Агрессия, как организационный ресурс

Скрытый контраст, взятый в рамках разного объёма, отношения к природе, и функции тревоги в качестве социального состояния разума. Это различие располагает как культурными, так и идеологическими аспектами. Первая перспектива определяется вопросами „социальной защиты“, воплощённой в системах здравоохранения, образования и социального обеспечения Великобритании. Принято считать, что тревоги возникают в контексте реакции на физические или ментальные проблемы со здоровьем, социальные лишения, девиацию или сексуальные нарушения, а также разрыв отношений и организаций. Задачей определённых социальных институтов, сетей и профессий является разрешение данной проблемы. Зачастую, они плохо справляются с поставленной задачей, как показано в оригинальном исследовании Изабель Мензис Лит, выполненном с применением бессознательных средств социальной защиты, которые имеют пагубные непреднамеренные последствия. Источники этих тревог рассматриваются в вопросе как натуральные и неизбежные элементы человеческих жизней, но, тем не менее, представляющие угрозу для благополучного состояния. Основная цель - найти пути борьбы с тревогами, которое уменьшит их влияние и позволит им вылиться в конструктивные пути решения. Общими проблемами являются те, с которыми сталкиваются системы социального обеспечения, задачи которых состоят в социальном возмещении. В течение многих лет, тревога настолько ощущалась среди соответствующих профессий и сервисов в Британии, что полная их функция была поставлена под угрозу из-за требований к их маркетизации и повышению нехватки ресурсов. Это был кризис “культуры зависимости”, (Халили, 2003; Халили и Миллер, 1985), хотя важным аспектом этого кризиса является нетерпимость и разногласие состояния самой зависимости (Дартингтон, 2010).

Также, альтернативный взгляд на эту проблему может быть обнаружен в работах Лэрри Хирсхорна и Шэрона Горовитца (2014), “Экстремальные условия для работы: за пределами тревоги и социальной защиты”. Их темой была работа спекулятивных финансовых трейдеров, менеджеров хедж-фондов и, аналогично, людей, практикующих экстремальные виды спорта. Тут „тревога“ описывается больше в позитивном ключе, как естественный сопутствующий фактор принятия риска, который сам по себе является потенциальным стимулом для индивидуального и социального развития. (Эти риски сознательно поддерживаются, в отличии от бессознательных рисков, параноидально-шизоидных или депрессивных). Эпиграфом в самом начале исследования является цитата Ницше “Секрет получения лучших плодов от существования, ощущения максимальной наполненности и наслаждения - жить рискованно”. Или, как писали сами учёные “… каждая работа стоит своего труда, а значит, она предполагает значительный риск - стимулирование тревожности”. Училенные условия риска понимаются в этой и других работах в большом количестве в качестве продукта более бурной, “глобализованной” среды, и проблема состоит в том, чтобы найти способы преодоления последующих тревог, выражаясь словами Хирсхорна и Горовитца, найти “защитные рамки”, которые могут поддержать риск и инновации. Культурный контекст этой перспективы связан больше с предпринимательским капитализмом, чем с общественным благосостоянием. Не является удивлением то, что самые сильные формулировки этих противоположных точек зрения представили учёные США и Великобритании соответственно.

Данная статья направлена на исследование различий этих перспектив. В частности, она предполагает, что риск как явление с точки зрения перспективы “социального благосостояния” пугает больше, чем плохая работа социальной защите, которая изначально рассматривается как главная проблема. Также, статья предполагает, что ценность тревог как неизбежных и позитивных элементов в изменении и развитие должны быть признаны.

Сперва в работе будут рассмотрены происхождение концепта тревожности в психоаналитической теории, затем в рамках тезиса “социальной защиты против тревоги” и, напоследок, в рамках идеи об естественной тревожности в качестве стимула к росту и развитию.

Проблема, которую определяют „социальные системы защиты от тревоги“ касается связана с состояниями ума, которые, по мнению ученых, неизбежно возникают в определенных социальных ситуациях. Мензис лит признал, что в сестринских исследованиях стресс и боль всегда будут вызваны контактом с страданиями пациентов. Тревога, испытываемая медсестрами, была частично отражена пациентами и была нормальной человеческой эмоцией в подобной ситуации. Вопрос заключался в том, как бороться с ними наименее болезненным образом как для персонала, так и для пациентов. Однако в этой дискуссии существует риск некоторой неопределенности в фокусе исследования. Являются ли тревоги проблемой сами по себе или состояниями ума, которых следует избегать на каждом шагу? Или есть проблема с дисфункциональной бессознательной защитой, которая может возникнуть, чтобы попытаться скрыть эти сигналы тревоги? На самом деле скрытая вера в то, что проблемы не могут быть переданы, сама по себе может поддерживать организационную защиту от них, и что происходит во многих случаях: только глаза, открытые для проблемы, снова закрываются.

Уильям Хальтон лично обратила моё внимание к тенденции в психоаналитической теории видеть сам риск в качестве угрозы, а тревогу рассматривать как сигнал исключительно для избегания риска, в случаях если такое возможно. Кастрационная тревога - это тревога относительно фобий, навязывания, материнского разделения, травмы при рождении, младенческий “страх разбиться на кусочки” и т.д. являются сигналами. Тревожность сама по себе определяется как сигнал к внутренней или внешней деструктивности.

Эта связь с психоаналитической теории может объяснять, почему литература, направленная на тему „социальные средства защиты против внутренних тревог“ имеет тенденцию описывать тревогу в негативных терминах. Эта перспектива также вытекает из клинического контекста большинства психоаналитических работ. Аналитики обычно лечат людей, которые пришли к ним за помощью с расстройствами и поэтому становится понятно, что их бессознательные тревоги понимаются как источники боли и сложности для них.

В статье Ларри Хиршхорна и Шерона Горовитца утверждается, что тревогу следует рассматривать в более позитивных выражениях, а предметом тревожности должна быть не сама тревога как таковая, а хорошие и плохие способы её разрешения и использования в позитивном ключе. Они описывают то, что некоторым может показаться экстремальными примерами тревог, удовольствие от экстремальных видов спорта и азарт с одной стороны, и опыт менеджеров хедж-фондов, торгующих на финансовых рынках, с другой

Они объясняют, что некоторые из них могут показаться примерами крайней тревожности, с одной стороны, удовольствие от экстремальных видов спорта и волнения, а с другой-опыт менеджеров хедж-фондов, торгуемых на финансовых рынках. Они утверждают, что рискованные действия, такие как финансовая торговля, становятся все более очевидным элементом в сегодняшней бурной среде (глобализированная и финансово развитая экономика), а популярность экстремальных видов спорта обеспечивает творческую адаптацию к психологическим требованиям этой ситуации. Для некоторых личностей они считают, что опыт тестирования подобных рисков может быть не только приятным, но и творческим.

Подобные тревоги стоят того, чтобы их испытать. Они могут быть стимулом к рассуждению, эмоциям и работе, но их не стоит избегать в любом случае. Хальтон предполагает, что в рамках Хиршхорна и Горовица, тревожность рассматривается больше как влияние жизни, чем инстинкты смерти, стимулируя желания рисковать и выживать. Он вспомнил из своего опыта, что некоторые студенты были стимулированы страхом экзаменов, и видели в этом лишь возможность для демонстрации их особенностей. Другие же были парализованы этим страхом и отказывались от еды, сна или работы ещё задолго до экзамена. Нет никаких сомнений, что в таких неблагоприятных реакциях глубокая личная неуверенность вносит свою лепту.

Мы все можем видеть, что готовность идти на риск может быть плюсом для одних и минусом для других. Рассмотрим, например, людей, которые решили стать пожарными или другими видами спасателей, пилотами, авиадиспетчерами, хирургами или новаторами, которые рискуют всем, пытаясь продвинуть новый продукт, основать организацию или заняться какой-то новой областью исследований. Подобные активности, которые включают значительный риск неудачи как частность их сущности, также обязательно связаны с тревожностью. Уильям Хальтон обратил моё внимание на концепцию “карьерных якорей”, которую ввёл Эдгар Шейн (1993), которая определяет различные основные ориентации людей относительно их работы.

Хиршхорн и Горовиц пишут о другой стороне этого спектра риска - экстремальный спорт и финансовые спекуляции отличаются от повседневного спорта и бизнеса. Они обращают внимание на различие между “защитными рамками”, которые могут окружать такие рискованные действия, и “социальной защиты против тревожности”, которая означает иррациональное отрицание подобных рисков. Различия Биона между “рабочими группами” и “базовыми предположительными группами” по-видимому, применимы даже в экстремальных ситуациях. Авторы описывают консультацию с партнёрами в некогда успешном хэдж-фонде, который успешно работал с заметно высокой степенью трудовой дисциплины и рациональности, когда партнёры доверяли друг другу. Но когда фонд потерпел неудачу, один из партнёров сорвался, и состояние разума в форме маниакального всемогущества вышло на первый план. Защитные рамки, которые они определили в этом контексте, были идеей торговли в качестве головоломки или игры, доверия процессу (статистические инструменты в данном случае) и партнёры выступали в роли магической пары. Учёные предположили, что это может быть сочетание не столько защиты основных предположений от тревоги, сколько “усложнённое использование базового предположения выполнять реальную работу”. Но другой способ взглянуть на это - воспринимать терпимость к реальной взаимозависимости не в качестве “базового предположения” или фантазии о дуэте, а как реальную вещь, похожую на креативное супружеское партнёрство. Тревожности, с которой можно справиться в рамках защитного механизма партнёрства, не могут быть устранены, когда оно было нарушено.

Хиршхорн и Горовиц утверждают, что необходимость “защитных рамок” возросла, так как современный мир наиболее беспокоен и подвержен риску и тревоге, чем раньше. Другие учёные, которые поддерживают эту идею (Джеймс Крантц, 2014; Филипп Боксер,2014) также обращают внимание на этот новый тип среды. Социолог Ульрих Бек в Обществе Риска (1992) и в своих последующих работах убедительно доказывал, что современные общества характеризуются ситуациями риска (включая риск окружающей среды), от которых боле ранние социальные формирования (национальные государства, системы социального обеспечения, мощные профсоюзы) больше не защищены (1). Примерами “защитных рамок” являются системы регулирования, ответственные за многие виды деятельности, связанные с риском (воздушный транспорт) или культуры и конвенции, такие виды спорта, как альпинизм развиваются, чтобы обеспечить безопасность своих участников, по крайней мере, хотя бы относительную.

Достаточно небезопасная и шаткая институционная среда может быть современной формой жизни, с которой следует считаться, но это не является причиной для её одобрения и желания. Можно критиковать спекулятивно финансовую торговлю, которая представляет собой модель креативного риска Хиршхорна и Горовица, когда она успешна, так же, как и когда она проваливается. Это была чрезмерная сила данной формы экономической жизни (финансовые транзакции, которые затмевали реальные активы, которые они должны были представлять), что привело к финансовому кризису 2007-2008. Игра в покер не является моделью хорошего общества. Необходимо найти баланс между удовлетворением, как своих желаний, так и других. В случае с этим примером хэдж-фонда никто не уверен, какие инстинкты взяли верх: инстинкты жизни или смерти (удовлетворение победы над конкурентами).

В защиту естественных тревог. Хотя может быть так, что защита от тревожности более распространена в современном “обществе риска”, а “защитные рамки”, в таком случае, более необходимы, тогда последствия этого аргумента не ограничены по отношению к нашему собственному неолиберальному или постиндустриальному состоянию. Идея “защитной рамки” может рассматриваться как эквивалент среди “содержания” тревоги, которая стала столь важной в современной психоаналитической практике, в её применении к младенцам и развитию ребёнка, к клинической практике, к социальным институтам и обществу в целом.

Утверждалось (Вилкинсон и Пикет, 2010), что степени неравности в обществе коррелируют с силой или иным образом „защитной рамки“. Они утверждали, что более явная иерархия порождает большую тревогу, которую они связывают с чувствами унижения и неадекватности. Теории демократического лидерства, вновь изложенные Растином и Армстронгом (2012), предполагают, что такие формы создают контейнеры, которые являются как более креативным, так и более безопасным местом для членов организаций. Сьюзен Лонг (2014) описывает формы лидерства, которые могут укрепить доверие и помочь преодолеть тревожность конструктивным путём.

“Естественные тревоги” возникают в контексте всех трёх главных “инстинктивных” или “диспозиционных” атрибутов психики, либидальных желаниях и инстинктах самосохранения, которые включают элемент разрушительности и ненависти, желание понимать или знать, то есть, Л, Н и З, выражаясь терминологией Биона. Чувство желания и эмоциональная зависимость неизбежно включают в себя тревожность о том, что отношения могут потерпеть неудачу. Участие в соревнованиях или конфликтах влечёт за собой риск того, что антагонизмы могут выйти из-под контроля и привести к чрезмерно плачевному результату. Кроме того, подверженность состоянию “незнания”, что любая попытка при новом понимании требует испытать боль, которую придётся перенести, если хочешь чему-то научиться. Во всех этих трёх случаях элемент тревоги, кажется, “идёт в ногу” с развитием и его нельзя избежать.

Действительно, сама Клейн считала, что некоторые элементы тревоги являются необходимым следом для развития у ребенка: "адекватная тревога является необходимой основой для создания большого количества символов и фантазий; достаточная способность из-за эго заключается в том, чтобы терпеть тревожность, если она успешно преодолена” (Клейн, 1930, С. 221).

Если мы посмотрим на обычные человеческие активности, такие как обучение, выстраивание отношений, создание чего-то нового или соревнование в каком-либо виде деятельности, не обнаружим ли мы какой-то элемент тревоги, присущий им всем? Любое раскрытие существующих границ личности для нового опыта включает в себя некоторый элемент того, что Джозеф Шумпитер в экономическом контексте назвал “творческим разрушением”. Некоторая степень уверенности и стабильности всегда должна быть подвержена риску или принесена в жертву, если нужно питать новый опыт или его возможности. Скорее всего, это будет особенно верно, если мы серьёзно относимся к “тревоге о жажде знаний”, и сопоставляем её с тревогами либидального и конструктивного типа. Обучение не может существовать без некоторой терпимости к тревоге незнания. Это один из жизненных фактов, с которым сталкваиются все учителя и ученики.

Действительно, можно считать, что способности переносить тревожность и использовать его являются необходимыми для любого творческого существования, будь то отдельные личности или группы людей. Степень и глубина развития могут зависеть от способности переносить тревожность и качества “защитной рамки” или контейнера, который может ее поддерживать. То, что делает “защитная основа”, - это сделать тревожность устойчивым, сохраняя при этом способность к рациональной и другой деятельности, связанной с ней. То, что делает защитная основа, -это поддерживать депрессивные способности и избегать попадания в параноидально-шизоидные или нарциссические состояния.

Это ещё один способ сформулировать то, что Бион описывал как связь между контейнером и его содержимым, а также коммуникацию и связь между ними, начиная с развития младенца. В отличной статье Джульет Хопкинс (1996) она описала опасности “слишком хорошего материнства”, в статье о матери, чьей целью было предотвратить своего младенца от испытаний любых тревог. Конечно, этот защитный кокон для её ребёнка мог работать только некоторое время, по истечению которого несчастному младенцу пришлось справляться с суетой мира тем способом, к которому он не был готов. Каковы же виды отношений и социальной организации, при которых мы можем использовать тревоги, связанные с переменами, ростом и развитием - тот вопрос, которым нам следует задаться. Это так же, как попытка распознать, диагностировать и облегчить условия, при которых реакция на тревоги тормозит или препятствует творческому функционированию. Этот вопрос связан с главной заботой Кляйн относительно баланса между любовью и ненавистью, в качестве решающих факторов, определяющим благосостояние человека, поскольку кажется, что вокруг должно быть достаточно любви - заботы об объектах ценности - чтобы люди чувствовали, что тревоги перемен и неуверенности можно пережить. В этой ситуации неудачи не должны приравниваться к отвержению и изгнанию из общества, от которого личность зависит в плане своей неизменной идентичности и поддержки.

Поэтому, хотя я решительно выступаю за выявление типичных тревог различных задач, сред и бессознательной защиты, которая настроена против них, следует сопротивляться тенденции думать, что тревоги сами по себе являются проблемой, и что цель - просто избавиться от них.

Наоборот, когда пациент беспокоится это хорошо. О том, что он может не стать лучше, что его дети не будут учиться, что он лично занимается чем-то ужасным, что личность, к которой подходят с просьбой, может отказать, что планета будет разрушена бездумной жадностью, и, возможно, бессознательной ненавистью тоже. Цель должна состоять в том, чтобы позволить себе рассматривать такие состояния тревоги как необходимую и ценную часть вещей, и поддерживать такие отношения, практики и структуры, которые могут позволить нам жить с ними творчески.

Краткий вывод главы 1.3.: Состояние тревожности характеризуется определенной гаммой защитных реакций, которые ярко проявляются, как в рабочей среде, так и в материалах анализа. Более того тревожность служит ключевым фактором, по которому можно судить и исследовать психоаналитическую картину.

1.4 Агрессия и тревожность