Уголовный процесс

§ 4. Нормы уголовно-процессуального права и их применение

Внешнюю форму уголовно-процессуального права составляют его источники, внутреннюю - правовые нормы.

Содержанием уголовно-процессуальных норм являются правила поведения субъектов уголовно-процессуального права. Субъект уголовно-процессуального права, реализуя права и обязанности, содержащиеся в нормах права, вступает в уголовно-процессуальные отношения. Тем самым он становится субъектом (участником) конкретного правоотношения по конкретному уголовному делу.

' См. ст. 25 и 26 УПК РФ в ред. Федерального закона от 26 апреля 2002 г. (29 мая 2002 г.) № 58-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации» (далее - Федеральный закон № 58-ФЗ) (Российская газета. 2002. 1 июня).

Общетеоретические положения о нормах права в значительной степени распространяются на уголовно-процессуальные нормы. Они установлены государством, имеют общий и общеобязательный характер. Их применение обеспечено механизмом государственного принуждения. Они направлены в конечном счете на достижение задач уголовно-процессуального права, частицей которого они являются. Это, однако, не лишает их некоторой специфики.

В уголовно-процессуальном праве нет норм с абсолютно неопределенным адресатом, но имеется немало норм, адресованных отдельным группам субъектов уголовного процесса (субъектам- государственным органам, субъектам с собственными процессуальными интересами и т. п.). Характерно, что уголовно-процессуальные нормы общеобязательны не только для адресатов (обвиняемых, подозреваемых, потерпевших, гражданских истцов, гражданских ответчиков), но и для тех субъектов, от которых (следователя, дознавателя, прокурора, суда, судьи) зависит реализация прав и обязанностей названными субъектами.

Нормы уголовно-процессуального права выполняют регулятивные (правоустанавливающие) функции, направленные на установление уголовно-правовых отношений и породивших их юридических фактов (совершение преступлений), от чего, в свою очередь, зависит приведение в действие механизма применения уголовной ответственности. Это означает выполнение нормами уголовно-процессуального права и регулируемыми ими отношениями охранительных функций. Таким образом, хотя формирование в уголовно-процессуальном праве регулятивных норм в конечном итоге обусловлено необходимостью обеспечения реализации правоохранительных функций уголовного права, эффективность их действия на практике отражает выполнение уголовно-процессуальным правом в целом и его нормами, как составными элементами этого целого, правоохранительных задач, установленных УПК.

Независимо от формы изложения содержания нормы уголовно-процессуального права (дозволения или запрета), она непременно содержит указания на то, как должен или может вести себя (т. е. действовать или воздержаться от действия) субъект уголовно-процессуальных отношений. При этом субъективные права и обязанности взаимосвязаны, так как не существует субъективного процессуального права, реализация которого не означала бы выполнения соответствующей обязанности. Вот почему процессуальные нормы носят двусторонний, представительно-обязывающий характер.

Общепризнанным является взгляд на трехчленную структуру нормы уголовно-процессуального права, в которой усматривается наличие таких составных элементов, как гипотеза, диспозиция и санкция.

Гипотеза- это условие, при наличии которого действует правило, содержащееся в правовой норме. Гипотеза может быть абсолютно определенной, относительно определенной или смешанной. Так, устанавливая, что суд присяжных в краевом, областном и равном им суде рассматривает дела о преступлениях, указанных в ч. 3 ст. 31 УПК, по ходатайству обвиняемого (ст. 2 ч. 2 ст. 30), законодатель тем самым указывает абсолютно определенное условие - наличие четко выраженной воли обвиняемого.

Предусматривая возможность соединения в одном производстве дела по обвинению нескольких лиц в соучастии в совершении одного или нескольких преступлений (п. 1 ч. 1 ст. 153), законодатель устанавливает относительно определенное условие.

Однако в нормах уголовно-процессуального права гипотеза иногда формулируется на основе сочетания двух указанных подходов к построению гипотезы. Так, законом установлено, что гражданский иск в уголовном деле может быть предъявлен после возбуждения уголовного дела, но до окончания предварительного расследования. Тем самым законодатель предписал, что гражданский иск в уголовном деле может быть рассмотрен при условии его предъявления от начала производства по уголовному делу (которого до его возбуждения не существует) до завершения стадии предварительного расследования. Иными словами, ч. 1 ст. 44 УПК содержит относительно определенное условие, согласно которому иск может быть предъявлен: на начальном этапе расследования или после появления в процессе такого субъекта, как подозреваемый, или после привлечения лица в качестве обвиняемого, или при окончании расследования. В указанных рамках лицо, которому причинен ущерб (вред) преступлением, имеет право выбора момента предъявления иска.

В то же время законодатель ввел в норму не только относительно определенное, но и абсолютно определенное условие. Последнее усматривается в установлении жесткого положения: иск может быть рассмотрен только в том случае, если он предъявлен до окончания предварительного расследования.

Диспозиция уголовно-процессуальной нормы представляет собою правило поведения субъекта или субъектов уголовного процесса. Например, ст. 171 УПК обязывает следователя вынести мотивированное постановление о привлечении лица в качестве обвиняемого при наличии достаточных доказательств, дающих основание для обвинения лица в совершении преступления.

Санкция - указание на последствия нарушения, неисполнения или ненадлежащего исполнения диспозиции нормы (или ряда норм), в том числе и на возможность применения меры воздействия к субъекту. Уголовно-процессуальным кодексом предусмотрены санкции следующего характера:

а) процессуально-принудительные, к числу которых относятся, например, предусматривающие возможность применения мер принуждения в виде привода (ст. 113 УПК);

б) процессуально-штрафные, устанавливающие возможность применения штрафа, денежного взыскания, а также обращения внесенного залога в доход государства (ст. 117, 118);

в) процессуально-восстановительные, предусматривающие: отмену принятого процессуального решения (ст. ПО, ч. 5 ст. 125, ч. 6, 7 ст. 148, ст. 384-386, ч. 2 ст. 388, 409 и др.); изменение принятого решения (ст. 110, 369, 370, 387 и др.); направление уголовного дела для дополнительного расследования (ч. 1 ст. 221) или нового судебного рассмотрения (ст. 386, ч. 4 ст. 410);

г) процессуально-предупредительные:

отвод судьи, прокурора, следователя, дознавателя, переводчика, специалиста, эксперта, защитника, представителя, секретаря судебного заседания (ст. 61-72 УПК);

отстранение, самоотводы, отводы присяжного заседателя (ч. 3-6, 9-17 ст. 328, ч. 1 ст. 329);

изъятие прокурором дела от одного органа предварительного следствия и передача его другому, а также от одного следователя другому (п. 9 ч. 2 ст. 37);

отстранение прокурором лица, производящего дознание, или следователя от дальнейшего ведения дознания или предварительного следствия, если ими допущено нарушение закона при расследовании дела (п. 7 ч. 2 ст. 37);

роспуск председательствующим коллегии присяжных заседателей, вынесшей обвинительный вердикт, и направление дела на новое рассмотрение в ином составе суда со стадии предварительного слушания (ст. 330 УПК).

В нормах УПК предусматривается возможность применения норм уголовного права в случаях, когда при производстве по уголовному делу имеют место нарушения процессуальных норм, в результате которых наступившие последствия выходят за чисто процессуальные рамки (ч. 8 ст. 56, ч. 5 ст. 57, ч. 4 ст. 58, ч. 5 ст. 59, ч. 4 ст. 60 УПК) и носят уголовно-правовой характер. В данном случае возникают комплексные отношения, регулируемые нормами не только уголовно-процессуального, но и уголовного права.

Уголовный процесс, как и уголовно-процессуальное право, существует потому, что возникает вероятность применения норм уголовного права. Нацеленность на установление данных для применения (или неприменения) норм уголовного права присутствует в числе важнейших задач уголовного судопроизводства (ст. 73, ч. 1 ст. 171, 225, 307 УПК). Эти и другие положения УПК свидетельствуют о взаимосвязи применения норм уголовного и уголовно-процессуального права. Но если уголовно-процессуальные отношения вторичны по отношению к уголовно-правовым отношениям, обусловливающим их возникновение и существование, то применение норм уголовно-процессуального права опережает применение норм уголовного права. В противном случае невыполнима служебная роль уголовно-процессуального

права и уголовного процесса по отношению к уголовно-правовым отношениям, возникающим в связи с совершением преступления.

Сообразно сказанному субъектом применения норм уголовного права является прежде всего и главным образом суд. Это положение находит подтверждение в действующих нормативных актах самого высокого уровня (ч. 1 ст. 49 Конституции РФ). Только суд вправе признать лицо виновным в совершении конкретного преступления, а также подвергнуть его уголовному наказанию. Было бы, однако, ошибочным признавать право применения норм уголовного закона только за судом первой инстанции. Нормы уголовного права применяют также органы расследования и прокурор, надзирающий за исполнением ими закона, они (в отличие от суда) применяют в указанных случаях лишь гипотезу и диспозицию уголовно-правовой нормы. Однако во всех случаях применение норм уголовного права невозможно без одновременного применения норм уголовно-процессуального права. Более того, процессуальные акты одновременного применения норм уголовного и уголовно-процессуального права (привлечение в качестве обвиняемого, утверждение обвинительного заключения, вынесение приговора) имеют наиболее важное значение.

Признавая обоснованной широко распространенную в общей теории права позицию, рассматривающую властное начало как обязательный атрибут субъекта, применяющего правовую норму, необходимо отметить, что это тем более касается норм уголовного права и уголовного процесса, применение которых всегда связано с воздействием на обязанных лиц. Поэтому применение норм уголовно-процессуального права является прерогативой лишь субъектов - носителей властных полномочий (органа дознания, дознавателя, следователя, прокурора, судьи, суда).

Высказанные соображения не исключают возможности существования иных форм реализации (помимо применения) уголовно-процессуальных норм: их соблюдения, исполнения, использования. Однако реализация этих форм одними субъектами (потерпевшим, обвиняемым, защитником) в уголовном процессе всегда связана с применением нормы прав другим субъектом (следователем, прокурором, судом). Заявление отвода следователю обвиняемым, предъявление гражданского иска потерпевшим в ходе следствия, принесение жалобы защитником на необоснованный арест обвиняемого -это формы реализации нормы права, использование субъективных прав указанными лицами, но оно (использование) не может быть реализовано, если не сопровождается применением процессуальных норм соответственно прокурором, следователем, судьей (ст. 44, 64-72, ч. 10 ст. 108 УПК).

Применение норм уголовно-процессуального закона нередко встречает затруднения на практике, в связи с чем они нуждаются в разъяснении. Это Делает Пленум Верховного Суда - в актах, издаваемых в форме постановлений; Генеральный прокурор РФ, МВД РФ, ФСБ, ФСНП РФ - в приказах, указаниях, инструкциях. Хотя указанные акты не являются источниками уголовно-процессуального права, разъяснения, содержащиеся в них, имеют важное значение для правильного и единообразного применения закона, ибо в них с учетом практики применения уголовно-процессуального законодательства даются разъяснения отдельных норм уголовно-процессуального права, содержатся указания по организации работы в целях наиболее эффективной их реализации, анализируются допускаемые на практике ошибки и недостатки.

Указания, разъяснения и рекомендации, содержащиеся в актах соответствующих ведомств, действуют в их рамках. Генеральный прокурор РФ в соответствии с ч. 2 ст. 30 Федерального закона «О прокуратуре Российской Федерации» вправе издавать указания по вопросам следствия и дознания, не требующим законодательного регулирования, причем эти указания обязательны для исполнения не только следователями прокуратуры, но и всеми органами, учреждениями и должностными лицами, наделенными полномочиями по проведению предварительного Следствия и дознания.

Генеральный прокурор РФ издает акты, не только относящиеся к деятельности следователей' и дознавателей, но и направленные на организацию эффективного применения и исполнения уголовно-процессуального законодательства. Например, этому были посвящены приказы Генерального прокурора РФ «Об организации прокурорского надзора за предварительным следствием и дознанием» от 18 июня 1997 г № 31 и «Об организации исполнения Федерального закона "О введении в действие Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации" и переходе органов прокуратуры к работе в новых условиях уголовного судопроизводства» от 20 февраля 2002 г. № 7.

Разъяснения Пленума Верховного Суда РФ о практике применения уголовно-процессуального законодательства распространяются не только на суды России, но и на другие органы и должностных лиц, применяющих законы, разъясняемые Верховных Судом. Вопрос о необходимости дачи судам этих разъяснений может возникнуть в связи с рассмотрением коллегиями и президиумом Верховного Суда уголовных дел в кассационном или надзорном порядке, запросами судов, прокуратуры, правоохранительных органов. Разъяснения Пленума Верховного Суда РФ содержатся либо в постановлениях, посвященных практике применения законодательства по отдельным категориям уголовных дел, либо в постановлениях, специально вынесенных по вопросам разъяснения уголовно-процессуального законодательства.

§ 5. Действие уголовно-процессуального закона

Действие уголовно-процессуального закона, как и любого другого нормативного акта, принято рассматривать во времени, в пространстве и по кругу лиц.

Уголовно-процессуальный закон, как и другие законы Российской Федерации, в соответствии с действующим порядком вступает в силу на территории Российской Федерации одновременно по истечении десяти дней после опубликования в официальных средствах информации (например, в «Российской газете»)'. Течение срока начинается со дня, следующего за днем опубликования. Однако это общее правило не действует, если при принятии закона указывается другой срок. Например, Федеральным законом № 177-ФЗ от 22 ноября 2001 г. (18 декабря 2001 г.) указано о введении в действие УПК РФ с 1 июля 2002 г. за исключением положений, для которых установлены иные сроки и порядок введения в действие².

Действие уголовно-процессуального закона во времени существенно отличается от действия уголовного закона. Преступность и наказуемость деяния в Российской Федерации определяется уголовным законом, действующим во время совершения этого деяния. Закон, устраняющий наказуемость деяния или смягчающий наказание, имеет обратную силу, т. е. распространяется также на деяния, совершенные до его издания. Закон, устанавливающий наказуемость деяния или устанавливающий наказание, обратной силы не имеет. Уголовно-процессуальный закон, в отличие от уголовного, не имеет обратной силы. Действует тот закон, который имеет юридическую силу на момент принятия процессуальных решений или проведения процессуальных действий. Он не распространяется на отношения, возникшие до обретения им законной силы или после утраты таковой.

Уголовно-процессуальный закон в целом утрачивает силу обычно с принятием нового закона, а в части- ввиду изменения, дополнения или исключения отдельных норм.

Действие уголовно-процессуального закона в пространстве означает, что производство по уголовным делам на территории России во всех случаях ведется в соответствии с российским УПК независимо от места совершения преступления (ч. 1 ст. 2 УПК), если международным договором Российской Федерации не установлено иное. При совершении преступления членом экипажа российского корабля в море или самолета в воздухе судопроизводство также осуществляется в соответствии с российским уголовно-процессуальным законом, если указанное судно приписано к порту Российской Федерации (ч. 2 ст. 2 УПК). Исполнение поручения судов или органов расследования иностранных государств осуществляется в соответствии с уголовно-процессуальным законом России. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотрено законом, применяются правила международного договора.

Официальным опубликованием закона считается первая публикация его полного текста в Парламентской газете, Российской газете или Собрании законодательства Российской Феде-Рации (см Федеральный закон от 23 апреля 1999 г (22 октября 1999 г) № 185-ФЗ // СЗ РФ 1999 №43 Ст 5124) " Российская газета 2001 22 дек

Судопроизводство по уголовным делам о преступлениях, совершенных на территории Российской Федерации, осуществляется в соответствии с российским уголовно-процессуальным законом не только в отношении граждан своей страны, но также в отношении иностранцев и лиц без гражданства. Из общего правила, однако, имеются исключения, которые распространяются на лиц, обладающих правом дипломатической неприкосновенности. К их числу относятся главы дипломатических представительств, члены дипломатического персонала (советники, атташе и др.), а также лица, которые согласно законодательству России и общепризнанным нормам международного права пользуются привилегией личной неприкосновенности. Неприкосновенность распространяется и на помещения, занимаемые указанными лицами. В их числе: помещения дипломатических представительств; резиденция главы дипломатического представительства; жилые помещения дипломатического персонала и др.¹ Законом установлено, в частности, что процессуальные действия, предусмотренные УПК РФ, в отношении указанных лиц могут производиться лишь по просьбе или с согласия дипломатического представителя (ч. 2 ст. 3 УПК).

Рассматривая вопрос о пределах действия уголовно-процессуального закона, нельзя не уделить внимания проблеме применения аналогии в уголовно-процессуальном праве. В действующем УПК институт аналогии не нашел отражения. Однако следует учитывать, что уголовно-процессуальный закон (в отличие от уголовного закона) не устанавливает, какие деяния признаются преступлениями, а регулирует правоотношения субъектов в ходе производства по делу. Поэтому аналогия в уголовном процессе не расширяет рамки возможных репрессий, а играет позитивную роль, придавая динамизм уголовно-процессуальным отношениям в установлении уголовно-правовых отношений и юридических фактов, вызвавших их возникновение. Смысл же аналогии закона при регулировании уголовно-процессуальных отношений состоит в том, что суд или следователь применяют такие нормы УПК, которые не разрешают конкретного вопроса, но регулируют уголовно-процессуальные отношения в сходных ситуациях.

Возможность применения аналогии в сфере регулирования уголовно-процессуальных отношениях признал Конституционный Суд РФ. В одних случаях он на это прямо указывает в своих постановлениях²; в других - прямо не указывает, но имеет аналогию в виду¹. Подтвердил возможность применения аналогии в уголовном процессе и Пленум Верховного Суда РФ².

Заметим, однако, что аналогия закона в уголовном судопроизводстве может быть применена в определенных границах при соблюдении ряда условий. К ним можно отнести: а) наличие действительного пробела в системе норм, регулирующих уголовно-процессуальные отношения; б) ориентация на сходный случай, урегулированный законом; в) соблюдение конституционных принципов уголовного процесса; г) обеспечение процессуальных прав граждан, участвующих в уголовном судопроизводстве; д) совершение действий и принятие решений лишь в рамках, допустимых нормами УПК.

Представляется, однако, целесообразным прямо указать в УПК на возможность применения аналогии закона и, может быть, аналогии права при регулировании уголовно-процессуальных отношений, как это сделано в ГПК РСФСР. В частности, ч. 5 ст. 1 ГПК установлено: «В случае отсутствия нормы процессуального права, регулирующей отношения, возникающие в ходе производства по гражданскому делу, суд применяет норму, регулирующую сходные отношения (аналогия закона), а при отсутствии такой нормы действует, исходя из принципов осуществления правосудия в Российской Федерации (аналогия права)». Подобный подход допустим и применительно к регулированию уголовно-процессуальных отношений.

' Подробнее см. комментарий к ст. 3 УПК РФ (Научно-практический комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации (по состоянию на 20 августа 2002 г.) / Под ред. В. М. Лебедева, В. П. Божьева. М: Спарк, 2002).

^{2 См.: постановления Конституционного Суда РФ: 4-П от 2 февраля 1996 г. (СЗ РФ. 1996. № 7. Ст. 701; № 19-П от 28 ноября 1996 г. (СЗ РФ. 1996. № 50. Ст. 5679); № 20-П от 2 июля 1998 г. (СЗ РФ. 1998. № 28. Ст. 3393).}

См.: постановления Конституционного Суда РФ № 13-П от 13 ноября 1995 г. (СЗ РФ. 1995, №47. Ст. 4551); № 13-П от 29 апреля 1998г. (СЗ РФ. 1998г., №19. Ст. 2142); № 5-П от 23 марта 1998 г, (СЗ РФ. 1999. № 14. Ст. 1749).

' См.: постановление Пленума Верховного Суда РФ № 84 от 8 декабря 1999 г. (ВВС РФ. 2000. №2).

Глава IV. Исторический очерк развития уголовного процесса в России

§ 1. Суд и расследование в Киевской Руси и Великом Новгороде

Первым известным нам законодательным источником русского права считается Русская Правда. Наиболее древний ее список датирован 916 г. Еще более древними источниками являются договоры Руси с Византией: летописи сообщают о четырех договорах 907, 911, 945 и 971 гг.¹ В наиболее полном виде до нас дошли договоры 911 г., подписанные при князе Олеге, и 945 г., подписанные при князе Игоре. Основное назначение этих договоров - обеспечение стабильных торговых отношений между Русью и Византией. Но по их текстам можно судить и о русском праве, действовавшем в те годы на Руси. В них имеются ссылки на «Закон русский». Был ли это законодательный акт или установившийся обычай - неизвестно. Именно на него имеются ссылки в этих договорах при определении меры ответственности руссов за совершение убийства, насилия, порабощения, кражи и других преступлений. Виновный обязан был не только понести наказание, но и возместить причиненный ущерб. Договор 945 г. предусматривал также выдачу преступников. Однако в договорах ничего не говорилось о порядке признания лица виновным в преступлении и назначении наказания, имелись лишь уверения сторон о том, что договоры будут соблюдаться. Поскольку договоры со стороны Руси подписаны представителями великих князей, можно предположить, что упомянутые вопросы решались в процессе княжеского суда. В договорах также имеются упоминания об уставах русских², в которых, очевидно, были зафиксированы устно или письменно обычаи и традиции в случае нанесения обиды или причинения иного ущерба противозаконными действиями.

История многих народов указывает на то, что регулятором общественных отношений в то время в подобных случаях являлась кровная месть за

' См.: Ключевский В. С. О русской истории. М, 1993. С. 52-53.

^{2 См.: Собрание важнейших памятников по истории древнего русского права. СПб., 1859.}

С. 1-15.

убийство, увечье, другие обиды со стороны членов рода, общины, к которым принадлежал потерпевший. Не обошел стороной этот обычай и Русь. Во времена Олега и Игоря кровная месть за убийство ничем не ограничивалась, наоборот - поощрялась как эффективное средство защиты. Наряду с кровной местью устанавливалось и самовольное возвращение похищенной вещи, коня или холопа с применением силы членами рода. Не исключалась и возможность уладить дело миром, путем переговоров старейшин общин или родов. Обоснование кровной мести состояло в том, что вред, причиненный члену рода, считается общим вредом, причиненным всему роду; последний за это и преследовал обидчика'.

Таким образом, Русская Правда возникла на базе многовекового опыта человеческого общежития славянских племен. Она представляет собой светский судебник. Русскую Правду называют Правдой Ярослава, которая регулировала общественные отношения в Киевской Руси и в Новгороде, но не вторгалась в церковную юрисдикцию. Различают две редакции Русской Правды: краткую и пространную. Обе редакции в первоисточниках до нас не дошли, а сохранились лишь в виде нескольких вариантов списков, либо включенных в летописи, либо в виде отдельных самостоятельных документов. Пространную Правду большинство исследователей считают созданной для Киевской Руси, а Краткую Правду - дарованной Ярославом Новгороду. Эти редакции различают по объему и кругу решаемых в них вопросов. Самый древний список датирован 1016 г.²

Русская Правда уже ограничила применение кровной мести. Ее могли применять только самые близкие родственники: сын мстил за отца, отец за сына, брат за брата и только с разрешения суда. Допускалась возможность замены кровной мести денежным взысканием. При отсутствии кровной мести родственников («безродных» потерпевших) за убийство князь взимал виру 40 гривен в пользу своей казны. Во всех других случаях, например при причинении увечья, совершении кражи, нанесении иной обиды, кровная месть отменялась и заменялась денежным взысканием. Постепенно суд князя стал его главной обязанностью в мирное время. Суд старался уладить дело миром, если виновный соглашался возместить ущерб или заплатить виру.

При наследниках Ярослава (1050-е гг.) кровную месть перестали применять и по суду. Вводится головщина за убийство в виде денежного выкупа. Постепенно выкуп стали применять и за другие преступления и гражданские правонарушения. Только убийство преследовалось судом незави-

См.: Мейер Д. Юридический сборник. Казань, 1855. С. 7-11: Есипов В В. Преступление и наказание в древнем праве. Варшава, 1903. С. 33-43.

" Вопрос об источниках и происхождении Русской Правды считается достаточно спорным. В данном изложена наиболее распространенная точка зрения (см.: Филиппов А. Н. Учебник истории Русского права. Юрьев, 1907. Ч. 1. С. 99-123; Российское законодательство Х-ХХ вв. Т. 1. Законодательство Древней Руси. М., 1984).

симо от заявленного иска; все иные преступления и другие правонарушения - только после предъявленного иска. Преступлением считалось всякое вредное действие - «неправда», причем неправда уголовная не отличалась от неправды гражданской. Из сказанного следует, что уголовный и гражданский процессы не разграничивались, любой иск рассматривался как обвинение, поскольку каждое обвинение носило исковой характер. Поэтому в литературе не без оснований отмечается, что судебный, в том числе и уголовный, процесс носил по форме состязательный характер, который соответствовал демократическому политическому режиму государств восточных славян, включая Киевскую Русь и Великий Новгород¹.

При Ярославичах к органам, осуществляющим суд, относились: а) князь, которому принадлежала судебная власть; б) вирник, обязанный провести расследование и собирать виру; в) 12 мужей, решавших вопрос о долге в тех случаях, когда ответчик «запирается», отрицая получение чего-либо в долг; г) метельник (мечник), который решал спор о тяжбах путем испытания раскаленным железом; он же делил наследство между братьями в случаях спора между ними; д) отрок- помощник вирника, исполняющий его поручения. В одном из списков Русской Правды упомянутые лица называются обобщенно «судьями» - как лица, облеченные судебной властью².

Наиболее сложные дела, например о должностных преступлениях посадников, бояр и других приближенных князя, последний разбирал совместно с вечем, принимавшим окончательное решение, которое немедленно исполнялось.

Русская Правда предусматривала и особую процедуру подготовки к судебному разбирательству, которая называлась «свод и гонение следа». Потерпевший объявлял на торговой площади о преступлении (например, краже вещи или раба). Эта процедура называлась «заклич». Виновный, у которого обнаруживалось похищенное, обязан был, если признавал себя виновным, уплатить штраф и вернуть вещь. Если он отказывался это сделать, дело передавалось в суд.

«Свод и гонение следа» заключались в розыске преступника по его следам. Считалось, что куда привели следы, там и находится преступник. Если след терялся на большой дороге или в чистом поле, гонение следа прекращалось. Гонение следа при убийстве влекло для общины, где потерялся след убийцы, обязанность самой отыскать его и выдать властям. Отказ общины выдать убийцу или нерозыск убийцы влек за собой наложение судом на общину дикой виры - большого штрафа по усмотрению суда³.

В качестве доказательств широко применялись свидетельские показания. Свидетели использовались и как очевидцы события, и как «пособники», которые подтверждали доброе имя истца (потерпевшего) или ответчика (обвиняемого). Суд прибегал и к таким доказательствам, как «ордалии» (испытание раскаленным железом - «огнем» или водой) и поле (судебный поединок). Исследуя результаты испытания, суд учитывал степень и распространенность ожога, последствия кратковременного погружения в воду или судебного поединка и с учетом других доказательств принимал решение.

Преступления, которые не были раскрыты в процессе «свода и гонения следа», передавались на рассмотрение упомянутого суда 12 мужей, который на основе собранных доказательств, обычаев и здравого смысла разрешал дело.

Принятие и распространение христианства на Руси повлекло создание церковных судов, к юрисдикции которых относились прежде всего церковные (духовные) дела. Но постепенно в подсудность церковных судов перешли дела об изнасиловании, похищении женщин, о кровосмешении, распутстве (самовольном прекращении брака), о кражах из церкви, а также дела, возникшие во владениях церкви. Церковные суды имели право рассматривать дела о преступлениях священнослужителей и спорах между ними. Судьями церковного суда были митрополиты, епископы и настоятели монастырей в зависимости от места совершения преступления или возникновения спора. Деятельность церковных судов и их подсудность регламентировались Церковными уставами великих князей Владимира Святого (около 996г.), Ярослава Мудрого (1051 г.)¹. Во времена татаро-монгольского ига церковь на Руси в лице Киевского митрополита неоднократно получала ярлыки от ханов Золотой Орды на право судить прихожан церковным судом².

Считается, что суд и расследование по правилам Русской Правды продолжались до конца XV в.

§ 2. Суд и расследование в период объединения русских земель и образования централизованного Русского государства

В более поздних списках Русской Правды (XII-XIH вв.) упоминаются изменения, внесенные в нее Киевским великим князем Владимиром Мономахом, некоторыми другими князьями. Эти изменения су-

' См.: Чельцов-Бебупюв М А. Уголовный процесс. М., 1948. С. 81; Курс советского уголовного процесса: Общая часть. М , 1989. С. 373-374.

- См.: Калачов Н Предварительные юридические сведения для полного объяснения Русской правды. М., 1846. С. 120-132; МейерД. Указ. соч. С. 13-14.

^{3 См.: Юшков С. В История государства и права СССР. М , 1947. Ч. 1 С 140.}

В основе Церковных уставов великих князей лежал Номоканон (сборник церковных и светских греческих законов), переведенный на славянский язык в IX в Мефодием, в котором обосновывалась недопустимость судить церковные дела светским судом " См.: Собрание важнейших памятников по истории древнего русского права. С. 323-328.

щественно не затронули процедуру судопроизводства, а больше повлияли на социально-политическую обстановку на Руси. Суд и расследование, если характеризовать эти институты обобщенно, все больше становилась вотчинной юстицией. Местные феодалы стремились сосредоточить в своих руках как можно больше административной и судебной власти. Уголовный процесс проводился традиционно по правилам Русской Правды с добавлением собственного усмотрения и произвола судьи-феодала. Это относилось главным образом к внедрению розыскных начал при расследовании тяжких преступлений. В пределах вотчины судье-феодалу, по существу, были подсудны все дела о преступлениях, совершенных в пределах его владений. Исключение делалось только для дел, подсудных церковным судам. Их подсудность распространялась на все дела о преступлениях против веры и церкви и некоторые другие, связанные с посягательствами на женщин и семью, о чем уже говорилось. Судьи - церковные иерархи в этот период в своем лице объединяли и судью, и обвинителя, что свидетельствовало о появлении и в рамках церковной юстиции розыскных начал уголовного процесса.

Как вотчинная, так и церковная юстиция характеризовалась несправедливостью и притеснением населения. Под предлогом восстановления справедливости, а фактически для укрепления княжеской власти в 1398 г. появилась Двинская уставная (иногда ее называют судной) грамота Великого Московского князя Василия Дмитриевича. В ней назначались наместники для отправления суда (в том числе и по уголовным делам), которые находились на кормлении у местного населения. В грамоте о суде говорится в общих чертах. О подсудности можно судить только по взиманию виры и пошлин с виновного в совершении душегубства, нанесения ран, драках, лае (оскорблении) и др., которые исчислялись в рублях, шкурках куницы и белок. В грамоте князь обещал и сам рассматривать некоторые дела¹.

Известна Белозерская уставная грамота 1488 г. Она является наказом по управлению Белозерским краем, который давно уже был московской землей. Из грамоты следует, что наместник и местные судьи (тиуны) также находились на кормлении у населения. Только здесь был более детально разработан порядок собирания корма. Судьям запрещалось лично собирать средства на кормление, их собирали приказчики - помощники, которых называли доводчиками. Кроме наместника и тиунов в состав суда в Белом озере входили сотские и «добрые люди», которые олицетворяли общественное представительство при судебном разбирательстве. Среди дел, которые разбирались судом в указанном составе, упоминаются дела о краже, разбое и душегубстве. В числе доказательств прямой уликой считалось поличное - это либо задержание при совершении преступления, либо обнаружение у подозреваемого украденной вещи. Подчеркивалось древнее правило, что община отвечает за убийство, совершенное на ее земле. Считается, что Белозерская уставная грамота явилась предтечей Судебника 1497 г.'

Наиболее значительным памятником рассматриваемого периода, в котором полнее, чем в Двинской и Белозерской грамотах, разработаны вопросы суда и расследования преступлений, является Псковская судная грамота, которая была утверждена псковским вече в 1467 г. Она определяла устройство судов, их подсудность, розыск преступников и систему доказательств². Согласно Судной грамоте в Пскове действовали светские и церковные суды. К светским судам относились:

- суд князя. Этому суду были подсудны дела о преступлениях против личности и все дела об имущественных преступлениях. Основное наказание, которое предусматривала Псковская судная грамота, - это пени (штрафы); допускалась смертная казнь за поджог и убийство. Однако суд князя был не вправе вмешиваться, если над виновным учинили расправу члены его семьи. Можно понять текст грамоты так, что расправа могла состоять и в лишении виновного жизни;

- суд посадника также вправе был рассматривать дела о всех тяжких преступлениях, но обязательным условием правомочности этого суда было разбирательство дела на княжеском дворе;

- суд братчин. Братчины - это мирские пиры, собиравшиеся в определенные времена года. Организовывались они на мирскую складчину. Мир (пивцы, собиравшиеся на братчину) избирал старосту братчины, который являлся одновременно и председателем суда. Суду братчины были подсудны дела о личных обидах, а также дела о побоях и драках, возникших на пиру. Этот суд чаще всего заканчивался примирением сторон. Суд братчины не вправе был вмешиваться в дела, отнесенные к подсудности князя или посадника;

- суд земского старосты рассматривал дела о кражах и некоторых других преступлениях. Староста мог провести «суд по поличному», т. е. на месте совершения преступления.

Церковный суд во Пскове осуществлял Владыка - наместник Новгородского архиепископа. Он разрешал дела в соответствии с Церковными уставами великих князей Владимира и Ярослава.

Псковская судная грамота предусматривала проведение расследования для обнаружения преступника. Эту работу проводили приставы - обысчи-ки, представлявшие потерпевшего и его интересы. В ней предусматривалось расследование таких преступлений, как убийство, разбой, кража, поджог, и некоторых других. Применялся, как и в Русской Правде, «свод и гонение следа», задачей которого было обнаружение преступника путем

' См.- Собрание важнейших памятников по истории древнего русского права. С. 145-151.

См.: Мрочек-Дроздовскии П Памятники русского права во времена местных законов М., 1901. С 62-71. ² См. там же. С. 2-28.

его задержания, обыска, выемки похищенного и собирания доказательств.

Условия «свода и гонения следа» были такими же, как и в Русской Правде.

Псковской судной грамоте неизвестны пытки при розыске преступников и расследовании преступлений.

Псковская судная грамота допускала следующие виды доказательств: судебный поединок (поле), свидетельские показания, или послушество, присягу, письменные документы.

Судебный поединок признавался главным видом судебных доказательств и применялся как по уголовным, так и по гражданским делам. Он рассматривался как «Суд Божий» и допускался как между потерпевшим и обвиняемым (очень редко и не по всем делам), так и между свидетелем и обвиняемым. В последнем случае результаты поединка подтверждали или опровергали свидетельские показания. По общему правилу судебный поединок носил личный характер, но при определенных случаях допускался наем бойцов.

Послухи- это свидетели двух видов. Для доказывания определенного факта сторона могла выставлять одного свидетеля, который должен был полностью подтвердить ее версию события. Если свидетель не подтверждал определенный факт, его показания устраняли из процесса. Во втором случае сторона выставляла свидетелей «доброго имени», их должно было быть четыре-пять человек. Послухов допрашивали в отсутствие сторон.

Присяга была обвинительной или очистительной. Обвинительную присягу давал потерпевший или свидетель, а очистительную - подозреваемый, в отношении которого для обвинения не было собрано достаточно доказательств. Присяга давалась в присутствии суда. Отказ подозреваемого явиться на присягу фактически значил признание своей вины (неправды).

Новгородская судная грамота датируется 1471 г.; полный текст этой грамоты до нас не дошел. Однако все же можно сделать вывод о том, что в судебной форме сохранялась самобытность города-республики, заложенная еще в Русской Правде.

Высшим судом был суд веча, который происходил под председательством князя или наместника. К подсудности этого суда относились дела: об измене (связь с неприятелем, превышение полномочий послами на переговорах и т. п.); о должностных преступлениях высокопоставленных чиновников; об угнетении свободных граждан; о нарушении общей тишины и спокойствия. В этом суде обязательным было участие посадника. Решения принимались голосованием и, как прежде, приводились в исполнение немедленно.

Другой инстанцией был суд посадника, в составе которого заседали наместник князя или его тиун, а также посредники сторон (их должно было быть не более восьми). Этот суд рассматривал уголовные и гражданские дела. К подсудности этого суда относились дела о кражах, грабежах, разбоях, подлогах.

Действовал также суд одрин, своеобразный прототип суда присяжных. В состав суда входили от каждого конца города (их было пять) по одному

боярину и свободному человеку, по одному приставу с каждой стороны (обвиняемого и потерпевшего). Заседание происходило под председательством тиуна. Один из судей являлся докладчиком. Все судьи могли активно принимать участие в исследовании доказательств: выслушивали обвиняемого, потерпевшего, свидетелей, рассматривали вещественные доказательства, принимали присягу. На основании доклада и судебного разбирательства доказательств приговор выносил председатель суда. Одрин суд был общим судом для свободных новгородцев как по уголовным, так и по гражданским делам. Считалось, что этот суд представляет вече.

Особым было положение новгородского архиепископа в судебной системе Новгорода. По многим делам (кроме дел, рассмотренных на вече) архиепископ был высшей судебной инстанцией, он назначал также Владыку - своего наместника во Псков, в обязанности которого входило рассмотрение дел, подсудных церковному суду.

§ 3. Суд и розыск в централизованном Русском государстве

Образование централизованного Русского государства завершилось на рубеже XV и XVI вв. К этому времени многие русские земли были объединены под властью Москвы. Однако продолжалось противостояние с западными соседями (Литвой и Польшей), которое требовало усиления княжеской, а затем и царской власти. Принятые Судебник 1497 г. Ивана III, Судебник 1550 г. Ивана IV и Соборное уложение 1649 г. Алексея Михайловича служили указанной цели.

Сопоставление текстов этих законодательных актов показывает, что организация суда и розыска в рассматриваемый период имела много общих положений, унаследованных от прежних эпох. Но достаточно ярко проявилась начавшаяся еще ранее тенденция превращения состязательного уголовного процесса в розыскной.

Анализ судебников и Уложения позволяет утверждать, что суд и розыск по этим актам имели совпадающие принципиальные черты, которые выражены прежде всего в следующем:

- судебная и административная власти представляли единую часть государственного аппарата;

- судебная функция позволяла администрации решать значительную часть задач по управлению государством;

- суд по гражданским и уголовным делам не был разделен, хотя некоторая часть дел этих категорий была передана в подсудность различных органов власти;

- отсутствовала единая система власти на местах; в различных местностях и областях государства многие дела рассматривались разными органами власти;

- суд и розыск не были разделены и функционировали как единая часть государственного аппарата;

- в нормах законодательных актов рассматривались без разграничения вопросы организации суда и розыска, нормы гражданского и уголовного права;

- при суде и розыске по уголовным делам органы государства исходили из того, что все население делится на «добрых людей» и «ведомых лихих людей»¹.

В связи со сказанным предметное рассмотрение вопросов суда и розыска целесообразно провести применительно к Соборному уложению как более позднему законодательному акту, имеющему в то же время и некоторые особенности.

По Уложению верховным судом стал суд царя, который лично рассматривал и принимал окончательные решения по делам о государственной измене и иных государственных преступлениях, а высшей самостоятельной судебной инстанцией - Боярская дума. По судебникам устанавливался суд князя или царя с Боярской думой. Суду подлежали «все люди Московского государства от большего и до меньшего чина». При этом права и привилегии пронизывали и подсудность. Для членов Боярской думы и по делам о местничестве Боярская дума была судом первой инстанции. Судом второй инстанции Боярская дума являлась по делам, в решении которых дьяки в приказах испытывали затруднения. Дума также рассматривала и апелляции лиц, оспаривающих решения, принятые в приказах.

Средним звеном судебной системы были приказы, осуществлявшие управление государством «по приказу» царя. Им же предписывалось чинить суд и расправу «ровно для всех», включая иностранцев. Приказы делились на две категории: 1) приказы с общей судебной функцией- судные приказы и 2) приказы со специальной подсудностью.

К первой категории приказов относился, например, Разбойный приказ, к подсудности которого были отнесены дела о кражах, грабежах, разбоях и побоях. Дела о кражах и разбоях подлежали возбуждению и расследованию по инициативе властей, дела о грабежах и побоях возбуждались и рассматривались только при наличии жалобы потерпевшего. Расследование проводили губные старосты по месту совершения преступления и судебные приставы. К расследованию привлекались неделыцики - лица, обязанные отыскивать доказательства. Задержание с поличным исключало расследование и влекло передачу дела в суд. К компетенции Сыскного приказа относились дела о государственных преступлениях, клевете на царя, угрозах царю, а также дела об убийствах. Сыск (розыск) проводился

с применением пыток подозреваемого, допросов свидетелей и очных ставок, проведением повального обыска. Функции следователя и судьи совмещались, если дело не подлежало передаче для разбирательства в Боярскую думу или царю.

Ко второй категории относились приказы со специальной подсудностью - приказ Большой казны, Пушкарский, Стрелецкий, Рудокопный и т. д. В случаях нанесения «обиды», возникновения гражданского спора приписанные к приказу люди обращались в «свой» приказ, например купцы - в приказ Большой казны, пушкари - в Пушкарский, стрельцы -в Стрелецкий, и искали там судебную защиту.

В городах и уездах действовали городовые и уездные суды. В этих судах дела рассматривались воеводами, назначенными приказами, Боярской думой, а иногда и царем в зависимости от значения города или уезда. К их подсудности относились дела, которые не были подсудны вышестоящим судам, а также вотчинным, крестьянским и церковным судам. Исключались из подсудности воевод и некоторые другие дела по персональному признаку, например: «именитый род Строгановых»; купцы, их дети, племянники и приказчики; настоятели монастырей. Освобождение от подсудности воеводе осуществлялось судными грамотами царя по его усмотрению либо по челобитной.

В вотчинных судах дела рассматривались боярином либо по его поручению другим лицом из числа приближенных. К подсудности вотчинного суда относились все гражданские дела, возникшие в пределах вотчины, и уголовные дела, которые не относились к подсудности приказов или иных вышестоящих инстанций.

Крестьянские суды были такими же, что и во времена Судебников. К ним относились суды монастырских крестьян, дворцовых крестьян, патриарших крестьян, помещичьих и вотчинных крестьян. Эти суды рассматривали гражданские споры между крестьянами, мелкие уголовные дела, занимались розыском беглых крестьян. Судьями в крестьянских судах были соответственно монастырские слуги, дворцовые слуги и т. д. Вышестоящей судебной инстанцией для крестьянских судов были, например, для монастырских крестьян - Монастырский приказ, для дворцовых - Дворцовый приказ'.

В рассматриваемый период доказательствами признавались: сознание в совершении преступления, в том числе и данное под пыткой; результаты повального обыска; крестное целование; показания свидетеля события; показания послухов о том, добрый или лихой человек обвиняемый. Задержание с поличным по общему правилу не требовало других доказательств.

^{1 См.: Собрание важнейших памятников по истории древнего русского права. С. 168--268; Судебники Иоанна III и Иоанна IV 1497, 1550 гг. Харьков, 1915. С. 1-62; Соборное уложение 1649 года: Текст и комментарий. Л., 1987. С. 31-70, 181-250.}

' См.: Кавелин К. Устройство судов от Уложения Алексея Михайловича до Петра Великого // Юридические записи Императорского Московского Университета. М., 1842. Т. 2. С. 83-119.

Для деятельности церковных судов большое значение имел Церковный собор 1551г., который утвердил сборник церковных узаконений- Стоглав¹, который включал 100 глав. Церковный собор осудил брадобритие как содомский грех, нищепитательство, волшебство, колдовство, язычество, игры в зернь и т. п. Лиц, замеченных в таких деяниях, предписывалось отлучать от церкви, а нищих «разбирать» по монастырям. К подсудности церковных судов были отнесены все уголовные и гражданские дела, возникавшие на церковных и монастырских землях, за исключением дел о душегубстве, разбое и тяжких увечьях. Стоглав действовал до Собора 1667 г., принявшего Сборник церковных узаконений, в основе которого в части, относящейся к преступлениям и их подсудности, лежало Уложение Алексея Михайловича.

§ 4. Суд и розыск в Российской Империи при абсолютизме

Рассматриваемый период охватывает деятельность суда и розыска и основывается на законодательстве от конца XVIII в. до 30-х гг. XIX в. (от Петра I до Николая I).

Петр I свои реформы по преобразованию административной и судебной власти начал с введения губернского и уездного деления территории. В губерниях административную и судебную власть возглавляли губернаторы, а в уездах - обер-коменданты, которых назначали губернаторы «по своему разумению из годных и умных людей».

В 1718 г. Петром была предпринята попытка по примеру Швеции отделить судебную власть от административной. В виде опыта первоначально это было сделано в Санкт-Петербургской губернии, а затем еще в нескольких губерниях.

Первой инстанцией являлся городовой суд в уезде. Городового судью назначала юстиц-коллегия. Он вершил дела единолично.

Следующей инстанцией был провинциальный суд. Там, где проводилась судебная реформа, губернии были разделены еще на провинции, объединявшие несколько уездов. Провинциальный суд состоял из нескольких судей (от 8 до 12) в зависимости от объема работы суда.

Надворный суд был высшим судом губернии. Он заседал под председательством губернатора и состоял из дворян, назначенных в состав суда губернатором.

Однако даже в тех губерниях, где была введена эта система судов, разрешалось в целях «пресечения волокиты» в судах нижней инстанции вести разбирательство «дворянам у судных дел», а в вышестоящих провинциальных судах - воеводам, которые выполняли и административные функции. На практике же большинство уголовных дел решалось губернаторами с канцелярией без каких-либо ограничений подсудности. Исключение составляли только дела о тех преступлениях, за которые предусматривалась смертная казнь или ссылка на каторгу. Они рассматривались коллегиальным судом и приговор подлежал утверждению губернатором.