртскому договору (к маю 1872 года должны были быть уплачены 2 из 5 миллиардов контрибуции), германский публицист - автор одной из статей «Прусского Ежегодника», согласно А.В. Бодрову, ожидал погружения Третьей республики в хаос по испанскому образцу уже через год.

При этом Веренпфенниг резко отрицательно относился к возможности установления монархии во Франции, поскольку это, по его мнению, привело бы к утверждению у власти "военно - клерикальных сил", «глубоко враждебных германскому и итальянскому единству» Там же.. Сам Отто фон Бисмарк в этот период также «подливал масла в огонь» своими резкими и открытыми высказываниями: в частности, если верить учёному, немецкий канцлер на встрече с французским поверенным в делах маркизом де Габриаком 13 августа 1871 года заявил, что и состояние общественного мнения, и позиция прессы, и мало определенные высказывания правительства указывают на намерения поверженной Третьей республики осуществить реванш, причем стремление это будет осуществлено на основе финансового расчета: «…вы нам заплатите 2 миллиарда, но когда наступит 1874 год, и нужно будет уплатить три оставшихся, вы начнете против нас войну» Там же.. Показательна при этом оценка самим Бисмарком такой стратегии: попытка реванша виделась ему «самоубийством», хотя существование длительного мира между двумя государствами В этом ключе примечательным является также тот факт, что в своей речи, содержащей переданные нами мысли и умозаключения, Отто фон Бисмарк называет Франкфуртский мирный договор не «миром», а «перемирием». также казалось явно невозможным Бодров А.В. Указ. соч. С.44-45.. Более того, ближе к концу августа в разговоре с германским поверенным в делах в Париже Альфредом фон Вальдерзее «железный канцлер» и вовсе заявил о своей готовности действовать крайне решительно, хотя публичного выражения эти слова все же не получили: «если мы усмотрим опасность для выполнения мирного договора, то мы осуществим военные приготовления, за которыми может последовать новое объявление войны и новая война» Там же. С.45-46..

Тезисы Веренфеннига, озвученные им в предыдущих номерах получили, по словам А.В. Бодрова, своё развитие и в дальнейшей "политической корреспонденции" за 4 сентября и 3 октября 1871 года Там же. С.45.. В этих выпусках снова говорилось о том, что «признанной целью всех французских партий является реванш в отношении Германии», а также осуществлялась критика выдвинутых проектов длительных сроков военной службы для французов в возрасте от 20 до 39 лет. При этом в этих номерах снова обнажался неподдельный интерес к тому, что происходит внутри самой Третьей республики, а именно утверждалось, что военное усиление этой страны заботит кайзеровскую империю меньше, чем борьба партий, грозящая возобновить гражданскую войну Там же..

Журналы выражали сомнение в том, что находившийся у власти уже полгода Адольф Тьер сумеет надолго удержать бразды правления Францией, хотя немецкая пресса, в целом, как утверждает кандидат исторических наук, явно поддерживала его кандидатуру. «Временное состояние», в котором оказалась Третья республика, оценивалось как нечто исключительное для «нуждающихся в эмоциях» французов Там же.. Октябрьский номер «Прусского Ежегодника» также содержал в себе еще одно интересное высказывание, в котором подчеркивалось, что «германское правительство и народ едины в стремлении консолидировать страну внутри "окончательных" границ», а любая мысль об экспансии является ненавистной Там же. С.46..

Франция же, по мнению Веренпфеннига, должна была вскоре выйти из своего «временного состояния», вообразив себя «достаточно сильной для второго похода» по двум ключевым причинам, первая из которых была связана с восприятием французами своего поражения в прошедшей войне: они, как пишет публицист, не поняли его глубинных причин, посчитав, что были побеждены благодаря случайностям, измене и численному превосходству врага Бодров А.В. Указ. соч. С.46.. Вторую же причину немцы логично связывали с «достигшими баснословных высот» военными расходами Третьей республики, которые через десять лет должны были неизбежно разрушить экономику страны, а потому требовали каких - либо решительных действий в этой сфере от её правительства Там же..

Немецкие же меры, которые предполагалось противопоставить французской угрозе, оказались, по заключению Бодрова, в итоге связаны исключительно с германской внутренней политикой Там же. С.47.. В декабрьском выпуске «Прусского Ежегодника» (вышедшем уже после принятия законопроекта о сохранении «железного бюджета» империи еще на 3 года) сохранилась тенденция объяснять милитаризированные действия Германии стремлением к защите и обороне принадлежащих ей на данный момент территорий: в частности, подчёркивалось, что «вооружение страны не только готовит её к возможному нападению врага, но и действует отрезвляюще на него» Там же.. И современный исследователь, как нам кажется, не видит в такой трактовке какого - то скрытого смысла, или «двойного дна», поскольку считает, что если бы Бисмарк в самом деле уже осенью 1871 года искал предлога для новых враждебных действий против Франции, то воспользовался бы фактами нападений на германских солдат и офицеров на оккупированных территориях, учитывая при этом, что суды присяжных Третьей республики в ноябре вынесли нападавшим оправдательные вердикты Там же..

На основе изучения выпусков рассматриваемого журнала за 1871 год А.В. Бодров делает системообразующий для его работы вывод о том, что «развитие тезиса о французской угрозе» в это время «обслуживало главным образом внутреннюю политику немецкого канцлера» хотя бы потому, что после утверждения Рейхстагом "военного бюджета" французская тема, согласно наблюдениям автора, вдруг резко исчезает на полгода со страниц «Preussische Jahrbuecher» и обнаруживает себя снова лишь в июне и июле 1872 года в связи с заключением финансовой конвенции, согласно которой Третья республика должна была уплатить Германии всю сумму контрибуции до 1 марта 1875 года В «Прусском Ежегоднике» пояснялось, что продление предельного срока уплаты на год «призвано

лишить французов возможных отговорок о невозможности исполнения своих обязательств и даже оправдания этим повторной войны "от отчаяния"».

Там же. С.48., и с принятием Национальным собранием закона о всеобщей воинской обязанности для лиц от 20 лет, против введения которой выступал поддерживаемый немецкой прессой А. Тьер Бодров А.В. Указ. соч. С.48-49..

Октябрьский же номер рассматриваемого печатного издания, по словам кандидата исторических наук, довел рассуждения об агрессии со стороны французов «до еще одного эмоционального пика»: так, в нем высказывалась мысль, что попытка реванша может быть предпринята уже в ближайшее время, поскольку «ненависть к Германии стала частью жизни французской нации», единственным связующим звеном между различными партиями и заняла в стране то место, которое в Кайзеровской империи заполняли устремления к единству Там же. С.49..

При этом позиция Германии также была достаточно жесткой: «Мы ищем гарантии мира в совсем других сферах, нежели в доброй воле и расположении Франции» Там же. С.50.. Далее, уже в первой половине 1873 года, обращения журнала к искомой проблематике, по свидетельству учёного, были связаны по большей части с внутриполитическими событиями, происходящими в Третьей Республике Исключение составил первый выпуск журнала за этот год, затронувший французскую тему после шестимесячного перерыва. Он вышел «в связи с заключением 15 марта 1873 года финансовой конвенции, предусматривавшей досрочную выплату Третьей республикой последнего миллиарда контрибуции и досрочный вывод германских оккупационных войск».

Там же. , а именно с обострением противостояния А. Тьера и монархического большинства Национального собрания. Отношение издания к первому президенту Франции, как пишет Бодров, было довольно противоречивым: Веренпфенниг видел в нём «воплощение безмерного тщеславия, жажды власти и высокомерия французской нации», понимал, что «нет на свете француза, который бы более деятельно ненавидел Германию, более страстно надеялся на реванш, чем господин Тьер», но в то же время заключал, что «его ненависть - разумная ненависть человека, который не кричит, а действует…» и именно с его попытками наведения порядка в государстве связывал все свои надежды, ведь «многотрудное "внутреннее развитие" страны с течением времени могло стать альтернативой внешнеполитическим авантюрам, к которым приучен французский народ» Там же.. Сам Бисмарк рассматривал Тьера как «оптимальную для интересов Германии фигуру», и когда новым президентом Третьей республики стал маршал Мак - Магон, увидел в этом еще один шаг к восстановлению монархии во Франции, к потенциальному союзу французов с Россией и Австро - Венгрией Там же. С.50-51.. Вполне логичным, учитывая отраженную в журнале еще в 1871 году позицию Веренпфеннига, кажется тот факт, что как только президентом Третьей республики стал человек монархических взглядов, «Прусский Ежегодник» сразу же начал отождествлять Францию с клерикальной угрозой, нависшей над всей «либеральной Европой» и обозначил Германию в качестве «стража европейского мира» Бодров А.В. Указ. соч. С.51.. Такое позиционирование способствовало в дальнейшем началу пропаганды среди читателей печатного издания представления о французах как о «безрассудной», «наполовину смышленой», «легкомысленной» и «увлекающейся» нации, способной начать войну даже без союзников Там же.. Создание столь негативного образа данного государства и его народа было подчинено, по мнению А.В. Бодрова, двойственной цели: во - первых, это служило источником мобилизации немецкой нации и оправдания многих издержек политики «железного канцлера», а во - вторых, придавало заключенному в то же время «Союзу трех императоров» антифранцузское звучание, побуждало мир к созданию «пояса безопасности» - нового Священного союза против французской реакции Там же. С.51-52..

Далее, тезис об угрозе французского реваншизма снова «был поднят Бисмарком на щит», по предположению автора, в связи с январскими выборами 1874 года в Рейхстаг и предстоявшим в нем голосованием по новому военному закону Там же. С.52.. Отныне, как замечает кандидат исторических наук, все внимание «Прусского Ежегодника», естественно, стала приковывать тема развития французской армии, раскрывшаяся во всей своей полноте после принятия Национальным собранием 13 марта 1875 года очередного военного закона «О кадрах», представленного изданием в качестве «прямого свидетельства намерений Франции нанести скорый удар» Там же. . Наконец, именно «Preussische Jahrbuecher», как представляется А.В. Бодрову, сыграл главную партию в развернутой впоследствии крупной публицистической кампании.

Так, уже 12 апреля в нем появилась статья Веренпфеннига, в которой он отстаивал «оправданность для Германии нанесения упреждающего удара ввиду угрозы планирующегося выступления Франции в ближайшие два года» Там же.. Данное заявление, как нам кажется, уже само по себе обнажило обоснованность произошедшей несколько позже «военной тревоги». После же окончания очередного франко - германского кризиса именно в «Прусском Ежегоднике» вышла статья все того же государственного деятеля, в которой констатировалось, что счастливый исход «ровным счетом ничего не изменил в положении в Европе» и не решил проблему чрезмерных вооружений Третьей республики Там же. С.53.. При этом, что особенно интересно, основной «удар» своей язвительной насмешливости Веренпфенниг нанес, по словам историка, по Англии и её миротворческим поползновениям (а на деле - попыткам развалить «Союз трех императоров»), в то время как «визиту Александра II и канцлера Горчакова в Берлин в значении дипломатического вмешательства было отказано» Бодров А.В. Указ. соч. С.53.. Главными же «поджигателями» войны в Европе, как пишет Бодров, были объявлены ультрамонтане Ультрамонтанство - изначально - течение в Римско-католической церкви, приверженцы которого выступали за жёсткое подчинение национальных католических церквей Папе Римскому, а также защищали верховную светскую власть пап над светскими государями Европы. Позднее данным термином стали обозначать наиболее ортодоксальное и наиболее последовательное направление клерикализма..

Таким образом, заключает автор статьи, «Прусский Ежегодник» сыграл одну из ключевых ролей среди официозов Бисмарка, поскольку «появлявшиеся на его страницах тезисы иногда прямо перекликались с официальной дипломатической перепиской» Бодров А.В. Указ. соч. С.53.. Однако, что чрезвычайно важно, «французская тема» поднималась в этом печатном издании всякий раз в согласии с расчетами Отто фон Бисмарка, нередко связанными с проводимой им внутренней политикой и её издержками, а потому могла исчезнуть со страниц журнала на полгода, чтобы потом в нужный момент появиться вновь.

Итак, вышеупомянутые исследователи в той или иной степени, каждый по - своему, затрагивали все интересующие нас аспекты представленной проблематики. Вопросы, связанные с периодом послевоенного восстановления Франции и отклика на проводимые ей мероприятия в Германской империи были подняты в работах А.З. Манфреда, А.В. Бодрова и Е.В. Тарле. Правда, если первый ученый видел в проводимом республикой курсе абсолютно логичную и в сложившейся ситуации единственно верную политику «почтительного смирения перед могущественным победителем», направленную на преодоление международной изоляции путем восстановления собственных вооруженных сил и организации попыток сближения прежде всего с Россией, то второй, рассматривая данный аспект через призму выходившего в то время в Германии журнала «Preussische Jahrbuecher», словами публицистов характеризовал его как отражение гегемонистических и реваншистских устремлений Франции, нацеленных на максимальное увеличение расходов на вооружение, рост численности армии и подготовку к нападению на ненавистную всему народу республики кайзеровскую империю.

Такой характер восстановительных мер, очевидно, вызвал резко негативную реакцию в немецких кругах и способствовал ряду довольно резких высказываний со стороны того же Отто фон Бисмарка. Само же кайзеровское государство, по Бодрову, в своих послевоенных мероприятиях ограничивалось по большей части вопросами «германизации» полученных земель и укрепления достигнутого территориального единства, хотя в то же время на этот период приходилось и подписание конвенции, оформившей создание «Союза трех императоров». В вопросе оценки немецкого политического курса тех лет к современному исследователю был близок Е.В. Тарле, видевший в действиях Германии преимущественно консервативный характер, связанный с необходимостью скорее сохранить уже накопленное, нежели приобрести что - то новое. О «военной тревоге» 1875 года, её сути и последствиях подробно или мельком говорили практически все учёные. Тот же «Прусский Ежегодник» А.В. Бодрова уделял большое внимание закону «О кадрах» и трактовал его в качестве отражения намерения Франции нанести скорый удар по своей имперской соседке. При этом, в журнале обосновывалась оправданность нанесения Германией упреждающего удара ввиду таящейся для нее угрозы, а главными «поджигателями» войны в Европе были объявлены ультрамонтане.

Исход же франко-германского кризиса связывался исключительно с деятельностью Великобритании, в то время как визит Александра II и русского канцлера в Берлин журнал обходил стороной. В противовес данной позиции в книге Г.П. Гуча, наоборот, отмечалось, что именно давление, оказанное российской делегацией во главе с самим монархом, положило конец «военной тревоге» и даже стало трещиной «Союза трех императоров». А. С. Ерусалимский, чья статья полностью посвящена рассмотрению именно этого вопроса, выделял в качестве зачинщика резкого обострения отношений между двумя державами инспирированную Бисмарком немецкую прессу, развернутая антифранцузская кампания в которой и подняла, по его мнению, «военную тревогу». Немецкому канцлеру для полного осуществления его плана, по мнению советского ученого, не хватило благоприятной для Германии международной обстановки: расчет на то, что соперничество России и Англии в азиатском регионе сможет отвлечь страны от иных международных проблем, не оправдал себя, а потому агрессивный план «железного канцлера» разрушился благодаря совместным дипломатическим усилиям как раз этих двух монархий. О том, что в сведении на нет возникшего кризиса сыграли роль обе указанные страны, говорил и Е.В. Тарле, отмечавший, что «военная тревога» стала отражением стремлений Бисмарка к нападению на чрезмерно вооружающуюся, а потому внушающую страх перед возможной войной Францию и к окончательному лишению её статуса великой державы. Упоминаемый же К.Д. Петряевым немецкий историк Карл Песман считал, что многолетний глава германского правительства хотел не допустить саму возможность войны с Третьей республикой, однако сам не стремился идти на открытое противостояние с ней. Сама идея превентивного нападения, по его словам, являлась для Бисмарка лишь одним из методов проведения политики сохранения безопасности империи, средством для мобилизации нации.

Согласно же позиции Фридриха Газельмайра, развернутая весной 1875 года публицистическая кампания была средством успокоения поборников реванша во Франции и отражением готовности Германии к эффективной самозащите. Проблему же, связанную с подписанием союзных договоров между державами, с трактовкой целей и последствий этих соглашений особенно детально в своих работах затрагивали историки Гуч, Петряев и отчасти Тарле. Английский специалист, к слову, как и германский учёный Петер Рассов, говорил о Двойственном союзе 1879 года как об отражении совпадающих интересов двух империй, состоящих в необходимости обороны от возможного нападения России в союзе с Францией или даже с иной державой. Гуч замечал, что это соглашение не вызвало впечатления серьезной угрозы в Европе, а император Александр II, в целом, даже согласился с меморандумом, сопровождавшим договор, вопреки всем ожиданиям резко негативной реакции с его стороны.

Вместе с тем, историк отмечал важность фактора личности российского царя - Миротворца, сыгравшего роль катализатора возобновления «Союза трех императоров» в 1881 году. Именно воззрения Александра III, видевшего в консервативных Германской и Австро - Венгерской империях потенциальных союзников в борьбе против возможной революции в его Отечестве, способствовали подписанию нового соглашения между представителями трех стран. Для Бисмарка же возобновление «Тройственной лиги», согласно Гучу, стало надежным препятствием к теоретически вероятному началу австро-русской войны и возможному образованию франко - русской коалиции. Один из представителей немецкой исторической школы, работы которого исследовал К.Д. Петряев, Карл Песман видел важным последствием заключения австро-германского договора 1879 года усиление отпора поползновениям России на Балканах, а Фридрих Газельмайр трактовал его как оборонительное соглашение, направленное на защиту как самой Германии, так и всей Европы в целом. Упомянутый же Рассов не подчеркивал в нем такого «интернационального» характера.

Многие ученые писали и о провалившемся сближении кайзеровского государства с Великобританией. Что же касается взглядов Тарле, то его позиция, в общем, совпадала с точкой зрения Газельмайра, хотя советский учёный, к тому же, утверждал, что и Двойственный, и Тройственный союзы имели некую агрессивную, враждебную направленность по отношению к Российской империи и к желавшей сближения с ней Третьей республике. Думается, обозначенные учёные действительно имели живой интерес к отдельным аспектам избранной нами проблематики. Они высказывали сходные и почти прямо противоположные точки зрения касательно одних и тех же вопросов, интересовались работами отечественных и зарубежных коллег, имели множество последователей и людей, радикально несогласных с их точкой зрения. Данной работой мы также постараемся внести свой небольшой вклад в рассмотрение очерченных вопросов.

2. Постановка цели и задач

Таким образом, основываясь на особенностях темы и анализе историографии, можно сформулировать цель нашего исследования: базируясь на информации, полученной нами благодаря кропотливой работе с описанными источниками, представить перед читателями целостную картину основных тенденций и отличительных характеристик франко - германских отношений в 70-е - начале 80 - х годов XIX столетия. В соответствии с целью поставим следующие задачи:

1. Рассмотреть, как условия Франкфуртского мирного договора сказались на статусе Франции как ведущей мировой державы, и обозначить ключевые черты процесса её послевоенного восстановления. Выяснить, какую ответную реакцию особенности развития республики получили в Германской империи.

2. Опираясь на имеющиеся в нашем распоряжении источники, детально реконструировать ход событий, происходивших во время франко - германского кризиса 1875 года, изучить их предпосылки и донести до читателей информацию об исходе данного конфликта.

3. Проанализировать процесс складывания системы союзов Отто фон Бисмарка, раскрыть причины и цели заключения соглашений, их условия и последствия, которые принятые государствами обязательства влекли за собой.

3. Обзор источников

Ключевыми источниками для нашего исследования стали второй том «Мыслей и воспоминаний» Отто фон Бисмарка Бисмарк О. Мысли и воспоминания: в 3-х т. / Перевод с немецкого под редакцией проф. А. С. Ерусалимского. Т.II. М.: Государственное социально-экономическое издательство, 1940. и дипломатические документы периода франко - германского кризиса 1875 года, содержащиеся в историческом журнале Главного архивного управления НКВД СССР «Красный архив». Кроме того, нами также были использованы тексты договоров ведущих европейских держав, которые явились письменным отражением поэтапного оформления системы союзов «железного канцлера».

Труд знаменитого немецкого политического деятеля можно отнести к типу письменных нарративных источников, по виду же он относится к источникам личного происхождения. Согласно вступительной статье А. Ерусалимского, написанной им форме довольно объёмного предисловия к первому тому «Мыслей и воспоминаний», известный рейхсканцлер Германской империи начал работу над своими обширными мемуарами тотчас же после вынужденной отставки в 1890 году. Ссылаясь на профессора Коля, немецкого издателя и комментатора этого масштабного сочинения Бисмарка, советский ученый отмечает, что «последний уже в июле 1890 г. передал издательству Котта право издания своего труда» Бисмарк О. Мысли и воспоминания: в 3-х т. / Перевод с немецкого под редакцией проф. А. С. Ерусалимского. Т.I. М.: Государственное социально-экономическое издательство, 1940. С.6. .

Вскоре же после этого многолетний министр иностранных дел Пруссии начал диктовать свои воспоминания почти постоянно гостившему у него Лотару Бухеру, являвшемуся его доверенным помощником. Стенографические записи, сделанные этим близким к Бисмарку политическим деятелем, стали основой первого наброска, над которым непосредственный сочинитель впоследствии еще много и тщательно работал, внося необходимые дополнения, исправления и пометы. В 1893 году по первоначальной рукописи был изготовлен типографский макет «Мыслей и воспоминаний», который Отто фон Бисмарк снова два или три раза перерабатывал, в том числе переделывая целые главы.

Первые два тома мемуаров вышли в свет в 1898 году, через несколько месяцев после смерти знаменитого канцлера. «Третий том, посвященный резкой характеристике Вильгельма II и острой критике его политического курса, должен был, согласно воле Бисмарка, выйти в свет лишь после смерти Вильгельма» Там же.. Однако вскоре после ноябрьской революции в Германии и отречения кайзера издатели, вопреки протестам наследников немецкого государственного деятеля, опубликовали этот том в качестве самостоятельного издания. Посвящения мемуаров «сынам и внукам для понимания прошлого и в поучение на будущее», по свидетельству Ерусалимского, в первом немецком издании не было Бисмарк О. Указ. соч. С.6.. «Оно было впоследствии обнаружено в бумагах Бисмарка и напечатано во втором и в последующих изданиях “Мыслей и воспоминаний”» Там же..

Первый канцлер Германской империи прожил довольно долгую жизнь, продолжавшуюся свыше восьми десятилетий. Отто фон Бисмарк родился в 1815 году в Шёнхаузене в семье «типичного остэльбского юнкера, ничем не выделявшегося среди представителей своего класса» Там же. С.8. и бюргерки, вышедшей из чиновничьей, профессорской семьи. Согласно А.С. Ерусалимскому, «на протяжении последних трех столетий предки Бисмарка принимали участие во всех войнах против Франции» Там же., а потому юноша, несомненно, в той или иной мере был склонен посвятить свою жизнь защите Отечества с оружием в руках. Однако мать ввиду своего происхождения предпочитала видеть сына преуспевающим на дипломатическом поприще.

Вероятно, под её влиянием молодой Отто по окончании сначала школы, а затем Геттингенского и Берлинского университетов, где учился правоведению, «начал стучаться в двери дипломатического ведомства» Там же.. Встретив холодный прием, Бисмарк, по словам советского историка, «стал добиваться своей цели окольным путем», поступив в чиновники судебного, а затем административного ведомства Там же.. Затем он некоторое время нес военную службу в гвардейском батальоне егерей, а после смерти матери занялся управленческой деятельностью в отцовском имении в Померании, где добился значительных успехов и показал себя умелым и практичным землевладельцем. Ко времени своего первого политического выступления в Соединенном ландтаге Пруссии весны 1847 года, на заседании которого он присутствовал в качестве «запасного» депутата, Бисмарк, если верить вступительной статье, уже успел распрощаться «с мимолетными туманными полуреспубликанскими увлечениями своей ранней молодости и стал убежденным монархистом» Там же. С.8-9.. Молодой Отто отличался своенравным характером, резкостью и «подчеркнутой, порой грубоватой, прямотой», а за свою страсть к охоте и дуэлям снискал в округе прозвище «дикого», или «бешеного» Там же. С.9.. В 1847 году Бисмарк женился на аристократке Иоганне Путткамер, которая в следующие пять лет подарила ему трех детей: Марию, Герберта и Вильгельма. Во время революционных событий 1848 года будущий канцлер пытался способствовать активным действиям в защиту королевской власти: связывался с принцем Прусским Вильгельмом, пробовал организовать в своей округе крестьянскую Вандею, но терпел неудачи.

Тем не менее, именно в это время, по словам Ерусалимского, у будущего канцлера «в полной мере обнаружились те черты, которые в последующем оказались столь характерными для его деятельности: уверенность в своих силах, презрение к парламентской болтовне, умение довольно точно оценить силы противников» Бисмарк О. Указ. соч. С.10.. Так, «в ответ на шумную обструкцию, устроенную оппозицией во время его первого выступления в Соединенном ландтаге, он спокойно бросил в лицо своим врагам уничтожающую реплику: “В нечленораздельных звуках я не вижу аргументов”» Там же.. В 1849 году Бисмарк с большими трудностями смог занять депутатское место в нижней палате парламента.

В то время он еще не помышлял о том, чтобы Пруссия взяла на себя миссию воссоединения Германии и вытеснила Габсбургскую Австрию, а потому счел нужным «проглотить позор Ольмюцского соглашения» 1850 года, взяв в расчет реально существующее соотношение сил Там же. С.11.. В мае 1851 года будущий канцлер получил назначение на пост сначала советника, а затем посланника Пруссии при Союзном сейме (Бундестаге) во Франкфурте-на-Майне. В течение восьми лет своего пребывания в этом городе Бисмарк, если верить автору вступительной статьи, «имел возможность самым тщательным образом изучить “все ходы и выходы вплоть до малейших лазеек”, все сложные дипломатические хитросплетения, возникающие из противоречивых интересов отдельных германских государств» Там же. С.12..

Впоследствии, будучи назначенным на пост посланника в Петербург, он брал «уроки дипломатического искусства» у министра иностранных дел А.С. Горчакова, который «охотно предоставлял своему немецкому ученику возможность регулярно читать поступающую в столицу дипломатическую почту» Там же. С.13.. Занимая пост прусского посланника в Париже, он также сумел взглянуть и на образец политической деятельности Наполеона III. В течение одиннадцати лет, предшествовавших назначению на должность министра-президента и министра иностранных дел Пруссии, Бисмарк смог, таким образом, «самым непосредственным образом изучить внешнюю политику и дипломатию трех наиболее крупных европейских держав: России, Австрии и Франции» Там же..

В июне 1862 года Бисмарк посетил Лондон и в беседе с премьер - министром Дизраэли раскрыл свои политические планы относительно ближайших лет. «В непродолжительном времени, -- заявил он, -- я буду вынужден взять на себя руководство политикой Пруссии. Моя первая задача будет заключаться в том, чтобы, с помощью или без помощи ландтага, реорганизовать прусскую армию. Далее, я воспользуюсь первым удобным предлогом для того, чтобы объявить войну Австрии, уничтожить Германский союз, подчинить своему влиянию средние и мелкие государства и создать единую Германию под главенством Пруссии» Бисмарк О. Указ. соч. С.14.. Умело и энергично руководя всей внешней политикой королевства, одержавшего последовательные победы в войнах с Данией, Австрией и Францией, Отто фон Бисмарк к 1871 году сумел достичь цели, к которой так долго стремился в своей политической деятельности: единая Германская империя была провозглашена, а прусский король Вильгельм стал первым её кайзером.

Одним из важных вопросов, вставших перед объединенным государством, стал вопрос его взаимодействия с католической церковью. Вследствие этого премьер - министр начал проводить политику «культуркампфа», направленную на борьбу против ультрамонтанства и, прежде всего, против католической партии Центра. Вёл Бисмарк и активную внешнюю политику, направленную на защиту кайзеровского государства от возможной угрозы нападения со стороны бывших противников, а также Российской империи. С этой целью канцлер взял курс на создание системы союзов: в 1873 году была подписана конвенция с Россией и Австро-Венгрией, оформившая «Союз трёх императоров», фактически просуществовавший до середины 80-х годов XIX столетия, а в 1879 - создан Двойственный союз с монархией Габсбургов, через три года с присоединением Италии превратившийся в Тройственный и ставший стержневой опорой всей последующей германской внешней политики. Бисмарк был ключевым лицом и на Берлинском конгрессе 1878 года, призванном пересмотреть условия Сан-Стефанского мирного договора и урегулировать вопросы, связанные с важной для крупных европейских держав балканской проблемой. Внутри же страны он вел активную консервативную политику, направленную резко против набиравшего обороты социал-демократического движения.

В 1888 году, после смерти престарелого Вильгельма I и быстрой кончины его смертельного больного сына Фридриха, на германский престол взошел Вильгельм II. Из-за обострившихся противоречий, связанных с непринятием императором факта огромного личного влияния министра иностранных дел на политическую жизнь немецкого государства в целом, Отто фон Бисмарк в марте 1890 года подал в отставку со всех ключевых постов, однако не смог полностью отойти от всех дел. Впоследствии он был избран депутатом Рейхстага и выделялся едкой критикой как курса своего преемника на порту рейхсканцлера - Лео фон Каприви, так и политики правящего кайзера. В 1896 году уже 81 - летний Бисмарк приехал в Москву и присутствовал на коронации последнего российского императора Николая II, а 30 июля 1898 года, на 4 года пережив любимую жену, скончался в местечке Фридрихсру, что находится на земле Шлезвиг-Гольштейн, в десяти километрах от восточной окраины Гамбурга.

Из второго тома «Мыслей и воспоминаний» знаменитого политического деятеля нами были использованы 4 главы: «Версаль» (XXIII), «Интриги» (XXVI), «Берлинский конгресс» (XXVIII) и «Тройственный союз» (XXIX). Русский перевод данного тома труда Отто фон Бисмарка был сверен по немецкому изданию (Otto Furst von Bismarck, Gedaiiken und Erinnerungen, Neue Ausgabe, Zweiter Band, Stuttgart und Berlin, 1922) и сделан под редакцией А.С. Ерусалимского при участии Я.А. Горкина, Р.А. Розенталь, В.М. Турок, В,А. Гиндина, В.С. Троянкера и (по главам XIX -- XXIII) - Б.Г. Вебера. Сам том охватывает главы мемуаров с девятнадцатой по тридцать третью. По структуре организации текста данная книга, как и другие тома «Мыслей и воспоминаний» немецкого канцлера, чрезвычайно удобна для читателя, поскольку каждая её глава имеет собственное название и подразделяется на разделы, которые в оглавлении также разбиты на мелкие части, соответствующие определенным страницам. Подобное кропотливое деление сильно облегчает поиск необходимых сведений и даёт возможность быстро ориентироваться в излагаемом материале.