Размещено на http://www.allbest.ru/

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ АВТОНОМНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ

ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

«НАЦИОНАЛЬНЫЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

«ВЫСШАЯ ШКОЛА ЭКОНОМИКИ»

Факультет социальных наук

Агрессия, как организационный ресурс

Выпускная квалификационная работа - МАГИСТЕРСКАЯ ДИССЕРТАЦИЯ

по направлению подготовки 37.04.01 «Психология»

образовательная программа «Психоанализ и психоаналитическое бизнес-консультирование»

Святогорова Светлана Борисовна, Прокопов Дмитрий Владимирович

Москва 2020

СОДЕРЖАНИЕ

• ВВЕДЕНИЕ
• ГЛАВА 1 АГРЕССИЯ В ПСИХОАНАЛИЗЕ
• 1. История понятия «агрессии»
• 1.1.1 Агрессия от З.Фрейда до Э.Фромма
• 1.1.2 Агрессия в комментариях Анны Фрейд
• 1.1.3 Психоаналитические начала концепта тревожности
• 1.2. Агрессия на рабочем месте
• 1.3. Тревожность и защиты
• 1.4. Агрессия и тревожность
• 1.5. Модели агрессивного поведения организации
• 1.6. Агрессия, как ресурс
• 1.7. Утилизация агрессии
• 1.8 Выводы к главе 1
• ГЛАВА 2. Природа агрессии
• ГЛАВА 3. Эмпирический анализ агрессии в организациях
• 3.1 Феномены проявления агрессии в организациях
• 3.2 Описание кейса «Туристическая компания»
• Выводы к главе 3
• ЗАКЛЮЧЕНИЕ
• СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
• ПРИЛОЖЕНИЯ

ВВЕДЕНИЕ

Быстрые изменения в мировой экономике начались в начале 20-21 ВВ. параллельно с внешней средой компания как социально-экономическая система меняется, поскольку она требует формирования принципиально новых подходов к стратегии и управлению предприятиями. В современной концепции управления хорошо изучены большинство факторов, влияющих на управление изменениями. Например, имитирование продукта, организационная инертность, смена ценностей и пр. Все они влияют при принятии решения на степень риска возникновения ошибки [1]. При этом мы полагаем, что правильно выбранный формат организационного лидерства в значительной степени способствует успешной реализации организационных изменений, и в итоге благотворно влияет на повышение эффективности деятельности компании в целом. Множество организационных ситуационных моделей предполагают высокую гибкость в принятии решений от лидеров и руководителей, которые должны всегда быть готовы не только к переоценке своего мнения, но и к кардинальному изменению стиля своего руководства. Под успешным лидерством в современном пространстве бизнес-психологии понимается умение эффективно управлять организацией при помощи влияния на подчиненных при условии постоянных изменений, как внутри организации, так и во внешнем пространстве.

В тоже время существуют и иные мнения в отношении факторов успешности руководителя в современных компаниях - теории лидерства в приложении. И тут весьма интересна позиция некоторых исследователей относительно такого фактора агрессии в организационном процессе в коллективах. Таким образом, еще Левенсон подсветил проблемы управленцев в отношении агрессии, вхождения в персональные отношения, касающиеся себя и других. Им обсуждалась проблема пассивной агрессии в нескольких отраслях на примере сотрудника, потерпевшего неудачу. Он был способен реализовать его в других условиях, но не сумел из-за желания нанести вред организации. Разумеется, он опасается мести со стороны его же подчиненных, но это никак не зависит от исполнения неприятных задач им самим. В результате формируется сложносочиненный страх, состоящий из разyмных возмездных страхов агрессии. В итоге у лидера начинается паранойя и повышается степень агрессии в работе.

Взгляды авторов, о которых идет речь, на руководителей и лидеров параллельны взглядам Хаймана Спотница и ряда других ученых по сравнению с построениями психоаналитиков нашего времени касательно отношения к пациентам. Сотрудники, как правило, сотрудничали в рациональном решении проблем и создавали свои позиции, на которые можно было бы опереться.

В данной работе мы обращаемся к проблеме разработки методов трактовки агрессии в организационном окружении. Актуальность исследования этой проблемы определяется запросами практики - необходимостью работы в стрессовых условиях крупных объединений людей.

Цель работы: Предложить метод, позволяющий снизить риск деструктивного влияния агрессивного поведения и увеличение степени управляемости коллективом со стороны менеджмента, продвижении сотрудников в рамках организации или их увольнении.

Задача:

- изучить агрессию от З. Фрейда до Э. Фромма;

- изучить агрессию в комментариях Анны Фрейд;

- изучить психоаналитические начала концепта тревожности;

- изучить агрессию на рабочем месте;

- изучить тревожность и защиту от агрессии;

- изучить агрессию и тревожность;

- рассмотреть модели агрессивного поведения организации;

- изучить агрессию как ресурс;

- изучить утилизацию агрессии;

- исследовать феномены проявления агрессии в организациях;

- исследовать описание кейса «Туристическая Компания».

Объект исследования - организационная агрессия.

Предмет исследования - процессы управления организационной агрессией в коллективах бизнес-компаний.

ГЛАВА 1 АГРЕССИЯ В ПСИХОАНАЛИЗЕ

1. История понятия «агрессии»

1.1.1 Агрессия от З.Фрейда до Э.Фромма

Истоки агрессии доминируют в психологических дебатах. Психологи и психоаналитики разделились во мнениях о том, что действительно является причиной агрессии в поведении человека. Это вызвало множественные дискуссии о природе агрессии.

Одним из пионерских научно-подтвержденных трактований природы социальной агрессии явилась инстинктивная концепция. Существует сразу два значимых раздела в ее структуре:

1) - психоаналитический,

2) - эволюционный.

Агрессия коренится в природе самого человека. На генетическом уровне, и, перенося в эмоциональную сферу, инстинктивно любой индивид достаточно агрессивен.

Мы рассмотрим более детально именно психоаналитическую интерпретацию такого явления, как социальная агрессия. Она была предложена Зигмундом Фрейдом, который построил структурную концепцию, существование которой было объяснено синтезом трех начинаний.

В психоанализе предлагает несколько объяснений. Первое из них говорит о том,что психикой используются механизмы, помогающие игнорировать энергию «Танатоса», перенаправляя разрушительную силу энергии вовнещний мир, по принципу. Второе: З. Фрейд утверждал, что за счет катарсиса появляется энергия для рассеивания части разрушительной энергии. Наконец, третье: принцип сублимации, который можно трактовать, как трансформация активности, произвольно возникающей со стороны Бессознательным в приемлимые социальные формы. Существует мнение, утверждающее, что подобный перенос может контейнировать врожденную агрессивность субъекта. Необходимо помнить -- агрессивность не поддается социальному перевоспитанию. Такая позиция невозможна, ее можно только сублимировать через выражение/рассеивание.

На протяжение всех последующих лет фенoмен агрессивности подвергся детальному изучению целым рядом мыслителей психоаналитического направления. Так, А.Адлер придает бессознательному социологическую окраску, перенося ударение с либидиозной детерминанаты беccознательного на такое же точно стремление к власти. В предложенной концепции это выступает одним из базовых условий развития личности. Также он акцентирует следующий набор факторов: чувство общности; чувство неполноценности. Фундамент человеческой деятельности по Адлеру - стремление к персонифицированному превoсходству, реализуемому компенсаторными механизмами первородного ощущения неполноценности. К перечисленным факторам относится и перманентный конфликт между чувством неполноценности и стремлением к власти над окружающими.

Важно отметить следующее: механизм компенсации работает по двум направлениям в отличающихся форматах. Один из них относится к «пользе», таким образом процесс проходит через рост социально одобряемых навыков. Данный процесс в известной степени снижает отрицательные проявления стремлений к превосходству, а, вслед за ними, и агрессивность. Вторая теория затрагивает компенсацию «негативной» стороны сущестования. В этом случае, ощущение неполноценности выливается в комплекс неполноценности, становясь «псевдокомпенсацией». Она, в свою очередь, правращается в асоциальные формы поведения.

Агрессия рассматривается в литературе по психоанализу очень широко. Она включает в себя вербальное действие или физическое действие; бессознательные или сознательные желания напряженности, специфические типы энергии(психической), а также теорию инстинкта смерти.

Фрейд разбирает агрессию, как рeакцию на разрушение или блокирование либидозных импульсов; рассматривает агрессивное поведение не только врожденное(начало которого берется из встроенного инстинкта смерти в человеке), но и с точки зрения неизбежного. Ведь если влечения к смерти(энергия Танатоса)не будет обращена во вне, то с большой вероятностью ситуация завершится быстрым разрушением самого индивидуума. Врожденным, но и укоренившимся в человеке инстинкт смерти, но он также неизбежен, потому что, если энергия Танатоса ("желание смерти") не направляясь наружу, в скором времени приведет к уничтожению самого человека.

Метапсихология по Фрейду включает в себя генетический, динамический, топографический, структурный, адаптивный и экoномический и подходы (Фрейд, 1991).

· Подход Топографический в анализе агрессивности выражается в качественной оценке частного содержания агрессивных фантазий. Топографический подход к анализу агрессии может быть выражен в качественной конкретной оценке содержания агрессивных фантазий, изображений, реализованных в различных проекциях, и поведения, вызванного этими проекциями.

· Динамический подход позволяет определить фиксацию и динамические компоненты аттракционов, выявить симптомы как отражение "судьбы аттракционов".

· Экономический подход позволяет оценить агрессию, понять, как реализовать эмоциональный потенциал, и позволяет создать вероятностную модель существования и течения агрессивных реакций.

· Структурная оценка агрессии, в какой-то степени, позволяет говорить о структурной самозанятости форм проявления агрессии, их отношениях друг с другом, их иерархической и функциональной специфичности.

· Генетический подход к агрессии позволяет качественно определить травматический смысл существующих агрессивных состояний.

В своей работе, Лоренц фокусируется на агрессии, считает ее движущей силой борьбы за выживание, и эта борьба в основном происходит внутри одного вида.

Маркузе Г., также использует фрейдовское учение, и утверждает, что именно с введения на первичные инстинкты запретов стартует понятие «цивилизации» как таковой. Выделяется 2 способа структуризации инстинктов, считающихся основными:

а) сдерживание, рождающее при продолжительной сексуальности (и pасширяющейся при этом групповых отношениях);

b) торможение разрушительных побеждений, которое приводят к господству человека над природой. Оно же делает возможным мораль социальную (групповую) и индивидуальную (личностную);

По мере развития этих сил они начинают помогать поддерживать баланс в крупных социальных объединениях. Эрос покоряет Танатос: социальное обусловленныйутилитаризм заставляет инстинкт смерти служить инстинктам жизни.

По теории Фромма агрессия различается на два вида:

1. К первому типу относится агрессия, присущая как человеку, так и животным - это импульс, заложенный филогенетически, к бегству либо атаке в зависимости от ситуации, в случае, если возникает угроза жизни. Эта "доброкачественная" полезная оборонительная, агрессия необходима для выживания, не только одного индивида, а и всего рода; она затухает, если исчезает опасность и имеет биологические формы проявления.

2.Он представлен другим видом "злокачественной" агрессии - деструктивной или жестокой, характерной почти исчезают только для людей и для прочих развитых животных. У них отсутствует филогенетическая последовательность действий.

Э.Фромм демонстрирует влияние полезной оборонительной агрессии и вредной деконструктивной, т.е. инстинкта, как характер. Теперь предположим, что существует необходимость различать естественное притяжение(физиологическое), т.е. телесные потребности и эмоции, являющиеся источником характера человека. Инстинкт - триггер телесных потребностей человека. Чувства - отклик на потребности экзистенциального характера. Поэтому последние присущи исключительно человеку.

В итоге мы можем утверждать о том, что агрессия сочетается с половым влечением, энергия влечений определяет запас жизненной силы, ее больше или меньше, человек более или менее жизнеспособен. Чем меньше жизненной силы тратится на подавление своей природы, тем больше ее остается на выживание, движение, развитие, творчество.

Если рассматривать так называемые расстройства личности, с которыми мы имеем дело в клинической практике, как различные формы обращения человека со своим агрессивным потенциалом, можно выявить и причины их возникновения, и способы психотерапевтического лечения.

Агрессия может отрицаться в себе и отщепляться в окружающих, тогда мы будем говорить о паранойе преследования.

Агрессия может полностью блокироваться, и тогда мы имеем дело с депрессией. Или полностью направляться на себя самого и называться мазохизмом.

1.1.2 Агрессия в комментариях Анны Фрейд

Психоаналитические концепции из области техники, клинической практики или теории иногда становятся очень острыми темами во время конгрессов. Всякий раз, когда такое происходит, возникают различные предположения на тему выбора. Главной темой, которую хотел поднять программный комитет, является важный, но недавно забытый всеми вопрос - навязчивый невроз. Организация стремится восстановить значимость первоначального термина „демонстрации эмоций“, который потерял её за минувшие годы из-за слишком частого использования, и, если возможно, найти некоторый компромисс в отношении к главной проблеме психоаналитического мышления - агрессии.

Какими бы ни были результаты более ранних начинаний, последнее из них, очевидно, демонстрирует не что иное, как некоторые пределы научных групповых усилий данного рода. Это позволило проанализировать соответствующие публикации, представленные за последние 30 или 40 лет. Единственное, что не удалось проработать в этих публикациях - это устранение неопределённости относительно статуса агрессии в теории мотивов, или выявление некоторых важных проблематик, подобных роли агрессии в развитии детей, участия в разных частях психической иерархии, понимании развития характера, формирование неврозов, психозов и т.д.

Неудача, с которой столкнулись ученые, была очень заметна, так как благодаря предыдущим исследованиям, аналитики, судя по всему, были хорошо подготовлены к изучению агрессии. Это было подчёркнуто в Симпозиуме Мартина Штайна (Люсьер, 1972), который утверждал, что этот предмет является подходящей областью для аналитического исследования, и поражался „размытому видению“, которое демонстрировали авторы, когда именно они, фактически, и пытались бороться с проблемой агрессии.

Однако более близкий взгляд на ситуацию приводит к другому мнению, хотя это может показаться парадоксальным на первый взгляд. То, что мешает взгляду аналитика, когда он подходит к предмету агрессии, может быть его личным опытом с превратностями сексуального влечения. Такие выводы были сделаны многими спикерами на Конгрессе. Например, когда неизбежно созданные ожидания перемещаются из своего места происхождения в новую среду, независимо от оправданности данного процесса. Вэтом случае роль предвзятых идeй они берут на себя, мешают исследованию и затрудняют клинический независимый психологический анализ проблемы, столь важный для её устранения.

Говоря об этой теме, мы заявляем понятия, надежно укоренившиеся в сексуальной части теории Фрейда: углубление в инфантильные уровни и стадии; характеристики мотивов; и, наконец, включение мотива в рамку дуалистической теории.

Представляется целесообразным изучить эти понятия, полученные по результатам изучения полов, с точки зрения их отношения к агрессии; принять к сведению разницу или сходство в форме. И, наконец, определить, есть ли точки, в которых данные понятия (не будучи активными) превращаются в “смирительные рубашки”, внутри которых ограничиваются возможности по изучению агрессии.

Концепт развития стадий. В независимом исследовании сексуального влечения, которое предшествовало публикации “Трех эссе “, представление о сменяющих друг друга либидиальных стадиях, в качестве начальных этапов взрослой генитальности, выделяется, как самое большое открытие.

Опора для продолжения и раскрепощения сексуальной жизни пациента, наблюдение за его последствиями для детских корней и (больных) искажений и извращений всегда было одной из самых важных задач психоаналитической терапии. Октября октябре октября, перед началом независимых аналитических исследований, агрессия доказала, что такой характер детской сексуальности был недооценен, каннибалистические тенденции и фантазии орального уровня; садистские, пытки, притяжательные отношения, характерные анальные сцены; и сила, подталкивающие качество очень пенис сексуальность.

Произвольное сомнение касательно роли агрессивных добавок в начальных формах половой жизни устраняется исследованием случаев, предполагающих отсутствие агрессии по причине невротического вмешательства. В подобных случаях нормальные цели либидинальной жизни ребенка не достигались. Опыт, имеющий отношение к сексу и агрессией у младенцев, назовем ответственным исследование аналитиком уровней человеческой агрессии. Оральная, анальная и фаллическая агрессии получили распространение в аналитической литературе.

На обсуждение выносится утверждение, что сам агрессивный мотив, подобно сексуальному, претерпевает последовательные качественные преобразования. Но прежде, чем это можно будет с уверенностью утверждать, необходимо провести дальнейшие исследования развития детской смеси мотивов, на этот раз с точки зрения агрессии.

Источник агрессии. Дискуссия об источнике агрессивных явлений существует не только в психодинамическом мире, но и среди других специалистов. Например, этологов, антропологов, социологов и т.д. Среди последних можно найти самые разные убеждения: от убеждения, что «агрессивное поведение в случае человеческого вида также имеет филогенетическую основу» (Лоренц), вплоть до хорошо аргументированной гипотезы, предложенной экологами. Другие же учёные утверждают: “ агрессия - это электрическая или химическая стимуляция мозга”.

То, что в неаналитическом мире проявляется таким образом, как возрождение противоречий между природой и развитием, отражается среди авторов-аналитиков в дискуссии на тему того, стоит ли исходить из размещения агрессию в Эго, давлением со стороны Супер-Эго, или обоим. Реплики на эту тему варьируются от представления агрессии в качестве прородного качества, до положения агрессии, как «независимого, первичного, врожденного мотива». Последний тезис закрепляется в клиническом опыте тремя наблюдаемыми проявлениями: импульсом для любого агрессивного импульса; путем развития агрессии; стрессом и следствием блокировки облегчения.

Цель агрессивного поведения. Представляется, что разница относительно мнений об началах агрессии касается и ее целей.

Однако во всем наборе объяснений, на наш взгляд, недостаточно внимания уделяется явной разнице между декретом и целенаправленной агрессией. Либидинальные цели (биологически предписанные), прямые или прославленные, всегда специфичны для мотива. В отличие от агрессии, она может быть связана с целями и целями чужого характера, придавая им свои силы. Не в последнюю очередь из-за общирных исследований детской сексуальности, в которых агрессия идет в паре с либидо и помогает достигать его целей. Это один из многих подобных интересных примеров.

В этом отношении есть даже предположение о позитивной и негативной цели развития. Эйсслер описывает начальную стадию “самосохранения, интенсивно стимулируемого агрессивной энергией” и более позднюю “нарциссизм и амбивалентность, служащие рулём для агрессии”, “нарциссизм… овладение агрессией и использование её в своих целях” (1971).

Что служит объектом агрессии? Риск переноса наших исследовательских ожиданий из одной области в другую явно нам не подойдет, особенно если мы говорим об объектных отношениях. В начале существования процессы привязанности объекта не могут иметь 2-х мотивов.

Данный процесс отличается от агрессивности. Вместе с агрессией скоординированные эффекты ненависти, гнева, негодования теснее связаны с опытом первичного переживания боли или удовольствия. Единственное, чего не хватает, так это шага от непостоянных к стабильным обязательствам. Возможно, будет правильным сказать, что для агрессии нет постоянного объекта, как для либидо.

Существует четкий клинический пример этого при постоянной ненависти, которая связана с преследователем параноидального пациента. Но это, конечно, не что иное, как сходство, потому что ненависть в случае паранойи-это не прямое выражение агрессивного притяжения, а патологический элемент либидо.

Мы называем «хорошим любовником» того, кто верен своим объектам, т.е., того, кто постоянно взаимодействует с ними. В то время как “хороший ненавистник” является беспорядочной личностью. То есть он имеет в своем распоряжении свободную агрессию и готов использовать её на непостоянной основе на любой объект, который либо своими действиями, либо своими характеристиками предлагает адекватную провокацию.

Двойная роль секса и агрессии в психическом конфликте. Хотя вышеизложенные выводы предупреждают нас о различиях в функционировании между сексом и агрессией, остается впечатление об их схожести, вытекающее из двойной роли, которую играют оба мотива в психическом конфликте (Бреннер, 1971).

Секс и агрессию объединяет то, что в своей первоначальной форме и силе они не могут прижиться в обществе (так как принято считать, что это личное), и что из-за этого они должны быть уменьшены в количестве и изменены по качеству. Давление, которое их требования оказывают на эго в возникающих межсистемных конфликтах, одинаково в обоих случаях. Так же, как и тревога, вызванная эго, и необходимость привести механизмы защиты эго в действие против этих мотивов, то есть ограничить, изменить и контролировать их. Существует также идентичность в отношении компромиссов, которые образуются между мотивами и обороняющимися силами, то есть, возникающими невротическими симптомами. Наиболее убедительной клинической иллюстрацией идентичных ролей, сыгранных этими двумя мотивами в этом отношении, является навязчивый невроз с его симптоматикой, в равной степени, обусловленной отвлечением как либидинальных, так и агрессивных элементов анальсадистической стадии.

Тем не менее, даже идентичные близнецы имеют свои различия, хотя они, как правило, упускаются из виду в пользу их более поразительного сходства. Последнее высказывание, по сути, является тем, что происходит с нашим взглядом на организацию защиты и её отношениям к сексу и агрессии: мы обычно подчеркиваем сходство и игнорируем различия. Причиной, последствиями которой является нанесение нам ущерба в этом отношении, является значительное число основных средств защиты, которые одинаково хорошо справляются с любым из двух мотивов. В качестве таковых (причин) должны быть названы отрицание, подавление, проекция, идентификация, уход объекта в себя, и превращение пассивного в активное.

Но есть и другие, хотя по общему признанию, незначительные защиты, где стоит отметить различия.

В этом месте замечены кординальные различия между либидо и агрессией, и их следует принимать во внимание с точки зрения роли, функционирования и судьбы исполнительных органов. Если мы рассматриваем секс, тут органы для разгрузки хорошо подходят для их задачи, причём в случае уже зрелых людей, органы будут лучше выполнять функцию разгрузки. Об этом ясно свидетельствует переход от прегенитального к половому аппарату. Это отличается от агрессии, когда с возрастом ребенка органы для разгрузки все больше ориентируются на качественное преобразование и количественное смягчение мотива, то есть, на защиту от него.

Из-за взаимосвязи между сексом и агрессией в раннем детстве, различные инструменты для агрессивного разряда заимствованы из одной или другой либидинальной стадии. В время оральной стадии, зубы получают функцию инструмента, диктуемую целью - кусанием; экскременты во время анальной стадии получают агрессивную цель загрязнения, а пенис в фаллической фазе выполняет функцию демонстрации агрессивности.

Однако эти инструменты не являются единственными. Почти любая часть тела младенца или маленького ребенка может служить той же агрессивной цели: голос для вокализации эмоций, рот - выражения агрессии, конечности - для ударов, мышечный каркас - для выражения деструктивности.

Фигура умолчания воспитания - тот или иной орган выражения агрессии используется в период определенной стадии взросления. Например, громкий и резкий голос считается обоснованным в довербальном периоде, но воспринимается как истерика при использовании позже. Укус, как метод нападения, предоставляется малышу, но не старшему ребенку. Фекалии (которые также играют свою роль в качестве либидинального подарка в младенчестве) не должны использоваться агрессивно после анальной стадии, хотя часть этого сохраняется и используется намного позже для выражения презрения, насмешек и т.д. Удары ногами и руками распределяются практически на любой стадии, хотя, после достижения ребёнком определённого возраста, они теряют случайное качество и становятся все более целенаправленными.

Забота об объекте агрессии, будь то одушевленный или неодушевленный, также играет свою роль: с возрастом ребенок должен рассматривать свои агрессивные выражения с точки зрения их вредного воздействия и, соответственно, модифицировать инструменты, используемые для этого.

Таким образом, с ростом развития эго, функционированием вторичного процесса и вербализацией происходят важные изменения в путях, через которые разряжается агрессия. Тем не менее, было бы ошибкой полагать, что движение к смягчению агрессии является постоянным. Не все изменения инструментов, которые происходят, служат цели защиты. В этом процессе происходит перелом, который, скорее всего, случается на границе между ранним детством и латентным периодом, когда дальнейшее агрессивное развитие разветвляется в двух разных направлениях. Один из них направлен на смягчение и контроль над движением посредством вербализации: с этого момента слова должны заменить мышечное действие. Таким образом, старший ребенок также получает удовольствие от проклятий, которые служат защитным механизмом от агрессии и от анальной стадии. (вместо грязных действий употребляются "Грязные слова"; вместо нападения физического используется словесное оскорбление.) Другой вектор ведет в направление противоположное. У ребенка также есть недовольство использованием простых частей тела в качестве исполнительных органов агрессии. Человек, который хочет усилить свое влияние на инструменты, использует игрушки в детстве. Дальше человек учится использовать сторонние инструменты для деструктивных действий.

Процесс развития в использовании инструментария агрессии критически важен для дальнейшего понимания. Держа в уме гиоптезу антропологов об использовании инструментов в качестве двигателя прогресса, а соответственно и взросления человека, мы можем сказать, что тот, кто сменил органы чувств на орудия придумал современную цивилизацию.

Наши гипотезы представлены следующими пунктами:

1) Агрессия в психодинамической терапии

Допуская защитную активность, которая возникает при переносе, мы получим много детальных данныхо пути агрессивной мотивации.

Мы имеем возможность обратить внимание на слабо различимый симптом аннулирования. Скажем, процесс затраты сил маленького ребенка для исправления объектов деструкции, во время соответствующего поведения.

Теория агрессии. Эта публикация привела к спорному результату: с одной стороны, она выдвинула на первый план забытую до сих пор тему агрессии, но, с другой стороны, обременила и затруднила клинические исследования, втянув её в центр теоретического спора. Что касается теории мотивов, то с 1920 года аналитический мир остается разделенным на две фракции. Первая является приверженцем Фрейдовской дуалистической теории мотивов, вторая полностью отрицает предположения об инстинкте смерти (и агрессии, в качестве его представителя). Эти теоретические расхождения неизбежно привели к неудачным результатам. В то время как со стороны секса исследовательская работа с пациентом продолжалась в течение многих лет, на стороне агрессии клинические данные обрабатывались сразу же, прежде чем они были доказаны или опровергнуты и соотнесены с существующими гипотезами. Такие попытки в данном исследовании не предпринимались намеренно (так как данная работа основывается на долгосрочном клиническом опыте).

Тем не менее, каждый отдельный аналитик, даже если у него нет своей теории, должен выбрать свою позицию где-то среди этого огромного количества. В психодинамических исследованиях находится набор зацепок и предсказаний на этот предмет, которые можно использовать для дальнейшего развития.

Любопытные замечания содержаться в статье «Смертельный мотив, амбивалентность и нарциссизм», поддерживающий позднюю теорию Эроса и Танатоса. Автор говорит, что после рождения - смерть, наиболее существенное событие в жизни любого человека.

Обосновывая собственную точку зрения биологическими мотивами, автор считает, что «ещё не разработано никаких правил, которые бы указывали нам, когда биология может быть законно призвана служить психологии». Освобождение от биологических ограничений является равно важным для психоанализа, также как поддержка ряда биологических информационных структур. Здесь автор ссылается на работу по амбивалентности, как психологическому феномену, предполагающему существование различных мотивов.

Кажется, заманчивым применить последнюю приведённую формулировку к некоторым из наших ранее упомянутых сомнений и трудностей в клинической области. Многие из них исчезают или становятся ненужными, если мы соблюдаем предупреждение и соглашаемся признать разрыв между клиническими фактами и биологическими предположениями вместо того, чтобы навязывать прямые причинно-следственные связи между этими двумя областями.

Нет сомнений в том, что наша клиническая задача осложняется тем, что ни либидо, ни агрессия не наблюдаются в одиночку, то есть в чистой культуре; за исключением большинства патологических случаев, они всегда сходятся, и для их изучения эти явления должны быть “решены”. Но я считаю, что это верно, как для биологии, так и для психологии: сексуальная сила не может быть достигнута без соответствующей примеси агрессии; агрессия не может быть интегрирована в нормальную жизнь без примесей либидо; в равной степени, на более высокой плоскости смерть не может быть достигнута за пределами жизненных причуд.

1.1.3 Психоаналитические начала концепта тревожности

Как мы покажем далее с агрессией связано явление тревожности.

Начала концепции тревожности лежат в основах психоанализа, в частности, в работах Кляйн и Зигмунда Фрейда. Именно идеи Кляйн привели прямо к Эллиоту Жаку и плодотворным применениям концепта тревоги к социальным институтам, выполненным Изабель Мензис Лит.

Фрейд верил, что тревожность “изначально возникает в качестве реакции на состояние опасности и воспроизводится каждый раз, когда подобное состояние повторяется”. Но его видение того, какими могут быть состояния опасности, является достаточно сложным. Фрейд считает, что расставание с матерью вскоре после рождения не является опасностью, так как младенец является самовлюблённым и неосведомлённым о существовании матери как отдельной личности. Но с возрастом ситуация меняется. Нахождение в одиночестве в темноте или рядом с незнакомым человеком означает “простое состояние потери кого-то, кто любим” (Фрейд, 1926, стр.136). Но также есть тревоги, которые вызваны силой инстинкта, в частности, либидо, и мести, которое может последовать в результате выражения вызова к отцу за его владение матерью, или аналогичной ситуации с матерью, в Эдиповой ситуации. Преследующее суперэго было, по сути, защитой против тревоги, вызванной подавляющим инстинктивным импульсом и уроном, который может быть причинён личности. Эдипов комплекс является ключом к теории Фрейда о суперэго. Фрейд проводил различия между тревогами, вызванными внешними опасностями и тревогами, которые имеют подсознательное происхождение. Подобные он назвал невротическими тревогами.

Кляйн добавила к взгляду Фрейде свою идею, что тревоги также возникали (особенно сильно) от разрушительных импульсов внутри личности, которые она удерживала от существования с самых ранних дней жизни. Она поддержала идею Абрама о фантазиях младенца на тему людоедских атак на груди матери, и развила её в своём ракурсе о детской жадности и агрессии относительно матери. Она также утверждала, что подобные младенческие Эдиповы атаки на родителей (в том числе, на братьев и сестёр) возникали гораздо раньше, чем считал Фрейд.

Кляйн развивала эти идеи в своих концептах параноидально-шизоидной и депрессивной тревоги. Она считала, что младенческие агрессивные и разрушающие импульсы были спроецированы младенцем через его любовь к объектам, в качестве формы защиты. Но также они могли приводить как к позитивным, так и негативным качествам - к любви и ненависти, нацеленным на эти объекты или их части, а чаще всего, разделённые между ними, что она и назвала параноидально-шизоидной тревогой. Эти побуждения могли давать почву для тревог относительно благополучия другого человека, посредством осознания того, что саморазрушение может нанести урон любимому объекту - это состояние депрессивной тревоги. Таким образом, с точки зрения Кляйн, тревога это состояние нарастающего страха от отношения личности с её объектами. По сути, это очередное состояние разума, хотя под давлением тревоги, осведомлённость о действительной реальности другого человека может быть искажена или потеряна. По мнению Кляйн, степень и тревожная сила страха взаимосвязаны по причине агрессивных и разрушительных импульсов к тем, кто любим. Используя терминологию Кляйн и Фрейда, наблюдается баланс между инстинктами жизни и смерти. Этот баланс определялся обоими учёными как врождённая склонность, но также, в частности, как качество любовного ухода за младенцами, в том числе, и в эмоциональной среде (Кляйн, 1948).

Бион исследовал эти состояние разума в их более экстремальных формах. По его мнению, разум, способный обрабатывать эмоции, может развиваться только в том случае, если младенческие проекции на мать достаточно наполнены, чтобы младенец смог усвоить идею разума, способного мыслить (Бион, 1962,1965). Там, где не происходит удовлетворительное наполнение, младенец может получать обратно свои разрушительные импульсы в форме “безымянного страха”, в худшем случае, ведущие к нарушению ментальной интеграции и состояниям психотической фрагментации, которые Бион исследовал и выводил из его клинической работы с психотическими пациентами (Бион 1967). Эта теория происхождения разума и его связи с опытом эмоционального наполнения связана с точкой зрения Кляйн, в будущем получила развитие у Анны Сигал (1957). Она считала, что интеграция разума и его способность к формации символов связана с достижением депрессивной позиции: то есть, признание того, что личность и её объекты содержат элементы как любви, так и ненависти. Ментальная интеграция может происходить только в случае допустимого баланса между этими диспозициями.

Бион (1962,1965,1967) предположил, что существует три основных “инстинкта”, а не два, как утверждал Фрейд. Он добавил к раннее сформированной паре любви и ненависти третий инстинкт или, другими словами, диспозицию - желание понимания или знания - З, добавленная к Л и Н в его обозначениях. Эта идея была разработана на основе как работы Фрейда “Формулировки на тему двух принципов ментального функционирования (Фрейд, 1911), так и идеи Кляйн об “инстинкте желания знать” (Кляйн, 1928,1930,1931). Но больше всего данному феномену придаётся значение в работе Биона, где он приобретает такую же ценность, как диспозиции любви и ненависти и рассматривается как основная функция разума. Инстинкт желания знать находит выражение в сочетании как с либидальными, так и с деструктивными эмоциями: люди могут желать знать что-либо, чтобы доминировать при помощи эмоций ненависти или любви. В любом случае, знания, желание знать, согласно Биону, является отдельной функцией разума. О'Шонесси (1981) показывает, насколько ценен может быть выбор знаний как направления, что в терминах Биона именуется „вершиной“ или ключом к пониманию того, что происходит во время клинической сессии.

В психоаналитической теории значительное внимание было уделено формам тревожности, возникающие из страха потери и оставления (от реального или воображаемого дефицита в любви) или от чрезмерной ненависти и разрушительности, либо внутреннего или стороннего по происхождению. Теории Кляйн о параноидально-шизоидных и депрессивных тревогах были существенными событиями такого рода.Вышеприведенная теория заключается в том, что личностные организации, которые знакомятся с границами или личностными чертами, разработали эту идею, потому что они задумали такие инструменты, как тревожность по поводу интенсивного контакта с вашими любимыми объектами между мной и всеми в этих защитных организациях, опасаясь интенсивности либидальных и декадентских эмоций, а также параноидально-шизоидных и депрессивные тревоги, которые они вызывают.

Однако в литературе менее явно теоретизируются те бессознательные страхи, которые могут считаться пробуждёнными от функционирования или нефункционирования знаний, отражающих операций самого разума. Тем не менее, можно предположить, что ощущаемый или воображаемый дефицит, или нарушение сознания самого по себе, нарушение знаний были бы такими же мощными источниками тревожности, как страхи преодоления либидальных или разрушающих чувств. Страх безумия сам по себе, который иногда исследуется в литературе косвенно или напрямую (например, в пьесах Стриндберга, Беккета и Пинтера) неоспоримо является тревогой, которая фокусируется, в частности, на сбоях в работе разума.

Тревоги, который возникают из-за страданий, боязнь быть жертвой знаний и понимание себя являются важными темами в клинических исследованиях последователей Кляйн и Биона, таких, как О'Шонесси (1981,2005), Джозеф (1989) и Бриттон (1998). “Закрытие глаз”, избегание понимания, описанное Джоном Штайнером (1993), при помощи истории Короля Эдипа в качестве примера, и рассказ Майкла Фельдмана (2009) о том, как анализируемые иногда предпочитают передавать свой опыт больше в качестве исторических рассказчиков того, о чём они думали в прошлом, чем непосредственно выступать в роли рассказчиков своих мыслей в настоящем, являются примерами этих защит. Большинство психоаналитических исследований современностипридерживается вышеописанных традиций. Можно рассмотреть работу Б.Джозефа, которая включает исследования клинической борьбы, которая позволяет пациентам встретиться лицом к лицу с физической реальностью, вопреки их защитным попыткам держать подобные знания нераскрытыми.

Можно сказать, что большинство современных психоаналитических исследований придерживаются этих традиций. Например, исследование Бетти Джозеф включает в себя клинические боевые исследования, которые позволяют пациентам лицом к лицу встречаться с физической реальностью, в отличие от нераскрытых попыток сохранения такой информации.

Статья Джеймса Стрейчи (1934) является психоаналитической работой, которая сохранила большое значение в качестве обсуждения таких дилемм как “Природа терапевтического действия психоанализа”, в которой была раскрыта концепция “мутативной интерпретации”. Основная идея заключалась в том, что тревожности, в том числе и те, которые возникли из-за ошибок мышления или понимания, уменьшаются в силу осознания ужасов, которое происходит после такой “мутативной интерпретации”. Этот взгляд на терапевтические последствия самопонимания связан с философией Спинозы (Хэмпшир, 1962).

Тревога, вызванная страхом перед знанием („боязнь знать“) может особенно трудно поддаваться психоаналитическому лечению, так как понимания, предлагаемые интерпретациями, могут восприниматься как угроза согласованности самого ума. Бион рассматривал кормление младенца как физический и умственный процесс, в котором то, что младенец брад от своей матери являлось элементами, которые способствовали развитию его разума, так же, как и его тела. Идея Джанны Уильямс об “омега-функции” (негативный эквивалент активности мышления или же “альфа-функция” Биона) описывала токсифицированную версию процесса кормления, где враждебные материнские проекции позволяли проявиться отторжению со стороны младенца (а позже, и „младенца во взрослом“) относительно как ментальной, так и физической “пищи”, как при патологии некоторых видов анорексии (Уильямс, 1997). Возможно, после вклада Биона, всё “сопротивление” пониманию в психоанализе может быть рассмотрено под этим аспектом. То есть, противодействует не только признание какого-то конкретного объекта интерпретации (ревность или зависть пациента), но также и идея о том, что новое понимание в любом его проявлении возможно без применения нетерпимой тревоги. Рональд Бриттон предположил, в контексте своей работы с нарциссическими пациентами, что расспрашивание себя как личности зависит от возможности переносить идею “третьей позиции”, которую он отнёс к эдиповому треугольнику. Это позволяет проводить различие между убеждениями и знаниями, причём последнее зависит от идеи о том, что точка зрения субъекта и реальность не идентичны друг другу. Он описывает состояние “нарциссизма относительно знаний” как приравнивание убеждений и реальности, ссылаясь на исследования Блэйка, которые иллюстрируют это состояние разума (Бриттон, 1998).

Более сложный взгляд на современный психоанализ роли интерпретации признаёт эту ситуацию. Идея о том, что аналитикам или психотерапевтам может понадобиться создать обстановку, в которой присутствует тревожность, прежде, чем через интерпретацию (как один из аспектов) может быть раскрыто большое количество понимания. Ещё одна концепция, разработанная Штайнером - “центрирование на аналитике”. Это интерпретации, которые позволяют пациентам принять к сведению состояние души их аналитика, как менее подавляющее для пациентов, чем те, которые просят интерпретировать пациентов собственные чувства, допуская при этом что-то тревожное в пространстве между аналитиком и клиентом. Модификации техники такого рода были разработаны в работе с пациентами, чьё ментальное состояние было особенно шатко. Идея о том, что в бессознательной тревоге есть аспект “жажды знаний” также будет актуален по отношению к работе в общественных институтах и может объяснять постоянство социальной защиты.

Социальные применения психоаналитической теории тревожности. Психоанализ и его клиническая практика являлись первоисточником для теории бессознательной социальной защиты против тревог, теорий психоанализа, а также тех, что продолжили развиваться параллельно: к примеру, в теории нарциссических или пограничных состояний разума (Купер и Лидз, 2014) , проективных идентификаций, как в клинических, так и социальных условиях (Финч и Шауб, 2014). Но постоянное ограничение парадигмы заключается в относительно слабой формулировке, которая существует между клиническим использованием концептов бессознательных тревог и их роли в психосоциальных видах объяснений. Одной из причин этой слабости может являться то, что большинство психоаналитиков не проявляют активности в социальных расследованиях, а большинство тех, кто этим занимается, например, организационные консультанты, не занимаются психоаналитикой.

Также можно сказать, что ценность исследования Изабель Мензис Лит заключается в понимании институционных процессов и взаимодействий, а не в точной границе между формами бессознательной тревоги, которые исследуются в психоаналитической литературе. Эллиот Жак был более внимательным, чем Мензис Лит по отношению к колебаниям между параноидально-шизоидными и депрессивными тревогами в своих трудах, но даже при этом в них остаётся сфера для более широкого исследования того, как эти тревоги работают в организационных условиях.

Статья Уильяма Хальтона (2014) под названием: „Навязчивые карательные средства защиты в системах заботы: пересмотр исследований Мензис Лит“, в основе которой лежит работа Мензис является особенно ценной для психоаналитической теории. Хальтон видит навязчивую тревогу в системе лечебных учреждений, которую он интерпретирует как основную форму защиты, описанную в исследованиях Мензис. Она проявляется в защите медсестёр от бессознательной ненависти пациентов за ту боль и неудобства, которые персонал им причиняет. Этот аргумент напоминает нам о большом значении тревог бессознательной ненависти и разрушительности в теории Кляйн, как об аспекте, который, возможно, недооценён в собственной работе Мензис на тем системы здравоохранения. (Она, кажется, была более осведомлена о подавленных либидальных импульсах и сорванных репаративных желаний и эмоций, чем об их трансмутации в бессознательную ненависть). Кляйн описала как депрессивная и преследующая тревожность может быстро чередоваться с параноидально-шизоидными состояниями, которые воспринимаются как защита против боли от депрессивной тревоги. Похоже, что признание навязчивых аспектов защитной системы позволяют Хальтону (который сам начинал как молодой учёный психоаналитик, который позже стал психотерапевтом) установить эту восприимчивую связь между идеей Кляйн о бессознательной ненависти. Существуют и другие навязчивые системы (например, те, которые воплощены в некоторых современных методах институционной проверки), которые могут быть поняты при использовании аналогичных терминов.

Краткий вывод главы 1.1.3.: Параллельно с проблематикой проявления агрессии возникает дискурс тревожности, состояния подавляемого страха, характеризуемое отсутствием непосредственного объекта, который бы вызывал эмоцию. Тревожность является одной из наиболее хорошо изученных состояний и одни из наиболее часто диагностируемых в современном анализе.

1.2 Агрессия в рабочей обстановке

Агрессия на рабочем месте - это особый тип агрессии, который происходит в организациях. Она включает огромные спектр возможного поведения, от вербальных действий до физических актов.

Это большая проблема, учитывая следующую статистику. Оценки распространенности физического насилия колеблются от чуть более 1% (Duhart 2001) до 5% рабочей силы (Почтовая служба США. Безопасное безопасное рабочее место 2000), подвергшейся нападению в течение 12-месячного периода. Напротив, для нефизической агрессии оценки варьируются от 9% (Einarsen & Skogstad 1996) до 70% (Einarsen & Raknes 1997). В исследовании канадских работников государственного сектора 69% ответили, что они столкнулись с той или иной формой словесной агрессии на рабочем месте (Pizzino 2002); В исследовании государственных служащих в Соединенных Штатах 71% указали, что в течение последних пяти лет они становились жертвами невежливости на рабочем месте (Cortina et al. 2001).

Для определения верны характеристик границ поведения, считающегося агрессивным на рабочем месте, была разработана исследователями схема классификации агрессии на рабочем месте. Neuman&Baron (1998) предложили следующие три параметра, которые показывают диапозон агрессии на работе и на рабочем месте:

1. Выражение враждебности -- это демонстрация поведения, носящего в основном символический или вербальный характер.

2. Инвалидность-это поведение, направленное на то, чтобы помешать сотруднику выполнять свою работу или достигать целей организации.

3. Явная агрессия-акты насилия

Барон и Нейман (1996) также пытаются классифицировать агрессию на рабочем месте на основе следующих трех дихотомий:

1. Словесно-физический

2. Прямые-косвенные

3. Активный-пассивный [5]

Агрессивные действия могут принимать любую возможную комбинацию этих трех дихотомий. Например, отрицание ложных слухов сотрудника будет классифицироваться как вербально-пассивно-косвенное. Преднамеренное избегание присутствия сотрудника, который, как вы знаете, ищет вашу помощь, можно рассматривать как физический-пассивный-прямой.

Другие исследователи предлагают систему классификации, основанную на отношениях злоумышленника с жертвой. [4]

Признаки проявления агрессии, которые находят выход в интервью могут включать в себя множество факторов:

Cyber-агрессия или кибер-домогательства:

Имеет форму ненавистных или непристойных сообщений по электронной почте, иной формат текстовых сообщений, угрожающегоили пугающего характера, либо это могут быть электронные/текстовые сообщения, содержащие оскорбительный контент, расистские или сексистские материалы.

Многие не понимают, что феномен киберзапугивания, который часто ассоциируется с молодежной культурой, распространяется на рабочие места различными способами. Хотя эта тенденция увеличиваетсся, нарастает медленно и молчаливо. Последствия подобного вида агрессивного поведения считаются такими же вредными, как и любая другая форма преследования.

Достаточно часто кибер-агрессия является результатом расстроенности / оскорбления / или ощущения угрозы на рабочем месте со стороны людей. Бывает, что oни начинают использовать инструменты виртуального общения, как форму возмездия. Действия, когда человек пишет в сети с враждебностью/злостью по отношению к другому конкретному человеку или группе людей, называются «пламенными» действиями по определению Уитти и Карра.

Взгляды на сущность понятие «стресс» среди исследователей различаются. Стресс рассматривают как - приложение.

Учитывая межличностный характер организаций, взаимодействие между людьми в организационной среде, очевидно, может принимать самые разные формы, некоторые из которых весьма позитивны и конструктивны, другие относительно мягки и незначительны, а третьи весьма негативны и разрушительны. Менеджеры и руководители могут, конечно, иногда счесть необходимым сделать выговор или дисциплинировать сотрудников, предложить конструктивную критику или использовать их формальные полномочия для контроля или принуждения поведения от других. При правильном обращении эти действия помогают формировать поведение в будущем, повышать производительность и даже защищать человека от более суровых санкций. Но в других случаях словесные взаимодействия между людьми могут представлять собой словесное или психологическое насилие. Например, одно исследование показало, что в течение одного года шести миллионам работников США может угрожать опасность, а еще шестнадцать миллионов - цель какой-либо формы преследования (Northwestern National Life Insurance Company, 1993). Такое поведение, конечно, довольно нефункционально и может привести к широкому спектру нежелательных результатов, особенно для целей такого злоупотребления. Например, эти люди могут страдать от страха, отсутствия безопасности и более высокого уровня стресса. Они также могут страдать от ухудшения самооценки или самооценки.

...