Способы отношения к проблеме смысла по Веберу

Рассмотрим противоположную ситуацию: мобилизация длится не год и не два, а, скажем, десять лет. На первых этапах мы действительно могли бы предположить наличие у людей осознанного решения, выбора, экзистенциального напряжения - всего, что необходимо для того, чтобы узнать себя и пробудить собственную совесть. Наконец, мобилизация может быть подневольной, это не отменяет того, что момент перехода от мира к войне - это уже особый опыт, который может быть осмыслен и запомнится как событие. Но проходят годы, мобилизация продолжается, а периода осмысления, раскаяния нет, и не предвидится. В такой ситуации единичное осознанное решение заменяется изнуряющей чередой компромиссов, перманентной сделкой с совестью, привычкой считать врага чем-то слишком чуждым, чтобы признавать его человеком.

К сожалению, концепция государства как рационального механизма и его реальное устройство, соответствующее такому представлению, не предполагает принятие во внимание важности чередования политизации и деполитизации. Технически понятое государство видит людей нейтральными, не нуждающимися в каких-то пограничных ситуациях, оно спасает их физические тела. Война будет продолжаться до победы, либо пока не истощатся ресурсы государства. Мир будет длиться до тех пор, пока не будет прерван войной. Внутренняя политическая жизнь будет подчинена интересам различных властных и экономических групп. И всё это будет опосредовано смесью риторики с каким-то вариантом цивильной морали. Здесь не остаётся места для постановки вопроса о спасении души, как и предполагал Макс Вебер. Поэтому первостепенная задача мышления состоит в том, чтобы самим научиться мыслить мир в границах войны, самих себя - в опасной близости к возможности убийства.

Мы не можем предложить здесь какого-то убедительного, а главное, логически обоснованного выхода. Отношение политики и религии остаётся невыясненным, как и связанная с этим отношением проблема смысла. Возможно, одной работой ума здесь уже не справиться. Судья Вильгельм в своём последнем письме эстету пишет о собственных этических рассуждениях в пренебрежительном тоне. Он говорит, что и сам уже позабыл, о чём писал и надеется, что эстет так же не помнит. Вместо этого, он предлагает эстету прочесть проповедь пастора, которую Вильгельм прилагает к письму. Там есть такие слова: «Перед Богом мы всегда не правы - эта мысль успокаивает сомнение и утишает заботу, так что человек обретает мужество и воодушевление для действия». Кьеркегор, Или-или, с.773 Итак, вина предшествует действию, а не является его следствием. Через отказ от эстетической активности субъекта, граничащей с пассивностью и безответственностью, через апологию выбора как такового, выбора как синонима добра, мы пришли к такому парадоксальному оправданию действия. На этом хотелось бы завершить размышление о том, как может быть осмысленно отношение между политическим и религиозным.

3.5 Рациональность, теология, политика

В своей знаменитой лекции о науке Вебер говорит, что вера предполагает «принесение жертвы интеллекта».Вебер, Наука как призвание и профессия, с.545Наука и религия принципиально несовместимы. Это касается не только точных и естественных наук, но, не в меньшей мере, наук об обществе. Значит, познание политических явлений, выстроенное на религиозных предпосылках так же невозможно. Такой, казалось бы, вполне логичный и привычный для современного человека взгляд на политику, имеет далеко идущие последствия.

Наука ничего не может сказать о смысле мира. Она работает с фактами и каузальными отношениями, ценность принципиально вне рассмотрения науки. Единственный смысл, которым наука готова одарить своих последователей - это самоотдача делу, научная аскеза. Такая аскеза имеет свои специфические черты: учёный должен быть готов, что всё, над чем он работал всю жизнь, обесценится в скором времени, возможно, даже при его жизни. Наука беспредпосылочна - никакая вера не лежит в основе научного познания. там же, с.539 Обнаружение и описание каузальных связей, исключающее любые вторжения «чудес», теоретически, дают такую картину мира, которую может принять религиозный человек - потому что наука ценностно-нейтральна. В описании реальности, сложенном сугубо из фактов, принадлежащих эмпирической действительности, нет места для разрешения вопросов веры, существование Бога не доказывается, но и не опровергается. Если учёный может описать мир, не прибегая к предпосылке существования сверхъестественных сил - это не стоит рассматривать как атаку на религию. По крайней мере, так утверждает Вебер.

Но уже через пару абзацев он заводит разговор о присутствии в мире неких «богов». Здесь он вспоминает Милля, пересказывая его мысль о том, что последовательный эмпиризм приводит к политеизму. там же, с.540Что это означает в контексте данного разговора? Научный взгляд на мир отрицает существование некой высшей ценности, лежащей вне каузальных связей, как он отрицает аналогичным образом размещённую высшую сущность, первоначало, и т.д. На первый взгляд, это означает, что мир научной рациональности ценностно пуст, и никакие смыслы не проникают в него. Но в действительности всё оказывается прямо противоположным: как только мы отказались от веры в какого-то одного, определённого Бога, мир вдруг оказался кишащим «древними богами», которые вышли из могил, приняли образ безличных сил, а теперь стремятся завладеть нашей жизнью. там же, с.541 Зачем? Чтобы вести между собой борьбу. Вот такая «находка» формальной рациональности. Безличные силы - это все желания, потребности, страсти, страхи, вкусы, влечения и тому подобные. Это так же касается политических сил, поэтических кружков с их полумистическими предводителями, загадочных и глубокомысленных философов, чей язык принципиально не предполагает никакого более-менее внятного обобщения их идей. Конечно, нельзя забывать и про харизматических вождей, и про национальные мифы. Все эти силы теперь стремятся утвердить свою власть. Учёный, стало быть - это тот, кто прибегает к науке, как максимально формальной и логичной «богине», дабы получить защиту от всех остальных богов, ибо они враждебны и властны. Жизнь - это непримиримая война богов, и человек должен выбирать, какому богу он хочет служить. там же, с.543 Но выбирая одного, он оскорбляет других. Таким видит мир Вебер, глядя на него через стекло формальной рациональности. Он говорит, что если вдруг кто-то не готов искать своего демона и служить ему - для того открыты двери древних церквей. там же, с.546 Но это, разумеется, означает, что божество, покровительствующее науке, будет оскорблено, и путь в науку такому «ренегату» будет закрыт. Потому что наука не терпит, чтобы с кафедры читали проповеди, а в ткань каузальных связей вплетали сверхъестественные предпосылки и антинаучные «факты». Но здесь мы могли бы спросить: не является ли наука не просто одним из «святилищ», но способом, каким общество познаёт самое себя? Особенно этот вопрос будет справедлив в отношении социологии. Тогда получается, что Вебер лукавит - он именно хочет видеть в мире войну богов, потому провозглашает её с кафедры, как учёный.

Макс Шелер так трактовал позицию Вебера: для него формальная рациональность была способом защиты иррационального от посягательств рационализирующих мыслителей от религии и философии.Шелер М. Исключение Максом Вебером философии (К психологии и социологии номиналистического способа мышления) / Проблемы социологии знания. М.: Институт общегуманитарных исследований, 2011, с.226 Будучи натурой страстной, жаждущей борьбы, Вебер хотел видеть такой мир, который бы требовал от человека максимального напряжения и суровости. От философии он решительно отказывался, поскольку философия опосредовала пропасть между формально-рациональным и иррациональным. «Мудрость была чужда его бурному, героическому существу…» там же, с.225Поэтому в истории Вебер видел мистиков и аскетов, но не видел мудрецов и не осознал значения философии. Саму же историю он рассматривал с номиналистических позиций. там же, с.230 Потому ни прошлое, ни будущее, не были для него источником смысла в настоящем. Согласно Шелеру, задача номинализма сводится к разрушению старых, отживших своё форм. Это делается путём сведения их к многократно более простым, прозаическим фактам, что тождественно обесцениванию. В этом сильная и слабая сторона номинализма, ибо номинализм зависим от группы, которая занята соответствующим типом познания. там же, с.231 Из-за пренебрежения к философии, Вебер не видел, что наука всё же имеет предпосылку - она стоит на особой метафизике «естественного мировоззрения». там же, с.224 Поэтому всё, что не попадало в область научного познания, передавалось иррациональному индивидуальному выбору, волюнтаризму. Но за индивидуальной волей следует воля коллективная - то есть, всё, что не смогла «сберечь» наука, отдаётся на откуп борющихся партий и групп. Но и сама наука зависима от релевантных ей политических форм: формальной демократии, либерализма. Если область познания науки жёстко ограничивается, то и область иррационального пропорционально гипертрофируется. Со стороны иррационально понятой политики партий и вождей пришла угроза и для самой науки, и для её политической проекции - парламентаризма. Карл Шмитт заметил эту опасность: там, где мир осмысляется посредством различных мифов, неизбежен и политеизм. Шмитт, Духовно-историческое состояние современного парламентаризма, с.170 Верно и обратное: отказ от осмысления мира в монотеистическом ключе влечёт за собой войну богов. Формальная рациональность служит не защитным бастионом, но проводником иррационального, контроля над которым у науки нет. Если Вебер видел в формализме свободу для одного, то на практике это обернулось произволом для многих.

Концепция смысла, размещённого на двух противоположных полюсах формальной рациональности и иррационального волюнтаризма, угрожает одновременно и науке, и привычным для современного мира политическим формам. Возможно, интеллектуалы слишком опрометчиво отказались от теологии и «жертва интеллекта» - не самая большая цена в сравнении с тем, какие риски сопряжены с противоположным мировоззрением? Но так ли просто осуществить этот выбор, чтобы он был подлинным выбором, а не очередной эстетической иллюзией? Мы показали возможные пути, но вряд ли убеждение поможет там, где должно быть собственное решение каждого.

Заключение

В рамках данной работы преследовалась цель показать различные способы отношения к проблеме смысла. Мы не ставили перед собой задачу доказать, что идеи Макса Вебера больше не актуальны или что его научный подход ошибочен. Аналогичным образом, мы не пытались доказать безусловную актуальность Карла Шмитта. Если так могло показаться, то это следствие личного отношения автора. Но видимая пристрастность не должна была заслонить главного: когда речь идёт о смысле, очень многое зависит от личного выбора каждого человека. Иначе говоря, данная работа могла бы быть написана и в «обратном направлении», тогда Макс Вебер оказался бы «прав», а Карл Шмитт - нет. Но не в том смысл написанного. Часто, человек не может принять важное решение, потому что не видит должным образом обозначенных альтернатив. Когда отсутствует необходимая ясность, действие затрудняется. Потому, мы ставили цель, в первую очередь, дать внятное описания различным стратегиям добывания смысла. На большее наука претендовать не может.

Поставленные в ходе исследования вопросы сохраняют актуальность и будут иметь значение для дальнейшей научной работы. В частности, концептуальная связь мысли Шмитта с философией Кьеркегора может дать позитивный результат в ходе рассмотрения вопросов, связанных с судьбой политической теологии в XXвеке и существовавшей вокруг неё дискуссии. Возможно, мы упускаем часть тонких нюансов, связанных с пониманием Шмиттом связи между политикой и религией, когда пытаемся поставить вопрос о легитимности такой дисциплины как политическая теология. Так же, не смотря на биографические коллизии Шмитта и неоднозначный контекст понятия политического, у данного понятия есть большой потенциал по превращению его в элемент политического экзистенциализма. Большой потенциал социологии религии Макса Вебера так же сохраняется. В ходе противопоставления и сравнения аргументов двух мыслителей, было возник резонанс, который может служить источником идей ещё долгое время.

В работе присутствует очевидное преобладание основных источников над критической литературой. Это обусловлено тем, что критическая литература, как правило, даёт авторские интерпретации вопросов, нам же нужно было выявить основные проблемы, каковы они в оригинальных источниках. Тем не менее, тему можно считать раскрытой на том уровне, который предполагался в начале исследования. Дальнейшее углубление и расширение вполне возможно, благо фундамент построен. Другая, бросающаяся в глаза асимметрия, связана с соотношением русскоязычной литературы и литературы на иностранных языках. Это обусловлено, в первую очередь тем, что данная тема - это тот редкий случай, когда переведены практически все основные источники. Это дало автору неоценимую возможность сосредоточиться на осмыслении аргументов, не отвлекаясь на перевод. Кроме того, критическая литература по теме так же имеется на русском языке, а её качество не оставляет равнодушным. Те немногие относительно новые идеи, которые были высказаны в данной работе, базируются целиком на русскоязычной библиографии, поскольку в иностранной, литературе, главным образом, англоязычной, релевантные идеи не представлены, либо далеко отстоят от общей канвы исследования.

Отдельно хотелось бы отметить разработку темы многоплановых противоречий между фигурами харизматика и суверена. В рамках данного различения можно по-новому взглянуть на историю XXвека, а так же на актуальную политическую повестку. Автор выражает надежды, что намеченная логика получит теоретическое продолжение.

Список литературы

1. Вебер М. Наука как призвание и профессия / Избранное: Протестантская этика и дух капитализма. 3-е изд. СПб.: Центр гуманитарных инициатив; Университетская книга, 2016

2. Вебер М. О некоторых категориях «понимающей» социологии / Избранное: Протестантская этика и дух капитализма. 3-е изд. СПб.: Центр гуманитарных инициатив; Университетская книга, 2016

3. Вебер М. Основные социологические понятия / Власть и политика. М.: РИПОЛ классик, 2017

4. Вебер М. Парламент и правительство в новой Германии. К политической критике чиновничества и партийной жизни / Власть и политика. М.: РИПОЛ классик, 2017

5. Вебер М. Политика как призвание и профессия / Власть и политика. М.: РИПОЛ классик, 2017

6. Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма / Избранное: Протестантская этика и дух капитализма. 3-е изд. СПб.: Центр гуманитарных инициатив; Университетская книга, 2016

7. Вебер М. Теория ступеней и направлений религиозного неприятия мира / Избранное: Протестантская этика и дух капитализма. 3-е изд. СПб.: Центр гуманитарных инициатив; Университетская книга, 2016

8. Вебер М. Хозяйственная этика мировых религий. Сравнительные очерки социологии религии. Введение. / Избранное: Протестантская этика и дух капитализма. 3-е изд. СПб.: Центр гуманитарных инициатив; Университетская книга, 2016

9. Гайденко П.П. Социология Макса Вебера. История буржуазной социологии XIX- начала XX века. М.: Наука, 1979

10. Гайденко П.П. Трагедия эстетизма. О миросозерцании Сёрена Киркегора. М.: Республика, 1997

11. Давыдов Ю.Н. Макс Вебер и современная теоретическая социология. М.: Мартис, 1998

12. Давыдов Ю.Н. Этика любви и метафизика своеволия. М.: Молодая гвардия, 1982

13. Давыдов Ю.Н. Этика убеждения и этика ответственности: Макс Вебер и Лев Толстой / Этическая мысль. Вып.7. М.: ИФ РАН, 2006

14. Зиммель Г. Как возможно общество? / Избранное. Проблемы социологии. 2-е изд. М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2017

15. Зиммель Г. Ницше. Этико-философский силуэт / Избранное. Философия культуры. М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2013

16. Зиммель Г. Человек как враг / Избранное. Проблемы социологии. 2-е изд. М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2017

17. Зиммель Г. Экскурс о чужаке / Избранное. Проблемы социологии. 2-е изд. М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2017

18. Кьеркегор С. Заключительное ненаучное послесловие к «Философским крохам». М.: Академический проект, 2012

19. Кьеркегор С. Или-или. Фрагмент из жизни. М.: Академический проект, 2014

20. Киркегор С. О понятии иронии / М.: Логос №4, 1993

21. Керкегор С. Повторение. М.: Лабиринт, 2008

22. Керкегор С. Философские крохи, или крупицы мудрости. М.: Институт философии, теологии и истории св. Фомы, 2009

23. Кьеркегор С. Чему нас учат полевые лилии и птицы небесные / Беседы. М.: Свято-Владимирское изд-во, 2009

24. Лёвит К. От Гегеля к Ницше. Революционный перелом в мышлении XIX века. Маркс и Кьеркегор. СПб.: Владимир Даль, 2002

25. Лёвит К. Политический децизионизм / М.: Логос №5(89), 2012

26. Майер Х. Карл Шмитт, Лео Штраус и «Понятие политического». О диалоге отсутствующих. М.: Скименъ, 2012

27. Марей А.В. Авторитет, или Подчинение без насилия. СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2017

28. Мюллер Я.-В. Споры о демократии: Политические идеи в Европе XX века. М.: Изд. Института Гайдара, 2017

29. Ницше Ф. Так говорил Заратустра. М.: ИФ РАН, 2004

30. Нойманн Ф. Бегемот. Структура и практика национал-социализма 1933-1944. СПб.: Владимир Даль, 2015

31. Сорель Ж. Размышления о насилии. М.: Фаланстер, 2013

32. Трёльч Э. Церковь и секта / Религия и общество: Хрестоматия по социологии религии. Сост.Гараджа В.И., Руткевич Е.Д., М.: Аспект Пресс, 1996

Размещено на Allbest.ru