Дискурс элиты: когнитивный, прагматический и семиотический аспекты

Русский мат, насчитывающий не одно столетие, не является объектом нашего исследования. Мы рассматриваем его лишь с точки зрения расширения зоны его узуса, что является знаком модификации дискурсивных практик современной российской элиты.

С позиций синергетики «взрыв» употребления табуированной лексики в стране возник после определенной точки бифуркации, а именно, в так называемые «лихие 90-е». Сложность выживания каким-то образом оправдывала люмпенизацию населения в тогдашней России. Времена изменились, причин для мата стало меньше. Однако его употребление не только не снизилось, а наоборот, увеличилось и продолжает расти, причем немалую роль в пропаганде употребления мата играют СМИ, которые, в отсутствие прежней цензуры и в погоне за зрителем, всячески приветствуют крепкие выражения из уст приглашенных звезд и знаменитостей.

В своей приверженности к табуированной лексике Т.Н. Толстая не одинока. Тенденция употребления интеллигенцией и представителями интеллектуальной элиты русского мата отмечается многими исследователями.

М.А. Кронгауз пишет: «Расшатывание культурной системы началось в конце восьмидесятых и начале девяностых, и воспринималось как более или менее естественное и даже прогрессивное в контексте прочих разрушений всевозможных советских запретов. В связи с этим можно вспомнить хотя бы несколько событий. В 1990 году Владимир Линдерман, известный сейчас как один из лидеров национал-большевиков под партийным псевдонимом «Абель», начал издавать первую в СССР эротическую газету под названием «Еще». А 1 апреля 1995 года Александр Никонов с Дмитрием Быковым выпустили в виде приложения к «Собеседнику» первую русскую нецензурную газету «Мать».

Сегодня можно говорить об определенном возвращении запретов на брань в официальных ситуациях, в том числе на телевидении и радио, в газетах и журналах. Мат не исчез из публичной речи совсем, как в советское время, но заменяется: на телевидении - специальным писком, в печатном тексте - точками. Оба этих способа отражаются в интересном рассуждении по поводу мата в упомянутом выше интервью Леонида Парфенова.

«- У меня довольно странный вопрос. Вы материтесь?

- До недавнего времени ничего подобного не было, а теперь матерятся все. Похоже, в среднем классе мата больше не стало, а стало - в верхних прослойках Питера и Москвы. Могу ругаться, а могу и не ругаться. В основном это на работе происходит.<…>

Мы, кстати, в «Намедни» первыми стали «забипивать» мат, а не вырезать его. Осенью 2001 года впервые ньюсмейкер (не Жириновский где-то снятый, и не кто-то там на заднем плане - а ньюсмейкер) Земфира в интервью сказала: «Лёнь, пойми, ну в каждом деле должен быть элемент пох…зма, нет, разъ…байства, нет, надо найти синоним. Вольности, вот, элемент вольности!» [ Кронгауз 2012].

Мат звучит со сцены Драмтеатра им. Станиславского («Если слышен женский мат, значит, это «Маскарад») в современном прочтении пьесы М.Ю.Лермонтова [Ямпольская URL: http://www.grineva.ru/omask4.htm].

Женский мат представительниц высшего света не считается чем-то предосудительным, наоборот, те, кто избегает употребления обсценной лексики, «находятся не в тренде». В постперестроечной России женщины резко утратили те качества, которые в совокупности определялись как «тургеневская девушка»: образованные, привлекательные, ухоженные женщины, не производящие впечатления замученных жизнью, открывают рот и, по выражению Г.Х. Андерсена, «изо рта начинают падать жабы». И это происходит даже в тех группах, где табу на брань было прочным.

Делая попытку классифицировать социальную принадлежность любительниц крепких выражений, Ю. Ванадис пишет: «Деловые дамочки с темным прошлым, для которых мат (судя по всему берущий свое начало именно в этом прошлом) есть элемент жизни и мужского мира, в котором они вращаются. Такие, нисколько не смущаясь, кроют всех и вся у себя на пути и их можно понять - иначе не выжить. Здесь больше агрессии, чем эмоций.

1. Гламурные дамочки, которые в мате видят некий элемент шика и временами выглядят просто смешно и нелепо с не к месту вставленными словечками, никак не вяжущимися с их претензией на утонченность и остальным текстом.

2. Интеллигентные дамы «очень средних лет», которые прекрасно знают цену себе и своему окружению, но могут перейти на такой мат, от которого даже мужчины немеют. Что их к этому вынуждает - неясно. Возможно, постоянный контроль над собой временами дает сбои, а может им в кайф шокировать окружающих. Вот этих можно слушать почти с восхищением.

3. Те, которые просто чувствуют себя более сильными и смелыми, употребляя крепкие словца. Таких большинство, и у них, как правило, «просто вырвалось». Самая скучная категория.

4. Девочки-подростки. Стоит только немного прислушаться, о чем и как они говорят между собой - просто полный восторг. Какой-то коктейль из сленга и мата, смысл которого лишний раз подтверждает, что ни одна мысль не оскорбляет своим присутствием их хорошенькие головки».

Обсуждая статью Ю.Ванадис, один из участников форума сокрушается, сравнивая язык настоящей аристократии и элиты эпохи постмодерна в русском дискурсе: «Наташа Ростова, которая говорит Болконскому:б…ю мать, пшел ты на …, ах ты, мудозвон проклятый. Не видится? Не видится. А Ксения Собчак так разговаривает и все это сносят и в ментовку ее под руки не ведут, как Шуру Балаганова.

По сути, употребление табуированной лексики в дискурсе элиты является знаком исчезновения всяких лингвистических, нравственных табу, актуализацией типичных для эпохи постмодерна концептов «цинизм» и признаком освобождения от обязательств. Классифицируя языковую элитарную личность по способу общения, исследователи (Фишер 1995, Куприна, 1998, Кочеткова, 1999) выделяют ее речевую репрезентацию в сфере официально-профессиональной коммуникации, в которой отражается искусное владение кодифицированным литературным языком, или, по выражению П.Бурдьё, «легитимным языком».

Разговорная дискурсивная практика элитарной языковой личности в эпоху постмодерна реализуется, кроме личного, непосредственного общения, также через социальные сети.

Если жанр интервью предполагает раскрытие мировоззрения респондента, то неофициальная коммуникация в социальных сетях представляет собой такой характер общения, когда «носитель элитарной культуры не всегда следует нормативным предписаниям и в его речи достаточно широко представлены единицы субстандартных подсистем языка, т.е. наблюдается «ситуативная вариативность» [Картер 2007: 5].

Идентификация языковой личности субъекта блог-дискурса связана с системой ценностей виртуальной картины мира, имеет характерные признаки и происходит посредством реализации специальных коммуникативных стратегий в блог-дискурсе. В ходе взаимовлияния виртуальной и реальной языковой личности происходит изменение личностной идентификации и формируется новый вид языковой личности - субъект блог-дискурса.

«Поликультурная, гибкая и изменчивая в условиях блогосферы иерархия ценностной системы формирует ценностную картину мира языковой личности блог-коммуниканта. На основе этой ценностной картины мира выстраивается система стратегий виртуальной коммуникации, проявленная в виртуальном дискурсе, который определен как отдельный вид дискурса, благодаря особенностям виртуальной языковой личности».

Снятие всяческих табу является стилевой характеристикой дискурсивных практик социальных сетей, где языковая личность перерастает в дискурсивную личность с проявлением таких качеств, которые в других дискурсивных практиках были не столь очевидны.

«Исследование лингвистических и паралингвистических характеристик блогосферы показало, что язык блогов насыщен сетевыми жаргонизмами и техническим сленгом (язык «падонков», «олбанский»), иноязычными включениями (в основном - английскими), использованием сразу нескольких стилей речи. Тексты блогов максимально сокращены и сопровождаются невербальными элементами. Они отличаются особенностями семантической организации текстов постмодернизма - с целью передачи интонации устной речи, придания высказыванию эмоциональности и экспрессивности, дополнительных смыслов, блогеры сочетают литературный язык с молодежным сленгом, заниженным стилем речи, компьютерным жаргоном, обсценной лексикой, использование русского языка сопровождается интенсивным употреблением англоязычных заимствований».

Таким образом, языковая личность Т.Н. Толстой как участника блог-дискурса полностью отвечает данной выше характеристике блогера. Но и тут яркая дискурсивная личность блогера выделяется из рамок «среднего» пользователя Сети. Подчеркнутое, порой эпатажное употребление мата, пейоративов и табуированной лексики характерно для диалогического блог-дискурса Т.Н. Толстой, что является признаком усиления позиций концепта «люмпенизация».

3.2.4 Знаки дискурса Т. Н. Толстой как русской элитарной личности современной эпохи

Рассмотрим знаки дискурса Т.Н. Толстой на примерах.

1. Агональные знаки, или знаки состязательности практически отсутствуют, т.к. Т.Н. Толстая не видит себе равных, «поэтому и не вступаетв дискуссии, а навешивает ярлыки, по форме инвективы: «вонючка», газета, выходящая огромным тиражом, - «навозная куча», переводчики - «идиоты, мерзавцы…», патриарх - вредный дурак… (совсем уж нецензурные выражения опускаем). Татьяну Никитичну повсюду окружают «козлы, кретины, бездари и неучи». И всем им она обычно предлагает удавиться.

И пусть она ведёт себя как торговка с одесского Привоза, но вот назовёт Пушкина «псковским жителем не самого высокого происхождения», руководство страны (нецензурщина) и вас лично «козлом» - попробуйте возразить».

2. Знаки отсутствия традиционной морали, присутствия высокой степени цинизма как поведенческая модель.

Когда в Приморском крае бандиты без разбора стали убивать полицейских, Т.Н. Толстая отреагировала в своей манере: «Когда узнала, что стали ментов мочить, прямо от радости задрожала». А потом ещё поёрничала: вот, дескать, какой тупой и смешной мужик из Архангельска мне пишет: не может понять, «как это интеллигент рад, что кого-то убили». Действительно, наивный человек. Ведь лучшее, что обычно хочется сделать писательнице с окружающими людьми, - это опустить их «в сортир головой» или ударить «палкой с гвоздём по лицу». Типична для неё мечта о встрече с лидером одной из фракций отечественного парламента: «Кинусь на него, как волк, и перекушу ему горло…».

3.Знаки противоречивости убеждений:

3.1.Социальная ответственность.

В классическом определении элиты присутствует такая характеристика как наличие концепта «социальной ответственности». У Т.Н. Толстой своеобразное и противоречивое представление о том, какова роль современной российской элиты, к которой она, несомненно, принадлежит, т.е. мы наблюдаем присутствие концепта «транснациональность» и отсутствие признаков концепта «социальная ответственность».

С одной стороны, по ее мнению, « страна не такова, чтоб ей соответствовать! Её надо тащить за собой, дуру толстож…пую, косную! Вот сейчас, может, руководство пытается соответствовать, быть… таким же отсталым и косным, как народ», а также «любовь к России - это слюни сладкие. Это вообще дурной тон. Вкус - классовая вещь. Не хочу обижать классы, которые склонны к этому дурному тону».

С другой стороны: «Вот я за Родину болею и я вычислила, что я могу для нее сделать. Я не буду орать на площадях! Это бессмысленно, собака лает - ветер носит. Я буду делать то, что мне доступно! Когда я буду писать, голосовать, я буду иметь в виду это. У меня такая agenda».

«Я думала - ерунда это собачья, за границей хорошо жить, за границей нужно жить. По ней нужно путешествовать. Ведь что такое заграница? Это - мир наш. Это мир, мир! Но теперь-то мне все понятно. Ну полгода, год, два можно там жить… А всю жизнь? Со всем этим вокруг? Это страшно… Оно - иное… Птице - воздух, рыбе - вода… Рыба ищет, где глубже, а человек не знает, чего ему надо».

Проявление транснациональности, отсутствие патриотизма (в речи некоторых элитарных личностей в России это слово приобрело негативную коннотацию) - довольно распространенное явление в современном русском дискурсе. Цинизм в выражении презрения к России приобретает соревновательный характер. Альфред Кох, российский государственный деятель при Б.Н. Ельцине, считает, что «сейчас Россия появилась, а она никому не нужна. В мировом хозяйстве нет для нее места... Русские ничего заработать не могут... Они так собой любуются, они до сих пор восхищаются своим балетом и своей классической литературой XIX века, что они уже не в состоянии ничего сделать. Сырьевой придаток. Безусловная эмиграция всех людей, которые могут думать... Далее - развал, превращение в десяток маленьких государств... Я, откровенно говоря, не понимаю, почему хаос в России может стать угрозой всему миру. Только лишь потому, что у нее есть атомное оружие?.. Чтобы отобрать у нее атомное оружие, достаточно парашютно-десантной дивизии. Однажды высадиться и забрать все эти ракеты к чертовой матери... армия не в состоянии оказать никакого сопротивления».

Очевидно, что в вышеприведенных примерах имеет место яркая актуализация концепта «цинизм».

3.2.Знаки приверженности принципу «быть», а не «владеть».

Знаки противоречивости исследуемой дискурсивной элитарной личности прослеживаются и в отношении еще одного базового концепта, актуализирующего данную личность - концепт «быть» (элита) vs «иметь» эрзац-элита).

Проиллюстрируем это на примере отношения к Т.Н.Толстой деньгам.

«…я не беру бабок просто так. Я жутко брезгливая и разборчивая. Я не могу работать в ситуации скуки и не-интереса к тому, что я делаю. Хоть ты что! Если я не верю в то, что я делаю - то я работать не буду. Я могу работать только на бесконечно любимых.<…> некоторые бабки, они не то что грязные - они скучные. Я скучных бабок не беру».

С другой стороны, совершено прагматичный подход к ситуации:

«- А зачем тебе ТВ? Бабки, слава?

- Нет, славы полно. Просто предложили интересное дело. Плюс бабки. Интересное дело без бабок - такого я просто не выдержу, мне ж надо есть и пить».

4. Манипулирование читателями блога как знак доминирования, властного характера дискурса элиты.

Особенности дискурсивных практик сетевой коммуникации состоят в большей свободе в выборе лексики, а также вольного отношения к синтаксису с точки зрения языка. С точки зрения речи и дискурса в сетевом общении более ярко, чем в других формах коммуникации проявляются «скрытые» поведенческие паттерны социального поведения. Это обусловлено, в первую очередь, анонимностью пользователей, часто скрывающих свою личность под «никами». Однако в ситуации Т.Н. Толстой наблюдается полная открытость, полное нежелание скрывать свои мысли и мнения. В этом случае само имя является залогом успеха автора постов в Фейсбуке.

Кроме вышеупомянутых особенностей сетевого общения, есть еще одна черта: разобщенность пользователей, так называемое «одиночество в Сети». Анонимность пользователей дает возможность изливать те негативные качества, которые в реальном социуме принято сдерживать. Сами блогеры тоже не церемонятся со своими подписчиками, называя их «хомячками», т.е недалекими и легко управляемыми читателями.

«Я чувствую удовлетворение, когда появляется множество отзывов на мой пост, содержание их комментариев не имеет значения; чем больше людей входят со мной в виртуальное общение, тем больше авторитета я приобретаю; я могу управлять своими «друзьями»; я могу хорошо зарабатывать, ведя свой блог; если я захочу, я помогу кому-либо советом; общение в блогах мне нужно для достижения чувства удовлетворения и получения материальной выгоды; я могу так построить коммуникацию, чтобы манипулировать адресатом; я так хорошо разбираюсь в людях, что могу легко ими манипулировать; мне интересно доводить людей до проявления агрессии; я могу добиваться желаемого эффекта, манипулируя публикой», - так объясняют свое желание общаться в Сети многие блогеры.

Т.Н. Толстая ведет себя в Сети свободно, не стесняя себя излишней вежливостью: «Когда тебя читают 22 000 человек, это автоматически означает, что 21 000 из них - хомячки. Их реакция прогнозируема и планируема. Время от времени я пишу пост так, чтобы хомячки набежали и перегрызлись», - не скрывает невысокого мнения о читателях своего блога писательница. «Это же всё манипуляции. Накрошишь им: эй, мышки, давай сюда. Бегут, бегут! Чтобы не пропустили место прикормки, пост хорошо озаглавить, например, «Русофобия». Обязательно прибегут и обвинят меня в чём бы вы думали? - В русофобии. Не ошибутся». Ещё одно из полезных наблюдений Толстой: «Народ вообще ничего не помнит. Я проверяла: брала тексты трёхлетней давности, ставила их в Facebook, и люди читали их как новые» [Запесоцкий URL: http://www.kp.ru/daily/26209/3094400/].

Столь откровенное, нескрываемое отношение к читателям избавляет исследователя от поисков имплицитного смысла.

5. Афористика дискурса элиты в идиолекте Т.Н. Толстой.

Противоречивость взглядов Т. Н. Толстой наблюдается в ее отношении к языку: она очень требовательна к лексике других, но оставляет за собой право засорять русский язык сниженной, гибридной и табуированной лексикой, чем гордится.

1) Ширнармассы- это широкие народные массы (авторский окказионализм).

2) Когда-то у нас был журнал «Русская Жизнь», но ныне он во гробе, и неттакого ангела, чтобы отвалил камень и открыл архивы. Жизни изданию было отпущено несколько месяцев. Работая там редактором-вдохновителем, я обратилась к Джону Александровичу с просьбой написать нам большой эссей о старце Федоре Кузьмиче и Императоре Александре I. Но едва он приступил к работе, как «РЖ» пришел кирдык и кондратий.

3) FB: Дорогие питерские френды!

4) Я иногда читаю литературные обзоры в рассуждении, чего бы почитать. Или френды советуют ту или иную книжку, приговаривая: мастрид! (must read). Обязательно, значит, прочтите.

5) Фото со встречи с Татьяной Толстой в рамках интеллектуального клуба «Самое Важное». «Эх, жаль, что это было в 6 вечера, да еще и на Юго-Западной (а от метро ведь еще и чапать до Академии этой».

6) Неправильно, ящетаю.

7 Поскольку в последнее время, не дожидаясь весны, обострились олигофрены и откровенные, наспех рожденные тролли-эфемериды (непонятные слова, как всегда, посмотреть в словаре), то напоминаю свои правила, политику и привычки.

8) Это мой аккаунт, и я тут делаю что хочу. Ни жалости, ни справедливости никому не обещаю. Баню по малейшему капризу. Разрешаю жить тоже по капризу, - а просто так, логики не ищите. Если тролль не удосужился написать у себя там ни одного поста, создан вчера, подписчиков и друзей не имеет, но все равно вякает, испускает дикие патриотические крики, напузыривает пену изо рта, кликушествует и т.д. - я с особым удовольствием наматываю на палку желтую техническую вату, макаю в спирт, поджигаю и тыкаю синим пламенем в это тараканье гнездышко.

9) Ханжам напоминаю: я матерюсь. Не засоряйте мои комменты сообщениями типа: «Не ожидала от известного писателя...» Не ожидала? Значит не читала. Очисть помещение (Интересно в данном контексте употребление глагола «засорять» в отношении корректной и грамотно построенной фразы на фоне предыдущих сленгизмов - Т.О.).

10) баннер-замануха - авторский неологизм;пример гибридного словообразования: два элемента, принадлежащих этимологически разным лексическим системам и разным стилистическим уровням; пример интердискурсивности на уровне лексемы: первый элемент принадлежит рекламному дискурсу, второй - просторечное слово из повседневного диалектного дискурса. Т.Н. Толстая как элитарная языковая личность блестяще пользуется всем арсеналом языковых средств в языковой игре.

6. Утрата традиционных ценностей как знак эпохи постмодерна: скандальность как поведенческий паттерн

Знаки эпатажности и скандальности в полной мере отражаются в многочисленных публикациях, отражающих поведенческий аспект дискурса Т.Н. Толстой. В своем блогеТатьяна Толстая назвала некое издание «ср...ой предвыборной газетенкой, работающей на Путина» и «гов...ым красочным листком, тиражом 5 миллионов 490 тысяч экземпляров» и написала, что, помимо воровства, главный редактор газеты Владимир Мамонтов (бывший главред «Известий») «и Ко» совершили «грех лжесвидетельства» [Кириллова URL: http://www.mk.ru/politics/2012/03/01/677193-u-tatyanyi-tolstoy-ukrali-tekst.html]

На что в комментариях один из читателей грустно заметил: «Взрослая, умная, воспитанная женщина ругается как пьяный сапожник... Да еще и грязью поливает всех подряд. Куда катится наш мир…».

Две известные российские блогерши - писательница Татьяна Толстая и журналистка Божена Рынска устроили настоящий ЖЖ-скандал по весьма незначительному поводу. Дамы поругались из-за кастрюльки гречки, принесенной Татьяной Никитичной Божене два года назад, и куска сыра, про который так и не известно - был он на самом деле или нет. Вследствие этих «пищевых» разборок популярная писательница Татьяна Толстая оказалась в эпицентре интернет-скандала.

По этому поводу Рунет обсуждает новый жанр -- «литературный троллинг».

Новый термин Сети «троллинг» - этопри общении через компьютерную сеть нагнетание участником общения («троллем») гнева, конфликта путём скрытого или явного задирания, принижения, оскорбления другого участника или участников, зачастую с нарушением правил сайта и, иногда неосознанно для самого «тролля», этики сетевого взаимодействия. Выражается в форме агрессивного, издевательского и оскорбительного поведения. Используется как персонифицированными участниками, заинтересованными в большей узнаваемости, публичности, эпатаже, так и анонимными пользователями без возможности их идентификации».

Каким же образом актуализируется троллинг как новый коммуникативный жанр в дискурсе Т.Н. Толстой?

«История такова: как всегда, самоуверенная телеведущая и мастер «школы злословия», госпожа Толстая на своей интернет-странице обозвала одного ректора питерского вуза свиньей. Ректор ответил довольно элегантно: Татьяна Никитична неожиданно получила от него в подарок… свиную ногу -- с намеком, видимо, то ли на некое сходство, то ли на то, что дама сама неидеальна и «на своих двоих» стоит, быть может, недостаточно твердо.

Интересно, что большинство интернет-сообщества оказалось в итоге не на стороне телезвезды. Дело в том, что эпатажность и резкость Толстой в Сети в последние годы начинает становиться притчей во языцех -- похоже, что даже мат порой может заменить ей художественную экспрессивность русского языка.

Памятливые блогеры, вставшие в этой интернет-баталии на сторону питерского ректора, тут же припомнили писательнице высказывания в адрес «псковского жителя» Пушкина и «скучного» Пастернака, и «культ колдуна» Льва Толстого, который якобы был представителем «боковых» родственников ее собственной линии графов Толстых.

«Посетителей» иных сайтов и блогов -- как читателей неплохой газеты от нескольких сотен до десятков тысяч в день, а они уже, как говорится, на злословие не подписывались, даже если оно -- из уст самой госпожиТолстой…».

Характерной чертой русского дискурса всегда было особое отношение к личности писателя. «Литературоцентризм российской культуры привел к тому, что писательство с давних пор стало отождествляться с исполнением нравственного долга, литератору было отведено царственное место в воздушных замках народного духа», - справедливо пишет А. Ашкеров.

Изменение социальных практик в эпоху постмодерна привело к изменению аксиологических установок в русском дискурсе - концепт «интеллигентность» уступает место концептам «цинизм», «агрессивность» и др. Однако элитарные языковые личности по-прежнему не только читают, но и обмениваются мнениями о прочитанном в Сети. Интересно сравнение участницы форума «А вы, что читаете?» манеры изложения двух авторов мемуаров: « А. Ширвиндт. "Проходные дворы биографии". Начала читать, и почему-то сразу вспомнились книги Золотухина... У Ширвиндта - о жизни, о театре, о коллегах, и у Золотухина о том же. Но как же все-таки по-разному. Оказывается, можно без грязного белья. Часто с грустной иронией, но не обидной для тех, о ком пишет. И не то, что он хочет остаться хорошим для всех. Нет, это просто отношение к людям другое, другой характер».

Следовательно, отношение к окружающим определяется не только временем, в котором живут писатели, но и индивидуальными качествами элитарной личности, умением сохранять нравственные и аксиологические установки, те качества, которые в совокупности формируют концепт «интеллигентный человек».

Отличие дискурса Т.Н. Толстой от классического дискурса русского писателя как «выразителя дум и чаяний народа» состоит в том, что « ТТ превратила интеллигентские комплексы в коммерческий литературный продукт, оказавшийся вполне конкурентоспособным на рынке. Так вполне закономерно завершился процесс прославления и узаконения рыночных отношений «мыслящей прослойкой» нашего общества. <…> Это отношение к ним ныне и называется технологией. Технологией литературного успеха».

Надо отметить, что русский дискурс эпохи постмодерна представлен несколькими яркими дискурсивными личностями, дискурс которых схож, а отношение к которым вызывает полярные чувства. Кроме Т.Н. Толстой, это А.Б. Пугачева и К.А. Собчак, имя последней стало нарицательным. Недаром в некоторых публикациях Т.Н. Толстую называют Ксюшей Собчак русской словесности. Поведенческие паттерны скандальности, цинизма, эпатажности при наличии сильной личности, харизматичности, ярко выраженного концепта «доминирование», таланта, гибкости поведения способствуют тому, что данные дискурсивные личности вызывают восторг и желание подражать у одних и полное неприятие их дискурса у других. При этом мы хотим подчеркнуть, что в данном случае отношение формируется под влиянием всех знаков дискурса элиты - вербальных (лексика), невербальных (манера одежды, вещное окружение) и трансвербальных, включающих социальное поведение.

Справедливо, однако, было бы заметить, что черты люмпенизации дискурса элиты прослеживаются не только в русском, но и в американском дискурсе: «К сожалению, в целом, вы исходите из высокой оценки американской дипломатии. <…> Я все-таки отношусь более скептически к общим принципам, по которым формируется американская элита. Кроме Псаки есть и Байден. Второй человек в стане, который тоже регулярно говорит вещи, от которых люди открывают рот. Это говорит об общем уровне подготовки элиты», утверждает Андрей Коробков, профессор политологии Университета штата Теннесси (США), эксперт Российского Совета по международным делам.

Действительно, Джейн Псаки, несмотря на ее высокое положение в истеблишменте США трудно назвать элитарной дискурсивной личностью, не говоря уже о языковой элитарной личности, а дискурс личности Дж. Псаки есть свидетельство расширения реализации концепта «люмпенизация» в дискурсе элиты, т.к. по формальным признакам помощник президента США принадлежит к властной элите.

Все вышеперечисленное дает основание сделать вывод, что наряду с концептами «доминирование», «цинизм», «транснациональность», «мобильность» как знаками дискурса элиты эпохи постмодерна, в современном дискурсе элиты наблюдается выдвижение на первый план концепта «люмпенизация», актуализируемого дискурсивными элитарными личностями.

3.3 Невербальные знаки дискурса элиты

Невербальные средства коммуникации - жесты, мимика, телодвижения, а также свойства голоса, тон, паузы образуют паралингвистические средства коммуникации (знаки), в отличие от лингвистических, вербальных знаков.

Невербальная семиотика, исследующая невербальные знаки, складывается из многих подсистем: паралингвистики, изучающей звуковые коды невербальной коммуникации; кинесики, науки о жестах и жестовых движениях и системах; окулесики, т.е. науке о языке глаз и визуальном поведении людей во время коммуникации; аускультации, науки о слуховом восприятии звуков и аудиальном поведении людей в процессе коммуникации; гаптики, науки о языке касаний и тактильной коммуникации; гастики, науки о знаковых и коммуникативных функциях пищи и напитков, о приеме пищи, о культурных и коммуникативных функциях снадобий и угощений; ольфакции, науки о языке запахов, смыслах, передаваемых с помощью запахов, и роли запахов в коммуникации, проксемики, науки о пространстве коммуникации, его структуре и функциях; хронемики, науки о времени коммуникации, о его структурных, семиотических и культурных функциях; системологии, которая в данном контексте рассматривается как наука о системах объектов, каковыми люди окружают свой мир, о функциях и смыслах, которые эти объекты выражают в процессе коммуникации.

В данной работе нас интересуют в основном проявления паралингвистики, проксемики, кинесики и систематики как знаков дискурса элиты.

Из 196 кинесических единиц, включенных в специальный словарь, лишь 48 единиц имеют постоянную социальную значимость. Большая часть из них актуализирует социальную значимость по признаку пола (22) и социального статуса (13). Это свидетельствует о том, что стратификационное и ситуативное варьирование характерно и для паралингвистического уровня.

Показателен в знаках кинесики дискурс элитарной личности А.Н. Толстого, описанный К.И. Чуковским: «... в какой-то кабачок в Кисловодске вошел Ал. Толстой, когда там сидела небольшая компания, в том числе Тынянов и Мирский. Тынянов считал Мирского твердокаменным, но (Толстой) вошел так важно и поглядел на всех таким "графским" оком, что тот вскочил: "Разрешите представиться". Толстой подал ему два пальца. Теперь Тын. говорит о Толстом с ненавистью. Утверждает, что не станет с ним здороваться».

Примером проксемики служит описание места проживания так называемых селебритиз в Великобритании: «Знаменитая поп-дива Мадонна коллекционирует лондонскую недвижимость. За годы своего брака с английским режиссером Гаем Ричи певица приобрела шесть домов в столице Великобритании. Последней покупкой стал фешенебельный дом в престижном лондонском районе Ноттинг-хилл стоимостью 10 млн фунтов стерлингов (€11,9 млн).

Когда-то у звездной пары было и свое загородное имение -- особняк в графстве Уилтшир. Дом площадью 2 гектара с 8 спальнями и 2 спортивными залами был куплен парой в 2001 году за €11 млн. Однако в 2008 году было решено продать дом за €15 млн, поскольку ни Мадонна, ни Гай Ричи почти не появлялись там, предпочитая останавливаться в Лондоне. Также Мадонне принадлежит двухэтажный пентхаус в центре итальянской Вероны на площади Пьяцца делле Эрбе с шестью комнатами, который обошелся певице в €12 млн».

Проксемика в данном примере проявляется в топоморфных (локусных) знаках дискурса элиты: престижном лондонском районе Ноттинг-хилл, графстве Уилтшир, пентхаус в центре Вероны. Графство Уилтшир находится на юго-востоке Англии, т.е месте традиционного проживания британской элиты. (См. глава 3, п. 2.2).

Очень определенно высказался о локусе американской элиты, видимо, имея в виду властную элиту, Джон Маккейн:

“I know where a lot of them [the elite or elitists] live. Where's that?

Well, in our nation's capital and New York City. I've seen it [Quotes About Elitism… URL:http://www.goodreads.com/quotes/tag/elitism].

Перевод: Я знаю место, где проживает большое количество элиты.

- Где же это?

- Ну, в нашей столице и в Нью Йорке. Я это сам наблюдал.

В данном примере нескрываемый снобизм Дж. Маккейна звучит очень «по-американски», в Британии принадлежность к элите не принято афишировать.

Далее мы рассмотрим вопросы культурно-языковых кодов и их место в дискурсе элиты.

3.4 Культурные коды и их расшифровка в синергетической парадигме

Проблема культурно-языкового кода носит онтологический характер, т.к. она не только может объяснить структуру и принцип функционирования языков и культур, но и помочь в прояснении вопросов мироустройства. Таким образом, расшифровка культурно-языковых кодов принадлежит синергетической парадигме.

Особенности восприятия и структурирования «отражаются на функционировании культурных кодов как материальной стороне культуры, т.е. на процессе продуцирования культурных знаков - культурном семиозисе, который представляет антропологическую составляющую данного процесса».

Немалое количество попыток решить эту проблему объясняется ее сложностью и аморфностью, т.к. уже выделенные типы кодов (соматический, пространственный, временной, предметный, биоморфный, духовный) также не имеют четких границ. По образному определению В.В. Красных, «коды культуры образуют «сетку», т.е. систему координат, которая параметрирует определенные стандарты культуры (отраженные, в свою очередь, в языке)».

Само понятие кода заимствовано лингвистами из математики. Суть кода - это система знаков и правил, поддающихся дешифровке, а также облегчающей перенос и хранение информации.

Культурно-языковые коды призваны сохранять (а также помогать расшифровывать) глубинные смыслы культурных явлений, отраженных в языке, т.е. транслировать мир номинаций в мир смыслов - расшифровка культурно-языкового кода «раскрывает» его значение и смысл.

Культурно-языковые коды обладают такими свойствами как самодостаточность, открытость, универсальность, хронотоп. Они являются культурными универсалиями, т.к. присутствуют во всех языках культуры. Наряду со знаком и символом понятие культурно-языкового кода образует понятийный аппарат семиотики.

У. Эко [Эко 1998] обозначил сугубо семиотическое обозначение кода специальным термином S-код и выделил его сущностные признаки:

1. Организация высказывания на основе правил соответствия и сочетаемости (комбинаторики).

2. Восприятие и понимание высказывания происходит под определенным углом зрения, который мы определили бы как дискурс.

У. Эко также открыл зависимость между количеством символов в высказывании и числом их сочетаний:чем больше символов и число их комбинаций в высказывании,тем более высокоинформативным, но и менее передаваемым становится высказывание. Следовательно, высказывание с ограниченными комбинаторными вариантами легче кодировать и декодировать, а также транслировать без потери смысла.

Р. Якобсон [Якобсон 1983] дополнил концепцию кодов понятием и термином «субкод», который применяется в сложных информационных системах для установки иерархичности, что определяет принцип иерархичности (главенство одного кода по отношению к другим) и экономичность (т.е. сам код есть ограничение информации).

Культурный код, по Р. Барту, -- это отголоски того, что уже было читано, видано, сделано, пережито; код -- это след прошлого [Барт 1989: 39].

Для нашей работы важной представляется точка зрения Ю.М. Лотмана [Лотман 2000: 402], который классифицирует один из кодов культуры как семантический (или символический) тип, считает, что толкование выражения «В начале было Слово...» лежит в следующей плоскости: мир -- это слово, акт творения -- создание знака, а культура -- это совокупность текстов или сложно построенный текст (курсив наш. Т.О.) Под «текстом» Ю.М. Лотман понимает «некий смысл, который остается инвариантным при всех трансформациях текста, смыслом считает дотекстовое сообщение, реализуемое в тексте. Культура по Ю.М. Лотману -- это механизм по превращению энтропии в информацию, то онаявляет собой единое художественное произведение человечества, следовательно, культура -- язык (в общесемиотическом значении). Также культура -- совокупность текстов или сложно построенный текст. Отсюда цепочка: культура -- язык -- текст-- жизнь -- текст -- память [Лотман 2000: 391-398].

Таким образом, мы видим, что расшифровка культурно-языковых кодов непосредственно лежит в русле синергетической парадигмы, согласно которой существует представление, что в основе языковых процессов лежит определенный энергетический потенциал. Нельзя не согласиться с М.М. Маковским в том, что Слово несет больше информации, чем наше сознание способно извлечь из него: «язык самопорождающееся, саморегулирующееся и самонастраивающееся образование.

Языковая энергия кодирует языковые процессы в языковом пространстве в соответствии с общим алгоритмом того или иного языка.

При этом языковая энергия является одновременно как организующим, созидающим, сцепляющим, так и дезорганизующим, разрушающим, разъединяющим началом в языке.

В языке постоянно происходит упорядочивание беспорядочного и разрушение упорядоченного.

Двуединство созидания и разрушения в языке отражает его дуалистическую природу -- непременное условие его существования. Одновременность процессов созидания и разрушения в языке в большой мере способствует сохранению его внутренней целостности. Жизнь языка -- это непрерывное возрождение и затухание языковой энергии в различных точках энергетического спектра при сохранении общего баланса качества и количества энергии в языковом поле». Интересным для нашего исследования представляется алгоритм расшифровки культурных кодов, представленный Клотером Рапай.

И хотя сам К. Рапай больше психоаналитик, чем семиотик, некоторые его принципы полезны для рассмотрения проблем языковых кодов.

Для расшифровки культурных кодов он считает необходимым принимать во внимание не то, что говорят люди, а учитывать их бессознательные потребности, исследовать их эмоции, поскольку именно эмоции являются отправной точкой поиска кодов.

Однако самое важное - это анализ поступков, их содержание, тщательное изучение шаблонов поведения, поскольку наиболее устойчивые шаблоны формируются в той или иной культурной среде, а затем определенным образом вербализуются- с учетом культурных кодов.

3.5 Трансвербальные и социальные компоненты как знаки и символы дискурса элиты

Символические артефакты

По мнению Е.И.Шейгал, «к традиционным артефактам, выступающим в качестве символов высшей власти, (т.е. правящей элиты. -Т.О) относятся скипетр, держава, меч, одежда (мантия), головные уборы (корона, диадема, венец, тиара)» [Шейгал 2001]. В большинстве современных сообществ эти символы власти и доминирования заменены на другие артефакты.

К категории символов, сохранивших свою значимость и в наши дни, относятся здания и помещения, в которых располагаются представители элиты, одежда и украшения, которые они носят, вещи, которые их окружают, домашние питомцы, которые у них обитают, виды спорта и хобби, которым они посвящают свободное время.

Все вышеперечисленные атрефакты и явления служат знаками демонстрации доминирования и избранности элиты, причем эти знаки часто проявляются не как отдельные признаки концептов «доминирование» и «избранность», а в совокупности.

Рассмотрим знаки-символы дискурса британской и российской элиты.

В своем подробном описании скрытых моделей поведения жителей Британии Кейт Фокс отмечает те особенности, которые относятся к области систематики.

Топоморфные знаки дискурса британской элиты - это, прежде всего, опосредствованные обозначения мест концентрации властной элиты: Вестминстерский дворец, Букингемский дворец, Балморал, Сандрингем, яхта «Британия» и пр., престижные районы Лондона, проживание в которых определяет социальный статус человека - Найтсбридж (Knightsbridge), Белгравия (Belgravia), Челси (Chelsea), Мэйфер (Mayfair), и некоторые другие; графства, окружающие Лондон - излюбленное место загородных особняков элиты - Серрей (Surrey), Беркшир (Berkshire), Букингемшир (Buckinghamshire), Хертфордшир (Hertfordshire).

В русском дискурсе символами власти и доминирования являются такие топонимы как Белый дом, Кремль, здание в Охотном ряду, Старая площадь, Лубянка.

В центре Москвы есть районы, в которых предпочитает жить столичная элита. «Оказалось, что крупный бизнес отдает предпочтение Остоженке, чиновники высокого ранга - Пресненскому району, а шоу-бизнес - Тверской улице. Но объединяет элитные районы одно важное обстоятельство - все они располагаются к западу, северо-западу и юго-западу от Кремля».

В данном случае наглядно стремление быть как можно ближе к Кремлю.

Ближайшее Подмосковье тоже имеет топоморфные знаки: это знаменитое Рублёво-Успенское шоссе, которое тянется на многие километры. Поселки Жуковка и Барвиха относятся к той его части, которая носит говорящее название Рублёвка Престижная.

Первое место в рейтинге недвижимости мировой элиты занимает Лазурный Берег (Cote d'azur), Франция, следующим идет Costa Smeralda, Италия, совсем рядом с ней расположился остров Сен-Бартелеми (St. Barts), расположенный на Карибских островах.

Итак, мы наблюдаем, что топоморфные знаки дискурса элиты являются принадлежностью как национальных, так и мировой элиты.

Семиотические знаки классовой принадлежности в дискурсе элиты

Как уже отмечалось выше, в среде британской элиты не принято проявлять гордость своим положением или тем, что у тебя есть во владении. «Считается признаком принадлежности к низшему сословию устраивать гостям экскурсии по дому или приглашать их для осмотра новой ванной, расширенной кухни, переоборудованного в жилые комнаты чердака или недавно отремонтированную гостиную.<…> В аристократической среде английского общества принято, чтобы и гости, и хозяева выказывали притворное отсутствие интереса к интерьеру дома.

Если кто-то из посетителей делает замечания или комплименты относительно убранства комнат, это считается проявлением дурного тона, а то и вовсе расценивается как оскорбление. Говорят, некий герцог после ухода нового соседа возмущенно воскликнул: “Этот мужлан похвалил мои стулья, как вам это нравится?!”».

Британцы считают, что «вид и порода домашнего питомца являются также надежным индикатором классовой принадлежности. Представители высших слоев общества предпочитают лабрадоров, золотистых ретриверов, спаниелей короля Чарльза и спрингер-спаниелей; представители более низких социальных слоев чаще держат ротвейлеров, восточноевропейских овчарок, пуделей, афганов, чихуа-хуа и кокер-спаниелей.

Лошади, по общему признанию, животные «светские», и выскочки часто начинают заниматься верховой ездой или покупают пони своим детям, чтобы снискать расположение «лошадиного» класса, к которому они мечтают быть причисленными. Правда, пока они не приобретут надлежащий акцент и соответствующий словарный запас, пока не освоят манеры и стиль одежды высшего класса, обмануть им никого не удастся».

В России стали очень популярны лабрадоры после того, как в СМИ появилась информация о черном лабрадоре Конни президента, а элита поголовно сначала стала играть в теннис (любимый вид спорта Б.Н. Ельцина), а потом так же активно стала на горные лыжи - невербальные знаки дискурса элиты. Мода и одежда как знаки классовой принадлежности. Колороформные знаки. Трансвербальные компоненты несут большую семантическую нагрузку в общении, порой более весомую, чем прямая коммуникация. В наши дни отличить по платью классовую принадлежность человека сложнее, чем в предыдущие эпохи, когда одежда была порой строго регламентирована. Сложность состоит не в ценовой составляющей, а в том, что характеризуется как дискурс элитарной личности: основное впечатление производит не сама одежда, а то, как ее носят, с чем ее сочетают, что, в конечном итоге, хотят ею «сказать».

Таким образом, одежда может быть более «говорящей» и дискурсивной, чем длинный текст.

Иногда знаки одежды бывают едва заметными, иногда они «прочитываются» сразу. Здесь будет уместно выделить такой концепт как «вульгарность», т.е. совокупность поведенческих моделей, которые отражаются в пафосе, пошлости, грубости, неуважении, амбициозности, нахальности, бесцеремонности, дурных манерах, порой в непристойности.

Особенно хочется выделить один из базовых признаков этого концепта - пафос, который сам по себе не имеет негативной коннотации, но в данном контексте характеризует такое явление как «показуха». Как уже неоднократно упоминалось, этот признак является совершенно неприемлемым в дискурсе британской элиты (Молодежь из верхушки среднего класса и высшего общества считает, что броские эмблемы на предметах туалета - это вульгарно) [Фокс 2008:341], но достаточно актуальным в русском дискурсе элиты.

Знаки русского дискурса элиты

Рассмотрим в качестве примера эпизод интервью с Николаем Усковым, ныне главным редактором журнала « Сноб», которое он дал журналу Tatler.

В данном тексте отмечается большое количество различных знаков русского дискурса элиты. Немного о личности Н.Ф. Ускова - кандидат исторических наук, специалист по истории Средних веков, преподаватель МГУ (в прошлом), на момент интервью - главный редактор журнала GQ Russia.

Как справедливо отмечает Е.И. Шейгал: «Социально значимое место общения, или социокультурный локус, является важным компонентом коммуникативного события: маркируя ситуацию общения, оно задает тональность и стилистику коммуникации: традиционно обстановка, в которой происходит отправление власти, предназначена для внушения чувства почтения и благоговения».

Символы положения, кинесика, проксемика, колористика - все в совокупности нацелены на актуализацию статуса дискурсивной личности Н.Ф. Ускова.

< … рассуждает Николай Усков, медленно качаясь на черном кожаном кресле. Его кабинет сильно отличается от лаконичных кабинетов других главных редакторов. Он небольшой и напоминает жилую комнату: стены выкрашены в разные цвета (две фиолетовые, одна серая, а четвертая и вовсе сделана из стекла); повсюду журналы и книги на разных языках, фотографии и черно-белый мяч для регби Chanel; на столике рядом с диваном стоит темно-зеленая бутылка с легко узнаваемой этикеткой. У меня ощущение, что я нахожусь в гостях. Николай в синей толстовке курит одну за другой и размышляет тихим вкрадчивым голосом о себе и о жизни.

<…> в науке и журналистике Николай явно преуспел. До того, как занять кресло главного редактора GQ, он читал лекции о христианстве и монашестве в средневековой Европе студентам на историческом факультете МГУ, и сам патриарх Алексий II отдал должное заслугам Николая в академической деятельности.

На вопрос о том, скучает ли он по «прошлой жизни» он отвечает с неподдельной искренностью: «Иногда -- по студентам, это невероятно интересно: вести семинары и читать лекции. А, вообще, разница с моей нынешней жизнью не так уж велика. Ну, ездил я в метро: вокруг люди с узлами, а я читал книги на латыни. Это, поверьте, гораздо больше питает собственный снобизм, чем черный Jaguar, на котором я теперь езжу».

Свой вечерний костюм Усков долго не продумывает -- у него есть набор смокингов для разного состояния фигуры. О моде он любит больше теоретизировать, чем практиковать, и считает, что одежда людей говорит о времени и его проблемах точнее, чем иной фильм или книга: «Мне нравится ремесленная часть моды: хорошая вещь -- это высокое искусство. Если бы у меня был огромный дом, то я бы заставил его классическими чемоданами Louis Vuitton вместо мебели. Это же подлинный ремесленный шедевр.

Тем не менее, журнал GQ -- в некотором роде мужская библия моды (причем в России -- единственная). Да и сам Николай, хоть и уверяет, что ходил бы только в тренировочных штанах и толстовках, всегда одет с «иголочки» -- то ли статус, то ли уже привычка. Когда он идет по Камергерскому или по Большой Дмитровке, прохожие всегда останавливают на нем взгляд -- нетипичный московский пешеход».

Медленно качаясь- знак доминирования, довольства своим положением(кинесика).

Неподдельной искренностью, размышляет тихим вкрадчивым голосом, уверяет- знак желания «обкатать» харизму, произвести хорошее впечатление (паралингвистика).

Черный Jaguar, стены выкрашены в разные цвета (две фиолетовые, одна серая, а четвертая и вовсе сделана из стекла); черно-белый мяч, в синей толстовке - абсолютно в стиле элиты - ничего броского, яркого. Воплощенный стиль. «Скромное обаяние буржуазии» (колоромофные знаки).

Кабинет сильно отличается от лаконичных кабинетов других главных редакторов (знаки статусности и избранности).

Jaguar, Louis Vuitton, Chanel - выставление ярлыков престижных фирм, знаки вульгарности,

Камергерскому или по Большой Дмитровке - название престижных улиц в центре Москвы (топоморфные знаки).

Итак, перед нами современная дискурсивная элитарная личность в знаках русского дискурса (колороморфных, топоморфных, паралингвистических и кинесических), очерченного концептами доминирования, избранности, харизматичности, успеха, профессионализма. При этом имплицитно присутствуют признаки вульгарности и самодовольства, то есть, концепта «люмпенизации».

3.6 Трансвербальные и поведенческие знаки дискурса элиты в непрямой коммуникации

Размышляя о многослойности дискурса, Л.Н. Синельникова пишет: «Дискурс - это процесс речевой деятельности с её погружённостью в социально-культурный контекст и отражающий психологический настрой говорящих - как явный, так и по разным причинам скрываемый. Мы прочитываем мысли и смыслы, вслушиваясь (интонация, паузы, перемещение логического ударения и т.д.), вглядываясь (невербальное поведение - жесты, мимика, перемещение в пространстве и под.) и вчитываясь, если относимся к тексту как к манифестации дискурса (снова явное и скрытое (Курсив наш.- Т.О.), переклички с другими текстами, отсылка к контексту - культурному, этноспецифическому, политическому и т.д.)».

Действительно, скрытые смыслы, проявляющиеся в непрямой коммуникации в дискурсе, играют часто большую роль в успехе коммуникации, чем явные знаки. В совокупности они представляют собой сложные знаковые системы, основанные на социальных моделях мировосприятия. С одной стороны, это многослойные образования со всеми признаками знака, с другой стороны, это структуры, которые в силу того, что воспринимаются комплексно всеми органами восприятия, трудно поддаются строгому структурному анализу, но представляют собой интересный материал для дискурсивного исследования. Особенностью материала для такого дискурсивного исследования являются достаточно большие текстовые фрагменты, поскольку только в значительном дискурсивном пространстве можно выделить социальные знаки дискурса.

Дискурсивная элитарная личность рассматривается как личность, совершающая поступки, характерные для языковой элитарной личности. Эти поступки отражаются как в производстве и потреблении текстов, так и через фоновые знания, т.е. через «прозрачные» или «непрозрачные» поведенческие модели (речевые и социальные). Необходимость рассмотрения семиотики элитарной личности в дискурсивном пространстве, в частности, обусловлена тем фактом, что некоторые дискурсообразующие концепты, например, «достоинство», «честь», «джентльменство» и пр., характерные для определенной макросоциальной группы, актуализируются в большей степени благодаря проявлению определенных поведенческих невербальных моделей, нежели через вербальное поведение.

Среди поведенческих знаков политического дискурса выделяются ритуальные и неритуальные действия/события. «Под ритуальностью понимается отсутствие элемента новизны, предсказуемость, запрограммированность, преобладание фатики над информативностью».

К ритуальным действиям относятся различные регулярные события, например, ежегодные скачки в Аскоте в Великобритании, которые являются одновременно спортивным состязанием и светским раутом.

...