Размещено на http://www.allbest.ru

Философия

учебное пособие

Рецензенты: доктор философских наук, профессор Алексина Т.А., кандидат философских наук, доцент Бронзино Л.Ю.

Учебное пособие адресовано начинающим изучать философию, поэтому ограничено ее мировоззренческой ипостасью, связанной с личностным, смысложизненным ориентированием человека, помогающим понять его действительное положение в мире и многообразные с ним отношения. философия общество мировоззрение бытие

Так как философия является основополагающим компонентом духовной культуры человечества, овладение моральными, эстетическими принципами, нормами, идеалами способствуют приобщению человека к общечеловеческим ценностям, философия рассматривается в контексте духовной культуры, в связи с такими феноменами как наука, религия, искусство, мораль, образование.

В изучении базовых проблем философии делается акцент на их историко-философский характер.

В пособии содержатся темы лекций и семинарских занятий, учебные задания к самостоятельной творческой работе, хрестоматийные материалы, варианты проверочных тестов по курсу, экзаменационные вопросы, перечень профессиональных, общекультурных, компетентностных критериев, определяющих результативность усвоения изученного курса.

Учебное пособие подготовлено на основе авторского курса «Философия» и соответствует новому учебному стандарту по направлению «Социология».

Содержание

• Тематический план
• Темы курса
• Введение
• Задания к семинарским занятиям
• Темы творческих работ
• Вопросы для аттестаций по философии
• Тесты по философии
• Компетентностные критерии в итоге изучения философии
• Приложение УМК
• Тематический план

	Лекции	Кол-во часов
1	Философия, ее предмет и роль в обществе	4
2	Философия как самосознание культуры. Соотношение философии с различными феноменами культуры	8
3	Бытие - фундаментальная категория философии	4
4	Многообразие форм бытия. Человеческое бытие	4
5	Сознание как философская проблема. Социокультурные предпосылки сознания	6
6	Познание. Особенности социального познания	4
7	Человек как предмет социально-философского анализа	6
Всего	36
	Семинары	Кол-во часов
1	Философия в жизни общества и человека. Смысложизненная функция философии	4
2	Соотношение философии с различными сферами духовной деятельности людей	8
3	Проблемы бытия в истории философии. Диалектический характер различных форм бытия	6
4	Философский анализ сознания	4
5	Познание. Диалектика его форм и методов. Социальное познание	6
6	Проблемы человека в философии. Личность.	8
Всего	36
Общее количество часов	72

Темы курса

1. Философия и мудрость

2. Генезис философии

3. Предмет философии

4. Философские вопросы

5. Философия в жизни общества и человека

6. Философия как самосознание культуры

7. Философия и наука

8. Философия и искусство

9. Бытие как фундаментальная проблема философии

10. Философское понимание материи. Особенности социальной материи

11. Сознание, его происхождение и сущность

12. Самосознание. Сознание и бессознательное

13. Сознание и язык

14. Индивидуальное, коллективное, общественное сознание

15. Познание. Специфика социального познания

16. Человек - предмет социально-философского анализа

17. Природа человека, биологическое и социальное в нем

18. Сущность и существование человека

19. Философское понимание свободы

Введение

Философия учит решать проблемы и обращаться со сложными и еще неопределенными понятиями, развивая способности к логическому рассуждению и анализу, критическому мышлению и переосмыслению. Философия призвана воспитывать нестандартность и логичность мышления, потребность в доказательности и критичности, формировать навыки аргументации и ведения дискуссии. Изучение философии - не получение бесспорных истин и не навязывание точек зрения, а создание возможности свободного суждения в сфере общенаучных проблем, свободного выбора мировоззренческих позиций, а также стимулирование личностного отношения студентов к изучаемому материалу. С этой целью по каждой теме даны фрагменты оригинальных текстов разных мыслителей для самостоятельного анализа и осмысления студентами.

Философия и мудрость

Путь в философию трудно начинать с определения, так как учитывая ее особенности, о ней можно говорить и как о самопознании человеческого духа, и как об учении о принципах, об абсолюте, как об искусстве удивления, об искусстве жить, сострадать, любить и т.д. Все это, а также сама этимология слова «философия» (vileo) означает мудрость, а точнее - любовь и путь к ней. Именно такое уточнение содержится в словах Платона: «Кто мудр, к мудрости не стремится» (“ Пир”./ Диалоги. М., Мысль. 1986. С. 432).

В античности толкование мудрости было различным: у одних - это всякая осмысленная деятельность, у других - гибкость ума и даже хитрость. Но всех объединяло то, что мудрый не просто знает, но и понимает. По словам Гераклита, многознание уму не научает. Мудрый не всегда многознающий. Общепризнанный мудрец Сократ имел смелость говорить: «Я знаю, что ничего не знаю». Знанию можно научиться, мудрости - нет. А позднее и Кант писал: «Одно многознание есть циклопическая ученость, которой недостает глаза философии». Так что мудрый не только знает, но и понимает, т.е. своим интеллектуальным взором он охватывает жизнь в целом, не останавливается на констатации эмпирических проявлений, а стремится к знанию причин существующего. Аристотель это выразил так: «Мудрость занимается первыми причинами и началами. Поэтому человек, имеющий опыт, считается более мудрым, чем тот, кто имеет лишь чувственные восприятия, а владеющий искусством - более мудрым, нежели имеющий только опыт; наставник - более мудрым, нежели ремесленник, а науки об умозрительном - выше искусства творения» (Соч. в 4-х т.т. М. Мысль.1976. т.1. С.76). Кроме того, он считал, что научить более способна та наука, которая исследует причины, и наиболее достойна познания первоначала и причины, ибо через них и на их основе познается все остальное.

К античности относится включение в трактовку мудрости критериев оценки поступков человека. Согласно Сенеке, мудрость - это знание о сущности и причинах добра и зла. «Мудрец - это тот, у кого мудрость проявилась как непосредственное совпадение с личностной жизненной программой оптимистического, доброго настроя» (Сенека Л.А. Нравственные письма к Луцилию. М. 1986. С.46).

Все эти письма проникнуты жизнеутверждающим началом. С этим солидаризируется позднее Монтень, писавший, что «… признак мудрости - это неизменно радостное восприятие жизни; ей, как и всему, что в надлунном мире, свойственна никогда не утрачиваемая ясность. Это baroco и baralipton измазывают и прокапчивают своих почитателей, а вовсе не она; впрочем, она известна им лишь понаслышке. В самом деле, это она утишает душевные бури, научает сносить с улыбкой болезни и голод не при помощи каких-то воображаемых эпициклов, но опираясь на вполне осязательные, естественные доводы разума. Ее конечная цель - добродетель, которая пребывает вовсе не где-то, как утверждают схоластики, на вершине крутой, отвесной и неприступной горы. Те, кому доводилось подходить к добродетели ближе других, утверждают, напротив, что она обитает на прелестном, плодородном и цветущем плоскогории, откуда отчетливо видит все находящееся под нею, достигнуть ее может, однако лишь тот, кому известно место ее обитания; к ней ведут тернистые тропы, пролегающие среди поросших травой и цветами лужаек, по пологому, удобному для подъема и гладкому, как своды небесные, склону. Но так как тем мнимым философам, о которых я говорю, не удалось познакомиться с этой высшей добродетелью, прекрасной, торжествующей, любвеобильной, кроткой, но вместе с тем и мужественной, питающей непримиримую ненависть к злобе, неудовольствию, страху и гнету, имеющей своим путеводителем природу, а спутниками - счастье и наслаждение, то, по своей слабости, они придумали этот глупый и ни на что не похожий образ, унылую, сварливую, привередливую, угрожающую, злобную добродетель и водрузили ее на уединенной скале, среди терниев, превратив ее в пугало, устрашающее род человеческий» (Монтень М. Опыты. М.-Л., 1954. Кн.1. С.207-209).

Это было продолжение традиции, идущей от Сократа, понимавшего мудрость (Sophia) как добродетель, как целесообразную нравственную практическую деятельность.

И. Кант подразделял мудрость, рассматриваемую теоретически - как познание высшего блага, и мудрость, рассматриваемую практически - соответствие воли высшим благам. Т.е. для философа мудрость - категория практического разума, а именно она состоит больше в образе действия, чем в знании.

С такой трактовкой согласен Вл. Соловьев, считающий, что мудрость определяется пониманием способов и средств для достижения поставленных целей и уменьем надлежащим образом применять эти средства - в мире мнимой зависимости от достоинства самих этих целей.

Генезис философии

Исток философии - в глубинах становившегося духовного опыта человечества, в появлении потребности понять причины обычаев, нравов, традиций. Х.Ортега-и-Гассет пишет: «Для рождения философии необходимо, чтобы существование человека в форме чистой традиции исчерпало себя, чтобы он перестал доверять «вере своих отцов». Тогда он становится свободным, его бытие оказывается с корнем вырванным из своей почвы, следовательно, оно повисает в воздухе, и ему не остается ничего иного, как собственными усилиями искать твердую почву, куда он сможет ступить, чтобы вновь получить опору и уверенность. Там, где этого не происходит, нет и философии. Последняя не развлечение, не удовольствие, но одна из форм реакции, к которой «верующего» человека вынуждает тот непреложный факт, что в один прекрасный день он впадает в сомнение. Философия - это движения руками, которые он пытается производить, чтобы плыть по морю сомнений, или, пользуясь другим образом, это врачевание человеком страшной открытой раны, нанесенной ему в самые глубины его существа покидающей его верой. Как чистая «традиция» была заместительницей самодовольных инстинктов, так философия стала заместительницей обветшалой «традиции». В человеке существуют лишь замещения, и каждое из них тащит на своем горбу того, кого оно призвано заместить. Поэтому только кажется, что философия идет против «традиции» и против «веры». Это совсем не так. Не она убила традицию, напротив, поскольку традиции умерли или ослабли, у философии не было иного выхода, как попытаться - хорошо ли, плохо ли - заменить их. Нелепа бытующая в обыденной жизни человека точка зрения, согласно которой наследник воспринимается как вытесняющий, как враг, как убийца своего предшественника; в действительности же он именно он служит ушедшему, пытаясь продолжить его добродетели и для этого занимая освобожденное им место» (Ортега-и-Гассет Х. “Что такое философия?” М. 1991. С.67).

Лукьянов А.Е. в книге “Становление философии на Востоке”, определяя хронологические и содержательные рамки начала философии, показывает, что чувственно-эстетический и идейно-понятийный образ первопорядка создает мыслительное поле китайской, индийской и греческой философии. И хотя представители древнегреческой философии связывали первопричины всего существующего с теми или иными веществами, именно благодаря им философия, по словам А.Ф. Лосева, “познала первые восторги абстрагирующего мышления” (Дерзание духа. М. 1990. С.73).

Предмет философии

Что же было содержанием этих первых опытов абстрактного мышления? Поиск истины, движимый потребностью отличить то, что общепринято от того, что общезначимо. Кроме того, что есть общего у всего существующего. Поиск всеобщего и есть процесс формирования и развития философии.

Философское всеобщее - не пустая абстракция, а - включает в себя все богатство особенного, индивидуального, отдельного. То есть можно сказать, что это - закон существования и изменения бесконечного ряда единичных и особенных явлений. Обыкновенно, человек сосредоточивается на разного рода единичностях - к этому вынуждает жизнь. Единичности эти могут быть ничтожны, или очень значительны. Ежедневные заботы о пропитании или церковная догма, любовное приключение или открытие периодичности химических элементов - все это единичности, возбуждающие чувства, интерес, деятельность. Философ же одарен - в очень различных, разумеется, но никогда не в абсолютно высоких степенях - чувством целостности вещей и жизни; а если он и творчески продуктивен, то ему принадлежит также и способность претворять свои внутренние созерцания или чувствования в форму систематически связанных понятий. Естественно, что говорит он не только о целом, да, может быть, он и не мог бы сделать этого вполне строгим образом. Но какого бы специального вопроса логики или морали, эстетики или религии ни коснулся он, он поступает как философ только в том случае, если каждый из этих вопросов он переживает каким-либо образом в связи с целостностью бытия.

Собственно, целостность бытия в строгом смысле слова никому недоступна; никто не может испытать ее воздействие на себе. Она может быть только воссоздана из отдельных обрывков, данных в действительности. Если угодно. она - лишь «идея», или даже - страстное чаяние, если таким образом обозначить на первых порах реакцию философствующего мышления. Это то же, что учитывать вексель, номинальная цена которого никогда не будет реализована. Впрочем, это философское воссоздание единого объективного целого из фрагментов действительности, а также его дальнейшая достройка на основе является лишь потенцированной формой приема, имеющего всеобщее значение. Так же, например, из отрывочных источников вырисовывается перед историком целостный образ какого-нибудь характера, и этот образ он кладет в основу своего изложения. Даже самый обстоятельный источник не исключает здесь необходимости в некоторой внутренней интуиции целого; она обнаруживается, как проявление какой-то замечательной силы, возбуждаемой, впрочем, единичностями и к ним приспособленной. Если нужно как-либо обозначить эту силу, то можно было бы назвать ее способностью оцеления, тотализирования. Такая способность - если отрешиться от определенных степеней ее совершенства - является общей предпосылкой философствования вообще, в каких бы индивидуальных формах, выявляющихся уже в каждом определении философии, ни раскрывалась эта предпосылка.

Зиммель в этом контексте пишет: «Многообразие мира возводится у духовному единству, и обнаруживается сущность философий как реакции духа на целостность бытия. Ибо дух знает себя, как единство, в нем - и только в нем, как в центральной точке, сходятся все лучи бытия. Все, находимое сознанием перед собой, как ему внешнее, как объективные элементы бытия, запечатлено неустранимой разорванностью, является ли оно в виде пространственной внеположности временного чередования, или же в виде логической внеположности отдельных представлений. Однако же, поскольку вещи даны в сознании, они получают единство, иным образом для них недоступное. В суждении: «жизнь есть страдание» два понятия соединены общим им смыслом, но смысл этот не заложен ни в одном из них в отдельности, ни pro rata, а напротив, состоит в полном взаимопроникновении их и растворении в одном едином образовании: этому нет аналогий ни в пространственных, ни во временных отношениях. Эта объединяющая функция есть вообще замечательное свойство духа - да, установление единства - его собственная, от него неотделимая сущность. В суждении, происходящем лишь в духе, субъект и предикат сливаются, чего с вещами, занимающими хоть и меняющееся, но все же количественно-постоянное положение, случиться не может даже в сколько-нибудь подобном смысле. Вследствие этого, объединение мира есть специфически философская функция, в нем именно выражается ответ духа на воздействие бытия в его совокупности. Но если эта целостность бытия в последнем счете покоится на деятельности души и хочет оставаться внутри нее, то совокупности этой душа должна придать свою собственную форму, обняв многообразие миросодержания в одном понятии, в одном истолковании, в одной оценке.

Парадоксальность всех великих философских миропониманий состоит в том, что они содержат одно абсолютно-всеобщее утверждение, которое не может быть применено к единичному, логически им покрываемому, но при этом мы не можем отказать этому утверждению в истинности, как это бывает в случаях тех мнимых всеобщностей, которые не подтверждаются единичностями опыта, для которого они имеют значение. Так обрисовывается своеобразие философской всеобщности в противоположность той, которая имеет силу в науке, в логике, в практической сфере: не из вещей здесь вырастает всеобщность, но в совокупности вещей она является отражением того способа, каким один из великих духовно-человеческих типов определяет свое отношение к целостности мира и жизни; не о всеобщности единично рассматриваемой вещи идет тут речь, но о всеобщности индивидуально-духовного и вместе с тем - типического реагирования на нее» (Зиммель Г. Избранное. Т.2. 1996. С.31-33).

С. Франк об этом пишет: « подлинно общее - не есть абстракция, оно - целое. Единичное, вырванное из связи с общим и рассматриваемое изолированно, есть абстракция, оно искусственно обеднено, обесцвечено, умерщвлено, ибо оно живет только в целом, будучи укоренено в нем и питаясь его силами. И конкретно есть не часть, а только целое. Все частное тогда можно понять в своей полноте и жизненности, когда оно постигнуто на фоне целого, как неотъемлемый момент и своеобразное выражение целого.

Философия есть поэтому не самая абстрактная, а, напротив, самая конкретная или вернее, единственно конкретная наука, ибо, направленная на всеединство, она имеет дело с реальностью во всей ее полноте и, следовательно, с единственно подлинной реальностью» (Франк С.Л. “Духовные основы общества”. М. 1992. С.18).

О. Конт замечал, что тому, чтобы “дух человеческий не потерялся в мелочах”, способствуют обобщения, которые в философии имеют особое значение.

Хайдеггер М., характеризуя основные понятия метафизики, пишет: «Понятия тут - не обобщения, не формулы общих всеобщих свойств предметной области (животное, язык), но понятия особого рода. Они охватывают каждый раз целое, они предметные смыслы, вбирающие понятия. Но они охватывающие понятия еще и во втором, равно существованиям и связанном с первым смысле: они всегда захватывают заодно и понимающего человека и его бытие - не задним числом, а так, что первого нет без второго, и наоборот. Нет схватывания целого без захваченности философствующей экзистенции. Метафизическая мысль есть мышление охватывающими понятиями в этом двояком значении: мысль, нацеленная на целое и захватывающая экзистенцию» (Хайдегер М.).

В “поиск” всеобщности включается также “принцип абсолютной оценки”, по выражению Виндельбанда. Притязания на всеобщность при этом выражаются в трех парах понятий: истинного и ложного, хорошего и дурного, прекрасного и безобразного. Поэтому можно согласиться и с такими определениями философии, как критической науки об общеобязательных ценностях (Виндельбанд. Дух и история. М. 1995. С. 40, 48, 52).

И коли экзистенция (существование) человека “захвачена”, и система ценностей включена, то можно согласиться с утверждением Бердяева, что философия - не информация и не конструкция действительности, а объяснение в любви к человеку, т.е. предполагается индивидуализированное обращение.

Нет ли здесь противоречия - между обоснованием всеобщего и отдельным человеком?

Отрицательный ответ - что нет противоречия содержится в размышлениях Аристотеля о том, что философия изучает предметные основания бытия. А это значит, что в этих основаниях содержится место человека и направление его деятельности, т.е. сам характер философских проблем означает выход в практику. Поэтому философия не только не оторвана от практики, а, наоборот, оказывается практически ориентированной. Это находит свое выражение в этической направленности философии. В самом деле, ведь в ней речь идет о человеческих измерениях мировоззрения: цель, смысл, мотивы деятельности, волевые и другие качества человека, их значение для результатов деятельности, и прежде всего для общественно-политической деятельности. Вот почему этика у Аристотеля связана с политикой, с государством.

Философские вопросы

Философия возникает до всякой науки. Если объектом становящегося научного знания оказываются отдельные предметы, знание о которых не обязательно для каждого человека, то в философии речь идет о бытии как целом, что затрагивает человека в качестве человека. Перед лицом великих таинственных реальностей, как-то: любовь, смерть, рождение ребенка и т.п., волнение, пережитое человеком при встрече с этими реальностями, представляет собой нечто вроде зародыша философского опыта. Почти каждый человек в какой-то высший миг испытал потребность получить ответ на свой вопрос. А в конечном счете их обобщит и сформулирует И. Кант: «Что я могу знать?», «Что должен сделать?», «На что могу надеяться?» Форма вопросов означает, что философия и есть постоянное вопрошание.

Философские вопросы - это не вопросы о чем-то чуждом человеку, а об отношении к нему человека, т.е. не мир сам по себе, а мир как обитель человеческой жизни. «Чтобы понять мир, человек должен свести его к человеческому, наложить на него свою печать. Вселенная кошки отличается от вселенной муравья… Всякая мысль антропоморфна… В стремлении понять реальность разум удовлетворен лишь в том случае, когда ему удается свести ее к мышлению» (Камю А. Миф о Сизифе. Эссе об абсурде// Сумерки богов. М. 1989. С.233).

В экзистенциализме, представителем которого является А. Камю, всякий вопрос ставится, исходя из определенной жизненной ситуации. При этом познание перестает быть созерцанием, а становится “завербованностью”, т.е. включением познания в самое бытие человека. Еще одним ведущим понятием экзистенциализма является “пограничная ситуация”, означающая следующее: перед лицом таких великих таинственных реальностей, как любовь, смерть, рождение, страдание, вина и т.п., человек испытывает потребность получить ответ на свой вопрос. Не удовлетворяясь при этом самим собой, сомневаясь, человек все время стремится выйти за свои пределы. Это и есть основа подлинного бытия человека, в которое органически входит его сознание.

Суть философских вопросов и состоит не в том, чтобы найти конкретно ответ на него, а чтобы его осмыслить, а вместе с тем осмыслить и место человека в мире. В этом состоит суть всех философских проблем.

Философия в жизни общества и человека

Почему человеку приходит в голову заниматься философией? Вырастая из глубокой духовной потребности, философия, по словам Вл. Соловьева, освобождает человека. Что это значит? Он отвечает: в отличие от мира и религии, философия учит тому, что свою жизнь человек может и должен выбрать и осуществить сам, полагаясь на собственный разум, на силы «своего разумно-свободного духа».

«Что же делала философия?» - спрашивает философ и отвечает: « Она освобождала человеческую личность от внешнего насилия и давала ей внутреннее содержание. Она низвергала всех ложных чужих богов и развивала в человеке внутреннюю форму для откровений истинного Божества. В мире древнем, где человеческая личность по преимуществу была подавлена началом природном, материальным, как чуждою внешнюю силою, философия освободила человеческое сознание от исключительного подчинения этой внешности и дала ему внутреннюю опору, открывши для его созерцания идеальное духовное царство, в мире новом, христианском, где само это духовное царство, само это идеальное начало, принятое под фирмой внешней силы, завладело сознанием и хотело подчинить и подавить его, философия восстала против этой изменившей своему внутреннему характеру духовной силы, сокрушила ее владычество, освободила, выяснила и развила собственное существо человека сначала его в рациональном, потом в его материальном элементе.

И если теперь мы спросим: на чем основывается эта освободительная деятельность философии, то мы найдем ее основание в том существеннейшем и коренном свойстве человеческой души, в силу которого она не останавливается ни в каких границах, не мирится ни с каким извне данным определением, ни с каким внешним ей содержанием, так что все блага и блаженства на земле и на небе не имеют для нее никакой цены, если они не ею самой добыты, не составляют ее собственного внутреннего достояния. И эта неспособность удовлетвориться никаким извне данным содержанием жизни, это стремление к все большей внутренней полноте бытия, эта сила-разрушительница всех чуждых богов, - эта сила уже содержит в возможности то, к чему стремится, - абсолютную полноту и совершенство жизни. Отрицательный процесс сознания есть вместе с тем процесс положительный, и каждый раз как дух человеческий, разбивая какого-нибудь старого кумира, говорит: это не то, чего я хочу, - он уже этим самым дает некоторое определение того, чего хочет, своего истинного содержания.

Эта двойственная сила и этот двойственный процесс, разрушительный и творческий, составляя сущность философии, вместе с тем составляет и собственную сущность самого человека, того, чем определяется его достоинство и преимущество перед остальною природой, так что на вопрос: что делает философия? - мы имеем право ответить: она делает человека вполне человеком. А так как в истинно человеческом бытии равно нуждаются и Бог, и материальная природа, - Бог в силу абсолютной полноты своего существа требующий другого для ее свободного усвоения, а материальная природа, напротив, вследствие скудости и неопределенности своего бытия, ищущей другого для своего восполнения и определения, - то, следовательно, философия, осуществляя собственно человеческое начало в человеке, тем самым служит и божественному и материальному началу, вводя и то, и другое в форму свободной человечности.

Так вот, если кто из вас захочет посвятить себя философии, пусть он служит ей смело и с достоинством, не пугаясь ни туманов метафизики, ни даже бездны мистицизма; пусть он не стыдится своего свободного служения и не умаляет его, пусть он знает, что, занимаясь философией, он занимается делом хорошим, делом великим и для всего мира полезным» (Соловьев В.С. Исторические дела философии. Вопросы философии 1988. №8.).

«Существует ли вообще необходимость в жизненном факте философствования?» - спрашивает Ортега-и-Гассет и рассуждает так: « Если понимать под необходимостью “полезность” для чего-то другого, то философия не является необходимостью, по крайней мере не первый взгляд. Однако необходимость полезного лишь относительна, она присутствует только по отношению к цели. Истинная необходимость - это необходимость для каждого существа быть самим собой: для птицы - летать, для рыбы плавать, для ума - философствовать. Эта необходимость в осуществлении функции или акта нашего существования является самой высокой, самой существенной необходимостью. Поэтому Аристотель уверенно говорит о науках: anakaioterai pasai, ameinon d'oudemia. Надаром Платон в пору наивысшего расцвета своей строгой мысли, подыскивая наиболее смелое определение философии, в самом разгаре диалога “Софист” назовет ее “he episteme ton eleuthron”? что наиболее точно переводится как “наука спортсменов”. Что было бы, если б Платон произнес эти слова здесь? Или прочел свой доклад в спортивном зале, где элегантные юноши Афин, привлеченные круглой головой Сократа, слетелись бы на его слова, как мотыльки на огонь, протягивая к нему длинные шеи дискоболов?

Однако оставим друга Платона и продолжим поиски подруги истины.

Философия возникает не по причине полезности, однако не из беспричинного каприза. Она является основной потребностью разума. Почему? Ее существенным признаком мы назвали поиск целого как такового, захват Универсума, охоту на Единорога. Откуда берется это стремление? Почему не довольствоваться тем, что нам открывается в мире без всякой философии, тем, что уже есть и находится здесь перед нами? Да просто по тому, что все существующее и находящееся здесь, данное нам, присутствующее, явное - это, в сущности, только кусок, осколок, фрагмент, обрубок. Глядя на него, нельзя не заметить, не почувствовать его изъяна. В любом данном нам бытии, в любом явлении мира мы обнаруживаем глубокий след излома, свидетельство того, что это часть и только часть, мы видим рубец его онтологического увечья, к нам вопиют страдания калеки, его тоска по отнятому, его божественная неудовлетворенность. Это тоска по тому, чем мы не являемся, признание нашей неполноты и искалеченности» (Ортега-и-Гассет. “Что такое философия? ” М. 1991. С.96, 97).

Непреходящая актуальность философии состоит в том, что она является рефлексией поискового человеческого деяния, направленного на выявление многообразия возможностей и наиболее перспективных тенденций развития. Эвристически прогностическую функцию философии крупные ученые (М. Борн, Н.Моисеев и многие другие0 связывали с ориентацией на «действительно стоящие вещи», разумные и необходимые, как мир, любовь, красота, удовлетворенность своей судьбой, большое искусство, настоящая наука (См. М.Борн. «Физика в жизни моего поколения». М. 1973. С.267).

Философия как самосознание культуры

Гуманистическая сущность философии предопределена самим генезисом философских идей, формировавшихся в духовном опыте человечества: в познавательном, эстетическом, нравственном отношении человека к миру, своему месту в нем. Осмысленность этих отношений и соответствующего бытия выражается в культуре. Философия при этом становится ее душой. По словам В. Виндельбанда, благороднейшая задача философии состоит в том, что она формирует самосознание находящейся в развитии культурной жизни. «Значимость философских систем состоит в конечном итоге не в преходящих формулах понятий, а в жизненном содержании, которое находит в них свое пояснение. Как бы ни дифференцировалась в ходе ее развития культурная жизнь, как бы ни распадались крупные формы жизни на отдельные образы религиозного, научного, политического, социального бытия между ними всегда сохраняется тесное единство жизни, составляющее для всех них нечто общее и существенное» (Виндельбанд В. Дух и история. М. 1995. С.296).

В разных областях своей многообразной деятельности люди как бы достраивают свою природу и социальную жизнь до духовности. Это означает, что творя материальные и духовные объекты, люди творят смыслы.

Э. Кассирер, размышляя над трудной задачей, по его словам, «приведения к общему знаменателю» таких разных видов деятельности, как мифы, религиозные верования, произведения искусства, научные теории, приходит к выводу, что « в конечном счете, должна быть найдена общая черта, характерная особенность, посредством которой все эти формы согласуются и гармонизируются. Если мы сможем определить эту особенность, расходящиеся лучи сойдутся, соединяться в мыслительном фокусе. Такая организация фактов человеческой культуры осуществляется в отдельных науках - в лингвистике, сравнительном изучении мифов и религий, в истории искусства. Все эти науки стремятся исходить из некоторых принципов, из определенных «категорий», с помощью которых явления религии, искусства, языка систематизируются, упорядочиваются. Философии не с чего было бы начать, если бы не этот первоначальный синтез, достигаемый самими науками. Но, в свою очередь, философия не может этим довольствоваться: она должна стремиться к достижению гораздо большего сгущения централизации. В безграничном множестве и разнообразии мифических образов, религиозных учений, языковых форм, произведений искусства философская мысль раскрывает единство общей функции, которая объединяет эти творения. Миф, религия, искусство, язык и даже наука выглядит теперь как множество вариаций на одну тему, а задача философии состоит в том, чтобы заставить нас услышать эту тему и понять ее» (Кассирер Э. Опыт о человеке. Введение в философию человеческой культуры//Человек. 1997.№5).

Эта «тема» и есть то всеобщее, что составляет предмет философии - как универсум, своеобразно существующий во всем, теоретически выражающийся в понятиях и категориях, а также в универсалиях культуры. Поэтому важно рассмотреть связь философии с разными формами духовной и духовно-практической деятельности людей.

Философия и наука

Общее, изучаемое философией, не существует отдельно от частных, единичных явлений и не наряду с ними, а в них и через них. Если, например, физика изучает массу, гравитацию, атом, биология - ген, вид, наследственность и т.д., история - события, факты, то в философии постигается необходимость, случайность, сущность, возможность, материальное, духовное, другими словами, то, что так или иначе содержится и проявляется в каждой конкретной области изучения, а каждая наука использует эти понятия и категории. Таким образом, философия и наука различаются не объектом исследования, а способом подхода к нему. Немецкий физик и философ М. Шлик по этому поводу размышляет: «Какой-то особой области «философских» истин не существует. Философия не система утверждений, не наука. Философия - деятельность, позволяющая выявлять или определять смысл предложений. С помощью философии предложения объясняются, с помощью науки они проверяются. Наука занимается истинностью предложений, а философия - прояснением их смысла. Философская деятельность по наделению высказываний соответствующим смыслом - это альфа и омега всего научного знания.

Как решить, в чем смысл утверждения или что имеется в виду под предложением, которое высказано, написано или напечатано? Мы пытаемся представить себе значения слов, которые научились употреблять, а затем ищем смысл утверждения. Иногда нам это удается, иногда - нет; последнее, к сожалению, чаще всего случается с утверждениями, которые считают «философскими». Но почему мы так уверены, что в действительности знаем и понимаем то, что подразумеваем в своем утверждении? Что является последним критерием его осмысленности? Ответ таков: мы знаем смысл утверждения, когда можем точно указать обстоятельства, при которых оно было бы истинным (или, что то же, обстоятельства, при которых оно было бы ложным). Описание этих обстоятельств является единственным способом прояснить смысл предложения. Потом уже можно обратиться к действительности, наличным в мире обстоятельствам и решить, делают ли они наше утверждение истинным или ложным. Не существует жизненно важного различия между способами установления истинности и ложности в науке и в повседневной жизни. Наука развивается так же, как и знание в повседневной жизни. Метод верификации по существу один и тот же; только факты, посредством которых верифицируются научные утверждения, как правило, труднее наблюдать.

Очевидно, казалось бы, что ученый (или философ), высказывая некое утверждение, непременно должен знать, о чем он говорит, а потом выяснять истинность этого утверждения. Просто поразительно, и, однако, в истории человеческого мышления не раз бывало, что мыслители пытались установить истинность или ложность определенного утверждения, не прояснив его смысла, не разобравшись как следует, что именно они хотят знать. Это случается даже в научных исследованиях, примеры чего я вскоре приведу. И я не могу не сказать, что в традиционной философии это стало почти правилом. Я утверждаю, что перед ученым стоят две задачи. Ученый должен установить истинность утверждения и его смысл, или же кто-то должен сделать это вместо него, хотя обычно он делает это сам. Ученый, проясняющий скрытый смысл научных утверждений, является философом. Все великие ученые оставили замечательные образы этого философского метода. Они раскрывали действительное значение слов, которые имели самое широкое хождение у истоков науки, но никем и никогда не были абсолютно ясно и четко определены. Ньютон, прояснивший понятие «масса», был настоящим философом. Величайшим примером такого рода в наше время является Эйнштейнов анализ значения слова «одновременность», как оно употребляется в физике. Непрерывно что-то происходит «в одно и то же время» в Нью-Йорке и Сан-Франциско, и, хотя люди всегда воображают, будто они великолепно знают, что подразумевается под таким утверждением, только Эйнштейн впервые сделал его по-настоящему ясным и действительно покончил с неоправданными допущениями о времени, которые были сделаны никому не ведомо как. Установление смысла утверждений путем их логического прояснения было настоящим философским достижением.

Мы видим, что смысл и истинность взаимосвязаны в процессе верификации; однако первый открывает нам простая рефлексия о возможных обстоятельствах в мире, вопрос же об истинности требует выяснить, существуют ли эти обстоятельства в действительности или нет. Рефлексия в первом случае является философским методом, простейший пример которого - диалектическая процедура Сократа.

После всего сказанного может показаться, будто философию следует определять как науку о значении; как, например, астрономия есть наука о небесных телах или зоология - наука о животных, точно так же и философия должна быть наукой, только предмет у нее якобы другой, а именно «Смысл». Эту точку зрения отстаивает Сюзанн К. Лангер в своей великолепной книге «Практика философии». Она прекрасно понимает, что философия должна прояснять смысл, однако же, убеждена что прояснение смысла может привести к науке, к «системе истинных утверждений», а это и есть правильная интерпретация термина «наука». Физика есть не что иное, как система истин о физических телах, астрономия - система истинных утверждений о небесных телах, и т.д.

Но в таком случае философия не является наукой. Не может быть науки о смысле, поскольку невозможна система истинных утверждений о смысле. Ведь чтобы понять смысл предложения или утверждения, мы должны выйти за пределы утверждений. Не приходится надеяться, что можно объяснить смысл утверждения, просто выдвигая другое утверждение. Скажем, я спрашиваю кого-то: «Каков смысл..?» Он должен ответить предложением, с помощью которого пытается описать смысл. Но, в конечном счете, его цель не будет достигнута, так как ответное предложение будет лишь еще одним утверждением, и я в праве спросить: «Что вы имеете в виду под этим?» Мы, вероятно, продолжим определять, что он имел ввиду, употребляя разные слова, и будем повторять его мысль все в новых и новых предложениях. Я всегда могу спросить: «Но что означает это новое утверждение?» Как Вы понимаете, такому исследованию нет конца; смысл невозможно прояснить, если до него нельзя дойти иначе, нежели через ряд утверждений.

Философия есть деятельность, а не наука, но эта деятельность непрерывно осуществляется в каждой отдельной науке, поскольку, прежде чем науки установят истинность или ложность утверждения, они должны прояснить смысл. Иногда ученые, получив противоречивые результаты, с удивлением обнаруживают, что употребляя слова, не вполне прояснив их значение; и тогда они должны заняться их прояснением, т.е. философской деятельностью; они не могут продолжить поиски истины, не узнав смысла утверждения. Таким образом, философия - чрезвычайно важный фактор внутри науки, и она вполне заслуживает имени “Королева Наук”.

Королева Наук сама не является наукой. Эта деятельность, которая осуществляется всеми учеными и неотъемлема от любой их деятельности. Но все настоящие проблемы являются научными и других проблем не существует.

Если бы я спросил, например: «Является ли голубой цвет более тождественным, чем музыка?», вы сразу поняли бы, что это предложение бессмысленное, хотя оно и не нарушает правил грамматики. Это вовсе не вопрос, а просто набор слов. Тщательный анализ показал, что так обстоит дело с большинством так называемых философских проблем. Они выглядят как вопросы, и очень трудно понять, что они бессмысленны, но логический анализ показывает, что они являются просто набором слов. Как только это выясняется, вопрос сам собою исчезает и наше философское беспокойство сменяется совершенным умиротворением; мы знаем, что не может быть ответов, поскольку не было вопросов.

Некоторые “философские” проблемы оказываются настоящими проблемами. Однако всегда есть возможность показать с помощью соответствующего анализа, что эти проблемы разрешимы методами науки, пусть даже по чисто техническим причинам мы не можем применить эти методы в настоящий момент. По крайней мере, мы можем сказать, что следует для их решения, даже если наши подручные средства недостаточны. Иначе говоря, это не специально “философские”, а просто научные проблемы. Если не практически, то в принципе они всегда поддаются решению, и решение может быть найдено только с помощью научного исследования.

Некоторые великие философы весьма отчетливо понимали сущность философского мышления, хотя и не формулировали ее. Кант, например, любил говорить в своих лекциях, что философии нельзя научить. Однако если бы она была наукой, подобно геологии или астрономии, то почему нельзя было бы ей научить? Действительно, тогда это было бы вполне возможно. Значит, Кант подозревал, что философия не наука, когда утверждал, что единственное, чему я могу научить - это философствование. Употребляя здесь отглагольную форму и отказываясь от существительного, он недвусмысленно указывал на особый характер философии как деятельности, направленной на поиск истины, но не какой-то ее разновидности, а деятельности, которая должна сопровождать всякий поиск истины.

Рассуждает немецкий философ М. Шлик: «Правильное понимание отношения между философией, с одной стороны, и науками - с другой, является, по-моему, лучшим способом проникнуть в природу философии. Поэтому мы начнем с исследования этого отношения и его исторического развития. Это обеспечит нас фактами, необходимыми для предсказания будущего философии. Будущее, конечно, всегда остается предметом исторического предположения, поскольку может быть вычислено только исходя из опыта прошлого и настоящего. Поэтому мы сейчас спрашиваем: какие существовали представления о природе философии по сравнению с природой наук? И как они изменялись в ходе истории?

Философия у своих истоков, как вы, вероятно, знаете, считалась просто другим названием для «поисков истины»; она отождествлялась с наукой. Людей, которые искали истину ради истины, называли философами, и никакой разницы между людьми науки и философами не было.

Небольшое изменение в эту ситуацию внес Сократ. Сократ, можно сказать, презирал науку. Он не верил в те спекуляции вокруг астрономии и строения Вселенной, каким предавались ранние философы. Он был убежден, что достоверное знание об этих вещах недостижимо, и ограничил свои исследования человеческой природой. Он не был человеком науки, не верил в науку, и все же мы дружно признаем его одним из величайших философов. Однако же не Сократ положил начало антагонизму, который мы находим позднее между наукой и философией. В сущности, его последователи прекрасно сочетали изучение человеческой природы с наукой о звездах и Вселенной.

Философия сохраняла единство с науками до тех пор, пока они постепенно не ответвились от нее. Вероятно, математика, астрономия, механика и медицина одна за другой стали самостоятельными и таким образом было создано различие между философией и наукой.

В науке мы постоянно сталкиваемся с тем, что нежданно-негаданно возникают удовлетворительные решения важнейших проблем, и когда нет полной ясности в мелочах, мы не отчаиваемся. Мы убеждены, что будущие ученые окажутся более счастливыми и откроют то, что не удалось нам. В этом отношении, однако, выявляется серьезное различие между наукой и философией. Наука обнаруживает постепенное развитие. При всех скептических замечаниях в ее адрес нет ни малейшего сомнения, что наука уже продвинулась и продолжает идти вперед. Ни на миг нельзя всерьез усомниться в том, что мы знаем о природе гораздо больше, нежели люди, жившие в предыдущие столетия. В науке, бесспорно, наблюдается прогресс, но если быть до конца честными, то в философии мы не увидим ничего подобного.

По сей день философы обсуждают те же проблемы, что и во времена Платона. Едва покажется, что вопрос окончательно решен, как он снова возникает, снова требует разбора и обсуждения. Для работы философа характерно то, что он всегда должен начинать сначала. Он никогда ничего не принимает на веру. Философ сознает, что никакое решение философских проблем не является вполне достоверным и прочным, и потому бьется над ними снова и снова. Именно это различие между наукой и философией лежит в основе нашего крайнего скептицизма по отношению к будущему прогрессу философии. И все же времена меняются, а потому можно было бы надеяться, что нам еще удастся создать истинную философскую систему. Но это тщетная надежда, ибо мы можем привести основания, объясняющие, почему философии не удалось - причем не случайно - получить твердые результаты, подобные результатам науки. Если эти основания будут достаточными, они оправдают и наше неверие в [существующие] философские системы, и наше убеждение, что истинная система не появится и в будущем.

Можно согласиться с таким утверждением хотя бы потому, что “выводы” философии не содержат “научной” строгости и однозначности - в том смысле, что, например, физику или математику заранее известны границы и атрибуты их объекта, поэтому они начинают не с проблемы, а с того, что выдается или принимается за известное. Что же касается философии, то она занимается поисками неизвестного. По словам Аристотеля, философия «себя ищет». Философская проблема безгранична не только по объему, ибо охватывает все, но и по своей интенсивности поиска. Кроме того, в отличие от физика или математика, в качестве существенного элемента познавательной деятельности допускает возможность непознаваемости своего предмета, во всяком случае - не однозначность, а вариативность знания.

Как понять отношение между философией и наукой, как установить между ними конкордат? Совершенно недостаточно определить философию как учение о принципах или как наиболее обобщенное знание о мире как о целом или даже как учение о сущности бытия. Главный признак, отличающий философское познание от научного, нужно видеть в том, что философия познает бытие из человека и через человека, в человеке видит разгадку смысла, наука же познает бытие как бы вне человека, отрешенно от человека. Поэтому для философии бытие есть дух, для науки же бытие есть природа. Это различие духа и природы, конечно, ничего общего не имеет с различением психического и физического. Философия, в конце концов, неизбежно становится философией духа, и только в том качестве своем она неизбежно становится философией духа, и только в том качестве своем она не зависит от науки. Философская антропология должна быть основной философской дисциплиной. Философская антропология есть центральная часть философии духа. Она принципиально отличается от научного - биологического, социологического, психологического - изучения человека. И отличие это в том, что философия исследует как принадлежащего к царству духа, наука же исследует человека как принадлежащего к царству природы, т.е. вне человека, как объект.

В философии реальная проблема состоит не в том, чтобы найти ответ на данный вопрос, а в том, чтобы его осмыслить. Смысл и истинность взаимосвязаны.

«Философия есть особая сфера духовной культуры, отличная от науки и религии, но находящаяся в сложном взаимодействии с наукой и религией, рассуждает Бердяев. Принципы философии не зависят от результатов и успехов наук. Философ в своем познании не может ждать, пока науки сделают свои открытия. Наука находится в непрерывном движении, ее гипотезы и теории часто меняются и стареют, она делает все новые и новые открытия. В физике за последние тридцать лет произошла революция, радикально изменившая ее основы. Но можно сказать, что учение Платона об идеях устарело от успехов естественных наук XIX и XX вв.? Оно гораздо более устойчиво, чем результаты естественных наук XIX и XX вв., более вечно, ибо более о вечном. Натурфилософия Гегеля устарела, да и никогда не была она сильной его стороной. Но гегелевская логика и онтология, гегелевская диалектика нисколько не потревожены успехами естественных наук. Смешно было бы сказать, что учение Я. Бёме об Ungurundo'e и о Софии опровергаются современным математическим естествознанием. Ясно, что здесь мы имеем дело с совершенно разными и несоизмеримыми объектами. Философии мир раскрывается иначе, чем науке, и путь ее познания иной. Науки имеют дело с частичной отвлеченной действительностью, им не открывается мир как целое, ими не постигается смысл мира. Претензии математической физики быть онтологией, открывающей не явления чувственного, эмпирического мира, а как бы вещи в себе, смешны. Именно математическая физика, самая совершенная из наук, дальше всего дело обстоит от тайн бытия, ибо тайны эти раскрываются только в человеке и через человека, в духовном опыте и духовной жизни. Вопреки Гуссерлю, который делает по-своему грандиозные усилия придать философии характер чистой науки и вытравить из нее элементы мудрости, философия всегда была и всегда будет мудростью. Конец мудрости есть конец философии. Философия есть любовь к мудрости раскрытие мудрости в человеке, творческий прорыв к смыслу бытия. Философия не есть религиозная вера, не есть теология, но не есть и наука, она есть она сама. И принуждена вести мучительную борьбу за свои права, всегда подвергающиеся сомнению. Иногда она ставит себя выше религии, как у Гегеля, и тогда она переступает свои границы. Она родилась в борьбе пробудившей мысли против традиционных народных верований. Она живет и дышит свободным движением. Но тогда, когда философская мысль Греции выделилась из народной религии и противопоставила себя ей, она сохранила свою связь с высшей религиозной жизнью Греции, с мистериями, с орфизмом. Мы видим это у Гераклита, Пифагора, Платона. Значительная только та философия, в основании которой лежит духовный и нравственный опыт и которая не есть игра ума. Интуитивные прозрения даются только философу, который познает целостным духом.

...