Под редакцией известного шведского литературоведа и писателя Леннарта Брейтхольтца вышла образцовая академическая история шведской и всемирной литературы в двух томах «Epoker och diktare I-II: allma?n och svensk litteraturhistoria» («Эпохи и творцы: история мировой и шведской литературы в двух томах»). Во втором томе Breitholtz L. Epoker och diktare -II: allma?n och svensk litteraturhistoria. Stck.: 1972. 760 s. Брейтхольтц предлагает разделение творчества Пера Лагерквиста на следующие периоды: ранний «экспрессионистский» (до сборника «Злые сказки» 1924 года включительно), «гуманистическо-идеалистский» (1925-1932 гг.), «политический» (от романа «Палач» 1933 года до романа «Карлик» 1944 года) и поздний «мистическо-религиозный» (после Второй мировой войны).

Периодизация Виктора Клаэса из Нидерландов полезна для нашего исследования философско-религиозной проблематики творчества Лагерквиста тем, что периоды он выделяет, исходя из отношения Пера Лагерквиста к вере и религии в определенный отрезок времени (сходной с периодизацией Клаэса, однако более узкой является периодизация С. Клинта, который всё творчество Лагерквиста делит на периоды разного изображения Христа Klint S. Romanen och Evangeliet: former for Jesusgestalten i P. Lagerkvists prosa. Skelleftea: Norma, 2001. 271 s.). По выражению Виктора Клаэса 1912-1919 гг. - "период нигилизма и атеизма", начавшийся после "дарвинистского шока", полученного в школе, потери целостности и простоты религиозного мировоззрения родителей. По мнению Клаэса, именно поэтому Лагерквисту оказывается в это время особенно близкой экспрессионистская эстетика отчаяния Claes V. Pдr Lagerkvists "Barabbas" som roman. Vдxjц: Pдr Lagerkvists-samf., 1993. S. 6. . Далее Клаэс выделяет "позитивистский период" (1919-1949 гг.), "когда вера в бессмертие человеческого духа встает на место веры в Бога в христианском понимании" Там же.. Пятидесятые и шестидесятые годы Виктор Клаэс удачно определил как период «религиозного атеизма» Там же. (Клаэс использовал определение самого Лагерквиста, который писал в 1934 г.: «Я верующий без веры, религиозный атеист» Lagerkvist P. Den knutna nдven// Lagerkvist P. Bцdeln - I den tiden - Den befriade mдnniskan. Stck.: Bonnier, 1955. S. 105.).

Советские литературоведы дают, на наш взгляд, не совсем сбалансированную периодизацию творчества Лагерквиста: так, например, Т. А. Чеснокова делает акцент на раннем творчестве П. Лагерквиста - по ее выражению, «красном десятилетии» (1909-1913 гг.) Чеснокова Т. А. Концепция человека в художественном творчестве и журналистике Пера Лагерквиста (1910-20-е гг.): автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 1988. , когда Лагерквист сотрудничает с социалистической прессой, становится практически левым радикалом, а позднее творчество не делит на конкретные отрезки. Тем не менее, о творчестве Лагерквиста с 1920-ых гг. Т. А. Чеснокова говорит, что в произведениях этого времени «конфликт человека и мира приобретает экзистенциальное измерение» Чеснокова Т. А. Россия-Швеция: диалог культур. М: РГГУ, 2004. С. 62., о произведениях, написанных накануне и во время Второй мировой войны - что Лагерквист в них выступает против фашизма, стоит «на позициях активного гуманизма», «трактует в экзистенциальном ключе проблему зла, угрожающую культуре и цивилизации» Там же. С. 63., о периоде 1950-1960 гг. - что форма легендарно-исторического повествования трансформируется в прозе Лагерквиста в жанр романа-мифа Там же..

Собственную подробную периодизацию, основанную на сопоставлении творчества П. Лагерквиста и Э. Юнсона, предлагает А. С. Полушкин: в творчестве обоих писателей он выделяет ранний этап, связанный с политической и социальной ангажированностью Полушкин А. С. Жанр романа-антимифа в шведской литературе 1940-1960-х гг. (на материале произведений П. Лагерквиста и Э. Юнсона): Дис. … канд. филол. наук. Челябинск, 2008. С. 111., затем этап ученичества - знакомства с новыми веяниями литературы и культуры центральной Европы Там же. С. 112. (однако А. С. Полушкин подчеркивает, что «Э. Юнсон и П. Лагерквист остаются тесно связанными с пролетарской средой и доминирующим в шведской литературе 1920-1930-х гг. жанром пролетарского романа» Там же. С. 113.). По мнению А. С. Полушкина, «еще в большей степени «национализированность» и политизированность в творчестве П. Лагерквиста и Э. Юнсона усиливается в годы борьбы с фашизмом» Там же., однако после Второй мировой войны Э. Юнсон и П. Лагерквист обращаются к условно-аллегорической или символической прозе, к форме «романа-антимифа» (термин А. С. Полушкина), с помощью которого они преодолевают и излишнюю национализированность, и эскапизм, связанный со шведским нейтралитетом, а также приближаются к «нобелевскому формату», не теряя национального своеобразия Там же. С. 114..

Каждая из упомянутых классификаций полезна как сама по себе выражающая определенную точку зрения: акцент на раннем творчестве у Т. А. Чесноковой, на позднем, особенно нам интересном в связи с темой исследования, - у А. С. Полушкина (А. С. Полушкин дает оригинальный и довольно спорный анализ жанра «романа-антимифа», характерного для позднего творчества Лагерквиста, который мы не всегда можем соотнести с нашими исследовательскими установками). Кроме того, соотнесение периодизации в нашей работе с периодизациями советских (Т. А. Чеснокова) и российских (А. С. Полушкин) исследователей необходимо для продолжения отечественной традиции лагерквистоведения. Однако за основу в нашем исследовании мы берем периодизацию Л. Брейтхольтца, как учитывающую, на наш взгляд, наибольшее количество факторов, а также как наиболее конкретную. Также в связи с темой нашего исследования - философско-религиозная проблематика - мы будем иногда обращаться к периодизациям В. Клаэса и С. Клинта, ставящим во главу угла эволюцию отношения Лагерквиста к религии и вере.

1.1.3 Детство и «пробы пера». Традиции национального романтизма

Когда Пера Лагерквиста однажды спросили, что больше всего повлияло на его творчество, он ответил, что самыми важными были для него впечатления детства Edqvist S.-G., Sцderblom I. Svenska fцrfattare genom tiderna. Stck: Liber, 1998. S. 203.. Действительно, детские воспоминания пронизывают его творчество, предоставляя материал для некоторых образов, сюжетов, мотивов; у Лагерквиста есть и почти исключительно автобиографические сочинения, такие как роман "В мире гость" ("Gдst hos verklighet", 1925), рассказ "Отец и я" ("Far och jag") и некоторые стихи.

Лагерквист родился в 1890 г. в г. Векшё в Смоланде в семье железнодорожника. Отец, мать и семеро детей (Пер был младшим) ютились в двух комнатах над придорожным рестораном. Родители матери были крестьянами; их простота и искренняя вера оказали сильное влияние на юного Пера. В доме было не много книг: Библия, сборник псалмов и сборник проповедей Арндта Lagerkvist P. Ur efterlдmnade dagbцcker och anteckningar. Urval och redigering av Elin Lagerkvist. Stck.: Bonnier, 1977. S. 11. - их хватало родителям Лагерквиста для понимания вопросов, над которыми их младший сын мучился всю жизнь. В автобиографическом романе "В мире гость" подробно описаны среда родительского дома и процесс взросления главного героя Андерса - alter ego Пера Лагерквиста.

Пер Лагерквист рано понял, что хочет быть писателем. Его "проба пера" состоялась в первом десятилетии XX века, когда в моде был «романтический национализм». Интерес к исторической судьбе Швеции (в особенности к XVII веку) и ее настоящему, появившийся у Пера, очевидно, в связи кругом литературы, выбиравшейся для чтения в школе в Векшё, выразился в темах, выбранных мальчиком для рассказов (которые, впрочем, не были закончены) и патриотических памфлетов «Till svenska folket» («К шведскому народу») и «Till Sveriges ungdom» («К шведской молодежи»). Во время их написания юному наставнику было четырнадцать лет. Первым опубликованным трудом стало не менее нравоучительное эссе «Nеgra ord till Wexiц skolungdom» («Обращение к школьникам Векшё») теперь уже пятнадцатилетнего Лагерквиста (напечатала его местная консервативная газета Smеlandsposten) Mцller H. Fцrfattarsagan som blev verklighet. Pдr Lagerkvists vдg till debuten 1912 // Samlaren. Tidskrift fцr svensk littetaturvetenskaplig forskning. 2004. S. 115. . Последним произведением Лагерквиста, написанным в пафосе национального романтизма, стала трагедия «Kung Ingevard den starke» («Ингевард Сильный») 1909 года.

1.1.4 Влияние социализма. Связь с экспрессионизмом

Лагерквист-юноша социально и политически ангажирован: 1909-1913 гг. - «красное десятилетие» Лагерквиста (по выражению Т. А. Чесноковой) Чеснокова Т. А. Концепция человека в художественном творчестве и журналистике Пера Лагерквиста (1910-20-е гг.): автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 1988. . Лагерквист сотрудничает с социалистической прессой, становится практически левым радикалом. По выражению Виктора Клаэса 1912-1919 гг. - "период нигилизма и атеизма", начавшийся после "дарвинистского шока", полученного в школе, потери целостности и простоты религиозного мировоззрения родителей.

По мнению Клаэса, именно поэтому Лагерквисту оказывается в это время особенно близкой экспрессионистская эстетика отчаяния Claes V. Pдr Lagerkvists "Barabbas" som roman. Vдxjц: Pдr Lagerkvists-samf., 1993. S. 6. . В произведениях 1912-1919 гг. «Mдnniskor» («Люди», 1912), «Tvе sagor om livet» («Две сказки о жизни», 1913), в сборнике стихов и рассказов «Motiv» («Мотив», 1914), в сборнике новелл «Jдrn och mдnniskor» («Железо и люди», 1915)) находят острое выражение растерянность и отчаяние, охватившие Европу в связи с Первой мировой войной. Человек в произведениях Лагерквиста этих лет - один на один со страшной окружающей средой, с Хаосом. Близость творчества Лагерквиста на этом этапе к экспрессионизму тем более очевидна, что он часто подчеркивал свое восхищение Стриндбергом (особенно его поздней драматургией, предвосхищавшей экспрессионистскую), хотя влияние немецкого экспрессионизма отрицал: в письме 1947 г. он заявляет: «…я до сего дня фактически не читал ни одного немецкого экспрессиониста… Зачем это мне, если я соотечественник Стриндберга и могу обратиться непосредственно к источнику» Мацевич А. А. Миф о человеке Пера Лагерквиста // Лагерквист П. Сочинения: в 2 т. Т. 1. Харьков: Фолио, 1997. С. 9. .

1.1.5 Становление модернизма в Швеции

В становлении Лагерквиста как писателя важную роль сыграли поездки за границу, в первую очередь во Францию. Там он познакомился с новейшим искусством того времени; особенно интересным оказался для него кубизм. Под его влиянием он пишет первый в Швеции манифест модернизма под названием "Искусство слова и искусство образа" ("Ordkonst och bildkonst", 1913). В нем Лагерквист говорит о кризисе современной шведской литературы, вызванном засильем в ней декаданса и натурализма, в качестве выхода предлагая обращение к фундаментальным, простейшим сюжетным схемам и максимальному использованию символов, что успешно сочетается в сказках и Библии. Этим принципам Лагерквист следует в своих произведениях - бесспорно, в написанной вскоре после манифеста новелле "Улыбка вечности" (1920), но в большой мере и в поздних романах "Сивилла" (1956) и "Пилигрим в море" (1962). Кроме того, в этом манифесте Лагерквист выражает заинтересованность в творчестве одного из «главных» французских символистов - Шарля Бодлера.

Первым образцом модернистского произведения в Швеции можно считать экспрессионистский стихотворный сборник "Страх" ("Еngest", 1916). За ним последовал трехчастный (включающий прозу, поэзию и драму) сборник «Хаос» («Kaos», 1919), написанный в той же эстетике. Экспрессионистская эстетика отчаяния и одиночества пронизывает многие образы Лагерквиста, в особенности в произведениях, написанных до 1924 (например, образ «последнего человека» в одноименной экспрессионистской драме 1917 года («Sista mдnskan»), образы Христа в "Улыбке вечности" (1920) и "Юхане-Спасителе" из сборника "Злые сказки" (1924)). Во время Первой мировой войны Лагерквист живет в Дании. В это время Лагерквист увлеченно читает Киркегора и позднего Стриндберга.

В новелле В скандинавском литературоведении нет жанра "повесть"; произведения подобного объема, как "Улыбка вечности", классифицируют как "маленькие романы" (так принято называть части «Пенталогии Распятия» Лагерквиста) или "новеллы". Нам наиболее удобно определение жанра "Вечной улыбки" как "философской новеллы". "Улыбка вечности" ("Det eviga leendet", 1920) Lagerkvist P. Det eviga leendet. Illustrerad med trдstick av Sven Ljunberg. Stck.: Bonnier, 1969. 85 s. еще находят отражение социалистические взгляды молодого Лагерквиста (так, сочувствие «маленькому человеку» проявляется, по мнению Ингрид Шёйер Schцier I. Pдr Lagerkvist: en biografi. Stck.: Bonnier, 1987. S. 119., в образе смотрителя общественного туалета). Даже в 1921 году, когда в университетах Лунда и Уппсалы, где учился Лагерквист (с 1911 года), появляются социалистические кружки «Clartй», построенные по образу и подобию одноименного союза во Франции, Лагерквисту еще интересны идеи этих кружков. Но начиная с «Улыбки вечности» в творчестве Лагерквиста начинается отход от радикального социализма, а также, по мнению А. Мацевича Мацевич А. А. Лагерквист, Пер Фабиан //Энциклопедический словарь экспрессионизма /под ред. П.М. Топер. М.: ИМЛИ РАН, 2008. С. 312., - от экспрессионизма.

Через год после выхода "Улыбки вечности" Лагерквист публикует стихотворный сборник "Путь счастливого" ("Den lyckliges vдg", 1921), в который входит часть самых красивых любовных стихотворений Лагерквиста.

Однако двадцатые годы оказались сложным временем для Лагерквиста. Писатель несчастлив в браке, и уже в сборнике "Злые сказки" ("Onda sagor", 1924), где реальность смешивается с фантастикой, он опять мучится существованием необъяснимого и пугающего. Так, в автобиографическом рассказе "Отец и я" чувство уверенности и спокойствия внезапно нарушается появлением поезда, которое не может объяснить даже отец-железнодорожник. Согласно уже упомянутой периодизации Брейтхольтца, на «Злых сказках» заканчивается «экспрессионистский период» творчества Лагерквиста.

Лагерквист женится во второй раз; новой любви посвящены стихи сборника "Песни сердца" ("Hjдrtats sеnger", 1926). Этот сборник - образец того периода, который Брейтхольтц называет «гуманистическо-идеалистским». В основном в этот период (1925-1932) Лагерквист создает лирические сборники, наиболее важным из которых представляется сборник «Vid lдgereld» («У костра», 1923 г). Кроме того, он пишет автобиографический роман «Gдst hos verklighet» («В мире гость», 1925 г.), а также несколько драм: «Den osynlige» («Невидимый») 1923 г., «Han som fick leva om sitt liv» («Пережить свою жизнь») 1928 г. и др.

Модернизм как течение получает в Швеции действительное распространение чуть позже: в 1929 году выходит модернистский сборник «Fem unga» («Пять молодых»), созданный одноименным объединением писателей. Они открыто объявляют себя модернистами, в особенности Артур Лундквист, в тридцатые создающий немалое число сюрреалистических поэтических сборников, а также выпускающий собственный манифест Лундквист А. Не программа, а направление. Пер. Е. Соловьевой // Называть вещи своими именами. Программные выступления мастеров западно-европейской литературы XX века / Под ред. Л. Г Андреева. М.: Прогресс, 1986. C. 415-420. (напомним, что Лагерквист свой манифест модернизма выпустил еще в 1913 г).

Таким образом, можно сказать, что Лагерквист первым принес модернизм на свою Родину, написав манифест модернизма под названием "Искусство слова и искусство образа" ("Ordkonst och bildkonst", 1913) и стихотворный сборник "Страх" ("Еngest", 1916).

1.1.6 «Воинствующий гуманизм» Пера Лагерквиста

С начала тридцатых годов настроения в Европе становятся мрачными, а вместе с ними - и тон произведений Лагерквиста. От прихода Гитлера к власти в Германии в 1933 году до Второй мировой войны Лагерквист живет и пишет под девизом "воинствующего гуманизма", стремится противостоять насилию во всех его проявлениях. Лагерквист сразу, раньше многих среди европейской интеллигенции, осознал угрозу фашизма. С 1933 года, года выхода романа «Палач», начинается т. н. «политический» период в творчестве Лагерквиста. В это время Лагерквист тяготеет к публицистичности, призывности: война - не время для изящных намеков. Даже в художественных произведениях, например, в том же романе «Палач» под историческим антуражем первой части совершенно очевидна отсылка к современности - и в то же время вневременности, к проблеме человеческой жестокости. В 1934 году Лагерквист выпускает сборник "Сжатый кулак" ("Den knutna nдven"). Работа над ним проходила в путешествии в Палестину и Грецию, где Лагерквист увидел знаменитую скалу Акрополя в Афинах, показавшуюся ему похожей на кулак, сжатый в стремлении противостоять злу. Источник сил для борьбы Лагерквист видит в богатой гуманистической европейской культуре, берущей начало в Древней Греции.

В сороковые годы большое влияние на Лагерквиста, как и на всю литературную среду в Швеции, имеет журнал «Fyrtiotal» («Сороковые»). Творчество Лагерквиста этого и последующего периода следует рассматривать в контексте творчества писателей-фиртиоталистов: Эйвинда Юнсона с его сложными для расшифровки антифашистские романы, в т. ч. трилогией «Krilonromanen», Карин Бойе с ее романом-антиутопией "Каллокаин" (1940), Стига Дагермана, Сивара Арнера, поэтов-сюрреалистов Йёсты Усвальда и Эрика Линдегрена и др. Для сороковых годов («fyrtiotalet») шведской литературы характерно "восстание" против реализма, мода на модернизм (со склонностью к экспрессионизму и символизму), сочетание жанров (например, сатиры, детектива, антиутопии, видЕния у К. Бойе), пессимизм, темы страха и вины. В это время литераторы ставят эксперименты в области формы, создают намеренную сложность для понимания, активно используют символ и гротеск. Выделяют группу так называемых «непристойных» писателей (the "hard-boiled school" A History of Swedish Literature // A History of Scandinavian Literatures. Vol. 3 / Ed. by Lars G. Warme. University of Nebraska Press, 1996. P. 370.): Торстен Йонсон, Петер Ниссер, Улов Юнасон, Мортен Эдлунд. Они привносят в шведскую литературу в том числе подражание Хемингуэю в его лаконичности и шокирующих сценах насилия.

Кроме того, интеллигенция того времени увлечена Киркегором и экзистенциалистами. Это, как и в целом давящая атмосфера страха перед человеческой жестокостью, вызванная Второй мировой войной (пусть Швеция в ней и не участвовала), отразилось в вышедшем в конце войны романе "Карлик" ("Dvдrgen", 1944 г). Под формой исторического романа невозможно не заметить современного содержания: это явно антифашистский роман, осуждающий зло, душевное уродство и насилие не только и не столько во времена Возрождения (в это время происходят события в романе), не только вообще в истории, но и в конкретном современном воплощении - тоталитарных режимах. Более того, в романах «Палач» и «Карлик» Лагерквист, стоя на позициях активного гуманизма, трактует в экзистенциальном ключе проблему зла вообще, зла как угрозы культуре и цивилизации.

Таким образом, Лагерквист еще в 30-ых годах понял истинную сущность фашизма и в своих аллегорических произведениях стремился убедить читателя в необходимости противостояния злу и насилию.

1.1.7 Позднее творчество. «Пенталогия Распятия»

В позднем творчестве (по Брейтхольтцу, «мистическо-религиозном») Лагерквист в очередной раз обращается к вечным вопросам. Это можно связать не только с определенным жизненным периодом, но и с «модой» на философский роман, установившейся в Швеции в 1950-1960 годы (см. романы Вилли Кюрклунда, в первую очередь «Учитель Ма» («Mдstaren Ma») 1953 года, романы-притчи Свена Дельбланка).

В последнем стихотворном сборнике "Вечерняя страна" ("Aftonland", 1953 г.) Лагерквист размышляет о том, что по-настоящему важно в человеческой жизни, и пытается подготовиться к смерти. Настоящими шедеврами философской мысли и предельно простого и вместе с тем точного художественного ее выражения являются поздние романы Лагерквиста. Они создавались один за другим как своеобразные реплики в сложном диалоге о смысле жизни, о смерти и о вечности, о религии и о творчестве, который Лагерквист вел с самим собой.

Первым из таких произведений можно считать роман «Варавва" ("Barabbas", 1950). В 1956 году вышел роман "Сивилла" ("Sibyllan"), затем - три т. н. «маленьких романа», позднее изданных как трилогия под названием "Пилигримы": "Смерть Агасфера" ("Ahasverus dцd", 1960), "Пилигрим в море" ("Pilgrim pе havet", 1962), "Святая земля" ("Det heliga landet", 1964). Эти поздние романы часто называют "Пенталогией Распятия", т. к. их связывают библейские герои и мотивы (подробнее см. рис. 1 «Структура «Пенталогии Распятия». Переход героев из одного произведения в другое»).

Пять указанных романов объединяются в цикл многими литературоведами (с некоторыми вариациями названия цикла), в т. ч. Р. А. Свансоном Swanson R. A. Evil and Love in P. Lagerkvist's Crucifixion Cycle // Scandinavian Studies, 1968, №38. P. 302-317. («Цикл Распятия»), Р. Д. Спектором Spector R. D. Par Lagerkvist. NY, 1973. P. 82. («Пенталогия о Крестном пути»), К. Е. Мурадян («мифологическая эпопея») Мурадян К. Е. Некоторые идейные и художественные особенности мифологической эпопеи П. Лагерквиста // Скандинавский сборник. Таллинн, 1979. Вып. 24. С. 157-166., А. С. Полушкиным («Пенталогия Распятия») Полушкин А. С. Жанр романа-антимифа в шведской литературе 1940-1960-х гг. (на материале произведений П. Лагерквиста и Э. Юнсона): Дис. … канд. филол. наук. Челябинск, 2008. С. 126, 170, 172..

Однако речь в пенталогии (и примыкающей к ней последней новелле Лагерквиста "Мариамна" ("Mariamne") 1964 года) идет не столько о религии, сколько о сомнениях. О концепции единства веры и сомнения речь пойдет в параграфах 2.3.5. Дихотомии и амбивалентные символы как способ создания образа «человека сомневающегося» и 2.4. Особенности мироощущения персонажей романов «Варавва» и «Сивилла».

1.1.8 Пер Лагерквист как создатель новых тенденций в шведской литературе. Неомифологизм

При сопоставлении творчества Лагерквиста и его современников видно, что Пер Лагерквист, начиная с первого десятилетия своего творчества (если не считать периода "пробы пера"), находился в авангарде литературы, следуя самым новым тенденциям (например, в 1910-х гг. "подхватив" стриндберговский экспрессионизм в сборнике "Хаос") - и, позднее, сам создавая их: самостоятельно развивая экспрессионизм как часть модернизма в 1920-е гг., при необходимости незамедлительно откликаясь на проблемы внешнего мира (роман "Палач" написан в 1933 году, еще до того как большая часть европейской интеллигенции осознала опасность фашизма). Во время войны Лагерквист обращается к проблемам современности; в мирное время (50-60-е гг.) он исследует загадки бытия без оглядки на литературное окружение. Более того, литературная среда идет за ним: так, например, можно сказать, что Лагерквист (в целом следуя, конечно, общеевропейской логике развития модернизма) вводит в Швеции 60-х годов моду на притчевость и мифологичность, на неомифологизм.

Несмотря на то, что неомифологические романы появились еще у Сельмы Лагерлёф, именно Пер Лагерквист (а также Эйвинд Юнсон) окончательно укрепили позиции неомифологизма в шведской литературе, закрепили за неомифологическими романами статус произведений «нобелевского формата». Показательно, что за произведения со схожей проблематикой Шведская академия вручила в XX веке целых три Нобелевских премии: в 1909 - Сельме Лагерлёф, в 1951 - Перу Лагерквисту и в 1974 - Эйвинду Юнсону. Таким образом, как пишет Д. В. Кобленкова, «приоритеты Нобелевского комитета (во всяком случае, в первой половине ХХ века) по отношению к соотечественникам сводились к декларации гуманистических идеалов, представленных в универсальной (а не узко национальной) мифологической системе Библии» Кобленкова Д. В. Миф в шведской прозе ХХ века и проблема «Нобелевского формата» // Вестник ННГУ. 2012. №1-2. С.100-105. С. 101-102.. Эти приоритеты как будто выстроены специально по образцу лагерквистовских произведений. Возможно, благодаря Нобелевскому признанию Лагерквиста с середины XX века «поиск Бога как поиск самого себя, своей идентичности всё более утверждался как ключевая тема шведского искусства» Кобленкова Д. В. Миф в шведской прозе ХХ века и проблема «Нобелевского формата» // Вестник ННГУ. 2012. №1-2. С.100-105. С. 102..

«Неомифологический этап в шведской литературе XX совпадает с подобными явлениями в других странах Европы, в которых культура Древней Греции служит мерилом общеевропейских ценностей» Кобленкова Д. В. «Женские» мифы в шведской литературе и кинематографе. «Персона» И. Бергмана и «Электра. Женщина 2070 года» И. Лу-Юханссона // Вестник ННГУ. 2014. №2-1. С.393-399. С. 393. (как это утверждает Пер Лагерквист в эссе «Сжатый кулак»). Скандинавские мифологические сюжеты писателями практически не используются, зато использование универсальной для всего христианского мира библейской образной системы, библейских и околобиблейских сюжетов и мотивов позволяет прозе шведских писателей выйти за пределы Швеции Кобленкова Д. В. Миф в шведской прозе ХХ века и проблема «Нобелевского формата» // Вестник ННГУ. 2012. №1-2. С.100-105. С. 100..

Таким образом, помимо Лагерквиста, неомифолологическую прозу создают такие шведские писатели, как Э. Юнсон, Л. Юлленстен, М. Фредрикссон. Вслед за ними к мифологическим мотивам также обращаются Ивар-Лу Юханссон, Вилли Чурклюнд, С. Дагерман, Б. Тротциг, И. Бергман, У. Исакссон, С. Дельбланк, Т. Линдгрен, Ё. Тунстрёма, А. Линдгрен, Ю. Гардель, П.К. Ершильд, Л. Алин.

1.2 Место философских и религиозных вопросов в творчестве Пера Лагерквиста

1.2.1 «Требование правды более чем правда»: творчество Пера Лагерквиста как непрерывный поиск истины

Для Пера Лагерквиста с юности и на протяжении всей жизни художественное творчество не столько выполняло эстетические задачи, сколько выступало инструментом поиска ускользающей истины о мире, бытии, человеке. Представляется естественным, что для человека, воспитанного в традициях шведского протестантизма, в очень религиозной семье, поиск высшей истины становится во многом поиском Бога. Однако остроты творческим исканиям Лагерквиста добавляют многочисленные сомнения, преследовавшие его всю жизнь.

К христианству Лагерквист обращается отнюдь не с однозначной позиции истового протестанта, каким его воспитывали в семье, но и не с позиции атеиста. Атеизм был близок Лагерквисту, но лишь в определенные периоды творчества, а именно после потери целостности и простоты религиозного мировоззрения родителей при знакомстве с трудами Дарвина, после т. н. «дарвинистского шока»: так, в 1909-1913 гг. Лагерквист активно сотрудничал с социалистической прессой. По определению Виктора Клаэса, 1912-1919 гг. - "период нигилизма и атеизма", когда Лагерквисту оказывается особенно близкой экспрессионистская эстетика отчаяния, 1919-1949 гг. - "позитивистский период", "когда вера в бессмертие человеческого духа встает на место веры в Бога в христианском понимании" Claes V. Pдr Lagerkvists "Barabbas" som roman // Pдr Lagerkvists-samf. Vдxjц, 1993. S. 6.. Пятидесятые (и шестидесятые) годы Виктор Клаэс удачно определил как период «религиозного атеизма» Там же. (Клаэс использовал определение самого Лагерквиста, который в 1934 г. писал: «Я верующий без веры, религиозный атеист» Lagerkvist P. Den knutna nдven// Lagerkvist P. Bцdeln - I den tiden - Den befriade mдnniskan. Stck.: Bonnier, 1955. S. 105.). Действительно, время написания романов «Варавва» и «Сивилла» - время религиозных сомнений, причем не только для Лагерквиста, но и для всей его страны: в эти годы Швецию охватывает "повальный" интерес к философии, обостряется конфронтация между неопозитивистами (за которыми стояло университетское образование) и теологами (за которыми стояла государственная церковь). В связи с этой двойственностью интеллектуальная элита страны увлекается "северным", религиозным вариантом экзистенциализма, читает Киркегора и Ясперса.

Задавая в своих произведениях сложные, нерешаемые вопросы о бытии и человеке, Лагерквист не дает на них окончательный ответ: путем написания книги, «диалога с самим собой» (по его собственному выражению) Malmstrцm G. The hidden God // Scandinavica. Supplement. Special issue devoted to the work of P. Lagerkvist / E. Bredsdorf, S. Linnйr. 1971. May. P. 57., он лишь пытается искать истину - и этот поиск становится актом художественного творчества. Уже в самом начале творческого пути, в дневниковой записи от 3 января 1920 г., Лагерквист определил свое творческое кредо: «Я хотел бы написать книгу, состоящую из размышлений, афоризмов, не с тем, чтобы вещать истину, а чтобы искать разные ее грани, сделать богаче, человечнее. Разные мысли, разные углы зрения, разные взгляды - и все подряд, как это рождается в рассудке и чувствах, порой органично, порой случайно. Требование правды более чем правда. И возможно, таким образом, я смог бы выразить свои эстетические воззрения раньше, чем обнаружу, что есть истина. Скорее всего, я не доживу до этого дня. (Я имею в виду - того дня, который мне откроет истину.) Но я хотел бы сам для себя выяснить, что именно я ищу. И что для меня значит уже обретенное мной» Lagerkvist P. Antecknat. Ur efterlдmnade dagbцcker och anteckningar. Urval och redigering av Elin Lagerkvist. Stck.: Bonnier, 1977. Цит. по: Лагерквист П. Наброски (1906-1974) / Пер. со шведского К. Е. Мурадян // Писатели Скандинавии о литературе / К. Е Мурадян. М.: Радуга, 1982. С. 331-332..

Искание Бога, высшей Истины проходит красной нитью через все творчество Лагерквиста, хотя основной и практической единственной темой произведений оно становится в так называемый религиозно-философский период (начиная с 50-х годов XX века) и особенно в 60-е годы, во время создания «трилогии пилигримов».

Пытаясь разобраться в отношении Лагерквиста к религии, мы не можем обойти вниманием одно из ранних произведений - новеллу «Det eviga leendet» («Улыбка вечности») 1920 г. По мнению В. П. Неустроева, в этом философском тексте впервые ставятся проблемы, над которыми Лагерквист потом размышляет в своих произведениях всю жизнь, и впервые проявляется характерное для Лагерквиста художественное воплощение вопросов и ответов Неустроев В. П. Литературные очерки и портреты. М.: Издательство Московского ун-та, 1983. С. 222. . В «Улыбке вечности» Лагерквист ставит вопросы о сути, смысле, ценности человеческой жизни Андрейчук К. Р. Символы в новелле Пера Лагерквиста «Вечная улыбка» [Электронный ресурс] // Материалы Международного молодежного научного форума «ЛОМОНОСОВ-2014» / Отв. ред. А.И. Андреев, А.В. Андриянов, Е.А. Антипов. М.: МАКС Пресс, 2014. URL: https://lomonosov-msu.ru/archive/Lomonosov_2014/section_26_2691.htm. Лагерквист вкладывает эти вопросы в уста уже умерших персонажей, повествующих о событиях, произошедших с ними при жизни. Из рассказов мертвецов, сидящих "где-то в темноте", состоит первая половина новеллы. Во второй половине герои, еще острее почувствовав несправедливость и бессмысленность жизни, бесконечным "людским морем" отправляются на поиски Бога. После долгого пути они видят Бога - старика, пилящего дрова. Он не может толком ответить на вопрос, зачем он создал людей: говорит только, что хотел, чтобы не было пустоты, и сделал, как мог. Толпа недовольна, она не понимает ответов Бога. Но когда к нему подходят дети, люди начинают что-то понимать, проникаются теплом и спокойствием своего создателя.

Эти мертвецы - первые «пилигримы», которых будет много в творчестве Лагерквиста. Их поиск увенчан изображением Бога простого, близкого к людям. Такой ответ на «вечный» вопрос представляется попыткой возвращения (естественно, через творческое осмысление) к несколько наивной, но чрезвычайно искренней вере родителей писателя.

В 30-е и 40-е годы произведения Лагерквиста по понятным внешним причинам посвящены, в первую очередь, общественно-политической проблематике (хотя и за ней всегда скрывается философское осмысление происходящего), проблемы религии отходят на второй план, однако очевидно, что вопрос веры или неверия никогда не оставлял Лагерквиста. С 50-х годов он создает произведения, позже объединенные критиками под названием «Пенталогия Распятия».

Роман «Варавва» ("Barabbas", 1950), первый в «Пенталогии Распятия», сыграл главную роль в решении Нобелевского комитета о присуждении Лагерквисту Нобелевской премии по литературе в 1951 году с формулировкой "Fцr den konstnдrliga kraft och djupa sjдlvstдndighet, varmed han i sin diktning sцker svar pе mдnniskans eviga frеgor" «За художественную силу и абсолютную независимость суждений писателя, который искал ответы на вечные вопросы, стоящие перед человечеством». Особый интерес представляет трансформация библейских мотивов в «Варавве» и связанная с ней проблематика отношений человека и Бога.

Следующее произведение «пенталогии», роман «Sibyllan» («Сивилла», 1956 г.), еще острее ставит вопросы о связи людей и богов. Эти вопросы задают друг другу и даже Дельфийскому оракулу главные герои: бывшая пифия, живущая в пещере на вершине горы, и некий неназванный еврей (по сюжету становится понятным, что этот образ - авторская переработка библейского образа Вечного Жида). Несмотря на то, что Сивилла служила античным богам (пророчествовала в храме Аполлона-Диониса), в старости она через Агасфера знакомится с христианством, находя все больше и больше общего между собой, матерью безумного ребенка, отцом которого она считает Диониса, и Богородицей. Это провокационное сопоставление соответствует духу романа, где языческое переплетается с христианским (как, например, это происходит в автобиографическом эпизоде: однажды, уже будучи жрицей в прославленном храме, Сивилла пытается вернуться к «простой», «природной» вере родителей, почитавших преимущественно Гею, - точно так же, как Лагерквист пытался вернуться к бесхитростной вере своих родителей - убежденных протестантов). Сивилла не умирает в конце романа: она только начала знакомиться с христианством; хотя она и стара, ее паломничество явно еще не завершено. Однако читатель не узнает ее дальнейшей судьбы: в последующих произведениях мы ее не встречаем.

Зато в следующем же романе Лагерквиста «Ahasverus dцd» («Смерть Агасфера») 1960 г., первом в «трилогии пилигримов» (включаемой в «Пенталогию Распятия»), мы встречаем Агасфера, который продолжает свои странствия, пытаясь понять, за что и почему он связан с Христом, который казался ему таким же разбойником, как и сотни других, проходивших мимо его дома.

«Как я могу писать что-то после «Сивиллы» - романа, которым я полностью опустошил себя безо всякой жалости? <…> Мне часто кажется, что я проклят Богом за то, что написал «Сивиллу». То же чувствует и Агасфер - за то, что «преступил перед Богом» Schцier I. Pдr Lagerkvist: En biografi. Stck.: Bonnier, 1987. S. 500.. Однако Лагерквист не может не писать роман об Агасфере: «Я как раз тот, кто не позволил Богу преклонить голову у моего дома. Разве я могу не написать книгу об Агасфере? Смерть Агасфера - это, возможно, моя собственная смерть, мое собственное прощание с жизнью» Там же, s. 498.. В таком случае один из главных вопросов, встающих перед литературоведом при анализе романа: означает ли романная смерть Агасфера примирение Лагерквиста с Богом? или смирение и прекращение борьбы?

Для ответа попробуем опять обратиться к концовке романа, «итогу паломничества» Агасфера. С одной стороны, это финал «богоборческий»: Агасфер говорит, что «победил Бога» (имея в виду Бога Отца) «своей собственной силой», «поняв все» (подо «всем» Агасфер имеет в виду, что если раньше он винил во всех своих бедах Христа, то теперь он «понимает», что Христос - такая же, как и все люди, только самая известная «жертва» «проклинающего» Бога Отца). Однако через это страшное обвинение Бога Отца Агасфер примиряется с Богом Сыном, просит ласки руки Христа, ждет, что тот, как брат, отведет его в Святую землю. Здесь мы видим нечто важное для понимания веры самого Лагерквиста (то, что для писателя последние размышления его героя - не бред и не хула на Бога, а Откровение, подчеркивает маленькое чудо: лицо Агасфера перед смертью озаряет солнце). Агасфер говорит, что поверил в «божественное», стоящее выше Бога Lagerkvist P. Ahasverus dцd. Stck.: Bonnnier, 1960. S. 130..

Эта концепция «божественного» над Богом, источника истины, Святой земли вместо Бога находит отражение в двух последующих частях трилогии, особенно в последней, носящей название «Святая земля».

Большая часть сюжета «малого романа» «Смерть Агасфера» посвящена не Агасферу, а истории о Диане и Товии - одном из главных героев всей трилогии, солдату, ставшему пилигримом, паломничество которого продолжилось в «малом романе» «Пилигрим в море» и завершилось в «Святой земле». Речь об этих произведениях пойдет в Главе 3.

1.2.2 «Религиозный атеист» Пер Лагерквист

Воспитанный в традициях протестантизма и переживший периоды полного отказа от веры, в своем творчестве Лагерквист начинает с изображения христианского Бога-личности («Улыбка вечности» 1920 г.), провокационно экспериментирует, смешивая язычество с христианством («Сивилла» 1956 г.), пытается заменить веру в Бога верой в «божественное» («Смерть Агасфера» 1960 г.) Учитывая то, что Лагерквист часто ассоциирует себя со своими героями, показательна эволюция его персонажей от богоборцев (Сивилла, Варавва, Агасфер) до пилигримов (Товий, Джованни). Как бы ни хотелось назвать примирением с христианством одну из последних реплик Лагерквиста в философском «диалоге с самим собой» - «малый роман» «Святая земля» 1964 г., этого сделать нельзя: ни сам Лагерквист, ни его многочисленные герои-пилигримы не находят Бога Андрейчук К. Р. К вопросу о религиозности Пера Лагерквиста // Вестник Московского Университета. Серия 9: Филология. М.: изд-во МГУ им. М. В. Ломоносова, 2017. №2. С. 198-210.. Нашу точку зрения подтверждают слова Пера Лагерквиста, сказанные в 1966 г., уже после создания главных произведений, в ответ на неоднократные предложения опубликоваться в христианской антологии: «К сожалению, я должен отказаться. Я не христианин и поэтому не могу участвовать в этом издании. Это было бы большой ошибкой и привело бы к недопониманию» Schцier I. Par Lagerkvist : en biografi. Stck.: Bonnier, 1987. S. 450..

Двойственность отношения Лагерквиста к жизни и к вере уже в 1958 году подметил младший современник писателя, литературовед и писатель Гуннар Бранделль: «…творчество <Лагерквиста> по преимуществу мрачное, его темперамент - дикий, с трудом сдерживаемый требованиями литературной формы; если он воспевает добро - значит, он знает больше нас и о его противоположности, о разрушительной силе, которая часто овладевает человеком. Он уважает веру, но не верит. И все же нигилизм никогда не становится его последним словом; парадоксальным образом рожденные в мучениях произведения придают силу тому, кто ищет смысл…» Brandell G. Pдr Lagerkvist // Svensk litteratur 1900-1950. Realism och symbolism. Stck.: Цrnkrona, 1958. S. 193.

Парадоксальное самоопределение Лагерквиста как «религиозного атеиста» очень точно, на наш взгляд, определяет его отношение к вере. Неслучайно многие исследователи Лагерквиста не только цитируют эту фразу, но и берут ее в качестве заглавия посвященных Перу Лагерквисту работ («Пер Лагерквист: религиозный атеист» Э. Джонсона Johnson E. W. Pa?r Lagerkvist, religious atheist. M.A. University of Montana, 1966.) и конференций (например, проходившая в 2014 году в Векшё дискуссия «Pдr Lagerkvists kristendomskritik och religiцs ateism» - «Критика христианства и религиозный атеизм Пера Лагерквиста»).

Лагерквист не исключает возможности нахождения Бога, постижения Истины. В своем творчестве Пер Лагерквист не находит Бога, но постоянно ищет его, высшую Истину, Святую землю. Неугасимую надежу Лагерквиста найти ответы на вечные вопросы, завершить «диалог с самим собой» лучше всего выражают слова его героя, пилигрима Товия: «…должна существовать <…> по ту сторону <…> огромной бездны <…> страна, которой мы не можем достигнуть, но куда мы плывем несмотря ни на что» Lagerkvist P. Pilgrim pе havet. Stck.: Bonnier, 1966. S. 186. .

2. Взаимоотношения человека и Бога в романах «Варавва» и «Сивилла»

2.1 Особенности романов «Варавва» и Сивилла»