Важно подчеркнуть, что в экономическом отношении каждая из северокавказских национальных республик в большей степени за- интересована в расширении тесных связей скорее с остальными регионами Российской Федерации, нежели с другими национальными республиками Северного Кавказа. Здесь решающую роль играет тот факт, что экономики этих республик, которые исторически сложились как механическое соединение различных, весьма слабо или вовсе не связанных между собой предприятий, большей частью не дополняют друг друга, а, наоборот, производя схожую продукцию, конкурируют друг с другом. В экономике региона слишком велика доля традиционных отраслей с низкой рентабельностью производства.

В этом направлении для республик ключевое значение имеет опре- деление своего реального места в хозяйственной системе Российской Федерации, приоритетных направлений социально-экономического развития, реформирования системы производственных отношений, создания действительной рыночной инфраструктуры. Одной из важнейших проблем региона является недостаточная готовность, и даже можно сказать, неготовность к социально-экономической модернизации. Тем не менее, именно модернизация существующих и создание новых предприятий, оснащенных передовыми технологиями, с учетом производственного и управленческого опыта, накопленного в наиболее продвинутых в социально- экономическом развитии регионах России, имеет ключевое значение. Немаловажную роль играет также хозяйственная специализация, призванная обеспечить разделение труда между отдельными субъектами и районами Северного Кавказа и их взаимодополняемость. Особое значение приобретают поиски внутренних резервов и новых источников развития для каждой республики, что возможно при проведении в жизнь реальной государственной политики на Северном Кавказе.

Еще до создания Северокавказского федерального округа на основе комплексного анализа опыта реализации на территории Южного федерального округа (ЮФО) Федеральной целевой программы «Юг России» был предложен комплекс мер по модернизации экономики региона, предпо- лагающих применение электронного картографического представления информации о социально-экономическом положении южного макрорегиона (ГИС-технологий); оптимизацию финансового обеспечения программных мероприятий за счет применения дифференцированного подхода к финансированию объектов разного масштаба, статуса и значимости; совершенствование структуры расходования средств, выделяемых на программы, за счет сокращения доли «прочих затрат» и увеличения доли расходов на научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы (НИОКР) и капитальные вложения; внедрение матричной системы экспертизы, позволяющей еще на стадии отбора выявить проекты, реализация которых даст возможность сформировать «полюсы экономического роста» в южном макрорегионе и др..

На совещании по вопросам развития Северокавказского федерального округа, состоявшемся 3 января 00 г. В.В. Путин, будучи премьер- министром России, назвал пять приоритетов социально-экономического развития Северного Кавказа. Во-первых, разработка комплексной стратегии развития по федеральному округу в целом, а на ее основе - четкие планы по каждому региону. Во-вторых, проработка вопроса создания особых экономических зон на территории федерального округа, региональных и индустриальных парков в каждом из субъектов Северного Кавказа, что должно привести к улучшению инвестиционного климата. В-третьих, формирование «специальных инвестиционных программ по развитию инфраструктуры Северокавказского округа и его субъектов». В-четвертых, улучшение качества жизни людей, для чего необходимо разработать и реализовать планы благоустройства городов и других населенных пунктов региона. В-пятых, наведение порядка «в государственном аппарате и во власти».

С учетом этих установок в мае 00 года в Ставрополе был обсужден проект «Стратегии социально-экономического развития Северо-Кавказского федерального округа до 05 года» и в качестве программы экономического развития региона был утвержден распоряжением Правительства Российской Федерации в сентябре того же года. Главной целью Стратегии было объявлено «обеспечение условий для опережающего развития реального сектора экономики в субъектах Российской Федерации, входящих в состав Северо-Кавказского федерального округа, создания новых рабочих мест, а также для повышения уровня жизни населения». При этом запланирован переход в регионе «от политики стабилизации к политике форсированного роста, в рамках которой ключевыми направлениями государственной поддержки станут инвестиции в развитие экономики для постепенного обеспечения самодостаточного существования субъектов Российской Федерации, входящих в состав Северо-Кавказского федерального округа, а также содействие их интеграции в национальную и мировую экономику». Экономику региона предполагается развивать в нескольких направлениях: легкая и пищевая промышленность, агропром и туризм. Во всех названных направлениях большое значение придается частно-государственному партнерству. В регионе должны появиться сборочные цеха, предприятия переработки сельхозпродукции, новые горнолыжные курорты, транспортные центры.

Как отмечал полпред Президента Российской Федерации в СКФО А. Хлопонин в интервью совместному выпуску газет «Российская газета» и

«Северный Кавказ», Стратегия «это некая конструкция, на которую можно «нанизывать» дополнительные задачи, - всеобъемлющий, гибкий документ, который учитывает не только экономику, но и особенности межнациональных и межконфессиональных отношений, противодействие экстремизму»3.

Основными приоритетами развития округа должны стать энергетика,

туризм, агропромышленный комплекс и все, что связано с инновациями и образованием. Он упомянул о создании особых экономических зон (ОЭЗ) на территории федерального округа. Еще в январе 00 г. о необходимости создания таких зон в регионе говорил Премьер-министр России В.В. Путин.

Может статься, что создание ОЭЗ является частью гораздо более крупного стратегического плана чиновников.

При этом туризму, в котором, по прогнозам правительства Российской Федерации, может быть создано более 00 тыс. новых рабочих мест, отводится ключевое место. Полпред предполагает создать в СКФО гигантскую туристическую зону, туркластера международного уровня, который, по его подсчетам, обойдется в 450 млрд. руб. Основная идея проекта - создание сети горнолыжных курортов по модели государственно- частного партнерства. Всего на территориях Краснодарского края, Дагестана, Северной Осетии, Карачаево-Черкесии, Адыгеи и Кабардино- Балкарии планируется создать пять комплексов.

Инженерная и транспортная инфраструктуру создаваемых курортов будет обеспечиваться за счет средств двух ФЦП - «Юг России» и «Развитие транспортной системы России», самих регионов, банков, иностранных инвесторов. Все новые курорты, по замыслу полпреда, получат статус особых экономических зон. Компании-резиденты будут освобождены от уплаты налогов, за исключением НДС, а также получат льготные кредиты.

В рамках кластера «в частности, предусмотрена реконструкция аэропортов «Уйташ» в Махачкале, «Беслан,» «Майкоп-Ханская», «Нальчик» и «Магас», железнодорожного парка морского порта «Махачкала»… До 05 года запланировано ввести в эксплуатацию первые очереди курортов

«Мамисон», «Архыз», «Матлас», провести проектно-изыскательские работы по остальным курортам, утвердить границы всех туристско-рекреационных ОЭЗ. На втором этапе (с 06 по 05 годов) должны заработать другие зоны отдыха.

Ожидается, что к концу реализации подпрограммы на горнолыжных курортах Северного Кавказа ежегодно будут отдыхать около ,5 миллиона человек, на пляжных - около одного миллиона» . По мнению Хлопонина, реализация этих проектов обеспечит удвоение ВВП региона и приведет к активному его развитию. Предполагается, что в нем будет занято около ста тысяч человек. Впрочем, руководители северокавказских субъектов Российской Федерации также склонны возлагать на эти проекты подобные оптимистические надежды. Как отмечал в интервью «Российской газете» бывший до января 0 года президентом Республики Дагестан М. Магомедов, «туристическую отрасль мы рассматриваем как одну из ключевых. Например, только развитие особых экономических зон «Матлас» и «Прибрежный кластер» приведет к созданию десятков тысяч рабочих мест, миллиардным налоговым поступлениям в бюджеты всех уровней»3.

При этом не исключается возможность сопротивления тех или иных

руководителей отдельных республик определенным начинаниям А. Хлопонина, хотя они, во всяком случае на словах, выразили удо- влетворение его назначением. К примеру, губернатор Ставропольского края В.В. Гаевский утверждал, что от создания СКФО для Ставрополья одни плюсы: более «полноводной» станет финансовая помощь из федерального бюджета. Форпост России, по словам губернатора, от благополучия которого зависит положение в целом на Северном Кавказе, готов взять новую высоту, став экономической доминантой в новом федеральном округе4. Более того, Гаевский уже предложил скульптору Зурабу Церетели построить памятник единства кавказских народов в Пятигорске.

Под контроль Хлопонина в регионе попадут огромные суммы из федеральных средств (помощь и государственные инвестиционные про- екты). Кроме того, полпред будет участвовать в согласовании всех расходов республиканских бюджетов СКФО. По словам Хлопонина, предварительный подсчет затрат, которые республики округа хотели бы включить в стратегию, показал итоговую сумму в 500 млрд рублей. Полпред, окрестив бюджетную маниловщину «безумием», посоветовал главам республик

«ставить конкретные реальные задачи по увеличению доходной части бюджета» и активнее кредитоваться. Можно не сомневаться, что за деньги центра в регионе попытаются зацепиться многие местные кланы.

Правительство России в свою очередь должно будет принимать систематические меры по поддержке бизнеса и повышению инвестиционной привлекательности Северного Кавказа. Как сообщил тогдашний Президент Российской Федерации Д.А. Медведев, «набор инвестиционных предложений, который уже существует на Северном Кавказе, насчитывает примерно 5,5 млрд. евро, и поиск инвестиций для региона продолжается». По словам главы государства, существование этих инвестиционных программ позволяет надеяться, что в регионе появятся сотни тысяч рабочих мест, а значит, начнется возрождение экономики. Д.А. Медведев призвал выходцев из северокавказских республик, покинувших пределы своей малой родины, оказывать ей посильную поддержку. Однако частный инвестор в

регион придет лишь с условием, что его бизнес отгородят от неблагополучия СКФО стальным забором.

В свою очередь руководители национальных республик также предпринимают меры по оживлению и дальнейшему развитию экономики. Так, в качестве самых последних мероприятий в этом направлении можно привести опубликованную в начале апреля 03 год «Инвестиционную декларацию Кабардино-Балкарии», подготовленную по поручению главы КБР А. Канокова. В документе определен целый комплекс мер, которые призваны стимулировать инвестиционную деятельность в республике. Предусмотрены равенство всех субъектов экономической деятельности, их

участие в подготовке решений, затрагивающих их интересы, прозрачность или общедоступность публичной информации, предоставление гарантий инвесторам в КБР, в частности предоставление налоговых льгот по уплате региональных налогов. Еще в 0 году парламент КБР установил ставку налога на прибыль для предприятий малого и среднего бизнеса на минимальном уровне, упрощены процедуры, связанные с выдачей разрешительной документации. Определенные гарантии получили план расширения производства на фармацевтическом заводе Pharma International Company в Нальчике и проект линии по производству высокоточной медицинской техники на заводе «Севкаврентген-Д».

Как заявил ГТРК «Ставрополье» глава регионального

Минэкономразвития Ставропольского края А. Хусточкин, Минэкономразвития Ставропольского края завершило реализацию шести крупных инвестиционных проектов, общей стоимостью млрд. рублей. Министерство за последнее время рассмотрело более тысяч предложений по реализации на территории края инвестпроектов. Суммарный объем инвестиций по ним оценивается примерно в 640 млрд. рублей. Как отмечал министр, в 0 году запущен проект по созданию Южного нанотехнологического центра стоимостью более ,3 млрд. рублей3.

Здесь следует отметить, что дело не в названиях, а в конкретном

содержании предлагаемых проектов оживления экономики, способных обеспечить трудоспособное население округа рабочими местами. Те так называемые «особые зоны льготного налогообложения» не всегда и не обязательно давали нужный эффект. Об этом в частности свидетельствует негативный опыт такой зоны на территории Ингушетии в 994-999 годах. По сообщениям средств массовой информации, на руководство «Курортов

Северного Кавказа» за похищение 75,3 млн. бюджетных рублей заведено уголовное дело по признакам преступления, предусмотренного ст.59 ч.4 УК РФ («Мошенничество»). Об этом же свидетельствует нашумевшее дело

«товарища Билалова», связанное с мошенническими операциями братьев Билаловых при строительстве отдельных объектов сочинской олимпиады. Можно предположить, что данные факты являются лишь видимой частью реального положения дел в этой сфере.

Заместитель председателя экономического совета при президенте Республики Дагестан М. Чернышов на круглом столе на тему «Северный Кавказ: слабое звено или точка опоры», состоявшемся в марте 03 года в Общественной палате Российской Федерации, выступил с критикой так называемых «мега-проектов» на Северном Кавказе, в частности грандиозных планов расширения горных курортов, считая, что они себя не оправдывают. По его мнению, трудно будет полагаться на наплыв желающих ехать на курорт в края, «где проводится контртеррористическая операция». К тому же сильно завышено число любителей горных лыж. Был подвергнут критике также проект Махачкалинского цементного завода. По словам Чернышова, в его стройку потрачено уже столько денег из федерального бюджета, что на них можно было бы заказать у Китая четыре таких завода. Можно согласиться с Чернышовым в том, что «не в мега-проекты надо вкладывать, а в людей».

Разумеется, все сказанное не означает, что такие проекты не нужны, что всё и вся нужно оставить на самотек. Как представляется, они крайне необходимы для достижения реальной экономической модернизации региона, о единстве которого в настоящее время можно говорить скорее на основе общности стоящих перед всеми северокавказскими субъектами

Федерации трудно разрешимых проблем, нежели на основе взаимосвязи, взаимозависимости и взаимодополняемости их экономик.

Туристический кластер задуман как один из самых амбициозных и многообещающих проектов, призванный служить своего рода локомотивом развития экономики всего региона. Как отмечал глава Карачаево-Черкесской Республики Р. Темрезов, создание три года назад «Северо-Кавказского федерального округа и разработка государственной программы развития СКФО до 05 года позволили добиться синхронности развития северокавказских регионов. На первое место вышла экономическая составляющая... Госпрограмма стала своеобразной системой координат развития округа. В ней учтены горизонтальные связи между субъектами СКФО, которые веками складывались в экономической, социальной и духовной сферах. Поэтому многие проекты имеют статус межрегиональных. Укрепилась также экономическая вертикаль, так как разработан эффективный механизм государственной поддержки инвестиционной активности в регионах».

Разумеется, от намеченных проектов и программ не следует ждать немедленного чуда. Но при надлежащей реализации они могут стать тем трамплином, с которого СКФО постепенно сумеет добиться среднероссийских темпов социального и экономического развития, а национальные автономии - преодолеть тяжелое и не совсем престижное положение дотационности и стать самодостаточными с экономической точки зрения субъектами Российской Федерации.

В этом направлении необходимо создать условия для развития местных сообществ или муниципалитетов, используя собственные местные человеческие и материальные ресурсы. К примеру, в качестве не альтернативы, а существенного дополнения должное внимание следовало бы уделить развитию агропромышленного комплекса, Здесь собирается 45% урожая винограда в Российской Федерации, более 0% зерна, плодов, ягод и овощей, а также более 5% сахарной свеклы. При этом рынки и магазины страны завалены фруктами и овощами из Турции, Израиля и других стран, а своими помидорами, капустой вскармливают коров и коз, а яблоки фермеры высыпают на свалки. Преимущественное внимание следовало бы уделить таким производствам как животноводство, овощеводство, виноградарство, садоводство. Особенность данной отрасли состоит в преобладании доли малых форм хозяйствования. Так, в 0 году «в округе насчитывалось 68, тыс. крестьянских (фермерских) хозяйств и индивидуальных предпринимателей, на которые приходилось 64,% сельскохозяйственной продукции».

В этом же ряду можно выделить мебельное и обувное производство,

которое довольно успешно развивается в Махачкале и ряде других населенных пунктов, т.е. отрасли, которые в наибольшей степени способны обеспечить условия для развития малого и среднего предпринимательства и т.д.

При всем сказанном, как представляется, применительно к Северному Кавказу нужно несколько скорректировать широко распространенное мне- ние, согласно которому большинство, если не все проблемы, в том числе терроризм, преступность, конфликтогенность, коррупция и так далее, объясняются исключительно бедностью, безработицей и другими сугубо экономическими факторами. Разумеется, социально-экономические условия весьма важны для обеспечения политической стабильности в обществе, но недостаточны. Можно назвать множество стран, которые значительно беднее, чем Северокавказский регион, но при этом не обременены проблемой терроризма и разного рода противоречиями и конфликтами. Другими словами, конфликтогенность, организованная преступность, терроризм не обязательно и не всегда являются спутниками бедности. Здесь,

как будет показано в следующих разделах данной работы, не менее важную роль играют социокультурные, политико-культурные, этнонациональные, конфессиональные, политические и иные факторы.

Тем не менее, при анализе геополитических реальностей Северного Кавказа социально-экономический фактор ни при каких обстоятельствах нельзя отодвигать на задний план. Как показывает мировой опыт, существенное влияние на характер и содержание политического сознания общества оказывает уровень экономического развития и благосостояния населения. Поэтому очевидно, что для решения множества стоящих перед обществом проблем необходимо обеспечить условия для всемерного стимулирования экономического роста.

3.3 Политическая составляющая Северокавказского геополитического пространства

Для республик Северного Кавказа речь идет о таких судьбоносных вопросах, как сущность и характер новой государственности, государственно-политической системы. Это те аспекты, от решения которых зависит социальный, государственно-административный и политический облик региона. Проблема состоит в том, чтобы разработать и реализовать оптимальную для республик форму политической самоорганизации общества с учетом опыта тех субъектов Российской Федерации и новых постсоветских стран, которые доказали свою эффективность и жизнеспособность. Им важно определить свое место в хозяйственной системе Российской Федерации, приоритетные направления социально- экономического развития, реформирования системы производственных отношений, создания рыночной инфраструктуры.

С самого начала следует отметить, что за прошедшие со времени распада СССР годы во всех республиках региона произошли существенные изменения на пути разрыва с советским режимом и перехода к рыночной

экономике, политической демократии и правовому государству. Принятие новых конституций и создание на их основе новых государственно- политических институтов стали крупным шагом, определившим основные векторы развития в национальных республиках новой государственности на демократических началах. Сформировались и утвердились основополагающие принципы политической демократии и правового государства, такие как разделение власти на три ветви - законодательную, исполнительную и судебную, - парламентаризм, выборность высших органов государственной власти и др. В конституциях всех республик получили отражение права и свободы человека и другие принципы правового государства, зафиксированные в основополагающих международно-правовых документах. Все конституции в результате внесенных в них за последнее десятилетие изменений в должной мере соответствуют Конституции Российской Федерации. На этом основании можно утверждать, что по своей социально-политической сущности и форме государственного устройства все северокавказские национальные ре- спублики представляет собой демократические, правовые государственные образования с республиканской формой правления. В целом эти изменения дали толчок продвижению республик по пути демократического развития.

При всем том ситуацию в регионе с этой точки зрения невозможно оценить однозначно. Некоторые положения как конституций, так и действующих законов, в особенности их трактовка заинтересованными сторонами и реализация не всегда и не в должной мере отвечают общепринятым в мире демократическим принципам разделения властей, гарантии суверенитета избирательного корпуса, защиты прав и свобод человека и др.

Как известно, политическая демократия теснейшим образом связана с рыночной экономикой и гражданским обществом. Более того, политическая демократия немыслима без радикальной перестройки общественных отношений и перехода к рыночной экономике. Это вполне объяснимо, если

учесть, что определяющее влияние на характер политического сознания общества оказывает уровень экономического развития и благосостояния населения. При всех возможных здесь оговорках можно утверждать, что политическая демократия в собственном смысле слова темнейшим образом связана с довольно высоким уровнем экономического развития. Иначе говоря, жизнеспособность и эффективность демократии в значительной степени зависят от таких критериев как уровень жизни, процент ВВП, выделяемый на социальную сферу, прежде всего, здравоохранение, образование и науку, пенсионное обеспечение и др.

В рассматриваемом контексте особо важное значение имеет тот факт, что политические институты в регионе все еще не прошли переходный период, не прошли испытание временем. В силу комплекса факторов, связанных с особенностями социально-экономического и политического развития в регионе, политические партии и организации в большинстве своем представляют собой небольшие, зачастую аморфные группировки (за исключением КПРФ и сформированных в последние годы региональных организаций «Единой России») без определившейся социальной базы и четко сформулированных программ и идейных платформ. Например, если у партий, организаций и движений национальной окраски и имеются какие- либо политические программы, то в них самым причудливым образом сочетаются националистические, религиозные, либеральные, крайне консервативные и так далее установки и ориентации.

Однако в целом в основе трудностей и проблем почти всех поли- тических партий, движений, организаций национальных республик лежат те же факторы, что и в основе трудностей и проблем большинства общероссийских партий, организаций и движений. Российское и в еще большей степени северокавказское общество пока что слабо структурировано. В нем весьма слабо очерчиваются или вовсе не просматриваются структурированные группы организованных интересов, блоков избирателей, объединяющихся в соответствии с более или менее

четко определившимися идеологическими и политическими симпатиями и антипатиями. Не случайным представляется отмеченный многими аналитиками и наблюдателями факт, что почти все российские политические партии, организации, движения группируются вокруг конкретных личностей, получивших известность благодаря своим действительным или мнимым заслугам и качествам. Это верно и применительно к северокавказским партиям, организациям и движениям.

Слабости эти еще более усугубляются теми негативными процессами, которые происходят в экономической и социальной сферах республик. Как отмечал М.М. Садыки еще в 997 году применительно к Дагестану, «нет согласия по основополагающим вопросам государственного устройства, нарастают противоборство различных социально-политических сил и социальная напряженность в обществе. Нет единства внутри самих национальных движений. Там идет постоянная борьба за ориентиры и приоритеты развития... Очень медленно разворачивается процесс кристаллизации интересов крупных социально-классовых групп. Отсутствуют подлинные политические партии, призванные структурировать и отстаивать эти интересы. Разного рода организации, действующие на дагестанской политической арене, представляют собой верхушечные образования. Что касается среднего класса - этой основной опоры демократии, то он находится лишь на самой начальной стадии своего

формирования». С сожалением приходится констатировать тот факт, что к настоящему времени в этой сфере мало что сколько-нибудь серьезно изменилось. Одним из существенных недостатков большинства партий и движений является то, что они зачастую построены на мононациональной основе, хотя есть и такие партии или региональные отделения общероссийских партий и объединений, которые по составу являются многонациональными.

Очевидно, что интересы формирования и институционализации демократической государственности предполагают осознание того, что во всех сложившихся демократиях партии являются неотъемлемыми инструментами политического процесса. Более того, без них просто невозможно представить современную демократическую государственно- политическую систему. Они сыграли немаловажную роль в процессе формирования и институционализации этой системы, и их становление в свою очередь стало частью этого процесса. В то же время они в значительной степени способствуют формированию политического сознания, политических установок, ориентаций, предпочтений, симпатий и антипатий людей.

При оценке объективных и субъективных факторов, лежащих в основе формирования парламентаризма в регионе, помимо позиций правящих кругов, преследующих свои собственные интересы, следует учесть также следующее обстоятельство. Как известно, демократическая государственно- политическая система не может быть эффективной и жизнеспособной без признания большинством граждан, основными общественно-политическими силами ее легитимности, без принятия ими базовых принципов и норм государственного устройства. Особое значение с данной точки зрения имеет также принятие большинством граждан, вне зависимости от их позиций по широкому спектру проблем, основополагающих демократических идей плюрализма, терпимости, парламентаризма, идей свободы и политического равенства, общепринятых правил политической игры и т.д. Партии, силы, их не признающие или нарушающие, по сути дела следует назвать не оппозиционными, а антисистемными.

Чтобы правильно понять сущностные характеристики и перспективы демократии в национальных республиках Российской Федерации в целом и северокавказских республиках в особенности, необходимо учесть также множество других факторов социокультурного, национально-исторического, политико-культурного, ценностного характера. Как показывает опыт всех без исключения национальных республик Российской Федерации и большинства постсоветских независимых государств, важнейшим условием успеха социальных и экономических реформ является политическая стабильность, позволяющая реформировать общество без серьезных пертурбаций. Что касается большинства, если не всех национальных республик Северного Кавказа, то здесь бросается в глаза отсутствие сформировавшегося электората в современном понимании этого слова, корпуса избирателей, сознающих свои интересы и, соответственно, голосую- щих за конкретные идеи, политические программы, а не за отдельных личностей, представляющих этнические, тейповые, местнические, групповые, клановые и иные интересы.

Правовое государство и политическая демократия предполагают политические, юридические и иные гарантии гражданам, которые обеспечивали бы реальность декларированных в Конституции Российской Федерации и конституциях субъектов Федерации основополагающих прав и свобод человека, политический и идеологический плюрализм, разделение властей, призванных стать основой системы сдержек и противовесов и др. В национальных республиках - в одних в меньшей, а в других в большей степени - эти положения во многом остаются просто декларациями, служащими для прикрытия авторитарных методов политического управления. Зачастую институты, призванные реализовать декларируемые права и свободы, не всегда действуют, вернее не могут действовать независимо от исполнительной власти в лице, прежде всего, президента соответствующей республики. Можно утверждать, что Северный Кавказ по- прежнему остается одним из наиболее неблагополучных регионов России с точки зрения соблюдения прав и свобод человека. В ряде республик отсутствуют специальные правовые механизмы, призванные обеспечивать права и свободы граждан, их реальную гарантированность.

Как показывает опыт национальных республик Северного Кавказа, выборы сами по себе не всегда могут служить достаточным критерием демократичности политического режима. Одним из таких критериев является наличие реальной, официально признаваемой властями оппозиции, способной наравне с правящей верхушкой конкурировать за власть и влияние в обществе и государстве. В большинстве национальных республик реальная гражданская оппозиция отодвинута на маргинальные позиции. В этом смысле интерес представляет высказывание спикера парламента Чеченской Республики, который заявлял, что в Чечне нет оппозиции, и вот почему: «Мы хлебнули этой демократии, которую нам преподнесли на блюдечке в 990-е гг., когда нас пытались научить демократии, многопартийности, свободе обсуждения и т.д…. У нас, кавказцев, мусульман, свои подходы к демократии, свое понимание демократии и свои демократические традиции».

В значительной степени это объясняется особенностями политической культуры народов Северного Кавказа, которая характеризуется приверженностью групповым, коллективистским ценностям и установкам, принципам этнического корпоративизма и клиентелизма. Большую роль в политической жизни даже по меркам остальной России играет персонализация политического процесса. Местный менталитет диктует своеобразное отношение людей к своим правителям. Порой их могут уважать и поддерживать не за политическую дальновидность, не за решения, от которых зависит судьба страны и ее народа, не за то, что те являются олицетворением государственности и гарантами безопасности, а за то, что они принадлежат к определенному этносу, клану, тухуму, тейпу.

Оценивая эти реалии, важно учесть, что формирование политической демократии, ее ценностей, институтов и отношений - это не одноразовый акт, а весьма сложный, трудный и никогда не прекращающийся процесс, требующий довольно длительного периода времени, измеряемого зачастую не одним и даже двумя поколениями. В этом вопросе можно согласиться с известным американским политологом, специалистом по формам государственного устройства, в том числе проблемам политической демократии, Р. Далем, который считал, что все существующие в мире политические режимы располагаются между двумя полюсами - автократией и демократией. Что касается политических режимов национальных республик Северного Кавказа, то они располагаются где-то в середине между этими двумя, казалось бы, противоположными полюсами. Можно утверждать, что эти режимы относятся к целому ряду характерных для многих стран современного мира форм государственного устройства, которые более или менее заметно отличаются от традиционных западных моделей демократии. Их называют полудемократиями или новыми демократиями, сочетающими в себе принципы, процедуры, установки как формальной демократии, так и авторитаризма.

И действительно, в большинстве республик, с одной стороны, имеет место процесс приспособления старых структур к новым условиям, стремясь при этом сохранить за собой как можно больший объем властных полномочий. С другой стороны, постепенно, преодолевая множество препятствий, утверждаются новые идеи, подходы, институты, механизмы и отношения. Как отмечает К.С. Гаджиев, «политические режимы национальных республик Северного Кавказа носят гибридный характер, причудливо сочетая те или иные элементы советского типа, современных вариантов авторитаризма и демократии. Формально в конституциях всех национальных республик получили отражение основополагающие принципы политической демократии и правового государства».

При всем сказанном одна из ключевых проблем, тормозящих стро- ительство в национальных республиках политической демократии и правового государства в собственном смысле этих понятий, состоит в том, что в силу известных причин господствующее положение в важнейших сферах общественной жизни, прежде всего в экономике большинства северокавказских республик, заняли представители властных, банковско- коммерческих и иных структур, которые образуют своеобразные кланы (В данном случае это понятие используется без оценочных критериев). Здесь власть и собственность дополняют и усиливают друг друга. Действует принцип, согласно которому у кого власть, у того и собственность и, наоборот, у кого собственность, у того и власть.

Об обоснованности данного тезиса свидетельствуют следующие факты. В Адыгее (которая, правда входит в состав Краснодарского края, но фактически по базовым критериям неотъемлема от национальных республик СКФО) во властных структурах чрезмерно много выходцев из аула Уляп Красногвардейского района, уроженцем которого является президент А. Тхакушинов: М. Кумпилов стал главой правительства республики, его брат Т. Кумпилов работает заместителем министра финансов. Сам министр финансов Д. Долев тоже выходец из этого же аула.

В Карачаево-Черкесии ряд влиятельных карачаевских групп,

сложившихся при М. Батдыеве и связанных друг с другом деловыми и родственными отношениями, продолжает оказывать большое влияние не только на вновь избранный парламент и органы местного самоуправления, но и на новую исполнительную власть. В правительстве и администрации президента важные роли играют глава администрации М. Каракетов и его родственник Б. Гочиев, руководящий министерством сельского хозяйства. На местном уровне можно отметить главу одного из самых важных районов

- Карачаевского, которым является Э. Салпагаров, также родственник Б. Гочияева. Еще одной влиятельной фигурой является мэр Карачаевска С. Лайпанов, находящийся в родственных отношениях с группой Каитовых (представители деловой элиты, близкие к М. Батдыеву). Эту систему в Карачаево-Черкесии один наблюдатель в телеинтервью РЕН-ТВ описал так: «приходит к власти Хубиев -- во власти все Хубиевы до последнего человека, приходит к власти Эбзеев -- во власти все Эбзеевы, приходит Батдыев - Батдыевы».

Пример практически моноэтнической Чечни является, конечно, совершено особым случаем, поскольку политический режим здесь был фактически сконструирован по обоюдному согласию Кремля и семьи Кадыровых с их сторонниками в процессе преодоления сепаратизма. И сконструирован он был в интересах сначала А. Кадырова, а затем его сына Р. Кадырова, получивших карт-бланш на формирование республиканской власти и право на контроль над силовыми структурами. Это привело к созданию достаточно узкой и сплоченной правящей группы, которая характеризуется своими «перекосами» (например, большая роль тейпа Беной и сторонников суфийского тариката Кадирийя). Типичными стали формирование власти на основе родственных связей (правительство возглавил двоюродный брат президента О. Байсултанов), опора на сторонников А. Кадырова (первый вице-премьер Х. Вайханов, вице-премьер и министр финансов Э. Исаев, управляющий делами С. Закриев и др.). При этом проводится целенаправленная политика по привлечению во власть молодежи (глава администрации президента М. Селимханов и др.),

составляющей группу поддержки Р. Кадырова.

При всем том было бы не совсем корректным говорить о неких сплоченных кланах, которые представляли бы тот или иной этнос в целости.

Как правило, этносы весьма слабо консолидированы, и в их рамках возникает множество персонифицированных групп, которые, в свою очередь, постоянно нуждаются в союзниках, в том числе из других этносов. К примеру, в Ингушетии элита традиционно делится на множество небольших и довольно самостоятельных групп, основанных на родовых и семейных узах. Как отмечал известный специалист по данному вопросу С. Арутюнов, этнократическая централизация, вертикальная структура власти на протяжении многих веков до русского завоевания Кавказа были чужды на Северном Кавказе. «Власть верховных князей, - писал он, - была отнюдь не абсолютной, а напротив, более символической, нежели реальной. Адыгское общество в своей западной части состояло как из демократических племен, в которых княжеская власть вообще была отменена, так и из аристократических племен с иерархией князей и дворян-уорков различных степеней …. Кабардинцы - восточные адыги, были более организованной силой, самой мощной на Кавказе, но и тут власть делилась между несколькими фамилиями, а верховный князь обладал скорее почетным,

нежели реальным административным авторитетом». Не существовало

единой ингушской или чеченской власти. Общество делилось на племена- тухумы и роды-тейпы, властные решения, которые касались только отдельных крупных сел или их групп, принимались только на основе консенсуса старейшин, через советы (кхел). В Дагестане отдельные небольшие феодальные владения строились в основном на этнической основе, при этом охватывая лишь определенную часть того или иного этноса. Часть общин или джамаатов была связана с ханом, шамхалом, эмиром, уцмием вассальными формами зависимости, а другая довольно значительная часть джамаатов представляла собой так называемые вольные общества.

Кланово-клиентелистская система, по сути дела, не признает систему сдержек и противовесов, без которой невозможно представить взаимный контроль институтов власти. Хотя конституции всех национальных республик декларируют разделение власти на три ветви - законодательную,

исполнительную и судебную, на практике этот принцип сплошь и рядом нарушается, поскольку главенствующее положение во властной системе занимает исполнительная ветвь во главе с президентом.

О подчиненном положении законодательной и представительной ветви власти национальных республик исполнительной власти, прежде всего, главе субъекта Федерации свидетельствует недавнее голосование в республиканских парламентах по вопросу о форме выбора глав республик. В принципе ни для кого не было секретом то, что, к примеру, Народное Собрание Республики Дагестан проголосует за вариант выбора главы республики парламентом, что в действительности означает сохранение действовавшей до этого процедуры назначения первого лица. На первый взгляд, парадоксом выглядит тот факт, констатировал в этой связи журналист из газеты «Настоящее время», что в вопросе о форме выборов главы Республики Дагестан - всенародным и тайным голосованием или путем голосования парламента, «все те, кто был раньше за всенародные выборы, сегодня высказываются за голосование через парламент, кто выступал за парламентскую форму - за всенародные выборы». Что же такое произошло, чтобы мнения дагестанцев полностью изменились за небольшой промежуток времени, задается вопросом журналист. Ответ, по его мнению, очевиден: «власть поменялась. Те, кто у власти, не хотят всенародных выборов, а ушедшие жаждут реванша. Все, кто не у дел, оказались - за

«демократию» и «честные выборы». Те, кто был за демократию, не против и парламентской формы голосования».

Стало правилом, в соответствии с которым парламент Республики чуть ли не единогласно утверждает любого кандидата, назначаемого Кремлем. Вопиющий пример обоснованности этого тезиса дает тот факт, что на выборах президента М. Магомедова, которого годом с небольшим ранее с поста спикера депутаты по указанию тогдашнего президента Республики М.Г. Алиева единогласно отправили в отставку, теми же голосами утвердили президентом. В то же время заслуживает внимания и тот очевидный для всех тех, кто разбирается в властной системе Дагестана факт, что при системе всенародных выборов кандидат становится заложником местных кланов. Зато, будучи избранным, он оказывается не в ответе как перед народом, так и перед Москвой.

Инициаторы таких рокировок, возможно, не сознают или не хотят признать, что они еще сильнее отдаляют себя от простого народа, давая весомые аргументы тем, кто убеждают граждан в нелегитимности власти республики. Весьма эмоциональную и вместе с тем верную оценку такой политике дал М.И. Бисавалиев: этот акт «оскорбляет не тем, что нельзя проводить, а тем, что мы докатились до такого положения, когда стало невозможным свободное волеизъявление дагестанцев. Это страшное оскорбление для нас. Когда кучка бандитов терроризирует дагестанцев и федеральный Центр».

Этим объясняется отчуждение власти от общества, ее закрытость. Применительно к большинству национальных республик региона можно говорить о дефиците или полном отсутствии должной легитимности правящих элит, даже об их морально-психологической делегитимации. В настоящее время трудно говорить о том, что они во многих республиках имеют серьезную социальную опору вне рамок созданных ими корпоративных сообществ. Большинство населения этих республик их не воспринимают как действительных представителей народа. Они не верят власти потому, что она «стала синонимом кричащего богатства на фоне общей бедности и безработицы, тотальной коррупции и насилия. Неприятие властей большей частью населения обнаруживается, прежде всего, на респу- бликанском уровне, в отношении лиц, «словно прикипевших к своим креслам с начала 990-х гг., «проевших» остатки республиканских экономик

и торговавших с Москвой стабильностью в обмен на субсидии, чтобы тратить их в основном на свои особняки и образование своих детей».

И так будет продолжаться до тех пор, пока не будут устранены названные выше причины. Изменить «вооруженное сознание» будет чрезвычайно сложно, и оно, по-видимому, еще не один раз даст о себе знать. Другими словами, несоблюдение присущих для рыночной экономики и политической демократии правил игры постоянно продуцирует конфликтность. Положение вещей усугубляется тем, что клановые и клиентелистские группы плохо поддаются контролю со стороны общества. Что касается правоохранительных органов, то они зачастую сами оказываются под контролем тех или иных кланов.

В этом направлении весьма серьезной задачей, стоящей перед национальными республиками, равно как и Россией в целом, стало преодоление зависимости общества в целом и экономики в частности от решений, принимаемых узкой группой некомпетентных политиков, глубокого кризиса духовной сферы, дефицита идеологических и ценностных ориентиров, гипертрофированной ориентированности на материальную выгоду в ущерб интересам общества и государства и других связанных с ними факторов. Как представляется, одна из главных причин, подталкивающих многих молодых людей принять «нетрадиционные» версии ислама, в том числе салафизм, ваххабизм и другие течения фундаментализма, является фактическая монополизация власти патронажно- клиентскими группами и кланами, которые в своих целях используют институты и представителей так называемого традиционного ислама.

Ошибочным представляется сложившееся мнение, согласно которому

«в лес» идут главным образом и даже исключительно представители обделенных, нищенствующих слоев населения, безработные, разного рода преступники и т.д. Анализ состава незаконных вооруженных формирований или бандформирований показывает, что такие оценки не совсем соответствуют реальному положению вещей. Как отмечает профессор Академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации К. Ланда, «боевики представляют собой весьма разнородную социальную группу. Среди них «есть идейные. Есть группа боевиков, рэкетирующих местных бизнесменов. Есть боевики, скажем так, второго уровня, которые взаимодействуют с местными чиновниками - клановыми лидерами, использующими их в своих целях как «запасной

эшелон». В последние годы имеет место тенденция ухода «в лес» или «в горы» отпрысков лиц, занимающих не последние места во властной иерархии, в том числе сотрудников правоохранительных органов, добившиеся серьезных результатов спортсмены и др.

Одним из весьма ощутимых проявлений глубокого кризиса власти в регионе является коррупция, пронизывающая все сферы общественной жизни, включая властные структуры. Общеизвестно, что коррупция стала чуть ли не родимым пятном российского общества и государственно- политической системы. Но в национальных республиках она просто зашкаливает. Как отмечали авторы монографии «Региональные конфликты в контексте глобализации и становления культуры мира», на это указывают многочисленные факты расхищения федеральных бюджетных средств в процессе восстановления Чечни, «освоения» бюджетных денег в других республиках. Согласно результатам опроса, проведенного вышеупомянутым К. Ландой, среди дагестанской диаспоры в Москве, а также в крупных городах и Казбековском районе Дагестана, на вопрос: «Куда уходят средства федеральных дотаций, собираемых налогов и прочие виды финансовых вливаний в республику?» 75% опрошенных ответили, что они «разворовываются всеми, кто к ним причастен» и нашлось лишь 3,5% идеалистов, которые думают, что эти деньги действительно идут на развитие республики». И действительно, в условиях сверхвысокой клановости и коррупционности, огромные средства из федерального бюджета оседают в карманах тех, в руках которых сосредоточена реальная власть.

Здесь за постсоветский период коррупция и практически открытая торговля государственными должностями стали настолько естественным яв- лением, что большинством населения рассматриваются как неотъемлемая часть самого образа жизни, и перестали вызывать негативную реакцию и отторжение в обществе. Как отмечал Т. Толгуров, «так называемая

«торговля должностями» приобрела такие масштабы, что каждый второй чиновник или сотрудник силовых структур должен в первую очередь думать о том, как «отбить» деньги, заплаченные за должность»3. И действительно, если тот или иной гражданин дает взятку для устройства на работу, то вполне объяснимо, что, получив искомую должность, он попытается возместить свои расходы за счет граждан, которых он призван защищать.

Факт коррупции в качестве важнейшего негативного фактора в жизни национальных республик признают как высшие руководители государства, так и в самих регионах. Во время своего визита в Дагестан в июне 009 г. Д.А. Медведев указывал на «огромные масштабы коррупции, системные деформации в госуправлении, когда эффективность власти снижается, что ведет к утрате доверия и авторитета власти»4. То же самое он изложил в своем Послании Федеральному собранию в ноябре 009 г., в котором отметил беспрецедентный «уровень коррупции, насилия и клановости» на

Северном Кавказе. На совещании по вопросам развития Северо-Кавказского федерального округа, состоявшемся 3 января 00 г., тогдашний премьер- министр России В.В. Путин, заявив, что территориальные органы в регионе должны стать оплотом законности и порядка, с сожалением констатировал, что «сегодня они порой живут сами по себе …. отстраняются от проблем регионов, часто плодят коррупцию и некомпетентность, административные барьеры, участвуют в межклановых и деловых разборках и тем самым дискредитируют государственную власть».

Особую опасность этот фактор приобретает в силу того, что кор-

рупцией пронизаны правоохранительные органы. Именно коррупция является первопричиной характерного для региона милицейского- полицейского произвола. Бывший министр внутренних дел России Р.Г. Нургалиев вынужден был признать: «К сожалению, правоохранительные органы, призванные защищать общество от коррупции, сами оказались под- верженными этой заразе. Уже стали обыденными такие явления, как повсеместное - причем не безвозмездное - обеспечение безопасности коммерческих структур сотрудниками милиции, а проще говоря,

«крышевание». Милиционеры активно участвуют в спорах хозяйствующих субъектов, осуществляют силовую поддержку рейдеров. Порой за соответствующее вознаграждение принимается «нужное» уголовно- процессуальное решение, проводятся или прекращаются проверки в интересах коммерческих структур или отдельных лиц»3.

Если руководители государства говорят о коррупции в правоохра-

нительных органах Российской Федерации как о системном феномене, то применительно к Северному Кавказу этот феномен проявляется в крайне одиозных формах. Этот факт вынуждены признать и сами руководители соответствующих республик. Придя к власти, М.Г. Алиев в одном из первых

своих интервью на посту президента называл проблему коррупции одной из самых серьезных для республики и, казалось, был полон решимости, если не переломить ситуацию, то хотя бы начать что-то делать. «Борьба с коррупцией», объявленная Алиевым, привела к тому, что только увеличились расценки за назначение на высокие должности. Дошло до того, что местные оппозиционные издания публикуют расценки на различные чиновничьи должности. И с приведенными цифрами мало кто спорит, кроме, разумеется, самих чиновников. За четыре года пребывания у власти Алиева криминогенная обстановка в Дагестане только ухудшилась. Так, на совещании в Министерстве внутренних дел по Республике Дагестан 5 июня 009 г. еще продолжавший действовать в тот момент президент М.Г. Алиев заявил: «Я хотел, чтобы все участники совещания особое внимание обратили на то, что говорил Дмитрий Медведев, на то, что мешает эффективному противостоянию терроризму и религиозно-политическому экстремизму, - это коррупция, клановость, неэффективность работы органов власти. Эти три момента имеют прямое отношение ко всем органам власти, но в первую очередь - к работе правоохранительных органов Дагестана. Сколько людей работает в органах милиции, которые вообще не заслуживают того, чтобы здесь работать? Многие из них плохо исполняют служебные обязанности, некоторые вообще дискредитируют милицию. Поэтому замечание

Президента Российской Федерации о клановости в органах исполнительной власти имеет прямое отношение и к Министерству внутренних дел».