Скачки в Аскоте - это демонстрация незыблемости английских традиций, которые воплощаются в определенном дресс-коде. Во избежание омассовления, снижения уровня аристократизма мероприятия, с нынешнего года строго отслеживаются критерии дамских шляп (основание их должно быть не менее 10 сантиметров) и длины юбок у дам - строго ниже колена или длиннее. Джентльмены в Королевской ложе должны быть одеты во фрак или серый дневной сюртук и цилиндр. Похоже, что в Великобритании всячески, хотя бы внешне, сохраняются ритуалы, характерные для эпохи модерна, и концепт «люмпенизация» дискурса элиты проявляется не так явно, как в России.

Пример такого проявления неритуального невербального поведения представлен в довольно пространном отрывке из романа Ч. Сноу « Смерть под парусом».

В начале описываемых событий было совершено убийство на яхте, принадлежащей одному из шести путешествующих на ней друзей. Подозрение падает на каждого из гостей. Некоторые незаметные на первый взгляд особенности поведения обратили на себя внимание сыщика-любителя Финбоу.По сути, сам ход рассуждений Финбоу являет собой пример дискурсивного анализа с акцентом на трансвербальный компонент в непрямой коммуникации.

-- Однако остается одна проблема, разрешить которую мне долго не удавалось. А именно: почему Уильям был без рубашки, когда услышал, как вы зовете его?

<…>Ерунда, Финбоу, -- запротестовал я. -- Полная ерунда. Человек просто может снять рубашку, и для этого не обязательно выдумывать сложные причины. Все мы время от времени снимаем рубашки.

Совершенно верно, -- любезно согласился Финбоу. -- А также надеваем. Странность заключается в том, что Уильям не надел ее.

<…> - И как вы это объясните? -- спросил я.

Причина в том, -- с довольной улыбкой ответил Финбоу, - что Уильям учился в средней школе Бирмингема.

Абсурд, -- вырвалось у меня.

Вы сами мне об этом рассказывали, -- вежливо заметил он.

Совершенно верно, Уильям учился в средней школе, -- с раздражением сказал я. -- Кажется, в Бирмингеме. Но какое это имеет отношение к делу?

Самое непосредственное, -- сказал Финбоу.<..>-- Йен, вы, должно быть, слышали от своих глупых друзей заявления, что Уильям не джентльмен. Как они могли прийти к такому выводу, не зная его прошлого?

Исключительно по внешним признакам, -- ответил я, но Финбоу тут же продемонстрировал всю нелепость моего утверждения. Само понятие «джентльменство» относится к внешним признакам, так что ваше замечание вряд ли можно считать глубоким, -- возразил он. -- Вопрос в том, по каким признакам?

Возможно, акцент, -- предположил я. -- Или манеры... и все такое прочее.

Слишком неопределенно, -- возразил Финбоу. -- Обычно подобные критерии отсеивают людей, которые не являются джентльменами, но не годятся для тех, кого ваши глупые друзья исключили бы из этого круга, зная их прошлое. Возьмем, к примеру, акцент: любой человек с приличным слухом может освоить литературный английский точно так же как выучить иностранный язык. Даже уроженец Ланкашира способен научиться говорить на цивилизованном языке. Егo не отличишь от вас или Филиппа. Приложив кое-какие усилия, он добьется произношения, приемлемого в любых кругах. Скорее всего ему никогда не овладеть забавным блеянием, характерным для маленьких частных школ, но это особый дар судьбы вроде шпагоглотания -- что на самом деле очень похоже.<…>Нет, акцент не подходит, манеры -- тоже. Я встречал по меньшей мере двух жиголо из глубинки, которые дадут сто очков вперед любому выпускнику Винчестерского колледжа. Готов снять шляпу перед тем, кто отличит их от молодых людей, собирающихся поступить на дипломатическую службу. Нет, Йен, ваши глупые друзья не могли судить по этим внешним признакам. Тогда как же они догадались?

А они и не догадались, -- сказал Финбоу. -- Им приходится воспринимать людей как равных, основываясь на всех этих признаках «джентльменства», но когда выясняется, что человек родом из Нанитона, они в традициях старых берклианцев говорят друг другу, что всегда знали, мол, он не «настоящий джентльмен».

Думаю, вы правы. Но какая связь между джентльменом и рубашкой Уильяма?

Все просто, -- улыбнулся Финбоу. -- Ваши глупые друзья на это не способны, но мы, проявив некоторую изобретательность, можем придумать тесты, которые позволят отделить агнцев от козлищ. Агнцами мы назовем старых берклианцев и подобных им, а козлищами будут все остальные граждане нашей демократической страны.

<…>Позвольте продемонстрировать вам, -- продолжал Финбоу, -- одно из реальных различий между агнцами (элитой - Т.О. ) и козлищами (простолюдинами - Т.О.) Любое различие, разумеется, должно основываться на привычках, сформировавшихся в юности. Одна из таких привычек -- физические упражнения, выполнение которых превратилось в своего рода религиозный обряд. Столкнувшись с человеком, который делает зарядку по утрам, вы можете смело отнести его к агнцам. Любой, кто регулярно делает зарядку и гордо говорит об этом как о моральном долге, вне всякого сомнения, является агнцем -- просто потому, что в детстве его приучили относиться к физическим упражнениям как к моральному долгу. У козлищ ничего этого нет; если они и занимаются спортом, то лишь ради удовольствия, а не потому, что должны, и их не мучает совесть, если они пропустят месяц или два. <…>Как бы то ни было,физические упражнения составляют одно из различий между агнцами и козлищами. Существуют и другие; к поведению Уильяма имеет отношение то, как раздеваются толпы агнцев и козлищ. Дело в том, что большинство агнцев в детстве живут вместе и -- отчасти благодаря силе общественного мнения, отчасти благодаря наставлениям учителей (которые почему-то считают, что это укрепляет нравственность) -- привыкли раздеваться догола в присутствии друг друга. Это неоспоримый факт -- например, в школе никому из нас не приходило в голову надевать купальный костюм, когда мы собирались поплавать.

<…>У козлищ все иначе. Они живут дома, где все телесное считается более интимным. У них нет привычки раздеваться догола. Во время моего последнего посещения Англии я заходил в среднюю школу Бенсона и оказался в раздевалке футбольной команды. Такое впечатление, что я наблюдал за киноактрисами: эти мальчишки проявляли удивительную изобретательность, чтобы не оказаться полностью одетыми или полностью раздетыми. В этом отношении агнцы абсолютно не похожи на козлищ, Йен: так отличаются люди, живущие большими группами, от тех, кто пытается оградить личную жизнь от посторонних.

Но... -- с сомнением протянул я, -- не противоречите ли вы сами себе? Тогда Уильям должен был снять пижаму, прежде чем надеть брюки.

Совершенно верно. Странность поведения Уильяма состоит в том, что он разделся догола без всякой необходимости.

Вот! -- торжествующе воскликнул я. -- Все ваши теории неверны. Если исходить из ваших представлений об агнцах и козлищах, он должен был поступить как раз наоборот.

Финбоу передвинулся в угол кресла и самодовольно улыбнулся:

--Мои рассуждения гораздо тоньше. Вспомните, что за человек Уильям: пробивной и очень умный. Несомненно, он осознает разницу между своими привычками и образом жизни, который ему теперь придется вести, должен осознавать. Это понимают все умные люди, и большинство пытаются соответствовать окружению. Уильям изучил эти отличия гораздо лучше меня и пытается вести себя так, чтобы не выделяться среди тех, кто его окружает. Обычно это у него получается, но иногда он может переусердствовать. Уильям поборол свою привычку не раздеваться на публике до такой степени, что теперь всегда раздевается на публике. Вот вам и объяснение брюк Уильяма: честолюбивый молодой человек пытается скрыть свое социальное происхождение.

В данном фрагменте текста Ч. Сноу мы наблюдаем следующие знаки дискурсивной элитарной личности (в тексте они вербализуются как «джентльмены» или «агнцы»), отличающие ее от представителей других социальных классов:

· Вербальные знаки - определенный социальный акцент, который, однако, можно у себя выработать, так называемый « фактор Пигмалиона» [Honey 1991], что и отмечает Финбоу.

· Явные социальные знаки - школьное образование Уильяма (Уильям учился в средней школе Бирмингема).

· Скрытые поведенческие паттерны «джентльменов», знание которых помогает мимикрировать выходцам из других социальных групп («козлищ). Это те устойчивые модели поведения, которые, как «вторая кожа», незаметны для их владельцев, но позволяют отличать «агнцев» от «козлищ».

· Фраза «пока они не приобретут надлежащий акцент и соответствующий словарный запас, пока не освоят манеры и стиль одежды высшего класса, обмануть им никого не удастся» [Фокс 2008:152-153] аккумулирует вербальные (акцент, словарный запас) и социальные знаки (манеры, стиль одежды высшего класса) дискурса элиты.

· Когнитивная метафора «старые берклианцы», имплицитно означая элитарные личности выпускников «старых» университетов, подробно изучающих классическую философию, в том числе философию епископа Беркли, является, таким образом, социальным знаком дискурса элиты.

Еще одни пример невербальных знаков («скрытые правила поведения») в британском дискурсе:

«Она (Марион Кроуфорд) провела с Елизаветой и Маргарет целых шестнадцать лет. Через три года после ухода она опубликовала книгу «Маленькие принцессы», посвященную жизни королевской семьи. (…) Впервые в истории Англии лицо, имевшее доступ к высочайшим персонам, посмело поделиться с публикой своими воспоминаниями. Кроуфи была заклеймлена предательницей, и при дворе с тех пор упоминать о ней было запрещено».

Этот отрывок иллюстрирует нарушение няней королевских детей одной из основных моделей трансвербального поведения элиты - закрытости.

Как очевидно из вышеприведенного текста, речевое поведение, манеры можно завуалировать, выработать в результате определенных усилий. Трансвербальный компонент, воспринимаемый всеми органами чувств, является более ярким индикатором принадлежности к тому или иному дискурсу.

Трансвербальный компонент дискурса элиты как знак деления на «своих - чужих», представлен в интервью Юрию Сапрыкину по поводу выхода в свет новой книги Т.Н. Толстой «Легкие миры». Например:

«- Вы пишите, что даже в текстах близких по духу людей иногда видите слово, из-за которого вся магия разрушается. Все сразу становится ненастоящим. Что это за слова, можете пример привести?

- Не могу. Это очень индивидуально. Допустим, приходит к тебе подруга в гости. Чудесная любимая подруга, изящная, хорошо одетая, все одно к одному. Но на ней колготки с леопардовым принтом. Или она какую-то страшную невозможно стразу себе в волосы воткнула. Или на ней майка с Микки Маусом. То есть что-то такое, чего я о ней не знала, проявилось. На самом деле там нет хорошего и плохого. Там есть чужое, которое в твоем личном эстетическом мире проделывает брешь. Ты понимаешь, что есть другие миры. А это довольно тяжелая работа -- присоединить кусок чуждого тебе мира».

Интересно, что Т.Н. Толстая, на вопрос о словах, «разрушающих магию», отвечает примером, который описывает трансвербальный компонент в дискурсе дамы с «принтом», «стразой», «Микки-Маусом», т.е. знаками чуждого дискурса.

Пример подстройки под дискурс «своего парня» демонстрируют привычки бывшего премьер-министра Великобритании Гарольда Уилсона, члена лейбористской партии. Будучи «Anacademic and apparatchik byorigin», что означает «ученый и кадровый чиновник» (наш, советско-российский вклад в английский язык, в котором это замечательное слово имеет смысл: бюрократ, помощник в политическом аппарате - Т.О.) по своему происхождению, Г. Уилсон представлял собой семиотическую дискурсивную личность (термин Л.Н.Синельниковой). Например: «Wilson's obsession with the media reflected another source of weakness - the emphasis on style. In 1963-66 the prime-minister had manifestly been Labour's chief asset. But this increasingly took the form of a focus on presentation - the pipe, the contrived northern folksiness, the use of the Gannex raincoat (…). The prime-minister seemed concerned with the manipulation of power rather than the purposes to which it might be put»/

Перевод: Одержимость Уилсона средствами массовой информации отражала еще одну его слабость - акцент на стиле. В 1963-1966 годах премьер-министр явно был главным достоянием лейбористов. Но постепенно это все больше превращалось во внешнюю презентацию - трубка, напускная простота выходца с севера Англии, ношение дождевика «Ганнекс»(…). Премьер-министр казался больше озабоченным манипулированием властью, чем задачами, на которые власть можно нацелить..

Вещные знаки, определяющие стиль и поведение премьер-министра, предназначены для того, чтобы создать дискурс не «чиновника высокого ранга и ученого», а «простого человека с Севера», который носит традиционный дождевик, курит трубку и пр.

Таким образом, трансвербальные компоненты, формирующие дискурс элитарной личности, являются знаками деления на «своих - чужих» или, с какой-то определенной целью, намеренной подстройкой под чужой дискурс

ВЫВОДЫ

В третьей главе была проанализирована дискурсивная элитарная личность с точки зрения ее актуализации в знаках и символах русского и английского дискурсов элиты. Результаты по главе заключаются в следующих выводах:

1. Анализ социальных знаков языка в современном британском дискурсе показал, что по-прежнему язык и его изучение контролируются правящей элитой общества и являются маркером принадлежности к определенному социальному и экономическому классу. Элита, т.е. меньшинство, использует «стандартный» диалект, язык власти, как необходимое условие для достижения высокого положения в профессиональной и политической карьере и намеренно удерживает большинство от качественного овладения этим языком для поддержания социоэкономического неравенства. Марксистская идея о том, что изменив свой социальный диалект, человек может изменить свой социальный статус, является актуальной и в 21 веке.

2. Выявлена роль социально-локального диалекта EstuaryEnglish в реализации дискурсивных практик британской элиты в знаках классовой употребимости. Идеологический концепт элиты «гибкость мышления», характерный для эпохи постмодерна, проявляется в новых формах языка (EstuaryEnglish), носителями которой стали и некоторые члены королевской фамилии. Грамматический корпус не подвергся значительным изменениям, однако в лексическом составе и особенно в орфоэпической норме социо-локального диалекта EstuaryEnglish отмечены существенные модификации. В связи с этим британская лингвистика и социолингвистика рассматривают фонетическую вариативность как базовый социальный маркер. Таким образом, именно нормативное произношение (RP) является показателем социального статуса человека в британском обществе. В сознании носителей английского языка данный тип произношения ассоциируется с престижными профессиями, такими как адвокат, биржевой маклер, дипломат, преподаватель университета, священнослужитель, т.е. элитой британского общества.

3. Исследование лексических знаков британского дискурса показало, что в лингвокультурном обществе отмечается некоторое смешение стереотипов, что характерно для эпохи постмодерна - язык элиты проникает в лексику основной группы населения, в то время как признаки кокни прослеживаются у членов королевской семьи. Среди обычных англичан стали популярны некоторые сленгизмы и акронимы, характерные для молодежи, принадлежащей к высшему классу (SloaneRangers), отмечаются признаки групповой солидарности. Это выражается в акронимах P.L.U. (peoplelikeus) - (люди нашего круга) andN.Q.O.C.D. (notquiteourclass, dear) - (люди не совсем нашего круга, дорогуша).

4. Описаны лексические и орфоэпические знаки британского дискурса элиты и их этимология, а также тенденции модификаций дискурсивных практик британской элиты; рассмотрены лексические индикаторы социального статуса британской элитарной дискурсивной личности, в том числе роль эвфемизмов как социальных знаков дискурса британской элиты. Очевидно, что британцы, как и прежде, остро чувствуют классовые различия, вследствие чего все новые слова-индикаторы появляются в их речи.

5. Определены знаки концепта «доминирование» в диалектике эпохи с учетом усиления роли средств пролифирации дискурсивных практик и властного ресурса элиты посредством СМИ. Типичными формами доминирования в современной эпохе является использование медийного и сетевого ресурса. Знаки доминирования для описываемой эпохи характеризуются изменением для элиты «словаря и когнитивного фрейма». Доминирование теперь выражается не в жестком контроле и лидерстве, а в той форме, которая характеризуется как «социальный капитал», он реализуется в культурном влиянии, осуществляемом через средства массовой информации и в социальных сетях.

6. Проведен анализ русской дискурсивной личности в эпоху постмодерна на примере элитарной личности Татьяны Никитичны Толстой.

Мотивом для этого выбора послужило то, что Т.Н. Толстая является потомком известного дворянского рода, поэтому может быть отнесена к «элите крови»; Т.Н. Толстая является представителем меритократической элиты, так как благодаря таланту стала одной из самых знаковых персон современной русской литературы; Т.Н. Толстая - автор произведений в стиле постмодерна; Т.Н. Толстая принадлежит к интеллектуальной элите российского общества наших дней; Т.Н. Толстая является не только известным писателем, но также и знаменитой телеведущей и популярным блоггером, что позволяет рассматривать ее дискурсивную личность в знаках интердискурсивности. Речеповеденческий дискурс Т.Н. Толстой включает концепт «гибкость мышления», являющийся одним из базовых дискурсообразующих концептов элиты. Выбор Т.Н. Толстой также обусловлен влиянием писательницы на «умы людей», а ее дискурс отражает тенденции изменений нравственных и др. ценностей в русском дискурсе.

6. Описаны кинесические, топоморфные, колороморфные знаки, а также вещное окружение как маркеры принадлежности к определенному социальному классу в русском и британском дискурсе элиты. Определены параметры русской дискурсивной элитарной личности в знаках эпохи постмодерна. Выделены знаки современного русского дискурса.

7. Проведен анализ вербальных знаков русского дискурса элиты на материале публикаций в прессе, интервью, мемуарной литературы и социальных сетей, особое место уделено употреблению табуированной лексики среди элитарных языковых личностей. Описаны признаки и концепты эпохи постмодерна; выделены характерные концепты современной эпохи.

8. Дискурсивный анализ текстового материала для иллюстрации функций невербальных и трансвербальных знаков дискурса элиты демонстрирует, что к категории символов, сохранивших свою значимость и в наши дни, относятся здания и помещения, в которых располагаются представители элиты, одежда и украшения, которые они носят, вещи, которые их окружают, домашние питомцы, которые у них обитают, виды спорта и хобби, которым они посвящают свободное время. Все вышеперечисленные атрефакты и явления служат знаками демонстрации доминирования и избранности элиты, причем эти знаки часто проявляются не как отдельные признаки концептов «доминирование» и « избранность», а в совокупности.

8. Исследование обширного эмпирического материала дает основания для вывода, что наряду с концептами «доминирование», «цинизм», «транснациональность», «мобильность» как знаками дискурса эпохи постмодерна, в современном дискурсе элиты наблюдается выдвижение на первый план концепта «люмпенизация» элитарных личностей.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Одним из перспективных направлений исследований в области дискурс-анализа на настоящем этапе развития языкознания является изучение дискурсивной личности, поскольку параметры языковой личности уже достаточно описаны в отечественной и зарубежной научной литературе.

В настоящей работе дискурс элиты был рассмотрен с двух стартовых позиций: первая предполагает начинать исследование текста для определения доминирующих дискурсообразующих концептов, т.е. от текста - к дискурсивным практикам, далее - к социальному окружению или к социальным практикам, что представляет собой формальный подход к исследованию дискурса. Вторая исходит из примата концепции о социальной сущности человека как носителя языка и отталкивается от характеристик элиты как макросоциальной группы, обладающей некими признаками и обладающей концептосферой. Элитарная личность порождает текст в процессе дискурсивных практик в определенном социальном окружении. Таким образом, последовательность исследования выстраивается следующим образом: дискурсивные практики - текст, рожденный в процессе дискурсивных практик - социальное окружение.

Исследование было проведено в русле синергетического подхода к анализу дискурса элиты, который рассматривался как дискурс элитарной личности через призму семиотических, прагматических, концептуальных и социолингвистических особенностей. Дискурсивная элитарная личность подверглась системному многофакторному изучению в качестве объекта социолингвистического дискурса, т.е. был (использован комплексный подход при анализе различных сторон дискурса элитарнойличности.

Для выявления дискурсообразующих концептов дискурса элиты были рассмотрены признаки элиты (как социального института), а также ее оппозиции - эрзац-элиты.

Дискурс в работе представляется как особый способ общения (как вербальный, так и невербальный) и видения мира и себя в этом мире, совокупность рассуждений, доводов, образов для передачи содержания или смысла того или иного явления или ситуации, и выражения отношения к миру или его части.

При всем многообразии дискурсов были выделены признаки, общие для всех их видов:

Производство текста находит свое отражение в социальной практике. Люди используют дискурсы как ресурсы для создания новых констелляций слов - предложений, которые они до этого никогда не произносили.

Потребление текста - в процессе создания и потребления новых дискурсов люди действуют как агенсы дискурсивных и культурных изменений. Производство и потребление текста в совокупности представляют собой дискурсивную практику, т.е. анализ дискурсивной практики подразумевает анализ текста и наоборот.

Интерпретация текста - дискурс является важной формой социальной практики, которая одновременно и воспроизводит и изменяет знания, идентичности, социальные взаимоотношения, в то же время сам дискурс формируется социальными практиками и структурами.

Культурное воспроизводство-дискурсивное формирование общества является следствием социальной практики, глубоко укоренившейся и нацеленной на реально существующие в социальных структурах культурные и материальные ценности. Под социальной практикой понимается процесс функционирования дискурсов, при котором видоизменяется и формируется социальный мир.

Визуализация дискурса - интерпретацию дискурса невозможно ограничить чисто языковыми моментами, иначе его суть и цели останутся или незамеченными, или будут исследованы только односторонне. При анализе невербальных (нелингвистических) семиотических систем (кинетика, просодика, мода, вещное окружение) исследуются отдельные виды социальной практики.

Двойственная природа дискурса отражает его диалектическую сущность, т.е. единство и борьбу противоположностей. Это находит свое проявление в форме социальной практики, которая, с одной стороны, конституирует дискурс, с другой стороны конституируется сама в социальных практиках.

Под элитой понимаются индивиды, обладающие качествами, высокой вариативностью поведения, высокой когнитивной структурированностью мышления, выраженной способностью к социальной адаптации, социально значимым характером установки.

Дискурс элиты с точки зрения коммуникативного подхода параметрируется как знаково-символическая деятельность, осуществляемая в публичном коммуникативном пространстве, в ходе которой реализуются такие характеристики элиты как функция социальной значимости, социального сплочения, ее властный ресурс, актуализируемые через стратегию доминирования.

В проведенном исследовании дискурс элиты понимается как один из видов над-институционального общения и рассматривается, с одной стороны, как тип речевого поведения элитарной личности, детерминированного пространственно-временными параметрами, с другой стороны - как вербализация когнитивного стереотипа понятия «элита» (стандартного представления носителей языка), существующего в дискурсивно-когнитивном пространстве и определяемого социально-историческими условиями.

Дискурсивное пространство элитарной личности как представителя социального института образуется под влиянием дисциплинирующей силы внешних факторов. Эти факторы влияют на личность и контролируют все ее стороны жизни, как через языковые средства воздействия, так и через другие механизмы, (например, через моду, средства массовой информации и др.), в чем и проявляются воздействующие функции каждого типа дискурса.

Само понятие дискурсивного пространства в работе рассматривается как выходящее далеко за пределы понятия текста в его классическом понимании, ситуативно обусловленное, при этом экстралингвистические факторы рассматриваются как элементы более широкого дискурсивного контекста. В ходе исследования было выявлено, что такой контекст обладает широким набором экстралингвистических параметров и признаков - это социальное пространство и эпоха, арсенал субкультуры элиты, рекрутизация понятий из других субкультур, модификация речеповеденческих моделей элиты и пр.

Рассмотрение дискурса через речеповеденческие модели позволило проследить степень логичности взаимосвязи вербальных и невербальных элементов разворачивающихся дискурсивных практик.

Дискурс элиты характеризуется высокой степенью концептуальности и является доменом для множества лингвокультурных концептов: для исследования его семиотики важно выявить дискурсообразующий потенциал базовых и периферийных концептов. К ним можно отнести: концепт «избранность»; концепт «власть»; концепт «публичностиь»; концепт «социальная значимость»; концепт «привилегии»; концепт «политическое влияние»; концепт «компетентность»; концепт «профессионализм»; концепт «ответственность»; концепт «успех»; концепт «материальное благосостояние» («деньги»); концепт «нравственность и сохранение традиций»; концепт «целеустремленность»; концепт «космополитизм»; концепт «цинизм»; концепт «люмпенизация»; концепт «рациональность»; концепт «снобизм»; концепт «харизматичность»; концепт «консумеризм»; концепт «интеллигентность»; концепт «свобода».

В совокупности они образуют категорийно-понятийное поле, ядром которого является «элитарная личность».

Семиотичность дискурса элиты. С точки зрения семиотики дискурс элиты представляет своеобразную знаковую систему, в которой происходит изменение семантики разных типов языковых единиц и стандартных речевых действий в совокупности с невербальными моделями поведения, включая кинесику и другие поведенческие реакции в рамках символического интеракционализма.

Конвенциональность дискурса элиты проявляется в различных семантических формах: вербальных - клише, идиомы, прецедентные тексты, метафоры, сленгизмы и пр., невербальных - кинесика, поведенческие реакции, мир вещей и пр.

Над-институциональность дискурса элиты является его неотъемлемой характеристикой, т.к. субъектами дискурса элиты являются представители различных институтов: элиты по происхождению, меритократической элиты (творческой, культурной, политической, национальной, спортивной, религиозной и др.).

Идеологичность дискурса элиты основывается на традиционной связи элиты и власти. Это система социальных взглядов, коллективно-групповых знаний, верований, основанная на групповых ценностях, нормах, интересах. Дискурс идеологичности позволяет осуществлять поиски истинного смысла, предзаданности соответствия неких явлений четко определяемым целям субъекта деятельности не только в рамках речевых коммуникаций, но и практически во всех типах коммуникативных практик, в том числе и поведенческих паттернах элиты.

Интертекстуальность дискурса элиты выражается в его свойстве воспроизводить паттерны как вербального, так и невербального поведения в рамках выражения определенной идеологии, социокультурных установок, ценностей, норм. Через призму интертекстуальности мир предстает как огромный текст, в котором все когда-то уже было сказано, а новое возможно только по принципу калейдоскопа: смешение определенных элементов дает новые комбинации.

Прагматический аспект дискурса элиты заключается в его функциях, главными из которых являются социальная солидарность, поддержание и сохранение системы ценностей, рекрутизация элиты, функция социального контроля.

Было выявлено, что дискурс элитарной личности значительно варьируется в зависимости от социальной локализации, поскольку является средством хранения, передачи и регуляции знаний при формировании локальных дискурсивных практик, которые интегрированы во все социокультурные институты, т.к. в каждом из них есть своя элита.

Все вышеперечисленные дискурсы актуализируются через посредство дискурсивных личностей - юридической, медийной, обучающейся, коммуникативно-бытовой, при этом каждому виду дискурсивной личности присущ свой дискурс.

Важную роль в исследовании дискурса элиты играет тема противопоставления элиты «истинной» - элите «фальшивой» (эрзац-элите), элиты крови - меритократической элите, бизнес-элиты и элиты интеллектуальной и т.д. Этому противопоставлению находятся параллели в особенностях, обусловленных сложностью социальной структуры общества. Объектом исследования при анализе языковой личности является текст, в процессе производства и потребления которого, т.е. в дискурсивной практике, проявляются особенности языковой личности. Поскольку дискурсивные практики погружены в социальные практики, эти особенности определяются индивидуальными характеристиками собеседников, а также речевым жанром, в котором формируется дискурс.

В работе элитарная личность рассматривается как языковая (речевые характеристики) и дискурсивная. Однако, соглашаясь с пониманием элитарной личности как языковой, мыполагаем, что понятие элитарной языковой личности в различных дискурсах перерастает рамки классического, идеализированного представления об элите как воплощении всего лучшего - носителя высокого уровня культуры и строгих моральных норм поведения, и считаем, что столь сложное явление как элитарная языковая личность ярко проявляется в тексте, дискурсе, в процессе речевой коммуникации.

Особенностью концепта «элитарная личность» является его заведомая принадлежность к научному дискурсу - социологическому, психологическому, антропологическому, философскому.

В настоящем исследовании дискурсивная элитарная личность определяется совокупностью признаков, присущих элите как макросоциальной группе в целом, но с учетом особенностей, обусловленных хронотопными характеристиками дискурса элиты. В работе выявлено, что дискурсивная личность обладает рядом характеристик, которые ставят ее в особое положение по сравнению с языковой личностью и коммуникативной личностью - это способность актуализировать не только вербальные, но и невербальные знаки дискурса элитарной личности, т.е. дискурсивная элитарная личность представляет собой индивидуума, обладающего всеми признаками, которые актуализируются набором дискурсообразующих концептов дискурса элиты. Базовые и периферийные концепты дискурсивной элитарной личности варьируются в зависимости от хронотопа дискурса элиты. Было выявлено, что современная элитарная личность характеризуется значительной степенью циничности, мобильностью, отсутствием патриотизма (космополитизмом), отсутствием привязанности к определенной стране (родине), т.е. транснациональностью.

Поскольку дискурсивные практики реализуются в социальных практиках, исследование дискурсивных практик невозможно без обращения к смежным гуманитарным и естественным наукам.

Анализ явлений и открытий в естествознании показывает, что все они объединяются единым унифицирующим элементом - сохранением энергии при самых разных преобразованиях. В лингвистике таким элементом можно считать информацию, ее получение, передачу и использование через коммуникацию. Информация является одним из важнейших параметров функционирования общества.

В настоящем исследовании элита рассматривается с точки зрения синергетической парадигмы как социальная группа, представляющая собой замкнутую систему со всеми характеристиками, присущими системам такого рода. При этом на социальную группу элиты оказывает действие закон возрастания энтропии в замкнутых системах, т.е. закон увеличения степени беспорядка в этих системах. Возрастание энтропии (т.е. хаоса) в замкнутой системе ведет к постепенному разрушению системы, если ею не управлять. Для этого необходимо, прежде всего, чтобы система не была замкнутой (в случае элиты - избегать социальной изолированности элиты). Процессы, при которых в замкнутую систему подводится свободная энергия, энтропию понижают. Действие управляющих факторов может приводить к уменьшению энтропии системы, что не противоречит второму началу термодинамики.

В результате концептуального анализа концепта «элита /элитарная личность» и « elite/elitism» в российском и британском форумах были описаны интегральные и дифференциальные характеристики сравниваемых дискурсов, а также особенности актуализации дискурсообразующих концептов в научном и наивном дискурсах элиты, выявлены смысловые ассоциации «элита - общество», отмечены оценочность, эмотивность и прочие особенности современного российского и британского лингвокультурного сообщества, выделены слоты фрейма «элита/элитарная личность» и «elite/elitism», характерные для повседневного дискурса элиты (наиболее плотно вербализованные в рассматриваемом материале), а также слоты, не актуализированные пользователями форума ввиду принадлежности рассматриваемых дискурсивных признаков элиты к научному дискурсу.

Дискурсообразующий концепт ЭЛИТА реализуется в тех формах, которые принимают социальные группы: интеллектуальная элита, творческая элита, бизнес-элита, военная элита, религиозная элита и т.д. Для этого в работе рассмотрен дискурс элит, в котором одними из базовых, дискурсообразующих концептов являются концепт таксономии элит и концепт стратификации элит, характеристики которых приведены в соответствующих таблицах.

Были рассмотрены и проанализированы лексические знаки в дискурсе британской элиты: сленгизмы, лексические индикаторы социальной принадлежности, эвфемизмы как социальные знаки в речи элиты.

При описании русской дискурсивной элитарной личности в знаках эпохи постмодерна были выделены знаки доминирования, агональные знаки, или знаки состязательности, знаки отсутствия традиционной морали, высокой степени цинизма, знаки противоречивости убеждений, знаки приверженности принципу «быть», а не «владеть», а также описано манипулирование пользователями интернет-блогов как знак доминирования, властного характера дискурса элиты.

Большое внимание было уделено описанию места табуированной лексики в русском дискурсе, что определяется как знак утраты традиционных ценностей в эпоху постмодерна. Был описан знак скандальности как один из маркеров дискурса русской элитарной личности в свете концепта «люмпенизация», который, наряду с концептами «доминирование», «цинизм», «транснациональность», «мобильность», является знаком дискурса эпохи постмодерна.

Перспективы дальнейшего изучения дискурса элиты мы видим в следующих направлениях:

- продолжение исследования дискурсообразующих концептов дискурса элиты («мобильность», «цинизм», «люмпенизация» и др.);

- дальнейшая разработка жанровой типологии дискурса элиты, в частности, изучение мультимедийных средств актуализации дискурсивных практик;

- исследование роли интертекстуальности и интердискурсивности в связи с расширением дискурсивного пространства элиты;

- углубленное исследование этнокультурной специфики дискурса национальных элит;

- анализ когнитивной базы и когнитивных моделей дискурса мировой элиты;

- разработка семиотических характеристик дискурсивных элитарных личностей по гендерному (национальному) признаку;

- выявление средств манипуляций и их специфики в различных жанрах дискурса элиты.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

1. Агеев, В.С. Межгрупповое взаимодействие: социально-психологические проблемы / В.С. Агеев. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1990. -- 240 с.

2. Акишкина, А.А. Структура целого текста. Вып. 1 / А.А. Акишкина. - М.: Изд-во МГУ, 1979. - 87 с.

3. Акишкина, А.А. Структура целого текста. Вып. II / А.А. Акишкина. - М.: Изд-во МГУ, 1979. - 79 с.

4. Александрова, О.В. Виды пространств текста и дискурса / О.В. Александрова, Е.С. Кубрякова // Категоризация мира: пространство и время: материалы науч. конф. / под ред. Е.С. Кубряковой, О.В. Александровой. - М.: Диалог-МГУ, 1997. - С. 15-25.

5. Алефиренко, Н.Ф. Когнитивно-семиологические аспекты лингвокультурологии / Н.Ф. Алефиренко // Вопросы когнитивной лингвистики. - Тамбов: Издат. дом ТГУ, 2004. - С. 36-44.

6. Алефиренко, Н.Ф. Смысловая структура текста / Н.Ф. Алефиренко // Текст как объект многоаспектного исследования: сб. ст. науч.-метод. семинара «Textus». - СПб.; Ставрополь, 1998. - Вып 3, ч. 1. - С. 35-39.

7. Алимурадов, О.А. Значение, смысл, концепт и интенциональность: система корреляций: автореф. дис. … д-ра филол. наук / О.А. Алимурадов. - Ростов н/Д, 2004. - 47 с.

8. Алимурадов, О.А. О двух аспектах существования смысла. Единицы смысла в каждом из аспектов / О.А. Алимурадов // Обработка текста и когнитивные технологии: межвуз. сб. науч. тр. - Вып. 7. - Казань: Отечество, 2002. - С. 69-76.

9. Алимурадов, О.А. Смысл. Концепт. Интенциональность: монография / О.А. Алимурадов. - Пятигорск: Изд-во ПГЛУ, 2003. - 312 с.

10. Андерсон, О.В. Лингвокультурологические и национально-ментальные особенности языка рекламы: автореф. дис. ... канд. филол. наук / О.В. Андерсон. - Краснодар, 2006. - 20 с.

11. Арутюнова, H.Д. Истоки, проблемы и категории прагматики / H.Д. Арутюнова, Е.В. Падучева // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16. Лингвистическая прагматика. - М.: Прогресс, 1985. - С. 21-38.

12. Арутюнова, Н.Д. Метафора и дискурс / Н.Д. Арутюнова // Теория метафоры: сб. ст. / под ред. М.А. Журинской. - М.: Прогресс, 1990. - С. 5-32.

13. Арутюнова, Н.Д. Язык и мир человека / Н.Д. Арутюнова. - М.: Языки русской культуры, 1999. - 895 с.

14. Ашева, А.А. Индивидуальный стиль и общая медийная речевая практика / А.А. Ашева // Вестник Майкопского государственного технологического университета. - 2013. - № 3. - С. 39-43.

15. Ашин, Г.А. Современные теории элиты: критический очерк / Г.А. Ашин - М.: Междунар. отношения, 1985. - 256 с.

16. Ашин, Г.А. Элитное образование / Г.А. Ашин // Общественные науки и современность. - 2001. - № 5. - С. 82-99.

17. Бабаева, Е.В. Внутренняя форма слова и концептологический подход к языку / Е.В. Бабаева // Языковая личность: социолингвистические и эмотивные аспекты. - Волгоград; Саратов: Перемена, 1998. - С. 126-134.

18. Бабаян, В.Н. Критический анализ теории дискурса в плане учета молчащего наблюдателя [Электронный ресурс] / В.Н. Бабаян // Ярославский педагогический вестник. - 2001. - № 2.

19. Бабушкин, А.П. Возможные миры в семантическом пространстве языка А.П. Бабушкин. - Воронеж: Изд-во ВГУ, 2001. - 86 с.

20. Бабушкин, А.П. Сослагательное наклонение как «окно» в возможные миры / А.П. Бабушкин // Вестник ВГУ. Лингвистика и межкультурная коммуникация. - 2001. - № 1. - С. 16-22.

21. Бабушкин, А.П. Типы концептов в лексико-фразеологической семантике языка / А.П. Бабушкин. - Воронеж: Изд-во ВГУ, 1996. - 104 с.

22. Балли, Ш. Французская стилистика / Ш. Балли. - М.: Эдиториал УРСС, 2001. - 392 с.

23. Баранов, А. Семиотическая личность: кодовые переходы / А. Баранов // Речевая деятельность. Языковое сознание. Общающиеся личности: тез. докл. ХV Междунар. симпозиума по психолингвистике и теории коммуникации. - М.; Калуга, 2006. - С. 30-31.

24. Баранов, А.Г. Очерк когнитивной теории метафоры / А.Г. Баранов // Баранов А.Г. Русская политическая метафора: материалы к словарю / А.Г. Баранов, Ю.Н. Караулов. - М.: Институт русского языка АН СССР, 1991. - С. 184-193.

25. Баранов, А.Н. Постулаты когнитивной семантики / А.Н. Баранов, Д.О. Добровольский // Известия АН. Серия литературы и языка. - 1997. - Т. 56, № 1. - С. 11-21.

26. Барт, Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика / Р. Барт; сост., общ. ред. и вступ. ст. П.К. Косикова. - М.: Прогресс, 1989. - 616 с.

27. Барташева, А.И. Взаимодействие невербальных и вербальных компонентов ситуации коммуникативного доминирования в англоязычном дискурсе: автореф. дис. ... канд. филол. наук / А.И. Барташева. - Харьков, 2004. - 21 c.

28. Бауман, З. Текучая современность / З. Бауман; пер. с англ. под ред. Ю.В. Асочакова. - СПб.: Питер, 2008. - 240 с.

29. Бахтин, М.М. Проблема речевых жанров // Бахтин М.М. Собрание сочинений. Т. 5. Работы 1940-1960 гг. / М.М. Бахтин. - М.: Русские словари, 1996. - С. 159-206.

30. Бахтин, М.М. Проблема текста в лингвистике, филологии и других гуманитарных науках. Опыт философии анализа [Электронный ресурс] // Бахтин М.М. Литературно-критические статьи / М.М. Бахтин. - М., 1986. - Режим доступа: http://nenuda.ru/м-м-бахтин-проблема-текста-в-лингвистике-филологии-и-други.html

31. Бахтин, М.М. Эстетика словесного творчества / М.М. Бахтин. - М.: Искусство, 1986. - 445 с.

32. Бейлинсон, Л.С. Медицинский дискурс / Л.С. Бейлинсон // Языковая личность: институциональный и персональный дискурс. - Волгоград: Перемена, 2000. - С. 103-117.

33. Беликова, А.В. Журнальная реклама: лингвокультурный и гендерный аспекты (на материале русского и английскогоязыков: автореф. дис. … канд. филол. наук / А.В. Беликова. - Краснодар, 2007. - 22 с.

34. Белл, Д. Грядущее постиндустриальное общество. Опыт социального прогнозирования: пер. с англ. / Д. Белл. - 2-е изд., испр. и доп. - М.: Academia, 2004. - 790 с.

35. Белова, Е.Н. Структура и семантика аргументативного дискурса (на материале слушаний комитетов и подкомитета Конгресса США): дис. … канд. филол. наук / Е.Н. Белова. -- СПб., 1995.- 151 с.

36. Бенвенист, Э. Общая лингвистика / Э. Бенвенист. - М.: Едиториал УРСС, 2002. - 448 c.

37. Блумфилд, Л. Язык / Л. Блумфилд. - М.: Прогресс, 1968. - 608 с.

38. Бобырева, Е.В. Религиозный дискурс: ценности, жанры, стратегии: на материале православного вероучения: дис. ... д-ра филол. наук / Е.В. Бобырева. - Волгоград, 2007. - 465 с.

39. Богин, Г.И. Модель языковой личности в ее отношении к разновидностям текстов: автореф. дис. … д-ра филол. наук / Г.И. Богин. - Л., 1984. - 31 с.

40. Бодрийяр, Ж. Символический обмен и смерть / Ж. Бодрийяр; пер. и вступ. ст. С.H. Зенкипа. - М.: Добросвет, 2000. - 387 с.

41. Бодрийяр, Ж. Симулякры и симуляция / Ж. Бодрийяр; пер. О.А. Печенкина. - Тула, 2013. - 204 с.

42. Бодрийяр, Ж. Система вещей: пер. с фр. / Ж. Бодрийяр; пер. и вступ. ст. С.H. Зенкипа. - М.: Рудомино, 2001. - 222 с.

43. Бодуэн де Куртенэ, И.А. Введение в языковедение / И.А. Бодуэн-де-Куртенэ. - 5-е изд. - Петроград: Касса взаимопомощи сл-ц В.Ж.К., 1917. - 223 с.

44. Бокмельдер, Д.А. Стратегии убеждения в политике: анализ дискурса на материале современного английского языка: автореф. дис. … канд. филол. наук / Д.А. Бокмельдер. - Иркутск, 2000. - 18 с.

45. Болдырев, H.H. Когнитивная семантика: курс лекций по английской филологии / Н.Н. Болдырев. - Тамбов: Изд-во Тамбов. гос. ун-та, 2001. - 123с.

46. Болдырев, H.H. Концептуальное пространство когнитивной лингвистики / Н.Н. Болдырев // Вопросы когнитивной лингвистики. - 2004. - № 1. - С. 18-36.

47. Борботько, В.Г Принципы формирования дискурса. От психолингвистики к лингвосинергетике / В.Г. Борботько. - 4-е изд. - М.: Либроком, 2011. - 288 с.

48. Борботько, В.Г. Элементы теории дискурса / В.Г. Борботько. - Грозный: Изд-во ЧИТУ, 1981. - 112 с.

49. Бронник, Л.В. Динамическая сложность концепта в дискурсе: когнитивно-синергетический подход: монография / Л.В. Бронник. - Краснодар: Изд-во Краснодар. ЦНТИ - филиала ФГУ «Объединение «Росинформресурс», 2010. - 252 с.

50. Будаев, Э.В. Метафора в политической коммуникации / Э.В. Будаев, А.П. Чудинов. - М.: Наука: Флинта, 2008. - 248 с.

51. Будаев, Э.В. Современная политическая лингвистика / Э.В. Будаев, А.П. Чудинов. - Екатеринбург: Изд-во Урал. ГПУ, 2006. - 305 с.

52. Булыгина, Т.В. Аномалии в тексте: проблемы интерпретации / Т.В. Булыгина, А.Д. Шмелев // Противоречивость и аномальность текста. - М.: Наука, 1990. - С. 94-106.

53. Булыгина, Т.В. Концепт долга в поле долженствования / Т.В. Булыгина, А.Д. Шмелев // Логический анализ языка. Культурные концепты. - М.: Наука, 1991. - С. 14-21.

54. Булыгина, Т.В. Языковая концептуализация: на материале русской грамматики / Т.В. Булыгина, А.Д. Шмелев. - М.: Школа «Языки русской культуры», 1997. - 574 с.

55. Бурдье, П. О телевидении и журналистике / П. Бурдье // Прагматика культуры. - М.: Институт экспериментальной социологии, 2002. - 160 с.

56. Бурдье, П. Структуры, habitus, практики П. Бурдье // Современная социальная теория: Бурдье, Гидденс, Хабермас. Новосибирск: Изд-во НГУ, 1995.

57. Бурмистрова, Л.П. Речевая интенция защиты в диалогическом дискурсе: на материале русского и французского языков: дис. ... канд. филол. наук / Л.П. Бурмистрова. - Тверь, 2005. - 160 с.

58. Бушев, А.Б. Религиозно-этнические ценности дискурса убеждения / А.Б. Бушев // Актуальные проблемы теоретической и прикладной лингвистики: межвуз. сб. науч. тр. Вып. 1. - Краснодар, 2005. - С. 196-212.

59. Вандриес, Ж. Язык (лингвистическое введение в историю): пер. с фр. / Ж. Вандриес. - М.: Едиториал УРСС, 2004. - 408 с.

60. Васильева, Л.Н. Теория элит: социология политики / Л.Н. Васильева. - М.: Социум, 2011. - 208 с.

61. Васильченко, Ю.А., Олянич А.В. Лингвосемиотика охотничьей коммуникации: монография / Ю.А. Васильченко, А.В.Олянич. - Волгоград: Волгоградский ГАУ, 2014.-139 с.

62. Вебер, М. Избранные произведения: пер. с нем. / М. Вебер; сост., общ. ред. и послесл. Ю. Н. Давыдова. - М.: Прогресс, 1990. - 808 с.

63. Вежбицкая, A. Восприятие: семантика абстрактного словаря / А. Вежбицкая // Новое в зарубежной лингвистике. - М.: Прогресс, 1986. - Вып. 18. Логический анализ естественного языка. - С. 336-369.

64. Вежбицкая, А. Язык. Культура. Познание / А. Вежбицкая. - М.: Русские словари, 1997. - 411 с.

65. Вепрева, И.Т. Языковая рефлексия в постсоветскую эпоху / И.Т. Вепрева. - М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2005. - 384 с.

66. Вербицкая, Л.А. Давайте говорить правильно: учеб. пособие / Л.А. Вербицкая. - 3-е изд., испр. и доп. - М.: Высш. школа, 2003. - 239 с.

67. Верещагин, Е.М. В поисках новых путей развития лингвострановедения: концепция поведенческих тактик / Е.М. Верещагии, B.Г. Костомаров. - М.: Изд-во гос. ин-та рус. яз., 1999. - 84 с.

68. Виноградов, В.С. Введение в переводоведение (общие и лексические вопросы) / В.С. Виноградов. - М.: Изд-во ин-та общего среднего образования РАО, 2001. - 224 с.

69. Витгенштейн, Л. Философские исследования / Л. Витгенштейн // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 16. Лингвистическая прагматика. - М., 1985. С. 79-128.

70. Внебрачных, Р.А.Троллинг как форма социальной агрессии в виртуальных сообществах / Р.А. Внебрачных // Вестник Удмуртского университета. Философия. Социология. Психология. Педагогика. - Ижевск, 2012. - Вып. 1. - С. 48-51.

71. Водак, Р. Взаимосвязь «дискурс общество»: когнитивный подход к критическому дискурсу / Р. Водак // Политическая лингвистика. - 2006. - № 19. - С. 107-116.

72. Воркачев, С.Г. Счастье как лингвокультурный концепт / С.Г. Воркачев. М.: Гнозис, 2004. - 236 с.

73. Воронина, С.М. Тема состязательности: англо-русские оценочные параллели / С.М. Воронина // Языковая личность: культурные концепты: сб. науч. тр. / ВГПУ, ПМПУ Волгоград; Архангельск: Перемена, 1996. - С. 23-32

74. Воронова, Т.А. Концепт «толерантность» в русском сознании / Т.А. Воронова, И.А. Стернин // Языковая структура и социальная среда. - Воронеж: Изд-во ВГУ, 2000. - С. 79-83.

75. Галичкина, Е.Н.: Специфика компьютерного дискурса на английском и русском языках: на материале жанра компьютерных конференций: дис. ... канд. филол. наук / Е.Н. Галичкина. - Астрахань, 2001. - 212 с.

76. Гальперин, И.Р. Текст как объект лингвистического исследования / И.Р. Гальперин. - М.: Наука, 1981. - 139 с.

77. Гаман-Голутвина, О.В. Определение основных понятий элитологии / О.В. Гаман-Голутвина // Полис. - 2000. - № 3. - С. 97-103.

78. Гаспаров, Б.М. Язык, память, образ. Лингвистика языкового существования / Б.М. Гаспаров. - М.: Нов. лит. обозрение, 1996. - 352 с.

79. Гачев, Г.Д. Ментальности народов мира / Г.Д. Гачев. - М.: Эксмо, 2003. 544 с.

80. Гермашева, Т.М. Языковая личность субъекта блог-дискурса: автореф. дис. … канд. филол. наук / Т.М. Гермашева. - Ростов н/Д, 2011. - 24 с.

81. Гермашева, Т.М. Языковая личность субъекта блог-дискурса: дис. … канд. филол. наук / Т.М. Гермашева. - Ростов н/Д, 2011. - 176 с.

82. Горелов, И.Н. О вербальных и невербальных составляющих речевого поведения / И.Н.Горелов // Вопросы психолингвистики. - 2003. - № 1. - С. 13-18.

83. Греймас, А. Объяснительный словарь теории языка // Греймас А. Семиотика / А. Греймас, Ж. Курте. - М.: Радуга, 1983. - С. 483-550.

84. Гришечкина, Г.Ю. Соотношение факторов жанровой специфики и предметной области текста научной рецензии: дис. … канд. филол наук / Г.Ю. Гришечкина. - Орел, 2002. - 148 с.

85. Гудков, Л.Д. Проблема "элиты" в сегодняшней России : размышления над результатами соц. исслед. / Л.Д. Гудков, Б.В. Дубин, Ю.А. Левада. - М.: Фонд "Либеральная миссия", 2007. - 372 с.

86. Гумбольдт, В. Избранные труды по языкознанию / В. Гумбольдт. - М.: Прогресс, 1984. - 397с.

87. Гумбольдт, В. Язык и философия культуры / В. Гумбольдт. - М.: Прогресс, 1985. - 450 с.

88. Гусева, О.В. Лингво-прагматический анализ дискурсивно-идиоматических параметров открытого письма в современном английском языке: дис. … канд. филол. наук / О.В. Гусева. - Иркутск, 2000. - 153 с.

89. Дамман, Е.А. Концепт «Поведение человека» в английской языковой картине мира [Электронный ресурс] / Е.А. Дамман // Международный научно-исследовательский журнал. - 2012. - октябрь.

90. Дейк, Т.А. ван. Стратегии понимания связного текста / Т.А. ван Дейк, В.Кинч // Новое в зарубежной лингвистике. - М., 1988. - Вып.23. - С. 153-211.

91. Дейк, Т.А. ван. Язык. Познание. Коммуникация / Т.А. ван Дейк. - Благовещенск: Изд-во БГК им. И.А. Бодуэна де Куртене, 2000. - 308 с.

92. Делёз, Ж. Капитализм и шизофрения. Анти-Эдип / Ж. Делёз. - М.: ИНИОН РАН, 1990. - 108 с.

93. Делёз, Ж. Логика смысла / Ж. Делёз. - М.; Екатеринбург: Раритет: Деловая книга, 1998. - 480 с.

94. Делёз, Ж. Различие и повторение / Ж. Делёз. - СПб.: Петрополис, 1998. 384 с.

95. Дементьев, В.В. Варьирование коммуникативных концептов / В.В. Дементьев // Человек в коммуникации: концепт, жанр, дискурс: сб. науч. тр. - Волгоград, 2006. - С. 5-23.

...