Размещено на http://www.allbest.ru/

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ АВТОНОМНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ «НАЦИОНАЛЬНЫЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ «ВЫСШАЯ ШКОЛА ЭКОНОМИКИ»

Факультет социальных наук

образовательная программа «Социология»

МОСКОВСКИЕ ПОДРОСТКИ: ПАТТЕРНЫ И СМЫСЛЫ КУЛЬТУРНОГО ПОТРЕБЛЕНИЯ

выпускная квалификационная работа

Убогова Анастасия Сергеевна

Москва 2019

Оглавление

Введение

Глава 1. Культурные практики подростков в социологическом дискурсе. Теоретические предпосылки исследования

1.1 Понятие культурных практик

3.1 Описание полученных эмпирических результатов

3.2 Многообразие культурных практик московских подростков

3.3 «Яблоко от яблони»: насколько важна связь с семьей в отношении культурных практик московских подростков

3.4 Времяпрепровождение с семьей: наборы семейных практик московских подростков

Введение

На сегодняшний день общество может быть охарактеризовано как «цивилизация досуга», основными особенностями которого являются увеличение ценности свободного времени в жизни человека и превращение досуга в одну из основных жизненных потребностей. Dumazedier. Цит. по: [Гладарев Б.С., Циннман Ж.М. Потребительские стили петербургского среднего класса: из экономики дефицита к новому быту // Экономическая социология. 2007, Т. 8, No3. С. 61-81. Культура превращается в форму досуга, посещение различных заведений культуры становится развлечением, возможностью что-то приобрести, так сегодня посетитель предстаёт скорее в качестве клиента, чем как зритель: современное потребление культуры пришло на смену преклонения перед культурой. Рощина Я.М. Дифференциация стилеи? жизни россиян в поле досуга // Экономическая социология. 2007. Т. 8, No4. C. 358-364 Именно поэтому, в особенности в крупных городах, количество предложений в сфере культурного потребления стремительно растёт, в том числе, развиваются и практики культурного потребления для отдельных возрастных групп, в частности, подростков.

И именно в подростковом возрасте происходит формирование паттернов культурного потребления и прививаются культурные практики, которые в дальнейшем определяют культурное потребление уже взрослых людей. Более того, старшие поколения склонны к перениманию практик младших поколений, что подтверждает актуальность изучения культурного потребления подростков. Так, ещё в 1970-х гг. Маргарет Мид обратила внимание на то, что традиционный взгляд на передачу культурного кода от старшего поколения к младшим уже не так актуален, и происходит диалог разных поколений: старшие также перенимают отдельные практики у младших. Мид М. Культура и преемственность. Исследование конфликта между поколениями // В книге Левикова С.В. Молодежная субкультура. М., 2004.

Также, в отличие от других возрастных групп, подростки не только обладают большими временными ресурсами, но и отличаются высоким уровнем мобильности, что потенциально является фактором активного и широкого культурного потребления. По имеющимся данным, 37 % московских подростков имеют более четырех часов свободного времени по будним дням. 78 % из них имеют один и более полностью свободный выходной день. 67 % московских подростков свободно передвигаются по городу уже с 14 лет и охотно пользуются этой возможностью. Талавер А., Черныш А. Исследование возрастных групп, наименее вовлеченных в культурную жизнь. Свободное время московских подростков. Издание Государственного автономного учреждения города Москвы «Московский институт социально-культурных программ», 2016 г. Также важно отметить наличие материальных возможностей московских подростков: как показывают данные, подростки, действительно, готовы платить за различные виды досуга (58 % респондентов указали, что тратят карманные деньги на развлечения).

Однако, несмотря на имеющееся многообразие предлагаемых культурных практик, наличие материальных и временных возможностей, а также высокой мобильности, московские подростки тем не менее предпочитают довольно узкий ряд культурных практик и, по имеющимся данным, большую часть времени предпочитают проводить дома, а именно в Социальных сетях. И точного ответа на вопрос, почему так происходит, чем руководствуются подростки во время выбора своих культурных практик, нет.

Так, по данным проведённого количественного исследования о практиках досуга московских подростков (13-18 лет), за 2014-2015 годы 45% московских подростков не посетили ни одного из общегородских мероприятий, а многие из них плохо ориентируются даже в самых известных культурных символах («На фокус-группах подростки признавались, что в первый раз слышат о наличии у Третьяковской галереи нескольких зданий»). Типы городского досуга, созданные с ориентацией на подростковую аудиторию (как, например, анти-кафе), оказались непопулярны среди этой группы. 77 % московских подростков во время пребывания дома предпочитают сидеть в социальных сетях. Социальные сети -- важное средство общения и обмена информацией. Талавер А., Черныш А. Исследование возрастных групп, наименее вовлеченных в культурную жизнь. Свободное время московских подростков. Издание Государственного автономного учреждения города Москвы «Московский институт социально-культурных программ», 2016 г.

Таким образом, целью данного исследования является не только изучение самих паттернов культурного потребления московских подростков, но и изучение смыслов, вкладываемых ими в различные культурные практики.

Однако, так как группа московских подростков представляет из себя крайне широкий эмпирический объект, было принято решение изучить, в частности, культурные практики московских подростков - детей социальных инноваторов. Такое решение было вдохновлено проектом «Люди XXI» Фонда «Общественное мнение», в частности, работой, основанной на полученных данных Р.Н. Абрамовым и А.А. Зудиной, изучавших культурное потребление и досуговые практики «социальных инноваторов». Как отмечают авторы, «исходным тезисом проекта стала идея о том, что значимые социальные изменения совершаются не столько структурами и институтами, сколько за счет активности людей - так называемых «социальных инноваторов», которые в силу жизненных обстоятельств и биографии экспериментируют с открывающимися институциональными возможностями и пользуются ими». Абрамов Р. Н., Зудина А.А. Культурное потребление и досуговые практики «Социальных инноваторов»: социологический анализ // Вестник Удмуртского университета. Серия «Философия. Психология. Педагогика». 2012. №1.

Эмпирически «люди XXI» выделяются с точки зрения включенности в современные практики по пяти позициям:

1) приобщённость к информационным технологиям;

2) активное финансовое поведение;

3) стремление к расширению горизонта;

4) оптимизация своего времени;

5) забота о себе и своем здоровье.

Таким образом, социальный инноватор - это, в том числе, человек, практикующий осознанность в своей жизни: в питании, здоровье, работе и досуге. Отсюда мы предполагаем, что, подросток, приобретающий статус социального инноватора в качестве своего капитала, с большей вероятностью будет задумываться о своём досуге, распределении времени, и, аналогично, о «потребляемой культуре», и именно поэтому в рамках данной работы мы останавливаем свое внимание на подростках, детях «социальных инноваторов».

Глава 1. Культурные практики подростков в социологическом дискурсе. Теоретические предпосылки исследования

1.1 Понятие культурных практик

На сегодняшний день в социологическом дискурсе практическая парадигма предстаёт во всём своём разнообразии. Как отмечает В.В. Волков в своей работе «О концепции практик(и) в социальных науках», с одной стороны, понятие практики всё чаще используется в различных социальных и гуманитарных науках, что приводит к формированию более или менее общей научной парадигмы. С другой стороны, каждая такая наука использует и концептуализирует понятие практики с учётом особенностей своей дисциплины, что, к тому же, может отличаться и в зависимости от теоретических подходов отдельных авторов. В рамках данного исследования под практиками будет подразумеваться рутинная, обыденная деятельность индивидов, набор навыков и привычных способов коммуникации с другими людьми, объектами, символами, характерными для определенной культуры в данный момент времени. Волков В.В. О концепции практик(и) в социальных науках. Социологические исследования, 1997. С.10

В процессе формирования практической парадигмы определились два основных способа понимания практики - практика как фоновое знание и практика как определённая деятельность, соединяющая вербальность и действия.

Особое внимание стоит обратить на так называемую «раскрывающую» способность практик. Так, в М.Хайдеггер отмечает, что «усредненная повседневность» имеет следующие основные характеристики. Во-первых, существует определённый набор предметов, используемых в практических целях для определённой деятельности. Во-вторых, как результат согласования навыков и необходимых «инструментов», возникает пространство целесообразной деятельности. Именно эта деятельность позволяет вовлечённым в неё индивидам иметь собственную идентичность. В конечном счёте, на фоне характерных для каждой отдельной культуры практических навыков развиваются целые идеологии различных сообществ. Heidegger M. Being and Time. / Trans. J. Macquarrie and E. Robinson. San Francisco: Harper, 1962, p. 97-98.

Так практики индивида содержат не просто деятельностный контекст: они также конструируют и воспроизводят идентичность индивида и «раскрывают» основные способы социального взаимодействия и существования в целом. Таким образом, изучая практики индивида, можно получить более широкий контекст понимания идентичности определённой личности или социальной группы, имеющий набор характерных ей практик.

Практика в рамках концепции П. Бурдьё

Говоря о понятии практик, в частности, культурных практик, невозможно обойти стороной концепцию «двойного конструирования», предложенную Пьером Бурдье. В основу данной концепции легла идея социолога о том, что действительность структурирована с двух сторон: со стороны социальных отношений (которые в свою очередь объективированы в распределяемых ресурсах различных капиталов) и со стороны представлений людей о данных отношениях и о мире в целом. В процессе воспроизводства действительности социальные отношения превращаются в схемы производства определённых практик. Таким образом, с одной стороны, именно социальные структуры обуславливают практики и мысли индивидов (их взгляд и восприятие социальной реальности), а, с другой стороны, эти же индивиды выступают в роли акторов, воссоздающих и иногда трансформирующих имеющиеся социальные структуры. Центральным в данной концепции является понятие габитус - так называемый «посредник» между имеющимися социальными отношениями и самим индивидом, который и служит порождающим механизмом практик.

Габитус представляется Бурдье как «ансамбль практических схем», структурирующая структура, порождающая практики и их восприятие индивидами. Упрощенно говоря, габитус - это воспроизводство внешних социальных структур под видом внутренней структуры конкретной личности. Здесь стоит отметить, что порой габитус может быть рассмотрен и как коллективное, тогда речь будет идти о внутренней структуре этого коллективного, а не отдельно взятого индивида. Таким образом, именно габитус выступает в роди «практического смысла». То есть, чтобы объяснить определенный набор практик индивида, необходимо найти и проанализировать связь между внешними социальными структурами (интериоризацией которых он является) и социальных отношений, в рамках которых он производит данные практики. Интересно также отметить, что формирование габитуса, также как и социализации, ступенчато: так, первичный габитус формируется в семье и выступает в дальнейшем опорой для усвоения школьного образования; вторичный габитус формируется в своё время в школе и выступает в дальнейшем основой формирования других оценочных суждений (к примеру, в отношении новостей/прочей получаемой информации) и т.д. Н. А. Шматко Габитус в структуре социологической теории. Журнал социологии и социальной антропологии. Том 1. No. 2, 1998.

Одним из систематических «продуктов» габитуса является стиль жизни - сформировавшаяся система практик, повторяющихся в повседневной жизни и обуславливающих положение индивида в социальном пространстве. Согласно Бурдьё, стиль жизни человека включает в себя практики из различных социальных полей, к примеру, труд, здоровье, политика, потребление и досуг. Таким образом, определяя конкретный стиль жизни, мы разделяем людей на различные группы, определяемые набором особых свойственных им практик. Бурдье, П. Структура, габитус, практика / П. Бурдье // Журнал социологии и социальной антропологии. - 1998. - No 2.

Понятие культурного капитала

Бурдьё предлагал рассматривать практики индивидов как результат адаптации габитуса к постоянно возникающим новым условиям жизни. Практики осуществляются индивидами в рамках так называемых «полей» - автономных сфер деятельности со своей специфической внутренней структурой и логикой. Бурдьё также разделял поля на глобальные, касающиеся всего социального пространства (как, например, поле политической власти), и частные поля (более узкие сферы социального действия, как, например, поле искусства). Каждое поле состоит из позиций индивидов, соотносящихся друг с другом в своеобразной «борьбе», либо в поиске компромисса или союза сил, выражающихся в практиках. Именно это соотношение борьбы и союзов определяется существующими различиями в характеристиках действующих агентов. Bourdieu P. The genesis of the concepts of «habitus» and «field» // Sociocriticism 1(2), 1985, с. 11-24.

Предрасположенность индивида к определённому действию определяется совокупностью (качеством и количеством) «средств», которыми они обладают. Однако, говоря о средствах индивида, Бурдьё не ограничивается экономическими показателями. Бурдьё вводит расширенное понятие капитала, приобретающего несколько форм, которые тот принимает в зависимости от области его функционирования. Так, социолог различает следующие виды капитала: (1) традиционно понимаемый экономический капитал, конвертируемый в деньги; (2) социальный капитал (образующийся социальными связями и инстуционализирующийся, к примеру, в статусе или титуле), (3) культурный капитал (конвертируемый в экономический и институционализируемый, к примеру, в образовательной квалификации), (4) символический капитал (так называемый «капитал в любой форме», образующийся, к примеру, престижем, признанием и т.п.).

Остановим наше внимание на культурном капитале. Бурдьё рассматривает культурный капитал в 3 основных состояниях: инкорпорированном, объективированном и институционализированном.

Инкорпорированный культурный капитал

Наибольшую роль играет инкорпорированный культурный капитал. Бурдьё утверждает, что накопленный культурный капитал подразумевает процесс его превращения в «телесные» формы - инкорпорирования. Инкорпорированный капитал имеет целый ряд особенных свойств. Так, в отличие от экономического и социального капиталов, инкорпорированный культурный капитал может быть приобретён только напрямую, непосредственно через самого агента, получающего определённое знание: участие посредника здесь невозможно (в отличие от, например, титула, который может быть передан). Это особый ресурс, для получения которого требуется затрата большого количества сил, времени, - своеобразного самопожертвования. Однако взамен на приложенные труды индивид получает «богатство», становящееся его неотъемлемой частью, габитусом. Так именно инкорпорированный культурный капитал наиболее предрасположен к конвертации в символический. Интересно также отметить, что инкорпорированный культурный капитал не всегда приобретается агентом осознанно - именно поэтому частью инкорпорированного культурного капитала является не только набор самостоятельных «заслуг», но и престиж унаследованных из семьи качеств. Таким образом, мы можем говорить о культурном капитале отдельно взятой семьи и о таком свойстве данного состояния культурного капитала как скрытая форма передачи. Однако, стоит отметить, что даже при довольно богатом культурном капитале родителей не каждый ребёнок сможет использовать всю имеющуюся ценность «наследства», так как действие инкорпорированного культурного капитала зависит от распределения средств присвоения накопленных и объективно имеющихся ресурсов, а также от возраста начала работы над культурным капиталом личности в семье.

Объективированный культурный капитал

Суть объективированного культурного капитала ясна из его названия - он представляет из себя реальные объекты, которые могут быть переданы и приобретены не только символически, но и напрямую, материально. Так, объектами культурного капитала становятся различные письменные документы, памятники, картины и т.п. Таким образом, в случае объективированного культурного капитала для его активации вдаделец должен определиться со способом его присвоения: и здесь речь пойдёт либо об инкорпорированном состоянии культурного капитала (например, получение информации из какого-либо литературного источника), либо стоит говорить о конкретных услугах обладателей данного капитала.

Институционализированный культурный капитал

И, наконец, третье состояние культурного капитала подразумевает наличие «перформативной магии сил институционализации». Институционализированный культурный капитал заключается в наличии определённой официально подтвержденной квалификации, что позволяет его сравнивать и измерять. Так, капитал гитариста-самоучки легко ставится под сомнение, а капитал дипломированного гитариста, официально получившего образование в музыкальном училище, не подлежит сомнению в силу своей институционализированности. Бурдье П. Формы капитала (перевод М.С. Добряковой) // Экономическая социология, Том 3, No 5, 2002. С. 60-66.

Итак, мы можем утверждать, что все 3 разновидности культурного капитала в своей совокупности создают единый образ человека, воспринимаемый социальным окружением и напрямую влияющим на его дальнейшие действия в рамках социального пространства.

Культурное потребление в теории П.Бурдьё

В рамках своей теории Пьер Бурдьё обратил внимание на особенности анализа культурного потребления, в основе которого также лежит культурный капитал и стиль жизни - главные продукты габитуса. В концепции Бурдьё культурные блага не просто экономичны, они структурированы согласно особой логике. Так для анализа и дальнейшего понимания культурного потребления необходимо определить условия, в которых изначально формировались потребители и их вкусы, рассмотреть существующие способы потребления культурных благ и социальные условия, при которых были приобретены общие навыки освоения культуры в целом. Шматко Н.А. Анализ культурного производства Пьера Бурдье // Социологические исследования, 2003. № 8. С. 113-120.

Отсюда следует простой вывод о том, что эстетические представления и вкусы как отдельно взятых личностей, так и целых сообществ не являются предопределёнными «свыше» (как часто считается в обыденной жизни) и не являются их свободным выбором: все культурные предпочтения формируются в зависимости от того, как проходила (проходит) социализация агента и какое положение им занимается в социальном пространстве. Бурдье утверждал, что стиль жизни человека (а отсюда - и его культурные предпочтения и практики) напрямую зависят от его положения в общественной структуре. То есть выбор человека и есть то связующее звено между сформированным вкусом индивида (его предпочтениями, интересами) и конкретными условиями в обществе. В рамках своего исследования стиля жизни автор определяет ряд факторов, обуславливающих культурные потребности индивида - среди них наиболее влиятельными оказывается уровень образования и социальное происхождение человека: «опрос фиксирует, что все виды культурной практики (посещение музеев, концертов, выставок, чтение и т.п.), а также литературные, художественные и музыкальные предпочтения тесно связаны с уровнем образования (измеренным по наличию и типу диплома или по количеству лет обучения), и, во вторую очередь, с социальным происхождением». Bourdieu P. La Distinction. Critique sociale du jugement. P.: Minuit, 1979. P. 1

Таким образом, в основе габитуса, а значит, и в основе формирования культурных практик личности, лежат экономическая и социальная необходимость и семейные связи, обуславливающие культурный капитал личности, его образование и происхождение.

Культурные практики и детерминирующие факторы: развитие идей Бурдьё

В дальнейшем идеи Бурдьё о культурных предпочтениях и вкусах были неоднократно пересмотрены другими теоретиками и исследователями. Так, одним из наиболее известных последователей и одновременно критиком П. Бурдье? является французский социолог Бернар Лаир. Рассматривая идеи Бурдьё о гомогенности культурных предпочтений в рамках конкретных стилей жизни и проводя ряд социологических исследований, Лаир приходит к обратному выводу о часто встречающейся гетерогенности культурно-поведенческих моделей индивидуумов. Автор утверждает, что у большинства людей есть своеобразные культурные предпочтения и практики, которые могут быть восприняты как диссонансные с точки зрения легитимности (к примеру, профессор философии может предпочитать детективы как жанр лёгкого чтения). Лаир объясняет это ощущение несоответствия неправильным восприятием нами того, что подразумевается под индивидуальной социализацией. В связи с индивидуальными особенностями развития каждой отдельно взятой личности классовая принадлежность не является однозначным гарантом определённого набора культурных вкусов и ценностей. Интересно отметить, что в рамках своего исследования Б.Лаир утверждает, что молодёжи свойственны наиболее диссонансные культурные практики, в связи с наличием трёх основных социальных групп, оказывающих различное влияние: семьи, школы и группы сверстников.

Важной кажется также мысль Лаира о наличии сложной взаимосвязи между удовольствием и существующих ограничений в рамках выбора различных культурных практик. Автор обращает внимание на то, что индивидуальный подход к культурным предпочтениям раскрывает целый спектр сдерживающих факторов в рамках культурного потребления, определяющих в дальнейшем их культурное потребление (примером такой ситуации может быть поход в музей с ребёнком или просмотр фильма с партнёром). Moreau, M.-P. Book Review: La Culture des individus: dissonances culturelles et distinction de soi. International Sociology, 21(6), 843-845., 2006.

Идея Бурдьё о существовании социально-культурных иерархий по принципу противостояния высокой и массовой культуры всё чаще ставилась под сомнение. К примеру, Джон Сибрук в своей книге «Культура маркетинга. Маркетинг культуры» вводит понятие «nobrow» (аналогично имеющимся high- и lowbrow) как особую характеристику современной культуры, развивающейся вне традиционных иерархических рамок культурных предпочтений. Сибрук, Дж. Nobrow. Культура маркетинга. Маркетинг культуры / Джон Сибрук. - М.: Ад Маргинем, 2005. - 304 с. В рамках данной работы автор развивает уже существующие на тот момент идеи о своеобразном размывании устоявшихся социокультурных иерархий, чему напрямую способствуют стремительное развитие медиа-технологий и последующие глобализационные процессы, упрощающие доступ к различным культурным продуктам.

Вопросом о культурных практиках и развитием идей Пьера Бурдьё также интересовался французский социолог Ф.Куланжон. В рамках своего исследования автор замечает характерные изменения в культурном потреблении и стиле жизни жителей Франции, в частности, социолог обратил внимание на тот факт, что расходы французов на культурный досуг стремительно увеличиваются. В рамках своего исследования Фуланжон размышляет над вопросом, является ли данный тренд свидетельством появления более свободного доступа к культурному досугу. Так, изучая данный вопрос, Ф. Куланжон определяет культурные практики как «общие досуговые практики, представляющие собой деятельность по потреблению каких-либо интеллектуальных или творческих ресурсов, которая включает получение эстетического удовольствия и является частью определения стилей жизни (к культурным практикам в данном случае относятся чтение, посещение культурных мероприятий, музеев, кинотеатров, концертов, прослушивание музыки, а также хобби, увлечения)». Горбань Е. С. Обзор социологических теорий и интерпретация понятия «стиль жизни»: от классового общества до постмодерна. Экономическая социология. Т. 14. No 3, 2013. С. 137

Говоря о критике тезиса о гомологичности вкусов, нельзя не упомянуть Ричарда Петерсона и его идеи о культурнойак, на проттякусовое разнообразие в рамках культурных практик, выходящих за условныенение концепт гомологичности культурных вку всеядности («omnivorousness»). В рамках своего очередного социологического исследования Петерсон приходит к выводу о том, что, вопреки традиционному пониманию структуры культурных предпочтений, представители высшего среднего класса потребляют не только продукты так называемой высокой, элитарной культуры, но и продукты массовой культуры. Так, в рамках множественных исследований, социологи всё чаще начали ставить под сомнение концепт гомологичности культурных вкусов, приходя к выводам о том, что более образованным, состоятельным индивидам часто свойственно вкусовое разнообразие в рамках культурных практик, выходящих за условные пределы легитимной культуры. Peterson, R. A. Changing highbrow taste: From snob to omnivore /R. A. Peterson, R. M. Kern // American Sociological Review. - 1996. - N 61 (5). - Р. 900-907.

Таким образом, практически неотъемлемым элементом концепта культурных практик является теоретическая связь с понятием социального класса. Как видно из вышеупомянутых исследований, после идей Бурдьё, постулирующих явную взаимосвязь культурных предпочтений индивида с системой диспозиций, социологи всё чаще ставят под сомнения данную зависимость и отмечают многочисленные структурные изменения в обществе, особенно в контексте идей общества постмодерна. Особо важным в конце 20 века становится понятие общества потребления. Характерной особенностью общества потребления является возрастающая роль так называемых сообществ потребления, приходящих на смену традиционно понимаемым социальным классам. Это стилевые группы, формирующиеся на основе свободного выбора различных индивидуальных и коллективных практик, обусловленных вкусовыми и ценностными ориентирами. Таким образом, в обществе потребления близость структур потребления становится куда более важным структурообразующим фактором, чем, к примеру, финансовое положение. Горбань Е. С. Обзор социологических теорий и интерпретация понятия «стиль жизни»: от классового общества до постмодерна. Экономическая социология. Т. 14. No 3, 2013. С. 139

Итак, в рамках вышеописанных теоретических выводов, говоря о культурных практиках в рамках современного общества, мы полноправно можем рассматривать их как культурное потребление, а именно: потребление объектов культуры, подразумевающее наличие определенного набора навыков и привычных способов коммуникации с другими людьми, объектами и символами культуры, направленное на накопление инкорпорированного культурного капитала, формирование вкуса, связанного с получением эстетического удовольствия, а также напрямую являющееся частью определения стиля жизни индивида.

Вопрос операционализации: культурные предпочтения и культурные практики

В вопросе об изучении культурных предпочтений и культурных практик важным аспектом является непосредственно концептуализация данных понятий. Как уже было сказано, в рамках теории Пьера Бурдьё культурные предпочтения, установки и культурное поведение рассматриваются как формы инкорпорированного культурного капитала. Однако, как было отмечено израильскими социологами Талли Кац-Герро и Меир Яиш, все эти составляющие часто рассматриваются исследователями как параллельно существующие формы инкорпорированного культурного капитала, которые впоследствии получают различные эмпирические интерпретации в социологических работах. В своей работе «Cultural Capital: Between Taste and Participation» авторы обращают особое внимание на последствия выбора исследователями той или иной операционализации культурного капитала.

В социологическом дискурсе в рамках изучения культурного капитала существуют два доминирующих в исследованиях культурного потребления показателя капитала: культурные вкусы, отражающие систему предпочтений, и культурное участие, которое репрезентирует поведение индивида (или группы индивидов). Как отмечают Талли Кац-Герро и Меир Яиш, существующий социологический массив исследований культурного потребления можно разделить на 3 основных течения.

Первую группу составляют исследования, в которых культурные вкусы и культурное участие использовались в качестве взаимозаменяемых показателей культурного капитала (например, работы П.Петерсона, Салливана и проч.).

Второе течение составляют исследователи, изучающие вкусы и участие в тандеме, не ожидая, что они будут работать по-разному (например, работы ДиМадджио, Ламонта, Эриксона, Варде). Так, в рамках исследования Петерсона и Шеркарта культурные предпочтения (вкусы) и культурное «участие» (приобщение) понимаются как равнозначные индикаторы культурного капитала (аналогично у Sullivan и Katz-Gerro, 2007). В их работах культурные практики исследуются как практики приобщения к культуре, т.е. посещение культурных мероприятий разного сорта (классических музыкальных концертов, джазовых выступлений, оперы, театра, выставок визуального искусства, исторических достопримечательностей и проч.). Интересно также отметить, что в своей работе авторы выделяют две категории культурных практик: домашние и публичные. Как отмечают исследователи, выбор всё чаще делается в пользу домашних практик, снижается уровень посещения мероприятий культуры и досуга (выставки изделий традиционной культуры, музыкальный театр, экскурсии). Объяснение, по мнению авторов, можно найти в увеличении конкуренции между домашними и публичными культурными практиками, когда выбор часто делается в пользу первых, а также в изменениях моделей семьи (увеличение доли неполных семей с детьми) и увеличение уровня занятости среди женщин. Peterson, Richard A., Sherkat, Darren E. Age Factors in Arts Participation: 1982-1992. Washington D.C.: National Endowment for the Arts. Research Division Report #34, part 1. 1996.

И, наконец, в последнее время сформировалась группа исследований, где предпочтение отдается рассмотрению культурных вкусов и культурного участия как двух различных аспектов культурного капитала (примерами могут послужить исследования Б.Лаира, Сильвы). Katz-Gerro, Tally & Yaish, Meir Cultural Capital: Between Taste and Participation. 2019.

Несмотря на то, что в большинстве исследований в этой области игнорируется вопрос отличия культурных вкусов и культурного участия, некоторые социологи тем не менее обращали внимание на последствия и преимущества использования одного или другого концепта в измерении культурного капитала. Возникли две точки зрения.

Часть исследователей склоняется в пользу использования понятия культурного вкуса, так как вкус отражает ту категорию участия, которая является более «чистой», утончённой, отрефлексированной, чем само участие. Так, к примеру, П. Петерсон утверждает, что культурный вкус есть непосредственный показатель культурного «самоконструирования» (self-construction), в то время как культурная деятельность (участие) может искажаться из-за доступности искусства, которая широко варьируется в зависимости от размера места проживания, жизненной стадии и финансовых ресурсов. Более того, культурная практика в отличие от вкуса может быть спровоцирована такими условиями, как обязательная школьная деятельность или профессиональное давление.

Однако, и в рамках второго течения, поддерживающего изучение культурного участия, существует целый ряд доказательных аргументов. Так, культурное участие является публичным проявлением социальных границ, а значит, именно оно задаёт существующие в обществе категории культуры и способствует их стабильности. Это проявление становится еще более заметным в современном обществе, когда культурные иерархии все чаще размываются в результате глобализации культуры, и различие между высокой и популярной культурой становится почти незаметным. Чан и Голдторп в рамках своей работы отмечают также, что культурное участие есть форма социального действия, являющаяся маркером явной приверженности, реальным фактом, в то время как самооценка культурных вкусов - это простое заявление. Chan, Tak W., John H. Goldthorpe. "Data, Methods and Interpretation in Analyses of Cultural Consumption: A Reply to Peterson and Wuggenig." 317- 329. 2007. Кроме того, публичный культурный выбор, в отличие от вкусовых предпочтений, более тесно связан с концепцией образа жизни и согласуется с изначальной теорией Пьера Бурдье, акцентирующего внимание в том числе на способах культурного потребления (как люди потребляют), а не только на самих потребляемых продуктах.

Как утверждал Алан Уорд, индивидуумы являются носителями практики, поскольку они несут в себе как модели поведения, так и способы понимания, познания и желания. Warde A. "Consumption and Theories of Practice." Journal of Consumer Culture p.131-153. 2005 (цит. по Katz-Gerro, Tally & Yaish, Meir, 2019) В своём исследовании Талли Кац-Герро и Меир Яиш предлагают перевести эту общую структуру в интегративный анализ вкусов и участия, применяя его к данным о вкусах и участии в музыке, кино и искусстве перформанса. В процессе анализа авторы приходят к выводу о том, что габитус (а именно образование информанта, образование родителей и участие родителей в культуре) тесно связан с культурными вкусами и что вкусы значительно связаны с самой практикой. Наконец, авторы подчёркивают, что «моделирование вкусов как предшествующих участию мотивов и идея о связи между ними как частями общего процесса производства культурного различения является целесообразным теоретическим направлением». Katz-Gerro, Tally & Yaish, Meir Cultural Capital: Between Taste and Participation. 2019., P.3

Однако, изучение культурных практик и культурных вкусов в рамках одного исследования с пониманием различия этих двух концептов кажется довольно сложной задачей. Интересно подходит к решению данного вопроса группа британских социологов во главе с Тони Беннеттом, проводившая крупнейшее социологическое исследование «Cultural Capital and Social Exclusion» (2003-2004), результаты которого были изложены в монографии 2009 г. «Культура, класс, различия». На основе теории и исследований, описанных П. Бурдье в работе «Различение», авторы систематически исследовали культурный капитал и вкус жителей Великобритании. В отличие от работы Бурдьё, авторы данного исследования фокусируются не на различии элитарной и массовой культуры, а на отличии культурно активных и пассивных людей. Авторы исследуют «пропасть» между теми, кто проявляет явную культурную активность и занимается широким спектром деятельности, и теми, кто кажется относительно «оторванным» с более ограниченным кругом культурных интересов и видов деятельности. Стоит отметить, что основной фокус в культурном потреблении авторы сохраняли на понятии культурных практик, рассматриваемых ими как компоненты участия: использование отечественных СМИ, посещение театров и кинотеатров, чтение книг, посещение музеев, выставок и мероприятий в сфере искусства, а также спорт и различные особенности домашней кулинарии. Однако, несмотря на фокус на культурных практиках, авторы обращали внимание на предпочтения: в рамках данного исследования информанты рефлексировали о собственном восприятии хорошего и плохого вкуса, а также о потенциально имеющихся у них барьерах в культурном участии. Bennett, T. Culture, Class, Distinction / Tony Bennett [et al.]. - London, New York: Routledge, 2009

Таким образом, работая с такими концептами как культурное потребление, культурные практики или культурные предпочтения, необходимо обращать внимание на тонкости применения данных понятий, так как выбор той или иной операционализации несёт за собой целый ряд важных последствий, влияющих на суть и процесс анализа результатов исследования. 

1.2 Определение возрастных границ подросткового периода

Для того, чтобы изучать культурные практики современных подростков, необходимо для начала определить, кто же такие подростки.

В поле социальных наук на данный момент существует множество теорий о юношеском возрасте и его границах, основанных на различных подходах,. Кратко рассмотрим основные из них.

Одной из основополагающих теорий является модель 8 возрастов авторства Эриксона, которую он предлагает в своей работе «Детство и общество» (1963) Эрик Г. Эриксон. Детство и общество. Изд. 2-е, перераб. и доп. / Пер. с англ. -- СПб.: Ленато, ACT, Фонд «Университетская книга», 1996.-- 592 с.. Эриксон утверждает, что в течение жизни каждый индивид проходит через 8 основных кризисов (конфликтов), и характер психологической и социальной адаптации к данным кризисам играет серьёзную роль в развитии конкретного человека. Так, Эриксон предлагает, что возраст 11-20 лет - это возраст формирования представления о собственной уникальности. Именно в этот временной промежуток у индивида закладываются основы мировоззрения и формируется понимание своего жизненного направления. Как видно из возрастных границ, Эриксон говорит скорее о юношеском, а не о подростковом, возрасте. Однако, он утверждает, что именно в этом промежутке закладывается первая цельная форма идентичности, отсюда кризис 11-20 лет называется кризисом идентичности, состоящим из постоянной серии личностных и социальных выборов в процессе самоидентификации. Данный кризис считается наиболее тяжёлым и глубоким, т.к. он состоит из трёх основных линий развития: бурный физиологический рост, эмоциональная нестабильность и необходимость найти своё профессиональное призвание. Факторами глобального формирования идентичности могут служить учебная среда, воспитание, социокультурные факторы, а также принятие своей социальной роли. В конечном счёте, Эриксон утверждает, что успешное формирование интегрированной, а не размытой идентичности подростков (юных) заключается в трёх основных факторах:

1. Подростки должны воспринимать себя «внутренне тождественными самим себе»;

2. Выработанная ими целостная идентичность должна восприниматься значимыми для подростков людьми (друзья, соратники, семья и проч.);

3. «Внутреннее» (личностное) и «внешнее» (социальное) восприятие и ощущение подростка как личности должно согласоваться.

Таким образом, подростковый возраст является возрастом формирования целостной концепции мира, формирования собственной идентичности и осознания своего «Я» в контексте современного общества.

Однако, как уже было сказано, несмотря на классичность, концепция Эриксона, во-первых, далеко не единственна, а во-вторых, промежуток 11-20 лет кажется слишком размытым к контексте вопроса определения подростков.

Так, к примеру, в рамках биогенетического подхода, американский психолог Арнолд Лусиус Гезелл определяет границы юношеского возраста от 11 до 21 года и отмечает, что особенную важность в формировании личности имеет непосредственно период от 11 до 16 лет. Гезелл, А. Педология раннего возраста / А. Гезелл. - М.: УЧГИЗ, 1930.

В рамках развившейся чуть позже персонологической ориентации, Э. Шпрангер отмечает гендерное отличие в границах юности: так, у девочек юношеский возраст тянется с 13 до 19 лет, а у мальчиков - с 14 до 22. Шпрангер отмечает, что юношеский возраст - это возраст духовного развития, главными новообразованиями которого являются развитие рефлексии, осознание индивидуальности, установление жизненного плана и появление осознанности в рамках построения собственной жизни. Шпрангер отделяет две фазы юности, где первая фаза длится от 14 до 17 лет и характеризуется протекающим кризисом, связанным со стремлением к освобождению от детско-родительских отношений зависимости; а вторая фаза длится с 17 до 21 года и характеризуется так называемым «кризисом оторванности», где наиболее острым для индивидов является ощущение одиночества. Шпрангер Э. Два вида психологии // Хрестоматия по истории психологии / Под ред. П. Я. Гальперина, А. Н. Ждан.- М.: Изд-во МГУ, 1980.- С. 286-300

Д.Б. Эльконин, советский психолог, автор оригинального направления в детской и педагогической психологии, в своей работе «К проблеме периодизации психического развития в детском возрасте» вводит термин «подростничество» и определяет его временные границы периодом от 11 до 17 лет, где с 11 до 15 лет центральной считается общественно-организационная форма деятельности (речь идёт про спортивную, трудовую, художественную деятельность), а период с 15 до 17 лет характеризуется скорее учебно-профессиональной деятельностью, ростом работы с самосознанием и формированием личных интересов. Эльконин Д. Б. К проблеме периодизации психического развития в детском возрасте// Вопросы психологии.- 1971.- № 4

Учитывая всё многообразие существующих подходов к изучению данного возраста, И.С. Кон в своей работе «Психология ранней юности» предлагает определить юность как период от начала полового созревания (11-13 лет) до наступления взрослости (20-25 лет), однако, данный промежуток времени разбивается им на более детальные составляющие в процессе анализа. Так, переходным возрастом Кон определяет промежуток от 11-12 до 14-15 лет, где «переходность» проявляется в первую очередь в биологическом контексте, а социальный статус подростка в данном возрасте как правило не кардинально отличается от ребёнка. Ранней юностью Кон определяет период от 14-15 до 18 лет. Это время автор называет «третим миром между детством и взрослостью». Данный промежуток времени как правило характеризуется завершением физиологических изменений в организме, неоднородностью социального статуса, а деятельная и ролевая структура индивида в данный период приобретают ряд новых, более осознанных и «взрослых» качеств. И.С. Кон Психология ранней юности. - М., Просвещение, 1989.

Последний период от 18 до 25 лет Кон определяет как «пробный период»: здесь индивиды уже практически не воспринимаются как подрастающее поколение, а скорее приобретают статус взрослого.

Таким образом, наиболее усреднённым и, пожалуй, интересным для исследования кажется период с 14 до 18 лет, во время которого наиболее активно формируется непосредственно личность подростка, происходит самоидентификация, формирование мировоззрения, интересов и, отсюда, особой структуры практик, том числе - культурных.

Когортный анализ

Само понятие «когорта» пришло в социологию из демографии, где под когортой подразумевается группа людей, у которых в один и тот же период произошло определённое демографическое событие. Например, может быть когорта родившихся, когорта родивших первого ребенка или когорта вступивших в брак в определенный период времени. Демография: Учебник для ВУЗов/ под ред. Н.А. Волгина, Л.Л. Рыбаковского. - Москва, 2003

Однако, говоря о возрастной когорте (например, о когорте подростков, родившихся в 2004 г.), часто имеется в виду не просто сумма отдельных историй индивидов. Так, Норман Райдер утверждал, что когорта имеет особую структуру и характер, отражающий не только «сумму индивидуальных историй», но и условия её уникальной организации и истории. Ryder N. 1965. The Cohort as a Concept in the Study of Social Change. American Sociological Review. 30 (6): 861.

Более социологическое понимание данного концепта принёс немецкий социолог Карл Мангейм в рамках своей теории поколений. Мангейм утверждал, что индивидам одного года рождения свойственно общее положение в рамках исторической протяжённости социального процесса. Важно также отметить идею Мангейма о том, что о поколении можно говорить лишь при наличии особых «связей» между индивидами одного возраста, проявляющихся посредством социальных и интеллектуальных симптомов. Следовательно, поколение (она же возрастная когорта) представляет из себя общность, отражающую конкретный этап в жизни индивида в контексте социализации и наличия конкретных социо-культурных характеристик. Mannheim K. 1952. The Problem of Generations. In: Mannheim K. (ed.). Essays on the Sociology of Knowledge. New York: Oxford University Press; 290. Говоря о социализации, как правило, подразумевается процесс формирования личности, в ходе которого происходит освоение существующих в обществе представлении?, закрепляется и формируется структура ценностей, норм и социальных ролей, на основе которых и происходит дальнейшее формирование основных жизненных установок, определяющих поведение людей во всевозможных областях жизни. Ибрагимова Д. Х. Потребительские ожидания населения России: когортный анализ (1996-2010) 2013. Т. 14. № 4. С. 11

Так в очередной раз возникает вопрос о том, какой период жизни индивида является наиболее значимым для формирования личности. В социологическом дискурсе существует несколько подходов, предлагающих ответы на данный вопрос.

Одним из таких стал подход американского социолога Р.Инглхарта, который в рамках теории межгенерационной перемены ценностей утверждал, что «состояние социально-экономической среды и ценностные приоритеты не соотносятся между собой непосредственно: между ними вклинивается существенный временной лаг, ибо базовые ценности индивида в значительной степени отражают условия тех лет, которые предшествовали совершеннолетию». Таким образом, автор утверждает, что в жизни индивида существуют определённые «формативные годы», предшествующие зрелости. Это не означает, что процесс формирования личности индивида заканчивается с наступлением зрелости, однако ранняя социализация имеет бульшую ценность, чем поздняя, так как развитие личности происходит более ярко именно до зрелости, и, как утверждает Инглхарт, большое количество наблюдений могут подтвердить резкое снижение статистической вероятности личностной перемены после достижения индивидом совершеннолетия («pre-adult years»). Инглехарт Р. 1997. Постмодерн: меняющиеся ценности и изменяющиеся общества. Политические исследования. 4: 10. Однако, стоит отметить, что в данном случае имеется в виду скорее не формальное достижение совершеннолетия, а приход к так называемой «содержательной» взрослости. Таким образом, в данном контексте можно говорить о периоде с позднего юношеского до раннего взрослого возраста. Ибрагимова Д. Х. Потребительские ожидания населения России: когортный анализ (1996-2010) 2013. Т. 14. № 4. С. 13

Итак, возраст стоит воспринимать как смешение трёх основных факторов: (1) возраст как совокупность биологических и психологических характеристик; (2) возраст как когорта по году рождения, т.е. условия социализации и формирования жизненного опыта в определённых условиях; (3) время, отражающееся в многообразии конкретных явлений макросреды (политика, экономика и прочие информационные явления).

Таким образом, изучая особенности культурного потребления подрастающего поколения, полученные данные стоит рассматривать не только как индивидуальные истории формирующихся личностей, но и как отражение существующих условий организации данной когорты.

1.3 Культурный капитал подростков

Как уже было сказано, подростковый возраст можно охарактеризовать как первую и, пожалуй, самую яркую переходную стадию в жизни человека - стадию формирования жизненных ориентиров, интересов, и, в частности, культурных предпочтений. Именно поэтому существует целый ряд эмпирических исследований, посвящённых различным аспектам культурного капитала подростков, начиная от самого процесса формирования культурного капитала, заканчивая сформированными культурными вкусами. Безусловно, каждое эмпирическое исследование в данной области имеет свою специфику, в первую очередь, связанную с самим эмпирическим объектом. Очевидно, какое сильное значение оказывает формат когортного анализа, учитывая уникальные особенности каждого поколения, места проведения исследования и проч. Рассмотрим некоторые из таких исследований.

В рамках данной тематики важным вопросом задалась Элис Салливан в своей работе о влиянии культурного капитала на образование подростка: автор поставила перед собой задачу эмпирического уточнения понятия культурного капитала. В рамках данной работы Салливан предпринимает попытку использовать операционализацию понятия культурного капитала для оценки того, какие аспекты культурного участия в действительности представляют собой культурный капитал в том смысле, что они «окупаются» с точки зрения эффективности образования. За основу были взяты два теоретических подхода -- теория культурного воспроизводства и теория рационального выбора. Главной идеей Салливан стала мысль о том, что ни один из данных подходов в реальности не был подвергнут адекватной эмпирической проверке. Такое эмпирическое исследование было проведено в 1998 году на учащихся последнего года обязательного школьного образования (т. е. учащихся 11-го класса, примерно 16-летнего возраста) в Англии. В рамках опроса Салливан рассматривала следующие аспекты: