Одним из основополагающих и определяющих понятий в осмыслении картины мира и языковой картины мира является оппозиция «мужское-женское», где первому элементу приписывалось положительное значение, второму - отрицательное. По утверждениям О.Л. Сохацкой отрицательная и положительная коннотации берут начало еще в общеиндоевропейском праязыке и затем распространяются на все индоевропейские языки. Так, в немецком языке понятие «человек» ассоциируется с мужчиной - der Mann. В русском языке само слово «женщина» по своей словообразовательной модели имеет негативное происхождение: все слова, кончающиеся на - щина в русском языке имеют негативную коннотацию - деревенщина, казёнщина, чертовщина. Слово «женщина» произошло от славянского «жено» и несло на себе коннотацию пренебрежения. Женское начало часто привносит в бытие негативное, что подтверждается следующими поговорками: Заман б?зыларда ?уелі ?йел б?зылады/если портится мир, то в первую очередь портится женщина; ?ыз ?ссе ?йге ж?т, ?л ?ссе ?йге ??т/если растет дочь, то это разорение, если растет сын, то благоденствие; счастлив игрой, да несчастлив женой, или: не плачь, девка, что за парня отдают, плакать бы ему, что берет беду; Der Mann ist April, wenn er verliebt ist, und Dezember, wenn er verheiratet ist/ влюбленный мужчина выглядит, как апрель, а женатый - как декабрь; Gott, dem der Freiheit der Wahl gelassen, hat sich zum Mann und nicht zum Weibe geschaffen/ бог, имея право выбора, создал себя мужчиной, а не женщиной.

Маскулинные обозначения относятся одновременно как к мужчинам, так и к женщинам, то есть существительные мужского рода могут употребляться не специфицированно, то есть для обозначения лиц любого пола. Маскулинная обобщенность с самого начала создаёт неясности в том плане, понимается ли женщина в каком-либо наименовании мужского рода, и если даже понимается, то никак не выделяется, оставаясь в тени. Грамматический род (Genus) существительных не всегда совпадает с естественным полом (Seхus). В то время как пол является внеязыковой категорией, грамматический род, напротив, - категория языка. Нейтральное употребление мужского рода обуславливает его двоякую форму: с одной стороны, обозначается только мужчина, либо мужчина и женщина. Так, в казахском языке наличествуют слова, ориентированные на нейтральное употребление: ер жету - повзрослеть, вырасти, например: балалары ер жетті/дети (сыновья и дочери) выросли, или ара - а?айын/ нейтральный человек, т?р а?асы/ председатель. Но в то же время лексические основы а?а/брат, старший по возрасту мужчина и ер/мужчина гендерно маркированы и не должны включать женский пол.

Лишь в случае, когда идёт противопоставление maskulinum - femininum, однозначно становится ясно, где речь идёт о мужчинах, а где о женщинах: гражданин/гражданка - der Bьrger/die Bьrgerin. Использование формы женского рода гендерно маркировано и не может иметь нейтральную окраску относительно пола. Употребление местоимений мужского рода для обозначения референтов обоих полов - jemand, man, wer - в обобщённом значении также показывает механизм «включённости» в грамматический мужской род. Так, пример употребления «man» в следующем примере исключает женский пол: Wer ja sagt zur Familie muЯ auch ja sagen der Frau/ кто говорит «да» семье, тот говорит «да» женщине (H. Kohl).

В иных случаях идентифицируемое с мужским родом неопределенно- личное местоимение man употреблено касательно женского пола и абсолютно исключает мужской. Наиболее яркий пример, на наш взгляд, у З. Трёмель-Плётц: Man erlebt seine Schwangerschaft und Geburt jedes Mal anders/ Человек/ всякий переживает беременность и роды каждый раз по-разному (Trцmel-Plцtz: 1989: 38). Это, в свою очередь, побудило женщин использовать парафразы: неопределённо-личное местоимение frau вместо man: Superfrau; Frau erlebt ihre Schwangerschaft und Geburt jades Mal anders. В случае, где неизвестен ни пол, ни число референтов, в грамматике обоих языков используется личное местоимение он/er.

Как отмечают А. В. Кирилина, З. Трёмель-Плётц, имена существительные женского рода являются, как правило, производными от мужских, а не наоборот: Gott - Gцttin, Stadtrat - Stadtrдtin / бог - богиня, писатель - писательница. Аналогичные примеры можно привести из казахского языка: хан - ханым, бай - б?йбіше (сложное слово, образованное от бай/ старший и пише/женщина). В немецком языке примечательным является ещё и тот факт, что словообразование от женских форм является неверным: Kindergдrtnerin - Kindergдrtner* (Erzieher), Krankenschwester - Krankenbruder* (Krankenpfleger).

Долгое отсутствие женщин в политике, науке, администрации привели к тому, что в языке отсутствуют обозначения профессий, рангов, званий для женщин: генерал, капитан, космонавт / Dienstherr, Bauherr. Некоторые женские профессии отсутствуют в мужском языке: медбике (медсестра), техничка, кормилица, проститутка, работница коммерческого секса/ Amme, Marktfrau, Hure. Мужское соответствие носит характер мелиоративного иносказания, т.е. «улучшающего» наименование, которое само по себе не содержит негативного потенциала (Розен 2000: 157): Bodenpfleger/уборщик; Frauenheld вместо Weiberer/бабник, true - love - waits/ Jungfern/холостяк, ждущий верной любви. Правда, всё чаще иносказания пронизывают и женские профессии: Leihmutter - Mietmutter/суррогатная мать, Floristin - Blumenverkдuferin/ цветочница, Putzfrau - Raumpflegerin/уборщица. Иногда иносказания фигурируют в сфере возраста, внешности женщин, так как «некрасивый человек» как концепт и как соответствующая ему отрицательная эстетическая оценка закрепляются в языке в соединении с концептом «старая женщина»: Bisse, Schachtel, Wafeleisen, abgegriffenes Klavier, Denkmal/старуха, чучело, ведьма, старая кляч. Связь с некрасивым мужчиной не находит закрепления в языке. Эстетическая норма формулируется как запрет на то, чтобы немолодую женщину считали красивой. Ограничительный характер эстетической нормы распространяется на женщин и восходит к старым эстетическим канонам, строгость которых связана с проявлением «мачизма» - негласного патриархата, относящего старую женщину к отрицательным эстетическим ценностям (Писанова 1997: 112). Чтобы избежать этой негативной оценки, используются иносказания:

Mдdchenfrau для - молодящаяся дама от 45 и выше, или ich sehe ganz schцn alt aus.

Жёсткая обязательность эстетической нормы стройности как стороны красоты также проявляется по отношению к женщине и не затрагивает мужчин: Zubbelfott - Frau mit dickem Hinterteil/женщина с толстой задней частью, Apparat - zu dickes Mдdchen/очень толстая девушка.

Язык зафиксировал также патриархальную установку: в нём прочно закрепились стереотипы, согласно которым женщине присущи многие пороки: болтливость, глупость, коварство, любопытство, истеричность, лёгкость или легкомыслие. В немецком языке можно встретить массу афоризмов, подтверждающих их. Так, у Жана Поля мы читаем: «Die fremde mдnnliche Schцnheit hebt die mдnnliche Seele, nicht die weibliche»/«чужая мужская красота возвышает мужскую душу, а не женскую».

Понятие Freudemдdchen в немецком языке обозначает функцию, которую выполняют женщины для мужчин. Проведя компонентный анализ данного сложного слова, можно предположить, что речь идет о доставлении радости (первый компонент) по отношению к себе (девушка) или другим женщинам. Но обозначение исключает оба предположения и имеет однозначную перспективу: женщина, предоставляющая себя мужчинам (сексуальные услуги). Кроме того, обозначение Mдdchen (девушка) по отношению к женщине используется только мужчинами.

Женщина должна следить за собой, уделять достаточное количество времени своей внешности, чтобы не оказаться вне мужского окружения: «Frauen forschen lange und aufmerksam im Spiegel, Mдnner forschen lange und aufmerksam in Bьchern; das Ziel ist das gleiche: sich schцner werden zu sehen». Женщина должна держать себя в постоянном контроле, чтобы «не выйти из под контроля, поля зрения» мужчин. Примеры из немецкого журнала «Juma» Stдndig-Diet-Halterin/постоянная соблюдательница диет или Auf dem-Klo-Leser/ читающий в туалете (Juma 2001'4) иронично свидетельствуют о том же факте.

Многие из этих представлений кодифицированы языком: базарная баба, бабьи сказки / Klatschbase, Weibergeschwдtz (aber ein Mann - ein Wort). Сравнение мужчины с женщиной всегда несёт негативную окраску (Ein weiblicher Mann ist viel unertrдglicher, als ein mдnnliches Weib/ женоподобный мужчина несноснее, чем мужеподобная женщина; болтать как женщина/баба, голос как у женщины, женоподобный; ?йел дауысты еркекте ?уат болмас/ у мужчины с женским голосом не может быть силы: Женщину же сравнение с мужчиной только украшает: мужской ум, мужская хватка / hat einen Kopf wie ein Mann; ер мінезді, еркек басты (волевая; как мужчина).

В отдельных случаях язык противопоставляет два семантических поля концепта «женщина»: девушка - женщина/баба. Так, ?ыз мінезді (с девичьим нравом) употребительно в языке по отношению к учтивому молодому человеку, ?йел мінезді (с женским характером) выражает скандальность и другие “женские “ пороки, присущие иногда и мужчинам. Пословица ?ыз к?нінде б?рі жа?сы, жаман ?атын ?айдан келеді/в девушках все хороши, откуда берутся плохие бабы говорит об асимметричности внутри названного концепта.

Нужно также отметить, что в немецком языке, кроме того, активно задействованы ипостаси Herr и Mann в образовании новых сложных слов (Zusammensetzung): Herrgott, Herrschaft, Herrschsucht, Mannesmut, Mannschaft. Новообразования, например, Frauenmanschaft, Frauenherrschaft ,являются маркированными. А словообразования Frauenschaft, Fraugott - неверны.

Превосходство мужского в языке также кодифицировано: показать себя молодцом, мужественно, по-мужски, мужик сказал - мужик сделал, возмужать / ein Mann der Tat, seinen Mann stehen, ein Mann - ein Wort, Ehrenmann, ерлеу, ерлік жасау (проявить мужество).

Языковая асимметрия наблюдается не только в плане выражения отдельных слов, но и при сопоставлении устойчивых сочетаний, в которых первое место также закреплено за мужским полом: в казахском: ата-ана, ?ке-шеше, ерлі-зайып, ?л-?ыз; в русском: муж да жена, сыновья и дочери, братья и сестры; в немецком: Mann und Weib, Vater und Mutter.

Кроме того, в немецком языке наблюдается нарушение грамматического правила сопоставления: Die Kirche (женский род) war der Hauptunterdrьcker (мужской род) der Lesben und Schwulen. Есть примеры подобного рода нарушений и в русском языке: «Находясь на грани банкротства, мелкие акционерные общества часто становятся придатком крупных предпринимательских компаний, своего рода их содержанками» (Коммерческий вестник 1994, № 51).

С точки зрения перспективы, женщины в текстах также подчинены мужской власти: мужчины являются главными героями и находятся в центре перспективы и являются доминантами, а женщины зависимы от них по валентностой связи: Sie ist Ehefrau von …/ жена…, Mutter von…/ мать…, Freundin von… / подруга, Michael und seine Ehefrau/ Михаель и его супруга. Sie bekommt ein Kind von ihm/ у нее будет от него ребенок (прямой перевод: она получит от него ребенка). В немецком языке это звучит всё равно, что она получила от него подарок.

В казахской языковой картине мира наблюдается неравный общественно - социальный статус в системе родства. Разными лексемами представлено в языке родство по женской и мужской линии. Так, если в русском и намецком языках дети детей - это внуки /Enkelkinder, то в казахском это немере/ внуки по линии сына, жиен/племянник - потомок по линии дочери. Двоюродные/ Kusinen по обоим линиям, в казахском языке - а?а / іні; апа / сі?ілі по мужской линии и б?ле соответственно по женской. Родственники по линии матери (дедушка, бабушка, дяди, тети и т.д.) именуются обобщенно на?аши ж?рт, по отцовской линии ата ж?рт/родня. Система родства в языке и культуре четко разграничена, причем женская половина общества «дискриминируется», отдавая предпочтение мужской. Язык манифестирует родство: поговорка еті сіздікі, с?иегі біздікі подтверждает такую дихотомию. Женщина после замужества всецело принадлежит семье мужа. И только в случае ее смерти родственники могли забрать ее тело (с?иек - букв. кости) для того, чтобы похоронить на своем семейном кладбище. Вся её дальнейшая судьба зависела от семьи мужа. Поэтому в знак согласия родственники девушки, отдавая ее замуж, часто употребляют это высказывание.

Еще один аспект языкового неравенства по отношению к женщине можно наблюдать, анализируя имена собственные. Антропонимы казахского общества были многосоставными. Наряду с личным именем, они включали титулы, духовный сан и даже род занятий: хан, би, султан, мырза, батыр, муфти, мулла, жырау, сері и т.д., например, Аблай-хан, Казыбек-би, Кобланды-батыр, Махмут-султан, Акан-сері. Женщина не удостаивалась таких званий и, соответственно, её имя не могло включать подобные основы.

Как мы видим из вышеописанных примеров, фемининность и маскулинность резко разграничены в языке как полюса и противопоставлены друг другу в качественном (положительная и отрицательная оценка) и в количественном (доминирование мужского как общечеловеческого отношения) плане, что ведёт к образованию гендерных асимметрий.

Вербальное насилие женщин наблюдается практически во всех областях жизни. Изучение естественного человеческого языка в плане гендерных особенностей и различий началось недавно, но уже достигло успехов, превратившись в серьёзную культурологическую проблему.

ВЫВОДЫ ПО 1 ГЛАВЕ

В последнее время проблема взаимодействия языка и культуры внутри языковой личности стала чрезвычайно актуальной. Лингвокультурология обратилась к человеку, к его месту в культуре как её выразителю через язык. Человек видит мир, знакомясь с его репрезентациями и когнитивными картинами, что предполагает тот факт, что мир предстаёт сквозь призму культуры и языка народа. Следовательно, это означает, что каждый народ имеет свои особенности в восприятии одних и тех же вещей. Язык отражает все характерные особенности определенного лингвокультурного сообщества, которое оно обслуживает. Новое направление в лингвистике - лингвистическая гендерология, изучающая социальный пол, понятия «мужественность» и «женственность», - выявляет в межкультурном исследовании гендерные отношения в языке. Понятие «гендер» подчеркивает, что мужские и женские роли в обществе конструируются и определяются социально. Гендер проявляется в стереотипах, в речевом поведении, фиксируется в характере и накладывает отпечаток на поведение и на процесс языковой социализации. Гендерные стереотипы представляют собой культурно и социально обусловленные мнения о качествах, атрибутах и нормах поведения представителей обоих полов и их отражение в языке. Эти установки действуют на уровне кода, будучи составной частью менталитета этноса. Являясь сцецифическим способом существования культуры, коды культуры фиксируются в языковом сознании личности. Они заложены на уровне сознания, несут культурную информацию и определяют специфику коммуникации. Для различных культурных пространств характерны различные коды. Изучение многих языковых явлений возможно, лишь зная или исследуя культурные традиции народа.

Концепты «мужчина» и «женщина» складываются по отдельным частям, посредством кодов воспроизводятся представления о мужчинах и женщинах как категориях социального порядка. Культурно-символические коды, инцидентные высказывания, устойчивые высказывания подтверждают факт гендерной стратификации и гласят о том, что мужское есть рационализм, дух, божество, разум, а женское - чувство, тело, грех и природа.

Хотя для обоих полов существует один язык, в языковом поведении существуют различия, ибо мужчины и женщины по-разному видят и воспринимают окружающий их мир. Язык, как показывают номинативные единицы, структурирован с маскулинной позиции. Это значит, что общечеловеческим принято считать мужскую позицию. Тем не менее, мы можем констатировать, что степень андроцентризма разных языков и культур варьирует от ярко выраженной к более мягкой. Это говорит о наличии мужественных и женственных культур, которые структурируются по набору ценностей, установок, норм и моделей поведения, отличных в каждой культуре. Нормативно-ценностные ориентиры культур дают право судить о мужественности немецкого народа, женственности, а иногда антиномичности, русского народа. Анализ прецедентных высказываний казахского языка позволяет предположить, что в данной культуре гармонично сосуществуютмужественность и женственность. Хотя верх и величие закреплены за мужским началом, семантическая ценность нарастает снизу. В языке тесно переплетаются оба начала, каждое из которых имеет свое значение в системе этнических ценностей. Бинарные языковые композиции взаимодополняют друг друга. Однако исходное состояние всего сущего отождествляется с женским началом. Такие духовные ценности, как отчизна, родственные узы, традиции маскулинны.

В последние десятилетия наметилась тенденция к изменению в плане гендерного уклада в языке в связи с процессами, происходящими в общественно-политической жизни обществ. Политическая и социальная активность женщин положительно влияет на языковую представленность пола. Об этом, в основном, свидетельствуют описанные в параграфах примеры из немецкого и в отдельных случаях, русского языков. В казахской языковой палитре таких изменений пока не обнаружено.

Гендерные исследования, рассмотренные на материале трёх языков, обнаружили различия как на уровне системы языка, так и на уровне его употребления. На уровне языка выявлены определенные асимметрии в виде семантических лакун, то есть отсутствие в языке обозначений для какого-либо концепта. Но поскольку язык и общество составляют неразрывное единство, то с изменением представлений о ролевых функциях мужчин и женщин можно предположить, что произойдет восполнение лексики или нейтрализация с позиции гендера.

Подводя итог, можно сделать следующий вывод: среди современных обществ существует поразительное разнообразие запретов и предписаний о том, как люди обоих полов должны себя вести, но следует заметить, что эти полоролевые требования в настоящее время коренным образом меняются. Подобного кросскультурного разнообразия достаточно, чтобы убедиться: биология - это не судьба, даже с учетом того, что каждое общество некоторым образом вплетает дифференцированную репродуктивную биологию двух полов в свои гендерные дефиниции. На наш взгляд, лингвокультурологические исследования могут способствовать преодолению гендерной стратификации общества и пересмотру его отношения к женщине и отношений между полами.

ГЛАВА 2. РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ ГЕНДЕРНЫХ ОТНОШЕНИЙ В ЯЗЫКОВОЙ КАРТИНЕ

Пословицы и поговорки любого языка представляют собой продукт языкового народного сознания, материализуя опыт поколений и отдельных представителей данного народа. Если цитировать Э. Сепира, то «внутреннее содержание всех языков одно и то же - интуитивное знание опыта. Только их внешняя форма разнообразна до бесконечности, ибо эта форма, которую мы называем морфологией языка, не что иное, как коллективное искусство мышления… » (Сепир 2001:193). Составитель словаря русских пословиц и поговорок В. Даль писал следующее: «Пословица - это свод народной премудрости и суемудрие. Это стоны, вздохи, плачи и рыдания, радость и веселье, горе и утешение в лицах; это цвет народного ума, самобытной стати; это житейская правда, своего рода судебник, никем не судимый» (Даль 1989: 7).

«Пословицы - мощный источник интерпретации, поскольку они и есть по традиции передаваемый из поколения в поколение язык веками сформировавшейся обыденной культуры, в котором в сентенционной форме отражены все категории и установки этой жизненной философии - носителя языка» (Телия 1996: 241).

Известно, что пословицы и поговорки выполняют определенные функции. Так, благодаря своей кумулятивной функции они воспринимаются не только как формулы народной мудрости и универсальные заключения, выводы и суждения, но и как некий неписанный закон, приложимый ко всем людям. Эта функция тесно переплетается с поучительной и назидательной функцией паремий.

Регулятивная функция - одна из ключевых функций для пословиц, так как пословицы регулируют не только поведение, но и сознание человека вообще. Таким образом, являясь особой формой существования языка и составной частью культуры народа, выражая стереотипы и нормы поведения людей, паремия как разновидность «лингвокультурных текстов» (Дмитриева 1997: 3) служит надежным источником для проведения культурно-языковых исследований (в нашем случае гендерных).

Особенности языкового общественного сознания накладывают отпечаток на пословицы и поговорки и составляют национальный характер какого-либо народа. Поскольку пословица есть «краткое, устойчивое в речевом обиходе изречение, обладающее способностью к многозначному употреблению в речи по принципу аналогии» (Словарь литературоведческих терминов 1974: 276), правомерно, на наш взгляд, и то, что большинство пословиц и поговорок отражает стереотипы национального сознания. Компонентом индивидуального и коллективного сознания является гендер. В объективизации данного концепта особая роль принадлежит паремиологическому фонду, поскольку он представляет собой богатейший материал для выявления исторически сложившихся и отражающих самосознание народа гендерных стереотипов. В пословицах и поговорках запечатлены модели поведения, нормы и социальные стратегии, навязываемые обществом в соответствии с гендерной идентичностью. Паремии выступают как свернутые национально-культурные тексты и функционируют в роли культурных знаков, позволяя эксплицировать культурно-значимые смыслы и установки, типичные для различных культур. Учитывая, однако, тот факт, что культурно-языковые характеристики паремий являются важной составляющей частью культуры народа, они отражают специфику восприятия мира уже по своей природе, и как фрагмент речемыслительной деятельности любого человека, содержат в себе элемент оценки. Так как пословицы и поговорки выступают в роли назидательных речений, они автоматически определяют описываемую реальность, в нашем случае гендерные отношения, оценочной шкалой с амбивалентными понятиями хорошо/плохо, нравственно/безнравственно, приемлемо/ неприемлемо.

«При восприятии объективного мира человек определяет для себя ценностные ориентиры. Всё происходящее вокруг оценивается субъектом на основании принципа хорошо/плохо, добро/зло, красиво/безобразно, т.е. объект действительности рассматривается с точки зрения его соответствия норме» (Телия 1999: 16). Моральные и утилитарные нормы, выраженные в паремиологических единицах, могут совпадать и диаметрально отличаться по своим оценкам того или иного поведения, т. е. культурные доминанты языка носят относительный характер. Гендер объекта также влияет на оценку, т.е. то, что имеет положительную, или, по крайней мере, нейтральную окраску для объекта мужского пола, может носить отрицательную коннотацию по отношению к женскому полу. Оценочная шкала колеблется в зависимости от биологического пола объекта.

Гендер проявляется в стереотипах, в речевых поведениях и фиксируется в языке. По мнению А.В. Кирилиной, гендерные стереотипы представляют собой культурно и социально обусловленные мнения и пресуппозиции о качествах, атрибутах и нормах поведения представителей обоих полов и их отражение в языке (Кирилина 1999). Говоря иначе, на уровне культуры весь мир поделен на две части или две энергии - мужскую и женскую. Древнекитайская философия о дуальности мира относит мужчину к положительной энергии янь, а женщину - к отрицательной энергии инь. «Мужской» мир или энергия «янь» отождествляется с духом, силой, подавляя своей активностью «женскую» инь - слабость, пассивность.

Как утверждает представительница немецкой феминистской лингвистики З. Трёмель-Плётц, с образом женщин связаны чаще негативные ассоциации, в то время как мужская половина общества наделена положительными чертами. »Der Stereotyp der Frau ist ausser der Familie ьberall ungьnstiger als der des Mannes» (Trцmel-Plцtz 1979: 8). Только в определенных сферах жизни (быт или семья) стереотип женщины представляет положительный образ.

Запечетленные в пословицах и поговорках модели поведения, нормы и социальные стратегии функционируют в соответствии с гендерной идентичностью. Паремии отражают культурно-национальные характеристики, входящие в структуру концептов «женщина» и «мужчина». Лингвокультурологический анализ позволяет рекоструировать и описать коллективные представления об идеале и антиидеале мужчины и женщины, закрепленные в сознании народа. К основным характерологическим свойствам этих концептов относятся такие, как психофизические, интеллектуальные свойства и состояния, формы деятельности, связанные со свойствами личности и т.д. Оценочная объективация концептов «мужчина» и «женщина» включает как внешние, так и внутренние, интерперсональные характеристики. Подробнее рассмотрим их в следующем параграфе.

В целом, паремиологические единицы заключают в себе совокупность мнений, выработанных народом как лингвокультурной общностью, дают возможность обнаружить наиболее значимые ценности, сложившиеся в этническом сознании, отражающие философию и психологию народа. Всё это достигается благодаря таким характеристикам пословиц и поговорок, как философская глубина, претензия на истинность, краткость, законченность, автосемантичность.

2.1.2 Сопоставительный анализ паремий гендерной проблематики казахского, русского и немецкого языков

В данном параграфе мы попытаемся выявить и систематизировать те культурно-национальные характеристики, которые входят в структуру концептов «женщина» и «мужчина». Эти положения мы рассмотрим на материале казахских пословиц и поговорок, сопоставляя их с немецкими и русскими. В соответствии с поставленной целью, из сборников казахских пословиц и поговорок были отобрано 477 единиц (из них 257 с мужской маркированностью и 220 с женской), 309 единиц из немецких сборников (171 и 138 соответственно) и из русских сборников - 386 единиц (163 и 223). Под гендерной (мужской и женской) маркированностью мы, вслед за А.В. Кирилиной, понимаем указание на признак «лицо женского пола» и «лицо мужского пола», а не «лицо вообще» (Кирилина 1999). Отсюда общий план выражения паремий представлен бинарными оппозициями мужчина/женщина, парень/девушка, хозяин/жена. Репрезентация гендерных отношений в паремиях выражена в трех основных группах: внутренние, внешние и интерперсональные признаки. Как уже отмечалось, паремии, являясь фрагментом речемыслительной деятельности человека, содержат в себе элемент оценки. В ходе анализа нами была установлена следующая закономерность: в исследуемых лингвокультурах в контексте паремий вокруг концепта «женщина» через семантические поля «мать», «жена», «хозяйка», «сестра», «дочь», «сноха» создается более положительная картина. Однако описываемая реальность определена через оценочную шкалу с амбивалентными понятиями хорошо/плохо; нравственно/безнравственно; красиво/безобразно; прилежно/плохо.

· Бір жа?сы ?ыз екі ?л?а татиды/ Хорошая дочь стоит двух сыновей.

· Ж??сы ?йел жаманын жасырар жа?сысын асырар/Хорошая жена скроет недостатки и преувеличит достоинства мужа.

· Ж??сы келін жырты? же?мен ж?ргізбес/Хорошая сноха не позволит ходить в лохмотьях.

Для сравнения, в немецком языке пословицы «Wo die Frau wirtschaftet, wдchst der Speck am Balken« (Где жена - хозяйка, там и балки салом обрастают) или «Eine fleissige Hausfau ist die beste Sparbueckse» (прилежная хозяйка - лучшее сбережение) имеют схожую интерпретацию.

В соответствии с укоренившимися в обществе представлениями казахской женщине чаще приписывалась меньшая ценность, связанная с «природной» недальновидностью, слабым интеллектом, откуда вытекает большая ограниченность действий: ?йелді? шашы ?зын, а?ылы ?ыс?а/у женщины волос длинный, а ум короткий.

Длинные волосы - основной атрибут красоты и признак казахской женщины. Учитывая тот факт, что мнением женщин в обществе мужчин пренебрегали, и появилась, вероятно, данная поговорка. В немецком и русском языках существует ряд эквивалентов, подтверждающих схожесть такой оценки женщины (Langes Haar, kurzer Sinn; Frauen haben so viel Verstand wie es Fleisch an einem Hьhnerbein gibt; в длинном платье, да в коротком уме, умница - как пестрая курица), что дает нам право провести параллель между казахским, русским и немецким языками в пренебрежительном отношении к женщине. Ряд пословиц немецкого языка (Frauen sind stдrker als Mдnner, sie sterben nicht an Weisheit; Frauen denken nicht weiter als ihre Nasenspitze) более демонстративно указывает на природную ограниченность женщины и ее зависимость от мужа. В отличии от сопоставляемых культур образ казахской женщины характеризуется умением найти выход из сложившейся ситуации. Среди паремий казахского языка по данному признаку выявлено больше единиц с положительной оценкой, чем в сопоставляемых языках (см. таб. 3). Рассматривая внутреннюю характеристику женщин и мужчин через ментальный признак «ум», мы приходим к выводу, что в паремиях данный признак реализуется как «интуиция», но не «интеллект». Женщина познает окружающий мир посредством инстинктов, простой житейской мудрости: Женский ум лучше всяких дум. Der vielgerьhmte weibliche Instinkt gleicht einem Seismographen, der den Sturz eines Blumentopfes anzeigt, aber beim Ausbuch des Дtna versagt. Weiber sind klьger von Natur und Nдrrinnen aus Neigung.

При анализе паремий казахского языка нами обнаружено еще одно дополнительное значение лексемы ум/ а?ыл - порядочность/верность, что в свою очередь подтверждает заключение о том, что женский ум ниченго общего с интеллектом не имеет: ?йелді? а?ылын жесірінде бай?а/Насколько умна (порядочна) женщина можно судить, когда она овдовеет.

Ментальный признак «ум» не включает склонность женщины к аналитическому или рациональному мышлению, напротив, от природы таким даром наделен «мужской» ум. В пословицах казахского (ум - 8%, глупость - 6% от общего числа пословиц с мужской маркированностью) и русского (ум - 2%, глупость - 2%) языков образ мужчины представлен в виде «простого мужика», наделенного смекалкой. Оценка дается не по гендерному признаку мужчина - женщина, а по возрастному цензу: молодой - пожилой/старый. Умом обладают в основном представители старшего поколения, наделенные жизненным опытом:

? Атасыз ?л а?ыл?а жарымас, анасыз ?ыз жасау?а жарымас. Сын без отца не наберется ума, дочь без матери не наберется умений.

? К?рі - к?ріні? с?зі д?рі. Слово старца - лекарство.

Отцовским умом жить деткам, а отцовскими деньгами не жить.

Женский образ характеризуется ментально отрицательным признаком «глупость», который сопровождается легкомыслием и слабоумием: Ein Hund ist klьger als eine Frau, er bellt seinen Herrn nicht an/Собака умней бабы: на хозяина не лает. Казахскоязычная картина мира подтверждает тот факт, что для женщин не важно наличие интеллекта, важно соответствие требованиям мужчин и общества. В казахском (4%), русском (7%) и немецком (11%) менталитете и сознании особенно выражен факт главенствования мужчины над женщиной. Женщина, судя по паремиям, - существо зависимое и беззащитное, она должна беспрекословно подчиняться мужу, и вообще не имеет права перечить, спорить с мужчиной. Недальновидность женщины предполагает, что ею должен управлять мужчина. Женский голос отсутствует в принятии решений:

· Ері жо? ?йел ескегі жо? кайы?/Женщина без мужа, что лодка без весел.

? ?атын ерге ?арайды, ер жерге ?арайды/Жена зависит от мужа, а мужчина - от земли.

? ?ке ?лсе м?лкі м?ра, а?а ?лсе женге м?ра/Если умрет отец, останется имущество в наследство, если умрет брат - его жена.

? Ауырды нар к?тереді, ?зілді жар к?тереді/Тяжелый груз верблюд осилит, любую шутку жена стерпит.

Своя воля в щах, да в бане, да в жене.

Der Mann kommt ohne Frau aus, nicht die Frau ohne Mann.

Der Mann heiratet, wann er will, die Frau, wann sie kann.

Пословицы отражают патриархальный уклад обществ. Поведение женщины строго предписано и требует соблюдения канонов.

Более яркое стереотипное представление о природной ограниченности женского пола в казахском языке мы связываем со следующим фактом: в казахской культуре существовало гораздо больше табу для женщин, о чем свидетельствуют следующие пословицы:

? ?йелді? жолы тар/Дорога женщины уже.

? Жігітке отыз ?йден, ?ыз?а ?ыры? ?йден тыйу/Для парня существует 30 запретов, а для девушки 40,

? ?ызды ?артша сына атты жігітше сына/Суди девушку по-стариковски, а лошадь - как джигит.

Из паремиологического фонда немецкого языка отобраны следующие пословицы:

? Frauen und Цfen bleiben zu Hause

? Frauen und Цfen sollen nicht ausgehen

? Frauen und Katzen ins Haus, Mдnner und Hunde auf die Strasse.

Их суть сводится к определенным запретам, ограничениям для женского пола. Женщина - хозяйственная принадлежность, предмет быта, как, например, печь, которая имеет свое постоянное место в доме. Судя по представленным пословицам, сфера деятельности домашних животных также разграничена. Собаки, как и мужчины, существуют для деятельности вне дома, а вот кошки, существа женского пола, не должны выходить за пределы дома. Подтверждение в казахском языке:

? ?йел ?йді? ?азы?ы/ женщина - колышек дома.

? еркек т?з са?тайды, ?йел ?й са?тайды/ мужчина - внешний хранитель, а женщина - хранительница дома.

Наряду с описываемой тенденцией нами был обнаружен факт стремления женщин к власти над мужчиной (немецких - 5%, русских и казахских - по 1%). Но в казахской и русской лингвокультурах они несут в себе негативную коннотацию, поскольку обществом осуждается проявление женской активности: Бaйын билеген ?йел ауылды билеймін деп ш?р??кім болады/ Жена, которая управляет мужем, возомнит себя шархакимом и захочет возглавить аул. Не то смешно - жена мужа бьет; а то смешно, что муж плачет.

По сравнению с русским и казахским языками, в пословичном фонде немецкого языка стремление женщин к лидерству рассматривается, на наш взгляд, с позитивной стороны: женщина способна подчинить себе мужчину благодаря своей привлекательности, ну а удерживать свою позицию она продолжает хитростью, что можно отнести скорее к ее достоинствам, чем к недостаткам.

? Der Mann fьhrt das Regiment im Haus, aber was die Frau will, muss geschehen.

? Der Mann tanzt nach der Frau Pfeife.

? Mдnner regieren die Welt, Frauen regieren die Mдnner

? Frau Venus und das Geld regieren die Welt

? Die Welt kann zwar durch die Kraft des Mannes bewegt werden, gesegnet aber im eigentlichen Sinne des Wortes wird sie immer nur im Zeichen der Frau.

Умелое управление мужчинами, не затрагивающее их самолюбия, благоприятно для мироустройства, двигателями которого являются «сильные мира сего».

Второстепенная роль женщины в казахской культуре выражена также через социальные характеристики “сын” и “дочь”. Тот факт, что именно сын в казахской семье является наследником, а дочь не имеет абсолютно никаких прав на наследство даже в случае смерти родителей, определил низкий социальный статус девушки/женщины:

? ?л т??ан?а - к?н туар/Мать, родившую сына, ждет счастье.

? ?ыз?а ?ара?ан к?н - айсыз ?ара??ы т?н/Надеяться на дочь, все равно, что на безлунную ночь.

? ?ке ?ліп бала ?алса - “м?ратына жеткені”, бала ?ліп ?ке ?алса - арманы іште кеткені/Пережить сына - мечте не свершиться, оставить сына после себя - цели своей достигнуть.

? ?л ту?анда к?н туады/Когда рождается сын, рождается солнце.

? Жаман ?атын ?ыз туар/Плохая жена родит дочь.

Ценность представительницы женского пола заключается в том, что она является потенциальной матерью будущих потомков:

? Ырыс алды ?ыз/Предвестник счастья - дочь.

? Бала таппа?ан ?атыннан ла?та?ан ешкі арыты?/Родившая коза дороже жены, которая не рожает.

Несмотря на общую для трех культур картину пренебрежительного, принижающее достоинство женщины отношения, пословицы всё же признают следующий факт: какой бы ни была женщина, красивой/некрасивой, умной/глупой, жизнь без нее не представляется возможной:

? ?йел - ?йді? к?ркі/ Жена украшение дома.

? ?атыны жо? ?й жетім/Дом без женщины сиротлив.

? ?йелі жо? ?й - суы жо? диірмен/Дом без женщины, что мельница без воды.

? ?атты ?а?тар болмай, су-те?із то?байды, ?атын шайпау болмай, ер жал?ыз ?й ?онбайды/Озера и реки не замерзают без морозного января, мужчина не живет в доме один.

Немецко- и русскоязычная паремиологические картины представляют точный эквивалент, что дает нам право судить об идентичности картин мира:

Mann ohne Weib, Haupt ohne Leib

Холостой - полчеловека.

В ходе анализа выявились основные доминантные признаки мужчин: власть, решительность, отвага, превосходство, прямолинейность, противопоставленные женкой гибкости, хитрости, изворотливости.

? Тура а?аш ?йге тірек, тура жігіт елге тірек/Прямое дерево - подпорка для дома, решительный джигит - опора для народа.

? Батыр жігіт жол бастар, а?ін жігіт той бастар/Храбрый джигит путь начнёт, джигит - акын той начнёт.

Приведённые выше пословицы определяют мужчину как лицо активное, наделенное этим качеством от природы, чем обуславливается его стремление к доминированию. Пословиц, отмечающих потенциальные возможности женщин, не обнаружено, что свидетельствует о неспособности женщины на самореализацию.

? Ауыр ж?кті нар к?терер, ел ж?гін ер к?терер/Тяжёлую ношу осилит верблюд, ношу народа поднимет джигит.

Жизненный путь мужчины - это поэтапное продвижение вперед, динамичное развитие и становление. Пословицы из казахского языка отражают здоровое стремление мужского пола к поиску своего жизненного пути и достижению высот:

? Ер жігітті? ?зі шы?ар биігі бар/У каждого джигита есть своя вершина. Возможные ошибки на жизненном пути мужчин - это, скорее, допустимые случайности, из которых всегда есть реальный выход.

? Ат айналып ?азы?ын табар, ер айналып елін табар/Сколько бы конь ни кружил, к коновязи своей вернётся, сколько бы джигит ни бродил, на родную землю вернётся.

Обратимся к еще нескольким внутренним характеристикам. Следующим немаловажным компонентом мужского и женского образов является пара признаков «лживость» - «честность». Лживость, коварство, хитрость - характеристики, набравшие при анализе женского образа наибольшее количество языковых единиц: среди немецких пословиц и поговорок - 11%, среди русских - 9%, среди казахских - 4% (См. таб. 3). Рассматривая пословицы и поговорки всех трех языков, мы убедились, что в народном сознании лживость - неотъемлемая характеристика женского образа, можно даже сказать врождённая способность. Согласно пословицам и поговоркам, женщина любыми способами пытается обмануть мужчину, сделать из него глупца:

? Кто бабе поверит, трех дней не проживет.

? Поневоле старуха клянется, коли врет.

? Eine schцne Wirtin verkauft ein saures Bier.

? Бір ?атын сылаумен ?атын, бір ?атын ?ынаумен ?атын, бір ?атын сынаумен ?атын/Одна женщина является женщиной благодаря ее трудолюбию, другая - благодаря ее привлекательности, третья - благодаря ее хитрости.

В плетении интриг, заговоров женщину никто превзойти не сможет:

? Ер айласы бір, ?атын айласы мы?/У мужчины одна уловка, у женщины - тысяча.

? Weiberlist, nichts darьber ist.

? Лукавой бабы и в ступе не утолчешь.

По данному признаку различаются результаты анализа русских, немецких и казахских паремий в отношении мужчин. Русскому мужику, хоть и в меньшей степени, чем женщине, но все же присуща способность обманывать (6%):

? Мужик задним умом крепок.

? Мужик глуп, как свинья, а хитер, как черт.

Мужчине в немецких пословицах и поговорках приписывается честность (2%):

? Das Getreide ziehrt den Acker und ehrlicher Ruhm - den Mann.

? Mдnner lachen mit ihren Herzen, Weiber nur mit ihren Mьndern.

В казахском же менталитете лживость в равной степени присуща как женщинам, так и мужчинам (4%). Но эта характеритсика чаще относится к такой категории мужчин как хан, мулла, бай (4%). Простой джигит никогда не обманет без нужды:

? Молда ?зін бір алдайды, ?згені екі алдайды/Мулла обманывает себя один раз, а других - дважды.

? Бай аузында семіз с?з/Вся щедрость бая - на языке.

? Ер ?тірік айтпайды. Ел ?тірік айтады/Не джигит лжет, а нужда заставляет.

В русских, немецких и казахских паремиях широко представлены такие черты мужчин и женщин как «привередливость», «злость». Однако мужской гнев более уравновешен и несравним с женской яростью:

? Всех злыдней злее жена злая.

? Das Weib ist zur Bosheit mehr geneigt als der Mann.

? Der Mann ist wie ein Fichtenklotz, manchmal kracht; die Frau ist wie ein Espenscheit, immer zischt.

? ?атын ашуланса ?атты айтар, бала ашуланса бетін ?айтар/Если разозлится женщина, будет проклинать, если разозлится ребенок, будет упрямится.

Наиболее ярко данный признак женского образа выражен в паремиях русского (7%) и немецкого (7%) языков, судя по которым гнев женщины невозможно обуздать. В казахской культуре данная характеристика (6%) в основном, проявляется в случае противостояния жен, что было связано с традицией многоженства у казахов, когда женщина имела нескольких соперниц и гнев ее был вызван чаще ревностью, завистью. Таким образом, в русских и немецких паремиях объектом гнева женщины является мужчина, а в казахских он направлен против женщины, что отражает запрет женщине-казашке гневаться на своего мужа, ругать его.