А при Фисунах он, конечно, сохранится и, конечно, попадется кому-нибудь на глаза Ї и чем позднее, тем лучше: резче ударят тогда в глаза нового человека строки этой старой истории. («Архивное дело», 1914 г.) (IV, 43)

Субъект ментального действия выражает уверенность в правоте высказанного предположения.

Персонаж, являющийся субъектом сознания в НПР при помощи вводных со значением категорической достоверности выражает:

1. Оценку типичности, соответствия ожиданию:

Да выпросил, вымолил в долг мужик, у которого она стояла на квартире, поклялся на церковь, что отдаст Ї и, конечно, не отдал, даже прямо сказал: так и знай, не отдам, и не шатайся… («Худая трава», 1913 г.) (III, 388)

Субъект ментального действия оценивает действие другого персонажа как ожидаемое, неизбежное. Вводная конструкция характеризует его мнение о другом персонаже.

2.Уверенность в достоверности сообщаемого:

А это значит, что будут они сидеть сперва в вонючей пивной, среди краснолицых немцев, Ї людей тупых, дельных, работающих с утра до вечера с тою целью, конечно, чтобы пить, есть, снова работать и плодить себе подобных, Ї потом пойдут в кофейню, битком набитую греками и евреями, вся жизнь которых, тоже бессмысленная, но очень тревожная, поглощена непрестанным ожиданием биржевых слухов, а из кофейни отправятся в ресторан, куда стекается всякое человеческое отребье, Ї и просидят там до поздней ночи… («Сны Чанга», 1916 г.) (IV, 114)

Вводная конструкция употребляется передаче мнения персонажа о других персонажах, выражает уверенность субъекта ментального действия в своем объяснении причин их поведения.

3. Согласие с возможной реакцией адресата:

А что-то теперь поделывает премилая сова?

Какая сова? Ковалев хорошо знает, какая сова! Лет двадцать пять тому назад он подстрелил сову и где-то на ночлеге сказал эту фразу, но фраза эта почему-то не забылась и, как десятки других, повторяется Яковом Петровичем. Сама по себе она, конечно, не имеет смысла, но от долгого употребления стала смешной и, как другие, подобные ей, влечет за собой много воспоминаний («В поле», 1895 г.) (II, 97)



Субъект ментального действия выражает свое согласие с возможным недоумением стороннего наблюдателя.

Персонаж в прямой речи при помощи вводных со значением категорической достоверности выражает:

1.Уверенность в достоверности сообщаемого:

Ї А что ж, не больна? Конечно, больна. Того гляди, околею. («Последняя весна», 1916 г.) (IV, 156)

Субъект речи выражает уверенность в своем состоянии.

2. Уверенность в естественности, типичности сообщаемого:

Ї Они, докладываю вам, умереть решились, и, конечно, молодой граф тотчас же скончались, а ее этот яд не мог взять, ей вскорости полегчало, и осталась она еще жить на белом свете, чтобы, например, пострадать и награду получить за свою первую и последнюю любовь… («Святые», 1914 г.) (III,. 480)

Субъект речи выражает уверенность в естественности произошедшего.

3. Уверенность в естественности сообщаемого и при этом подчеркивает его особое проявление по отношению к маркируемому компоненту

Сошелся народ со всех деревень, смотреть этого убиенца и меня, конечно, в том числе. («Ночной разговор», 1911 г.) (III, 242)

Субъект речи выражает уверенность в естественности ситуации, подчеркивает свою включенность в нее.

4. Создание иронического эффекта:

Я в одной папиной книге,- у него много старинных смешных книг, - прочла, какая красота должна быть у женщины... Там, понимаешь, столько насказано, что всего не упомнишь: ну, конечно, черные, кипящие смолой глаза, - ей-богу, так и написано: кипящие смолой! («Легкое дыхание», 1916 г.) (IV, 98)

Субъект речи иронизирует, выражает уверенность в естественности характеристики для источника.

5. Употребление, указывающее на внутреннее состояние говорящего:

Ї Да, да, тут, - поспешил ответить молодой человек. - То есть, конечно, не тут... они ведь больше всего в спальне сидели... но, конечно, и тут бывали... («Грамматика любви», 1915 г.) (IV, 48)

Субъект речи находится в замешательстве, выражает уверенность в двух противоречащих друг другу фактах.

6. Значение отвергаемого предположения:

Конечно, можно и пренебречь сломанным экипажем, встать, махнуть рукой и отправиться пешечком; только это и нечестно, и навряд хорошо для отправившегося пешечком… («На даче», 1895 г.) (II, 131)

Субъект речи выражает предположение о возможном поведении, показывая свое понимание, и осуждает его.

7. Согласие с верностью, естественностью сообщения адресата:

Это на вас Цейлон так подействовал, Ї заметил капитан. Ї О, несомненно, несомненно! Ї согласился англичанин. («Братья», 1914 г.) (IV, 25)

Субъект речи выражает согласие с предположением собеседника о причине его состояния, указывает на ее естественность.

8. Неоднозначное по функции употребление:

«Выбрал он мне, без сомнения, зубы до единого, вынул лычко из карманчика: «Держи подол», Ї говорит <…>» («Сила», 1911 г.) (III, 193)

Субъект речи употребляет вводную конструкцию, указывающую на достоверность, при рассказе о произошедших событиях. В этом контексте без сомнения не выражает уверенность говорящего, но может использоваться говорящим для создания паузы и как призыв к слушателям не сомневаться в подлинности истории.

Экзегетический повествователь выражает при помощи вводных со значением проблематической достоверности:

1. Неуверенное из-за недостатка информации предположение:

Старик, согнувшись, сидит в темноте и безмолвии. Что-то он думает? Может быть, про то, как где-то там, по смутно белеющей дороге, тихо поскрипывает обоз? («На край света», 1894 г.) (II, 49)

Субъект ментального действия высказывает предположение о содержании мыслей персонажа.

2. Значение отвергаемого предположения:

Расчистило на западе, золото глядело оттуда из-за красивых лиловатых облаков и странно озаряло этот бедный приют любви, любви непонятной, в какое-то экстатическое житие превратившей целую человеческую жизнь, которой, может, надлежало быть самой обыденной жизнью, не случись какой-то загадочной в своем обаянии Лушки... («Грамматика любви», 1915 г.) (IV, 50)



Субъект ментального действия выражает предположение о возможной, но не случившейся судьбе персонажа.

Диегетический повествователь (рассказчик) выражает при помощи вводных со значением проблематической достоверности:

1. Неуверенное из-за недостатка информации предположение:

Так вот, ежели понадобится справка о нашем времени, пригодится, может быть, и моя справка о нем. («Архивное дело», 1914 г.) (IV, 43)

Субъект ментального действия выражает предположение о полезности своего рассказа в будущем

2. Воздействие на адресата, просьба, предложение:

Может быть, Вы ответите мне, хотя двумя словами? («Неизвестный друг», 1923 г.) (IV, 242)

Субъект ментального действия выражает надежду на ответ адресата.

3. Употребление, оправдывающее ввод олицетворения:

Думал я о том, что всегда влекло меня к себе, Ї о всех живших на этой земле, о людях древности, которых всех видел этот месяц и которые, верно, казались ему всегда настолько маленькими и похожими друг на друга, что он даже не замечал их исчезновения с земли. («Туман», 1901 г.) (II, 207)

Субъект ментального действия выражает предположение о восприятии месяца.

Может, он знает даже и то, как ясен и торжественен сегодняшний день, Ї его последний день в родной деревне? («Сосны», 1901 г.) (II, 193)



Субъект ментального действия выражает предположение о внутреннем состоянии мертвеца, приписывает ему восприятие живого человека.

4. Передача восприятия субъекта речи:

Она была в прозрачной кофточке, высока и так хрупка станом, что, казалось, вот-вот она переломится. («Лирник Родион», 1913 г.) (III, 407)

Субъект речи выражает свое восприятие героини.

Персонаж в косвенной речи выражает при помощи вводных со значением проблематической достоверности:

1. Неуверенное из-за недостатка информации предположение:

Думала порой Анисья, в самое сердце пораженная вестью об его уходе, что, быть может, ради ее печного голода, ради хорошего заработка, с затаенною целью поправить свою жизнь ушел Егор («Веселый двор», 1911 г.) (III, 247)

Субъект ментального действия выражает предположение о причинах поступка другого персонажа.

2. Неуверенное из-за недостатка информации предположение, акцентирующее внимание на компоненте высказывания:

И затем горячо начинает уверять, что «вся сила в том», что он уже видел, чувствовал индийские тропики, может быть, тысячи лет тому назад, Ї глазами и душой своего бесконечно дальнего предка… («Соотечественник», 1916 г.) (IV, 137)

Субъект ментального действия указывает на предположительный характер незначительной для него детали. Вводная конструкция маркирует обстоятельство времени как предположительное и незначительное для персонажа.

Персонаж в НПР выражает при помощи вводных со значением проблематической достоверности:

1. Неуверенное из-за недостатка информации предположение:

В рог бы потрубить… на всякий случай… Может быть, Судак едет. Ведь замерзнуть-то недолго. («В поле», 1895 г.) (II, 99)

Субъект ментального действия выражает предположение о происходящем, объясняющее причину его намерения.

2. Значение отвергаемого предположения:

Дело, говорит он, не в одном внешнем сходстве… да он даже и не сходство, собственно, имел в виду, а скорее свои ощущения… может быть, эти ощущения шатки, болезненны, ну, да это уж другой вопрос… («Соотечественник», 1916 г.) (IV, 137)

Субъект ментального действия выражает согласие в предполагаемой характеристике своих ощущений при рефлексии, чтобы затем отвергнуть ее как неважную.

3. Маркирование компонента ряда:

Но он ел пристально: и потому, что уж так полагается в праздник, и потому, что еда могла, как думал он, помочь ему, и потому, что жалко было не есть: вот он заболел, с места, должно, сойдет, дома же не только сладких харчей, а может, и хлеба не будет («Худая трава», 1913 г.) (III, 385)

Вводная конструкция употребляется при выражении опасения персонажа и маркирует компонент ряда, подчеркивая драматизм ситуации, которую представляет себе персонаж.

4. Передача восприятия:

В тазу ныло и дрожало, сердце так замирало, что, казалось, поминутно виснет она в воздухе, что нет у нее ног, есть только туловище, как у того страшного солдата, что чернеет на избе в Пажени. («Веселый двор», 1911 г.) (III, 255)

Вводная конструкция употребляется при описании эмоционального состояния персонажа, субъекта восприятия.

5. Употребление, оправдывающее ввод олицетворения:

Она, казалось, все глядела туда, где горизонт терялся в меланхолической дымке, а хлеба со степи все ближе подступали к ней; двор зарос высокой травою; старые серые жернова, как могильные камни, уходили в землю и скрывались в глухой крапиве; голуби покинули крыши. («На даче», 1895 г.) (II, 110)

Вводная конструкция употребляется субъектом восприятия при описании неодушевленного предмета, подчеркивает обусловленность олицетворения восприятием персонажа.

Персонаж в прямой речи выражает при помощи вводных со значением проблематической достоверности:

1. Неуверенное из-за недостатка информации предположение:

Ї Значит, может быть, и меня возил, Ї сказал Казимир Станиславович. («Казимир Станиславович», 1916 г.) (IV, 84)

Субъект речи выражает предположение о действиях в прошлом, характеризующее участников разговора.

2. Создание эффекта «речевой демагогии», эмоциональности высказывания:

Ї Я, может быть, тысячи не пожалел бы теперь на доктора, а он за сто верст, а дорога Ї ни проходу, ни проезду! («Сны», 1903 г.) (II, 242)

Субъект речи употребляет вводную конструкцию со значением неуверенности при передаче своего желания. Может быть используется как социально окрашенный прием «речевой демагогии» Казаковская, 1996. и подчеркивает эмоциональность высказывания.

3. Выражение вежливого предложения:

И Каменский опустил мешок на землю. Ї Так, может быть, начнем? Ї добавил он. ((«На даче», 1895 г.) (II, 113)

Субъект речи выражает побуждение к действию. Вводная конструкция снимает категоричность высказывания, создает эффект вежливости.

4. Значение отвергаемого предположения:

ЇИ тебе, староста, завсегда дозволяю, ты тут, может, первый человек надо всеми! Только ты меня чем обидел: тесу на кровать не дал! Спасибо хоть барчук помогает: проплясал ему давеча маленько - ан на косушку и есть... («Худая трава», 1913 г.) (III, 387)

Субъект речи употребляет вводное для выражения отвергаемого предположения, характеристики, с которой не согласен говорящий.

5. Создание иронического эффекта:

Ї Может, тебе еще газовый рожок зажечь? («Сверчок», 1911 г.) (III, 219)

Субъект речи употребляет вводное как этикетное слово при предложении, но его содержание указывает на иронию.

5. Вежливое несогласие с собеседником:

Ну, да я… я, отец Алексей, кажется, сам не маленький… («Учитель», 1894 г.) (II, 83)

Субъект речи снимает категоричность при выражении несогласия с позицией собеседника относительно его действий.

6. Маркирование компонента вызказывания:

Далеко ушли они от него, давно потеряли наивность Ї вот с тех самых пор, вероятно, как построили Вавилон на месте своего так называемого рая. («Петлистые уши», 1916 г.) (IV, 125)

Субъект речи выражает предположение о точке отсчета описываемого, подчеркивает ее древность.

Экзегетический повествователь, рассказчик, персонаж в НПР и прямой речи выражают при помощи вводных со значением эмоциональной оценки эмоциональное отношение к происходящему (свое или, в случае с экзегетическим повествователем, описываемого персонажа).

К удивлению его, в училище светился огонь. Не отец ли приехал? Или кто- нибудь из забытых товарищей? («Учитель», 1894 г.) (II, 165)

Субъект ментального действия описывает эмоциональную реакцию персонажа (удивление).

Персонажи в НПР и прямой речи также используют эту группу вводных для снятия резкости отказа, несогласия:

ЇЭту книжку я, к сожалению, не могу продать, Ї с трудом проговорил молодой человек. («Грамматика любви», 1915 г.) (IV, 51)

Экзегетический повествователь, рассказчик, персонаж в НПР и прямой речи при помощи вводных, характеризующих степень обыденности явления, оценивают степень обыденности и регулярности сообщаемого, вводят контекст воспоминания.

Бывало, с грустью приходилось довольствоваться тем, что на печь протягивалась чашка с дымящимися рассыпчатыми картошками и ломоть пахнущего клетью, круто посоленного хлеба. («Танька», 1892 г.) (II, 12)

3.5 Выводы

Приводится обзор особенностей повествования в прозе И.А. Бунина, в котором отражается зависимость типов повествователя и особенностей повествования от периодов творчества.

Типы повествователя и повествования в рассказах характеризуются с помощью анализа особенностей употреблений в них функционально-семантических групп вводных конструкций.

Указываются контексты употреблений вводных в зависимости от повествовательных форм.

Рассмотрение вводных в зависимости от типа повествования помогает охарактеризовать тип повествователя как в них, так и в определенный период творчества.

Так, иллюстрируется особенность преломления изображения через призму восприятия субъекта сознания, принадлежащего миру текста, в ранних рассказах И.А. Бунина. В рассказах 1892 - 1906 гг. к речи персонажа относится 77 употреблений, к речи рассказчика - 60, а к речи имплицитного повествователя - 10.

Преобладание в рассказах 1914 - 1916 гг. контекстов прямой речи и вводных, выражающих степень уверенности говорящего, иллюстрирует актуализацию речевой зоны говорящего, отмечаемую в этот период.

В 1920-е гг. заметно снижается число рассказов с употреблением вводных конструкций. Известно, что в отредактированном в эти годы «Маленьком романе» было сокращено число вводных.

Выделяются текстовые функции вводных конструкций в рассказах и соотносятся с типом повествователя и повествования.

Результат также соотносится с особенностями бунинского повествования. Так, избегание экзегетическим повествователем выражений уверенности, преобладание неуверенных оценок происходящего с персонажем, указывает на создание иллюзии незнания его внутреннего мира. Преобладание в его речи вводных, создающих контекст воспоминания, указывает на особую значимость темы памяти в творчестве И.А. Бунина.



Заключение

При рассмотрении вводных конструкций как средств выражения субъективной модальности были выявлены следующие спорные вопросы: проблема разделения модальности на субъективную и объективную, область значений, входящая в состав субъективно-модальных значений, состав и критерии выделения экспликаторов модальных значений.

Средства выражения субъективной модальности рассматриваются как языковые средства выражения субъекта повествования, являющегося реализацией образа автора в тексте. Субъективная модальность входит в состав авторской модальности.

При рассмотрении функционально-семантических групп вводных конструкций была выявлена их неоднородность и отсутствие единого мнения в вопросе отнесения всех групп вводных к выразителям модальных значений.

При анализе состава функционально-семантических групп вводных в рассказах И.А. Бунина выразители степени уверенности в достоверности высказывания оказались самыми частотными. Такую особенность можно объяснить разнообразием функций, выполняемых ими в текстах.

Были выявлены контексты употребления и распределение вводных по типам повествования в зависимости от типа повествователя.

На основе рассмотренных модальных значений и функций групп вводных конструкций, были определены их текстовые функции в рассказах И.А. Бунина. Общими для показателей степени уверенности функциями являются привлечение внимания к компоненту высказывания с целью подчеркнуть его значение, выражение значение отвергаемого предположения, создание иронического эффекта.

Для показателей категорической достоверности это оценка типичности, соответствия ожиданию говорящего, согласие с позицией адресата, выражение уверенности в достоверности сообщаемого, уверенности в естественности, несомненности сообщаемого, указание на внутреннее состояние говорящего.

Для показателей проблематической достоверности это выражение неуверенного из-за недостатка информации предположения, воздействие на адресата (просьба, предложение), употребление, оправдывающее ввод олицетворения, передача восприятия субъекта речи, создание эффекта «речевой демагогии», эмоциональности высказывания, выражение вежливого несогласия с собеседником.

При помощи вводных со значением эмоциональной оценки выражается эмоциональное отношение к происходящему (свое или, в случае с экзегетическим повествователем, описываемого персонажа).

При помощи вводных, характеризующих степень обыденности явления, оценивается степень обыденности и регулярности сообщаемого, вводится контекст воспоминания.

Выявленные закономерности иллюстрируют особенности повествования в творчестве И.А. Бунина (внешняя позиция имплицитного повествователя по отношению к внутреннему миру персонажа, значимость темы памяти, связи настоящего и прошлого и т. д.).



Использованная литература

Источники

1. Бунин И.А. Собрание сочинений. В 6-ти т. Т. 2. Произведения 1887 - 1909 г. / Статья-послесловие О. Михайлова; Коммент. В. Титовой. М., 1987.

2. Бунин И.А. Собрание сочинений. В 6-ти т. Т. 3. Повести и рассказы 1907 - 1914. / Редкол.: Ю. Бондарев, О. Михайлов, В. Рынкевич; Подгот. Текста и коммент. А. Баборейко; Статья-послесловие Л. Крутиковой. М., 1987.

3. Бунин И.А. Собрание сочинений. В 6-ти т. Т. 4. Произведения 1914 - 1931. / Редкол.: Ю. Бондарев, О. Михайлов, В. Рынкевич; Статья-послеслов. и коммент. А. Саакянц. М., 1988.

Справочная литература

1. Болотнова Н.С. Коммуникативная стилистика текста: словарь-тезаурус. М., 2009.

2. Русская грамматика. Т. 2 :Синтаксис. М., 1980.

3. Словарь русского языка: В 4-х т. / Под ред. А.П. Евгеньевой. М., 1999.

4. Словарь структурных слов русского языка / Под ред. В.В. Морковкина. М., 1997.

5. Стилистический энциклопедический словарь русского языка / Под редакцией М.Н. Кожиной. М., 2006.

Научная литература

1. Андреева Е.В. Речь героя и позиция автора в поздних рассказах А.П. Чехова: Автореф. дис. на соиск. учен.степ. к. филол. н. СПб., 2004.

2. Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений: Оценка. Событие. Факт. М., 1988.

3. Балли Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка. М., 1955.

4. Биренбаум Я.Г. Пространство вводности и придаточные предложения: (Пособие по спецкурсу). Челябинск, 1976.

5. Большакова А.Ю. Теории автора в современном литературоведении // Известия РАН. Серия литературы и языка. 1998. Т. 57. № 5. С. 15 - 24.

6. Бондаренко В.Н. Виды модальных значений и их выражение в языке // Филологические науки. 1979. № 2. С. 54 - 61.

7. Валгина Н.С. Синтаксис современного русского языка: Учебник. М., 2000.

8. Валгина Н.С. Теория текста. М., 2003.

9. Вантенков И.П. Структура повествования в рассказах И.А. Бунина (1890-1916 гг.): Автореф. дис. на соиск. учен.степ. к. филол. н. Киев,1979.

10. Виноградов B.B. О теории художественной речи. М.,1971.

11. Виноградов В.В. Стиль "Пиковой дамы"// Пушкин: Временник Пушкинской комиссии. М.; Л.,1936. Т. 2. С. 74 - 147.

12. Виноградов В.В. О категории модальности и модальных словах в русском языке // Исследования по русской грамматике: избранные труды. М., 1975.С. 38 - 79.

13. Вихрян О.Е. Языковые средства выражения авторской модальности в романе И.А. Бунина «Жизнь Арсеньева». Автореф. дис. на соиск. учен.степ. к. филол. н. М., 1990.

14. Вольф Е.М. Субъективная модальность и семантика пропозиции // Логический анализ языка. Избранное. 1988 - 1995. Редколлегия: Н.Ю. Арутюнова, Н.Ф. Спиридонова. М., 2003.С. 87 - 102.

15. Вяткина С.В. От анализа вводных конструкций к интерпретации смысла художественного текста (Ф.М. Достоевский и М. Петросян) // Динамика языковых и культурных процессов в современной России: Материалы IV Конгресса «РОПРЯЛ», проходящего в рамках I Педагогического форума «Русский язык в современной школе» (Сочи, 1-2 ноября 2014 года) / Редкол. К.А. Рогова, Г.М. Васильева, А.Д. Щукина и др. Т. 2. СПб, 2014.С. 30 - 36.

16. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. М., 1981.

17. Глинина О.Г. «Темные аллеи» И.А. Бунина как художественное единство: Автореф. дис. на соиск. учен.степ. к. филол. н. Волгоград, 1999.

18. Глухова О.П. Средства и способы выражения субъективной модальности в текстовом пространстве Ю. Полякова: Автореф. дис. на соиск. учен.степ. к. филол. н. Кемерово, 2010.

19. Грунина Л.П. Особенности авторского повествования прозы И.А. Бунина (нарративность и эгоцентричность): проблема нарушения границ чужого сознания // Этногерменевтика: Грамматические и семантические проблемы. Вып.1 Кемерово, 1998. С. 41-46.

20. Горельникова Ю.А. Выражение модального значения кажимости в структуре предложения. Автореф. дис. на соиск. учен.степ. к. филол. н. М., 1993.

21. Девина О.В. Авторская модальность в произведениях А.Т. Твардовского. Автореф. дис. на соиск. учен.степ. к. филол. н. Калининград, 2012

22. Дмитриева Л.К. Обращение и вводный компонент. Лекции. Л., 1976.

23. Думанишева Ж.Б. Языковые средства репрезентации субъективной модальности в романе Эрнеста Хемингуэя "По ком звонит колокол".Автореф. дис. на соиск. учен.степ. к. филол. н. Майкоп, 2011.

24. Захарова В.Т. Импрессионизм в русской прозе Серебряного века. Н. Новгород, 2012.

25. Золотова Г.А. Коммуникативная грамматика русского языка / Г.А. Золотова, Н.К. Онипенко, М.Ю. Сидорова. М., 1998.

26. Зорина Е.С. Авторская модальность как организующая категория художественного повествования (на материале сборника рассказов В. Набокова "Весна в Фиальте"). Автореф. дис. на соиск. учен. степ. к. филол. н. СПб., 2005.

27. Ильенко С.Г. Коммуникативно-структурный синтаксис современного русского языка. СПб., 2009.

28. Казаковская В.В. Способы выражения авторства в структуре предложения :Автореф. дис. на соиск. учен.степ. к. филол. н. М., 1996.

29. Каменецкая Т.Я. Эволюция повествования в произведениях И.А. Бунина 1910 - 1920-х годов. Автореф. дис. на соиск. учен.степ. к. филол. н. Екатеринбург, 2008.

30. Каменская Н.В. Выражение модальной оценки обычности высказывания: Автореф. дис. на соиск. учен.степ. к. филол. н. М., 1996.

31. Кочеткова О.Л. Средства выражения модального значения возможности и необходимости в русском языке второй половины XVII -- начала XVIII века: Автореф. дис. канд. филол. наук. Тверь, 1998.

32. Краснова Т.И. Субъективность - Модальность (материалы активной грамматики). СПб., 2002.

33. Лекант П.А. Синтаксис простого предложения в современном русском языке. М., 2004.

34. Мальцев Ю.А. Иван Бунин. 1870 -- 1953. Франкфурт-на-Майне М., 1994.

35. Маркелова Т.В. Взаимодействие оценочных и модальных значений в русском языке // Филологические науки. 1996. № 1. С. 80 - 90.

36. Мухин Н.Ю. Вводные компоненты как средство выражения и установления авторства текста. автореф. дис. на соиск. учен. степ. к.филол.н. Екатеринбург : 2002.

37. Небыкова С.И. Синонимия средств выражения модальности возможности и необходимости // Филологические науки. 1973. № 3. С. 85 - 92.

38. Норман Б.Ю. Грамматика говорящего. СПб., 1994.

39. Падучева Е.В. Семантические исследования: Семантика времени и вида в русском языке. Семантика нарратива. М., 1996.

40. Пешковский А.М. Русский синтаксис в научном освещении. 8-е изд. М., 2001.

41. Пляскина М.В. Модальные слова группы категорической достоверности: структурно-семантический и функциональный аспекты. Автореф. дис. на соиск. учен. степ. к. филол. н. Новосибирск, 2001.

42. Попова Е.А. Авторская модальность как средство выражения антропоцентричности текста: Автореф. дис. на соиск. учен.степ. к. филол. н. Липецк, 1996.

43. Прияткина А.Ф. Русский язык: Синтаксис осложненного предложения. М., 1990.

44. Распопов И.П., Ломов А.М. Основы русской грамматики. Морфология и синтаксис. Воронеж, 1984.

45. Романова Т.В. Модальность. Оценка. Эмоциональность. Нижний Новгород, 2008.

46. Рыжова Н.В. Речевые средства создания образа автора в прозе И.А. Бунина: Автореф. дис. на соиск. учен.степ. к. филол. н. М., 1991.

47. Синтаксис современного русского языка : учебник для студ. высш. учеб. заведений / Г.Н. Акимова, С.В. Вяткина, В.П. Казаков, Д.В. Руднев; под ред. С.В. Вяткиной. СПб., 2009.

48. Скобликова Е.С. Синтаксис простого предложения. М., 1979.

49. Современный русский язык. Учебник. В 3 ч. Ч. 3. Синтаксис. Пунктуация/ В.В. Бабайцева, Л.Ю. Максимов. М., 1987.

50. Солганик Г.Я. К проблеме модальности текста // Русский язык: Функционирование грамматических категорий. Текст и контекст. М., 1984. С. 173 - 186.

51. Степанов С.П. Субъективация повествования и способы организации текста (на материале повествовательной прозы Чехова) - Автореф. дис. на соиск. учен.степ. к. филол. н. СПб, 2002.

52. Трофимова И.А. Средства выражения субъективной модальности в художественном тексте : На материале прозаических произведений А.П. Чехова. Автореф. дис. на соиск. учен.степ. к. филол. н. Калининград, 2004.

53. Шахматов А.А. Синтаксис русского языка. Л., 1941.

54. Шмид В. Нарратология. М., 2003.

55. Яковлева Е.С. О связи дейксиса и модальности // Логический анализ языка. Противоречивость и аномальность текста. Отв. ред. Н.Д. Арутюнова. М., 1990.С. 225 - 245.

56. Яковлева Е.С. Согласование модусных характеристик в высказывании // Логический анализ языка. Избранное. 1988 - 1995. Редколлегия: Н.Ю. Арутюнова, Н.Ф. Спиридонова. М., 2003.С. 129 - 147.



Приложение

1. Субъект сознания - экзегетический повествователь

Выразители категорической достоверности

1. Не радостно было ее прошлое: ну, конечно, муж разбойник и пьяница, потом, после его смерти, чужие углы и поборы под окнами, долгие годы голода, холода, бесприютности… («Старуха», 1916 г.) (IV, 145)

Субъект ментального действия отмечает типичность причин несчастья персонажа.

2. Он всегда во хмелю Ї от нервности, от жары, от табаку, от виски: много пьют англичане, но, конечно, ни один из них во всем этом белом городе не выпивает за день столько, сколько Зотов, не глотает так жадно ледяную содовую воду, не выкуривает такого количества сигар и папирос, не говорит так много и путано… («Соотечественник», 1916 г.) (IV, 134)

Вводная конструкция выражает уверенность повествователя в сообщаемом факте. Субъект ментального действия оценивает сообщаемый факт как естественный и неоспоримый.

3. Зовут его, конечно, не Липатом, но Ипат Ї это мужикам да и ему самому не нравится («Хороших кровей», 1913 г.) (III, 419)

Вводная конструкция выражает согласие повествователя с возможным недоумением адресата при описании персонажа.

4. Княжеская усадьба, конечно, старая, давно всеми забытая: необитаем ее дом, черен и дик сад. («Иоанн Рыдалец», 1913 г.) (III, 379)

Субъект ментального действия оценивает состояние усадьбы как естественное, типичное для данной ситуации (при описании).

5. Обед длился больше часа, а после обеда открывались в бальной зале танцы, во время которых мужчины, Ї в том числе, конечно, и господин из Сан-Франциско, Ї задрав ноги, до малиновой красноты лиц накуривались гаванскими сигарами и напивались ликёрами в баре, где служили негры в красных камзолах, с белками, похожими на облупленные крутые яйца («Господин из Сан-Франциско», 1915) (IV, 55)

Конечно как средство выражения категорической уверенности повествователя маркирует во вставной конструкции в том числе, конечно, и господин из Сан-Франциско включенность персонажа в ситуацию. Вводная конструкция выражает отношение говорящего к этой включенности как к естественной. При этом вводная конструкция дает избыточную информацию: подлежащее мужчины включает и персонажа. Это подчеркивает, что поведение персонажа такое же, как у остальных.

Выразители проблематической достоверности

1. Старик, согнувшись, сидит в темноте и безмолвии. Что-то он думает? Может быть, про то, как где-то там, по смутно белеющей дороге, тихо поскрипывает обоз? («На край света», 1894 г.) (II, 49)

Субъект ментального действия высказывает предположение о содержании мыслей персонажа.

2. Он поднял колени и положил на них локти, жарко дыша банным благовонным теплом полдня и бессмысленно поводя глазами за проходящими сингалезами и европейцами, вынул из-за передника к тряпку, вытер ею окровавленные бетелем губы, лицо, выпуклости на гладкой груди и, сложив ее бинтом, приложил ко лбу, повязал голову: это было совсем некрасиво, придавало ему вид больного, но ведь многие рикши делают так. Он сидел и, может быть, думал… («Братья», 1914 г.) (IV, 14)

Вводная конструкция выражает предположение повествователя о внутреннем состоянии персонажа. Субъект ментального действия высказывает предположение о наличии ментального действия персонажа.

3. Но, верно, был он слишком взволнован другою любовью, которая сильнее любви к отцам. («Братья», 1914 г.) (IV, 10)

Субъект ментального действия выражает предположение об эмоциональном состоянии персонажа.

4. Прекрасно, оставьте мне место, Ї сказал Хрущов с той приятной легкостью, с которой, верно, говорит на своем языке иностранец, переехавший границу своей страны после России. («Пыль», 1913 г.) (III, 405)

Вводная конструкция выражает предположение повествователя об образе действия в возможной ситуации, с которой он сравнивает действие персонажа.

5. Расчистило на западе, золото глядело оттуда из-за красивых лиловатых облаков и странно озаряло этот бедный приют любви, любви непонятной, в какое-то экстатическое житие превратившей целую человеческую жизнь, которой, может, надлежало быть самой обыденной жизнью, не случись какой-то загадочной в своем обаянии Лушки... («Грамматика любви», 1915 г.) (IV, 50)

Субъект ментального действия выражает предположение о возможной, но не случившейся судьбе персонажа.

6. Он, видно, вспоминает сноху, свой шалаш, свою беспризорность, беспомощность («Древний человек», 1911 г.) (III, 186)

Субъект ментального действия выражает предположение о внутреннем состоянии персонажа, содержании его мыслей.

7. В столбняке просидев двое суток дома, не притрагиваясь к пище, только жуя бетель, он наконец очнулся и опять убежал в Коломбо. О невесте он, казалось, совсем забыл. Он бегал, жадно копил деньги Ї и нельзя было понять, во что больше он влюблен: в свою беготню или в те серебряные кружочки, что собирал за нее. («Братья», 1914 г.) (IV, 11)

Субъект ментального действия выражает предположение о внутреннем состоянии персонажа.

8. Встречаясь с о. Киром, кажется, одни эти евреи глядели без страха, хотя он не терпел их, особенно их языка: он однажды, на вокзале, запретил евреям разговаривать на своем языке, сказав <…> («Чаша жизни», 1913 г.) (III, 451)

Субъект ментального действия выражает предположение о происходящем (при характеристике персонажа).

9. Отец невесты, хорошо знавший Коломбо, часто ходивший туда, дня три разыскивал ее и, должно быть, что-нибудь узнал, потому что вернулся успокоенный («Братья», 1914 г.) (IV, 10)

Субъект ментального действия выражает предположение о произошедшем с персонажем, объясняющее его состояние.

10. Он стал настоящим мелкопоместным, носил «тужурку» и длинные черные усы; забыл даже думать о своей наружности и, вероятно, не знал, что его смуглое, немного рябое лицо очень привлекательно своей спокойной добротою… («На хуторе», 1892 г.) (II, 34)

Субъект ментального действия выражает предположение о знании персонажа.

11. И всем было неловко за него, да и сам он был весел и разговорчив, вероятно, от неловкости («При дороге», 1913 г.) (III, 437)

Вводная конструкция маркирует обособленное обстоятельство, выражая неуверенность говорящего в причине поведения персонажа.

12. Каменский пристально, без стеснения рассматривал то Подгаевского, то хозяина. Последний, очевидно, заметил это, потому что отчетливо повторил, обращаясь уже к одному Каменскому («На даче», 1895 г.) (II, 126)

Субъект ментального действия выражает предположение о ментальном действии персонажа, объясняющее его поведение.

Вводно-эмоциональные, выразители эмоциональной оценки

1. К удивлению его, в училище светился огонь. Не отец ли приехал? Или кто- нибудь из забытых товарищей? («Учитель», 1894 г.) (II, 165)

Субъект ментального действия описывает эмоциональную реакцию персонажа (удивление) на увиденное.

Вводно-обобщительные, характеристика обыденности явления

Бывало употребляется «для выражения того, что названное действие не раз происходило в прошлом и носило нерегулярный характер». В «Словаре структурных слов» отмечается как разговорное. Морковкин, 1997: 38.

Субъект ментального действия оценивает сообщаемое как нерегулярно происходившее в прошлом в контексте воспоминания:

1. Бывало, с началом зимы для всех ребятишек начинались истинные мучения, проистекавшие, с одной стороны, от желания удрать из избы, пробежать по пояс в снегу через луги, катаясь на ногах по первому синему льду пруда, бить по нем палками и слушать, как он гулькает, а с другой стороны Ї от грозных окриков матери. («Танька», 1892 г.) (II, 12)

2. Бывало, с грустью приходилось довольствоваться тем, что на печь протягивалась чашка с дымящимися рассыпчатыми картошками и ломоть пахнущего клетью, круто посоленного хлеба. («Танька», 1892 г.) (II, 12)

3. Под забором сапожника когда-то по целым дням играли в лодыжки мещанские подростки; там, бывало, стучали в забор свинчатки и раздавались крики <…> («Чаша жизни», 1913 г.) (III, 452)

4. Но он даже не удостаивал их взглядом, он шел так же мерно, как изо дня в день входил, бывало, в буйный класс, чтобы начать своей неизменной фразой <…> («Чаша жизни», 1913 г.) (III, 456)

Воспоминание при сравнении.

Как всегда употребляется «для указания на полную неизменность и регулярность проявления какого-либо качества, совершения какого-либо действия». Морковкин, 1997: 160.

5. Торговал только рынок на маленькой площади Ї рыбой и зеленью, и были на нём одни простые люди, среди которых, как всегда, без всякого дела, стоял Лоренцо, высокий старик-лодочник, беззаботный гуляка и красавец, знаменитый по всей Италии, не раз служивший моделью многим живописцам <…> («Господин из Сан-Франциско», 1915) (IV, 69)

Субъект ментального действия оценивает как неизменный образ действия персонажа.

6. Дома все было благополучно, жизнь текла обычно, и, как всегда по воскресным дням, утром из зала запахло ладаном. («Белая лошадь», 1907 - 1929 гг.) (II, 283)

Субъект ментального действия оценивает происходящее как неизменное в определенное время.

7. Была уже ночь, особенно жаркая, как всегда перед наступлением дождей, еще более пахучая, чем день. («Братья», 1914 г.) (IV, 18)

Субъект ментального действия оценивает как неизменное в определенной ситуации состояние ночью.

8. Одета она была, как всегда, по-праздничному: перловое ожерелье, миткалевая сорочка с тонкими вздернутыми рукавами, красным и синим расшитая занавеска, шерстяная кубовая юбка в кирпичную клетку и грубые, но крепко и по ноге сшитые полусапожки со стальными подковками. («Весенний вечер», 1914 г.) (III, 490)

Субъект ментального действия оценивает как неизменный внешний вид персонажа.

9. Он тоже заспался в это утро, как всегда, впрочем: покоен был его большой дом, тих кабинет, выходивший окнами во двор, широка кровать красного дерева, стоявшая под старинной, чуть не всю стену занимавшей картиной, Ї под смуглой нагой Сусанной с миловидным овальным лицом, стыдливо и грациозно выходившей из мраморного водоема. («Клаша», 1914 г.) (IV, 33)

Субъект ментального действия оценивает как неизменное действие персонажа.

10. Ї А вы? Ї спросил Митя, как всегда, очень строго. («Святые», 1914 г.) (III, 477)

Субъект ментального действия оценивает как неизменный образ действия персонажа.

11. Как всегда, дети, не спуская с него любопытных глаз, подошли к столу и стали пристально разглядывать сизые старческие руки, ворот грязной ночной рубашки, тоже дядиной, и красное, измятое, в колючем серебре лицо. («Святые», 1914 г.) (III, 477)

Субъект ментального действия оценивает как неизменные действия персонажей.

12. Выпученные гноящиеся глаза, как всегда, плакали; темно-рыжие волосы, заплетенные в косу, жестко вились, как у старух-пьяниц. («Будни», 1913 г.) (III, 345)

Субъект ментального действия оценивает как неизменную деталь внешности персонажа.

13. Володя ничего не делал, но, как всегда, имел озабоченный вид, отыскивал какие-то пустяковые занятия и входил в избу. («При дороге», 1913 г.) (III, 440)

Субъект ментального действия оценивает как неизменные действия и состояние персонажа.

14. «Хорошо бы теперь для праздничка выпить маленько», Ї шутя сказал он в Шипове знакомому, петрищевскому кучеру, проходя по залитому мелом вокзалу, который, как всегда летом, ремонтировали. («Захар Воробьев», 1912 г.) (III, 298)

Субъект ментального действия оценивает как неизменное происходящее в определенной ситуацией с местом нахождения персонажа.

15. Был он порядочно выпивши, и, как всегда во хмелю, жадно искала душа его подвига Ї все равно, доброго или злого… даже, пожалуй, скорей доброго, чем злого. («Захар Воробьев», 1912 г.) (III, 305)

Субъект ментального действия оценивает как неизменное внутреннее состояние персонажа в определенной ситуации.

16. «Чудеса, Ї думал Егор, направляясь к ветряку и обсуждая, как всегда, то, что случайно попадет в голову. <…>» («Веселый двор», 1911 г.) (III, 260)

Субъект ментального действия оценивает как неизменный образ мыслей персонажа.

17. Как всегда, хозяева не обратили на Егора никакого внимания. («Веселый двор», 1911 г.) (III, 261)

Субъект ментального действия оценивает как неизменную реакцию на персонажа.

18. И, как всегда, это нисколько но смутило его. («Веселый двор», 1911 г.) (III, 261)

Субъект ментального действия оценивает как неизменную реакцию персонажа на происходящее.

19. Как всегда, медлили в пути, останавливались, махали кадилом и, пугая самих себя словами, повторяли одно и то же Ї то зловеще, то с покорностью. («Веселый двор», 1911 г.) (III, 270)

Субъект ментального действия оценивает действия персонажей как неизменные.

20. Но далеки были его мысли и, как всегда, в два ряда шли они. («Веселый двор», 1911 г.) (III, 271)

Субъект ментального действия оценивает как неизменный образ мыслей персонажа.

21. Учитель, как всегда, не спускает с него глаз; его волнуют странные мысли: подумать только Ї при Таганке прошел один из самых замечательных веков! («Древний человек», 1911 г.) (III, 183)

Субъект ментального действия оценивает как неизменное поведение персонажа.

22. Иван, как всегда, значительно молчал. Кирюшка совсем не интересовался тем, что говорили, лежал и думал свое Ї о гармонии, купить которую было его самой заветной мечтой. («Ночной разговор», 1911 г.) (III, 230)

Субъект ментального действия оценивает как неизменное поведение персонажа.

23. Воняло и птицей из темной пристройки, но Сверчок и Василий, ночевавшие в этой вони и каждый день часов по десяти сидевшие в ней с согнутыми спинами, были, как всегда, очень довольны своим помещеньем, особенно тем, что Ремер не жалеет топки. («Сверчок», 1911 г.) (III, 217)

Субъект ментального действия оценивает как неизменное восприятие персонажами происходящего.

24. Как всегда, господа пришли только на минутку, Ї уж очень тяжелый и теплый был у шорников воздух, Ї но потом, как всегда, забылись, потеряли обоняние… («Сверчок», 1911 г.) (III, 219)

Субъект ментального действия оценивает как неизменные действия и намерение персонажей.

25. Как всегда, в ее меланхолических глазах и во всем птичьем личике было что-то надменное и брезгливое: никто не должен был забывать, что профессорша Ї марксистка, жила в Париже, была знакома с знаменитыми эмигрантами. («На даче», 1895 г.) (II, 107)

Субъект ментального действия оценивает как неизменную внешность персонажа, отражающую его отношение к происходящему.

26. Грачи, как всегда в жару, кричали где-то в степи тонкими томными голосами. («На даче», 1895 г.) (II, 110)

Субъект ментального действия оценивает как неизменную деталь окружающего мира.

27. И как всегда, он был очень представителен; небольшое брюшко, туго обтянутое жилетом, не портило его высокой, плотной фигуры; ноги сравнительно с ней были тонки, но стройны. («На даче», 1895 г.) (II, 125)

Субъект ментального действия оценивает как неизменную внешность персонажа и ее восприятие.

28. И одни только кузнечики неутомимо стрекотали под окнами в чернобыльнике, да в степи отчетливо выкрикивал «опать-пальвать» перепел. Капитон Иваныч был один Ї как всегда. Ему словно на роду было написано всю жизнь прожить одиноко. («На хуторе», 1892 г.) (II, 33)

Субъект ментального действия оценивает как неизменное состояние персонажа.

Как обычно употребляется «для указания на обычность, регулярность проявления какого-либо качества, совершения какого-либо действия» Морковкин, 1997: 162..

29. Но там, на корабле, в светлых, сияющих люстрами залах, был, как обычно, людный бал в эту ночь. («Господин из Сан-Франциско», 1915) (IV, 70)

Субъект ментального действия оценивает происходящее и его характеристики как обычное.

30. Шлепая туфлями, на порог вышел Павел Стрешнев, одутловатый, с стухшими глазами, с зачесанными назад седыми волосами, в белье и старом летнем пальто, полупьяный и болтливый, как обычно. («Последнее свидание», 1912 г.) (III, 330)

Субъект ментального действия оценивает как обычное внутреннее состояние, настроение персонажа.

Вводные, характеризующие манеру речи

1. Ряды лавок, вернее, навесов, крытых черной черепицей, увешанных огромными связками бананов, сушеной рыбой, вяленой акулой, были полны покупателями и продавцами, одинаково похожими на темнокожих банщиков. («Братья», 1914 г.) (IV, 12)

2. Вызвав удивление, зависть, почтение, он довольно и хитро засмеялся, вернее, засипел, открывая розовый рот, поблагодарил за чай, за угощение и пошел одеваться. («Князь во князьях», 1912 г.) (III, 321)

Вводные, указывающие на источник информации

1. В селе же Грешном вот что про него рассказывают. Рос, говорят, Ваня в семье честной и праведной, у родителей своих, выселенных князем под Землянск-город. («Иоанн Рыдалец», 1913 г.) (III, 380)

2. Голос у него был такой, что, напевая свое любимое: «Et tonat, et sonat, et fluvidum coelum dat…» , он потрясал, как говорится, стекла. («Чаша жизни», 1913 г.) (III, 455)

3. И тут капитан, который, как оказалось впоследствии, очень любил поговорить, будучи наедине с Чангом, сказал Чангу <…> («Сны Чанга», 1916 г.) (IV, 112)

4. Соколович, выйдя от Доминика и пройдя шагов двести, взял из этих женщин некую, как оказалось потом, Королькову, называвшую себя просто Корольком <…> («Петлистые уши», 1916 г.) (IV, 128)

5. Не отдался бы европеец на прихоть случайностей, не взвалил бы на себя и правительственную службу, и пароходную агентуру, и чайные дела, не затеял бы наряду со всем этим еще афер с жемчужными раковинами, не содержал бы свою черную любовницу, Ї редкую, по слухам, красавицу, Ї на диво всему городу… («Соотечественник», 1916 г.) (IV, 134 - 135)

Вводные, указывающие на логико-иерархическую структуру высказывания

1. <…> рассказывая что-нибудь, по его мнению, забавное, не понимает зачастую, что смысл этого забавного можно истолковать совсем не в его пользу: например, из его же собственных рассказов узнал гость, что уж слишком всезнающим, чуть не проходимцем казался он некоторым из тех дельцов Сибири, Манджурии, с которыми так быстро сходился он <…> («Соотечественник», 1916 г.) (IV, 135)

2. Многое одинаково затаивали, сдерживали они в себе, многое одинаково воспринимали: как, например, волновал их обоих вид цыганского табора, идущего осенью по большой дороге на низы, к югу! («При дороге», 1913 г.) (III, 429)

3. Учитель некоторых из них побаивался даже, Ї например, посыльного на почту: говорил ему «вы», давал на водку, но посыльный все-таки поражал его своим презрительным спокойствием. («Учитель», 1894 г.) (II, 60)

4. Кончил он тем, что ввязался б большое чайное дело, устроив себе еще, кроме того, две службы, и вот уже шестой год прибывает здесь, в тропиках, облеченный немалыми полномочиями… («Соотечественник», 1916 г.) (IV, 134)

5. Словом, до самой поздней ночи, пока одни караулили, а другие укладывались спать или веселились, горькими слезами плакала глупая уездная старуха под хриплый, притворно-отчаянный крик, долетавший из гостиной ее хозяев. («Старуха», 1916 г.) (IV, 147)

6. Он досадливо качал головою, скреб спину, облаченную в длинную стариковскую рубаху… и наконец пришел к счастливой мысли. («Кастрюк», 1892 г.) (II, 26)

7. А когда лошади спокойно вникли в корм и прекратилась возня улегшихся рядышком ребят, смех над коростелью, которая оттого так скрипит, что дерет нога об ногу, дед постлал себе у межи полушубок, зипун и с чистым сердцем, с благоговением стал на колени и долго молился на темное, звездное, прекрасное небо, на мерцающий Млечный Путь Ї святую дорогу ко граду Иерусалиму. Наконец и он лег. («Кастрюк», 1892 г.) (II, 27)

8. Господин и госпожа из Сан-Франциско стали по утрам ссориться; дочь их то ходила бледная, с головной болью, то оживала, всем восхищалась и была тогда и мила, и прекрасна: прекрасны были те нежные, сложные чувства, что пробудила в ней встреча с некрасивым человеком, в котором текла необычная кровь, ибо ведь, в конце концов, и не важно, что именно пробуждает девичью душу, Ї деньги ли, слава ли , знатность ли рода… («Господин из Сан-Франциско», 1915) (IV, 59)

...