Сопоставление использования библеизмов в институциональном дискурсе разных культур

Размещено на http://www.allbest.ru/

37

Размещено на http://www.allbest.ru/

Министерство образования и науки Российской Федерации

Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования

«Тверской государственный университет»

Факультет иностранных языков и международной коммуникации

Кафедра теории языка и межкультурной коммуникации

На правах рукописи

Диссертация на соискание

ученой степени кандидата филологических наук

Сопоставление использования библеизмов в институциональном дискурсе разных культур

10.02.20 - сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание

Боллигер Екатерина Игоревна

Научный руководитель

доктор филологических наук

профессор Н.Л. Галеева

Тверь 2005

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА 1. БИБЛИЯ КАК ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ТЕКСТ ЗАПАДНОЙ ЛИНГВОКУЛЬТУРЫ

1.1 Библия как пратекст Западной культуры

1.2 История переводов Библии

1.3 Библейский текст как источник влияния на институциональный дискурс

Выводы по главе 1

ГЛАВА 2. БИБЛЕИЗМЫ КАК ПРЕЦЕДЕНТНЫЕ ФЕНОМЕНЫ

2.1 Понятие «библеизм», классификации библеизмов

2.2 Проповедь как библеизм

Выводы по главе 2

ГЛАВА 3. РЕАЛИЗАЦИЯ БИБЛЕИЗМОВ В ИНСТИТУЦИОНАЛЬНОМ ДИСКУРСЕ

3.1 Понятие институционального дискурса

3.2 Реализация библеизмов в американском институциональном дискурсе

3.3 Библеизмы в речах британских политиков

3.4 Библеизмы в российском, немецком и швейцарском институциональном дискурсе

3.5 Переводческий аспект передачи библеизмов

Выводы по главе 3

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

ЛИТЕРАТУРА

ПРИЛОЖЕНИЯ

ВВЕДЕНИЕ

В последнее время в российской лингвистике большое внимание уделяется влиянию Библии и библейского языка на культуру, язык, литературу, современный дискурс. На фоне национальной самоидентификации и переоценки ценностей возрос интерес к Священному Писанию в целом и его влиянию на современный дискурс. В советское время тексты религиозного содержания вышли из употребления, и явно узнаваемые библейские формы были недопустимы в дискурсе или функционировали как «народная мудрость». На Западе традиция употребления библеизмов в текстах культуры и в дискурсе не прерывалась. Большая образность библеизмов, их экспрессивность, а также устойчивое содержание, закрепившееся за фрагментами Библии и позволяющее добиться значительной экономии текстовых средств, обуславливают употребление данных прецедентных феноменов как средства аргументации в дискурсе, в том числе и институциональном. В западной традиции осознается, что апелляция к Библии делает институциональную речь фундаментальной и авторитетной.

Стоит подчеркнуть особую роль изучения библеизмов в сопоставительном аспекте и в переводческой деятельности, поскольку основным переводческим приемом в данном случае является использование готовых эквивалентов из авторитетных переводов. При этом переводчику важно идентифицировать библеизм в качестве такового и быть готовым употребить соответствующий эквивалент, что представляет особую трудность особенно при устном переводе (М.Н. Лапшина). Чтобы упростить задачу языкового посредничества [Kade 1980], предпринимается множество попыток составления словарей библеизмов [Грановская 1998, Шанский 1995, Библия в пословицах… 2000, Костомаров, Верещагин 1988, Палажченко 1999, Загот 2004]. Библеизмы при этом рассматриваются нами как прецедентные феномены - тексты или их фрагменты, значимые в познавательном и эмоциональном отношении, обладающие духовной ценностью как для одной личности, так и для коллектива, способные оставаться в культурной памяти народа и неоднократно воспроизводимые.

Таким образом, объектом исследования являются библеизмы как любая интертекстуальная реализация библейского текста в любом тексте культуры или дискурсе. Библеизмы не раз становились объектом научного исследования: как прецедентные феномены (Ю.Н. Караулов, Д.Б. Гудков, В.Г. Костомаров, Н.Д. Бурвикова, А.В. Кремнева), как средство речевого воздействия [Семенова 2003], на материале русского языка (Е.М Верещагин, А. Бирих, Й. Матешич, Л.М. Грановская, Т.А. Ильяшенко, Н.М.Шанский) и на материале двух языков (В.Г. Гак, А.А. Белов, Е.Н. Бетехтина).

Предметом исследования является реализация библеизмов в институциональных речах американских, британских, российских немецких и швейцарских политиков.

Актуальность работы обусловлена широкой представленностью библеизмов в институциональном дискурсе разных культур, особенно в американской культуре, и, соответственно, необходимостью сопоставительного изучения содержательного результата их применения.

В цели исследования входило установление состава наиболее употребительных библеизмов на русском, английском и немецком языках, а также сопоставление содержательных последствий их реализации в институциональных текстах разных культур.

Под институциональными текстами понимаются тексты институционального дискурса, который в, свою очередь, определяется как «специализированная клишированная» (В.И. Карасик) форма коммуникации, участниками которой являются представители общественных институтов. При этом мы исходим из того, что рассматриваемые нами тексты речей являются способом фиксации дискурса, т.е. представляют собой дискурс, «ухваченный» в тексте. Это позволяет абстрагироваться от социопрагматических и других супертекстовых аспектов, изучение которых предполагает критический анализ дискурса.

Достижение поставленной цели предполагает решение следующих частных задач:

в связи с тем, что Библия существует в европейской культуре как текст без оригинала, изучить историю наиболее авторитетных переводов Библии, ставших источниками цитации для соответствующих культур;

на основании сопоставления существующих подходов к изучению библеизмов определить их функции и характеристики;

исчислить наиболее употребительные библеизмы на русском, английском и немецком языках;

собрать корпус институциональных речей на разных языках, в которых используются библеизмы;

определить состав предельных понятий, используемых в Библии, задающих основные ценности Западной культуры;

исследовать и сопоставить содержательные последствия использования библеизмов в институциональном дискурсе разных культур;

выявить содержательные и формальные особенности жанра проповеди, используемой в качестве текстового формата в американском институциональном дискурсе.

Материалом исследования послужили тексты речей руководителей государств, президентов, премьер-министров, и других ведущих политиков США, Великобритании, России, Германии, немецкоговорящей Швейцарии. Корпус текстов составил 4318 единиц, из них 226 на русском языке, 3609 на английском, 483 -- на немецком языке. Такая количественная диспропорция объясняется различной частотностью употребления библеизмов в институциональном дискурсе соответствующих культур. Мы разграничиваем британскую и американскую традиции использования библеизмов, поскольку сопоставительный анализ показал их существенное как количественное, так и содержательное различие. Критерием отбора текстового материала послужил фактор известности оратора, значимости его в политической жизни страны.

В исследовании использовались методы сплошной выборки, сопоставительного анализа данных с элементами контекстуального, интерпретативного и количественного анализа.

Научная новизна работы заключается в том, что в нем

выявлены и сопоставлены содержательные различия в использовании библеизмов в институциональном дискурсе разных культур;

установлен состав наиболее цитируемых в институциональном дискурсе библеизмов на русском, английском и немецком языках;

доказано, что американский институциональный дискурс характеризуется наиболее интенсивным использованием библеизмов, причем институциональные тексты часто целиком строятся с использованием жанровых признаков проповеди;

определено, что институциональный дискурс в других рассматриваемых культурах не имеет явленных особенностей использования библеизмов, что позволяет противопоставить в этом отношении европейский и североамериканский институциональный дискурсы.

Теоретической основой настоящей работы послужили исследования отечественных и зарубежных ученых, посвященные исследованию библеизмов [Бетехтина 1995, 1999; Верещагин 1993; Гак 1998; Земская 1996; Караулов 1987, Костомаров, Бурвикова 1999; Костомаров, Верещагин 1998; Кремнева 1999; Макарова 2000; Постнова 2001; Семенова 2003; Слышкин 1999; Туркова-Зарайская 2002; Alter 1983, 2000; Breck 1994; Hinds 1998; Hollander 1981; Kugel 1981; Meynet 1987; Purdy 1994; Sternberg 1982 и др], институционального дискурса [Карасик 1998, 1999; Макаров 2003; Чудинов 2001, 2003; Шейгал 1998; Brown G. 1993; Chafe 1994; Discourse Theory… 2000; Handbook… 1985; Kinneavy 1980; Renkema 1993; Schiffrin 1994; Stillar 1998 и др.], истории переводов Библии как источника прецедентных феноменов [Чистович 1993; Юдина 1998; Bassnett, Lefevere 1998; Bieberstedt 2002; Brown P. 1992; Cameron 1991; Flood 2001; Hamel 2001; Hollander 2003; Hцvelmann 1983; Lawton 1990; Lefevere 1992; Legrand 2000; Lewis 1963; Long 2001; Orlinsky, Bratcher 1991; Scheeley 1997; Vorster 1999; Worth 1992].

Теоретическая значимость данного диссертационного исследования определяется тем, что:

библеизмы рассматриваются как прецедентные феномены, используемые в институциональном дискурсе;

устанавливаются сущностные различия использования библеизмов в институциональном дискурсе Америки, Великобритании, России, Германии и Швейцарии;

переводы Библии изучаются как источник библеизмов в разноязычных культурах;

различия в употреблении библеизмов рассматриваются в качестве основания для противопоставления европейского и североамериканского институциональных дискурсов;

установлено, что библеизмы в американском институциональном дискурсе используются для псевдосакрализации и нерефлективного освоения любого содержания.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Библейский текст является источником прецедентных феноменов с фиксированным содержанием -- библеизмов - для последующих текстов Западной культуры, в частности, для институционального дискурса.

2. Библия рассматривается как центральный текст Западной культуры и источник предельных понятий, организующих ее мышление в целом.

3. Поскольку переводы Библии на национальные языки функционируют в каждой культуре в качестве оригинала, через них закладываются основы конфессиональных и культурных различий.

4. Характер использования библеизмов может служить одним из существенных оснований для сопоставления институционального дискурса разных культур.

5. В американском институциональном дискурсе используются жанровые признаки проповеди, что снимает для реципиента трудности понимания и приводит к псевдосакрализации любого содержания и к фактической десакрализации и ритуализации самих библеизмов.

6. Британские, немецкие, русские, швейцарские институциональные тексты демонстрируют сходные черты в использовании библеизмов, что позволяет говорить о европейской традиции использования библеизмов в институциональном дискурсе, имеющей явленные содержательные отличия от американской.

7. Перевод библеизмов, используемых в институциональном дискурсе, предполагает использование соответствующих эквивалентов, заимствованных из наиболее авторитетных для данной культуры переводов.

Практическая значимость работы определяется возможностью использования результатов выполненного исследования в лекционных курсах по общему языкознанию, лингвокультурологии, теории межкультурной коммуникации, а также в курсах по лингвострановедению и переводу. Корпус наиболее частотных библеизмов на трех языках, представленный в Приложении, предназначен для использования практическими переводчиками. Материалы исследования могут иметь практическую ценность также для других специалистов гуманитарного профиля -- политологов, социологов, культурологов.

Апробация работы. Основные положения и результаты реферируемого исследования обсуждались на заседаниях кафедры теории языка и межкультурной коммуникации Тверского государственного университета, а также на II Межвузовской научно-практической конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Коммуникативные аспекты языка и культуры» (г. Томск, Томский политехнический университет, 21-22 мая 2002 г.), на VIII Тверской герменевтической конференции «Понимание и рефлексия в коммуникации, культуре и образовании» (г. Тверь, ФИЯ и МК ТвГУ, 11-13 октября 2002 г.), на международной научно-практической конференции «Межкультурная коммуникация» (г. Омск, ОмГУ, 16-18 октября 2002 г.).

По теме диссертации опубликовано 7 работ в форме 4 статей и 3 тезисов к научным конференциям общим объемом около 2,5 п.л.

Структура работы. Поставленные цели и задачи определили структуру диссертации, которая состоит из введения, трех глав, заключения, списков литературы и источников, приложений. Во введении дана общая характеристика работы: определены предмет, цели, задачи исследования, обосновываются актуальность и научная новизна диссертации, ее теоретическая и практическая значимость, характеризуются материалы и методы исследования, формулируются положения, выносимые на защиту. В первой и второй главах определяются ключевые для данной работы понятия: «пратекст» и «библеизм», приводятся их классификации, изучается история переводов Библии как источников прецедентных феноменов для последующего дискурса. Третья глава носит исследовательский характер и представляет собой сопоставительное описание реализации библеизмов в институциональном дискурсе разных культур.

ГЛАВА 1. БИБЛИЯ КАК ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ТЕКСТ ЗАПАДНОЙ ЛИНГВОКУЛЬТУРЫ

1.1 Библия как пратекст Западной культуры

В истории мировой культуры сложилось несколько ареалов, которые тяготеют к определенным сакральным текстам, ставшими центральными для соответствующих культур. Дальневосточная культура формируется вокруг текстов буддийского канона, ближневосточная - вокруг Корана, Западная - вокруг Библии. Т.Н. Снитко (1999), говоря о типах мышления, реализованных в языке, противопоставляет Западную и Восточную лингвокультуры, причем в ее концепции Западная и европейская культура практически не различаются, поскольку используют одни и те же культурные основания. Однако наше исследование продемонстрировало, что внутри Западной культуры выделяются ареалы, по-разному использующие центральный текст культуры в институциональном общении. Это дало основание для противопоставления европейской и североамериканской лингвокультур по характеру использования библеизмов в институциональном дискурсе. В силу этого мы говорим о библеизмах в Западной лингвокультуре, рассматривая отдельно их использование в европейской и североамериканской традициях.

Текст Библии в переводах на разные языки сформировался из Ветхого Завета, в оригинале написанного на древнееврейском языке с арамейскими вкраплениями, и Нового Завета на греческом языке. В совокупности этот текст наравне с идеями античности определил развитие Западной лингвокультуры. Следует подчеркнуть, что особенностью Западной лингвокультуры, отличающей ее от Восточной, является недоступность оригинала сакрального текста и функционирование его исключительно в переводах на национальные языки, наиболее авторитетные из которых функционируют в соответствующих культурах в качестве оригинала. Через литературный перевод и перевод священных текстов «транслировались» культурные ценности [Галеева 2003: 46]. П. Маллен [Mullen 1987:60] следующим образом выражает идею о «центральном тексте культуры» (A. Lefevere), каким является Библия для Западной лингвокультуры: «тексты создают общины и целые культуры… каждая цивилизация создает свой эпос в самом начале своего существования. Слова обладают таинственной силой, и это воздействие усиливается временем и использованием… как священные здания: они становятся священными от посещений, а священные молитвы - от поколения к поколению». Один из центральных тезисов П. Маллена заключается в том, что религия, являющаяся частью культуры [там же: 36], во многом определяет ее формирование.

Многие исследователи [Bassnett, Lefevere 1998, Hollander 2003, Legrand 2000, Long 2001, McDonald 1995, Merentlahti 1999, Вежбицкая 2001, Галеева 2003, Рашковский 1996, Снитко 1999, Туркова-Зарайская 2002] указывают на центральную роль библейского текста в Западной лингвокультуре: «...Библия отвела себе центральное место в западном культурном каноне и стала значимым интертекстом в несметном количестве дискурсов, ее высокий культурный статус не подвергается сомнению» [Merentlahti 1999:32].

В Западной культурной традиции роль библейского текста неоспорима: с одной стороны, большую роль играет ее содержание, библейские истины, закрепившиеся в ценностных установках и предельных понятиях культуры и наложившие отпечаток на мышление; с другой стороны, в культурном обиходе широко используется непосредственная цитация -- библейская лексика, «крылатые слова», риторические и эстетические формы и т.п. Иногда связь многих библеизмов с источником утрачивается [Туркова-Зарайская 2002], и они функционируют как «народная мудрость», «крылатые слова», не соотносимые с источником.

Текст Библии называют «прототекстом», «текстом предтечей», «прецедентным текстом», «протословом» (Лушникова 1995:8), существующим как текст, который повлиял на создание других текстов культуры, в которых библейские истины получают определение, развитие и конкретизацию, в том числе и через использование библеизмов. Из всех названных вариантов наиболее удачным представляется нам понятие «пратекст», которое мы используем в работе. В это понятие включается понимание библейского текста и как источника библеизмов, используемых всей последующей культурой в качестве способа указания на известное содержание и способа экономии мышления, и как способа придания фундаментальности и/или сакральности практически любому содержанию. Использование библеизмов в институциональных текстах также связано с этим обстоятельством: библеизмы имеют культурно закрепленное содержание и позволяют существенно экономить текстовые средства - короткий библеизм может задавать несоизмеримое с лаконичностью формы содержание, претендующее при этом на истинность, обеспеченную авторитетом пратекста.

В терминологии С. Басснетт и А. Лефевра Библия является текстом, который составляет «культурный капитал» [Bassnett, Lefevere 1998]. Подобные тексты, как правило, немногочисленны и влияют на остальные тексты культуры, как непосредственно, так и опосредованно.

Текст как объективно существующий факт действительности рассматривается в качестве продукта дискурса, как «явление статическое» (Т. Милевская). Таким образом, можно говорить, что статичный библейский текст, фиксированный в переводах на национальные языки, по-разному включен в динамичный дискурс, под которым понимается текст в «ситуации реального общения» (В.И. Карасик). Таким образом, библейский текст в своей совокупности и фиксированности рассматривается нами как текст, а последующие институциональные тексты, в которых используются библеизмы и которые возникают ситуационно и не претендуют на долговременное хранение в культуре, -- как дискурс. Вследствие этого мы говорим о библейском тексте и институциональном дискурсе.

Библейский текст принадлежит к «прецедентным феноменам» или «прецедентным текстам», поскольку обладает ценностной значимостью как для Западной культуры в целом, так и для определенной культурной группы или групп. Он задает модель бесконечных цитирований, являясь в этом отношении прецедентным текстом первого порядка. Прецедентными текстами второго порядка при этом являются околобиблейские тексты - такие как проповеди, составляющие гомилетическую традицию использования Библии в последующем дискурсе.

Феномен прецедентности широко обсуждается в работах российских лингвистов (Н.Д. Бурвинова, Д.Б. Гудков, Ю.Н. Караулов, В.Г. Костомаров, Т.Е. Постнова, Г.Г. Слышкин). В понятие прецедентного текста включаются следующие характеристики:

Прецедентный текст служит основой для формирования «лингвокультурного концепта в сознании носителя языка» [Слышкин 1999:4] Единая когнитивная база определяет единство алгоритма восприятия явлений действительности, системы порицания и оценок, которые определяют модели социального поведения [Туркова-Зарайская 2002:35].

Прецедентный текст задает набор фреймов, которые входят в долговременную память реципиента и культуры и используются для порождения и интерпретации смыслов. В этот набор форм и схем «входят синтаксические структуры, усвоенные сознанием, природные, трудовые и поэтические ритмы, речевые и литературные жанры, традиционные сюжеты, композиционные схемы, мировоззренческие формулы и научные принципы... Показатели межтекстовой связи -- явные и скрытые цитаты, эпиграфы, посвящения, ссылки на труды других авторов и их идеи, литературные, культурные исторические реминисценции, аллюзии, метатексты» [Васильев 1988:213]. Активизируясь в сознании реципиента в процессе восприятия текста, они «способствуют адекватному пониманию его смысла или… задают направление понимания» [Кремнева 1999:9].

Прецедентными являются:

- тексты, значимые в познавательном и эмоциональном отношении [Караулов 1987:216];

- тексты, включенные в другие тексты, известные широкому кругу лиц в силу свойственной им повторяемости [Земская 1996: 157];

- тексты, характеризуемые универсальностью, отражающиеся в общеизвестных истинах.

Таким образом, текст Библии вместе с заключенными в нем предельными понятиями является прецедентным текстом, значимым для всей Западной культуры. Обращение к прецедентному библейскому тексту реализуется в виде прямых и скрытых цитат, реминисценций, названий, имен собственных, фразеологизмов и т.п., а также в том, что вся европейская культура строится на предельных понятиях, заданных в Библии. При этом в отличие от когнитивной лингвистики, где широко используется понятие «концепта», универсальный и культурообразующий характер Библии позволяет говорить не просто о совокупности рядоположенных «элементарных концептов» (А. Вежбицкая), а о «предельных понятиях» культуры (Т.Н. Снитко), заданных ее центральным текстом. Поскольку в настоящем исследовании мы обращаемся к библейскому тексту как прецедентному феномену, то, на наш взгляд, любую его реализацию в других текстах культуры следует называть библеизмом.

Исчерпывающее определение культуры, релевантное для данного исследования, дает В.Г. Гак: культура есть «противопоставляемое понятию «натура» (природа), охватывает все, что создается человеком. Обычно в культуре выделяется ряд сфер: экономическая и политическая организация общества, искусство, религия, наука, техника, быт… Вместе с тем, человеческое творчество проявляется в четырех аспектах, проходящих через все сферы культуры: материальном, духовном, организационном, поведенческом… Культура может рассматриваться как совокупность определенных знаков (культурем)» [Гак 1998:117].

За знаками стоит определенный тип мышления, сформировавшийся в данной культурной традиции. Западная культурная традиция основана на в значительной мере противоречащих друг другу греческой философии и христианстве [Снитко 1999:47; Lefevere 1998:12-24], и в настоящее время представляет собой синтез христианских идей и идей античной традиции.

Работа Т.Н. Снитко «Предельные понятия в Западной и Восточной лингвокультурах», на идеи которой мы будем опираться в данном разделе, представляет собой типологическое сопоставление Западной и Восточной лингвокультур. Понятие лингвокультуры определяется исследователем «как особый тип взаимосвязи языка и культуры, проявляющийся как в сфере языка, так и в сфере культуры и подлежащий выявлению в сопоставлении с другим типом взаимосвязи языка и культуры, то есть в сравнении с другой лингвокультурой» [Снитко 1999:9]. Значимым для нашей работы при этом является ее опыт осмысления «устройства» культурного пространства, и описания свойства предельных понятий Западной лингвокультуры, существенным источником которых, наряду с греческим культурным наследием, является Библия.

Автор отмечает, что мышление Западной культуры организовано по типу «познания», что «приводит к тому, что понятия, в том числе и предельные, полученные в предельном понимающем и интерпретирующем мышлении, полагаются в культуру как некоторые знаниевые образования. Отсюда традиционно обсуждаемая философами «истинность» полученных понятий и в целом ориентация Западной культуры на достоверность знаний: в науке -- непосредственно, и в философии в виде отношения к результатам философских размышлений как к знанию» [Снитко 1999:25]. Автор также отмечает, что этому типу мышления присуща вопрошающая форма: «Что есть Х?». Отсюда извечные вопросы «Что есть Бог?», «Что есть вера?», которые постоянно возникают в Западной культуре как следствие греческой культурной традиции, ориентированной на постижение истины, и которые, в принципе, противоречат иррациональности веры, не предполагающей сомнений. В этом заключается противоречивость самой Западной культуры, построенной на различных и противоречивых культурных основаниях: на не подлежащей сомнению Библии и греческой философии, основанной на сомнении и поиске истины, логике, мифологии.

Е.Ю. Леонтьева [1993] отмечает следующие особенности европейского мышления: а) восходящее к Пармениду совпадение мышления и бытия как предпосылка и условие постижения истины; б) разрыв континуальности мира и изучение его дискретных форм как необходимый момент движения мысли; в) убежденность «носителей» мышления в несовершенстве мира ввиду несоответствия последнего его концептуальным образцам, в качестве которых может пониматься Бог; г) ориентация на творчество и деятельность, предполагающая, что человек стоит в оппозиции к внешнему миру и в силу своей разумности стремится к его переустройству; д) выражение мысли только в особых структурах языка, ее «узнавание» себя в словах, которые становятся специальным предметом изучения [Леонтьева 1993:9-10]. Из этих особенностей непосредственную связь с библейским текстом можно усмотреть в христианских понятиях об онтологии и эсхатологии, в предельных понятиях, например, таких как «добро» и «зло».

Как следствие, европейской культуре присуща категориальность, закрепленная в языковых единицах, выражающаяся в абстрактных именах, называемых Т.Н. Снитко «предельными понятиями». Она дает им следующее определение: «мы имеем в виду наивысшую, максимальную степень абстрагирования, достигаемую мышлением в попытке осмысления мира - это своего рода понятия non plus ultra в области entia rationis (интеллигибельного бытия)… Предельные понятия являются базовыми для культуры в том смысле, что своей природой указывают на основной тип присущего ей мышления, проявляющегося, впрочем, во всех «продуктах» данной культуры» (Снитко 1999, 3-4). «Предел» в ее понимании есть «максимально достижимый уровень рефлексии», когда осуществляется работа с новыми смыслами. Предельность означает максимальную степень концептуализации понятия, практически отсутствие возможности однозначной его интерпретации и определения. Отметим, что последующие тексты культуры и последующий дискурс и являются по сути способом интерпретации и уточнения предельных понятий лингвокультуры. Библия в этом отношении сама может рассматриваться как предельный текст культуры, на интерпретацию, разъяснение, развитие которого «работают» в той или иной мере все последующие тексты культуры.

Понятие концепт А. Вежбицкой [2001], основанное на исчислении лексических универсалий, в этом отношении представляется более узким, в то время как определение концепта В.И. Карасиком сходно с предельным понятием: «Концепты -- мыслительные единицы человеческого сознания. Оязыковление концептов в разных социумах избирательно, что обусловлено их культурно-психологической релевантностью, системой ценностей кодирующих их людей. В отличие от понятий они являются более широким явлением. Помимо понятия концепты включают в себя ценностный и, как правило, образный компоненты» [цит. по: Красавский Н.А. 2001: http://www.vspu.ru/]. Отличие концептов от предельных понятий состоит в том, что они задаются понятием в конкретном социально-культурном контексте, при этом в условиях Западной лингвокультуры концептуализоваться, т.е. cтановиться концептом, может практически любое понятие, в то время как предельные понятия собирают под своей «шапкой» некоторую совокупность культурных концептов. Именно поэтому мы предпочитаем говорить о предельных понятиях, задаваемых библейским текстом.

Мы полагаем, что центральные тексты культуры, каким, несомненно, для Западной культуры является текст Библии, задают именно предельные понятия, которые затем в текстах и дискурсах обогащаются содержаниями, модифицируются и уточняются совокупностью концептов культуры, которые в этом отношении являются способом определения предельных понятий. На наш взгляд, предельные понятия формируют в культурах то, что определено С. Басснетт и А. Лефевром как «концептуальные решетки» культур [«conceptual grids» Bassnett, Lefevere 1998].

В данном разделе мы ставим своей задачей представить список предельных понятий, задаваемых Библией, которые в том или ином виде присутствуют в последующих текстах культуры и институциональном дискурсе, причем Т.Н. Снитко отмечает, что список предельных понятий в Западной культуре, в отличие от Восточной, где их всего пять, открыт, и предельным становится любое понятие, допускающее неоднозначность и множественность свойств и отношений. При этом концепт отличается от предельного понятия тем, что он стремится к собственному уточнению и исчерпывающей характеристике, в то время как предельное понятие, уточняясь, тем не менее, открыто для неоднозначного и даже противоречивого толкования, когда добро может сущносто содержать в себе зло. Именно поэтому мы предпочитаем говорить не о концептах, а о предельных понятиях, задаваемых Библией. Их содержание может быть «уловлено» только из совокупности текстов культуры.

Западная культура вобрала в себя и, следовательно, является носителем многих ценностей, которые породила Библия и дальнейшие околобиблейские тексты. «Лингвокультурный концепт отличается от других ментальных единиц, используемых в различных областях науки (например, когнитивный концепт, фрейм, сценарий, скрипт, понятие, образ, архетип, гештальт, мнема, стереотип), акцентуацией ценностного элемента. Центром концепта всегда является ценность, поскольку концепт служит исследованию культуры, а в основе культуры лежит именно ценностный принцип» [Карасик, Слышкин 2001, http://www.vspu.ru/]. Этот аспект мы считаем центральным и в предельных понятиях, задаваемых Библией, хотя они отличаются максимально высоким уровнем абстракции и неопределенности.

Т.В. Юдина, ссылаясь на United Bible Societies, приводит данные, что в 1972 году Библия была переведена на 1473 языка, а, следовательно, 97% населения Земли имеют возможность читать Библию на родном языке [Юдина 1998:110]. Это означает, что текст Библии задает предельные понятия и ценностные установки, существенные не только для Западной, но и для всемирной культуры. В концепции П. Сорокина библейская культурно-ценностная система интегрируется в «культурную сверхсистему», которая «обладает свойственной ей ментальностью, собственной системой истины и знания, собственной философией и мировоззрением, своей религией и образцом «святости», собственными представлениями правого и недолжного, собственным кодексом поведения, своими доминирующими формами социальных отношений, собственной экономической и политической организацией, наконец, собственным типом личности со свойственным только ему менталитетом и поведением» [Сорокин 1992:67].

Таким образом, предельные понятия Западной культуры в существенной части базируются на предельных понятиях, заданных в Библии, при этом они в совокупности образуют концептуальные решетки культуры, которые «держат культуру как целое». В этом отношении предельные понятия культуры, «ухваченные» в слове на конкретном языке, также представляют собой библеизмы. Традиции рассматривать понятия «вера», «добро», «зло», «любовь» в качестве библеизмов не существует, поскольку они являются одновременно и общекультурными понятиями, однако в нашем контексте они, безусловно, функционируют как библеизмы, будучи заданы библейским контекстом. Сразу отметим, что в нашу задачу не входит определение сущности библейских предельных понятий, а также соотношение их содержаний в разных культурах, поскольку понятие может быть выражаемо в слове на конкретном языке, но не может быть в нем полностью выражено.

Приведем список понятий, заданных библейским текстом, которые, по нашему мнению, соответствуют характеристикам предельных понятий, задающих общекультурные ценности и реализующихся в дальнейших текстах культуры, в том числе и в институциональном дискурсе. При этом существенной характеристикой предельных понятий является невозможность их однозначного определения: они определяются всей совокупностью текстов культуры, в том числе они получают определение и в институциональном дискурсе. Именно содержательная неоднозначность, доходящая в ряде текстов и дискурсов до возможности противоположных толкований (Если Бомбежка Ирака добро, то это добро содержит в себе зло), послужила одним из критериев выделения предельных понятий.

Другим основанием для их выделения является частотность употребления в тексте Библии: в русском языке она подсчитывается на основе Синодального перевода [www.bible-center.ru] и «Частотного словаря русского языка (Ч.С.) [1977], в английском языке на основе King James Version (KJV) [www.biblegateway.com]. Отметим, что «Ч.С.», изданный в советское время, когда всякое упоминание Библии было запрещено, используется нами для иллюстрации вхождения библеизма в культуру и независимого функционирования в ней без аллюзии на библейские ценности. Однако частотный словарь все же не дает полного представления о задействованности предельного понятия в каждой культуре, поскольку не учитываются их варианты и формы: Бог имеется в словаре, а форма звательного падежа Боже отсутствует и не учитывается в подсчете. Употребление того или иного слова в библейском тексте обусловлено также особенностями перевода. Вера, надежда, любовь в русской версии не имеют вариантов, а в английских версиях в последнем случае встречается love и charity. Поэтому одно и то же понятие может появляться в одном переводе Библии, а в другом полностью отсутствовать. Таким образом, при определении предельных понятий нельзя основываться только на тексте Библии, хотя он и задает их большую часть.

Цифра в скобках означает частоту употребления соответствующих слов сначала в соответствующем переводе Библии, затем, если она имеется, -- в частотном словаре. Немецкие соответствия даются здесь как дополнение, необходимое для данного исследования.

Бог (2470)	God (3877)	Gott
истина (171)	truth (222)	Wahrheit

Истина является типичным предельным понятием Западной культуры. Восточная культура не стремится к поиску конечной истины. Отметим предельную неоднозначность данного понятия, вокруг которого выстраивается вся западная философия.

вера (340)	faith (336)	Glaube
cправедливость (19)	right, righteousness (332/ 289)	Gerechtichkeit
суд (190) («высший суд»- суд Божий)	judgement (170)	Gericht
наказание, кара (70/ 3)	wrath execution, persecution (195/10)	Strafe, Bestrafung
прощение (21)	release (18), remission of sins (10), to beseek pardon (15)	Begnadigung, Verzeiung, Erlassung

Традиция христианства требует осмысления основных моральных принципов, они трактуются зачастую в библейском ключе, хотя задают и общекультурные ценности:

благоразумие (12)	prudence (3)	Einsicht, Exkulpation
верность, преданность (27/1)	faith, faithfulness, truth, true dealing (231+78+19)	Treue
любовь (150)	love (280)	Liebe
смирение (10)	meekness (14)	Demut
совесть (23, Ч.С. 74)	conscience (29)	Gewissen

честность (24)	gravity, equity (10/ 2)	Ehrlichkeit
честь (90, Ч.С. 150)	honour (135)	Ehre
щедрость (15)	bountifulness, generosity (2/1)	Grosszuegichkeit

Один из традиционных христианских способов задания ценностного концепта выражается в оппозиционных и триадных понятиях, идущих от триады Бог Отец, Сын, Святой Дух. Отсюда такие предельные понятия, как:

добро - зло (242-709)	good - evil (655-569)	Gute - Boese
грех - добродетель (529-9)	sin - virtue (388-6)	Suende - Tugend
свобода (33, Ч.С. 178), равенство (62, Ч.С. 39), братство (4, - Ч.С. 37)	freedom (2+58), equality (1), brotherhood (2)	Freiheit, Egalitaet, Fraternitaet
вера (340), надежда (110, Ч.С. 134), любовь (150)	faith (336), hope (121), love/ charity (280/24)	Glaube, Hoffnung, Liebe

Уместным представляется привести список смертных грехов как предельных понятий, поскольку толкование их также может быть неоднозначным, в том числе и в современном институциональном дискурсе.

Грехи (sins, Suende):

гордыня/ тщеславие (17/8, --)	uphold, pride, rejoicing in boasthing, vain glory (16/46/1)	Hoffart / Stolz / Hochmut
алчность ( -- )	avarice, covetousness (19)	Gier / Geiz / Habsucht
прелюбодеяние (8, Ч.С. 11)	lust (18)	Unkeuschheit / Wollust / der Ehebruch
зависть ( 26, Ч.С. 21)	envy (19)	Nied, Misgunst
чревоугодие ( -- )	gluttony (1)	Vцllerei / UnmдЯigkeit/ FreЯsucht
гнев (158, Ч.С. 35)	wrath, anger (189/260)	Zorn, Aerger
леность (2, Ч.С. 1)	sloth ( - )	Trдgheit / ЬberdruЯ

Предельное понятие грех получает определение непосредственно в тексте путем перечисления смертных грехов, частотность каждого из которых, соответственно снижается.

Обсуждаемые понятия задают возможности для дальнейшего интертекстуального развертывания дискурса, мотивов в искусстве, становятся источниками дальнейшей рефлексии.

Другими предельными понятиями являются:

творение (19, Ч.С- 17)	creation (12)	Schaffung
бремя (34, Ч.С- 21)	burden (68)	Buerde
страдание (59, Ч.С. 25)	suffering (103)	Leid
преображение (-, Ч.С. 3)	transfiguration ( - )	Transfiguration
воскрешение (-, Ч.С. 3)	resurrection ( - )	Auferstehung
праведность (73, Ч.С. 7)	righteousness (40)	Gerechtichkeit
жертвенность (7, Ч.С. 3)	sacrifice (205)	Opferwilligkeit
терпение (40, Ч.С. 17)	patience (42)	Geduld
мир, умиротворение (183, Ч.С. 1038)	peace, comfort (400/62)	Frieden

Замечание Т.Н. Снитко о том, что «список предельных понятий европейской культуры оказывается принципиально открытым» [Снитко 1999:42], позволяет остановить наше исчисление, указав на то обстоятельство, что предельные понятия, заданные в Библии, широко используются в институциональном дискурсе, особенно американском, и остаются предельными в том отношении, что по-прежнему допускают возможность различных интерпретаций.

1.2 История переводов Библии

Поскольку Библия существует в Западной традиции исключительно в переводах на национальные языки, являясь de facto текстом, где оригинал практически недоступен, так как языки вышли из употребления, представляется интересной история переводов Библии на языки культур, чей институциональный дискурс с точки зрения использования в нем библеизмов и содержательных последствий их использования будет рассмотрен в дальнейшем. По сути дела через перевод в текст Библии вводились те изменения, которые в дальнейшем стали основой формирования конфессий, а вслед за этим и различий в культурах, поскольку принадлежность к католицизму, протестантизму или православию не может не сказываться на современном состоянии культур. Переводы, выполняемые в интересах разных конфессий с разных языков, не могут не демонстрировать различий, поскольку в них сталкиваются как чисто языковые, так и конфессиональные интересы, а это, в свою очередь, влияет на использование и характер библеизмов в разных культурах.

В Западной культуре сложилась уникальная ситуация, когда центральный текст культуры оказывается доступным исключительно в переводах. Древнееврейский Ветхий Завет был переведен вначале на греческий (Септуагинта), затем на латинский, а с выходом этих авторитетных языков из активного употребления и развитием национальных языков - на языки новых культур. При этом перевод в каждой из культур фактически занимает место оригинала в условиях, когда оригинал отсутствует или недоступен, поскольку существует на языках, вышедших из широкого употребления. Другой особенностью является то, что по отношению к переводам Библии на национальные языки Западной Европы ее перевод на латинский язык выступал первоначально в качестве оригинала, им фактически не являясь, а последующие протестантские переводы используют в качестве оригинала греческую версию. Тем не менее, даже в отсутствии оригинала отношение к Библии как к сакральному тексту, который «дан Богом», отразилось и на традиции перевода Библии, и на западной переводческой традиции в целом: «Идеал неискаженной трансляции слова Бога, поскольку оно есть слово от Бога, до сих пор жив на Западе в концепции верного (faithful) перевода» [Bassnett, Lefevere 1998:24]. Можно утверждать, что идея «верного перевода» зародилась именно с перевода Библии.

Необходимо учесть историческое значение переводов Библии для формирования национальных культур. Переводы играют значительную роль при «построении культур» («constructing cultures» S. Bassnett, A. Lefevere) и создании национальных языков, поскольку переводчик берет на себя роль языкового и культурного посредника, ориентируясь, таким образом, на условия языка источника и языка перевода, равно как и на базовые знания реципиентов [Bieberstedt 2002:3]. Некоторые переводы, как, например, реформаторские переводы Библии, оказали огромное влияние на развитие общества, изменив ход истории, определив своеобразие соответствующих культур.

Истории переводов Библии посвящено огромное количество работ, причем позиции авторов не всегда совпадают. Различаются текстологический, герменевтический, теологический, культурологический, исторический и др. подходы. Изменения в библейской переводческой традиции совпадают с различными эпохами развития западной цивилизации и указывают на процессы, происходящие в отдельной культурно-языковой среде, поскольку, к примеру, Реформация как духовное явление была непосредственно связана с новыми принципами перевода Библии. Отказ от влияния Римской католической церкви, которая через перевод интерпретировала Библию, проявился в том, что Мартин Лютер предложил новый общедоступный перевод, предназначенный для непосредственного общения человека с Богом без обращения к посредничеству Церкви, при этом фактически заложив основы современного немецкого языка. При этом перевод действительно принимает участие в создании культуры в том отношении, что через него задаются те или иные тенденции, поскольку оригинал, как правило, недоступен большинству реципиентов принимающей культуры. То обстоятельство, что перевод фактически заменяет в принимающей культуре оригинал, способствует повышению его авторитета и влияния.

Делая экскурс в историю Библии, мы остановимся на основных этапах ее перевода, акцентируя внимание на протестантском учении, поскольку именно протестантские культуры наиболее часто используют библеизмы в институциональных текстах. М. Орлински и Р. Брэтчер [Orlinsky and Bratcher 1991] выделяют четыре «Великих Века» перевода Библии в Западной традиции, но основной акцент они делают на последней эпохе: переводах в Северной Америке. Нам представляется удобной их периодизация [ibid : Introduction, xi-xv].

Первый период охватывает II в. до н.э. по IV в. н.э. Его можно обозначить как «еврейский». Перевод Ветхого завета на греческий, Новый Завет на греческом.

Второй период (IV-XVI вв.) - «христианский», переводы на латынь.

Третий период (около 1500 - около 1960 гг.) - «протестантский», переводы Библии на национальные языки (немецкий, английский, французский).

Четвертый этап (настоящее время) - «иудейско-католическо» --протестантский, язык преимущественно английский. В дополнение сюда можно отнести также миссионерские переводы на редкие языки.

Библия в ранней истории представляет собой собрание текстов на древних языках. Большинство книг Ветхого Завета изначально были написаны на древнееврейском, по некоторым источникам - арамейском. Для тех евреев, которые жили в Греции и говорили по-гречески, был сделан специальный перевод, названный по числу переводчиков (около 70): «Септуагинта». Ранние Христиане приняли Септуагинту на греческом языке в качестве «Ветхого Завета» в дополнение к своему «Новому Завету», написанному уже по-гречески и в некоторых фрагментах по-арамейски.

Интересен перевод Оригена, греческого философа и теолога, жившего примерно в 185 - 254 гг. Его версия - манускрипт Гексаплы -- Hexapla [Hamel 2001, 52; Алексеев 1999:105], к сожалению, утраченная, включала перевод с еврейского, таким образом, признавая еврейский текст в качестве оригинала [Orlinsky, Bratcher 1991:9], что является существенно важным для последующих протестантских версий, переводимых преимущественно с греческого первоисточника. Об этом переводе известно из комментариев другого переводчика Библии, но уже в более позднее время - Иеронима (V в.). Текст Библии в варианте Оригена был разбит на 6 столбцов: первая колонка была написана по-еврейски, вторая представляла собой транслитерацию еврейского текста на греческий язык, с третьей по шестую колонку - четыре различных перевода на греческий язык одного и того же отрывка текста. Этот перевод помог Иерониму в его переводе на латинский язык и представлял собой по сути дела первое лингвистическое сопоставительное исследование на уровне текста.

С принятием христианства в Римской империи встал вопрос о переводе на официальный язык - латинский. До Иеронима уже существовало большое количество переводов на латынь. Заслуга Иеронима состоит в том, что он написал пространные комментарии к каждой книге Св. Писания, в которых указывал критерии оценки аутентичности текста [Hamel 2001:21] и формулировал принципы перевода. Он решил, что сохранит наибольшую аутентичность Ветхого Завета, если будет переводить непосредственно с еврейского, хотя язык уже был утрачен. Иероним систематизировал Библейские книги и перевел на язык, на котором говорили тогда во всей Римской империи. Конечная версия латинской Библии, именуемая «Вульгатой», представляет собой более гибрид из перевода Иеронима и последующих списков. Версия «Вульгаты» Иеронима долго пробивала себе дорогу, борясь с консервативным «старым латинским» [Hamel 2001:38]. Она была написана на повседневном, «простом» языке того времени (отсюда название «Вульгата») и стала самой популярной латинской версией. Став архаичным, язык Вульгаты постепенно вошел в литургическую проповедь в Западной Европе, что обеспечило этому тексту (XIII-XVI вв.) право быть самым значимым, а впоследствии стать каноническим текстом католической церкви.

После того как Римская империя перестала существовать, латинский язык тоже перестал быть общим авторитетным языком, Вульгата стала переводом, используемым миссионерами из Рима в литургических чтениях.

XVI век - период, когда Св. Писание стало доступным на национальных языках. Многие века оно существовало на языках, которые многим были неизвестны. С образованием национальных языков Библия переводится на них, попутно развивая сами национальные языки. Почву национальному самосознанию подготовил Ренессанс. В Европе первоначально распространилась католическая версия христианства с текстом Библии на латыни. Однако католицизм устраивал далеко не всех, в первую очередь потому, что между Богом и человеком является человек - Папа Римский, который наделен фактически божественными полномочиями, в том числе по интерпретации Библии. В связи с недовольством властью Папы, системой индульгенций в Европе зрели идеи протестантизма, которому положили начало реформационные идеи М. Лютера [см. Orlinsky, Bratcher 1991; Hamel 2001; Hцvelmann 1989; Flood 2001]. Протестантское мировоззрение с тех пор играет большую роль в немецкоязычных и англоязычных и некоторых других странах Европы и Америки.

М. Лютер открыто отрицал значимость священников и необходимость посредничества между Богом и человеком. Он провозгласил Библию единственным авторитетом [Lawton 1990:36], который важен для веры. В связи с этим возрастает роль перевода, поскольку именно через перевод можно провести те идеи, которые важны для переводчика-интерпретатора. Большая заслуга М. Лютера заключается в том, что он перевел текст Библии напрямую из греческих первоисточников [Hamel 2001:218], что было важно для паствы и помогло ему отстаивать свои интересы в оппозиции к католичеству, поскольку он мог утверждать, что сохраняет верность оригиналу, искаженную в латинской католической версии.

Текст, который через перевод интерпретировался М. Лютером, был предназначен для домашнего использования, для людей, чей уровень образования был невысок: «язык Библии Лютера - язык маленького человека, который говорит на диалекте» [Hoevelman 1989: 19]. Таким образом, протестантизм одновременно привел к демократизации христианства за счет непосредственного обращения человека к Богу: между Богом и человеком исчез посредник, а Библия, доступная простому человеку, стала средством общения с Богом. Принцип перевода М.Лютера является идиоматическим: «не слово за слово, а смысл за смыслом» [там же:42]. Лютеровский язык Библии оказал большое лексико-стилистическое воздействие на становление немецкого литературного языка (Вежбицкая 1999, 76). Возможность читать Библию на доступном языке уменьшала интерпретационное влияние церкви, что играет особую роль в протестантской культуре: отсутствие посредника между Богом и человеком повышает роль и ответственность самого человека перед Богом и собой, что является принципом протестантизма.

Таким образом, осмысляя идеи Мартина Лютера, отметим основные тенденции протестантизма, которые оказались значимыми для ряда культур, в том числе и для филолого-риторической деятельности в этих культурах, а также для организации институционального дискурса:

обращение к первоисточникам (еврейский и греческий); появление ранее неизвестных рукописей позволяет вновь пересматривать переводы, причем часто прагматически изменяя их; латинизмы фронтально заменяются на слова латинского, греческого и исконного происхождения;

...