Макамы ал-Аббаса как памятник позднесредневековой арабской художественной прозы

Количественное соотношение поэзии и прозы во всём сборнике ал-`Аббвса в среднем составляет три к семи соответственно. При сравнении этих данных с данными, приводимыми по макамам ал-Хама¬вн¬ и ал-¦ар¬р¬ С.Г. Парижским [Парижский 2011, с. 27], заметна тенденция к постепенному увеличению общего количества стихов в сборниках макам у каждого последующего автора на 7-8% за счёт сокращения прозаической части.

Можно сказать, что ал-Хама¬вн¬ использует язык, характерный для жанра посланий, но более простой в сравнении с ал-¦ар¬р¬ по лексическому уровню, а его садж` ритмически отшлифован; в макамах ал-¦ар¬р¬ язык чрезвычайно изысканный (в некоторых из них он ухитряется использовать контраст между лексикой высокого и низкого стилей в речах персонажей), рифмующиеся отрезки садж`а в тексте тщательно подобраны; ал-`Аббвс старается «следовать» за ал-¦ар¬р¬, но при этом, к сожалению, значительно ему уступает - язык и слог его макам не столь изящны, хотя и изобилуют поэтическими украшениями и употреблением редких значений слов; многие слова, стоящие в конце отрезков садж`а, не несут полезной нагрузки для повествования, и используются явно только ради рифмообразования «гцдъ Нуншц ШуншцБц * жу Ъубунъец Уцнгум ЗбЪцншц жу ЗбШшунц ЭуЕцРуЗ ехжу СуМхбс» («…и оказалось, что он человек из племени Тай и у него признаки утомления и голода») (P: л. 3а: 13-14). Т.е. обозначение племени, к которому принадлежит герой, приводится только ради рифмы.

«гцдъ Гудшу ЗбНхЯъгу нхдъЭуРх ЩуЗецСрЗ бЗу ИуЗШцдрЗ Энц гуРъеуИц гхНугшуПц Иъдц ЕцПъСцнУ * жу нхдъЭуРх ЩуЗецСрЗ жу ИуЗШцдрЗ Энц гуРъеуИц ГуИцн НудцнЭуЙ ЗбдуЭцнУ» («…поскольку по ма¬хабу Му-аммада Ибн Идр¬са решение исполняется явно и не скрытно, а по ма¬хабу Аб- ¦ан¬фы драгоценного - [и] явно, и скрытно») (P: л. 4b: 3-5). Здесь совершенно очевидно, что прилагательное в конце второго отрезка приводится только ради рифмы.. Эти недостатки свидетельствуют о напряжении и усилиях, с которыми ал-`Аббвсу давалось написание макам, о чём он, в прочем, сам открыто сообщает в одной из традиционных самоуничижительных форм в предисловии к сочинению:

«…иногда мне удавалось нанизать ожерелье, а иногда [я] ошибался и бил [себя] по щёкам» (л.2а: 15-16).

По мнению Б.Я. Шидфар, макамы ал-¦ар¬р¬ в отношении языкового оформления являются плодом своего времени - эпохи расцвета синкретической арабо­мусульманской культуры, покоящейся на основах рационализма, для которой характерно преклонение перед словом, способным выразить тончайшие и разнообразнейшие оттенки мысли [Шидфар 1974, с. 86-90, 100-107]. Этим объясняется и такой специфический признак макам: украшенной речи героя в них всегда отводится центральная роль, это обязательный элемент любой хитроумной проделки. Действительно, стремление к украшению стиля иногда перерастает в самоцель; однако это не единственная и, как показывают цифры, отнюдь не самая главная функция макамы как жанра [Долинина 2010, с. 42].

При чтении макам ал-`Аббвса, может показаться, что риторические и стилистические украшения в большинстве из них играют роль первого плана, а сюжету придано лишь второстепенное значение. Отдавая себе отчёт в том, что такая расстановка акцентов не отвечает современному литературному вкусу, исследователь должен все-таки поостеречься видеть в ней лишь «словесное акробатство» и сознательную установку «внимания на форму, а не на содержание» [Крымский 1971, с. 371, 369]. Дело в том, что в эпоху средневековья в литературе и науке о ней особое внимание уделялось слову, однако без нанесения ущерба содержательности в угоду формализму. «Словесное» было наиболее адекватной сферой для приложения индивидуально-авторских усилий в литературе, обращённой к осмыслению «истинности бытия» [Куделин 2003, с. 218].

Язык авторов производит разное впечатление: в описаниях природы (ночь, гроза, звёзды, буря, дождь, молнии) Здесь используются примеры из «Законоведной» макамы ал-¦ар¬р¬ (№ 15) и ал-`Аббвса (№ 1). ал-`Аббвс, как уже говорилось, находит возможность показать своё стилистическое мастерство. Ал-¦ар¬р¬ делает это при описании людских пороков (скупость, обман), также уделяя внимание изяществу иносказаний (финики, сливки, еда) «Я сказал:

Ты добудешь мне всадника распрекрасного на седле самом сладостном и того, кто самым полезным другом считается, но с самым вредным спутником знается.

Над моими словами долго он размышлял и наконец, сказал:

- Полагаю, что сына пальмы ты подразумеваешь и пищу ягнёнка к нему добавляешь». и разнообразию самой лексики. Следует отметить, что ал-`Аббвс подбирает несколько неестественные рифмы и созвучия слов Например, см. прим. № 303, 402 и п. 3.5., за счёт этого ощущается натянутость речи его героев и тяжеловесность слога, чего нельзя сказать о харириевских героях.

3.6 Сюжеты в макамах ал-`Аббвса

Многообразие сюжетов, представленных в классических макамах, обусловило использование жанра для самых разных целей в его постклассический и современный период развития. Если изначально задачи жанра более или менее вписывались в рамки классического адаба, то есть авторы макам, развлекая, обучали комплексу этических норм посредством гармоничного сочетания серьёзного и шутливого (ал-джидд ва-л-хазл), то в последующем макамы отошли от этой цели. В этом отношении они последовали за эволюцией адаба, основной тенденцией в котором стало либо пренебрежение серьёзным (ал-джидд), либо полное игнорирование шутливого (ал-хазл) [Brockelmann 1986, с. 109]. Особая пропорция из авантюрных (ок. 70-80%) и риторических элементов (ок. 20-30%), характерная для макам ал-Хама¬вн¬ и ал-¦ар¬р¬, в макамах ал-`Аббвса нарушается в пользу риторики (ок. 75%), за счёт утраты ироничного подхода (ок. 25%). В следующей таблице наглядно показано соотношение плутовских и риторических сюжетов в сборниках классических авторов и ал-`Аббвса, обосновывающее данное положение.

Что касается оригинальности макам ал-`Аббвса, то, по мнению Я. Хямен-Аттилы, их сюжеты и персонажи полностью заимствованы у ал-¦ар¬р¬, за исключением макамы № 2 («Румийская»), которая принадлежит к традиции романтических макам [Hдmeen-Anttila 2002, с. 345]. С его точкой зрения нельзя безусловно согласиться, уже хотя бы потому, что сюжеты не одной, а целых четырёх макам ал-`Аббвса не встречаются в сборниках ал-Хама¬вн¬ и ал-¦ар¬р¬ (№ 2, 6, 15, 20), не говоря уже об использовании им некоторых «новых» мотивов Об этом будет сказано в п. 3.6.2..

В арабской теории о «заимствовании», изложенной в одном из сочинений Ибн ал-Му`тазза (861-908), существуют определённые условия, при которых «заимствование» В своей работе А.Б. Куделин приводит для этого понятия арабский термин «сари¬а» («воровство, кража»; поздн. «плагиат»); Б.Я. Шидфар обозначает его как «а-¬» («взятие»; поздн. «заимствование») [Шидфар 1974, с.188-189]. «прощается». Допущение «заимствования» обуславливается изменением и обязательным улучшением заимствуемого мотива автором-последователем: в результате мотив должен стать либо более ясным, либо получить более выразительное речевое оформление [Куделин 2003, с. 179]. Подход с этой точки зрения к анализу творчества ал-`Аббвса был бы наиболее адекватным и объективным.

Ал-`Аббвс в своём сочинении не просто заимствует сюжеты и мотивы у своего предшественника, как считает Я. Хямен-Аттила, но соблюдает при этом описанный выше принцип каноничности. Он, согласно арабской теории «заимствования» варьирует сюжет, реализуя свою интерпретацию мотивов, зачастую развивая мотивы в самостоятельный сюжет. И если вопрос об улучшении ал-`Аббвсом этих мотивов является спорным, то наличие интересных новшеств в его сборнике не вызывает сомнений, как и ценность его вклада в традицию жанра макамы.

Сюжеты, заимствованные ал-`Аббвсом у ал-¦ар¬р¬ и использованные им в качестве основы для своих макам, делятся на четыре типа В сборнике имеются сюжеты, относящиеся сразу к двум, но не более того, типам, совместимых по характеру содержания (1/2, 2/3, 3/4). Например, сюжет; «Басрийской» макамы (№ 11) - тип 1 и 2; макамы «О неукрашенном и украшенном», № 16 - 2 и 3; «Вавилонской» макамы (№ 9) - тип 3 и 4.:

1. Плутовские-комические;

2. Риторические-нравоучительные - центральное место в таких сюжетах занимает пространная проповедь Аб--л-Фагла (например, «Халебская», № 4);

3. Филологические-эстетические - в макамах с «филологическим» уклоном сюжет отходит на задний план, главное место в них занимают решение популярных грамматических загадок («Грамматическая», № 23), демонстрация словестного мастерства (например, полиндромы - «Оборотная», № 19; чередование глухих и звонких согласных в стихах - «Вавилонская», № 9) и графические приёмы, основанные на особенностях арабского алфавита (например, стихи, в которых используются буквы только с диакритическими знаками или наоборот без них См. исследование А.Б. Куделина «Средневековая арабская графическая культура: от изобразительных фигур к рисуночному письму» [Куделин 2003, с. 240-243]. - «Макама о неукрашенном и украшенном», № 16), т.е. все виды филологических изысков, которые до этого были введены ал-¦ар¬р¬ в жанр макамы (см. арабский текст макам ал-¦ар¬р¬ №№ 6, 23, 46 и т.д.).

4. Панегирические - действие таких сюжетов разворачивается на приёме у знатного лица (эмира), которого Аб--л-Фагл восхваляет в стихах и прозе (например, «Дирхамская», № 17 и «Вавилонская», № 9).

Особого внимания заслуживают сюжеты первого типа (плутовские-комические), благодаря которым классические макамы (а зачастую и весь жанр) безосновательно приравнивают к европейской плутовской новелле А. Мец, Х. Гибб, Х. Вернет, Дж. Монроу и т.д.. Анализ реализации обмана на разных уровнях в плутовских макамах, до сих пор не проводившийся в отечественных исследованиях, является ключом к пониманию причины жанрового «отчуждения» классических сборников макам в постклассический период, а также иллюстративным материалом для выводов, представленных во второй главе данной работы. Обман в классических макамах по нравственно-этическому уровню имеет три варианта реализации:

1. Главный герой, прикидываясь праведником, произносит красноречивую проповедь, за которую получает награду, после чего предаётся греховным увеселениям Сюда же относятся макамы смешанного типа (1/2), в которых главный герой использует трюки с переодеванием, чтобы разжалобить слушателей и получить от них подаяние. (например, проповедь на похоронах в «Басрийской» макаме, № 11 у ал-`Аббвса и «Савской», № 11 у ал-¦ар¬р¬). Такое лицемерное поведение героя можно назвать самое большое плутовством, но никак не преступлением или даже мошенничеством, поскольку слушателей никто не заставляет платить лже-проповеднику. Наоборот, создаётся впечатление, что они видят истинное лицо плута, но готовы одарить его уже за одну только красоту его речей.

2. Главный герой занимается мелким мошенничеством вдвоём с товарищем, дурачит судью (¬вг¬) или наместника (вал¬), ведя друг с другом разыгранный спор (у ал-`Аббвса «Сайдавидская», № 7; «Пятнистая», № 13; «Праздничная», № 14; у ал-¦ар¬р¬ «Маарийская», № 8; «Пятнистая», № 26; «Поэтическая», № 23; «Тебризская» № 40). Хотя обман всегда раскрывается, герой все равно получает вознаграждение за своё красноречие, проявленное в притворной перепалке. В данном случае плутовство носит менее безобидный характер Герой даёт ложные обвинения в присутствии должностного лица, что считается явным нарушением норм мусульманского права., чем в случае с лицемерной проповедью, но также имеет комический эффект.

3. В этом варианте главный герой совершает низкие в моральном плане поступки, чтобы обманным путём присвоить имущество своей жертвы (у ал-¦ар¬р¬ - продажа на рынке свободного «невольника», «Забидская», № 34; отравление гостей гашишем на свадьбе, «Васитская», № 29; соблазнение героем наместника при помощи собственного сына Здесь второй вариант реализации обмана (одурачивание на пару похотливого наместника) из-за отягчающих обстоятельств (красивый сын героя служит в качестве приманки) переходит в третий., «Рахбийская», № 10; вымогательство денег на похороны несуществующего покойника, «Мейафарикинская», № 40; кража меча у повествователя, «Девичья», № 43).

Примечательно, что у ал-¦ар¬р¬, в меньшей степени у ал-Хама¬вн¬, главный герой идёт на откровенное мошенничество, в то время как герой ал-`Аббвса в своих проделках никогда не выходит за рамки первых двух вариантов, представленных выше. Характерным примером реализации обмана у ал-¦ар¬р¬ по третьему варианту У ал-Хама¬вн¬ см. «Мосульскую» макаму, № 21 [Долинина 1999, с. 90-94]. служит «Васитская» макама (№ 29), в которой Аб- Зайд выступает в роли сводни. Узнав о денежных затруднениях ал-¦вриLа ибн Хаммвма, он предлагает ему жениться на девушке из состоятельной семьи и тем самым решить все свои проблемы, на что тот с радостью соглашается, даже ни разу не увидев невесты Следует отметить, что во всех мошеннических случаях при участии Аб- Зайда, ал-¦вриL ибн Хаммвм становится жертвой обмана лишь по причине собственной наивности и алчности. Так, в «Забидской» макаме (№ 34) на рынке невольников он, не внимая рассудку, покупает у незнакомца (Аб- Зайд) по недостоверно низкой цене превосходного юношу (сын Аб- Зайда), который в итоге на поверку оказывается свободнорождённым мусульманином, а значит свободным.. Во время празднования свадьбы Аб- Зайд угощает гостей сластями, смешанных с гашишем, и, дождавшись пока все потеряют сознание от наркотического опьянения, бессовестно грабит их и благополучно скрывается с добычей.

Всюду, где заимствуемый у ал-¦ар¬р¬ сюжет предполагает аморальный поступок центрального персонажа, ал-`Аббвс изменяет его таким образом, чтобы он, даже расходясь с религиозной моралью, все же являлся по своей сути лишь плутовством, а не наказуемым преступлением. Для примера можно привести «Румийскую» макаму (№ 8): Аб--л-=айр предприняв желанное путешествие в Византию, становится свидетелем продажи на рынке прекрасной рабыни. Во время оживлённых торгов в толпу вокруг рабыни и её хозяина проникает некий старец в чёрной чалме и начинает описывать недостатки женщин, в противовес приводя им достоинства продаваемой невольницы. Постепенно его речь переходит в религиозную проповедь, которая вызывает восхищение у окружающих и становится поводом для обильного вознаграждения старика. Собрав добычу, старик немедленно уходит, преследуемый Аб--л-=айром. В итоге он обнаруживается кутящим в винной лавке, а при опознании выясняется, что это был Аб--л-Фагл. В этой макаме ал-`Аббвс задействовал мотивы сразу из двух макам ал-¦ар¬р¬, объединив их в едином сюжете: торги на невольничьем рынке составляют основу сюжета «Забидской» макамы (№ 34) См. прим. № 263., а описание достоинств и недостатков женитьбы на девушке и на женщине встречается в «Девичьей» (№ 43).

В тех макамах ал-¦ар¬р¬, в которых обман реализуется как обыкновенное плутовство (1 или 2 вариант), ал-`Аббвс заимствует сюжет полностью без изменений. Так, например, в сборниках обоих авторов одиннадцатые по счёту макамы имеют совершенно одинаковый сюжет Интересно, что макама с аналогичным сюжетом встречается и в сборнике «Маджма` ал-ба-райн» НвL¬фа ал-Йвзидж¬ («ал-ма¬вма ал-`ବ¬иййа», № 3). См. перевод [Крымский 1906, с. 322-328; Крачковский 1923, с. 31-34]..

Интерпретируя в «Савской» макаме (№ 11) центральную часть - благочестиво-обличительную речь Абу Зайда в прозе и стихах на кладбище, содержащую призыв отказаться от беспечности, не прельщаться радостями бренного мира и задуматься о смерти и посмертном воздаянии, Г.Э. Грюнебаум усматривает в ней дидактическую направленность, ибо, как он утверждает, каждая фраза старика имеет аналог в мусульманской теологической и назидательной литературе и все её мотивы можно найти в проповедях и благочестивых историях мусульманских проповедников [Грюнебаум 1981, с. 188]. Контраст между высокой религиозной этикой и вульгарным своекорыстием проповедника дискредитирует весь пафос назидания и обращает его в свою противоположность.

В сборнике ал-`Аббвса внимание привлекает намеренное «облагораживание» «плутовских» сюжетов, заимствуемых им полностью из макам ал-¦ар¬р¬, в которых плутовство не реализуется, а лишь подразумевается его принципиальная возможность. Например, в «Законоведной» макаме ал-¦ар¬р¬ (№ 15) Содержание макам см. в конце п. 3.3. со слов Аб- Зайда кажется, что он собирается провести каким-либо образом старика, встреченного им на рынке. Однако далее видно, что он честно выполняет своё обязательство и диктует ответ на загадку Содержание загадки см. ниже в п. 3.6.3., о правильности которого можно судить по реакции старика, - тот не стал требовать компенсацию за предоставленное Аб- Зайду угощение. Таким образом, в этой макаме ал-¦ар¬р¬ лишь намекает на тему плутовства, но, по сути, она отсутствует в сюжете, уступая место демонстрации красноречия героя В сборнике ал-¦ар¬р¬ макамы подобного типа количественно уступают плутовским [Долинина 2010, с. 35].. В «Законоведной макаме» ал-`Аббвса (№ 1) Аб--л-Фагл с лёгкостью решает законоведную загадку для собрания учёных только ради одной демонстрации своего ума и красноречия. Таким образом, данный сюжет в обработке ал-`Аббвса полностью утрачивает потенциальную возможность реализации плутовского элемента и становится сугубо риторическим.

3.6.2 Отклонение от традиционного канона

В сборнике ал-`Аббвса также имеется небольшое количество макам, в которых используются нетрадиционные сюжеты, в классических сборниках до этого не встречавшиеся. По характеру сюжета они чётко делятся на три типа:

1. Вульгарные - «Египетская» (№ 6);

2. Романтические - «Византийская» (№ 2);

3. Нравоучительные - «О жадности и довольстве малым» (№ 20), «Туркменская» (№ 15).

Такие макамы, благодаря особенностям своих сюжетов, по объёму больше других (традиционных) приблизительно в полтора-два раза. Так, например, текст «Византийской» макамы (№ 2) занимает 8,5 листов P: лл. 7б-16а; V: лл. 5б-16а., при том, что в сборнике минимальный объём макам с традиционными сюжетами - 2,5 лл., максимальный - 4,5 лл.

В вульгарном сюжете «Египетской макамы» «Ал-ма¬вма ал-миLриййа», № 6. Текст данной макамы и её перевод с комментариями см. в приложении. ал-`Аббвса мы наблюдаем вариацию мотива, задействованного в пьесе Ибн Двнийвла «+айф ал--айвл» (см. п. 3.1). Рассказчик Аб--л-=айр, повстречав главного героя Аб--л-Фагла во время путешествия, узнаёт очередную историю о его приключениях: прибыв в Каир без средств к существованию, Аб--л-Фагл бродит по нему наугад в поисках пропитания. Там его встречает местная сводня, которая предлагает ему остепениться и жениться на её дочери. Аб--л-Фагл сразу не верит в столь выгодное для него предложение и просит предъявить ему девушку, чтобы убедиться, что его не обманывают. Увидев красавицу воочию, Аб--л-Фагл с радостью соглашается на брак. Однако после обряда бракосочетания и церемонии снятия покрывала с невесты, в брачных покоях его взору предстаёт пожилая дева, полная изъянов. Поняв, что его обманули, Аб--л-Фагл при помощи вульгарной уловки, избегает пут неугодного ему брака и уплаты денежной компенсации за развод. Хитрость и изворотливость Аб--л-Фагла вызывают восторг и восхищение у Аб--л-=айра.

В «Васитской» макаме «Ал-ма¬вма ал-ввсиLиййа», № 29. ал-¦ар¬р¬ также присутствует мотив обманной свадьбы, только в качестве сводни-мошенницы выступает сам Аб- Зайд (главный герой). Узнав о денежных затруднениях своего друга ал-¦вриLа ибн Хаммвма (повествователь), Аб- Зайд предлагает ему жениться на состоятельной невесте и тем самым решить все свои проблемы, на что тот с радостью соглашается, до конца не веря в свою удачу. Во время свадебного празднования Аб- Зайд угощает гостей сластями, смешанными с наркотиком, и, дождавшись, пока все потеряют сознание от наркотического опьянения, бессовестно обворовывает их.

Примечательно, что и у ал-¦ар¬р¬, и у ал-`Аббвса, в отличие от пьесы Ибн Двнийвла, женитьба выступает в качестве лёгкого и быстрого решения финансовых затруднений персонажей, однако, в обоих случаях «женихи» становятся жертвами обмана и ничего не приобретают.

Таким образом, в произведениях ал-¦ар¬р¬, Ибн Двнийвла и ал-`Аббвса мы наблюдаем варианты одного и того же мотива (обманная свадьба), с той лишь разницей, что авторы ставят перед собой различные художественные задачи: ал-¦ар¬р¬ искусно описывает дерзость и изворотливость, характерные для средневековых плутов (его главный герой-«сват» получает выгоду от своих проделок); Ибн Двнийвл обличает общественные пороки (его главному герою воздаётся за порочный образ жизни), а ал-`Аббвс демонстрирует хитрость и красноречие своего героя (явно положительного), умение найти выход в сложной для него ситуации.

Можно предположить, с большой долей вероятности, что ал-`Аббвс заимствовал мотив обманной свадьбы из макамы ал-¦ар¬р¬ и видоизменил его в соответствии с сюжетом пьесы Ибн Двнийвла (у Ибн Двнийвла и ал-`Аббвса сюжет разворачивается в Каире). В макамах ал-`Аббвса плутовство никогда не переходит в откровенное мошенничество, поэтому, вероятно, он и отдаёт предпочтение более привлекательной с нравственной точки зрения версии, представленной в пьесе Ибн Двнийвла Выбор ал-`Аббвса, как нам кажется, является примером «отторжения» одной из основных идей классической макамы, причина которого была изложена выше (см. гл. 2, п. 2.2.1) - постклассические авторы макам не пожелали изображать аморального в плане поведения героя в качестве центрального персонажа, выходящего триумфатором из любой сомнительной с моральной точки зрения ситуации..

«Византийская макама» ал-`Аббвса относится к традиции романтических макам, которая впервые прослеживается у `Ал¬ ибн Му-аммада `Алв'адд¬на ас-Са`д¬ (1277-1317) в его единственной известной макаме «Пастбище газелей в описании юношей» («Марвти` ал--излвн ф¬ ваLф ал--илмвн») [Hдmeen-Anttila 2002, с. 340, 386]. «Пастбище газелей» представляет собой романтическую историю без элементов плутовства, рассказываемую от лица безымянного повествователя, который вводится в сюжет при помощи традиционной для макам начальной фразы. Повествователь описывает свои любовные приключения с привлекательным юношей. Их роман начинается с взаимного увлечения и продолжается до тех пор, пока опекун возлюбленного не узнаёт об их греховной связи и не разлучает их. После разлуки автор пускается в описание красоты возлюбленного и своих болезненных любовных переживаний. В конце концов юноша, уже порядком охладевший к повествователю, снова оказывается в пределах его досягаемости, но уговоры сластолюбца возобновить отношения остаются без внимания. Таким образом, макама завершается расставанием героев [ан-Нувайр¬, 1997 с. 140-149 цит. по: Hдmeen-Anttila 2002, с. 340].

Сюжет «Византийской» макамы разворачивается аналогичным образом вокруг любовной истории, в которой повествователь испытывает чувства к неизвестному юноше, будучи очарованным его красотой. В тексте отсутствуют постоянные герои сборника - Аб--л-=айр и Аб--л-Фагл. Повествование ведётся анонимным рассказчиком от первого лица. Это некий судебный служащий, о котором мы узнаём из вводной фразы, представленной безличной формулой:

«Было сообщено со слов одного переписчика, которые красиво пишут акты правительства в государственных судах. Он сказал: Когда испытывала меня судьба служением судейским людям, а я был в расцвете юности и лучшей поре молодости…» (л. 8а: 11-13).

Объект любви рассказчика - четырнадцатилетний византийский юноша, с которым он знакомится во время службы. Несмотря на взаимность чувств рассказчика и юноши, им в итоге приходится расстаться.

Вероятно, именно нетипичная для классических макам тема (однополой любови) побудила ал-`Аббвса написать к этой макаме отдельное предисловие См. перевод в приложении (P: лл. 7б-8а; V: лл. 5б-6б)., предваряемое басмалой, которая, в принципе, помещается лишь в начале сочинений. Это предисловие служит прелюдией ко всей истории, а также в качестве авторского оправдания на возможные упрёки со стороны читателей - события, описываемые в макаме ал-`Аббвсом, могут являться частью его биографии. В предисловии он пишет:

«Поистине влюблённость дело принудительное, а не добровольное» (л. 7б: 12-13); «…красота - вещь драгоценная, притягивающая сердца как притягивает железо магнит, и в ней тайна Аллаха вложенная, и нет от принятия её отражения, и нет в спасении от неё [ничего] желательного, в её силки попадают только люди благородства и совершенства» (л. 8а: 4-7); «Если ты не любил, то и не познал, что такое любовь» (л. 8а: 10).

Внимание также привлекает тот факт, что название этой макамы продублировано макамой № 8 («Византийская»), которая написана как раз в соответствии со всеми требованиями жанра макамы. Всё это вместе с отмеченными выше особенностями сюжета и персонажей ставят вопрос о принадлежности макамы № 2 к сборнику ал-`Аббвса, а также подлинном количестве макам в его цикле [Hдmeen-Anttila 2002, с. 398].

Нравоучительный сюжет макамы «О жадности и довольстве малым» имеет сходство с «Рассказом пятого везиря о коварстве женщин» из «Повести о царе, царевиче, везирах и невольнице» М.И. Герхард в своём исследовании «1001 ночи» указывает на персидское происхождение этой повести, переложенной, вероятно, в VIII в. и дублирующей «Историю царя Вирд-Хана и его сына Джалиада» (975-985 ночи) из того же сборника [Герхард 1984, с. 358-359]., входящей в сборник «1001 ночи» [Средневековые ар. пов. 1982, с. 33-39]. Разорившийся от собственного расточительства юноша поступает на службу в дом к одиннадцати старикам, которые обещают ему щедрую плату, при условии, что он будет о них заботиться, не спрашивая о причине их оплакиваемого горя. По прошествии двенадцати лет, когда из всех стариков в живых остался лишь один, да и тот при смерти, юноша решил узнать о причине горя, постигшего его меценатов. Но в ответ он получил лишь предостережение о таинственной двери в доме, которую нельзя открывать, так как это повлечёт за собой неисчислимые беды. Положившись на волю Аллаха, юноша всё же открыл дверь и сказочным образом оказался в неизвестном ему царстве, в котором правили одни женщины. Попав в это место, юноша, неожиданно для себя, был возведён на престол и обвенчан с царицей. В обмен на обеспеченную жизнь ему было поставлено единственное условие - не открывать уже другую запретную дверь. Но будучи ослеплённым алчностью, юноша отрыл и эту дверь и - снова оказался в обители уже покойных стариков. Лишившись блаженства и надежды его вновь обрести, юноша провёл остаток жизни, как и до него старики, оплакивая своё горе.

В макаме «О жадности и довольстве малым» Аб--л-=айр, желая развеять скуку, отправляется на поиски Аб--л-Фагла и находит того весьма опечаленным. Отвечая на просьбу поведать о причине своего горя, Аб--л-Фагл произносит нравоучительную речь о необходимости совершать благие дела, а затем рассказывает историю о некоем племени, которое он однажды повстречал в пустыне. Люди этого племени всё время находились в глубокой тоске и печали. Пытаясь узнать о причине их горя, Аб--л-Фагл сам волшебным образом перенёсся в сказочную страну, которой правили женщины-джинны. Обитательницы этой страны стали служить ему при условии, что он не станет заглядывать в некий запечатанный кувшин. Проведя три года в достатке, Аб--л-Фагл решил пойти на хитрость, чтобы узнать о содержании кувшина. Он начал добиваться близости с предводительницей джиннов Какое это имело отношение к запечатанному кувшину, осталось неясным. Можно предположить, что став женой Аб--л-Фагла, женщина-джинн должна была бы выдать ему эту тайну как своему мужу., однако она, ссылаясь на текст Корана [16:72], отказала ему из-за разницы в природе их происхождения (он - человек, она - джинн). В ответ Аб--л-Фагл объявил, что он является приверженцем ханафитской школы права, а согласно её предписаниям близость подобного рода дозволяется, на что указывает соответсвтующий хадис УЖб ЗбЕгЗг гЗбЯ СЦн Зббе Ъде Ъд дЯЗН ЗбМд. ЭЮЗб ЗбдИн Хбм Зббе Ъбне ж Убг : "бЗ ГСм Ие ИГУЗ Эн ЗбПнд жбЯд ЗЯСе Ед КжМП ЗгСГЙ НЗгбе ЭКПЪн Где гд ТжМеЗ гд ЗбМд ЭнЯЛС ЗбЭУЗП".

Желание Аб--л-Фагла могло быть удовлетворено, так как сунна пророка Мухаммада в данном случае дополняет и поясняет предписания Корана, а не противоречит им (см. правовую методологию ханафитской школы).. Убедившись в настойчивости желания Аб--л-Фагла, женщина-джинн отправила его к одной из своих служанок. Однако, выйдя из дома, Аб--л-Фагл был внезапно перенесён обратно в пустыню. Только тогда он понял, отчего горевали люди из племени, встреченного им в пустыне. Далее Аб--л-Фагл сравнивает себя с Адамом, изгнанным из рая, и призывает Аб--л-=айра к благочестию и довольству малым.

Как видно, оба представленных выше сюжета близки по содержанию и отражают одну и ту же мораль - призыв к умеренности в желаниях. Однако заимствуя сказочный сюжет из сборника «1001 ночи», ал-`Аббвс вводит в него новый и необычный по сути элемент - выяснение правовых отношений между людьми и сказочными существами - джиннами.

3.6.3 Правовые реалии в сюжетах макам ал-`Аббвса

По большому счёту, сборник макам ал-`Аббвса как памятник позднесредневековой арабской литературы представляет собой источник правовых, филологических, религиозных и исторических реалий в силу многосторонних взглядов их автора, которые в последующем могли бы быть более детально изучены в свете одного их этих аспектов.

Так, например, сюжеты макам ал-`Аббвса затрагивают области классических мусульманских наук (хадисоведение, грамматика, поэзия, правоведение), по всей видимости, изученные автором в большом объёме (в тексте также встречаются упоминания ал-Байгвв¬, ал-Исфарвй¬н¬, ал-Ва'вы' ад-Димаш¬¬). Л. Шейхо также отметил, что многие темы, затрагиваемые в макамах ал-`Аббвса, касаются вопросов ислама (право, хадисоведение, коранические науки) [Шейхо 1924, с. 347-348]. Однако наиболее близкой из них ему, очевидно, приходилось именно мусульманское право. В восьми макамах ал-`Аббвса из двадцати шести мы обнаруживаем сюжеты, напрямую связанные с мусульманским правом, либо затрагивающие в различной степени правоведческую тематику (№№ 1, 2, 7, 13, 14, 15, 20, 21). В «Законоведной» макаме (№ 1) и в макаме «О грамматических загадках» (№ 21) Аб--л-Фагл выступает в роли красноречивого знатока тонкостей мусульманского права - он с лёгкостью решает парадоксальные законоведные загадки. В макаме «О жадности и довольстве малым» (№ 20) он пытается добиться близости с женщиной-джинном, спекулируя на разнице между постановлениями мусульманских правовых школ. В трёх макамах Аб--л-Фагл участник судебного спора (№№ 7, 13, 14). В «Румийской» макаме (№ 2), в принципе не имеющей связи с остальными макамами сборника, так как в ней отсутствуют традиционные персонажи, главный герой служит секретарём в суде, составляя правовые акты.

Интерес представляет не только количество, но и наполнение сюжетных элементов связанных с правом, особенно в тех макамах ал-`Аббвса, где прослеживается чёткая параллель с макамами ал-¦ар¬р¬. Так у обоих авторов в «Законоведной макаме» (№ 1 и № 15) герои макам доказывают своё превосходство над слушателями остроумным решением парадоксального юридического казуса. Зависимость ал-`Аббвса от ал-¦ар¬р¬ подчёркивается тем, что у обоих авторов казусы облечены в стихотворную форму, и даже в одном и том же размере. Стихотворный размер ответов, представленных Аб--л-Фаглем и Аб- Зайдом, также совпадает (-аф¬ф).

Суть юридических казусов состоит в следующем: ал-¦ар¬р¬ приводит в своей макаме парадокс о наследстве, - некто умер, оставив родного брата и жену. У жены тоже имеется брат. При разделе имущества жена и её брат получили свою долю, в то время как родной брат покойного остался ни с чем, но такое решение закону не противоречит.

У ал-'Аббвса представлен казус из области семейного права - спрашивается, каким образом женщина могла иметь двух мужей в течение суток, не нарушив при этом шариата? В данном случае весьма любопытным для сравнения оказывается сюжет персидского средневекового рассказа «Плутовка из Багдада», в котором героиня по имени Дале Му-твр официально заключила брачный контракт сразу с двумя мужьями и более года «дни проводила в любовных утехах с Селимом, а ночи - с Салемом» [Сред. перс. проза 1986, с. 14].

Уже по содержанию загадки видно, что ал-`Аббвс проявляет бомльшую осведомлённость в вопросах мусульманского права, чем ал-¦ар¬р¬. Чтобы понять суть ответа ал-¦ар¬р¬, вполне достаточно смекалки и бытовых познаний в семейно-родственных отношениях Ответ см. [Борисов, Долинина, Кирпиченко 1987, с. 80]. (`вдвт), в то время как в ответе ал-`Аббвса затрагиваются тонкости мусульманского права, а именно разница в постановлениях мусульманских школ (ма¬хабов). При этом надо учитывать, что в позднем средневековье было известно множество юридических загадок, наподобие представленной у ал-¦ар¬р¬, и ал-`Аббвс вполне мог задействовать одну из них и в своей макаме. Однако, вместо этого, он, вероятно, из желания продемонстрировать свои знания в области шариата, предпринял попытку собственного, оригинального сюжетного наполнения, при этом следуя в целом композиционному канону, представленному у ал-¦ар¬р¬.

Таким образом, наличие в макамах ал-`Аббвса специфической правовой тематики, а также обязательное завершение каждой из них цитированием Корана, о чём уже было сказано выше, позволяют предположить о его профессиональной принадлежности к факихам-хадисоведам Фବх - юрист, знаток мусульманского права, при принятии решений использующий в качестве источника права Коран и сунну..

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

«В контексте средневековой», а значит религиозной, «культуры роль литературы как особого типа текстов определялась тем, что она выступала передатчицей правильно реализованных поведенческих моделей» [Брагинский 1991, с. 20]. Начиная с момента зарождения главной задачей арабо-мусульманской литературы являлось обучение этическим нормам, религиозной морали и культурным ценностям посредством мудрых наставлений, советов и примеров из прошлого и настоящего. Адаб как литературное вежество возник в мусульманской среде и не мыслился вне религиозного контекста. Разработанный средневековый литературный канон включал в себя обязательное сопровождение текста сочинения многочисленными цитатами, в первую очередь цитатами из Корана и других сочинений религиозного характера. Темы и мотивы сочинений, отвечавшие мусульманским этическим нормам, считались вечными и неизменными, допускались лишь вариации внутри литературного канона. То же самое касается формы, способов художественного воплощения темы и идей произведения.

В эпоху расцвета мусульманской средневековой культуры (VIII-XII вв.) особое значение приобрело искусство красноречия, оказавшее неоценимое влияние на развитие арабской и персидской книжной литературы. К этому времени относится становление орнаментальной прозы высокого стиля, обладающей изысканностью, гармоничной организацией фраз, особым набором лексем и риторических приёмов. Произведения в подобном возвышенном стиле изначально создавались для образованного класса аристократов, чиновников и интеллигентов, и нередко были настолько замысловатыми, что для их понимания даже современникам требовались соответствующие комментарии.

В X веке благодаря творчеству ал-Хама¬вн¬ появился новый жанр изысканной прозы - макама, который вобрал в себя все существовашие прежде литературные канонические элементы - главным образом это изысканный высокий стиль изложения, насыщенный риторическими приёмами; функционально продуманное смешение прозаических элементов с поэтическими; сочетание развлекательности сюжета с дидактикой. Существенными особенностями макамы, доселе не известной арабской назидательной литературе, стали: открытая установка на вымысел в повествовании (как следствие этого отказ от иснвда и использование традиционной вводной фразы с указанием вымышленного повествователя), а также использование низкого в плане морали главного героя, неподдающегося однозначной эстетической оценке из-за сочетания в нём таланта красноречия и вульгарного поведения. Именно благодаря этим особенностям термин «макама» обогатился новым содержанием, обозначив собой первый жанр арабской художетсвенной прозы, который несколько позже обрёл завершённый композиционный и стилевой канон в творчестве ал-¦ар¬р¬.

По мнению К. Брокельмана, период между макамами ал-¦ар¬р¬ (XI в.) и ал-Йвзидж¬ (XIX в.) характеризуется упадком жанра [Brockelmann 1986, с.114]. Учёный указывает на отсутствие в этот период авторов макам, достойных упоминания, и вообще сколько-нибудь значимых художественных прозаических произведений. Несостоятельность попытки арабских литераторов оживить жанр в его канонической форме в XIX веке (за исключением ал-Йвзидж¬), он объясняет чрезмерной дидактичностью содержания сборников макам и их бессюжетностью.

С таким мнением нельзя полностью согласиться. Макамы, созданные в период между ал-¦ар¬р¬ и ал-Йвзидж¬, в принципе известны значительно меньше. В большинстве исследований, рассматривающих жанровые особенности макамы, все выводы базируются почти исключительно на материале сборников классических авторов (ал-Хама¬вн¬ и ал-¦ар¬р¬). Таким образом, вполне допустимо, что заключения о природе жанра представляются не полными. Для того чтобы получить более достоверное представление в этой области, необходимо изучить все недавно опубликованные библиографические работы и каталоги рукописных коллекций, а также провести исследования рукописей, содержащих постклассические сборники макам, в тех библиотеках, содержание чьих фондов не было до конца раскрыто К сожалению, даже в подобных исследованиях могут оставаться упущенными важные сведения и детали. Так в перечне авторов и рукописей макам, составленным Я. Хямен-Аттилой, по непонятной причине отсутствуют какие-либо упоминания о петербургской рукописи В 66, хотя её с лёгкостью можно найти в каталогах рукописей ИВР РАН [Халидов 1986; Халидов 1960]. Не упоминаются в нём и другие рукописи макам из арабского фонда этого института (ал-+авввс, ас-Суй-L¬ и т.д.)..

Сборник макам ал-`Аббвса опровергает мысль К. Брокельмана и Ш. Пелла о том, что макамы постклассического периода полностью утратили сюжет. В них действительно наблюдается доминирующее значение дидактики, что, однако, характерно для средневекового литературного канона в принципе. Одним из свидетельств существования канона макамы и в постклассический период является то, что, помимо неотъемлемым базовых элементов жанра, в макамах ал-`Аббвса сохранились вымысел в повествовании и асоциальный, красноречивый главный герой.

На наш взгляд, последующее воплощение макамы, кажущееся более блеклым в сравнении с моментом её зарождения, связано с недостатком понимания тонкостей идейного содержания классических макам у авторов-последователей и их нежеланием (или неумением) соблюсти все жанровые требования, предъявленные в сборнике ал-Хама¬вн¬ и ал-¦ар¬р¬. От этого большинство постклассических макам предстают в безжизненной, пустой филологически «отшлифованной» форме. Также, безусловно, свою роль играют довлеющий авторитет адабной литературы, диктующей свои задачи писателям, и несоизмеримость талантов авторов-классиков и их последователей.

Макамы ал-`Аббвса отличаются устойчивым композиционным построением, достаточной мотивировкой действия, достигающего своей кульминации в момент произнесения главным героем центральной речи. Герой ал-`Аббвса образован, находчив и умён. Его основным отличием от героев классических макам являются менее безнравственные плутовские проделки, при общем незначительном количестве плутовских сюжетов в сборнике. В макамах ал-`Аббвса, как и в жанре макамы в целом после ал-¦ар¬р¬, возобладала тенденция к упрощению сюжетно-композиционного построения за счёт усиления роли риторического элемента как на формальном, так и на содержательном уровнях.

Заимствуя у ал-¦ар¬р¬ не только литературную форму, но порой даже построение сюжета и некоторые мизансцены, ал-`Аббвс попытался создать свой цикл дидактических новелл, выдержанных в традиционном стиле макамы. С точки зрения средневековых арабских филологов подобное заимствование (а-¬) не считается плагиатом (сир¬а), поскольку ал-`Аббвс облекает мысли ал-¦ар¬р¬ в свои слова [Шидфар 1974, с.188-189]. Он, по мере своих возможностей, пытается следовать образцу ал-¦ар¬р¬. Вопрос состоит в том, насколько эти попытки можно считать удачными. Сам ал-`Аббвс в предисловии к сборнику признаётся в «непосильности задачи», «возложенной» на него ал-¦ар¬р¬ P: л. 2а, 7-8; V: л. 2а, 2-3., хотя скорее всего это является традиционной формулой, характерной для предисловий к сочинениям подобного типа.

С нашей точки зрения, макамы ал-`Аббвса определённо обладают художественной и научной ценностью. Проведённый в диссертации анализ их идейного содержания и особенностей композиционного построения подтверждает устойчивость макамного канона в период позднего средневековья. При сравнении макам ал-¦ар¬р¬ и ал-'Аббвса со схожим сюжетом видно, как канон варьируется в зависимости от интересов автора, в нашем данном случае, предположительно, факиха-хадисоведа.

Все вышесказанное позволяет нам считать макамы ал-'Аббвса одним из звеньев в процессе развития жанра. Исследование сборника макам ал-'Аббвса способствует определению роли макамного канона в позднем средневековье и его связей с задачами традиционной арабской назидательной литературы.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Исследования и критические работы на русском языке:

1. Аверинцев С.С. Историческая подвижность категории жанра: опыт периодизации / Историческая поэтика. Итоги и перспективы изучения. - М.: Наука, 1986. - С. 104-116.

2. Арабские рукописи Института Востоковедения. Краткий каталог / под ред. А. Б. Xалидова. - Ч. 1-2. - М.: Наука: ГРВЛ, 1986. - 527, 336 с.

3. Ауэзова З.-А. М. Особенности развития жанра макамы в арабской литературе, XI - XIII вв. - Автореф. канд. дис. - СПб.: СПбГУ, 1993. - 18 с.

4. Бациева С.М. Арабистика. 1818-1917. Азиатский музей - Ленинградское отделение Института востоковедения АН СССР. - М.: Наука, 1972. - С. 270-280.

5. Беляев В.И. Арабские рукописи в собрании Института востоковедения Академии наук СССР. Учёные записки института востоковедения. - М.: Издательство АН СССР, 1953. Т. VI. - С. 54-103.

6. Бертельс Д.Е. Азиатский музей - Ленинградское отделение Института востоковедения АН СССР. Введение. - М.: Наука, 1972. - С. 5-80.

7. Бертельс Д. Е. Из истории создания коллекции арабских рукописей ЛО ИВ АН СССР (по архивным документам) // Письменные памятники и проблемы истории культуры народов Востока. XV годичная научная сессия ЛО ИВ АН СССР. - ч. II. - М.: Наука, 1981. - C.116-122.

8. Борисов В.М. Черты гуманизма в макамах ал-Харири // Всесоюзная конференция по проблемам арабской культуры памяти акад. И.Ю. Крачковского: тезисы докладов и сообщений. Памятники письменности Востока LXXIV. - М., 1983. - С. 6-8.

9. Брагинский В.И. Проблемы типологии средневековых литератур Востока: очерки культурологического изучения литературы. - М.: Наука, 1991. - 387 с.

10. Васильева О.В. Нить жемчуга. Иранское книжное искусство XIV-XVII веков в собрании Российской национальной библиотеки. - СПб.: Российская национальная библиотека, 2008. - 132 с.

11. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. - Л.: Художественная литература, 1940. - 649 с.

12. Виноградов В.В. Избранные труды. О языке художественной прозы. - М.: Наука, 1980. - 358 с.

13. Герхардт М.И. Искусство повествования. Литературное исследование «1001 ночи». Пер. с англ. А.И. Матвеева, пред. И.М. Фильштинского. - М.: Наука, 1984. - 453 с.

14. Грюнебаум Г.Э. Основные черты арабо-мусульманской культуры / пер. с англ. - М.: Наука, 1981. - 228 с.

15. Демидчик В.П. Мир чудес в арабской литературе XIII-XIV вв.: Закария ал-Казвини и жанр мирабилий. - М.: Восточная литература, 2004. - 277 с.

16. Долинина А.А. Реализация канона в сюжетах и композиции макам ал-Харири / Долинина А.А. Арабески: Избранные научные статьи. - СПб.: Нестор-История, 2010. - C. 35-43

17. Долинина А.А. Макамы ал-Харири: композиционная структура цикла / Долинина А.А. Арабески: Избранные научные статьи. - СПб.: Нестор-История, 2010. - C. 44-50.

18. Долинина А.А. «Адаб нищих» по макамам ал-Хамадани и ал-Харири / Долинина А.А. Арабески: Избранные научные статьи. - СПб.: Нестор-История, 2010. - C. 51-57.

19. Жирмунский В.М. Сравнительное литературоведение. Восток и Запад. - Л.: Наука, 1979. - 492 с.

20. Иванов В.Б. Учебник персидского языка. - М.: Издательство Московского университета, 1999. - 209 с.

21. Крачковский И.Ю. Ибн ал-Му`тазз / Крачковский И. Ю. Избранные сочинения, т. VI. - М.-Л.: Издательство АН СССР, 1960. - С. 9-280.

22. Крачковский И.Ю. Арабский отдел. Азиатский музей Российской Академии Наук. 1818-1918. Краткая памятка. - СПб., 1920. - С. 8-19.

23. Крачковский Игнатий Юлианович (1883-1951) Биобиблиографический указатель / Отв. ред. Н.В. Колпакова. - СПб.: БАН, 2007. - 232 с.

24. Крымский А.Е. Арабская поэзия в очерках и образцах. - М.: Ю. Вернер, 1906. - 346+24 с.

25. Крымский А.Е. История новой арабской литературы (XIX - начало XX века). - М.: Глав. Ред. восточной , 1971. - 794 с.

26. Куделин А.Б. Автор и традиционалистский канон / Куделин А.Б. Арабская литература: поэтика, стилистика, типология, взаимосвязи. - М.: Языки славянской культуры, 2003. - С. 170-223.

27. Куделин А.Б. Формульные словосочетания в "Сират `Антар" / Куделин А.Б. Арабская литература: поэтика, стилистика, типология, взаимосвязи. - М.: Языки славянской культуры, 2003. - С. 170-223.

28. Куделин А.Б. Средневековая арабская графическая культура: от изобразительных фигур к рисуночному письму / Куделин А.Б. Арабская литература: поэтика, стилистика, типология, взаимосвязи. - М.: Языки славянской культуры, 2003. - С. 240-254.

29. Куделин А.Б. Средневековая арабская поэтика (вторая половина VIII-XI в.). - М.: Наука (ГРВЛ), 1983. - 260 с.

30. Лебедев В. В. Поздний среднеарабский язык (XIII--XVIII вв.). - М.: Наука (ГРВЛ), 1977. - 91 с.

31. Лихачев Д. С. Поэтика древнерусской литературы. 2-е изд., доп. - М.: Художественная литература, 1971. - 412 с.

32. Лотман Ю.М. Лекции по структуральной поэтике // Ю. М. Лотман и тартуско-московская семиотическая школа. - М.: Гнозис, 1994. - С. 10-257.

33. Мец А. Мусульманский Ренессанс. - Изд. 2-е. - М.: Наука (ГРВЛ), 1973. - 473 с.

34. Мошин В., Пажич-Грозданович М. Водени знак «Круна са звездом и полумесецом» // Библиотекар, XV, бр. 1. - Београд, 1963. - С. 11-20.

35. Мусульманкулов Р. Саджъ и его историческое развитие в таджикской прозе. - Автореф. канд. дис. - Душ., - 1966.

36. Мюллер А. История ислама. От основания до новейших времён. - Т. 1. - СПб.: Издание Л.Ф. Пантелеева. 1895. - 377 с.

37. Неупокоева И.Г. История всемирной литературы. Проблемы системного и сравнительного анализа. - М.: Наука, 1976. - 359 с.

38. Николаев В. Водяные знаки оттоманской империи. Т. 1. София: Издание Болгарской академии наук, 1954. 640 с.

39. Парижский С.Г. Соотношение поэзии и прозы в макамах на иврите XII-XIII вв. Автореф. канд. дис. - СПб.: СПбГУ, 2011. - 35 с.

40. Пелла Ш. Вариации на тему адаба. // Арабская средневековая культура и литература. Сборник статей зарубежных ученых / сост. и предисл. И. М. Фильштинского. - М.: Наука, 1978. - С. 60-76.

41. Полосин Вал. В. Арабские рукописи: плотность текста и её конвертируемость в копиях сочинения // Петербургское востоковедение. Выпуск 5 / Главный редактор И.А. Алимов. - СПб.: Петербургское востоковедение, 1994. - С. 202-220.

42. Резван Е.А. Коран и его мир. - СПб.: Петербургское Востоковедение, 2011. - 608 с.

43. Рифтин Б.Л. Типология и взаимосвязи средневековых литератур / Типология и взаимосвязи средневековых литератур Востока и Запада. - М.: Наука, 1974. - 574 с.

44. Россия и арабский мир. Научные и культурные связи. - Вып. 11. - СПб.: БАН , 2011. - 112 с.

45. Роузентал Ф. Торжество знания. - М.: Наука (ГРВЛ), 1978. - 376 с.

46. Сенковский О.И. Собрание сочинений. - Т. 3. - СПб.: Типография Императорской Академии Наук, 1858. - 505 с.

47. Сокровища османских султанов. Из собрания Музея дворца Топкапы, Стамбул. - М.: АзБука, 2010. - 200 с.

48. Тептюк П.С. Вариативность макамного канона в позднем средневековье («Законоведная макама ал-`Аббвса», XVI в.) // Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 13, Вып. 4 (декабрь). - СПб., 2012. - С. 69-75.

49. Тептюк П.С. Две рукописи макам ал-`Аббвса (XVI век) // Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 13, Вып. 2 (июнь). - СПб., 2012. - С. 85-89.

50. Тептюк П.С. Рукопись макам ал-`Аббвса и её аналог в Австрийской национальной библиотеке // Письменные памятники Востока. № 1(16). - СПб., 2012. - С. 251-258.

51. Тимофеев И.В. Творчество египетского литератора XIII в. Мухаммада Ибн Даниала. Автореф. канд. дис. - М.: МГУ ИСАА, 1975. - 24 с.

52. Фенглер Х., Гироу Г., Унгер В. Словарь нумизмата. - 2-ое изд. - М., 1982. - 406 с.: ил.

53. Фильштинский И. М. История арабской литературы X-XVIII века. - М.: Наука, 1991. - 725 с.