Лингвокультурологический аспект гендерных отношений: сопоставительный аспект

Мужчина вышел из антропогенеза биологически активным и оказался рабом и заложником собственной сексуальной энергетики. Биологическая «пассивность» женщины сделала её активной общественно, все свои биологические предпосылки она переплавила в социальные регуляторы. Женщина мужчину никогда не хотела, не хочет и не захочет - разве что по прихоти и капризу. Она всегда добивалась не мужчины, а просто жизни вокруг себя, что нашло отражение в следующем высказывании: die Weiber sind nie bei sich und wollen darum, dass auch die Mдnner nicht bei sich seien, sondern bei ihnen/ Женщины не принадлежат себе и поэтому они хотят, чтобы и мужчины принадлежали не себе, а им.

Уже сегодня начинается переоценка явно заниженного социального статуса женщины. Женщина становится, наконец, полноправным партнёром в жизни общества, хотя в начале 90-х годов феминистки занимали в системе стереотипов место «врага народа» и были представлены как грязные и недовольные жизнью тётки, не умеющие привлечь мужчин. Иногда их форум просто представляли как сборище лесбиянок. Но именно благодаря им, на наш взгляд, женщины на современном этапе развития общества представлены во всех сферах жизнедеятельности, доказав многовековой истории человечества (а человечество представлено было мужской половиной) свою равноценность и впоследствии внеся свои коррективы в языковую «включенность» женщин в мужской пол / асимметрию.

В последние годы, в связи с большим участием женского пола в политической жизни немецкого общества, в языке появляются и новые гендерно маркированные понятия: Parteifrau, Quotenfrau, “mдnnliche“ Frau. Последнее обозначение несет «мужскую» окрашенность, так как быть политически представленной традиционно обозначало уподобление «политизированному» полу - государственным мужам. Появившиеся выражения «Spielregeln der Mдnner/мужские правила игры» являются доказательством «мужского» лица политики. Факт увеличения числа женщин на политической арене Казахстана пока не влияет на языковую картину, хотя отсутствие грамматической категории рода в казахском языке не выдаёт, на первый взгляд, гендерной стратификации. Употребление заимствованных слов из русского или английского через русский язык (министр, депутат) позволяет все же судить о недостаточной представленности женщин в языковой картине мира казахского народа, её «включенности» в мужской род.

Наряду с этим, в языке появились названия профессий, относящиеся только к женскому полу: медбике, медбибі/ медсестра. Проведя компонентный анализ, мы приходим к выводу, что мужской пол в данном случае не представлен отдельной лексической единицей (мед/медицина; бике(ш) - в казахском языке «молодая, незамужняя женщина», начальное значение бикеш “дочь/девушка из знатной семьи”, на сегодняшний момент слово употребляется как форма обращения к молодой девушке; в данном случае эквивалент к слову «сестра» или «работница»), а быть «включенным» в женский он не может, так как второй компонент гендерно маркирован. Представляет интерес обозначение старшая медсестра/а?а медбибі. Слово а?а в казахском языке многозначно. Это старший брат, обращение к старшему по возрасту, уважаемому мужчине, а также старший по воинскому званию, например, а?а-лейтенант/старший лейтенант. Поэтому очевидно использование данного компонента как установление профессиональной иерархии, хотя из выше описанного следует, что профессия медсестры уже гендерно маркирована и не включает мужской пол.

Мировая практика показывает, что стабильная политика государства зависит от нормального представительства слабого пола во власти. В среднем это примерно треть от всех политиков во всех ветвях власти. В настоящее время в сенате парламента Республики Казахстан 5 женщин (13,2%), женщин-депутатов мажилиса - 8 (10,4%), в среднем этот показатель 11,3%, что ниже общемирового (13,8 %). Но и данное количество женщин включено в языке в число мажилисменов, так как в казахском языке нет другого, гендерно нейтрального неологизма. В целом, количество женщин министров за период с 1991 года вырасло с 5,1% до 8,7% (Клеменкова 2004: 3). В бундестаге 198 женщин, что составляет 33% от общего числа депутатов, а в 1976 году их число не превышало 36 (7%). Абсолютно права З. Трёмель - Плетц, отмечая, что из-за того, что женщин нет в административных или политических позициях, нет и в языке соответствующих обозначений (Trцmel-Plцtz 1988: 36). Небезынтересен, на наш взгляд, следующий факт: по данным Отчета о человеческом развитии (1999 год) более половины студентов Казахстана составляют женщины. Этот факт свидетельствует о тенденции увеличения численности в стране женщин, имеющих высшее образование и высокую квалификацию (Телебаев, Шайкенова 2002: 113). В то же время сложной проблемой является их трудоустройство. Возвращаясь к словам З. Тремель-Плетц, можно найти логическую причину, почему в языке нет соответствующих обозначений.

Все же в мировой практике женщины предстают как хозяйки своей судьбы с активной жизненной позицией, они могут не только отстоять свои права в обществе, но и предложить некие новые подходы к решению наболевших проблем. В русском языке на сегодняшний день находит, таким образом, отражение гендерно-маркированная лексика: бизнес-леди, бизнес-вумен, железная леди, все люди - сёстры (по аналогии с журналом, как антипод все люди - братья), или в немецком языке «Frau genug sein» от «Manns genug sein». Последнее выражение появилось в языке как эмансипированное заимствование, обозначающее самостоятельность женщины, сильную волю (Pons, Wцrterbuch der Umgangssprache 1987). Слово «феминистка» перестало восприниматься как нечто далёкое, привнесённое с Запада и враждебное национальной идентичности. В немецком языке этот семантический ряд продолжат такие единицы как Feministin, Top-Frau, Geschдftsfrau. В казахском языке аналогией для выше названных номинаций является лексема «іскер ?йел», образованная от іскер/бизнесмен. Других обозначений на данный момент в языковой картине не наблюдается.

Из проведенного анализа можно сделать следующий вывод: общественно-политические изменения в обществе постепенно влияют на гендерный уклад и строй языка. Особое место в русле проблемы изменения в языковой структуре занимала и занимает феминистская лингвистика, ставящая своей целью изменение узуса и добившаяся определённых результатов. Своим появлением гендерная лексика также обязана новым популярным ток-шоу «Я сама», «Женский взгляд», «А? Ж?ніс», женским рок-группам, женщинам-авторам популярных детективов, женщинам - телеведущим и т. д. Но даже тогда, когда женщина стала начальницей и директором (Top-Frau, Shop-Leiterin), её душа находится в ожидании встречи со своей половинкой. Когда приходит материальное благополучие, финансовая независимость, мужчина нужен деловой женщине не меньше чем тогда, когда она ходила в единственном скромном костюмчике (Владимирская 2003: 321).

Влечение мужского и женского начал друг к другу - закон жизни Космоса. По образному выражению И. Кона, соединение мужчины и женщины - то же, что и космический брак Неба с Землей (Кон 1989: 90). В апокрифах Климента Александрийского, ученика апостола Иоанна, на вопрос о том, когда придёт Царствие небесное, Иисус отвечает: «Когда два будет одно и мужское будет женским и не будет ни мужского ни женского» (цит. по: Маслова 2001: 131).

Гендерные отношения пронизывают сегодня все сферы социальной жизни. Для решения задачи преодоления гендерной стратификации необходимо, на наш взгляд, пересмотрение отношения общества к женщине, а также отношений между полами. Разрушение старых, отживших устоев и замена их новыми могут постепенно привести к взаимодополняемости полов и их равной представленности в языке и культуре. Культура, получая новую жизненную силу, «живя в диалоге с другими народами», способна к самообновлению, проявлению новых форм.

Незыблемые понятия «мужчина» и «женщина» эволюционируют в соответствии с ходом истории, политики, экономики, социума в целом. Гендерные различия, изначально определённые самим человеком и являющиеся конструктом культуры, изменяются вместе с ней по мере развития идей самого общества.

1.1.3 Лингвокультурологическая специфика гендерных отношений русского, казахского и немецкого народов

Культурный уровень общества определяется, среди прочего, системой человеческих ценностей. «Структура ценностных ориентаций отражает не только культуру, но и идеологию конкретного социума, к которому индивид принадлежит. Она выражает внутреннюю основу отношений человека к различным ценностям материального, морального и духовного порядка» (Телебаев, Шайкенова 2003: 9).

Роль ценностей в жизни человека и общества в целом велика. Ценностью, по мнению Т.Г. Грушевицкой, является не вещь, а отношение к вещи, явлению, событию, процессу и т.д. Ценности определяют взаимоотношения человека с природой, социумом и самим собой. Осваивая эти ценности, человек опирается на культурные традиции, нормы, обычаи своего народа. Речь идет о культурах, построенных на системе этнических ценностей, которые присутствовали на любом историческом этапе развития данного общества. «На этой основе в каждой культуре складывается своя система ценностей, отражающая ее специфическое положение в мире (Грушевицкая 2003: 35).

По степени соотнесённости с определённым набором ценностей, установок, верований, норм и моделей поведения, которые отождествляются с мужским или женским началом, можно говорить о мужественных и женственных культурах (Кочетков 2002: 250). Однако, что считать в различных культурах «мужским», а что «женским»? Голландский антрополог Г. Хофстеде проводил многолетние кросскультурные исследования, в которых эмпирически сравнивались типичные ценностные ориентации людей в разных культурах по нескольким признакам, включая маскулинность и фемининность. Маскулинные общества, по Г. Хофстеде, отличаются от фемининных по целому ряду социопсихологических характеристик, приведенных в таблице (Кон 2000: 245).

Таблица 1

Ключевые различия между фемининными и маскулинными обществами

В качестве критерия разделения маскулинных и фемининных культур

Г. Ховстеде предложил традиционные взгляды общества, приписывая мужчинам твердость, конкуренцию, соперничество, стремление к лидерству, а женщинам - мягкость, эмоциональность, чувственность. В культурах представлены два архетипа: «душа» (анима), персонифицирующая женское начало, чувственность (Кант), восприимчивость к иррациональному (Аристотель) и т.п., и «дух» (анимус), персонифицирующий физическую силу, инициативу, рациональность и т.п.

В мужественных культурах высока ценность материального, закона, власти, сильна мотивация к достижению. В женственных культурах главными являются духовные ценности, эмоциональные связи между людьми, справедливость, интуитивность. Например, конфликты в таких культурах решаются путем переговоров, достижения компромисса, в то время как в мужественных культурах - объявления войны. Символика мужского и женского существует, таким образом, как две противоположные модели.

Для нашего исследования важен вывод Г. Хофстеде о том, что Германия является маскулинным обществом.

Степень поляризации аскриптивных (приписываемых) гендерных черт неодинакова в разных обществах. Хотя маскулинность обычно ассоциируется с инструментальностью (деловитость, прагматизм, ориентация вовне), независимостью и агрессивностью, а фемининность - с экспрессивностью (эмоциональность, чуткость и т.п.) и мягкостью, разные культуры выглядят в этом отношении неодинаково жёсткими, позволяя антропологам говорить о «маскулинных» и «фемининных» культурах. Первичные ценностные ориентации маскулинных культур отличаются высокой оценкой личных достижений, высокий социальный статус считается доказательством личной успешности, ценится все большое, крупномасштабное. Детей учат восхищаться сильными, неудачников избегают. Демонстрация успеха считается хорошим тоном, мышление тяготеет к рациональности, дифференциация ролей в семье сильная; люди много заботятся о самоуважении. Первичные ценностные ориентации фемининных культур, напротив, выдвигают на первый план необходимость консенсуса, здесь ценится забота о других; щадят чувства других людей. Четко выражена ориентация на обслуживание, красивым считается маленькое, присутствует симпатия по отношению к угнетенным; высоко ценится скромность. Мышление является более интуитивным, ценится принадлежность к какой-то общности, группе.

В отличие от Германии (Vaterland) национальное начало в России символизируется женским образом (Родина - мать) (Кон 2002: 310). Как пишет Г.В. Драч, в первые века древнерусской государственности ее по многим формально-культурным и ценностно ориентационным чертам можно рассматривать как «дочернюю» зону византийской культуры. Гендерный порядок (патриархальный уклад) и стереотипы маскулинности в России всегда были противоречивыми. Большое влияние на ее антиномичный характер оказал геополитический фактор - срединное положение России между цивилизациями Запада и Востока. Хотя древнерусское общество было типично патриархальным, женщины играли заметную роль в семейной, политической и культурной жизни. В русских сказках присутствуют образы не только воинственных амазонок, но и беспрецедентный, по европейским стандартам, образ Василисы Премудрой. Европейских путешественников и дипломатов удивляла самостоятельность русских женщин, то, что они имели право владеть собственностью, распоряжаться имуществом и т.д.

Старые и новые философы говорят об имманентной женственности русской души и русского национального характера. «Тайна русской души и русского народа, разгадка всех наших болезней и страданий - в недолжном, в ложном соотношении мужского и женского начала», - писал Н.А. Бердяев, отмечая «недостаток мужественности в народе, мужественной активности и самонадеянности (цит. по: Кон 2002: 313).

Женственность её нашла своё отражение во многих прецедентных выражениях, являющихся общеизвестными каждому носителю русского языка: Россия-матушка; матушка-земля; Матушка-Москва белокаменная, златоглавая, хлебосольная, православная, словоохотливая; Родина-мать; Матушка-Волга спину гнет, зато денежки дает; матушка-рожь кормит всех сплошь, а пшеничка по выбору; мать - сыра земля. По словам Г. Гачева, «субъект русской жизни - женщина; мужчина - летуч, фитюлька, ветер-ветер; она - мать - сыра земля. Верно, ей такой и требуется - обдувающий, подсушивающий, а не орошающий семенем (сама сыра - в отличие от земель знойного юга); огня ей хотелось бы добавить к себе побольше (там же: 313).

Женское начало мы видим в «идее вечной женственности» В. Соловьёва, в «вечном бабьем в русской душе» Н.А. Бердяева, в её загадочности Сфинкса, в её сравнении с «вечной женой» у А. Блока и «разбойной красой». Т.Г. Грушевицкая пишет: «Интересно, что Н. Бердяев считал русскую религиозность пассивной и женственной (церковь в России фактически никогда не была отделена от государства) (Грушевицкая 2003: 297). Духовные ценности всегда преобладали в культуре над материальными. У россиян свое, не европейское понимание зла, не «западное» поклонение «богатству», а уважение к «достатку», и осуждение богатства как результата бесчестных действий, стяжательства, гордыни (Бутенко, Колесниченко 1996). Русский пренебрежителен к материальным благам: «богат ждёт пакости, а убог радости», «не с богатством жить, с человеком», «не от скудости скупость вышла, от богатства».

Русский народ почитал высшей ценностью не богатства, не силу, не бранную славу, а совесть и правду: «одно слово правды весь мир перетянет», «за правду-матку и умереть сладко». Духовной основой русского человека становится «диктатура совести», когда нравственные и моральные ценности преобладают над правовыми, а сам закон как правовой аспект никогда не принимался во внимание, ибо в России принято поступать не по закону, а по справедливости, связанной с нравственностью. Основа православного мироустройства - не борьба за свои права, не самодавлеющая личность, а братская любовь и солидарность людей. Русский менталитет характеризуют открытость и недостаточность, готовность ассимилировать, принимать влияние извне, что связано с безграничностью пространства: «у честного долгий век», «спокоен тот, у кого совесть чиста», «хлеб-соль ешь, а правду-матку режь». О рациональном не может быть и речи, ибо интуиция всегда преобладает над логикой («русский авось» или «Пока гром не грянет, мужик не перекрестится»). Подтверждение этому мы находим также у Ф. Тютчева:

Умом Россию не понять,

Аршином общим не измерить:

У ней особенная стать -

В Россию можно только верить.

Русский имеет внешний локус контроля, списывает всё на внешние обстоятельства.

О.В. Рябов в своей статье «Миф о русской женщине в отечественной и Западной историософии» цитирует немецкого мыслителя В. Шубарта: «Разные народы дали разные образцы человеческих идеалов. У китайцев это мудрец, у индусов - аскет, у римлян - властитель, у англичан и испанцев - аристократ, у немцев - солдат, Россия же предстает идеалом своей женщины» (Шубарт 1938). Женщина является символом национального спасения. Автор пишет, что Россию спасет женщина, Россию спасет Мать (Рябов 2000: 29). В русском языке и народной культуре Россия выступает в образе матери. В русской семье существовало особое почтение к женщине-матери, тогда как отцы и мужья часто выглядят слабыми и несамостоятельными. Маскулинность часто проявлялась главным образом в деструктивной и антисоциальной форме - в бесшабашной удали, пьянстве, драках и т.д. Некоторые историки связывают это с политическим деспотизмом и недостатком индивидуальной предприимчивости (Кон 2002: 310). Специфической ценностью в русском культурном архетипе выступает труд. «Труд на дядю» проявляет отношение русского мужика к труду, работе как к повинности и малой притязательности к материальным ценностям.

Русскому национальному характеру свойственны мягкость, пассивность, женственность, противоречивость. Несовместимость мужественного и женственного в русском духе приводят к противоречию: «мужественная свобода не овладевает женственной русской стихией изнутри, из глубины. Поэтому безграничная свобода в России оборачивается безграничным рабством, вечное странствие - вечным застоем» (там же; 299).

Немецкая культура предстаёт, как уже отмечалось, как мужественная: deutsches Vaterland, Vaterlandsliebe, Vater Rhein. Гимн Германии, в основе которого лежат слова из “Lied der Deutschen” А. Хофмана, начинается со строк: «Vaterland, ewig einig». Н.А. Бердяев называл германскую расу «самоуверенно мужественной ... Немец не приобщается к тайнам бытия, он ставит перед собой задачу, долженствование ... Трагедия германизма - избыточная, слишком притязательная и мужественная воля, трагедия внутренней безбрачности германского духа. Эта трагедия противоположна трагедии русской души» (Кочетков 2002: 367). У немцев доминируют материальные ценности, когда смысл жизни они видят в работе, отличаясь высоким трудолюбием. Соответственно у детей поощряется честолюбие, дух соревнования: «Arbeit ist des Lebens Wьrze», «Wie wir heute arbeiten, so werden wir morgen leben» , «Wo sich die Liebe zur Arbeit gesellt, da erblьhen Acker und Feld». Немцы надлежащим образом выполняют все правила, законы, правовые нормы строго соблюдаются. Трудолюбие, чистоплотность и порядок воспитывались государством. В 1781 году был издан генеральный рескрипт «Gegen die «Ьbelhдuser», в котором говорилось, что хозяин должен содержать свой дом и сельскохозяйственные угодья в полном порядке, иначе ему грозит тюремное заключение (Behal-Thomsen 1993). Германия - страна запретов и порядка. Рационализм, чёткость, усердие, потребность довести начатое дело до конца определяются работой как ведущей ценностью. У немца возникает бережное отношение к своей стране, он имеет внутренний локус контроля: «Fleiss ist des Glьckes Vater», «Fleiss erobert alle Dinge». Маскулинность немцев Шубарт объяснет отсутствием подлинно христианского духа в германской культуре.

К какой же из двух названных культур относится казахская? Казахское общество традиционно является патриархальным, что обусловленно влиянием ислама. Очень сильны авторитет и власть главы семьи - отца и мужа, старших братьев. Младшие всегда слушаются их, подчиняются беспрекословно. Отцовский очаг считается священным, сыновья должны всячески помогать отцу по хозяйству. У казахов счет кровного родства велся только по мужской линии ата ж?рт. Многие учёные, отмечая бесправность казашек в общественной жизни, указывают на относительно большую самостоятельность и свободу их в семье. Во внутрисемейных отношениях казашки традиционно принимали активное участие, помогали мужьям по хозяйству. Однако нетрудно заметить, что положение женщин в казахской семье было зависимым. Например, в случае смерти мужа молодая вдова с малолетними детьми через год по левиратному праву должна была выйти замуж за близкого родственника (младшего брата) покойного: ?ке ?лсе м?лкі м?ра, а?а ?лсе женге м?ра/если умрет отец, то останется в наследство имущество, если умрет брат, то - сноха. Новоиспеченный муж на правах наследника распоряжался всем имуществом усопшего, воспитывал его детей. Наследниками могли быть сыновья, жены, братья и близкие родственники покойного. Дочери вообще не могли претендовать на материальные ценности.

В казахской языковой палитре нами обнаружены отдельные высказывания, соотносимые с определенной категорией рода: Жер-ана/мать- земля; таби?ат-ана/природа-мать; ана тілі/родной язык; атамекен/отчизна, родина; ма?ал - с?зді? атасы/пословица, высшее слово (суть) , ата салт/ народные традиции, , а?айын/ родня, ??де - ерді? опасы/ договор - честь мужчины. Знание Жеті ата/семи поколений по отцовской линий обязательно для каждого уважающего себя казаха. Среди семи благ, богатств/жеті ?азына казахского народа на первом месте стоит Ер жігіт/мужчина, а на втором - сулу ?йел/ красивая женщина. Традиционная ценность казахов - здоровье: «Бірінші байлы? - денсаулы?”. На втором месте среди ценностей находится женщина: “Екінші байлы? - ?? жаулы?”. Из выше приведенных примеров можно сделать вывод о том, что в культуре женственно то, что имеет воспроизводящую функцию; такие основные духовные ценности как отчизна, традиции народа, родственные узы, честь также андроцентричны.

Судя по следующим примерам, можно предполагать, что верх и величие, а также происхождение человека отождествляются с мужским началом, низ и спокойствие - с женским: ?ке/отец - ас?ар тау/вершина горы, мировая гора, шеше/мать - айдын/водная гладь; ?ке - ас?ар, ана - а?ар б?ла?/ручей; ата -б?йтерек/большое, высокое дерево, мировое дерево. Г. Ибрайшина пишет, что «вода в мировой мифологии не просто один из первоэлементов. Многие народы мира считали, что она - первоначало, исходное состояние всего сущего, эквивалент первобытного хаоса… В подтверждение своих мыслей автор цитирует С.С. Аверинцеву: «В роли женского начала вода выступает как аналог материнского лона, чрева...» (цит. по: Ибрайшина 2004: 81). Мир имеет двоичную структуру, в которой противопоставлялись верхний и нижний миры. Но семантическая ценность нарастала снизу вверх. Поэтому мы можем предполагать, что наличие в ЯКМ выражений, отражающих взаимодействие двух начал, их взаимодополняемости, вполне логично: Ата - кеме/пароход, корабль, ана - дария/река. Ведь нет жизни у реки, если она не судоходна, так же как и корабли созданы для плавания. Полноценное гармоничное существование одного начала возможно при наличии другого. В языке тесно переплетаются оба начала - мужественность и женственность, хотя каждое в отдельности имеет свое значение и место в системе этнических ценностей. Бинарные языковые композиции взаимодополняют друг друга, сливаясь в единстве восточной философии “инь” и “янь”.

Таким образом, мы видим, что о мужественности или женственности культур можно судить как по нормативно-ценностным ориентирам, так и по особенностям менталитета соответствующего народа, который складывается из отдельных составляющих, носящих в себе мужское или женское начало.

В целом, сопоставительный анализ показал, что высказывания из русского, немецкого и казахского языков позволяют в определенной степени судить как о культурной общности народов, так и о специфике реализации гендерных отношений в каждой отдельно взятой культуре. Необходимо также отметить, что вследствие длительного взаимодействия народов положение женщин в различных культурах улучшилось, хотя существует определенный гендерный разрыв (различия в том отношении, что мужчины и женщины получают различную пользу от образования, занятости, услуг) (Шеденова 2000: 105). Но это больше связано с такими областями жизни, как политика, экономика и т.д., что не является предметом нашего исследования.

Ценностные ориентации культуры - не синоним индивидуальных качеств мужчин и женщин. Многие люди считают гендерные свойства однозначными, неразрывно связанными с гендерной идентичностью: если женщина пассивна и нежна, то она будет таковой в любых ролях и ситуациях. Но мужчины и женщины взаимодействуют друг с другом не в вакууме, а в конкретных социальных ролях, причем характер гендерной дифференциации в разных сферах деятельности, например, на производстве и в семье, сплошь и рядом не совпадает.

Культурные стереотипы маскулинности и фемининности различаются не только по степени, но и по характеру фиксируемых свойств: мужчины чаще описываются в терминах трудовой и общественной деятельности, а женщины - в семейно-родственных терминах. Такая избирательность предопределяет направленность нашего внимания.

1.2 Репрезентация пола в языке и речи

Наряду с общеизвестными различиями между мужчинами и женщинами, как, например, различия в одежде, движении, голосе и т.д., всё чаще называют различия в использовании языка. Хотя обоим полам предоставлен один и тот же язык, используется он различным образом.

До недавнего времени лингвисты, изучая особенности мужского и женского речевого поведения, не уделяли особого внимания анализу культурной составляющей понятия «гендер», ограничиваясь лишь психологическими и социальными аспектами, что мы, в частности, и показали в предыдущем параграфе. Во второй половине 20-го века было доказано, что главную роль в формировании человека как социального существа играет не биологический пол, а культура.

Всё чаще звучащие лингвистические вопросы по гендеру задаются целью определить, как язык «обращается» с женщиной, какие возможности припасены в нём для включения ее в язык или исключения её из языка, каким коммуникативным ожиданиям следуют женщины при его использовании. Всплеск интереса к гендерной теме в лингвистике пришёлся на середину 60-х годов. В результате сформировались три основных направления исследований:

1) социальная природа мужских и женских языков,

2) особенности мужского и женского речевого поведения,

3) когнитивный аспект различий коммуникаций с гендерных позиций.

Сегодняшний интерес в рассмотрении гендера в языке базируется на опыте неравенства, когда женщина ставится в подчинение, а обхождению с ней присущи негативные характеристики (Trцmel-Plцtz 1988: 37). В настоящем параграфе мы делаем попытку рассмотреть языковую систему казахского, немецкого и русского языков с позиции гендера в сопоставительном плане.

Человек как носитель культуры предстаёт в двух ипостасях - мужчина и женщина. Данная оппозиция - фундаментальная для человеческой культуры. Её изучение неразрывно связано с рассмотрением мужского и женского поведения, которое строится, по мнению К. Оперман и Е. Вебер, на базе исторически сложившихся стереотипов, зафиксированных в языке. Используя язык, женщины, во-первых, подтверждают своё подчинение (используя его андроцентрическую грамматику) и стремление к гармонии, умению понимать, а значит приспосабливаться к партнёру в коммуникации (Oppermann, Weber 1995: 21). Так, в немецком и русском языках сексистская грамматика имеет место при образовании женских наименований профессий: Arbeiter - Arbeiterin, Arzt - Дrztin; журналист - журналистка, учитель - учительница. Кроме того, речь может идти и о «включенности» представительниц женского пола в мужской из-за отсутствия в языке соответствующих форм: Maurer, Schlosser, бухгалтер, следователь, режиссер, есепші, жазушы и т.д.

В связи с отсутствием в казахском языке грамматической категории рода, стремление к гармонии, прежде всего, отражалось через культурные традиции, через выражение уважения в коммуникации или конверсии. Социальная роль и подчиненное положение женщины в семье отражалось в языке и речи. По обычаю, например, снохи не называют своих деверей по имени, а дают им описательные, ласкательные имена (Тентек/ баловень, Кенжеш/ младшенький), в то время как данная традиция не распространяется на мужчин. Обычай запрещает называть имена старших в семье мужа даже в их отсутствие. Уважающая мужа женщина (уважение и почитание мужа и его родственников - это основная заповедь замужней женщины) называет его ота?асы/глава дома, бізді? кісі/наш хозяин, балаларды? ?кесі/отец детей.

Как показывают выше приведенные примеры, использование языка регламентировано культурными традициями народа. Выход за рамки осуждается общественной и бытовой моралью.

Кроме того, вникая в стереотипные суждения о своих способностях, женщины акцентируют, что они менее компетентны, менее интеллигентны и считают, что это судьба, данная от природы. По выражению Фрейда, «анатомия - это судьба» женщины, что находит объяснение/ оправдание тому в биологии. В этой связи, по словам З. Трёмель-Плётц, женщины сами создают и подтверждают негативный стереотип. Одним словом, семантическая двойственность метафорической номинации оказывает влияние на реальных носителей языка и культуры. По мнению Д. Таннен, различия в коммуникативных стратегиях полов уходят корнями в глубокое детство: начиная с раннего возраста, создаются разные миры, в которых живут взрослые мужчины и женщины. Поэтому неудивительно, что женщины и мужчины, стремящиеся к гармонии в своих отношениях, часто обнаруживают, что их партнеры не понимают их и даже критикуют (Таннен 1990). Мужчины и женщины являются представителями различных субкультур, что влечёт за собой возникновение коммуникативных неудач. По мнению А. Вежбицкой они по-разному видят и воспринимают окружающий их мир из-за различия в их языковом поведении. Различия способов речевого поведения глубоки и образуют систему, отражающую различные ценности (Вежбицкая 2001: 159). Так, Эдвард Сепир и Бенджамин Уорф установили, что язык, мышление и восприятие тесно взаимосвязаны. Каким образом это происходит? Ряд учёных, таких как Дж. Лакофф, З. Трёмель-Плётц, К. Оперман, считают, что это результат воспитания мальчиков и девочек, основанного на ожиданиях общества в отношении мужчин и женщин. Языковая социализация ребенка начинается с раннего возраста. Далее, в возрасте от пяти до пятнадцати лет, общаясь в основном со сверстниками своего пола, дети приобретают навыки речевого поведения, копируя при этом взрослых соответствующего пола. Как отмечает Ф. Хайдер, приобретение «полоспецифической культуры» обеспечивается именно за счет гомогенности группы, в которой общается ребенок (Heider 1977). В результате один и тот же речевой акт имеет для мальчиков и девочек различное значение. Мальчики получают одобрение за свой напор, силу, девочки же - за нежность, слабость, опрятность, прилежание. Приобретённые или заложенные в детстве образцы речевого и языкового поведения определяют их дальнейшую реализацию.

Как часто можно слышать выражения, типа «не ной», «дай сдачи» / sei keine Memme, setz dich durch и прочие, которые родители говорят в определённой ситуации своему сыну. Но «отклонение от поведенческих норм» влечет оскорбительные «девчонка», «неженка» / «?ыз теке». В качестве недооценки возраста, достоинства молодого человека или в какой-то степени оскорбления в казахском языке используется выражение ана с?ті аузынан кеппеген/молоко не высохло ещё на губах. Поэтому, задаваясь целью соответствовать ожиданиям окружающих, взрослея, мальчики проходят стадию грубого, невежливого речевого поведения, в то время как среди девочек такое речевое поведение осуждается. Девочек обучают специальным лингвистическим правилам, усвоение которых должно держать их в существующих рамках «женского языка», который позволяет им принимать решения по мелким, незначительным проблемам, ориентироваться на группу (team), вносить предложения в вопросительной форме. Усвоение особого речевого стиля послужит позднее, по мнению Р. Лакофф, оправданием для других, чтобы держать её в унизительном положении и не воспринимать её серьезно (Гендерные исследования 2000: 241).

Какие же основные черты присущи «женскому» языку и каковы его отличия от «мужского»?

«Женский» язык можно охарактеризовать сентиментальностью, (чувствительностью). Так, подтверждение этому мы находим в несходстве цветообозначений у мужчин и женщин: у женщин не только шире цветовой спектр, но и употребляется больше обозначений экзотических названий цвета. Не вызывает удивления, когда женщины оперируют аквамариновым, лавандовым, лазаревым, розовато-лиловым цветами. Но использование таких цветовых гамм мужчиной, будет выглядеть как имитация женской речи или в отдельных случаях профессиональная необходимость, например, работа дизайнера, стилиста. Вряд ли можно встретить группу мужчин, обсуждающих мексиканский сериал, накладные карманы, юбки с разводами. То же самое можно сказать и о женском окружении, обсуждающем марку авто, мужские ноги, грудь, бёдра.

1.2.1 Мужское и женское речевое поведение

Речевое поведение гендеров строится на базе исторически сложившихся стереотипов, зафиксированных в языке. Существование различий было уже характерно для языков первобытной поры. Н.Б. Мечковская пишет, что мужские и женские языки различались, прежде всего, словарем. Охотничью или строительную лексику, например, знали мужчины, а лексику домоводства - женщины (Мечковская 1996: 145).

Каковы же основные различия в речевом поведении мужчин и женщин? Так как мужчина и женщина являются представителями различных социальных групп и выполняют в связи с этим различные социальные роли, то общество ждёт от них определённых моделей речевого поведения. Стиль воспитания, согласно ожиданиям общества, требует и соответствующего речевого поведения. В целом, по мнению М. Хертлайн, для мужчин характерен прямой речевой стиль, а для женщин - косвенный. Этнолог видит причину такого сложившегося стиля в ежедневной привычке мужчин говорить так вне дома, в процессе трудовой деятельности, деловом общении и переносить этот тон на личную жизнь (Hertlein 1998). Однако с повышением уровня образования различия в речи стираются (Маслова 2001: 129). Поэтому речевой стиль успешной женщины сегодня не отличается от мужского. Большинство женщин учатся переключаться с женского языка на нейтральный, становясь билингвами. Но, как и многие билингвы, женщина не может овладеть обоими языками в совершенстве. Один (первый) язык всё же остается для нее естественным или родным, а второй приобретённым.

В немецком языке выражение «Sie hatte Haare auf den Zдhnen» употребимо по отношению к успешной женщине, не дающей себя унизить. В то же время, если в деловом общении ее признают, то в личной жизни она считается, по меньшей мере, агрессивной, а агрессивная женщина выглядит непривлекательно, неженственно. Отсюда обратная взаимосвязь: женщина не воспринимается, по стереотипному мышлению общества как женщина, её аргументы не берутся во внимание вообще, её дискриминируют как собеседника: diffamiert als Frau (оклеветать как женщину). Женщины вынуждены подавлять в себе агрессию и в своей речи демонстрировать слабость, чувствительность. Исследования

М. Хертлайн показали: чем увереннее выступают эмансипированные женщины, тем шовинистичнее реагируют мужчины.

Немецкие лингвисты К. Оперман и В. Вебер в своей работе «Frauensprache-Mдnnersprache» излагают выводы по проведенному анкетированию, в котором приняли участие 98 женщин. По результатам проведенного опроса установлено, что у мужчин и женщин (как представителей различных социальных групп) действительно различные стратегии поведения и стратегии речевой коммуникации. З. Тремель-Плётц отмечает, что говорить, как мужчина, женщина просто не может, так же как для мужчины говорить, как женщина, оскорбительно, иначе ставится под сомнение его мужественность.

Как показывают наблюдения В.А. Масловой и других исследователей, мужчины восприимчивее к новому в языке, в их речи больше неологизмов и терминов. Женская речь гораздо более эмоциональна, эмпатична, то есть, чувствительна по отношению к партнёру. Это выражается в более частом употреблении междометий, метафор, сравнений, эпитетов, образных слов, уменьшительно- ласкательных форм и эвфимизмов. У женщины более вежливый характер реплик, хотя и более напористое речевое поведение, она более склонна к высказыванию требований, «преподносимых в виде просьб». По этому поводу З. Тремель-Плетц приводит высказывание одной американки, занимающей руководящую позицию: «Я никогда не выпускаю из поля зрения, что это мир мужчин. Поэтому при обсуждении важных вопросов я прошу высказать мужчин свои идеи, хотя это и есть мои идеи». Автор советует женщинам говорить с мужчинами так, как будто вы у них в подчинении. У Н. Мечковской в «Социальной лингвистике» говорится: «Женская речь более консервативна (неслучайно диалектологи стремятся наблюдать именно речь женщин, особенно, изучая синтаксис). В словаре женщин больше эмоционально-оценочных слов, прежде всего уменьшительно-ласкательных, больше эвфемизмов; в их речи чаще звучат слова с мягкими согласными; для женской фонетики характерно больше выразительное участие губ. В стилистическом плане мужская речь больше книжная, чем женская, сложнее по синтаксису и больше насыщена интеллектуально (однако не эмоционально) (Мечковская 1996: 145-146).

В связи со стереотипным представлением самих женщин они более критичны к себе, ищут причины неудач в собственном речевом поведении, когда мужчины пытаются найти ошибку в другом. Женщина в своей речи чаще использует пассивный залог, а мужчина - активный. Это объясняется более активной жизненной позицией мужчин. Так, женщины чаще используют модификаторы: ich bin nicht sicher; kцnnte es nicht sein, dass …(Trцmel-Plцtz). Утверждения часто остаются неуточнёнными: wohl, etwas, ungеfдhr. Особенно ярко проявляются в требованиях и призывах различия в речевом поведении с выражением своего «Я».

Что касается стратегии речевой коммуникации, то, по Ф. Шульцу, каждое сообщение имеет четыре стороны: Sachebene/ деловая плоскость, Ebene der Selbstoffenbarung/ плоскость самооткровения, Appel/ призыв, / Beziehungsebene/ плоскость отношений.

Коммуникация зависит не только от того, что конкретно мы говорим, но и от того, как мы что-то говорим. Речевое обращение мужчины, произнёсшего фразу, адресованную своей коллеге-женщине, типа «Телефон звонит!» содержит:

1) информацию о том, что телефон звонит,

2) самооткровение мужчины выражено в кодировке «это действует мне на нервы»,

3) скрытый призыв означает «подойди к телефону»,

4) мужчина посылает упрёк: «Разве ты не слышишь звонки?», на что женщина сдержанно и пассивно отвечает подчинением, сняв трубку.

Призыв женщины в свою очередь сформулирован, как правило, вопросом, нередко в форме коньюнктива: дорогой, ты не находишь, что уже довольно поздно? / wьrdest du da das Auto anhalten. В формулировке предложения женщина ориентируется на группу, в которой, полагаясь на её компетенцию, можно найти решение. Идеи служат ориентации на дело. Идеи же мужчины служат реализации своего потенциала, ориентировке на самого себя в принятии быстрого решения. «Wдhrend Frauen sich selbst hinterfragen und versuchen, sich in dieser immer vielschichtiger Welt einzuordnen und abzugleichen (geht es anderen genauso wie mir), sehen Mдnner sich eher als „Einzelgдnger“...»(Opermann 1995: 18). Мужской тип коммуникации - это менее гибкая, но более динамичная и менее ориентированная на собеседника коммуникация; женский тип более ориентирован на собеседника, на диалог, на подчинённую роль в общении. Наиболее распространённый тип коммуникации у мужчин - беседа, информация, у женщин - частная беседа. Женщины более осторожны в предложениях, утверждениях, требованиях, мужчины же утвердительнее, даже если их утверждение неверно (Oppermann, Weber 1995: 16). Для мужчин характерно интерпретировать речь собеседника, в особенности, если собеседник - женщина. Мужчинам, нежели женщинам, более свойственно чаще дискутировать и оспаривать мнение собеседника. Мужчина, как правило, старается доминировать в беседе, управлять её развитием, свои намерения выражает прямо, не используя при этом корректные и чересчур вежливые формы слов. В языке существует изречение, что женщина не должна говорить, так как ей нечего сказать. По результатам исследований М.Хертлайн, проведённых среди различных социальных групп (студенты, школьники, работающие) во время ток-шоу и дискуссий, стало очевидным, что женщины менее разговорчивы: 70% бесед и выступлений приходится на мужчин и лишь 30% на женщин.

В целом, в своём речевом поведении женщина ориентируется на «открытый социальный престиж», то есть на общепризнанные нормы социального и речевого поведения. К. Оперман пишет, что мужчины и женщины живут в различных мирах, то есть они по-разному воспринимают происходящее. Поскольку язык, мышление и восприятие неразрывные процессы, то логично и утверждение, что говорящие на разных языках по-разному видят мир.

Проанализиров по данному вопросу труды известных лингвистов (А. Фальгер, К. Оперман, Е. Вебер, И. Замель, З. Тремель-Плетц, Н.Б. Мечковская), мы приводим сопоставительную таблицу, где наглядно представлена разница в речевом поведении мужчин и женщин с точки зрения грамматики, стилистики, фонетики и лексической наполненности.

Таблица 2

Речевое поведение мужчин и женщин

Итак, тенденция в речевых стилях очевидна. Мужчины ставят в центр внимания информационный аспект, и поэтому пользуются скорее прагматическим деловым стилем. Это обеспечивает им решение проблем и утверждение в иерархии. Мужчины предпочитают доминировать в разговоре, проявлять уверенность, даже если они не уверены на 100 процентов. Для женщин, напротив, важен аспект установления отношений, поэтому их язык характеризуется эмоциональностью, доверительностью. Женщины чаще оправдываются и критику принимают как сугубо личное, в то время как мужчин критика только мотивирует. Уменьшительные формы и эвфимизмы используются женщинами для того, чтобы подтвердить свою женственность, мягкость. Использование коротких, элиптических предложений помогает мужчинам выразить основное, в то время как для женщин важно мнение окружающих, альтернативные пути решения проблем. Мужчины же не оставляют шанса для других, принимая самостоятельное решение.

Приведенные различия в речевом поведении полов могут послужить объяснением тому, что, во-первых, мужчины и женщины действительно используют разные языки коммуникации (или говорят на разных языках); во-вторых, между ними создается некий «коммуникативный барьер».

лингвокультурология гендерный семантический

1.2.2 Гендерная асимметрия в языке

Языковая асимметрия выражается не только в речевом поведении, но и в самом языке. О неравной степени андроцентризма можно судить по номинативной системе языка: пословицам и поговоркам, стереотипным изречениям и т.д. А.В. Кирилина отмечает, что категория рода способна влиять на человеческое восприятие соответствующих слов и понятий. Так, персонификация приписывает объектам, обозначаемым словами женского рода, свойства лиц женского пола, а объектам среднего и мужского рода - свойства лиц мужского пола (Кирилина, Воронина 2001: 367). Можно привести несколько примеров для подтверждения высказывания о когнитивном аспекте проблемы. Так, Г. Бельгер в своей книге «След слова» сранивает судьбу со своевольной женщиной, которая не любит трусов и оглядчивых (Бельгер 2002: 19). В русской языковой картине мира существительное смерть - женского рода, и поэтому её образ предстает перед нами как смерть-старушка, а в немецком языке, напротив, Tod - мужского рода. Поэтому её эквивалентами являются Vetter Hein, Knochenmann, Sensenmann. На картинах А. Дюрера «Ritter, Tod und Teufel» и «Vier Reiter» мы видим невербальное изображение данных образов. Интересно было бы рассмотреть в этом аспекте произведение К. Брентано «Der Zweifel» («Сомнение»). Внимание читателя привлекает тот факт, что четыре времени года представлены в рассказе в роли невест (женский пол) для сына, которого отец хочет женить. Хотя в немецком языке названия времен года мужского рода (Der Winter, der Frьhling, der Sommer, der Herbst), автор назвал весну «eine schцne junge Dirne» (красивая молодая девка, проститутка) со скучающими глазами. Вторая невеста (такая же красивая) тоже одета в платье с цветами, её губы, как вишни, щёки, как яблоки, третья уже не так свежа, как первая, не так излучающа как вторая, но интересна по-своему. Четвертая носила корону из шипов, стучала зубами и просила её согреть. Интересен, на наш взгляд, сам факт персонификации существительных мужского рода и приписание им черт женского пола. Мы предполагаем, что красота времен года, по мнению автора, сопоставима именно с женской красотой. Молодость весны, цветение лета, своеобразие осени и даже холод зимы можно ассоциировать с женщиной. В то же время наблюдается двоякий «взгляд» на женщину: восхищение её красотой и молодостью (как физической данностью) и одновременно осуждение таких её внутренних признаков, как распутство, непостоянство.

«Язык фиксирует картину мира с мужской точки зрения, поэтому он не только антропоцентричен (ориентирован на человека), но и андроцентричен (ориентирован на мужчину): язык создает картину мира, основанную на мужской точке зрения, от лица мужского субъекта с точки зрения мужской перспективы, где женское предстает главным образом в роли «другого», «чужого» или вообще игнорируется» (Кирилина, Воронина 2001: 372). Так, в казахской культурной традиции в связи с отсутствием грамматической категории рода существует несколько иной план эксплицитного выражения пола, а именно лиц мужского пола. Грамматическая категория рода часто заменяется лексикой. Тот или иной возраст мужчины четко манифистирован отдельной лексической единицей: б?бек (1-2 года), балдыр?ан (3-5 лет), ойын баласы (8-12 лет), сы?ыр (12-15 лет), боз бала (16-19 лет), жас жігіт (20-30 лет), ??р жігіт (30-40 лет), ер т?легі (40-50 лет), жігіт а?асы (50-60 лет). Каждая из названных единиц определяет развитие и становление мужчины, его физическую и умственную зрелость. Возраст и другие параметры женщин (кроме б?пе - 1-2 года, бой жеткен/ молодая девушка или девушка на выданье) не находит языкового закрепления отдельными единицами.