Основы языкознания

Проза Бунина продолжает традиции И.С. Тургенева, И.А. Гончарова и Л.Н. Толстого. Экономное и действенное использование художественных средств, наглядная образность и психологическая проникновенность -- вот черты стиля Бунина. Некоторые его рассказы благодаря совершенству формы принадлежат к лучшим произведениям мировой новеллистики. К.Г. Паустовский писал, что в языке Бунина слышно всё: "...от звенящей медью торжественности до прозрачности льющейся родниковой воды, от размеренной чеканности до интонаций удивительной мягкости, от лёгкого напева до медленных раскатов грома".

Понимание мира и своего места в нём Бунин выразил в характерной записи, относящейся к тому времени: "И идут дни за днями -- и не оставляет тайная боль неуклонной потери их -- неуклонной и бессмысленной, ибо идут в бездействии, всё только в ожидании действия и чего-то ещё... И идут дни и ночи, и эта боль, и все неопределённые чувства и мысли и неопределённое сознание себя и всего окружающего и есть моя жизнь, не понимаемая мной". И далее: "Мы живём тем, чем живём, лишь в той мере, в какой постигаем цену того, чем живём. Обычно эта цена очень мала: возвышается она лишь в минуты восторга -- восторга счастья или несчастья, яркого сознания приобретения или потери; ещё -- в минуты поэтического преображения прошлого в памяти". Таким "поэтическим преображением прошлого в памяти" и предстаёт творчество Бунина эмигрантского периода, в нём писатель ищет спасения от беспредельного чувства одиночества.

Мучительно переживая случившееся с Россией и свою отторженность от нее, он пытается найти объяснение и успокоение в обращении к событиям мировой истории, которые можно было бы соотнести с российскими: гибель могущественных древних цивилизаций, царств ("Город Царя Царей"). И теперь, вдали от России, мучительно думая о ней, "люто", как он говорил, терзаясь, Бунин обращается к памяти, особо выделяя ее среди духовных ценностей: "Мы живем всем тем, чем живем, лишь в той мере, в какой постигаем цену того, чем живем. Обычно эта цена очень мала: возвышается она лишь в минуты восторга счастья или несчастья, яркого сознания приобретения или потери; еще - в минуты поэтического преображения прошлого в памяти".

В его памяти возникал образ России в ее давно прошедших временах, недавнем прошлом и современности. Такое совмещение разновременных планов было для него спасительным. Оно позволило Бунину, не принимая по-прежнему российскую современность, найти то родное, светлое, вечное, что давало ему надежду: березовый лес на Орловщине, песни, которые поют косцы ("Косцы", 1921), Чехов ("Пингвины", 1929). Память позволила ему связать современную Россию, где "настал конец, предел Божьему прощению", с вневременными, вечными ценностями. Помимо вечной природы, такой вечной ценностью для Бунина оставалась любовь, которую он воспел в рассказе "Солнечный удар" (1925), повести "Митина любовь" (1925), книге рассказов "Темные аллеи" (1943), любовь всегда трагическая, "прекрасная" и обреченная. Все эти темы - жизни, смерти, природы, любви - к концу 20-х гг. легли в основу его рассказов о России, какой она ему помнилась и какая ему была кровно дорога.

В 1927 г. Бунин начал писать роман "Жизнь Арсеньева", ставший еще одной художественной автобиографией из жизни русского дворянства наряду с такими классическими произведениями, как "Семейная хроника" и "Детские годы Багрова-внука" С.Аксакова, "Детство", "Отрочество", "Юность" Л.Толстого. События детства, отрочества, жизнь в деревне, учеба в гимназии (80-90-е годы XIX в.) увидены в нем двойным зрением: глазами гимназиста Алексея Арсеньева и глазами Бунина, создававшего роман в 20-30-е гг. XX в. Говоря о России, "погибшей на наших глазах в такой волшебно краткий срок", Бунин всем художественным строем своего романа преодолевает мысль о конце и смерти.

Такое преодоление - в бунин-ских пейзажах, в той любви к России и ее культуре, которая чувствуется в каждом эпизоде и ситуации романа: даже отца героя Бунин назвал Александром Сергеевичем. Ужас конца и смерти преодолевается авторской лирической исповедью, из которой становится ясно, как происходило становление одного из самых крупных писателей XX в. И, конечно, победой над "концом" стала пятая, последняя глава "Жизни Арсеньева", которая называется "Лика" и в которой Бунин вспоминает, как еще в 1889 г., когда он работал в "Орловском вестнике", его "сразила, к великому несчастью, долгая любовь". И любовь эта не была уничтожена временем...

Сила любви, преодолевающая мрак и хаос жизни, стала основным содержанием книги "Темные аллеи", написанной в годы второй мировой войны. Все составившие ее 38 новелл - о любви, чаще всего неразделенной и трагической. Здесь отразилось бунинское понимание любви: "Всякая любовь - великое счастье, даже если она не разделена". В книгу "Темные аллеи" входит и рассказ "Чистый понедельник", который Бунин считал лучшим из всего, что им было написано. "Благодарю Бога, - говорил он, - что он дал мне возможность написать "Чистый понедельник".

За несложной фабулой рассказа чувствуется присутствие какой-то скрытой значительности. Ею оказалась иносказательно, символически выраженная мысль об историческом пути России. Поэтому столь загадочна героиня рассказа, воплощающая не идею любви-страсти, а тоску по нравственному идеалу, столь значимо в ней сочетание восточного и западного начал как отражение этого сочетания в жизни России. Ее неожиданный, на первый взгляд, уход в монастырь символизирует тот "третий путь", который избрал Бунин для России. Он отдает предпочтение пути смирения, обуздания стихий и видит в этом возможность выйти за пределы западной и восточной обреченности, пути великих страданий, в которых Россия искупит свой грех и выйдет на свой путь.

Цикл рассказов под названием "Темные аллеи" посвящен извечной теме любого вида искусства - любви. О "Темных аллеях" говорят, как о своеобразной энциклопедии любви, которая вместила в себя самые различные и невероятные истории об этом великом и зачастую противоречивом чувстве.

И рассказы, которые вошли в сборник Бунина, потрясают своими разнообразными сюжетами и необычайным слогом, именно они - главные помощники Бунина, желающего изобразить любовь на пике чувств, любовь трагическую, но от этого - и совершенную.

Особенность цикла "Темные аллеи"

Само словосочетание, что послужило названием для сборника, было взято писателем из стихотворения "Обыкновенная повесть" Н. Огарёва, которое посвящено первой любви, у которой так и не случилось ожидаемого продолжения.

В самом же сборнике есть рассказ с таким названием, но это не говорит о том, что этот рассказ - основной, нет, это выражение - олицетворение настроения всех рассказов и повестей, общий неуловимый смысл, прозрачная, почти невидимая ниточка, связывающая рассказы между собой.

Особенностью цикла рассказов "Темные аллеи" можно назвать моменты, когда любовь двух героев по каким-то причинам не может больше продолжаться. Зачастую палачом пылких чувств героев Бунина становится смерть, порой непредвиденные обстоятельства или несчастья, но самое главное - любви никогда не дано осуществиться.

В этом и состоит ключевая концепция представления Бунина о земной любви между двумя. Он желает показывать любовь на пике ее расцвета, он желает подчеркнуть ее настоящее богатство и наивысшую ценность, то, что ей нет надобности превращаться в жизненные обстоятельства, как свадьба, брак, совместная жизнь…

95. Современная русская проза (на примере одного из писателей)

Современная русская литература носит итожащий характер: авторы подводят итоги своей эпохи, переосмысливают ее ценности, делают свои выводы ("Пирамида" Леонида Леонова). Также для современной русской литературы характерно критическое отношение к явлениям действительности: авторы развенчивают антигуманные идеологии, агрессивные направления реальности, призывают искоренить насилие и др.

Совр рус прозаСовременная проза находится на границе литературы и науки - философии, культурологии, социологии и др. Часто используются такие формы произведений, как очерки, дневники, путевые заметки и др.

Предельное внимание современных произведений уделяется нашумевшим явлениям - феминизму, сепаратизму и актуальным героям (женщина, совмещающая карьеру и семью; везде успевающие мужчины и проч.) ("Мобильные связи" Марии Арбатовой). Но по-прежнему "на злобу дня" остаются и извечные вопросы собственности, денег, самореализации, границ действия личности ("Я" Егора Радова), деградации личности как следствия вседозволенности.

Нередко актуальные вопросы современности (человек в мире денег) сплетаются в повествовании с мифологическими образами, укрепленными традицией фильмов ужасов ("Ампир V" Виктора Пелевина). Пелевин создает мир вампиров, в подчинении которых находятся люди (отношения "потребитель - производитель благ", представленные в романе как молочное животноводство). Мир этот видимо не сложен: он строится на двух науках - гламуре и дискурсе, которые и формируют ценностные ориентиры человека, а спецификой русской духовности становится умение "кидать" понты.

По-прежнему волнуют писателей и вопросы государства, и в первую очередь - системы морально-нравственных ценностей, проповедуемых этим государством (Анастасия Гостева "Притон просветленных"). Одной из главных проблем такой литературы становится проблема ориентации человека в мире и выбора верного пути.

Из-за несогласия многих писателей с происходящими в мире событиями все чаще возникают антиутопии, которые привлекают внимание читателя к негативным проблемам современности (Владимир Маканин "Лаз") - дезориентации человека, его отрешенности, идейного одиночества и др.

Злободневной остается тема угрозы третьей мировой войны (Татьяна Толстая "Кысь"). Последствия ядерного взрыва писателями рассматриваются Совр рус проза2по-разному, но цель их одна - попытаться призвать человека одуматься, не уничтожать все прекрасное, что создавалось на Земле веками, в том числе и себя. Будущее изображается крайне неприглядно (часто оно даже похоже на первобытное прошлое), а люди становятся мутантами, уродами, которые утрачивают все моральные признаки человека, уподобляясь животным. Например, в "Кыси" Т. Толстая приходит к выводу о том, что отказ от культуры ведет к полному уничтожению человечества - сначала моральному, а после и физическому Будущее рассматривается в произведениях "Посёлок кентавров" Анатолия Кима, "Укус ангела" Павла Крусанова.

Не менее важные темы сепаратизма национальных идеологий, глобализации, европеизации и американизации, духовной деградации и др. рассматриваются в произведениях "Хозяйка истории" Сергея Носова, "Глобальный человейник" Александра Зиновьева, "Остров свободы и счастья" Владимира Тучкова, "Пир" Владимира Сорокина и др.

Активные обсуждения в литературе вызвали достижения в области биотехнологий - клонирование человека. Авторы пытаются найти ответ на вопрос: насколько похожа на человека его копия?

Несмотря на всю пессимистичность и безысходность, русская проза продолжает ориентироваться на общечеловеческие идеалы добра, справедливости, красоты и др.

96. "Василий Теркин" Твардовского как народная книга

"Книга про бойца", как назвал А.Т. Твардовский свою поэму "Василий Теркин", создавалась на протяжении суровых военных лет с 1941 по 1945 год. В ней в простой и доступной каждому форме отразился военный быт, нелегкая доля солдата, психология человека на войне, а также философские размышления о жизни и смерти, славе и страданиях русского солдата-богатыря. Прообраз главного героя "книги про бойца" -- веселый и удачливый Вася Теркин -- появился на страницах газеты "На страже Родины" в период финской кампании 1942 года. Эта лубочная, во многом условная фигура бойца-богатыря появилась благодаря коллективным усилиям, Твардовский же просто написал вступление к "коллективному" Теркину.

Позже мысль о продолжении работы над этим образом не оставляла его. По замыслу Твардовского, все в Теркине должно было измениться: история про русского солдата со столбцов "Уголков юмора" и "Прямых наводок" должна была подняться до серьезности и даже "лиричности содержания". Потребность в Теркине возникла с начала Второй мировой войны. В "книге про бойца", как в летописи, отображены основные события Великой Отечественной войны, композиция книги определяется военной действительностью. "На войне сюжета нету", -- подтверждается в одной из глав "Василия Теркина". Сам Твардовский писал о своей "книге…": "Жанр моей работы определился для меня как… книга, живая, подвижная, свободная по форме книга, неотрывная от реального дела защиты народом Родины, от его подвига на войне". Образ Василия Теркина является собирательным образом русского народа, поднявшегося на освободительную войну. В первой главе "книги…", где автор знакомит читателя с Теркиным, говорится: "Парень в этом роде / В каждой роте есть всегда, / Да и в каждом взводе". Черты, общие для всех русских солдат, воплощаются в Теркине: "Бьется Теркин, держит фронт", -- говорит про него автор.

Нагляднее всего это представлено в главе "Теркин-Теркин", где Теркину встречается его своеобразный двойник. Значит, много таких Теркиных на свете, в каждом русском солдате было что-то от Теркина. Или, скорее, наоборот, автор воплотил в Теркине основные черты русского солдата, только сделал их ярче, выразительнее. Теркину свойственна народная мудрость и житейская смекалка, которая проявляется в его присказках и поговорках ("Делу время -- час забаве", "По которой речке плыть, -- / Той и славушку творить"), при этом многие поговорки придуманы для Теркина автором, но ощущаются совершенно народными ("Не гляди, что на груди, / А гляди, что впереди", "Пушки к бою едут задом"). Образ Теркина перекликается с русским народным эпосом. В главе "Поединок" Теркин врукопашную бьется с немцем и в его образе проступают черты былинного богатыря.

Фантастической силой он наделяется в главе "Переправа", когда переплывает холодную ночную реку, оживает после глотка водки и тут же плывет обратно. В главе "Солдат и смерть" он, подобно хитрому солдату из русской сказки, не поддается смерти. Защитником земли Русской кажется Теркин в тот момент, когда из ружья сбивает вражеский самолет. Он совершает настоящий, небывалый подвиг, но из скромности (тоже отличительная черта русского солдата) отказывается от ордена, говоря: "Я не гордый, я согласен на медаль". Теркин оказывается не только храбрым солдатом, но и веселым товарищем: своей "прибауткой, шуткой самой немудрой" он скрашивает тягостный военный быт солдат:

Эй славяне, что с Кубани, С Дона, с Волги, с Иртыша, Занимай высоты в бане, Закрепляйся не спеша!

Автор изображает Теркина солдатом-тружеником, в этом угадывается следованиетолстовским традициям изображения войны не как блестящего геройства, а как тяжелого повседневного труда. Войну Твардовский изображает без прикрас:

Где в трясине, в ржавой каше, Безответно -- в счет, не в счет, Шли, ползли, лежали наши Днем и ночью напролет…

Юмор Теркина нередко перемежается с полными трагизма переживаниями ужасов войны. Жестокая и горькая правда звучит в словах: "Страшный бой идет, кровавый, / Смертный бой не ради славы, / Ради жизни на земле", которые рефреном повторяются на протяжении всей поэмы, звучат в ее финале. Война беспощадно поглощает человеческие жизни, и автор со всей достоверностью, без лишнего пафоса показывает это в "книге про бойца":

И увиделось впервые, Не забудется оно: Люди теплые, живые Шли на дно, на дно, на дно…

В образе Теркина герой-труженик соединяется с балагуром и философом. А вместе все это являет собой образ русского народа в переломный момент нашей истории:

То серьезный, то потешный, Нипочем, что дождь, что снег, -- В бой, вперед, в огонь кромешный Он идет, святой и грешный, Русский чудо-человек.

"Свобода" и "чудесная удаль" поэмы объясняются тем, что в соавторстве с Твардовским выступал весь русский народ. В "книге про бойца" утверждается народное единство, поэтому Теркин, как собирательный образ, оказывается в разных частях фронта, принимает участие в разных боевых действиях, наконец, автор указывает несколько различных мест его рождения: Тула, Смоленщина. Как в Теркине воплотилось все разнообразие характеров и умений русского народа, так в самой поэме отразилось разноцветие языка и стиля. Автор свободно использует как литературную (преимущественно в главах "От автора"), так и народно-поэтическую речь. В текст поэмы включены народные песни: о шинели ("Эх, суконная, казенная, / Военная шинель…"), о реченьке ("Я на речке ноги вымою, / Куда реченька течешь? / В сторону мою родимую, / Может, где-нибудь свернешь"). Основной размер поэмы -- четырехстопный хорей -- ассоциируется с поэтическими обработками Пушкина и Ершова русских сказок.

Язык "Василия Теркина" легок и разнообразен; он остается понятным и приводит в восхищение всех читателей: и неискушенных в поэзии солдат на привале, и таких знатоков и мастеров русского слова, как И. Бунин. Стиль поэмы близок к фольклорному, часто встречаются обращения героя к силам природы, уменьшительные суффиксы, повторы усиливают акценты, расставленные в поэме. Твардовский называл "Василия Теркина" "моей лирикой, моей публицистикой, песней и поучением, анекдотом и присказкой, разговором по душам и репликой к случаю".

Читатели высоко оценили "книгу про бойца": "Василия Теркина" бойцы читали на досуге, с ним веселее было сносить военные тяготы. Солдаты не дали Твардовскому "убить" своего героя, требовали продолжения "Василия Теркина".

Все это доказывает небывалую любовь русских людей к этой книге, в которой со всей полнотой отразились события Великой Отечественной войны. "Василия Теркина" по праву можно назвать художественным памятником русскому народу, перенесшему страшные военные годы и освободившему нашу Родину.

97. Роман-эпопея М.Шолохова "Тихий Дон"; трагедия Григория Мелихова и психологическая глубина ее раскрытия.

М.А.Шолохов принадлежит к числу выдающихся писателей XX века. В своих замечательных произведениях он проявил себя как талантливый художник, умеющий правдиво писать о великих событиях народной жизни, о простых людях, передавать их чувства и мысли, заставлять их вместе с героями переживать и радоваться.

Писатель имел богатый внутренний мир, ведь он был человеком интересной, яркой судьбы. А все проблемы, поднятые им в своих произведениях, очень созвучны нашему времени.

Одной из главных работ Шолохова является роман "Тихий Дон", в котором описывается жизнь донского казачества так ярко, с такими подробностями, что просто удивляешься, как много можно для себя открыть, прочитав лишь одно произведение.

Центральное место в романе занимает Григорий Мелехов. Чтобы понять трагичность жизненного пути героя, необходимо проследить всю историю его судьбы. Герой был воспитан в традициях русского казачества, обладал вспыльчивым и независимым характером и способностью нежно любить. Достоинство и честь находились на первом месте. Он был заветной надеждой не только отца, но и Натальи, и, конечно же, Аксиньи, живущей любовью к нему. Григорий предстает перед нами как правдоискатель. В поисках правды он проходит самый тяжелый путь - путь самопознания. Во время февральской революции, когда к власти пришли большевики, перед людьми встала проблема выбора: чью сторону принять, кому верить. Мелехов мучился теми же сомнениями, что и остальное казачество. Не нашел он своего места среди тех, кто хотел установить чуждый донцам порядок. И вот вместе с другими односельчанами он вступает в битву с Подтелковым. Разливается кровавая река по земле. В смертельной драке брат идет на брата, сын на отца. Забыта доблесть и честь; рушится жизнь, налаживаемая веками. И вот уже Григорий, ранее внутренне противившийся кровопролитию, легко сам решает чужую участь. Он становится одним из крупных военных начальников повстанцев, но что-то ломается в его душе от многолетнего военного убийства: он забывает о семье, все безразличнее становится к себе. Чем больше втягивал Мелихова круговорот гражданской войны, тем сильнее он мечтал о мирном труде, о настоящей человеческой жизни. На фоне всех метаний Григорий пережил трагедию также и в личной судьбе, красной полосой через которую прошли неудачный брак, запретная любовь, череда смертей родных и любимых людей. С черной, выжженной пожарами степью сравнивает Шолохов жизнь героя в конце его пути. Автор придает всему этому особо значение, считает их ключевыми в трагедии Григория Мелехова.

Роман М.А.Шолохова "Тихий Дон" мне очень понравился. Я считаю, что своими произведениями писатель обращается и к нашему времени: учит искать правильные ответы на жизненные вопросы, определять нравственные ценности на пути мира, гуманизма и милосердия. Автору удалось проникнуть в самые заветные и сокровенные чувства человека, передать их мысли, заставить нас переживать вместе с героями.

"Тихий Дон" -- это роман-эпопея. Я думаю, что проблемы, поднятые в нем, всегда будут волновать многие умы человечества, а поэтому интерес к этому великому произведению никогда не угаснет.

98. Образ православной России в произведениях Шмелева " Богомолье", "Лето Господне"

Христианские ценности, сейчас становятся все более не востребованными, не только как следствие их "устарелости и не современности", но неправильного их толкования. Часто людям нужна не осведомленность, а те вещи, которые могут дойти до них, нужен живой контакт, как между читателем и ребенком в "Лете Господнем", который может взволновать душу, дать толчок для мысли, вдохновить.Поэтому книги "Лето Господне" и вспомогательная к ней "Богомолье" являются уникальными. В них автор передает нам Живого Бога, живую веру, реальность Бога, все же остальное здесь, что и составляет "энциклопедию русского православия" только прикладывается.Книга Шмелева "Лето Господне" поднимает одну из актуальных проблем современности: возрождение русского духовного начала. Именно сейчас, когда люди пытаются восстановить утраченные духовные ценности, осмыслить прошлое русского народа, сейчас, на переломе двух веков, эта книга приобретает наибольшую значимость."Лето Господне" - грань и событие в движении русского национального самосознания... Сразу - и художественный и религиозный акт. Такова эта книга, трепетная и молитвенная.

"Богомолье" и "Лето господне" "Среди зарубежных русских писателей И. С. Шмелев -- самый русский, -- отмечал поэт К. Бальмонт -- он не перестает думать о России и мучиться ее несчастьями". Своим писательским трудом Шмелев спасается от постигшей его судьбы - эмиграции, и всю оставшуюся жизнь он будет писать о России и дли России."Богомолье", было написано в период с июня 1930 года по декабрь 1931гг, как вспомогательная книга к "Лету Господню". В основе обоих повестей лежат светлые воспоминания детства. В этих произведениях восприятие ребенка - доброго и наивного, очень близится с восприятием народного. Здесь возникает особенный, цельный художественный мир, где все взаимосвязано. Все детали, подробности, мелочи быта объединяются внутренним мировоззрением молодого Шмелева, достигая размаха яви-сказки, мифа и даже эпоса! Благодаря этому, автор и в "Лете Господнем", и "Богомолье" отображает в поэтических обобщениях уже такие высокие категории, как нация, народ, Россия в целом.Различие двух проз лишь в их сценарии. В "Лете Господнем" перед нами подробно представлены жизнь и быт православного христианина. "Богомолье" же - это поэтический рассказ о хождении в Троице-Сергееву лавру. Обе книги - вершина его "духовно-мемориального" творчества. Автор задумал так, что само произведение, его язык, образ жизни героев подтолкнул читателя к попытке слияния образа России и образа христианства.

"Самый русский из русских писателей", Иван Сергеевич Шмелёв сохранил в памяти и воскресил ушедшую Россию в "Лете Господнем", какой она была в конце XIX -- начале XX вв. Конечно, мир "Лета Господня" и "Богомолья", мир Горкина - этот мир одновременно и был, и не существовал никогда. Возвращаясь вспять силой воспоминаний, против течения времени - от устья к истокам, - Шмелев преображает все, увиденное вторично. "Лето Господне" охватывает многоликую, многоцветную Россию. Герои обретают духовные силы в общении с природой, с Богом, с простым народом, которому противопоставлена морально опустошенная интеллигенция.В своих размышлениях о России он пришел к выводу, что только православие способно перебороть советскую власть, о чем он и писал в своей книге "Лето Господне". В "Богомолье" и в "Лете Господнем" чувствуется нарастание тревоги, близость великих исторических потрясений.

Самая известная книга Шмелева -- "Лето Господне" в ней он обращается именно к годам детства, где запечатлел мировосприятие верующего ребенка, доверчиво принявшего в свое сердце Бога. Крестьянская и купеческая среда предстает в книге не диким "темным царством", но целостным и органичным миром, полным нравственного здоровья, внутренней культуры, любви и человечности. Шмелев далек от романтической стилизации или сентиментальности. Он рисует подлинный уклад русской жизни, не затушевывая грубых и жестоких сторон этой жизни, ее "скорбей".

Однако для чистой детской души бытие открывается, прежде всего, своей светлой, радостной стороной. Существование героев неразрывно связано с жизнью церковной и богослужением.

Впервые в русской художественной литературе столь глубоко и полно воссоздан церковно-религиозный пласт народной жизни. В психологических переживаниях, молитвенных состояниях персонажей, среди которых и грешники, и святые, открывается духовная жизнь православного христианина.

Смысл и красота православных праздников, обычаев, остающихся неизменными из века в век, раскрыты настолько ярко и талантливо, что книга стала подлинной энциклопедией русского Православия. Через материальный, вещный, густо насыщенный великолепными бытовыми и психологическими подробностями мир нам открывается нечто иное, более масштабное.

Кажется, вся Россия, предстает здесь "в преданьях старины глубокой", в своей темпераментной широте, истовой спокойствии. Это воистину "потерянный рай" Шмелева-эмигранта, и не потому ли так велика сила ностальгической, пронзительной любви к родной земле, так ярко художественное видение красочных, сменяющих друг друга картин.

Обращаясь к этой книге, мы можем придти к глубинному познанию России, ее корневой системы, пробуждают любовь к нашим праотцам. Удивительный язык Шмелева органически связан со всем богатством и разнообразием живой народной речи, в нем отразилась сама душа России.

И. А. Ильин отмечал, что изображенное в книге Шмелева -- не то, что "было и прошло", а то, что "есть и пребудет… Это сама духовная ткань верующей России. Это -- дух нашего народа". Шмелев создал "художественное произведение национального и метафизического значения", запечатлевшее источники нашей национальной духовной силы". Живое соприкосновение с миром святости происходит и в примыкающей к "Лету Господню" книге "Богомолье" (1931), где в картинах паломничества в Троице-Сергиеву лавру предстают все сословия верующей России.

99. Военная тема в русской литературе 1950-1980-х гг.Анализ одного из произведений

Большое место в русской литературе второй половины XX в. заняла тема военных действий. Писатели более углубленно и обстоятельно анализировали духовный мир народа в те годы. В. П. Некрасов, Б. Н. Полевой, В. Ф. Панова, Э. Г. Казакевич и другие прослеживали его путь в связи с бурным течением событий. Перед читателем прошли судьбы разных героев, но всех их объединяла одна идея -- осознания своего места в жизни. Они знали, что ход и итог битвы зависит от того, как каждый из них выполнит свой гражданский долг. Подвиги романтически приукрашивались, самоотдача героев родине послужила маяком для новых поколений, для тех, кто жил в мирное время.

В литературе 1950-1990-х гг. ведущую роль играет роман. так было и в Советской России, и в зарубежье. Жанр повести значил меньше, но в советской литературе второй половины XX в. его роль возросла, появились писатели, работающие преимущественно и исключительно в этом жанре. Писалось немало рассказов. Огромными "панорамными романами" с действием, иногда растягиваемым на ряд десятилетий, прославилась "секретарская" литература (создававшаяся секретарями правления Союза писателей -- литературным начальством) в период "застоя". Но в 1958-1978 гг. появилась и ценная, во многом новаторская тетралогия Ф. а. Абрамова "Братья и сёстры" (первоначально трилогия "Пряслины").

В обзоре "русская литература 1950-1990-х гг." можно выделить три темы: y "Проза о Великой Отечественной войне 1950-1990-х гг."; y "“Деревенская” проза 1960-1980-х гг."; y "Нравственные искания прозаиков этих лет".

Осмысление войны как величайшей трагедии народа пришло в конце 1950-х -- начале 1960-х гг. С именами Г. Я. Бакланова, В. В. Быкова, К. Д. Воробьёва, В. О. Богомолова, Ю. В. Бондарева связана вторая волна военной прозы. В критике она была названа "лейтенантской": артиллеристы Г. Я. Бакланов и Ю. В. Бондарев, пехотинцы В. В. Быков и Ю. Д. Гончаров, кремлёвский курсант К. Д. Воробьёв на войне были лейтенантами. За их повестями закрепилось и другое название -- произведения "окопной правды". В этом определении значимы оба слова. Они отражают стремление писателей отразить сложный трагический ход войны "так, как это было" -- с предельной правдой во всём, во всей обнажённости трагедии.

Предельная приближенность к человеку на войне, окопная жизнь солдат, судьба батальона, роты, взвода, события, совершающиеся на пяди земли, сосредоточенность на отдельном боевом эпизоде, чаще всего трагедийном,-- вот что отличает повести В. В. Быкова "Круглянский мост" (1968), "атака с ходу" (1969), Г. Я. Бакланова "Пядь земли" (1959), Ю. В. Бондарева "Батальоны просят огня" (1957), Б. л. Васильева "а зори здесь тихие…" (1969). личный фронтовой опыт писателей, пришедших в литературу непосредственно с переднего края, подсказывал им делать упор на описании трудностей жизни на войне. Они считали их преодоление подвигом не меньшим, чем совершённый при исключительных обстоятельствах героический поступок.

Движение прозы о Великой Отечественной войне можно представить так: от книги В. П.Некрасова "В окопах Сталинграда" -- к произведениям "окопной правды" -- к роману-эпопее (трилогия К. м. Симонова "Живые и мёртвые" (1959), дилогия В. С. Гроссмана "Жизнь и судьба" (1950-1959), дилогия В. П. астафьева "Прокляты и убиты" (1995)).

В середине 1990-х гг., в канун 50-летия окончания войны, четверо признанных писателей публикуют новые произведения о войне:

В. П. Астафьев, роман "Прокляты и убиты";

Г. Н. Владимов, роман "Генерал и его армия";

А. И. Солженицын, рассказ "На краях";

Г. Я. Бакланов, роман "И тогда приходят мародёры".

Все эти произведения представляют собой новые подходы к осмы слению Великой Отечественной войны, содержат серьёзные обобщения: о цене победы, о роли исторических лиц (И. В. Сталина, Г. К. Жукова, Н. С. Хрущёва, генерала Власова), о послевоенной судьбе фронтового поколения.

В 1950-е гг. стали появляться произведения и о духовной жизни деревни. Понятие "деревенская" проза появилось в начале 1960-х гг. Это одно из наиболее плодотворных направлений в советской литературе. Оно представлено многими самобытными произведениями: "Владимирские просёлки" и "Капля росы" В. а. Солоухина, "Привычное дело" и "Плотницкие рассказы" В. м. Белова, "мат-рёнин двор" а. И. Солженицына, "Последний поклон" В. П. астафьева, рассказы В. м. Шукшина, Е. И. Носова, пове сти В. В. распутина и В. Ф. тендрякова, романы Ф. а. абрамова и Б. а. можаева. В литературу пришли сыновья крестьян, каждый из них мог сказать о себе те самые слова, которые написал в рассказе "Угощаю рябиной" поэт а. Я. Яшин: "Я есть сын кресть янина… меня касается всё, что делается на этой земле, на которой я не одну тропку босыми пятками выбил; на полях, которые ещё плугом пахал, на пожнях, которые исходил с косой и где метал сено в стога".

Такие писатели, как В. Ф. тендряков, В. м. Шукшин, Е. И. Носов, П. Проскурин, В. а. Солоухин, В. П. астафьев, В. И. Белов и другие рассказывали о сложных процессах колхозной жизни, о трудностях, конечно, передавая всё это с романтической приподнятостью. Поэтому книги их глубоко оптимистичны, основаны на вере в силы тружеников. В тот период так называемая "деревенская проза" была очень популярной.

Творческих людей интересовала не только современность, они пробовали анализировать прошлое. Писатели старшего поколения обратились к годам своей юности, иначе взглянули на события тех лет. "Год великого перелома" -- под таким названием вошла в историю пора "сплошной коллективизации" (1929-1930). В литературе это историческое явление отражено достаточно широко. Это и понятно: большое, переломное событие всегда находит своё многоаспектное освещение. В 1930-е гг. вышли такие произведения, как "Поднятая целина" м. а. Шолохова, "Страна муравия" а. т. твардовского, были написаны повести а. П. Платонова "Котлован", "Впрок". В 1960-1980-е гг. были опубликованы такие

Книги, как: "На Иртыше" С. П. Залыгина, "мужики и бабы" Б. а. можаева, "Кануны" и "Год великого перелома" В. И. Белова, "Овраги" Сергея антонова, "Касьян Остудный" И. И. акулова, "Перелом" Николая Скромного, "Кончина", "Пара гнедых", "Хлеб для собаки" В. Ф. тендрякова. Своё слово о коллективизации сказали В. С. Гроссман в романе "Жизнь и судьба", В. В. Быков в повестях "Знак беды", "Облава", а. т. твардовский в поэме "По праву памяти", Ф. а. абрамов в повести "Поездка в прошлое". Время властно врывается в художественную ткань произведений, сообщая всем сценам и эпизодам внутреннюю экспрессию, динамику и напряжённость.

Роман о войне астафьева "Прокляты и убиты" (ч. 1 -- 1992; ч. 2 -- 1994) не только поражает фактами, о которых раньше не принято было говорить, его отличает удивительная даже для Астафьева резкость, страстность, категоричность авторской интонации. Первая часть романа "Чертова яма" повествует о новобранцах, проходящих "обучение" в учебном полку. Солдатский быт напоминает быт тюремный, определяемый страхом голода, наказания и даже расстрела. Пестрая солдатская масса тяготеет к двум полюсам: к солдатам-старообрядцам - степенным, благодушным, обстоятельным и к блатникам -- расхристанным, вороватым, истеричным. Солдатское воинство, как и в "Пастухе и пастушке" , раскалывается на определенные типы, в основном повторяющиеся и любимые писателем характеры. Однако место "светлого" человека занимает не романтический лейтенант, стремящийся к героической жизни, а колоритная фигура русского богатыря-старообрядца Коли Рындина, который даже на учебных занятиях не может деревянным ружьем "уколоть" условного противника. Герой тверд в вере, зная, что Бог покарает всех за отступничество, за то, что допустили в душу дьявола вслед за комиссарами-безбожниками. Именно Рындин вспоминает старообрядческую стихиру, где было сказано, что "все, кто сеет на земле смуту, войны и братоубийство, будут прокляты Богом и убиты" . Эти древние слова и вынесены автором в заглавие романа. Во II части романа ("Плацдарм" ) воссоздается картина тяжелейших боев при переправе через Днепр и во время обороны Великокриницкого плацдарма. В течение семи дней небольшие силы должны были, по замыслу командования, отвлекать и изматывать противника. Художник рисует жуткие в своей подлинности и натуралистичности сцены ада на земле. "Черные работники войны" , "сидельцы Великокриницкого плацдарма" , изможденные, голодные, "во вшах" , покусанные крысами, выходят из зоны, "чувствуя освобождение от гнетущего ожидания гибели, избавление от заброшенности и никудышности" . С "солдатской линией" переплетается "линия партии" . Едкая авторская ирония проявляется не только в изображении политзанятий, образов политработников, ерничаньи на политические темы персонажей, описании заочного приема в партию на передовой, ею пронизан весь авторский текст повествования. Астафьев полностью разрушает сложившиеся в советское время каноны изображения народа на войне.

Народ в романе, как и в др. произведениях 90-х, не является бессмертным народом-победителем. Автор утверждает, что народ смертен и уничтожим. И не потому, что исчерпал заложенные в нем генетические силы или утратил смысл своего развития, а вследствие того, что ему были нанесены сокрушительные и незалечимые раны. Не только фашизмом, но прежде всего своими -- той тоталитарной машиной, которая без счета и совести губила русского мужика или ставила его на колени в годы революции, коллективизации и войны. Народ не является героем, он -- покинутый Богом, униженный страдалец, вынужденный воевать между двух страшных сил, сложное разноликое единство, одаренное и добрыми человеческими свойствами и мерзкими пороками. Народ существует на войне между призрачной надеждой на Бога, на справедливость и реальной верой в силу родной земли, которая являлась порой единственной спасительницей солдата.

100. Модернизм. Формирование и развитие модернистских течений в русской литературе рубежа веков и в первые десятилетия XX века

лексикография морфемика парадигматика языкознание

Эстетическое многообразие литературы рубежа веков в значительной степени обусловлено ситуацией напряженного спора и взаимодействия различных, нередко внутренне полемичных художественных систем, и прежде всего - реализма и модернизма. Это сложное противостояние и одновременно взаимообогащение окажется сквозным для всего литературного процесса ХХ в., вплоть до литературы наших дней, но корнями своими оно уходит именно в Серебряный век. Такое размежевание подчас не было абсолютным, поскольку в творчестве одного художника реалистические и модернистские элементы могли пересекаться, вступать в сложные комбинации.

На 1890-е гг. выпадает завершающий этап творчества титанов реалистической классики ХIХ в. Л.Н.Толстой создает в это время свой последний роман "Воскресение" (1899), работает над поздними рассказами и повестями ("Крейцерова соната", "Отец Сергий", "Хаджи Мурат" и др.). На данное десятилетие приходится расцвет творчества А.П.Чехова, проза и драматургия которого вошли в контекст новейших художественных исканий, повлияли на формирование молодых писателей этого времени.

В 90-е гг. на литературной арене появляется мощное молодое поколение художников, которые в той или иной степени были ориентированы на диалог с классической традицией. Прежде всего здесь должны быть названы имена И.Бунина, М.Горького, Л.Андреева, А.Куприна. В 1900-е годы удачным, хотя не весьма продолжительным опытом объединения писателей-реалистов, настроенных на художественное познание остро конфликтных сторон современности, включая городскую, крестьянскую, армейскую сферы, становится организованное М.Горьким издательство "Знание", которое на протяжении ряда лет выпускало одноименный альманах. Проблемы эволюции русского национального характера в кризисную эпоху, путей исторического развития России в свете наступивших и грядущих социальных потрясений выступили в центр рассказов и повестей А.Куприна об офицерстве, о людях искусства ("Поединок", "На покое"), эпических и драматургических произведений М.Горького ("На дне", "По Руси"), "крестьянских" произведений И.Бунина ("Деревня", "Захар Воробьев") и др.

В художественном плане для реалистической литературы этого времени было характерно преобладание малых прозаических форм, активные жанровые и стилевые эксперименты, использование элементов художественной условности ради того, чтобы сквозь быт прозреть бытийные универсалии. На этих путях возникали закономерные пересечения с модернистскими поисками, что проявилось в неоромантических тенденциях, характерных для раннего Горького ("Старуха Изергиль", "Макар Чудра"), в лиризованной прозе Бунина ("Антоновские яблоки"), в присущем рассказам и пьесам Андреева 1900-х гг. использовании гротескно-фантастической образности. Немногим позднее, особенно в 10-е гг., "традиционалистская" линия будет продолжена в творчестве "младших" реалистов: Е.Замятина, М.Пришвина, Б.Зайцева, А.Толстого, И.Шмелева и др.

Модернизм. Модернизм в начале ХХ в. стал многомерной художественной системой, которая была нацелена подчас на радикальное переосмысление классических традиций, на отказ от реалистического принципа жизнеподобия и на выработку принципиально новых способов создания художественной картины мира. Модернизм в литературе этого периода включает в себя главным образом три направления: символизм, акмеизм и футуризм. Символизм выступил одним из самых значимых явлений Серебряного века и заложил основы эстетики русского модернизма.

Складывание символизма пришлось на начало 1890-х гг., когда в декларациях Д.Мережковского и В.Брюсова, а на уровне художественной практики - в поэтических сборниках и прозаических опытах этих авторов, а также К.Бальмонта, З.Гиппиус, Ф.Сологуба обозначились контуры символистского миропонимания.

В 1900-е гг. на авансцену выходит второе поколение писателей-символистов, сформировавшихся под значительным влиянием философии В.Соловьева. Если для В.Брюсова, Ф.Сологуба, К.Бальмонта символизм был прежде всего литературной школой, ставящей перед собой главным образом эстетические задачи, то для А.Блока, А.Белого, Вяч.Иванова символизм становится еще и "миропониманием", которое должно выйти далеко за пределы собственно эстетики и трансформировать общественную, историческую действительность. "Младосимволисты" живо откликались на исторические потрясения наступившего века, стремились мистическим образом предощутить в революционных взрывах и народных брожениях "рождение нового человека", "человека-артиста".

Многие стихотворения Валерия Яковлевича Брюсова (1873 - 1924), созданные в 1890 - 1910-е гг., звучат как поэтические манифесты "нового искусства". В стихотворении "Юному поэту" утверждается потребность творческой личности "не жить настоящим", а обратить свои взоры в непознанную сферу "грядущего". Здесь провозглашается индивидуалистическое, "сверхчеловеческое" начало в существе поэта, отказывающегося теперь от восприятия искусства как общественного служения. В призыве "поклоняться искусству" делается акцент на приоритете красоты над иными жизненными ценностями. В "Сонете к форме" образно сформулирована эстетическая программа символизма, связанная с поиском нового образного языка для постижения "изменчивых фантазий", "тонких властительных связей // Меж контуром и запахом цветка". Теме творчества посвящено и стихотворение "Родной язык", где передается сложная гамма отношений творца и языка. Последний, в духе новых идей ХХ в., понимается вовсе не как пассивный материал, но как мыслящее и чувствующее существо. Через сквозные антитезы в характеристиках языка ("верный раб", "враг коварный", "царь", "раб", "мститель", "спаситель") раскрываются, с одной стороны, превосходство языка над самим поэтом ("Ты - в вечности, я - в кратких днях"), а с другой - дерзость поэта-"мага", стремящегося все же облечь в этот язык собственные творческие фантазии: "Иду, - ты будь готов к борьбе!".

Акмеизм. Акмеизм как литературное направление оформился в 1911 г., когда Н.Гумилевым и С.Городецким было основано литературное объединение "Цех поэтов". Наиболее яркое воплощение черты этого нового направления получили в творчестве таких поэтов, как Н.Гумилев, А.Ахматова, О.Мандельштам, М.Кузмин. В самом названии объединения подчеркивалась идея ремесленной, технической работы художника-мастера со словом и стихом. Наследуя многие открытия символистов (Н.Гумилев долгие годы считал себя учеником мэтра символистов В.Брюсова), акмеисты в то же время отталкивались от опыта своих предшественников, желали вернуть поэтическом образу предметную точность, достоверность зрительного плана, освободиться от того первенства мистического начала, которое было характерно для эстетики символизма.

Так, С.Городецкий в манифесте "Некоторые течения в современной русской поэзии" писал о том, что акмеисты ведут "борьбу за этот мир, звучащий, красочный, имеющий формы, вес и время, за нашу планету Землю". А О.Мандельштам в статье "Утро акмеизма" символистской поэтизации стихийного начала и в человеке, и в общественной жизни противопоставил размышления о поэте как "зодчем", который воздвигает здание из слов: "Строить - значит бороться с пустотой". Утверждая уважение к слову как целостному организму, живому "логосу", Мандельштам подверг критике свойственное символистам безудержное экспериментирование со словом, ведущее, по его убеждению, к размыванию заложенного в нем смысла.

Стремлением вместить в поэтический образ всю полноту земного бытия продиктовано художественное своеобразие многих стихотворений и поэм Николая Степановича Гумилева (1886 - 1921). Будучи страстным путешественником, посетившим, в частности, далекую Африку, Гумилев воспел в своих стихотворениях дерзких, отважных людей, утверждающих себя в ситуациях риска, в вызове стихиям. Здесь нередко появляются не характерные в целом для лирики как рода литературы персонажи, вполне самостоятельные по отношению к авторскому "я" и в то же время отражающие в себе существенные стороны миросозерцания самого поэта. В стихотворении "Капитаны" эти люди, противостоящие не только бурям, но и самой судьбе, рисуются в торжественно-романтическом строе авторской речи: "Пусть безумствует море и хлещет, // Гребни волн поднялись в небеса - // Ни один пред грозой не трепещет, // Ни один не свернет паруса". В виде "сюжетного" повествования построено стихотворение "Старый конквистадор". Какими поэтическими средствами здесь раскрывается образ старого воина?

Стихотворение "Я и вы" представляет поэтический автопортрет лирического героя - дерзкой личности, приемлющей весь первобытный облик земного мира в его отнюдь не идеализированном виде, черпающей вдохновение в "дикарском напеве зурны" и мечтающей окончить свои дни "в какой-нибудь дикой щели, // утонувшей в густом плюще". Приближение к такой первобытности ассоциируется в гумилевской поэзии со сквозными африканскими мотивами - как, например, в стихотворении "Жираф", где экзотический, наполненный мажорными, праздничными красками ("стройные пальмы", "запах немыслимых трав") образный ряд воссоздается с присущей акмеистам щедростью чувственных подробностей: "И шкуру его украшает волшебный узор, // С которым равняться осмелиться только луна, // Дробясь и качаясь на влаге широких озер". В стихотворении "Мои читатели" поэт при помощи творческой интуиции моделирует собирательный образ "своего" читателя-адресата - людей "сильных, злых и веселых", подобных отважным капитанам и дерзким конквистадорам, причастных к плоти этого, земного мира, "умиравших от жажды в пустыне, // Замерзавших на кромке вечного льда, // Верных нашей планете, // Сильной, веселой и злой".

Вместе с тем, вопреки многим акмеистическим декларациям, в реальной творческой практике Гумилева, в особенности позднего, возникает сближение с символистским интересом к мистическим сторонам человеческого бытия, что приводит к существенному усложнению образного ряда. Это проявилось в увлечении Гумилева оккультным учением о переселении душ, возможности одновременной жизни души в различных астральных пространствах, что нашло отражение в стихотворении "Заблудившийся трамвай": "Где я? Так томно и так тревожно // Сердце мое стучит в ответ: // "Видишь вокзал, на котором можно // В Индию Духа купить билет?"". Раздумья о мистической власти причастного к высшим мирам поэтического слова выражаются в стихотворении "Слово" ("Солнце останавливали словом, // Словом разрушали города"). В "Шестом чувстве" постижение тайны творчества происходит в серии образных параллелей - с рождением любовного чувства, с незримым созреванием тела и души, с законами роста и развития тварного мира, а сердцевиной лирического сюжета становится процесс постепенного облечения творческой мечты в плоть бытия, мучительная и сладостная тайна обретения художником его великого дара: "Под скальпелем природы и искусства // Кричит наш дух, изнемогает плоть, // Рождая орган для шестого чувства".

Футуризм стал одним из самых влиятельных и громко заявивших о себе литературных направлений 1910-х гг. В 1910 г. издается первый футуристический сборник "Садок Судей", авторами которого были Д.Бурлюк, В.Хлебников, В.Каменский. Это молодое направление поэзии представлено широким диапазоном групп, наиболее значительными из которых являлись кубофутуристы (В.Маяковский, Д.Бурлюк, В.Хлебников и др.), эгофутуристы (И.Северянин, И.Игнатьев, В Гнедов и др.), "Мезонин поэзии" (В.Шершеневич, Р.Ивнев и др.), "Центрифуга" (Б.Пастернак, Н.Асеев, С.Бобров и др.).

Провозглашая создание нового искусства - искусства будущего, футуристы выступали за сближение поэзии с живописью, неслучайно многие из них проявили себя и как художники-авангардисты. Для футуристов были крайне важны многообразные зрительные эффекты от художественного текста: изданные литографским способом поэтические сборники, эксперименты со шрифтами, цветом и размером букв, виньетками, иллюстрациями, намеренная путаница нумерации, издание книг на оберточной бумаге, провокационные обращения к читателю и мн. др. Можно говорить об особом культурном явлении футуристической книги, которая уже сама по себе нередко становилась театром, зрелищем, балаганом. Театрализация, явный и скрытый эпатаж были характерны и для творческого поведения многих футуристов - от названий сборников и манифестов ("Дохлая луна", "Идите к черту!"), резких, подчас оскорбительных оценок классиков и современников до провоцирующих публику скандальных выступлений в разных городах, где, например, Маяковский мог запросто появиться в желтой кофте или розовом смокинге, а Бурлюк и Крученых с пучками моркови в петлицах…

Футуристы ощущали себя передовым отрядом той новой культуры, которая откажется от прежнего, одряхлевшего, по их мысли, языка и создаст принципиально новый язык, адекватный для бурно развивающейся городской, технической цивилизации. Художник в футуристической эстетике осознается как соперник Высшего Промысла, ибо его задача заключена в том, чтобы заново сотворить этот мир: "Мы - // каждый - // держим в своей пятерне // миров приводные ремни" (В.Маяковский). Сущность этого нового языка должна заключаться в отмене привычных причинно-следственных законов, в том "спонтанном", "случайном" сближении далеких явлений, о необходимости которого писал еще лидер итальянского футуризма Ф.Маринетти. Некоторые из футуристов (В.Хлебников, Д.Бурлюк и др.) увлекались идеей словотворчества, отрицали правописание, пунктуацию, настаивали на расшатывании традиционных форм синтаксиса, пытались извлечь смысловые ассоциации из самих звуков, минуя словесную форму

Размещено на Allbest.ru