Литературное объединение эмоционалистов: история, поэтика, проблемы текстологии
История деятельности литературного объединения эмоционалистов, существовавшего в Петрограде в период с 1921 по 1925 гг. Альманах "Абраксас" - печатный орган объединения. Критические отзывы. Практики репрезентации, используемые группой эмоционалистов.
| Рубрика | Литература |
| Вид | дипломная работа |
| Язык | русский |
| Дата добавления | 31.10.2017 |
| Размер файла | 948,6 K |
Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже
Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.
Подводя итог, можно сказать, что внутреннее единство второго номера альманаха «Абраксас» строится на концепции отражения современности в искусстве, что так или иначе присутствует у каждого из авторов и согласуется с тезисом о «сиюминутности» искусства, выраженном в «Декларации эмоционализма». Отражение современности в литературе для писателей круга Кузмина - это одновременно и создание сложного хронотопа, соединяющего прошлое, настоящее и будущее, и произведения на «актуальные» темы, и сложные формальные эксперименты.
Понимание современности авторами круга Кузмина противостоит магистральному пониманию эпохи - «современность как отражение классовой борьбы». Литература «Абраксаса» - это другой подход к пониманию актуальной литературы: с одной стороны, она актуальна потому, что содержит в себе огромный пласт наследия прошлого, с другой стороны, она актуальна, так как в ней отражены приметы века, что заметно на уровне экспериментов с формой и жанром.
Глава 3. Объединение эмоционалистов: Стратегии репрезентации
В настоящей главе мы предпримем попытку изучения литературного объединения не как совокупности текстов и творческих практик входящих в него авторов, а с точки зрения стратегий репрезентации, которыми группа обозначает себя в литературном поле. Иначе говоря, мы предлагаем отказаться от эссенциалистского понимания литературной группы как чего-то, что существует per se, и попытаемся рассмотреть литературное объединение так, как оно предстает перед нами в процессе конструирования своего образа. С этой точки зрения литературная группа лишается определенной репутации См. классическую работу И. Н. Розанова о литературных репутациях (Розанов И. Н. Литературные репутации. Работы разных лет. М., 1990). Полемизируя с пониманием Розанова литературной репутации как «исключительно реакции внешних интерпретаторов произведения и целокупного творчества автора», Н. А. Богомолов предлагает включить в это понятие также собственную оценку автором своей роли в текущем литературном процессе: «Однако в понятии литературной репутации неизбежно существует и вторая сторона, относящаяся к самому писателю: творя не в безвоздушном пространстве, он неминуемо реагирует на критические отклики и все подобное перечисленному выше, соотнося истинное содержание своего творчества, каким оно представляется ему, с той внешней рецепцией, которая выражается в откликах “литературной общественности”. И эта сторона не менее, если не более, важна для литературоведа, так как ее изучение дает возможность проникнуть хотя бы отчасти в сферу психологии творчества, а из нее -- и в сферу понимания художественных задач того или иного автора. Ставя себя в определенные отношения с современниками, обладающими возможностью публично реагировать на преданные тиснению произведения, автор тем самым выстраивает и собственную позицию в литературе». (Богомолов Н. А. Литературная репутация и эпоха. С. 57). и статуса в историко-литературном процессе, и предстает перед нами как сумма стратегий репрезентации, которые создаются и меняются в процессе существования объединения.
«Образ» литературной группы формируют множество факторов: от текущей литературной ситуации до индивидуальных «мифов», которые создают о себе отдельные ее члены. Мы попытаемся проследить, как заявляло о себе литературное объединение эмоционалистов, как его воспринимала критика и современники, наконец - что объединение делало для того, чтобы стать полноправным членом литературного процесса Петрограда начала 1920-х годов.
3.1 Альманах «Абраксас» в критических отзывах
Первый альманах будущей группы эмоционалистов, «Часы» был тепло принят критиками: отмечалось высокое качество опубликованных текстов, сильный состав авторов, акцентировалось внимание на участии в альманахе Михаила Кузмина.
Одной из первых рецензий на «Абраксас» стала критическая статья Александра Тинякова Тиняков А. Критические раздумья. I. C. 4. . Мы постараемся показать, что уже в первой рецензии Тинякова на «Абраксас» были заложены все основные линии критики альманаха и эмоционалистов. Нельзя сказать, что статья Тинякова сформировала модель для восприятия альманаха другими рецензентами и читающей публикой - скорее, ее автор первым обратил внимание на слабые стороны произведений, на которые впоследствии в основном и будет направлена критика: благожелательных отзывов об «Абраксасе» было явное меньшинство. С этой точки зрения, Тиняков, выступая в обычной для себя манере едкой критики, стал невольным выразителем мнения литературного сообщества.
Прежде всего, Тиняков обращает внимание на заглавие альманаха, о чем мы писали выше: якобы неверно прочитанное редакторами греческое слово, поставленное на обложку альманаха, превращается бессмыслицу. В этом значении это слово несколько раз употребляет и сам критик: «Кто ждет? - позволительно спросить г-жу Радлову. И ей в ответ останется пробормотать разве только одно: - “Абраксас!” - по той простой причине, что никто и нигде “богородицу” не ждет и не ждал» Там же. (о строке из стихотворения Анны Радловой «О море, где не живут ни рыбы, ни черви, ни травы…»: «И простоволосая Богородица, которую две тысячи лет во всех катакомбах, сараях, церквах и на срубах ждем…»); «остальные внимания не заслуживают, и к ним название сборника вполне подойдет: “Абраксас” и больше, пожалуй, ничего» Тиняков А. Критические раздумья. I. C. 4. (о критических статьях Болотина и Тизенгаузена).
Далее критик отмечает «салонную атмосферу», пронизывающую произведения, опубликованные в альманахе: «Вращаться ему <К.Вагинову - А. П.> приходится в одуряющей атмосфере петербургских литературных “салонов”, где господствуют всякие завирательные идейки относительно творчества, где микроскопические явленьица выдаются за исполинские события, где, по большей части, царят грубые вкусы и глубочайшее незнание жизни, как космической, так и общественной». Сам альманах объявляется «новейшим плодом петербургских литературных “салонов”» Там же. .
Едва ли такое демонстративное пренебрежение «салонной» лирикой, высказанное Тиняковым, не было направлено в адрес Михаила Кузмина, который передовыми критиками 1920-х годов воспринимался исключительно как поэт прошедшей, отжившей эпохи, последний символист, глубоко несовременный эпохе. Эти настроения отчетливо выражены в такой, например, рецензии на книгу Кузмина «Занавешенные картинки»: «Но где же монументальные труды нашего российского водевильно-веселого версификатора, от которых он мог бы отдохнуть, резвясь и шаля пером? Таких монументальных трудов у Кузмина не имеется. <…> Несколько критических заметок Кузмина были остроумны и даже симпатичны, но только как светлые исключения. В конце концов вся критическая муза Кузмина выродилась в рецензентство нашей здешней оперетки, бессодержательно скучное и, увы, не всегда объективное. Печальна участь дарования, что-то когда-то обещавшего!» С. Э. Амстердамская порнография // Жизнь искусства. 1924. № 5 (929). 29 янв. С. 14-15. См. также: «…никакими токами не удастся гальванизировать для современности такого писателя, как Кузмин» (Перцов В. По литературным водоразделам. 1. Затишье // Жизнь искусства. 1925. № 43 (1070). 27 окт. С. 5-6.). Отзыв о Кузмине как об «исписавшемся авторе», в скором времени превратившийся в общее место, имеется и в рецензии Тинякова: «Кузьмин дал некогда несколько прелестных стихотворений (“Александрийские песни”, “Ракеты”), но потом стал писать очень много, очень сухо и бездушно» Тиняков А. Критические раздумья. I. C. 4. .
В критической статье прозвучал и упрек в сторону Анны Радловой, в котором видны следы знакомства Тинякова с полемикой вокруг книги поэтессы «Крылатый гость», развернувшейся двумя месяцами ранее на страницах газеты «Жизнь искусства». Критик намекает на «дружеский» характер критики, сформировавшей у Радловой неверную оценку собственного творчества: «Судьба или, - вернее, - quasi-критики сыграли с ней <Радловой - А. П.> плохую штуку, расхваливая в дружеских рецензиях ее неуклюжие упражнения в области “свободного стиха” и тому подобных модных штучек» Там же..
Для разговора о других поэтах (прежде всего, поэтессах) Тиняков избирает менторский тон, превращая рецензию в сборник наставлений молодым писателям: риторика автора более подходит критике первого издания начинающих авторов, чем альманаха, собравшего под одной обложкой произведения Ахматовой, Кузмина, Пастернака.
Так, Тиняков радуется, что «предвосхитил» творческие достижения Анны Ахматовой: «Пишущему эти строки уже давно представлялось совершенно неизбежным, что Ахматова в своем творчестве должно будет пойти от эротики к чистой мистике, от трагической любви к серафической вере. Стихотворение, напечатанное в “Абраксасе”, и является ярким показателем того, что Ахматова вступает именно на этот путь» Тиняков А. Критические раздумья. I. C. 4. и рекомендует поэту держаться того диапазона тем и образов, которые были ей избраны для опубликованного в «Абраксасе» стихотворения («За озером луна остановилась…»): «И очень важно, и очень в интересах искусства отрадно, что на своем пути к мистике, Ахматова, прежде всего, вступает в мрачную и жуткую область суеверия и связанных с ним болезненных, так сказать, “низших” мистических переживаний. <…> Самая эта область, где все основано на предчувствиях, на предвестиях, на игре подсознательных сил нашей психики, - представляет собою в высшей степени благодарную почву для поэта. А тут еще и психика нашей поэтессы, склонной ко всему таинственному, неуловимому, жуткому, издалека грозящему. Недаром, ведь, даже страсть и любовь она часто воспринимала как боль и жуть. И если, пребывая в сфере любви, Ахматова создала столько прекрасных стихов, то ныне, вступая в область страха, она воистину обретет себя и развернется во всей своей полноте и глубине…» Там же. .
Анне Радловой Тиняков советует избавиться от выбранного образа «пророчицы»: «истинное лицо поэтессы таково: она - простая, хорошая женщина, не лишенная вкуса к изящному, с довольно спокойным темпераментом, с крепкими культурными традициями, - чуть даже окрашенными немножко в сословный цвет… Вот ей и надо было бы понять эту свою природу, а не толкаться непременно в двери новаторства. Возможно, что на спокойных и плановых волнах простых и старинных размеров, Анна Радлова поплыла бы пышной лебедью и рассказала бы весьма милые вещи о своей тихой, немудреной, красивой жизни. Ей ближе чистота и блеск Леконта Лиля, а она рвется зачем-то к верлэновскому угару, к хлыстовским радениям, буйству “свободного стиха”» Тиняков А. Критические раздумья. I. C. 4. .
Мы не можем судить о том, насколько прицельными были выпады Тинякова в адрес Радловой: нам представляется, что они граничат с оскорблением, поскольку направлены на сложившийся в богемном Петрограде образ Анны Радловой, известной своими «хлыстовскими» пьесами и интересом к религии. Вызывает недоумение явное предпочтение, оказанное слабой поэзии Ольги Зив, в прямолинейности которого также можно видеть «укол» в сторону Радловой: «Ольга Зив делает как раз то, что мы рекомендовали выше Анне Радловой. Простыми, слегка лукавыми, чуть-чуть шаловливыми, очень женскими словами она рассказывается о своей незамысловатой жизни, о своих маленьких радостях и чисто женских надеждах» Там же. .
Если поэтессам, выступающим в сборнике, Тиняков дает советы и напутствия, то поэтов обвиняет в «бессмысленности» и «бессвязности» (что также перекликается с критикой заглавия альманаха): «Б. Пастернак, - как всегда, - для понимания затруднителен, нарочито растрепан и, в конце концов, неинтересен» Там же. , «Но ни о каком “мастерстве” Вагинова не может быть и речи: об этом яснее ясного свидетельствует его прозаическая вещь, вошедшая в “Абраксас”, - “Монастырь господа нашего Аполлона”, носящая все признаки юношеской незрелости и юношеской же манерности» Там же. .
Обращаясь к прозе, помещенной в альманах, критик - также не без тенденциозности - предпочитает рассказы Ниссона Кубланова прозе Юрия Юркуна: «По обыкновению - очень плох рассказик Юр. Юркуна. Читая его, невольно удивляешься, как это может жить человек, нося такую скуку в душе и такую дребедень в голове! <…> Гораздо приятнее и приемлемее проза Н. Кубланова» Тиняков А. Критические раздумья. I. C. 4. .
Вторая рецензия Тинякова - на второй номер «Абраксаса» - также появилась вскоре после выхода альманаха Тиняков А. Критические раздумья. VIII. C. 2. . Верный выбранному направлению, критик обращается прежде всего к стихам Сергея Нельдихена, которые называет «наиболее значительным вкладом в разбираемую книгу» Там же. , и даже противопоставляет «декадентскому нытью, символическим туманам, индивидуалистическим гримасам и “утонченностям”, - весьма, кстати сказать, надоевшим читателю» Там же. . Другой отмечаемый им автор - Ниссон Кубланов: «...проза Кубланова, - крепкая, здоровая, грубоватая, - прямо радует. Чувствуется при этом у автора большое знание жизни, разносторонний опыт и вполне трезвое отношение к миру» Характерно, что Тиняков, не рецензируя третий номер «Абраксаса», все-таки помещает свой отзыв о прозе Кубланова: «ІІІ. -- О третьей книжке “Абраксаса” можно было бы совсем не упоминать, если бы там не был напечатан рассказ Н. Кубланова “Паутина”. - В первых выпусках “Абраксаса” Кубланов только пробовал свои силы, как бы делал росчерки пером, приготовляясь писать. Теперь же мы видим его уже в качестве настоящего “повествователя”. <…> Написан рассказ отрывистой, грубоватой, но вместе с тем сочной прозой, которая удивительно подходит для изображения сильных и простых на вид натур; много в рассказе эффектных сцен, изображенных с большим тактом и чувством меры. Все это заставляет признать рассказ Кубланова одним из примечательных и симпатичных явлений в художественной литературе наших дней» (Тиняков А. Новые литературные сборники: (Обзор) // Последние новости. 1923. 16 июля. С. 4). .
О других авторах альманаха резкий критик говорит вскользь, помещая их в перечни, как незначительные и не стоящие разбора вещи: «Другие поэты в разбираемом сборнике не останавливают на себе внимания: по обыкновению очень милы стихи Ольги Зив, очень плохи выдумки Анны Радловой и испорчены неясностями стихи К. Вагинова»; «после бредовых вывертов Вагинова и Юркуна, после отрывочных и несвязных сценок Б. Папаригопуло…».
В своей рецензии на второй выпуск «Абраксаса» Тиняков менее благожелателен к участникам альманаха, и, вместо советов и наставлений, ставит им психиатрические диагнозы: «Ничего нет легче, как сесть за стол и записывать приходящие в голову мысли, не стараясь при этом ни связывать их между собою, ни оформливать. К таким опытам прибегают иногда психиатры, предлагая пациенту, усевшись спокойно в кресле, говорить вслух все, приходящее ему в голову. Возможно, что для психиатра записки Вагинова и будут очень интересны и поучительны» Тиняков А. Критические раздумья. VIII. C. 2. См. также: «Сборник имеет значение, как психологический отчет-анкета» (Не-Князев [Рец. на:] «Абраксас» // Красная газета. Вечерний выпуск. 1922. № 29. 28 окт. С. 4).
Пытаясь выйти на уровень обобщений, Тиняков берется установить генезис «общего уклона к бреду», заметный, по его мнению, у всех авторов «Абраксаса» - его он предсказуемо возводит к «леонидандреевщине»: «...всякого рода “андреевщина” является уже пережитком, а в литературе - признаком дурного вкуса и культурного недоразвития».
Итак, нам представляется, что в рецензиях Тинякова намечены основные линии критики альманаха «Абраксас», отражающие восприятие этого сборника читающей публикой. Далее мы попытаемся показать, как прозвучавшие впервые в «Последних новостях» критические отзывы становятся «общими местами» критики альманаха круга Кузмина и в других изданиях.
Вслед за Тиняковым, многие рецензенты также останавливали свое внимание на необычном заглавии альманаха. В то время, как большинство альманахов и сборников начала 1920-х годов называлось просто: «Шиповник», «Литературная мысль», «Петербургский сборник» - заглавие «Абраксас» привлекало к себе внимание своей сложностью и вычурностью. За это оно принималось в штыки даже в рецензии Адриана Пиотровского, участника объединения эмоционалистов: «Неприятно все же название его <т. е. сборника - А. П.>, придающее изданию экзотический характер» Пиотровский А. [Рец. на:] Абраксас. Сборник 1-й. Петербург, 1922 г. // Жизнь искусства. 1922. №47. (870). 28 нояб. С. 7. Подпись: А. П..
Название альманаха многие рецензенты принимали за бессмысленное слово, чепуху, что рождало всякого рода насмешки. Так, одна из рецензий называется «Абракадабра и весна», и начинается она так: «Абракадабра слово арабское и значит оно: “чепуха”. Недавно в Петрограде вышел сборник Абраксас. Что значит Абраксас никто не знает, но чепуха определенная» [Б. п.] Абракадабра и весна // Силуэты. Одесса. 1923. № 3 (январь). С. 8.. Издание пролеткультов «Горн» так высказалось о заглавии: «… редакция другого петроградского журнала - “Абраксас” (почему не “брекекекекс”?)» Диллетант. По питерской печати: (Эстетические утешения в земных невзгодах) // Горн: Литературно-художественный и общественно-научный журнал. 1923. № 8. С. 212. . Характерно, что во многих газетах заглавие альманаха появляется в искаженной форме “Абраксос” См. например: Новая Россия: Общественно-литературный и научный ежемесячный журнал. 1922. № 4. С. 31; Календарь искусств. Харьков, 1923. № 1. С. 17. .
Критик «Вечерней красной газеты» идет прямо по пути Тинякова, обыгрывая слово «Абраксас» как древнее заклинание: «Конечно, произнеся магическое слово древних гностиков “Абраксас”, можно Ольгу Зив сделать первой поэтессой мира. Но, произнеся это же слово, Тютчева, в сравнении с Ольгой Зив, можно превратить в пустое место» Не-Князев [Рец. на:] «Абраксас»..
Кажущаяся бессмысленность заглавия проецировалась на все творчество «абраксасцев», которое принимало характер бессмысленной игры, ненужной в данной конкретной историко-литературной ситуации. Сборник объявлялся несовременным, не отвечающим на актуальные запросы читателей с одной стороны, а с другой - ненужным в плане эстетическом, не несущим никакой художественной ценности, что отражено в следующих рецензиях:
«А. Радлова поет о Мертвом море и ждет в сараях и на срубах богородицы (хорошенькое занятие в наши дни!), тем же почти занимается и К. Вагинов, заменив Мертвое море <…> Если поверить К. Вагинову, что у него “на черепе потухшее лицо”, то получится довольно верный образ буржуазии”»; [Б. п.] Абракадабра и весна
«После выхода двух номеров “Абраксаса” о большинстве участников его, не боясь впасть в ненужный задор или недружелюбное преувеличение, приходится сказать: на целковый амбиции, на грош амуниции»; Книгочий. [Рец. на:] Абраксас. Ноябрь 1922., Пгр., 62 с. // Записки передвижного театра П. П. Гайдебурова и Н. Ф. Скарской. Петроград, 1923. 23 янв. № 47.
«Все перечисленные выше его сотрудники сидят в таком тупике эстетики и стилистики, что вывести их оттуда - задача неразрешимая…. Зачем, для кого, на что пишутся эти плохие пародии на “театр ужасов” - “Адские газеты” (Н. Кубланов), “Чортовы свечки” (Б. Папаригопуло), “Убийство Арчи Брейтона” (С. Радлов) - непостижимо!»; Иноков А. Лучше поздно, чем никогда // Красная газета. 1922. № 286 (1437). 16 дек. С. 6.
«Остается упомянуть издававшиеся в 1922 г. сборники и журналы. Альманахи, кроме упомянутых выше, были представлены скучным и пустым “Абраксасом” (под ред. М. Кузмина и А. Радловой)»; Иноков А. Литературный год // Красная газета. 1922. №299 (1450). 31 дек. С. 3.
«Появление на свет «Абраксаса» никакого события не составляет, его литературная ценность ничтожна, но в своем роде этот сборник - явление характерное» Оксенов И. Литературный дневник. 2. «Абраксас» // Литературная неделя: Приложение к газете «Петроградская правда». 1922. № 24. С. 7-8..
«Характерным» выход «Абраксаса» представал и в связи с оживлением «кружковой» жизни в литературе начала 1920-х годов. Групповой характер альманаха считывался довольно отчетливо (о чем мы писали во второй главе настоящего исследования), именно поэтому критики нападали то на «салонный» характер издания, то на явные личные связи между авторами альманаха:
«И заметьте - выше всего “марка” хорошее имя. Как это характерно для молодых салонов. “Кофейный период…умер” - пишет другой участник сборника, Болотин. За то, к сожалению период “кофейной” критики не умер. Перед нами его перлы. От всей книжки веет духом смерти, вырождения, и участники не протестуют против этих определений и сами пишут: “Декадентский выбор тем”, “трогать своими трупными руками”» Не-Князев [Рец. на:] «Абраксас».;
«В литературе нашей начинает, наконец, угасать недобрая старая традиция эстетских салонов - “Абраксас” стремится эту традицию возродить. В нем все симптоматично: “гностические” песни М. Кузмина, в последний период все чаще перепевающего самого себя, изумительные “верлибры” Анны Радловой, пустейший рассказик Юр. Юркуна (“Игра и игрок”), мятущегося от Кузмина к Замятину и обратно; есть в сборнике и свой доморощенный Уайльд, к парадоксам которого все абраксасцы, вероятно, прислушиваются с благоговением: это Н. Кубланов с его сказками и притчами» Оксенов И. Литературный дневник. 2. «Абраксас»..
В другом месте той же критической заметки акцентируется «семейный» характер критики на страницах «Абраксаса»: «Впрочем, это единственный человеческий голос в сборнике. И очень жаль, что Орест Тизенгаузен в статье “Салоны и молодые заседатели петербургского Парнаса” неумеренно и неосновательно рекламирует Ольгу Зив, попутно “топя” Ахматову и Полонскую… Вообще эта статья, принадлежащая к категории т<ак> наз<ываемой> “семейной критики”, сплошной курьез: медвежьи услуги, медвежьи выпады и остроумие…» Оксенов И. Литературный дневник. 2. «Абраксас».
Мы перечислили основные особенности альманаха «Абраксас, на которые обращала внимание критика. Отзывов на альманах появилось немного - и почти все они были негативные (по сути, положительной была только рецензия Адриана Пиотровского). Характерно, что, в то время как альманах все-таки получил освещение в печати, на существование объединения эмоционалистов, как кажется, никто из рецензентов внимания не обращал (исключая, конечно, «летописца» объединения Петра Сторицына).
В этом отношении оказывается интересной статья Александра Беленсона. А. Э. Беленсон (1890-1949) - поэт, редактор и издатель альманаха «Стрелец», в трех номерах которого появились произведения Кузмина; человек, близкий к кругу Кузмина, частый посетитель его дома - написал полу-шуточную, полу-серьезную рецензию Беленсон А. Фрагменты // Жизнь искусства. 1923. № 13 (888). 2 апр. С. 3-4. , в которой отреагировал сразу на два события: появление в третьем номере «Абраксаса» «Декларации эмоционализма» и выход книги Густава Шпета «Эстетические фрагменты» Шпет Г. Эстетические фрагменты. I - III. Пг., 1922-1923. : «Знаменательное решительное, по-видимому, выступление Г. Шпета против только что народившейся в Петербурге художественной группы “Эмоционалистов”. “Соединения” членов этой группы не нравятся Г. Шпету: “Долой синтезы, объединения, единства!” - кричит он. - Да здравствует разделение, дифференциация, разброд!” Но эмоционалистам горя мало; Шпет кричит, а они действуют… декларациями и манифестациями» Беленсон А. Фрагменты. С. 3. .
Через сопоставление с идеями как российского философа, так и немецких экспрессионистов, Беленсон обращает внимание на отсутствие оригинальности в программе эмоционалистов, которые в этом свете предстают как вульгаризаторы идей немецких деятелей искусства: «В предисловии А. и Ю. Римских-Корсаковых к новеллам, озаглавленным “Шесть притоков” Казимира Эдшмида, видного представителя популярного германского “экспрессионизма”, указано, что “основной элемент для экспрессионистов - это движение <Здесь и далее курсив автора - А. П.>”, - стремление к элементарному, - алогичность, апсихологичность, отрицание всяческого закона. Все эти положения точно и связно приведены в торжественной первой «декларации эмоционализма», где пункт 3-й прославляет “движение”, пункт 6-ой предает анафеме “законы”, пункт 10-й опять-таки прославляет “элементарнейшее” и т. д.» Беленсон А. Фрагменты. С. 3..
Иронизируя над прямыми текстуальными параллелями между текстом Декларации и предисловием (даже не самими текстами!) к текстам экспрессионистов, Беленсон предлагает объединить два направления под названием более молодого: «...мы убеждены в том, что для блага и процветания дела, дорогого авторам декларации, им необходимо поскорее как-нибудь договориться с немцами и американцами относительно окончательного наименования. Что-либо одно: или экспрессионизм или эмоционализм. А то получится путаница. Я полагают, что Германия, как филиал, должна уступить нашим. Если же Эдшмиды эти заупрямятся, - арбитраж Америки!» Там же.
Беленсон притворно «перестраивает» историко-культурную иерархию, объявляя эмоционалистов первооткрывателями нового направления в искусстве: «Возьмем главу, озаглавленную “Распад и новое рождение”. Следуя по стопам эмоционалистов, Шпет декларирует: “Внешнее без внутреннего может быть; внутреннего же без внешнего - нет. Нет ни одного атома внутреннего без внешности… Вся душа есть внешность”» Беленсон А. Фрагменты. С. 4. .
Наконец, автор статьи отмечает шестой, наиболее спорный и претенциозный пункт «Декларации эмоционализма» («...эмоционализм признает только феноменальность и исключительность и отвергает общие типы, каноны, законы психологические, исторические и даже природные, считая единственно обязательным закон смерти»): «Однако, есть основания полагать, что обязательности закона этого подлежат и люди, не пишущие деклараций».
Общий тон статьи позволяет относиться к ней как к серьезному критическому обзору, однако теплые отношения Кузмина и Беленсона, сохранявшиеся долгие годы, а также присутствующая в тексте ирония, наталкивают на мысль, что перед нами - еще один образец «семейной» критики - беззлобной и шуточной - то есть ровно такой, какая была принята в круге Кузмина. Характерно и то, что статья появляется в апреле 1923 года, то есть в момент оживления деятельности эмоционалистов и начала их активных публичных выступлений. Возможно, статья Беленсона выполняла роль рекламы, привлекая внимание к молодому и неизвестному литературному объединению.
3.2 Эмоционалисты как литературное объединение
3.2.1 К вопросу о статусе литературного объединения эмоционалистов: Группа, объединение, направление
В настоящем исследовании мы равно пользуемся определениями эмоционалистов как «литературной группы» и как «литературного объединения» (а также упоминаем, что сами эмоционалисты претендовали на статус «литературного направления»), что, строго говоря, не совсем верно. В исследовательской традиции «литературная группа» - это тесный, сплоченный коллектив, с сильными личными связями между участниками; объединение - более многочисленная группа, уже не завязанная только на личной дружбе участников. Однако важно и то, что границы разных форм литературной жизни подвижны, и между кружком, салоном и организацией существуют чаще всего только формальные - а не концептуальные - различия, или, говоря словами Л. Я. Гинзбург: «Литературная школа - понятие растяжимое: от эпохального направления до компании друзей» Гинзбург Л. Я. «Камень» // Мандельштам О. Э. Камень. Л., 1990. С. 264.
В первой работе, посвященной непосредственно изучению литературных кружков (пока еще пушкинского времени, когда форма объединений была несколько иной, чем в начале 1920-х годов) - известной книге М. Аронсона и С. Рейсера Аронсон М. Кружки и салоны // Аронсон М., Рейсер С. Литературные кружки и салоны / Ред. и предисл. Б. М. Эйхенбаума. Л., 1929. С. 15-82. были разведены различные формы литературного объединения: «Кружки и общества в современном понимании этих слов различаются по своим размерам, по удельному весу, по своему официальному или неофициальному характеру» Аронсон М. Кружки и салоны. С. 32. . Исследователь литературного процесса 1920-х годов В. П. Муромский предлагает следующую классификацию групповых форм литературной жизни: «Литературная группа - это, как правило, локальный и внутренне спаянный творческий коллектив, имеющий своего лидера, свою единую программу и даже стиль поведения (недаром почти каждая из них в 1920-е гг. отличалась своим норовом). Литературное объединение - явление, несомненно, более широкое, складывающееся на основе общих творческих интересов и устремлений, вовсе не обязательно оформленных в виде четкой и единой для всех его участников программы. Более того, внутри объединения возможны разные течения и группы. Литературная организация на первый взгляд мало чем отличается от объединения, но это понятие тоже имеет свой оттенок значения: здесь приоритет отдается именно структурному началу, организационным принципам. Не менее популярное в литературной жизни слово “союз” обычно употребляются в значении тесного единения и сотрудничества писательских групп, обществ, организаций, преследующих совместные интересы и цели» Муромский В. П. Литературные объединения 1917-1932 гг. в России (Проблемы изучения) // Из истории литературных объединений Петрограда-Ленинграда 1910-1930-х годов: Исследования и материалы. СПб., 2002. Кн. 1. С. 11-12. . В наиболее полной на настоящий день работе М. Шрубы - словаре литературных объединений рубежа XIX - XX веков Шруба М. Литературные объединения Москвы и Петербурга 1890-1917 годов: Словарь. М., 2004. 448 с. - предложена своя система обозначений различных способов организации писателей: «...общества <…>: постоянно действующие объединения лиц, преследующих определенные цели и связанные друг с другом формально», «кружки: группы литераторов, регулярно собирающихся для совместных занятий и объединенных общей тематической, эстетической, поэтологической, мировоззренческой и т.д. установкой»; «салоны <…>: регулярные встречи, проходящие в дни приемов для ограниченного, литературно и художественно заинтересованного круга людей, “вхожих” в дом хозяйки или хозяина» Шруба М. Предисловие // Шруба М. Литературные объединения Москвы и Петербурга 1890-1917 годов. С. 7. .
С этой точки зрения, несомненно, что эмоционалистов следует считать литературной группой ввиду сравнительно небольшого числа участников, высокой роли личных отношений внутри группы и - что принципиально - отказом расширяться и привлекать новых членов. С другой стороны, справедливо было бы применить по отношению к ним слово «кружок» или «салон», подчеркивая интимную, полудомашнюю определяющую атмосферу этого небольшого коллектива. Аронсон так характеризует форму кружка: «...небольшое, обычно приятельское объединение, собирающееся где-нибудь на дому, не зарегистрированное в соответствующих инстанциях, но обычно имеющее, - особенно в пределах первой четверти прошлого века, - свой устав и ведущее протоколы своим заседаниям. <…> Если подчеркнуть регулярность происходящих заседаний кружка или общества, то мы получим понятие “собрания”» Аронсон М. Кружки и салоны. С. 32. . Одновременно кружок является как бы первым шагом на пути профессионализации литературы: в отличие от литературного объединения, в которое входят состоявшиеся авторы, по той или иной причине решившие публиковаться и выступать вместе, кружок является коллективной формой вступления в литературу молодых неопытных авторов; в значительной степени кружок облегчает их дебют: «Создается представление, что кружок является как бы кратковременной организацией того литературного молодняка, который, не удовлетворяясь официальной общепринятой литературой взрослых, пытается разрешить литературные вопросы по-своему» Там же. С. 33. .
Салон является несколько иной формой организации литературы. Несмотря на тот факт, что к 1920-м годам форма салона уже почти исчезла (исключение составлял, возможно, только салон Виктории Чекан См. «В артистическом ателье Виктории Чекан на субботниках происходят объединенные вечера самых различных поэтических групп. Здесь можно встретить и пролетарских поэтов - И. Садофьева, Крайского, Панфилова и левое поэтическое крыло - Нельдихена, Борисова, Рождественского, “Биокосмос” и Александра Ярославского, борца мещанства, группу Фофандов, - Скорбного, Смиренского, - и И. И. Ясинсского, и даровитую юную Люсю Дарскую и молодого Чуковского и острого сатирика Михаила Андреева и утонченного эстета Юрия Верховского и приезжую московскую группу “Ничего”» (Хроника // Жизнь искусства. 1922. № 43 (866). 31 окт. С. 7)), память о такой форме литературной жизни, и ее блестящих образцах - прежде всего, салоне З. Н. Гиппиус - была еще жива. Аронсон выделяет, как нам представляется, наиболее важное свойство салона - способность его перерастать в другие формы литературной жизни, прежде всего, оформляться как полноценный литературный кружок: «В салоне же собираются люди из круга, раз навсегда введенного в дом хозяина; но состав салона в каждый вечер определяется личным желанием, личным интересом, волею, но не обязательством. <…> Другой характерной чертой салона является наличие хозяев <Курсив автора - А. П.> . <…> Тут появляются на сцену и семейные связи, и положение в свете, и всякого рода случайные знакомства. <…> Зато иногда литературные интересы так тесно сковывают небольшое ядро салона, что он несколько приближается по своему типу к литературному кружку» Аронсон М. Кружки и салоны. С. 36-37. . Об отношении Кузмина к «салону» свидетельствует такой мемуар Анны Ахматовой: «Кузмин был человек очень дурной, недоброжелательный, злопамятный. Коля написал рецензию на “Осенние озера”, в которой назвал стихи Кузмина “будуарной поэзией”. И показал, прежде чем напечатать, Кузмину. Тот попросил слово “будуарная” заменить словом “салонная” и никогда во всю жизнь не прощал Коле этой рецензии…» Чуковская Л. К. Записки об Анне Ахматовой : В 3 т. М., 1997. Т. 1. 1938-1941. С. 173-174.. Можно также отметить, что Кузмин употреблял сходные по значению слова, описывая свой круг: «А у нас целый клуб: Тяпа Персиц Т. М. (? - 1955) - литератор, меценатка, издательница. , Анна Дмитриевна и братья Папаригопуло» [Дневник 1921. Т. 12. С. 460] Репутация Кузмина как «салонного» лирика была очень устойчива См.: «Кузмин есть плоть от плоти литературно-богемного Петербурга периода 1905-1914, дитя предвоенных и предреволюционных лет. Недаром для тех, кто помнит художественную жизнь того времени, его имя еще полно очарования». (Адамович Г. В. Об М. Кузмине // Адамович Г. В. Литературные беседы : [В 2 кн.] / Под ред. Л. М. Суриса. М.; Берлин, 2016. М.; Берлин, 2016. Кн. 1. С. 51).
Таким образом, в случае с группой эмоционалистов также сильна «салонная» составляющая: как нам представляется, по этой причине - а именно по целому комплексу причин, формирующих эту литературную группу - к эмоционалистам равно приложимы все определения. Это и литературный кружок, поскольку решающую роль в нем играли личные связи, это и литературный салон, поскольку дом Кузмина был площадкой, где происходили основные события истории объединения, а его посетители и были участниками группы (отметим, что «салонную» составляющую эмоционализма считывали и рецензенты); это также и группа, и объединение - в широком смысле.
Только одно определение, как нам кажется, не может быть точно применено к эмоционалистам. При всех своих амбициях, выпуске Деклараций и активной саморекламе эмоционализм все же не стал направлением, то есть не разработал общих идейно-эстетических принципов для входящих в него писателей. Творческие установки, выдвинутые организаторами эмоционализма, не стали обязательными даже для участников группы, не были заимствованы другими литераторами и - в конечном итоге - не привели к волне эпигонства и подражательства, что свидетельствовало бы об усвоении этих принципов начинающими авторами (любопытно, что случай подражательства все-таки был. См. запись Кузмина от 20 октября 1922 года: «…Забегал Орест. Накатал массу стихотворений под меня и Радлову. Юр. их разбранил…», однако даже в этом случае влияние «образцов» не выходит за рамки дружеского круга).
Характерно, что в программных документах эмоционализм всегда называется без какого-либо определения, что подчеркивает его установку на стремление стать направлением, художественным (и, возможно, жизненным) принципом: «Изжив и переварив все чувства, мысли старого Запада (Франции, Англии, Италии) <…> эмоционализм - струя которого ширится по России, Германии и Америке…» («Декларация эмоционализма»); Сторицын в многочисленных хвалебных статьях также называет эмоционализм «направлением»: «…близки только что оформленному у нас направлению эмоционалистов» Сторицын П. Второй вечер современной драматургии: (Институт Истории Искусств) // Красная газета. Веч. вып. 1923. 16 марта. С. 5. , «направление, во всяком случае, широкое и, по-видимому, жизненное» Аристарх [Сторицын П. И.] Эмоционализм // Последние новости. 1923. № 18 (40). 30 апр. С.4. . Однако ввиду неопределенности программы, отсутствия новых участников и адептов «эмоционализма», направлением он так и не стал.
В первой главе мы подчеркнули тот факт, что все участники объединения эмоционалистов были близкими друзьями: их контакты не ограничились только периодом существования литературной группы - они продолжились до самой смерти Кузмина и ареста других участников. Можно, как нам представляется, выделить несколько особенностей, отличающих объединение эмоционалистов и напрямую влияющих на стратегии их репрезентации себя как литературной группы:
- тесные личные контакты между участниками объединения: контакты как дружеские, так и тесные интимные (в двух случаях - семейные) связи;
- камерность как публичных выступлений, так и альманаха - повторяющийся и почти неизменный круг авторов, отсутствие новых участников;
- использование литературной репутации Кузмина как «мэтра» - его имя пишется на обложке альманаха, его произведения открывают и закрывают альманах, его критика становится основным мерилом ценности произведений эмоционалистов, наконец - ему принадлежат все программные документы объединения;
- почти полное отсутствие рефлексии по поводу современного эмоционалистам литературного процесса - фактически, эмоционалисты не определяли свою группу с точки зрения текущей историко-литературной ситуации О подобной особенности домашних кружков пишет Аронсон: «Домашние кружки, возникающие свободно и не сдержанные инерцией официального существования, в меньшей степени обязаны посторонним факторам и в большей степени посвящены литературе. Они сами создают литературу, в то время как официальные общества ею питаются» (Аронсон М. Кружки и салоны. С. 36.): ориентация на немецкий экспрессионизм позволяла им занимать позицию вне актуальной «литературной борьбы» 1920-х годов.
3.2.2 Историко-литературный контекст
Устоявшееся название литературной ситуации 1920-х годов - «литературная борьба» См. о литературной борьбе 1920-х годов: Шешуков С. И. Неистовые ревнители. Из истории литературной борьбы 20-х годов. 2-е изд. М., 1984; Белая Г. А. Дон Кихоты 20-х годов: «Перевал» и судьба его идей. М., 1989. . Вехи этой борьбы мы можем определить относительно точно: начиная со статьи В. И. Ленина «Партийная организация и партийная литература» Ленин В. И. Партийная организация и партийная литература // Полн. собр. соч. 5-е изд. М., 1968. Т. 12: Октябрь 1905 - апрель 1906 гг. С. 99-105., появившаяся в 1905 году, затем - Постановление Политбюро ЦК РКП(б) «О политике партии в области художественной литературы» (18 июня 1925 г.), в котором объявлялось, что «партия должна высказываться за свободное соревнование различных группировок и течений» Постановление Политбюро ЦК РКП(б) «О политике партии в области художественной литературы» от 18 июня 1925 г. С. 57. , и, наконец, к покончившему со всяким плюрализмом Постановлению Политбюро ЦК ВКП(б) «О перестройке литературно-художественных организаций» (23 апреля 1932 г.) Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «О перестройке литературно-художественных организаций» 23 апреля 1932 г. // Власть и художественная интеллигенция. Документы ЦК РКП(б) - ВКП(б), ВЧК - ОГПУ - НКВД о культурной политике. 1917-1953. С. 172-173. (Впервые: Партийное строительство. 1932. №9. С.62). За короткий промежуток времени советская литература якобы прошла путь от «свободной соревновательности» к «кружковой замкнутости»: победителей в литературной борьбе не оказалось.
Когда мы пытаемся выстроить типологию литературных объединений 1920-х годов, мы, так или иначе, ориентируемся на сложившийся канон, в котором литературные объединения предстают своеобразным эквивалентом политических партий. Об этом пишут Дмитрий и Нина Сегал: «...поэтические группы <…> представляют весь спектр политико-культурных платформ, от крайне революционных (“имажинисты”) до архаически консервативных и реакционных (“классики”)» Сегал Д., Сегал (Рудник) Н. К типологии русских литературных альманахов и сборников первой четверти ХХ века // От Кибирова до Пушкина: Сборник в честь 60-летия Н. А. Богомолова. М., 2011. С. 515. См. также: «Взгляд на взаимоотношения группировок как на литературный аналог классовой борьбы в обществе побуждал уделять основное внимание их противоборству» (Муромский В. П. Литературные объединения 1917-1932 гг. в России. С. 12).
В популярной статье журнале «Знамя» за 1958 год можно обнаружить такую, уже устоявшуюся и возведенную в канон классификацию литературных групп 1920-х годов: «1. Правое буржуазное крыло писателей, часть которых эмигрировала за границу, а часть осталась в Советском Союзе, но была настроена враждебно по отношению к революции.
2. Троцкизм в вопросах культуры и литературы как выражение капитулянтства перед буржуазной культурой.
3. Формалистические течения и группы, привлекавшие часть мелкобуржуазной интеллигенции, субъективно принимавшей революцию.
4. Ошибочные течения и тенденции в организациях пролетарских писателей» Иванов В. О литературных группировках и течениях 20-х годов // Знамя. 1958. № 5. С. 191. .
Такой канон формировался постепенно. В 1922 году, в период формирования литературного объединения эмоционалистов, в «Докладной записке заместителя заведующего отделом агитации и пропаганды ЦК РКП(б) Я. А. Яковлева И. В. Сталину о ситуации в писательской среде» находим следующее разделение: «а) старые писатели, примкнувшие к нам в первый период революции, - Валерий Брюсов, Сергей Городецкий, Горький и т.д.;
б) пролетарские писатели, Пролеткульт (питерский и московский), насчитывающий ряд, несомненно, талантливых людей;
в) футуристы - Маяковский, Асеев, Бобров и т.д.;
г) имажинисты - Мариенгоф, Есенин, Шершеневич, Кусиков и т.д.;
д) Серапионовы братья - Всеволод Иванов, Шагинян, Н. Никитин, Н. Тихонов, Полонская и т. д.; ряд колеблющихся, политически неоформленных, за души которых идет настоящая война между лагерями эмиграции и нами (Борис Пильняк, Зощенко и т.д.);
е) идущие к нам через сменовеховство - Алексей Толстой, Эренбург, Дроздов и т. д.» Докладная записка заместителя заведующего отделом агитации и пропаганды ЦК РКП(б) Я. А. Яковлева И. В. Сталину о ситуации в писательской среде // Власть и художественная интеллигенция. Документы ЦК РКП(б) - ВКП(б), ВЧК - ОГПУ - НКВД о культурной политике. 1917-1953 / Под ред. акад. А. Н. Яковлева; сост. А. Артизов, О. Наумов. М., 1999. С. 39-40..
В одной из первых работ, посвященных осмыслению группового характера советской литературы 1920-х годов - брошюре Виссариона Саянова «Современные литературные группировки» (Л., 1928) - советская литература представлена шестью «идейными группировками»: это эмигрантская литература, необуржуазная литература, попутчики, «Перевал», крестьянские писатели, пролетарская литература Саянов В. Современные литературные группировки. Л., 1928. 100 с..
Несомненно, что при такой внелитературной классификации большая часть объединений оказывается вне поля зрения: модель накладывает определенные ограничения, группы, которые в нее не попадают, оказываются на периферии литературного процесса - что, разумеется, не всегда отвечает действительности.
Объединение эмоционалистов, разумеется, не попало - и не могло попасть - в общий перечень основных литературных групп начала 1920-х годов. Слишком незаметное и неактуальное, чтобы привлекать внимание советской критики - и состоящее из слишком заметных участников, чтобы быть полностью обойденным вниманием того профессионального сообщества литераторов и критиков, которое во многом сложилось еще до революции - объединение словно оказалось в некой «слепую зону», полностью обойденное вниманием современников.
В неоднократно процитированной выше работе М. Аронсон так определяет задачи литературного кружка: «Кружки сами по себе не знают традиции. Они организуются по очередным задачам литературы. <…> Дело в том, что вместе с изменением литературной системы изменяется и литературная функция кружка, изменяется определяющая его целеустремленность. Не в прошлом, а в настоящем следует искать ключа к кружку, в литературной системе данной эпохи, в соотношении производственных сил данных литературных партий» Аронсон М. Кружки и салоны. С. 39. . Попытаемся понять, какие же задачи преследовало объединение эмоционалистов, выступая со своей программой в период, когда она, очевидно, не могла привлечь большого внимания.
Как нам кажется, одной из причин оформления кружка Кузмина как группы можно считать общее сгущение литературного поля и появление большого числа литературных объединений. На рубеж 1921-1922 гг. приходится пик деятельности московских экспрессионистов, попытка организации литературного журнала биокосмистов Крусанов А. В. Русский авангард. 1907-1932: (Исторический обзор): В 3 т. М., 2003. Т. 2. Футуристическая революция (1917-1921). Кн. 1. С. 393. , выход первого альманаха группы «Лирический круг» Медведев П. Лирический круг // Записки передвижного театра П. П. Гайдебурова и Н. Ф. Скарской. Петроград, 1922. 17 окт. № 34. С. 3. и т. д. В Петрограде осенью 1922 года появляется Петроградский Воинствующий орден имажинистов Шошин В. А. Петроградский Воинствующий орден имажинистов // Из истории литературных объединений Петрограда-Ленинграда 1910-1930-х годов: Исследования и материалы / Отв. ред. В. П. Муромский. СПб., 2002. Кн. 1. С. 263. , тогда же выходит альманах литературной студии «Звучащая раковина», альманах Третьего Цеха поэтов «Дракон», формируется и распадается группа «Кольцо поэтов им. К. М. Фофанова (интересная деталь - участником всех этих объединений был и будущий эмоционалист К. Вагинов). Наконец, именно в 1922 году публикуются декларация и альманах группы «Серапионовы братья», которая впоследствии станет одним из самых известных литературных объединений Петрограда-Ленинграда.
В таком контексте правдоподобно звучит предположение А. В. Лаврова и Р. Д. Тименчика: «Поддавшись, однако, в начале 1920-х годов искушению атмосферой бурного самоопределения литературных группировок, Кузмин сформулировал тезисы “эмоционализма”» Лавров А. В., Тименчик Р. Д. «Милые старые миры и грядущий век»: Штрихи к портрету М. Кузмина // Кузмин М. Избранные произведения. Л., 1990. С. 12. . Вполне вероятно, что массивные групповые выступления литераторов аккумулировали энергию кружка Кузмина и выступили катализатором скорого создания новой литературной группы.
В связи с этим, нужно обратиться к отношению Кузмина к групповой литературной деятельности. Как известно, Кузмин не был участником ни одного литературного объединения: его контакты с символистами и с акмеистами носили, скорее, дружеский характер, творческих установок этих направлений он не разделял: «Кружком любящих и ценящих друг друга людей <курсив автора - А П. >, не претендующих на создание какой бы то ни было теории искусства, и тем самым выгодно отличающимся от символистских объединений, по-видимому, казался Кузмину “Цех поэтов”, когда он туда пришел в конце 1911 года. Но стоило только Гумилеву и Городецкому заявить претензии на создание эстетической и мировоззренческой программы, как Кузмин сразу же почувствовал себя среди “цеховиков” неуютно» Лекманов О. А. Книга об акмеизме // Лекманов О. А. Книга об акмеизме и другие работы. Томск, 2000. С. 46. .
Биографы Кузмина подчеркивают его желание дистанцироваться от любых направлений, противоречащих духу его творчества: «...для самого Кузмина особенно важно желание отстраниться от всех систем - будь то системы философские или какие-либо иные, так как они явно враждебны полноте и бесконечному разнообразию бытия. Кстати сказать, именно это послужит впоследствии причиной его нежелания примыкать ни к одному литературному направлению, будь то символизм, или акмеизм, или что-либо еще» Богомолов Н. А., Малмстад Дж. Э. Михаил Кузмин. С. 77. .
...Подобные документы
История организации и деятельности поэтического клуба "Ковчег" организованного 18 ноября 1995 года в Костанае. Организация и проведение клубом пропаганды Слова среди жителей области. Краткий обзор творчества участников литературного объединения "Ковчег".
реферат [22,5 K], добавлен 21.04.2014Поэтика Н.С. Лескова (специфика стиля и объединения рассказов). Переводы и литературно-критические публикации о Н.С. Лескове в англоязычном литературоведении. Рецепция русской литературы на материале рассказа Н.С. Лескова "Левша" в англоязычной критике.
дипломная работа [83,1 K], добавлен 21.06.2010Межтекстовый диалог двух и более текстов. Особенности структуры литературного цикла и требования к нему. История создания, отзывы современников, современное прочтение исследуемых циклов, анализ их интертекстуальности, а также специфика пейзажей.
дипломная работа [97,2 K], добавлен 18.06.2017Характеристика основных этапов русской эмиграции ХХ века. Попытка организационного объединения сил творческой интеллигенции в Константинополе в 1921 году. Ознакомление с издательской деятельностью русских эмигрантов в Берлине, Праге, Париже и Харбине.
курсовая работа [40,2 K], добавлен 27.08.2011Поворотный этап в жизни и творческой деятельности Л. Толстого в 1880-е годы. Состав литературного наследия писателя 1880-1900-х гг. Повесть "Крейцерова соната". Творческие и религиозно-философские искания писателя. Толстой и Горький в г. Ясная Поляна.
презентация [1,2 M], добавлен 16.10.2012Причины поражения Красной Армии в первом периоде Великой Отечественной войны. Критические замечания по книгам бестселлерам Виктора Суворова-Резуна "Ледокол" и "День "М". Версия Суворова о Гитлере как "Ледоколе Революции". Полемика вокруг фактов истории.
реферат [50,3 K], добавлен 20.07.2009Свобода чувства, воображения и выражения в литературном сентиментализме. Направленность сентиментализма на воспринимающий объект. Англия – родина сентиментализма как литературного направления. Сентиментализм в английской, французской и русской литературе.
реферат [31,5 K], добавлен 29.03.2011Творческое наследие А.И. Куприна. Основные этапы исследования жизни и творчества писателя. Методика целостного анализа литературного произведения. Рассмотрение поэтики "Звезды Соломона" А.И. Куприна, основа конфликта повести, мотивы скорости и времени.
курсовая работа [38,9 K], добавлен 21.01.2012Литературное произведение как феномен. Содержание произведения как литературоведческая проблема. Литературный текст в научных концепциях ХХ в. Учение о произведении как единстве текста и контекста. Категория автора в структуре художественной коммуникации.
курсовая работа [78,4 K], добавлен 02.03.2017Обзор литературного рынка Беларуси; условия оптимизации отношений людей к национальным культурным ценностям. Специфика издания собственного литературного сборника; проблемы начинающих поэтов. Сравнение издательской деятельности в стране и за рубежом.
курсовая работа [59,6 K], добавлен 20.03.2013Любовь к Биче Портинаре, политическая жизнь Данте, обвинение во взяточничестве и приговор к изгнанию на два года. Написание "Божественной комедии", история и время создания. Художественные особенности и поэтика "Божественной комедии", мастерство Данте.
реферат [27,3 K], добавлен 10.10.2009Исследование жизненного пути и литературной деятельности И.А. Куратова. Анализ идейно-художественного развития его поэтического дарования. Характеристика особенностей формирования коми национальной литературы и культуры, создания литературного языка.
реферат [29,9 K], добавлен 16.10.2011Сатира как обличительное литературное произведение, изображающее отрицательные явления жизни в смешном, уродливом виде. Основные сатирические приемы. Историческая основа сатирического романа М.Е. Салтыкова-Щедрина "История одного города", его образы.
презентация [1,1 M], добавлен 20.02.2012Эстетические воззрения А.В. Дружинина конца 40-х годов XIX века. Повесть Ф.М. Достоевского "Белые ночи" в восприятии А.В. Дружинина. Критические отзывы литератора о незавершенном романе "Неточка Незванова". Оценка Дружининым повести "Слабое сердце".
дипломная работа [169,2 K], добавлен 18.07.2010Понятие и возникновение имажинизма. Поэтика Есенина в 1919-1920 гг. и его участие в "Ордене имажинистов". Поэмы "Сорокоуст", "Кобыльи корабли", "Пугачев" на основе литературной практики футуризма в эпоху революции и контрреволюции. Распад имажинизма.
реферат [43,1 K], добавлен 23.05.2009Краткое жизнеописание великого русского поэта - Александра Александровича Блока (1880–1921), предпосылки зарождения у него литературного таланта и описание его деятельности после революции. Перечень основных книг, циклов и сборников стихотворений Блока.
доклад [10,9 K], добавлен 21.12.2010Церковнославянская письменность: основные письменные источники, деятельность древнерусских переводчиков. Церковнославянский язык на Руси: обрусение текстов древней Болгарии, значение местных говоров. Деловой язык домонгольского периода.
реферат [12,8 K], добавлен 20.05.2005Отшельническая жизнь. Страстное влечение к литературной деятельности. Первый период литературной деятельности. "Преступление и наказание". Жизнь за границей. "Братья Карамазовы". Обширное литературное наследство Достоевкого.
реферат [33,2 K], добавлен 28.11.2006Описание биографии и творчества Тристана Тцара. Изучение нового литературного движения - дадаизма. Выпуск журнала "Альманах Дада" и составление "руководства по написанию стихов". Художественная целостность и гуманистическая глубина "антипоэзии" Тцара.
реферат [22,9 K], добавлен 26.04.2011Тан как период очередного объединения страны, после очередных потрясений, его временные рамки. Формирование и реконструкция системы норм в бытовой этике эпохи династии Тан, на уровне семейно-брачных отношений, а также в повседневной этике чиновничества.
курсовая работа [90,8 K], добавлен 21.11.2014
