Риск-менеджмент в отраслях и сферах деятельности

Если инвестор руководствуется критерием ожидаемой полезности, то проблема оптимизации принимает следующий вид:

Max_aE[U(] =Max_aE[U(w₀(1 + i) + а( - i))]

а условия оптимизации

E(U) / а = E[] = 0.

²E(U) / а² = E[] < 0.

В условии первого порядка необходимо обратить внимание на знак а в точке оптимума. Рассмотрим значение Е(U)/а в точке а = 0

[Е(U)/а]_а=0 = E[U'(w_o (1+i))( - i)] = U'(w_o(1 + i))E( - i). (1.4)

Из уравнения (1.4) следует, что знак Е(U)/а при а = 0 зависит только от знака ( - i). Если > i, то он положительный, тогда как при < i -- отрицательный. При выпуклой функции ожидаемой полезности (субъект не расположен к риску) это означает, что а* > 0 тогда и только тогда, когда > i, а < 0 тогда и только тогда, когда < i. Полученный вывод имеет следующую экономическую интерпретацию: он показывает, что не расположенные к риску экономические агенты могут являться рациональными и в то же время брать на себя риск. Необходимым и достаточным для этого условием является превышение ожидаемого дохода по рисковым активам альтернативных издержек.

Приведенный анализ позволяет лучше понять экономический смысл условия оптимизации и записать его в виде

E[U'()] = E[]i

или, используя определение ковариации:

Е[U'()] + cov(, ) = iE[U'()].

Полагая, что E[U'()] = E(U') строго положительно, разделим обе части уравнения на E(U') и перепишем условие оптимизации

(1.5)

Правая часть выражения (1.5) представляет предельные издержки, альтернативные издержки покупки дополнительной единицы. Левая сторона показывает совокупную предельную выгоду, которая состоит из двух элементов: математического ожидания дохода (не что иное, как прирост ожидаемого конечного дохода от одной предельной единицы, инвестируемой в рисковые активы) и психологических издержек дополнительного риска, связанного с инвестициями в рисковые активы.

Повышение увеличивает конечное благосостояние w_f и, исходя из закона убывающей предельной полезности, снижает предельную полезность U', следовательно, имеет место отрицательная ковариация между случайными величинами и U'(). Таким образом, для всех а > 0 второе слагаемое (психологические издержки дополнительного риска) будет отрицательным.

На рис. 1.5 представлен оптимальный объем спроса на рисковые активы а*. На оси абсцисс отложим спрос на рисковые активы, а на оси ординат -- гарантированный уровень дохода на одну денежную единицу, инвестируемую в безрисковые активы (i) и математическое ожидание дохода Е() = . Параметры и i отмечены горизонтальными линиями, так как они не зависят от решения экономического агента. Вычитая из предельные издержки риска, получаем кривую , точки на которой представляют совокупную предельную выгоду от увеличения вложений в рисковые активы. Оптимальный объем спроса на рисковые активы установится в точке на кривой , которая соответствует значению i.

На основе формализации неоклассического подхода к принятию инвестиционных решений в теории инвестиционного анализа и риск-менеджмента были разработаны методы оценки риска. Для проверки устойчивости инвестиционных проектов, связанных с реальным сектором экономики, может быть использована имитационная модель оценки рисков.

Рис. 1.5. Спрос на рисковые активы

1.3.2 Выбор оптимального объема производства в условиях неопределенности цен на производимую продукцию

В производстве можно выделить два источника неопределенности. Первый порождается рынком и существует в двух формах: ценовой неопределенности и неопределенности спроса при фиксированных ценах. Ценовая неопределенность возникает в производстве, для которого характерен длительный временной лаг между началом и концом производственного процесса. Так, во время сева фермеру не известны цены на его продукцию в период уборки урожая. Эти цены могут быть представлены с помощью случайных величин р, для которых функция плотности f(р) представляет ожидания производителя как дисконтированную стоимость этих будущих цен. Конечное благосостояние производителя определяется как

где w₀ -- начальное благосостояние; - прибыль от производственной деятельности; р -- цена; а -- уровень производства; с(а) -- переменные издержки; В -- постоянные издержки.

Если предположить, что целью субъекта, принимающего решение, является максимизация ожидаемой полезности конечного благосостояния и уровень производства должен быть выбран без знания цены, по которой будет продан продукт, то оптимальный объем производства определяется из условия

Используя свойства ковариации, представим это уравнение в виде

Левая сторона уравнения -- общая предельная выгода (или предельный доход) от прироста производства, а правая сторона -- предельные издержки, включающие две составляющие: предельные издержки в натуральном измерении c'(f), связанные с приростом производства, и психологические предельные издержки cov(U',)/E(U'), вызванные приращением объема производства и являющиеся следствием нерасположенности к риску и неопределенности цен. Оптимальный объем производства достигается при равенстве предельных издержек предельному доходу. Графическая интерпретация выбора оптимального объема производства в условиях неопределенности цен на производимую продукцию показана на рис. 1.6. Если отложить на оси абсцисс количество продукции, а на оси ординат -- предельный доход, то их линейная зависимость представлена прямой, параллельной оси абсцисс. С экономической точки зрения это означает, что предельный доход не зависит от производственного выбора. Отложив на оси ординат предельные издержки, можно построить кривые предельных издержек. В случае нейтральности к риску оптимум установится на пересечении кривых Е(р) и с'(а) при уровне производства а₂. Неопределенность цены и нерасположенность к риску добавляют к натуральным предельным издержкам психологические, и, таким образом, кривая предельных издержек смещается влево, а оптимальный объем производства равен а₁, который меньше а₂. С экономической точки зрения это означает, что рискованность цены выпуска понижает оптимальный уровень производства, выбираемый не расположенным к риску хозяйствующим субъектом.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Рис. 1.6. Оптимальный объём производства в условиях неопределенности цен

1.3.3 Выбор оптимального объема производства в условиях неопределенности спроса

Следующая форма рыночной неопределенности -- это неопределенность спроса. С неопределенным спросом сталкивается дистрибьютор, который осуществляет заказ на поставку до того, как выявлен спрос на продукцию.

Пусть существует производитель, для которого конечная цена выпуска задается экзогенно. Это может быть результатом правительственного регулирования цен (например, в сельском хозяйстве стран ЕС). Фиксированная цена р превышает издержки на единицу продукции с, которые также полагаются неизменными, т. е. р > с. Источником неопределенности является то обстоятельство, что решение об объеме производства должно быть принято прежде, чем станет известен уровень спроса. Таким образом, на момент принятия решения спрос является случайной величиной .

Если спрос превышает объем выпуска (d > а), тогда производитель получает прибыль , определяемую как

(1.6)

где с₀ -- издержки на единицу неудовлетворенного спроса, которые можно представить как плату за неудовлетворенный спрос, или текущую денежную стоимость от потери лояльности покупателя.

Наоборот, если спрос меньше объема производства (d < a), тогда у фирмы образуются непроданные запасы (а - d). В этом случае прибыль производителя равна

= pd - са + p₀ (a - d) - В, (1.7)

где р₀ -- стоимость единицы непроданных запасов.

В промежуточном случае, когда уровни спроса и производства совпадают, прибыль составит = (р - с)а - В. Легко доказать, что это уравнение является частным случаем уравнений (1.6) и (1.7). Поэтому справедливо записать эти уравнения следующим образом:

= (р₀ - с)а + (р - p_o)d - В, если d а, (1.8)

= (р - с + с_о)а - c_od - В, если d а

В работах по исследованию операций условие максимизации прибыли определяется с помощью критерия математического ожидания

МахЕ() = [(p₀ - c)a + (p - p₀)d]dF(d) + [(p-c + c_o)a-c_od]dF(d),

где F(d) -- кумулятивная распределительная функция, которая, как предполагается, известна лицу, принимающему решение.

Однако, рассматривая преимущества и недостатки критерия математического ожидания, было показано, что его целесообразно применять для случаев с большим портфелем одинаковых и независимых рисков, и он совершенно не применим .для единичных или неидентичных рисков. Поэтому в случае единичных или неидентичных рисков условие максимизации прибыли целесообразнее определять по критерию ожидаемой полезности

Max U(w_f)f(d) + U(w_f)F(d), (1.9)

где w_f = w₀ + и определяется согласно уравнению (1.8).

1.3.4 Выбор оптимального объема производства в условиях технологической неопределенности

Второй источник неопределенности связан с технологией, или климатом, или в более общем виде -- с процессом производства. В связи с этим различают планируемый а и фактический объем производства. Зависимость между фактическим и планируемым объемами производства может принимать различные формы. Например, риск может быть аддитивным, и тогда = а + е при Е() = 0. Если фирма функционирует в условиях совершенной конкуренции и если отсутствует рыночная неопределенность, то при аддитивном технологическом риске уровень конечного благосостояния определяется как

w_f = w₀ + p(a + е) - с(а) - В.

Выбор оптимального объема производства ориентируется на

Мах U[w₀ + р(а + е) - с(а) - Bf(e)de,

где Е(е) = 0.

Условия первого порядка

Е / а = U'()[p - c'(a)]f(e)de = 0,

так как ни р, ни с'(а) не могут быть случайными величинами, следовательно, р - с'(а) = 0 . Другими словами, аддитивная технологическая неопределенность не влияет на решение об оптимальном объеме производства, и оптимум является таким же, как и в условиях определенности.

Однако приведенная модель, хотя и упрощает анализ, не очень реалистична. Применительно к сельскому хозяйству она означает, что засуха оказывает точно такой же эффект на подсобное хозяйство, как и на большую сельскохозяйственную корпорацию с точки зрения различия между планируемым и действительным уровнями производства. Поэтому для характеристики технологического риска более предпочтительной является мультипликативная модель: = а(1 + ) при Е() = 0. Согласно модели внешнее воздействие на фактическое производство пропорционально размерам фирмы и конечное благосостояние составляет

w_f = w₀ + р[а(1 + )] - с(а) - В = w₀ + pa + ра - с(а) - В. (1.10)

Получаем точно такую же ситуацию, что и в условиях рыночной неопределенности. Если в случае неопределенности цены р заменить ее на р + е, тогда получим

w_f = w₀ +(p(1 + )) - с(а) - В. (1.11)

Отсюда следует, что уравнения (1.10) и (1.11) имеют одинаковую структуру. Значит, мультипликативная технологическая неопределенность в точности воспроизводит ценовую рыночную неопределенность.

В общем виде проблему выбора оптимального объема производства с одной переменной решения и одним источником неопределенности можно записать в следующей форме: MaxE[U(w_f (a, ))],

где w_f -- это конечное благосостояние как функция переменной решения а и случайной переменной .

Анализируя воздействие неопределенности на принятие решения об уровне производства, выделялись рыночная и технологическая неопределенность, предполагалось, что при наличии рыночной отсутствует технологическая, и наоборот. Однако в реальности технологическая и рыночная неопределенности находятся в тесной взаимосвязи. Так, в аграрном секторе источником технологической неопределенности является климат. Если складываются благоприятные для производителя условия в данном регионе, тогда фактическое производство превышает первоначально планируемое. Однако если климат благоприятен для одного производителя, то он благоприятен и для других. Следовательно, в регионе будет избыток данного продукта, и можно ожидать падения рыночных цен.

В последние годы были предприняты многочисленные эмпирические исследования модели ожидаемой полезности, которые показали, что на уровне индивидуального принятия решений максимизация ожидаемой полезности скорее исключение, чем правило. Но хотя практическая полезность рассмотренных моделей ставится под сомнение, теоретические исследования в рамках модели ожидаемой полезности внесли весомый вклад в развитие проблематики принятия решений в условиях неопределенности. Будучи наиболее абстрактной и обобщенной, неоклассическая модель стала той базой, от которой так или иначе отталкивались (даже опровергая идеи неоклассиков) создатели последующих, альтернативных концепций. В рамках теории ожидаемой полезности была обоснована необходимость учета психологических издержек риска при принятии решений в условиях неопределенности, что способствовало выходу проблемы за рамки узко понимаемой экономической науки.

1.4 Влияние институтов на экономическое поведение в условиях неопределенности

1.4.1 Институциональный подход к проблеме учета информации при принятии решений

Ряд экономистов отрицают существование изолированного, независимого и рационального экономического человека с устойчивыми предпочтениями, который руководствуется исключительно принципами максимизации ожидаемой полезности. Рационального экономического человека из неоклассической теории Т. Веблен иронически сравнивал с «быстродействующим калькулятором удовольствий и страданий». Предположение неоклассической теории о том, что принятие решения может быть описано с помощью вероятностных моделей, институционализм рассматривает как упрощенное. Практическая неприменимость критериев неоклассической школы обусловлена в первую очередь недостаточным вниманием к проблеме информации. В неоклассической теории эта проблема определяется чрезвычайно узко -- указывается на то, что информация редкий ресурс, на ее неравномерность распределения между индивидами (асимметричность информации), на проблему стоимости информации. Неоклассики не принимают во внимание проблему масштабности и сложности информации. Масштабность информации ведет к информационной перегруженности, невозможности обработки больших объемов информации при условиях ограниченности времени. Сложность информации порой делает невозможным ее анализ и интерпретацию, поскольку вычислительные и аналитические способности являются редким ресурсом.

Представители неоклассической школы исходят из допущения о «прозрачности» и недвусмысленности информации или что агенты реагируют на одну и ту же информацию одинаково. Однако исследования в области психологии показывают, что при принятии решений в расчет принимается не вся информация, а ее часть, значимая для агента, адекватная его предпочтениям и когнитивным способностям. Нельзя игнорировать психологическое и культурное «сито», через которое «просеивается» и интерпретируется информация. Культура как воплощение прошлого опыта обеспечивает определенный уровень подобия мыслительных моделей. Общие мыслительные конструкции выражаются в существовании определенной идеологии (рассматриваемой неразрывно с этикой, моралью). Обучение в условиях полной неопределенности с общими мыслительными моделями может быть представлено с помощью схемы, приведенный А. Е. Шаститко:

которой интенсивно используется в современной институциональной экономической теории, предлагает идею о возможных вариантах поведенческих реакций индивида на проблему несоответствия своего внутреннего мира окружающей среде. В такой ситуации он либо попытается заменить среду, либо заблокировать доступ «раздражающей» информации. Институционалистами с психологической точки зрения также был рассмотрен вопрос о воздействии на поведение человека иррациональных моментов (эмоции, чувства). Если рассматривать поведение индивидуума в процессе творческой деятельности, то можно заметить, что в основе нестандартных поступков лежит большая система мотивационных факторов, чем при нормальном поведении индивида в повседневном труде. Потому, с одной стороны, институциональная экономическая теория признает существование и влияние иррациональных моментов в поведении, с другой, такие моменты осложняют анализ. Иначе говоря, институционалисты помещают свою модель экономического человека в условия радикальной неопределенности.

Считая неполноту знаний (неопределенность) одной из определяющих характеристик экономического поведения индивида, институционализм показывает, что в условиях неопределенности индивид склонен действовать на основании самоподдерживающихся социокультурных норм (привычки, стереотипы) и общепринятой практики -- разнообразных «рутин». Привычки и стереотипы мышления, разделяемые большим числом членов общества, Веблен называл институтами. По его мнению, институты стирают различия в индивидуальном поведении, служат ориентирами в очень сложном и меняющемся мире, полное знание о котором недоступно человеку. В отсутствии институтов и рутин мир представлялся бы человеку хаотическим набором чувственных данных. Трактовка Вебленом институтов как социально-психологических феноменов послужила началом традиции «старого» институционализма, которая в настоящее время активно развивается -«кембриджской школой» во главе с Дж. Ходжсоном. Согласно ей, человеческое сознание и поведение являются результатом «подчинения» чувственной эмпирической информации стереотипам и концепциям, которые формируются в сознании каждого человека в ходе процесса социализации и в конечном счете определяют, каким образом человек воспринимает чувственную информацию (что им признается, что отбрасывается, какие делаются заключения). Следует отметить, что идеи «старого» институционализма разделяли Дж. М. Кейнс и Ф. Найт. Кейнс подчеркивал, что в условиях неопределенности мы «обращаемся к суждению остального мира, который, возможно, лучше информирован». Найт также указывает, что «неопределенность -- факт неведения и необходимо действовать больше под влиянием мнения, чем знания».

Представители «нового» институционализма (Д. Норт, М. Олсон, Р. Нельсон и др.) считают институты не столько культурным или психологическим феноменом, сколько набором правовых норм и неформальных правил (общепринятых норм поведения, достигнутых соглашений, внутренних ограничений) и определенных характеристик принуждения к их выполнению. Институциональные ограничения очерчивают границы выбора, определяют поле деятельности индивида и организации и, следовательно, делают понятным взаимосвязь правил игры и поведения игроков. Изменение институциональной структуры приводит к формированию у индивидуумов альтернативных моделей поведения, связанных с новым восприятием выгод и издержек.

Рассмотрение в рамках экономической науки различных психологических, культурно-исторических, морально-этических, идеологических, социальных и других факторов -- перспективный путь расширения границ экономического анализа человеческого поведения, приближения теоретических выводов к реальности. Разумеется, речь при этом не идет о снятии всех ограничений, так как наука невозможна без абстракций, а абстракции -- без ограничений, иначе происходит растворение теории в эмпирике, описательности. Задача -- в установлении новых ограничений, создании новой абстракции, только более широкой, более полной, более ценной практически. В этом колебательном движении между эмпирикой и абстракцией -- диалектика развития всех гуманитарных и общественных наук.

1.4.2 Институциональные особенности принятия решений в переходной экономике

В условиях стабильного общества с устойчивой институциональной средой возможно до известной степени абстрагироваться от многих особенностей мотивации хозяйственной деятельности, которые могут показаться второстепенными или даже не имеющими отношения к экономике, рассматривая поведение экономического субъекта «при прочих неизменных условиях» с позиций узкопонимаемой рациональности. В переходном обществе, когда резко меняется не только экономическая ситуация, но и политическая система, идеология, основополагающие ценности, при анализе поведения индивида необходим более широкий подход, сочетающий в себе методы и достижения различных социальных и гуманитарных наук. Несмотря на то, что такой подход иногда бывает недостаточно цельным и последовательным, он способен полнее отразить многообразие и сложность объективной реальности. Тем паче, что в России всегда было очень сильно влияние идеологических, религиозных, морально-этических, политических факторов на личность и хозяйственную деятельность. Таким образом, польза широкого подхода к анализу поведения экономического агента, подхода, по возможности учитывающего многообразие факторов, определяющих выбор экономического субъекта в той или иной ситуации, устанавливающего новую систему ограничений, особенно ясно обнаруживается при рассмотрении особенностей поведения человека в переходной экономике России конца 80-90-х гг. 20 в.

При рассмотрении особенностей поведения индивида в переходной экономике представляется важной задача определения системы ограничений, лежащих в значительной мере в социокультурной плоскости. Согласно неоинституциональной теории, осуществлению экономическим субъектом выбора предшествует процесс сортировки поступающей из внешней (как физической, так и социокультурной) среды информации, в котором главную роль играет прошлый опыт индивида, определяющий его мыслительные модели. Уровень подобия мыслительных моделей у разных индивидов обеспечивается культурной наследственностью. С этой точки зрения культуры -- это воплощение прошлого опыта. Различия в культурах обусловливают и различные способы поведения.

В этой связи интересно рассмотреть господствующий в российском обществе социально-экономический генотип (термин введен Е. Майминасом) -- информационный механизм социального наследования и социальных изменений, обеспечивающий воспроизведение структуры, принципов функционирования, процессов регламентации и обучения (отбор, запоминание и распространение позитивного опыта) в определенной общественной системе. Он включает и стимулы к инновациям, и формы обучения, типичные для данного общества. В каждого отдельного индивида основные черты данного социально-экономического генотипа «впечатываются» в процессе социализации его личности средой (семья, малая референтная группа, школа, окружение, средства массовой информации и пр.) путем обучения, воспитания, принуждения и других видов социального воздействия. Социально-экономический генотип фиксируется в самых разнообразных информационных формах: от теоретических положений и программных концепций, правовых актов и административных инструкций, программ обучения и учебных пособий до неписаных правил поведения, традиций и привычек, причем последнее представляется особенно важной и наиболее инерционной частью социально-экономического генотипа.

Такая многослойная «социальная память» образует своеобразную информационную матрицу, по которой воспроизводятся способы взаимодействия членов общества. Социально экономический генотип, таким образом, обеспечивает относительную общность мыслительных моделей, образуя базу взаимопонимания и взаимодействия индивидов. В переходные периоды, однако, эта общность может нарушаться (несмотря на всю инерционность социально-экономического генотипа).

В основе структуры социально-экономического генотипа лежит система социально-экономических интересов и система культуры данного общества. Пересечение этих двух систем синтезируется в системе ценностей. Через ценностные ориентации и установки она воплощается в мотивационном комплексе и связанном с ним блоке многообразных социально-психологических характеристик. Все это конкретизируется в парадигме поведения и действия в обществе и, наконец, олицетворяется в системе норм и стимулов. Так социально-экономический генотип поднимается на поверхность общественной жизни в виде элементов социального и хозяйственного механизма. Несоответствия и противоречия между элементами генотипа свидетельствуют о нарушениях в функционировании общественной системы, а в крайних случаях -- об общественном кризисе.

Правомерно говорить о воплощении социально-экономического генотипа в характерном для данного общества экономическом менталитете. Одной из важнейших предпосылок, определивших формирование российского экономического менталитета, является тот факт, что в России практически никогда не было суверенной личности -- ни в жизни, ни в сложившейся системе ценностей. Над всем возвышалось сакрализованное государство. С другой стороны, русской жизни всегда был характерен коллективизм, общинность. Через любые варианты общинности в той или иной мере и форме реализовывалась уравнительность при распределении благ. Эта тенденция в течение веков превратилась в одну из ценностных доминант в народном сознании, активно противостоя индивидуальным усилиям по укреплению частной собственности, обогащению, отнюдь не стимулируя распределение по труду. Коллективистский менталитет может быть представлен как коллективное требование государственной опеки, государственного патернализма. В силу этого в значительной части российского общества продолжает расти негативизм по отношению к экономическим и политическим институтам, ассоциирующимся с рыночной экономикой, и к тем, кто эти институты персонифицирует.

Уравнительность во многом предопределила содержательную ориентацию добра и справедливости -- моральных ценностей, высокостоящих в национальной ценностной шкале. Характерно, что в русском традиционном понимании они не связываются с законностью и правом, а порой и противопоставляются им. Господство государства, помещиков, общины над основной массой населения (крестьянством) при отсутствии частной собственности на землю как базы независимости личности укоренили уравнительность в сочетании с патернализмом -- надеждой не на себя, а на помощь сверху.

Обратная сторона такой опеки -- иждивенчество. Сплав государственной (и иной высшей) власти, уравнительности и иждивенчества -- наиболее характерная, определяющая черта традиционного российского генотипа. Она достаточно явно противостоит индивидуализму, преимущественной опоре на собственные силы, расчетливому конкурентному прагматизму, отмечаемым в англо-саксонском генотипе. Обычно их связывают с протестантской этикой и духом капитализма, по М. Веберу, наиболее благоприятными для развития рыночной, ориентированной на прибыль экономики.

Полезно также проанализировать характерное для России отношение людей к труду. Как правило, оно колеблется между двумя полюсами: энтузиазмом и постылой тягостью, редко утверждаясь в центре ценностной шкалы как нормальный и необходимый способ жизнедеятельности. Причина здесь в том, что в массовом сознании, как и в жизни, долгое время была разорвана прямая связь между трудом, распределением и потреблением. Распределение определялось никак не трудом, а статусом, положением в системе власти, отчасти собственностью. Веками все население ориентировалось в своем стремлении к благосостоянию не на собственность, а на власть. Большую роль в сознании и действии по отношению к чужой и особенно «ничейной» общественной собственности при низком законопослушании играло и играет рвачество в разных формах. В моральных установках оно дополняется патернализмом и уравнительностью. Потребление также расходится к двум полюсам: престижное, с учетом демонстрационного эффекта («новые русские»), и поддержание минимально возможного уровня существования. Всему блоку «труд -- распределение -- потребление» присущи крайние позиции, отсутствие «золотой середины» в виде нормального труда и достойной бережливости (что характерно, например, для протестантской и конфуцианской этики).

Эти черты дополняются низкой трудовой мобильностью -- профессиональной, квалификационной и территориальной. Правда, в последние годы в России, в связи с изменением условий жизни и приложения труда, мобильность вновь возрастает по необходимости, далеко не достигая, однако, уровня тех стран, где она является одной из ведущих черт образа жизни.

Все это вполне закономерно, учитывая длительное существование подавляющей массы населения в условиях неэкономического принуждения. Отсюда полная безынициативность, стремление преувеличить собственные заслуги (приписки), а иногда и воровство (огромное количество «несунов» в последние годы социализма) и другие негативные характеристики, например, молчаливое согласие получать минимальную зарплату за минимальный труд (что отнюдь не соответствует принятой в ортодоксальной экономической теории концепции максимизации прибыли).

В советское время подобные отношения охватили общество целиком. Сложная, многообразная и противоречивая система экономических интересов была втиснута в иерархическую схему, имманентно присущую социалистической системе: государство (общество) -- предприятие (коллектив) -- работник (личность). Механизм реализации подобной системы экономических интересов основывается на почти полном подчинении интереса отдельного человека интересу трудового коллектива и игнорировании его внутренних побудительных мотивов. Коллективный интерес аналогичным образом подчинен государственному. Последний рассматривается как господствующий, определяющий и пронизывающий все остальные экономические интересы. Государство сознательно культивировало и поддерживало лишь те экономические стимулы, которые укладывались в упрощенную до примитивизма ценностную шкалу, включающую определенный набор материальных благ (зарплата, премия, квартира и т. д.), льгот, привилегий и социальных гарантий, которые нужно не заработать своим трудом, а «заслужить» (или «получить» в обход правил) у государства-собственника.

Что касается мотивационного комплекса, можно сказать, что в России не развита (или крайне слабо выражена) мотивация цивилизованного частного собственника -- хозяина. Для этого нужны частная собственность, гражданское общество и правовое государство. Напротив, преобладает мотивация подданного великой империи, зависимого от приказов всей вышестоящей иерархии (напоминает вариант социологической модели человека, обозначаемый акронимом SRSM) и вынужденного их выполнять или обходить, ловчить, но всегда надеяться на получаемые сверху блага. В быту установка на государство, воспринимаемое в качестве внешней силы, не зависящей от индивидуума (что естественно в условиях отсутствия демократической традиции), конкретизируется в мотивах иждивенчества и служения (возможно, вполне добросовестного). Эта же установка может проявляться и в обмане государства.

Если опуститься на уровень повседневных интересов людей, то здесь на первом месте стоят заботы о пусть небольшом, но твердом заработке и уверенности в завтрашнем дне: 45 % опрошенных в 1989 г. и 54 % опрошенных в 1994 г. Это означает, что индивиды предпочитают долгосрочную стабильность максимизации полезности в краткосрочном периоде, т. е. ведут себя вполне рационально, если иметь в виду не столько рациональность решений (ведущую к максимизации полезности), сколько рациональность процедуры их принятия, основанной на сложившихся мыслительных моделях и прошлом опыте. Достаток и стабильность важны для человека в любом обществе, главный вопрос заключается в их соотношении. Достижение большей стабильности в сознании человека обычно связывается с большим вмешательством государства, усилением его контроля. Так, в России много работать и хорошо зарабатывать, пусть даже без особых гарантий на будущее, были готовы в 1989 г. 27 %, а в 1994 г. -- только 23 % опрошенных (по данным того же исследования). Иметь же собственное дело, вести его на свой страх и риск соответственно -- 9 и 6 %. Российские экономические реалии не позволяют надеяться, что эти негативные тенденции изменились в лучшую сторону.

В этих условиях в обществе сформировалась довольно значительная и весьма устойчивая по своему социальному составу люмпенизированная прослойка, чьи экономические интересы не выходят за рамки удовлетворения элементарных потребностей при минимальных затратах. Это явление не ново и известно еще со времен античного мира. Любые попытки ликвидировать уравнительное распределение воспринимаются этой частью общества как прямая угроза ее существованию. Обычно аморфная в общественной жизни, она становится агрессивно активной, опасной для хода рыночных реформ.

Следует отметить, что сказанное относится не только к ограниченной прослойке общества. Вряд ли в России найдется хотя бы один индивидуум, который бы не обладал в большей или меньшей степени некоторыми из тех негативных черт национального экономического менталитета, о которых говорилось. Впрочем, в российском обществе существует и группа весьма активных индивидов, которые не ориентируются на государственную поддержку и социальные гарантии, а осуществляют хозяйственную деятельность на свой страх и риск, рассчитывая на максимизацию полезности в краткосрочном периоде, Даже в советское время существовал теневой рынок, на котором была занята определенная часть населения, а большинство так или иначе сталкивалось с ним в эпоху всеобщего дефицита. На теневом рынке трансакционные издержки были крайне высокими, потому что обмен происходил вне правовых рамок. Под влиянием такой ситуации у людей, тесно связанных с «черным» рынком, формировались своеобразные моральные и этические нормы, регулирующие их поведение. Следование этике теневой экономики позволяло достигнуть успеха. Эти нормы экономического поведения основывались на правовом нигилизме, поскольку в условиях реального социализма производство или торговля вне рамок государственных учреждений были вне закона.

С переходом экономики на рыночный путь развития «черный» рынок легализовался, но в новых условиях его агенты не могут сразу поменять правила своего поведения, в рыночных условиях они продолжают нарушать правовые нормы регулирования экономической деятельности, что, наряду с общей неустойчивостью институциональной среды, обусловило криминальный характер российского бизнеса. Подобное поведение является оппортунистическим и, следовательно, резко повышающим издержки функционирования хозяйственной системы. Таким образом, безынициативность одних и «сверхинициативность» других экономических субъектов есть лишь две стороны одной медали -- российского экономического менталитета, формировавшегося в условиях длительного внеэкономического давления на человека.

Представляется интересным вопрос, соответствует ли экономическое поведение хозяйствующих субъектов в условиях неопределенности переходной экономики поведению экономических агентов в обществах, основанных на рыночной экономике и устоявшейся системе институтов. Исследования, проведенные канадскими экономистами К. Р. Маккримоном и Д. А. Вехрунгом, показали, что если поведение экономических субъектов на Западе базируется на максимизации полезности, то на Востоке поведение индивидов определяется межличностными отношениями, стремлением «сохранить лицо» (уважение, положение в обществе и т. д.).

Большой интерес представляет сравнительный анализ предпочтений форм деловой активности американскими и российскими предпринимателями в условиях неопределенности. Первая форма деловой активности связана с инновационной деятельностью: введением новых или модификацией имеющихся товаров (или нового качества известных товаров), методов производства, рынков или источников сырья, а также реализацией неизвестных или не используемых ранее возможностей. Вторая форма деловой активности использует несбалансированность рынка. Диспропорции в производстве, транспортировке или сбыте продукции нацелены на извлечение дохода. Например, какой-то товар может производиться в одном регионе, а затем перевозиться в другой, где он дефицитнее, с целью продажи по более высокой цене. Аналогичным образом могут использоваться и диспропорции деловой информации. Третья форма деловой активности направлена на получение ренты, источником которой является монопольное владение сырьем, технологией или информацией, а также особенности хозяйственного законодательства, в результате чего возникает монопольное право на ресурсы или производство и продажу определенных видов продукции. Все эти формы бизнеса реализуются в условиях неопределенности получения дохода, порождаемой влиянием факторов окружающей среды.

В американском менеджменте решения принимаются на основе объективных критериев и утилитарных соображений. Наиболее распространенной формой в США является инновационная. Она отвечает духу предпринимательства и здоровой конкуренции, культивируемому в этой стране. Риск здесь относительно низкий в силу развитой системы страхования, надежных и разветвленных хозяйственных связей, позволяющих перекладывать часть риска на чужие плечи. Более рискованной для американцев является попытка получения монопольной прибыли, что объясняется эффективным хозяйственным правом и многолетней историей действия антимонопольного законодательства. Островки монополизации деловой информации постоянно размываются потоками продажи лицензий и ноу-хау. Наиболее рискованным занятием для американского менеджера будет бизнес, использующий несбалансированность рынка (диспропорции незначительны и носят временный характер) и деловой информации, которая распределяется достаточно равномерно благодаря хорошей конъюнктурной службе и рекламе.

Ситуация в российском предпринимательстве диаметрально противоположная. Наиболее рискован в России инновационный бизнес (колебания цен и процента за кредит, несовершенство хозяйственного законодательства, дефицит ресурсов и технических разработок). В силу неразвитости системы страхования и малочисленности этого бизнеса, часть риска очень трудно переложить на чужие плечи. Для бизнеса, ориентирующегося на несбалансированность рынка, негативные факторы социально-экономической и политико-правовой среды не особенно страшны. Ослабить их влияние позволяет все то же несовершенное хозяйственное законодательство и возможность подкупа коррумпированных местных властей. Что касается факторов технологической среды, то для этого вида бизнеса их негативное влияние оборачивается положительной стороной: постоянный дефицит ресурсов и технологий позволяет поддерживать значительные и устойчивые во времени диспропорции. Недостаточная развитость конъюнктурных служб и рекламы дает возможность эксплуатировать диспропорции в распределении деловой информации (так, биржа стала не механизмом выравнивания диспропорций, а средством извлечения сверхдоходов благодаря наличию таких диспропорций). Наиболее благодатная почва для желающих извлечь монопольную ренту, так как хозяйственное законодательство неэффективно, антимонопольное законодательство неразвито (Закон РФ «О естественных монополиях» охватывает лишь деятельность крупных естественных монополий, а сфера применения Закона «О конкуренции и ограничении монополистической деятельности на товарных рынках» ограничивается лишь товарными рынками, оставляя все остальные рынки вне сферы действия антимонопольного законодательства; отсутствует и строгий контроль за соблюдением существующего антимонопольного законодательства). В результате повышение цен на сырье позволяет скупить его немногим предприятиям и монополизировать какую-нибудь сферу производства или сбыта (или продавать ресурсы за границу по демпинговым ценам, используя валютную несбалансированность внутреннего и внешнего рынков).

Многочисленные внеэкономические запреты и ограничения легко обходятся с помощью взяток или «ухода в тень». Например, объектом такой монополизации стал выход на международный рынок. Попутный ветер для многих совместных предприятий был обеспечен партаппаратом.

Общая отсталость технологии для этого бизнеса также не опасна, так как можно получить доступ к передовым западным технологиям, но не с целью их широкого распространения, а для извлечения монопольной ренты.

Таким образом, можно выделить несколько причин, обусловивших различия в характере риска российских и американских предпринимателей. Во-первых, это суррогатный характер новых рыночных институтов, прежде всего бирж, конъюнктурной службы и рекламы. Как метко заметил Янош Корнай, все они, как настоящие, но из пластилина (это замечание относится к Венгрии, но России оно касается еще в большей степени). Во-вторых, отсутствие реального хозяйственного права, препятствующее снижению общего уровня риска через развитие контрактных отношений. В-третьих, высокий культурный контекст российского бизнеса, способствующий превращению делового риска в криминальный. Такой контекст характерен для стран Востока, где в бизнесе учитываются статус партнера, частные взаимоотношения, «теневые» интересы и т. п. Американскому менеджменту свойствен низкий культурный контекст, когда решения принимаются на основе объективных критериев и утилитарных соображений. В-четвертых, оппортунистическое поведение (умноженное на отсутствие культуры контрактных отношений) значительной части хозяйствующих субъектов, отсутствие высокой персональной ответственности за результаты своей деятельности увеличивают моральный риск любой сделки. Нет в России и общих норм морали, подобных принципам протестантской этики, исповедуемым большинством американских бизнесменов.

На первый взгляд институциональная теория представляется крайне враждебной неоклассической школе доктриной. Критика неоклассических постулатов занимает большое место в работах институционалистов. Тем не менее ряд представителей этого направления не отрицают позитивных моментов в неоклассической теории и рассматривают ее как частный случай институционального подхода. Так, Д. Норт отмечает, что, если институты играют чисто пассивную роль и, таким образом, не ограничивают выбор игроков, а игроки обладают всей необходимой для верного выбора информацией, тогда применимы постулаты неоклассической теории. Если игроки владеют неполной информацией и разрабатывают субъективные модели как инструмент выбора, тогда для построения теории необходим институциональный анализ¹. Еще определеннее высказывается Дж. Ходж-сон: «Неоклассическую экономику можно рассматривать как особый и частный случай «старой» институциональной экономики».

Таким образом, неоклассический подход к анализу экономического поведения индивида является более узким, упрошенным, в то время как институциональный -- более широким, стремящимся учесть как можно больше факторов, определяющих экономический выбор. Однако оба подхода вполне оправданы и имеют право на существование, Вопрос лишь в том, когда и где какому из них следовать. Так, неоклассическая теория достаточна для описания экономического поведения в западном обществе с устойчивой институциональной средой, в то время как институциональные взгляды более универсальны и позволяют описать экономический выбор как в стабильном, так и в переходном обществе. Поведение индивида следует рассматривать дуалистично: с одной стороны, как результат психофизических особенностей и индивидуальных свойств индивида (которые находят отражение в категории полезность); с другой стороны, как продукт социально-культурных условий.

2. Классификация рисков и характеристика отдельных видов риска

2.1 Классификация рисков

В управлении рисками используются различные методы и инструменты, поэтому необходима научно обоснованная классификация, которая позволит систематизировать риски и наметить конкретные направления их снижения или оптимизации. Под классификацией рисков следует понимать их распределение на конкретные группы по определенным признакам достижения поставленных целей.

В экономической науке еще не разработана общепринятая и достаточно полная классификация рисков. Это связано с тем, что на практике существует большое число различных проявлений риска, причем один и тот же вид риска обозначается разными терминами. Кроме того, существование различных классификаций обусловлено использованием разных критериев. Не ставя целью раскрыть специфические черты всех видов риска, ограничимся методологическими подходами к их классификации (схема 2.1).

2.1.1 Классификация рисков по субъектно-объектным характеристикам и условиям возникновения

Проанализируем содержание субъектно-объектных характеристик риска. Как отмечалось, субъектами риска являются отдельные индивиды, коллективы (фирмы, государство), принимающие решения; объектами -- индивиды и группы, которые испытывают на себе последствия принятых решений. Субъекты риска могут испытывать на себе последствия собственных решений, т. е. являться одновременно и объектами риска. Поэтому по субъектно-объектным характеристикам следует различать индивидуальный, индивидуально-индивидуальный, индивидуально-коллективный, коллективный, коллективно-индивидуальный и коллективно-коллективный виды риска.

По условиям возникновения риски могут рассматриваться с точки зрения их социальной обусловленности, степени свободы субъекта, наличия или отсутствия аналогов решений, природы и источников возникновения. С точки зрения социальной обусловленности риск может быть институционализирован как на уровне общества, так и на уровне поведения отдельных социальных групп. Институционализация риска ограничивает свободу действий субъектов, однако социальные нормы направляют их поведение в наиболее значимых для общества ситуациях. Рисковый выбор может вынуждаться такими факторами, как личностные диспозиции, ожидания других людей, параметры ситуации (наличие угрозы, отсутствие средств, времени). В связи с этим можно выделить добровольный и недобровольный риск. Наличие или отсутствие аналогов решений при возникновении рисковой ситуации позволяет рассматривать ординарные и неординарные риски. В большинстве случаев риск проявляется в ординарной или рутинной ситуации. Отличительной чертой неординарных рисков является то, что по условиям возникновения они уникальны, т. е. не имеют аналогов.

По источнику возникновения факторов риска можно выделить внешние и внутренние риски. Источником возникновения внешних рисков является внешняя по отношению к экономическому агенту среда, на которую он не может оказывать влияние или предвидеть и учитывать ее в своей деятельности. Источником внутренних рисков являются сами экономические агенты. Главные факторы, определяющие уровень рискованности хозяйственной деятельности в России и во многом неблагоприятно сказывающиеся на результатах экономической активности, -- внешние. Внешние факторы могут быть прямого и косвенного действия. Факторы прямого воздействия непосредственно влияют на уровень риска. К ним относятся нестабильность и противоречивость законодательства, непредвиденные действия государственных органов, нестабильность экономической политики, непредвиденные изменения конъюнктуры внутреннего и внешнего рынка, непредвиденные действия конкурентов, коррупция и рэкет, революционные скачки в научно-техническом прогрессе, непредвиденные изменения во взаимоотношениях с хозяиственньши партнерами, конъюнктура на внутреннем и внешнем рынке и т. д. Факторы косвенного воздействия могут не оказывать прямого немедленного влияния на уровень риска, но способствуют его изменению. Среди них можно выделить: нестабильность политических и социальных условий, непредвиденные изменения в международной обстановке, в экономической обстановке в стране, регионе, отрасли, стихийные силы природы и климат.

Схема 2.1. Классификация рисков

Наиболее глубоко исследовано влияние внешних факторов на деятельность предприятия Г. Б. Клейнером, который рассматривает функционирование предприятия с позиции его реального или возможного взаимодействия с основными экономическими контрагентами и средами. Предприятие представлено на схеме в виде точки пересечения финансовых, материальных, кадровых и информационных потоков, отражающих производство продукции, перемещение и потребление инвестиций, сырья, материалов, перерабатываемой продукции, оборудования, используемой и разрабатываемой технологии, денежных (наличных и безналичных) платежей и т. д. (схема 2.2)¹. Основные для данного анализа свойства социально-экономической и географической сред, изображенные на схеме в виде широких заостренных полос, играют роль фоновых факторов, увеличивающих или уменьшающих риски во взаимоотношениях с другими субъектами рынка.