"Новый регионализм" и белорусско-российское приграничье

Размещено на http://www.allbest.ru/

Национальная академия наук Беларуси

«Новый регионализм» и белорусско-российское приграничье

под научной редакцией

доктора философских наук,

профессора И.Я. Левяша

Смоленск, 2012

Оглавление

Введение

1. Концептуальные основания «нового регионализма». Евразийское и европейское измерения

1.1 Сущность «нового регионализма»

1.2 Классификация и функции политико-административных границ

1.3 «Открытое общество»: от границы к фронтиру

1.4 Трансграничное сотрудничество и евразийская интеграция

1.5 Европейский опыт регионализации и трансграничного сотрудничества

1.6 «Восточное партнерство» и еврорегионы как инструменты реализации трансграничного сотрудничества Республики Беларусь

1.7 Развитие еврорегионов в Республике Беларусь

2. Культурная динамика в контексте «нового регионализма»

2.1 Социокультурные основания интеграционных процессов

2.2 Идентичность культур: адаптация к новым реалиям

2.3 Взаимодействие культур: опыт современности

2.4 Мультикультурная ситуация и «новый регионализм»

2.5 Гуманитарное сотрудничество регионов

2.6 Программирование и научное сопровождение межрегионального взаимодействия

3. От геотриона к геоквадриону: проблемы методологии и методики реализации

3.1 Понятия топоса и paideuma

3.2 Территориально-культурная идентичность. «Месторазвитие»

3.3 Регион - геотрион - геоквадрион: традиционная и инновационная парадигмы

4. Белорусско-российское приграничье: культурно-историческая, геополитическая и геоэкономическая детерминация

4.1 «Новое приграничье» Беларуси и России: система факторов

4.2 Культурно-исторический и геополитический контекст

4.3 Эколого-демографические факторы

4.4 Организационно-экономические отношения

4.5 Управление и самоуправление

4.6 Историко-культурная детерминация и социокультурная специфика белорусско-российского приграничья (на примере Псковского региона)

4.7 Оценка исторической зрелости границ (на примере Псковско-белорусского приграничья)

5. Законодательная и нормативно-правовая база белорусско-российского приграничного сотрудничества

5.1 Документы и материалы Республики Беларусь

5.2 Документы и материалы Российской Федерации

5.3 Межгосударственные документы и материалы

5.4 Контент-анализ документов и материалов газеты «Союз. Беларусь - Россия»

6. Предложения по оптимизации Концепции белорусско-российского приграничного сотрудничества. Опорные идеи концептуального введения

6.1 Оптимизация системы управления

6.2 Информационное обеспечение

6.3 Законодательная и нормативно-правовая база

6.4 Экодеморесурсный потенциал

6.5 Организационно-экономический потенциал

6.6 Социокультурный потенциал

Вместо заключения. Перспективы белорусско-российского приграничного сотрудничества

Использованная литература

Введение

приграничный сотрудничество новый регионализм

«Если дана известная степень развития производительной силы, то всегда требуется и определенное пространство» Маркс Т. 25, с. 342

«Без преувеличения огромный потенциал, которым обладают приграничные регионы, может и должен использоваться сегодня с еще большей эффективностью» В. Путин [Электронный ресурс]

- http://www.kuztpp.ru/download/delinfo_050817.doc

Современные глобальные процессы развертываются на различных уровнях - мировом, региональном и локальном. Такая дифференциация в значительной мере условна, и их логос - общие закономерности и топос - территориальная идентичность процессов взаимопроникают. По мере «перелива» глобальных проблем на региональный уровень их актуализация нарастает, и далее, на локальном уровне - от состояния местного самоуправления до обыденного сознания и поведения населения - «температура» процессов уже непосредственно озадачивает практически всех его субъектов.

Целью представленного в монографии исследования Исследование выполнено при финансовой поддержке РГНФ и БРФФИ в рамках совместного научно-исследовательского проекта «Белорусско-российское приграничье: методология анализа, истоки и структура проблем, формы и технологии их решения». является постижение истоков и природы «нового регионализма», особенно в его европейском формате, и в этом контексте - исторически сложившихся предпосылок, сущности, структуры и тенденций белорусско-российского приграничного сотрудничества в направлении полной интеграции, проектирование комплекса мероприятий по ее оптимизации.

Структура работы построена таким образом, что, как заметил классик, кто берется за частные вопросы без предварительного решения общих, тот неминуемо будет обрекать себя на шатания и оппортунизм. Таковы следствия незнания генерализующих принципов построения и динамики развития современного мира, как концептуальных предпосылок стратегического, превентивного управления, или сознательного отхода от них в целях ситуационного управления «по отклонению».

В главе 1 «Концептуальные основания «нового регионализма». Евразийское и европейское измерения» рассматриваются содержание и смысл европейского ответа на глобальный процесс реструктуризации мира, геополитической, геоэкономической и духовной эволюции традиционных культурно-цивилизационных комплексов. Этот ответ заключается в адаптации взаимодействия некогда классических наций-государств к ассиметричному для них мировому разделению и кооперации деятельности. Наряду с центрированным территориально-административным устройством государств и их региональной политикой «по вертикали», процесс во многом происходит «по горизонтали», «поверх» границ и на основе относительно самостоятельных и сетевых взаимосвязей и принципов ( прежде всего - субсидиарности). Они имеют органический, естественно-исторический характер, однако в процессе конструирования, т.е. управления и самоуправления ими наблюдается и поиск альтернатив традиционной региональной политике государств и связанный с ними сепаратизм. В конструктивном смысле «новый регионализм» является не антитезой, а трансформацией региональных концепций и практик государств по принципу дополнительности с сетевыми внутри - и межгосударственными взаимоотношениями, и об этом свидетельствует представленный в главе опыт т.н. «еврорегионов» и их назначение в трансграничном сотрудничестве.

Отмеченный процесс характеризуется многомернностью, и в совокупности детерминирующих его компонентов все более заметна проблема, которая обсуждается в главе II «Культурная динамика в контексте «нового регионализма». В ней рассматриваются социокультурные основания интеграционных процессов, способность культур адаптироваться к новым реалиям, современный опыт взаимодействия этнонациональных культур, включая мультикультурную ситуацию, гуманитарное сотрудничество регионов, программирование и научное сопровождение межрегионального взаимодействия.

Своебразная и наиболее проблематичная грань «нового регионализма» и трансграничного сотрудничества рассматриваетя в главе III «От геотриона к геоквадриону: проблемы методологии и методики реализации». В ней представлены классические представления о роли топоса в пространственно-территориальной организации мира и, как индикатор возрастания этой роли, - возрождение интереса к латинскому концепту paideuma и его смысловому эквиваленту «месторазвитие». Интерпретация этих понятий на материалах приграничья привела к появлению специфического термина «геотрион» в единстве его комплексной триады «территория - население - ВРП» (валовый региональный продукт) и введение в научный оборот инновационного смыслотермина «геоквадрион» (от лат. квадрат). Этот термин позволяет реконструировать геотрион как конкретно-историческую целостность в единстве своих культурно-цивилизационных и геополитических оснований, обусловленных ими экодеморесурсных, организационно-экономических и управленческих подсистем. В таком понимании выявляется, что наличная статистика знает далеко «не все», и необходима ее переоценка как индикатора региональных и приграничных практик России и Беларуси.

В главе IV «Белорусско-российское приграничье: культурно-историческая, геополитическая и геоэкономическая детерминация» система факторов «нового приграничья» Беларуси и России рассматривается в соответствии со структурой смыслотермина «геоквадрион» и в пространстве взаимодействия двух российско-белорусских приграничных триад, их исторической, а недавно - и геополитической общности в одном государстве, а на современном этапе - сотрудничества двух государств и поиска меры между суверенитетом и интеграцией России и Беларуси. Излагаются культурно-исторический контекст проблемы, ее экодеморесурсные факторы, организационно-экономические отношения, управление и самоуправление. Историко-культурная детерминация в приграничном геоквадрионе моделируется на примере Псковской подсистемы и обсуждается в контексте исторической зрелости современного белорусско-российского приграничья.

Глава V «Законодательная и нормативно-правовая база белорусско-российского приграничного сотрудничества» является наиболее проблематичной. На основе анализа национально-государственных и межгосударственных документов выясняется ее по примуществу неадекватность принципам «нового регионализма», в особенности - субсидиарности, и неопределенность с позиций «нового приграничья», в уникальной в пространстве СНГ ситуации Союзного государства Россия - Беларусь. Такая оценка, в частности, обусловлена эмпирическим контент-анализом материалов газеты «Союз. Беларусь-Россия».

В главе VI «Предложения по оптимизации Концепции белорусско-российского приграничного сотрудничества», которая является по преимуществу прикладной, системно излагаются позиции редактора монографии по открытому вопросу разработки и принятия Концепции этого сотрудничества.

В разделе «Вместо заключения» в контексте высокодинамичной трансформации институциональных основ евразийской интеграции изложена идея редактора книги о российско-белорусской конфедерации как рациональном исходе из «долгостроя» Союзного государства Россия - Беларусь [см.: Левяш 2011] и в связи с его дилеммами - перспективы российского-белорусской приграничной интеграции.

Монография подготовлена международным коллективом авторов в составе: Минск - Левяш И.Я., редактор и автор указанных глав и разделов, доктор философских наук, профессор, главный научный сотрудник Института философии НАН Беларуси; Позняков В.В., доктор философских наук, профессор Республиканского института высшей школы; Литвинюк А.И., кандидат экономических наук, ученый секретарь Отделения гуманитарных наук НАН Беларуси; Смоленск - Егоров А.Г., доктор философских наук, профессор, проректор по научной работе Смоленского государственного университета; Востриков С.В., доктор исторических наук, профессор Смоленского государственного университета; Сухова Е.Е., кандидат.наук, доцент Смоленского государственного университета; Псков - Манаков А.Г., доктор географических наук, профессор Псковского государственного университета, главный редактор «Псковского регионологического журнала»; Евдокимов С.И. - кандидат географических наук, ассистент Псковского государственного университета.

Необходимо подчеркнуть, что единство смысла и цели исследования не отменяет авторской творческой интерпретации своих научно фундированных представлений, и всем участникам проекта была предоставлена возможность их самостоятельного изложения. Этим объясняется и ограничение, возможно, небесспорными идеями по совершенствованию и, в конечном счете, принятию Концепции приграничного сотрудничества. Этот процесс должен привести к консолидации научных и практических работников, определению консенсуса.

Целью консенсуса является реализация известного положения о том, что «сознательный политик ведет события, а бессознательного они волокут за собой». Оптимально, в духе конструктивного смысла «нового регионализма», организованная региональная и приграничная политика требует научного обоснования, сопровождения и динамичной коррекции, и благодаря этому станет возможной коллективная разработка и институциализация Концепции как руководства к действию. В таком ключе наша работа - это приглашение к дискуссии.

1. Концептуальные основания «нового регионализма». Евразийское и европейское измерения

1.1 Сущность «нового регионализма»

Процессы глобализации и интеграции выявили неделимость и инверсию внешних и внутренних факторов развития и сотрудничества. Развертывается объективный и во многом новый процесс регионализации мира, т.е. «переформатирования» его веками сложившейся традиционной структуры, формирования и эволюции относительно самостоятельных и хрестоматийно известных культурно-цивилизационных, геоэкономических, геополитических и социокультурных комплексов.

Этот грандиозный и многомерный феномен - далеко не из тех, которые можно обсуждать по выраженному в афористической форме методологическому принципу: «Сова Минервы вылетает в полночь». Всегда не просто постигать исторически законченные, по крайней мере - достигшие исторической зрелости процессы, но гораздо сложнее - те из них, которые находятся на стадии своего становления. И все же они - уже далеко не «нулевые» феномены, и выявляют себя как объективные тенденции т.н. «нового регионализма». В чем заключается его структурно многоликое содержание и вместе с тем - определенная сущность? Какова система понятий, выражающих логику и структуру рассматриваемого феномена?

Регион - «элементарная клеточка» этого процесса, однако его понимание не сводимо к стереотипам обыденного сознания. Парадокс в том, что любой регион - непременно территория, но далеко не каждая территория - регион. Вообще у современных регионов - предыстория тысячелетий. Человек, как homo socialis, изначально обитал в локусах - локальных микрокосмах и идентифицировал себя с ними. Переход от архаического к традиционному обществу и усложнение его территориально-политической структуры были неразрывно связаны с экспансией в пределы больших имперских геополитических пространств. Характерно, что ни одно из них не достигло культурно-цивилизационной целостности, и именно поэтому они, в конечном счете, были обречены. Такова судьба Римской империи, которую не спасло даже официально провозглашенное, хотя и запоздалое формальное гражданство всех ее подданных. Крупномасштабные территориальные общности (Римская и Македонская империи, средневековая Священная Римская империя германской нации, Австро-Венгерская империя, тоталитарные имперские колоссы ХХ столетия) формировались и функционировали безотносительно к интересам и ценностям населяющих их народов - объектов внекультурной, механической сверхцентрализации и унификации. Эти формирования прибегали к региональной мимикрии. Последний яркий прецедент - Советский Союз как формально федеративный, но фактически унитарный колосс.

В последней четверти ХХ в. на смену рухнувшим или приходящим в упадок имперским структурам и соперничеству между ними пришла глобализация. На сущностном уровне этот процесс предстает как неизвестный ранее тип противоречий человеческой деятельности. Их уникальный характер заключается в том, что это проблемы: а) их разрешения только совокупными действиями человечества по преодолению неизвестного ранее по масштабам и глубине антропологического кризиса; б) реструктуризации мира - расщепления, интенсиивнаой миграции и новой консолидации культурно-цивилизационных комплексов (КПК), естественной в этом процессе борьбы за гегемонию или лидерство; в) кардинальной инверсии целе-ценностных установок достижения реальной субъектности: если выживание традиционно было необходимой предпосылкой развития, то ныне способность к динамичному развитию является безальтернативным условием выживания.

Глобализация выявила неделимость и инверсию внешних и внутренних факторов экономического, политического и социокультурного сотрудничества, и среди них - неуклонно возрастающую роль внутри - и межрегионального взаимодействия. Исходным в его постижении является объективный процесс формирования и модернизации современных наций-государств, в котором, наряду с традиционным административным управлением, все более возрастает удельный вес и значимость регионов и межрегиональных связей.

Административные структуры сформировались преимущественно как результаты: а) правовой институциализации структуры физико-географического пространства в административной архитектонике государств; б) геополитических переделов (например, дурная бесконечность разделений и воссоединений центральноевропейских государств, в том числе Беларуси и Украины); в) политического волюнтаризма (уже классический прецедент - «подарок» Крыма Украинской ССР генсеком Н. Хрущевым).

На перекрестке этих тенденций - от объективно детерминированных до волюнтаристских - возникло и обрело заманчиво самоочевидный характер понятие региона. Оно несет в себе самые многообразные смыслы, начиная от нейтральной констатации проживания в таком-то регионе и заканчивая такими явно оценочными суждениями, как «благополучный регион» или же, напротив, «депрессивный регион» и даже «регион повышенного риска».

Это понятие действительно далеко от жесткой определенности. Претендующая на нормативность дефиниция утверждает, что «регион означает область, район, часть страны, отличающиеся от других областей совокупностью естественных и/или исторически сложившихся, относительно устойчивых экономико-географических и иных особенностей, нередко сочетающихся с особенностями национального состава населения, характеризующаяся комплексностью, целостностью, специализацией и управляемостью» [Большой …. Т.3, с. 289]. Здесь между регионом и «областью, районом, частью страны» ставится знак равенства, что обрекает эту дефиницию на тавтологию, к тому же - зачастую далекую от реальности. К примеру, к Средиземноморскому или Балтийскому регионам принадлежит ряд неоднородных в политико-административном отношении стран.

В интернет-энциклопедическом издании Википедия сделан определенный шаг вперед. Отмечается, что существует несколько трактовок определения региона - географическая, экономическая, социально-политическая. В целом, с позиций известной, возникшей еще в конце XVIII в., «теории факторов» («с одной стороны», «с другой стороны»), это удовлетворительные, хотя и фрагментарные характеристики региона. Проблема в том, что самая эта теория - уже методологически пройденный этап и взыскует системной целостности видения объекта исследования.

Уже приведенные описания региона свидетельствуют о трудностях его постижения. Каждый из действительных культурно-цивилизационных региональных комплексов все более «ассиметрично» связан со своей географической «пропиской». Так, США - государство на американском континенте, тяготеют к Европе, как к своему атлантическому близнецу, не только в геополитическом смысле, но и как к цивилизационной alma mater (хотя и не без эдипова комплекса). Англия - извечно европейская страна - в геополитическом смысле во многом принадлежит не континентальному, а к трансатлантическому миру, и, видимо, во многом в этом секрет ее противоречивого отношения к Европе. Ряд новых государств «новой Европы» самоочевидно находится в ее географическом центре, но они «прописаны» в неопределенной «Центральной и Восточной Европе» и нередко квалифицируются как европейская периферия.

Наиболее сложным в этой проблематике является соотношение региональных геокультурных и геоцивилизационных оснований и ориентаций. Россия еще не решила дилемму своей европейской или евразийской сущности. Еще сложнее миллионам русских, которые в одночасье оказались за пределами нынешней России в ситуации «буриданова осла» - в культурном отношении попрежнему сориентированные на «Восток», а в цивилизационном - на «Запад». Подобный синдром удалось преодолеть Японии. Географически дальневосточный анклав, она в цивилизационном смысле уверенно идентифицируется с Западом, но в культурном - воспроизводит свою национально-историческую идентичность.

С крахом двухполярного идеологизированного мира в процессе регионализации резко возросла роль конфессионального фактора. Все более внятно слышен мотив Большой Европы на основании ее христианской общности. Однако, поскольку христианство в секуляризованном мире во многом утратило свойство образа жизни, этот благой тезис еще предстоит практически доказать. Напротив, можно предположить, что ислам обретает второе дыхание в силу способности к гомогенизации именно образа жизни огромных масс людей в мозаичной и тем не менее реальной исламской региональной геоцивилизации.

Вообще понятия «регион» и связанные с ним «региональная политика», «региональное и межрегиональное сотрудничество» и подобные термины и категории описывают реальность, которая на языке ряда социогуманитарных наук представляет собой интегральное направление общегосударственной политики и органически вписывается в практику современного международного геополитического, геоэкономического, нормативно-правового и социокультурного сотрудничества. Этим объясняется нестоятельная потребность в адекватности исходного и базового смыслотермина «регион».

Небезынтересна американская версия региона, представленная в фундаментальном труде М. Лернера. В его интерпретации регион - это «единство людей и мест, природных условий, этнических групп, экономики, диалекта, истории, характера мышления и образа жизни. В политическом смысле район может совпадать с регионом, но первый предполагает разделительные, а последний объединительные коннотации. Регион…в любом случае выступает как законченный фрагмент целого. Регион - нечто среднее «между деревней и континентом»» [Лернер 1992. Т.1, с. 226].

Российские исследователи (В. Тихонов, М. Лемешев, А. Гаврилов, Л. Зиман, М. Половицкая, Л. Смирнягин) при выделении регионов обращают внимание на разнообразие физико-географических условий, особенности заселения в разные периоды истории, на традиции, а также экономические и социальные различия.

Все же до конца ХХ в. исследования не шли далее т.н. «теории факторов», или их внешней рядоположенности. Это шаг вперед в сравнении с редукцией региона, допустим, к наиболее типичному экономическому измерению. Но постижения искомой системности недоставало. На это обратил внимание академик РАН В. Алексеев, отметив, что регионы «до недавнего времени рассматривались преимущественно в трех ракурсах: экономическом, национальном и краеведческом, с чем никак нельзя согласиться…Они представляют собой тугой узел разнообразных проблем, однако у них есть одно общее свойство - неотлаженность механизма взаимодействия центра и периферии, государства в целом и составляющих его частей» [Алексеев 1999, с. 4-5]. И это лишь внутригосударственный аспект, неразрывно связанный с «неотлаженностью» регионального взаимодействия в нарастающем межгосударственном измерении.

Те или иные представления о регионе, независимо от степени «продвинутости», еще оставались государство-центричными, выражающими политическую иерархию между государством и его территориально-административными составными. регионами. Однако в последние десятилетия в политологической и социологической литературе, в трудах по управлению обсуждается новая форма организации общественного производства, управления и даже общества в целом - сеть (network), сетевая организация. С помощью этой формы пытаются найти альтернативу строго иерархическому (пирамидальному) характеру управления производством и обществом в целом, понять «правильную» меру сопряжения жестких и вариативных общественных и производственных структур, обеспечивающую возможность регионализации как в рамках государства, так и «поверх» его границ.

В этой оптике потребовалось структурно определенное и вместе с тем целостное видение региона не только извне, но и изнутри. На наш взгляд, такой подход характерен для содержательной работы краснодарских экспертов [см.: Ремезков 2003]. Они отмечают, что, рассматривая методологические аспекты проблемы, важно определиться с понятийным инструментарием, и в первую очередь с понятием «регион». Дело в том, что и в нашей, и в зарубежной научной литературе нет четкого определения данной категории, что является одной из причин многообразия направлений и методологических концепций в современных региональных исследованиях.

В экономической литературе чаще всего фигурируют два понятия региона, причем довольно часто между понятиями «регион» и «район» ставится знак равенства. Так, ряд авторов под регионом подразумевают определенную часть народнохозяйственного комплекса страны, отличающуюся географическими условиями и природно-ресурсной специализацией. Эти районы являются относительно замкнутыми как в производственно-техническом, так и в экономическом отношениях. Другие авторы под регионом понимают единицу административного деления страны: край, область, район, город.

С годами менялись взгляды на региональный процесс, и ныне наиболее часто употребляемыми критериями для формирования понятия «регион» являются: географические (расположение, величина территории и количество населения); производственно-функциональные (специфика преобладающих видов деятельности); градостроительные и инженерное обустройство территории (характер застройки объектов производственной деятельности, жилья и обслуживания); социологические (нормы общения, поведения).

Такое разнообразие критериев затрудняет полное раскрытие сущности региона в одном определении. Ведь регион должен рассматриваться одновременно и как элемент территориальной организации национального хозяйства, и как полифункциональный элемент: системы расселения, социальной организации общества; пространства всех сфер жизнеобеспечения и жизнедеятельности человека.

Регион, отмечают авторы, это целостная система со своими структурой, функциями, связями с внешней средой, историей, культурой, условиями жизни населения. Эта система характеризуется высокой размерностью; большим количеством взаимосвязанных подсистем различных типов с локальными целями; неполной определенностью состояний элементов; многоконтурностью управления; иерархичностью структуры; значительном запаздыванием координирующих воздействий при высокой динамичности элементов.

В функционировании региона определяющую роль играет население, трудовые коллективы. Эффективное управление регионом, городом принципиально невозможно без учета социального фактора. Зависимости между элементами этой сложной системы не могут быть описаны линейными функциями, так как жизнь общества обычно характеризуется нелинейными процессами. Изучение общественной жизни в регионе возможно только на основе структуризации, т. е. выделения подсистем, совместное функционирование которых определяет динамику развития региона.

Этим определяется целостность формирования и развития региона. Она означает рациональное использование природно-ресурсного потенциала региона, пропорциональное сочетание различных отраслей, формирование устойчивых внутрирегиональных и межрегиональных производственных и технологических связей, наличие особого сообщества людей с определенными традициями и образом жизни.

Комплексность экохозяйства региона означает сбалансированность, пропорциональное согласованное развитие производительных сил региона. Это такая взаимосвязь между элементами хозяйства, когда эффективно выполняется основная народнохозяйственная функция - размещение и специализация региона, не наблюдается значительных внутрирегиональных диспропорций и сохраняется способность региона осуществлять в своих пределах расширенное воспроизводство в условиях огранич/ ресурсов.

Показателями комплексности регионального хозяйства могут быть: доля продукции внутри регионального производства, потребляемой в самом регионе; доля продукции межотраслевого применения; уровень использования региональных ресурсов. Комплексность и целостность служат предпосылками относительного обособления регионов в рамках национального хозяйства. Они проявляются в том, что часть воспроизводственных связей ограничивается данной территорией и на этой основе образуется ее относительная самостоятельность.

Целостность региона во многом обусловлена его управляемостью. Административно-территориальные органы должны обеспечивать координацию (управление) всех элементов общественного хозяйства: материального производства, природно-ресурсных потенциалов, инфраструктуры, трудовых ресурсов. Кроме того, должно учитываться многообразие связей - торговых, финансовых, социальных, экологических, производственных, которые обладают определенной пространственной и временной устойчивостью.

Экономическая самостоятельность региона выражает степень обеспеченности его экономическими (в первую очередь финансовыми) ресурсами для самостоятельного, заинтересованного и ответственного решения социально-экономических вопросов, которые входят в компетенцию регионального уровня хозяйствования.

В излагаемой работе выделяются еще несколько понятий, которые часто фигурируют в литературе, посвященной региональным проблемам. В частности это - национально-территориальное устройство. В нем в качестве одного из критериев деления территории выступает национальный состав населения, а сам национальный вопрос решается путем придания национально-территориальным образованиям элементов государственности.

Непосредственно с регионом связано и другое понятие - «территориальная организация общества». В широком смысле слова это понятие охватывает все вопросы, касающиеся территориального разделения труда, размещения производительных сил, региональных различий в производственных отношениях, расселения людей, взаимоотношений общества и окружающей среды, региональной социально-экономической политики, места региона в международном и общегосударственном разделении труда.

Широко используется и такое понятие, как «региональное разделение труда» - специализация регионов на производстве определенных видов товаров и услуг и последующем обмене ими.

Промышленная зона - группа предприятий и организаций различных отраслей, сосредоточенных в одном месте, построенных, как правило, по единому проекту и имеющих общие обслуживающие и вспомогательные объекты и сооружения.

Агломерация - территориально-хозяйственное сочетание, которое возникает на базе крупного города (нескольких городов) и создает значительную зону урбанизации; отличается высокой степенью территориальной концентрации промышленности, инфраструктуры и плотности населения; оказывает решающее влияние на экономику и социальную жизнь окружающей территории; показывает высокую степень комплексности хозяйства и территориальную интеграцию населения.

Территориально-производственный комплекс (ТПК) - значительная территория, где расположена группа взаимосвязанных предприятий и организаций, которые составляют единую технологическую цепочку, комплексно используют природные ресурсы и получают дополнительный эффект за счет сокращения транспортных затрат.

Межотраслевой территориальный комплекс - интегрированные на территории отраслевые производства, входящие одновременно в общегосударственную систему межотраслевых образований и имеющие единую программу развития. Наиболее ярким примером межотраслевого территориального комплекса является агропромкомплекс.

Экономический район - целостная территориальная часть национального хозяйства страны со своей специализацией и прочными внутренними экономическими связями, основное звено в системе экономического районирования страны. По своему внутреннему содержанию термин соответствует более гибкому понятию «регион».

Природно-экономическая зона (промышленная зона) - группы районов, выделяемые по ряду признаков (территориальному, природно-сырьевому, географическому и т. д.).

Рассматривая региональные объекты хозяйствования и управления, а также социально-экономические процессы, происходящие в муниципальных образованиях, районах, краях, областях и республиках (в государствах с федеративным устройством), появляется возможность совершенствовать систему управления, регулировать региональные пропорции, управлять факторами конкурентоспособности регионов.

В этом выводе - квинтэссенция структурно дифференцированного и вместе с тем целостного понятия «регион». Изначально он понимался как нечто «фактически управляемое» (лат. regire - править: ср. «регулятор», «режим» и т.д.). Его методологически значимое словоупотребление зафиксировало именно эту сторону дела, или понимание региона не только как естественно-исторического, но и конструируемого феномена, регулируемого в соответствии со своим «естеством». Еще с сороковых годов прошлого века нормативным стало различение формализованных регионов, в пределах которых территория представляется однородной, и функциональных регионов, единство которым придает их организация вокруг своего ядра - города, центра, программы.

Регион есть нечто соразмерное доступной человеку рефлексии и деятельности, следовательно, и управлению. Это проявляется уже в привычных словоупотребленииях: «мой регион», «региональный субъект», «регион (такого-то) действия». В этом ракурсе региональные программы отличаются например, от общегосударственных и тем более - транснациональных или международных по степени доступности, осмысленности и выполнимости.

Региональное самоидентификация населения - это не только отождествление граждан с определенной территорией, районом, городом, но и сравнение себя (а порой и противопоставление) с жителями других регионов, у которых другие традиции и привычки, другой строй речи, другие экономические и социальные, а нередко и иные политико-национальные интересы, ценности и ориентиры.

В основе экономических программ, отстаиваемых региональными субъектами, - как правило, доминирующие в данном региональном сообществе представления о социально справедливом распределении национального дохода, соразмерном, с точки зрения этих субъектов, вкладу каждого региона в развитие национальной экономики. Подъем регионального сознания характерен либо для экономически сильных, динамично развивающихся регионов, либо для регионов-аутсайдеров, но стремящихся сохранить за собой или отстоять основные финансово-экономические и иные, порой не менее важные в социокультурном плане, «дивиденды развития». Это придает особую остроту различным проявлениям регионализации как борьбы за контроль над материальными и энергетическими, но нередко - и социокультурными ресурсами, расположенными на территории отдельных регионов.

В своих многообразных проявлениях регионализация формирует общие предпосылки для постановки вопроса об относительно самостоятельном от центральной власти «пространстве решений», которым, безусловно, должно обладать региональное сообщество. Завершенным политико-правовым выражением этой тенденции становится конституционно выраженное и нормативно закрепленное право региона не только на организацию и реализацию самоуправления, но и реальную субъектность в межрегиональных, межгосударственных и международных отношениях.

Отнюдь не географический парадокс в том, что любой регион - непременно территория, но далеко не каждая территория - регион. Регион - это культурно-цивилизационная и структурно определенная территориальная целостность существенных, устойчивых и динамичных подсистем и элементов жизнедеятельности людей. Феномен региона выявляется в идейной, ментальной и практической самоидентификации населения определенной территориальной общности, его «практическом чувстве месторазвития» и самосознания. Вместе с тем регион относится к универсальной целостности как уникальный совокупный субъект, и требует легитимации в этом качестве.

В современном взаимосвязанном мире роль регионов все более подчиняется логике цивилизационного разделения и кооперации деятельности между субъектами территорий в пределах государств, все более - между ними, и обозначается термином регионализация для выражения одного из наиболее значимых направлений модернизации структурно-динамических внутри - и межгосударственных взаимоотношений. Этот процесс стал объектом такого инновационного направления постдисциплинарного знания, как регионализм - исследование закономерностей взаимодействия новых геополитических, геоэкономических, политических и социокультурных субъектов - регионов не только в пределах государств, но и ассиметрично к их государственно-административным границам [см.: Левяш 2008].

Развернутое определение смысла и содержания регионализма, как теоретической рефлексии регионализации, представлено в бельгийско-российском исследовании «Основы теории и практики федерализма». Раздел V.1 «Определение регионализма и формы его проявления»: «Как проявление идеологии, регионализм соотносится с понятием «регион»…Под регионализмом следует понимать различные формы социально-культурной и политической самоидентификации территориальных сообществ, проявляющие себя в идеях, настроениях, действиях, тактиках, направленных на сохранение самобытности региона и повышение его статуса в системе государств-наций. Регионализм в силу многообразных форм своего проявления может являться объектом исторического, политологического, социологического и даже литературно-художественного анализа. Выделение социокультурных и политических процессов, как проявлений регионализма, подчеркивает сущностную связь последнего с формированием регионального сознания (самобытного духа населения региона)» [Основы…1999, с. 169].

Авторы «Основ…» подчеркивают важнейшие принципы регионализма. Исходным среди них является «признание малого (небольшого государства, региона) наряду с большим (крупными государствами), терпимость и уважение права отличаться от других, что обеспечивает всем возможность свободного развития». Второй принцип - субсидиарности, или разграничения ответственности и полномочий, гласит: «Не доверяй крупному образованию делать то, что под силу малому. То, что может делать регион, не должно брать на себя государство. Именно поэтому субсидиарность и региональное развитие являются центрами внимания европейской политики» [Там же, с. 84]. Иными словами, «субсидиарность» следует понимать не как привычную для постсоветской ментальности патерналистскую «помощь» государства, а напротив, как реальное, конституционно и нормативно гарантированное право региона быть полноценным субъектом решения собственных проблем и тем самым внести весомый вклад как в развитие самих себя, так и государства, а также тех интеграционных структур, в которые он входит.

Культурно-цивилизационная регионалистика призвана не только фиксировать и описывать современную региональную картину мира или его фрагментов, но и объяснять и «понимать» их естественно-исторические причины и предпосылки, идентичные ценности и смыслы становления и развития региональных движений, их идеологий, ментальных и организационных структур, технологий их деятельности, и, наконец, прогнозировать сценарии эволюции регионов в их взаимосвязях с миром.

Смысловым ядром этой проблематики, определяющим стратегию ее постижения, является понимание истоков регионализации, ее интегративной функции выражения одного из фундаментальных свойств человеческой природы. Ее эволюция не что иное, как становление, развитие и смена процессов автономизации и интеграции жизнедеятельности людей, которая в общем и целом эволюционизирует от инфантильности к зрелости. Чем более социально-исторические субъекты достигают культурно-цивилизационной «цветущей сложности» (К. Леонтьев), тем настоятельнее они требуют обособления в пределах региональной общности.

В регионально-территориальной структуре мера свободы ее совокупных субъектов достигается не устремленностью к изоляционизму в ущерб тяготению к общечеловеческим ценностям. Здесь решается не вопрос о «большей или меньшей» свободе Центра и Периферии. Реальная проблема - полнота специфической «самости» региональных субъектов. У корней, ствола и ветвей кроны - различное назначение, и только вместе они - древо.

Культурно-цивилизационная регионализация связана с формированием и эволюцией все более емких и сложных, основанных не только на организации, но и самоорганизации, т.е. органичных территориальных общностей и их структур, начиная от субрегиональных подсистем в пределах государств и завершая суперрегиональными образованиями. Французский социолог А. Лефевр высказывался за «пространственную демократию» - самоуправление регионов в отлиие от традиционного государственного централизма. Не класс или нация, а человек в единстве с окружающей средой должен рассматриваться теперь как действующий субъект истории [См: Петренко 2002, с. 93].

Традиционная геокультура приходит во все большее противоречие с тенденцией к глобализации и регионализации мира. Сегодня уже не вызывает улыбки замечание Александра Македонского о «тесноте Земли», и достаточно одной Интернет-революции, чтобы осознать подлинную «тесноту», свернутость планетарного пространства. Таково следствие создания и динамичного развертывания «всемирной паутины». Сеть - это не просто чудо технологии, но и инновационный способ человеческого общения на глобальном уровне. Однако гуманистическая устремленность такого общения далеко не самоочевидна, и британский культурполитолог З. Бауман заметно идеализирует реальное состояние дел, когда пишет, что «смысл пространства как препятствия или даже предела коммуникации изжил себя» [Бауман 2002, с. 47].

В анализе этой тенденции (как, впрочем, и любой иной) необходимо соблюдение известного со времен античной классики принципа меры. С его позиций регионализация, как процесс взаимодействия суверенных наций-государств и их территориальных подсистем, не снимает (и в обозримом будущем не снимеет) препятствий для коммуникаций, но действительно существенно трансформирует их, преобразуя внешние взаимосвязи во внутренние по принципу дополнительности.

Однако такие взаимосвязи существенно различаются в зависимости как от объективного характера процесса, так и от степени зрелости его субъектов, их интересов, ценностей и ориентаций.

В этом ракурсе наибольший концептуальный и практический смысл имеет выяснение соотношения понятий «сотрудничество» и «интеграция». Ясно, что первое возникло и существует до сих пор как внешнее комплементарное взаимодействие государственных и иных субъектов. Регионализация направляет его в русло внутренних взаимосвязей, но и одновременно показывает степень их «тесноты», органической взаимообусловленности.

В своей относительно наиболее зрелой форме регионализация предстает как интеграция «(от лат. integer - полный, цельный, ненарушенный) - процесс, или действие, имеющий своим результатом целостность; объединение, соединение, восстановление единства» [Краткая…1994. - С. 181]. Важно понять, что интеграция - это всегда сотрудничество, но далеко не всякое сотрудничество - это интеграция. По разным основаниям - геополитическим, геоэкономическим, культурно-цивилизационным, но в конечном счете как их синтез, интеграция - это по преимуществу региональный процесс, который выявляет объективную тенденцию перехода от внешнего сотрудничества наиболее продвинутых групп государств к их системной взаимосвязи.

В целях концептуального обоснования «нового регионализма», как и практики управления процессами регионализации, незаменима адаптация такого смыслотермина, как глокализация (семиотически - это синтез понятий «глобализация» и «локализация»). Этот термин означает неразрывную связь глобальных, региональных и локальных процессов. И. Валлерстайн обращает внимание на их структурное единство и предлагает «рассматривать «макро.» и «микро.», глобальное и локальное, и прежде всего структуру и элемент не как непреодолимые противоположности, но, скорее, как инь и ян» [Валлерстайн 2003. - С. 283]. Это парные термины китайской философии, аналогичные европейской семиотике единства противоположностей. В такой интерпретации глокализация выступает альтернативой глобализации только в наличных условиях геополитической и геоэкономической «вертикальной» оппозиции «Центр - периферия». В действительности она может быть если не снята, то минимизирована «горизонтальной» трансформацией этой связи.

Глубинное основание глокализации, как инновационного феномена, заключается в формировании обусловленной глобализацией «узловой линии мер» - культурно-цивилизационной сетевой структуры соотношения «малых» и «больших пространств». Они возникают и существуют не как изолированные и самодостаточные, связанные внешне, а по принципу дополнительности, в режиме глобальной взаимообусловленности. В таком контексте глокализация становится «одним из главных инструментов общения с реалиями глобализации» [Харше 2002. - С. 56].

Один из фундаментальных парадоксов современности, отмечает В. Федотова, заключается в том, что «…глобализация только в наивном восприятии предстает лишь как гомогенизация и уменьшение роли локального. В действительности, ей органически присуща локализация и как способ сопротивления глобализации и как местное восприятие того, что приняло глобальные формы….В работах Э. Гидденса, Т. Парсонса дифференциация рассматривается как предпосылка и неотъемлемый элемент последующей интеграции, обеспечивающий структурирование общества и его целостность…Применительно к соотношению глобального и локального это означает, что отдельные общества, входившие в качестве элементов в весьма аморфную систему международнных отношений, выделяясь в качестве локальных единиц глобального общества, должны лучше выполнять свои функции его интеграции.Локализация не представляется препятствием глобализации, а выступает ее компонентом» [Федотова 2001, с. 11].

Смысловая трансформация заключается, во-первых, в том, что глокализация абсолютно не противопоставляется глобализации, как прежде, а предстает как ворота именно в глобальный (без кавычек) мир, во-вторых, этот планетарный феномен трактуется уже не только в цивилизационном - геополитическом или геоэкономическом, а в более широком культурно-цивилизационном контексте. Этот процесс во многом определяет становление глобального мира не только по «вертикали», но и по «горизонтали», создает возможность их динамического равновесия.

В силу такой миссии глокализация приближает к постижению смысла концепта геокультура. Регионам и их локусам, как сетевым константам глобализации, абсолютно противопоказаны режимы автаркии и «войны всех против всех». «Мир не должен состоять из региональных крепостей», - выразил это табу профессор Пу Чан (Китай) на Международном симпозиуме в Париже в 1989 г., посвященном 25-летию ОЭСР [Пу Чан 1991, с. 146]. Тем более мир не должен состоять из локальных крепостей, и здесь уместен афоризм Д. Белла: «Мыслить глобально, действовать локально».

Глокализация - это «свое-другое» общества в условиях глобализации, устремленной к искомому синтезу интересов и ценностей индивидов, социальных групп, локальных и региональных общностей. Вместе с тем это и тест на адекватность их самоидентификации как субъектов такоого синтеза. Практическое движение к нему - отнюдь не идеализация процесса. Межлокальное и межрегиональное сотрудничество в принципе может быть эффективным, потому что оно, сохраняя статус-кво налчных политических структур, позволяет обходить во многом «механический», искусственный характер межгосударственных территориальных структур и добиваться более «естественного» взаимодействия и сотрудничества, а также адаптировать/адаптироваться к нарастающей динамике процесса.

В целом практически всеми, кто вовлечен в сферу разработки и реализации региональной политики на различных уровнях, осознается насущная необходимость существенного обновления ее понятийного аппарата, способного относительно адекватно выражать ее инновационные цели, ценности и смыслы, формы и технологии. Таким же общепризванным является и желаемый результат ожидаемых преобразований, которые должны привести к обретению реальной субъектности и ускорению развития регионов.

Качественное и продуктивное обновление региональной политики, перевод ее на основу «нового регионализма» возможны только в условиях коэволюции совершенствования управления наций-государств и взаимосвязей между ними с кардинальной децентрализацией всей системы отношений, существенным перераспределением прав, ответственности и ресурсов в пользу регионов и городов. На смену модели централизованного вложения средств федерального бюджета в отсталую экономику и социальную сферу регионов должна прийти модель сопряженного с многообразными интересами и ценностями саморазвития регионов. Повсюду востребована системная региональная политика, направленная на создание общих предпосылок, благоприятствующих развитию регионов и межрегионального взаимодействия.

Вместе с тем следует подчеркнуть, что, хотя каждый регион относительно самостоятелен, но но один из них не самодостаточен для выявления, структуризации и реализации смысла более широкой целостности. На наш взгляд, в этом пункте важно пройти между Сциллой традиционного скептицизма, который выражается в недооценке потенциала административно-террриториальных регионов централизованных государств, и Харибдой апологетики регионального самосознания и практики.

Отмеченные перекосы имеют различные объяснения. Они могут вызываться явной или латентной стратегией «держать и не пущать» регионы в условиях жесткой политико-административной централизации или, напротив, усматривать в них альтернативу национально-государственному устройству и даже провоцировать сепаратизм. Избежать этих взаимоисключающих установок и тенденций - значит выработать рациональные способы и формы трансформации традиционной практики в ее соотношнии с «новым регионализмом». Такая смена парадигмы требует предварительного знания ее исторических предпосылок как процесса формирования и достижения классической зрелости нациями-государствами, их политико-административного устройства.