Сопоставительное исследование русских и французских существительных с развитой многозначностью

Значительный интерес представляет вопрос о том, как распределены существительные выделенных лексико-семантических групп по подзонам многозначности. Соответствующие сведения представлены в таблице №19.

Таблица № 19. Представленность лексико-семантических групп французских существительных в зоне развитой многозначности и её подзонах.

Как показывает таблица, 67 % существительных приходится на подзону СРМ: здесь содержится от 60 до 75 % лексических единиц всех семантических объединений. Согласно закону Ф. Паппа, по мере увеличения количества значений сокращается число слов, поэтому на подзону ШРМ приходится от 20 до 30 % слов всех семантических групп, а на подзону УРМ - от 5 до 9 % существительных с развитой многозначностью. При сравнении представленности французских и русских существительных в подзонах развитой многозначности, можно сказать, что русским существительным всех лексико-семантических групп присуща высокая степень концентрации слов в подзоне СРМ, малая степень концентрации в подзоне ШРМ, и отсутствие существительных (в отличии от других частей речи), фиксирующих по 15 и более значений. Для французских же существительных всех семантических групп характерно нескачкообразное, равномерное сокращение представленности в различных подзонах развитой многозначности.

В целом дифференциация французских многозначных существительных по семантическим классам и группам позволяет сделать вывод о том, что развитая многозначность характерна прежде всего для слов, относящихся к семантическим объединениям “Люди” (35,4 % от общего числа существительных с развитой многозначностью), “Артефакты” (18,9 %) и “Метазнаки” (18 %). Развитая многозначность в небольшой степени свойственна словам, относящимся к семантическим группам “Животные”, “Растения”, “Натурфакты”. Промежуточное место занимают лексические единицы подкласса “Актантное действие” (14,8 % слов с развитой многозначностью). В целом рассматриваемых существительных больше всего в классах, включающих слова антропонимной и абстрактной семантики. Показательно то, что представленность французских существительных всех семантических групп в подзонах развитой многозначности относительно равномерная, что является характерной чертой французских многозначных существительных всех семантических объединений. Вышеперечисленные наблюдения подтверждают вывод о том, что лексико-семантические свойства французского слова в значительной мере влияют на развитие его многозначности.

Особенности лексико-семантического варьирования значений русских и французских существительных с развитой многозначностью

В предыдущем разделе мы выявили определенные лексико-семантические объединения, проявляющие предрасположенность к развитой многозначности в русском и французском языках. В основном, это семантические классы и подклассы антропонимного значения, то есть не только семантические объединения “Люди”, но и “Артефакты”, обозначающие предметы из ближайшего окружения человека и сделанные им.

Уже предварительные наблюдения над этими семантическими группами показывают, что мощным фактором, влияющим на развитие многозначности существительных этих семантических групп, являются метафора и метонимия. Являясь продуктивными средствами расширения полисемии слов, метафорические и метонимические переносы представляют собой языковую универсалию, последовательно проявляющуюся в обоих рассматриваемых языках.

Задачей настоящего раздела является рассмотрение особенностей варьирования семантики французских и русских существительных с развитой многозначностью, относящихся к самым “предрасположенным” к полисемии лексико-семантическим группам.

По справедливому замечанию В.Г. Гака, “испокон веков метафоризации подвергаются прежде всего слова, обозначающие наиболее известные понятия и предметы из ближайшего окружения человека” (В.Г. Гак 1965, с.113).

Для обоих сопоставляемых языков одним из распространенных видов метафорического переноса является антропоморфизм, то есть сопоставление предмета с человеческим существом. Но данная семасиологическая универсалия по-разному проявляется в русском и французском языках. В качестве примера возьмем семантический подкласс “Люди”. Множество французских существительных данного подкласса используются для характеристики неодушевленных объектов, приобретая при этом переносное значение гораздо чаще, чем их русские аналоги. Например, “le divorce” - “развод”, но в предложении “Je le comprends, ton divorce entre l'ame et l'esprit” мы переведем “ Я понимаю, что головой ты понимаешь, а сердцем принять не можешь”; существительное “le mariage” - “брак”, но “faire le mariage des entreprises” - “установление прочных дружеских связей между предприятиями”; “la barbe” -“борода”, “Quelle barbe!” -“Какая тоска!”; “l'estomac” -“желудок”, но “Tu as tant d'estomac!” - “В тебе столько нахальства!” и т.д.

Как показывает исследование Н.В. Багичевой (1995), русские существительные “отец”, “мать”, “сын”, “дочь” при переосмыслении (то есть при устранении семы “родство”) могут употребляться по отношению к людям старшего возраста (“отец”, “мать”) или младшего возраста (“дочь”, “сын”). При этом они по прежнему обозначают одушевленные существа. Наши наблюдения показывают, что во французском языке существительные родства редко употребляются в указанном выше переносном значении. Однако значительно чаще, чем русские существительные, французские обозначения родства употребляются к неодушевленным предметам. Так, “une mиre” - “мать”, а “l'entreprise - mиre” - “головное предприятие”. Толковые словари французского языка фиксируют как одно из значений слов “pиre” (“отец”) и “mиre” (“мать”) значение “причина”, “источник”. Несложно заметить, что если французские “pиre” (“отец”), “mиre” (“мать”) метафорически выражают предшествование, то слова “fille” (“дочь”), “fils” (“сын”) выражают последовательность, “un jumeau”, “une jumelle” (“близнецы”) - сходство двух предметов (“Trois jolis trucs jumeaux bordaient le quai” - “Вдоль набережной красовались три одинаковых экспоната”). Примечательно также и то, что при переосмыслении термины родства во французском языке становятся выражением различных метаотношений (могут выражать причину, следование, сходство), а многие лексические единицы, принадлежащие к “биологической сфере” подкласса “Люди”, приобретают абстрактное значение пространства. Эта особенность легко прослеживается на существительных, указывающих на части тела. Например, многозначное французское существительное “une tete” (“голова”) используется для обозначения передней части предмета (“J'en vois une tete” - “Я вижу только верхушку (здания)”), слово “un pied” (“ступня ноги”) - нижней части предмета (“le pied d'une montagne” -“подошва горы”), существительное “un coeur” (“сердце”) - центральной части предмета (“au coeur de la capitale” -“в центре столицы”), слово “le dos” обычно обозначает обратную сторону предмета (“le dos de la main” - “тыльная сторона ладони”) и т.д. Русским многозначным существительным в аналогичных случаях свойственны частичные метафоры (“подножие горы”, “зубец расчестки”, “сидеть у изголовья больного”, “заголовок главы” и т.д.)

Перечисленные примеры показывают, что французский язык в большей степени, чем русский использует переосмысление существительных, а русский язык чаще обращается к приемам словообразования. Как утверждает В.Г. Гак, в этом проявляются синтетические тенденции русского языка (изменяемость формы при изменении значений) и аналитические - французского языка (неизменяемость слова) (1983, с.222). Думается, что данная особенность французского языка, и французских существительных в частности, в значительной мере объясняет специфику развития полисемии слов.

Общей закономерностью для русского и французского языков является использование названий животных для характеристики людей. Так, в обоих языках слово “лиса” обозначает “хитрец”, слово “медведь” - “неуклюжий, грузный человек” и т.д.

Существительным семантических объединений “Артефакты” и “Натурфакты” обоих языков присущ также синтаксический анимизм, когда существительное в функции подлежащего уподобляется одушевленному существу. И в русском и во французском языках мы можем сказать “Машина взревела” (“La voiture a criй”), “Шел дождь” (“La pluie tombait”) и т.д.

Общей особенностью обоих языков является также и то, что существительные суперкласса “Метазнаки”, обозначающие пространственные отношения, развивают свою многозначность на основе переносного использования. Особенно ярко это проявляется во французском языке (“un centre” (“центр”), “une base” (“база”), “un sommet” (“вершина”), “une surface” (“площадь”), “un point de vue” (“точка зрения”) и т.д.).

Следует также отметить, что метафорические названия в русском и французском языках имеют и значительные расхождения. Например, существительные с одинаковым прямым значением могут иметь разные метафорические употребления или в пределах одной и той же лексико-семантической группы метафоризации могут подвергаться разные слова. Так, в русском языке о худом, истощенном человек говорят “худой как спичка”, а во французском языке говорят “maigre comme un clou”” (“un clou” - “гвоздь”) и т. д.

Но несмотря на расхождения, в обоих языках метафора является одним из источников многозначности. Существительное переходит на уровне речи в другую лексико-семантическую группу, увеличивая тем самым свою полисемантичность.

Переносное употребление слов в обоих языках позволяет также говорить о явлении синестезии среди существительных всех семантических объединений. Как отмечает В.Г. Гак, во французском языке в основе переноса лежит зрительное восприятие, а в русском языке -звуковое (1977, с.191). Так, если слово “базар” в переносном значении в русском языке обозначает “шум”, “крик”, то во французском языке - “нагромождение вещей, предметов”.

В предыдущем разделе нами было отмечено, что во французском языке, ввиду легкости конверсии, любое слово или словосочетание может стать обозначением цвета. Так, существительные многих семантических объединений (“Растения”, “Животные”, “Натурфакты”) становятся обозначением цвета (“un citron” (“лимон”) становится существительным “лимонный цвет”, “le feu” (“огонь”) - “огненный цвет”, “la paille” (“солома”) - “соломенный цвет”, “le rubis” (“рубин”) - “рубиновый цвет”, “une souris” (“мышь”) - “мышиный цвет” и т.д. Замечено, что во французской речи подобные факты очень частотны. В.Г. Гак отмечает, что “не только увеличивается частота появления цветовых слов, но и расширяется их номенклатура” (1977, с.194). В целом во французской лексике оттенки цвета различаются подробнее, чем в русской. В русском языке для обозначения оттенков используются прилагательные основных цветов, а во французском языке - особые слова.

Интересной характеристикой французских слов является то, что цветовые впечатления играют большую роль в наименовании предметов и лиц. Например, “un col bleu” (“голубой воротничок”) обозначает “моряк”, “une sйrie noire” (“черная серия”) - “детективное чтиво”, “un oiseau bleu” (“голубая птица”) обозначает несбыточную мечту. В русском языке мы наблюдаем подобные явления, но в значительно меньшей степени, чем во французском (“белая кость”, “голубая кровь”).

Метонимия также является значительным средством расширения многозначности существительного. В обоих языках, а во французском в первую очередь, метонимия служит средством расширения полисемантичности существительных суперкласса “Метазнаки”. В предыдущей главе мы останавливались на явлении семантической транспозиции лексико-грамматического разряда абстрактных существительных. В данном случае мы наблюдаем аналогичное явление: метаслово, метазнак способен на уровне речи переходить в другое семантическое объединение. Когда мы говорим “Si jeunesse savait, si vieillesse pouvait” (“Если бы молодость знала, если бы старость могла”), слово “молодость” имеет актуальный смысл “молодые люди”, а в слово “старость” - “пожилые люди”. Наблюдения показывают, что во французском языке метаслово чаще употребляется самостоятельно, чем в русском языке. Многие подобные переносы лексикализовались и уже давно вошли во французские словари.

Метонимические переносы являются средством расширения многозначности и у слов лексико-семантического подкласса “Натурфакты”.Здесь мы также наблюдаем переход на уровне речи в другую семантическую группу (чаще в подкласс “Артефакты”). Говоря “Я золото не ношу”, мы имеем ввиду “ювелирные украшения из золота”. Во французском языке такие трансформации происходят чаще, по-видимому потому, что система французского языка способствует этому: названия совпадают по форме (“le feutre” - “фетр” и “фетровая шляпа”).

Субстантивация, как явление естественное и частотное во французском языке, также часто связана с наименованиями метонимического характера (“un four а micro - ondes” -“микроволновая печь” превращается в “un micro-ondes” и т.д.). В русском языке мы наблюдаем аналогичные явления, но все же они значительно менее частотны, чем во французском языке.

Обоим языкам свойственно также явление перехода на уровне речи существительных, относящихся к подклассу “Люди”, в группу имен собственных. Например, в русском языке часто используют название “Белый дом” в значении “Президент”, во французском языке (особенно в прессе) также говорят “l'Elysйe” (“Елисейский дворец”) вместо “Президент Республики”. “Переговоры между Москвой и Парижем” означает “Переговоры между президентом Франции и России” и т.д.

Характерным для французского языка метонимическим переносом является также обозначение лица по его принадлежности к партии, группе, организации. При этом форма слова не изменяется (“un Siraga” - “служащий завода “Сирага”). Хотя и реже, чем французское, русское существительное также может обозначать лицо по его принадлежности к партии или социальной группе, подвергаясь при этом суффиксальным изменениям (например, “большевик”).

Одним из видов лексико-семантического варьирования значений существительных обоих языков является также синекдоха - обозначение целого через его часть. Выше мы уже упоминали об этой особенности перехода существительного на уровне речи в другой семантический класс или группу. Так, человек может быть назван по части тела (переход от “биологической сферы” к “социальной сфере” внутри одной семантической подгруппы) или по предметам, которыми пользуется (переход лексических единиц в подкласс “Артефакты”) и т.д. Оба языка дают множество примеров синекдохи. Особенно часто их можно встретить в молодежном или профессиональном употреблении (“Пробирка (= учитель химии), ничего не подозревая, писала что-то, уткнувшись своим длинным носом в классный журнал” - из школьной стенгазеты). Во французском языке, например, музыканты могут называться по своим инструментам (“un violon” - “скрипка”, но “Franзois gagnait mal, il йtait violon dans un orchestre” - “Франсуа немного зарабатывал, он был скрипачом в оркестре”). Мы не рассматриваем в настоящей работе проблему перевода, это должно является темой отдельного исследования, ибо, по справедливому высказыванию Л.В. Щербы, “слова одного языка в большинстве случаев не просто соответствуют словам другого языка, а находятся с ним в весьма сложных и многообразных отношениях” (1967, с.92).

Французские существительные подкласса “Артефакты”, обозначающие одежду, могут также переходить на уровне речи в подкласс “Люди” (обозначение рода занятий, например). Так, “un cordon bleu” (дословно: “голубая тесьма”) обозначает “хорошая кухарка”, “un col blanc” (“белый воротничок”) обозначает “служащий магазина, банка, предприятия”, “un col bleu” (“голубой воротничок”) - “моряк французского национального флота” и т.д.

Изучая синекдоху, В.Г. Гак пришел к выводу, что многочисленные случаи французской синекдохи показывают, что “при выражении мысли на французском языке говорящий очень часто фиксирует свое внимание на части, в то время как формы русского языка отражают предмет прежде всего как целое” (1965, с.110). При этом отмечается, что “синекдоха во французском языке заходит так далеко, что говорящий не только вместо целого употребляет наименование части, но и вместо части - наименование части от этой части (вместо “человек” - “голова”, а вместо “голова” - “лоб”) (там же, с.115).

В предыдущих разделах нами неоднократно подчеркивалась мысль о том, что французский язык чаще использует более отвлеченные лексические единицы, чем русский язык. Наблюдения над переносными средствами языка, о которых шла речь выше, позволяют нам сделать также вывод о том, что французский язык наряду с этим нередко использует и более конкретную форму выражения, чем русский язык. Если русский язык при конкретизации заменяет родовой термин видовым, то французский язык заменяет целое частью.

Таким образом, наблюдения над такими переносными средствами обозначения в обоих рассматриваемых языках как метафора, метонимия и синекдоха позволяют сделать вывод о том, что они являются основными средствами расширения многозначности существительных, принадлежащих к различным лексико-семантическим группам. Особенно характерно это проявляется среди существительных антропонимных семантических объединений в русском и французском языках и среди слов суперкласса “Метазнаки” во французском языке.

Прямое и переносное значение французского существительного чаще не разделены внешней формой, как в русском языке, а сосуществуют в одном слове. Отсюда и следует то, что общее число слов во французском языке меньше, чем в русском языке, но многозначность французского существительного шире, чем русского.

Нами также было отмечено, что более широкому и частотному распространению метафоры, метонимии и синекдохи во французском языке, чем в русском, а значит и более широкому развитию многозначности существительного, способствует сама система французского словообразования. Во французском языке чаще всего можно встретить “чистый перенос”, не осложненный словообразовательными морфемами.

Изучение лексико-семантических свойств многозначных русских и французских существительных позволяет сделать следующие выводы:

1.Степень развития многозначности существительных обоих языков в значительной степени зависит от лексико-семантических свойств слова, в том числе от его принадлежности к определенным семантическим объединениям.

2.Русских существительных с развитой многозначностью больше всего в классах конкретной и антропонимной семантики, значительно реже встречаются слова с развитой многозначностью с абстрактной семантикой.

3.Французских существительных с развитой многозначностью больше всего в семантических группах антропонимной семантики и семантической группе “Метазнаки”. Промежуточное место занимают лексические единицы подкласса “Актантное действие”.

4.Развитая многозначность в одинаковой степени мало свойственна русским и французским существительным, относящимся к подклассам “Животные”, “Растения”, “Натурфакты”.

5.Характерной чертой французского языка является относительно равномерное сокращение количества многозначных существительных по направлению от подзоны СРМ к подзоне УРМ, тогда как русским существительным свойственна высокая степень концентрации слов в подзоне СРМ (90 %) и отсутствие многозначных существительных, имеющих по 15 и более значений.

6.При образовании новых номинаций во французском языке значительно активнее, чем в русском, используется переносное наименование по сходству и смежности, тогда как в русском языке более активно используется аффиксация. Этим и объясняется особая насыщенность подзон развитой многозначности французского языка (по сравнению с русским), а также то, что общее число слов во французском языке меньше, чем в русском.

ГЛАВА 5. СТИЛИСТИЧЕСКАЯ СИСТЕМАТИЗАЦИЯ СУЩЕСТВИТЕЛЬНЫХ С РАЗВИТОЙ МНОГОЗНАЧНОСТЬЮ В РУССКОМ И ФРАНЦУЗСКОМ ЯЗЫКАХ

Специальные лингвистические исследования фиксируют ограничения на развитие многозначности у слов, имеющих определенные коннотативные свойства (Э.В. Кузнецова (1989), Е.К. Матюшева (1995), С.Н. Муране (1977), И.Г. Ольшанский (1991), Ф.П. Филин (1979), Е.А. Чудинова (1998) и др.). Вместе с тем отмечается типичность развитой многозначности для общеупотребительных, стилистически нейтральных слов с длительной традицией употребления (П.Н. Денисов (1988), Л.М. Лещева (1996), С. Ульман (1970), В.К. Харченко (1990), Н.М. Шанский (1972) и др.).

На основе вышесказанного и учитывая то, что “основу современного литературного языка составляет его нейтральный слой” (Ф.П. Филин, 1979, с. 20), можно предположить, что рассматриваемые в настоящей работе наиболее многозначные русские и французские существительные преимущественно относятся к стилистически нейтральной общеупотребительной лексике.

Основная задача настоящей главы - определить, насколько жестко действуют указанные выше закономерности в разрядах русских и французских существительных с развитой многозначностью, то есть проанализировать многозначные существительные с точки зрения их стилистических свойств и установить особенности взаимосвязи между стилистической окраской и полисемантичностью слова.

Решение поставленной задачи осложняет тот факт, что в современной лингвистике существует множество классификаций лексики по стилистическим свойствам (Ю.Д. Апресян (1992), М.Н. Кожина (1993), Э.В. Кузнецова (1989), Н.А. Лукьянова (1986), И.А. Стернин (1985), Д.Н. Шмелев (1977), Ш. Балли (1961), Ж.-П. Винэ (1958), Л. Гильбер (1967), П. Гиро (1967), В.Г. Гак (1977, 1967), Ж. Марузо (1959), К.А. Долинин (1978), Р.Г. Пиотровский (1960), М.К. Морен, Н.Н. Тетеревникова (1980), Ю.С. Степанов (1965), З.И. Хованская (1984) и другие).

Сущность понятий и терминов стилистики является предметом постоянных дискуссий. Т.Г. Винокур считает, что “в стилистике крайняя разобщенность и множественность взглядов на изучаемый предмет усугубляется действительной сложностью самой его природы” (1972, с.8). Цитируемый автор считает, что некоторые расхождения в классификациях и многие дискуссионные вопросы возникают потому, что “не все ученые признают за стилистикой право называться лингвистической наукой и выводят ее за пределы языкознания, сближая то с риторикой и поэтикой, то с психологией речи”. Так, В. Матезиус (1967, с.61-62), констатирует Т.Г. Винокур, отождествляет стилистику с риторикой как наукой, изучающей литературные произведения для определения того, каким образом данный языковой материал использован при создании индивидуального художественного произведения, но в то же время выделяет чисто лингвистическую, по его мнению, науку о языковых стилях, Л. Долежела и К. Гаузенблас (1961, с.39-40) говорят о комплексности в направлении стилистических исследований при отграничении стилистики, действующей “в рамках языкознания”, то есть именно науки о языковых стилях, анализирующей “стиль конкретных высказываний, а также индивидуальные и сверхиндивидуальные стили”, А. Левассер (1969, с. 362) говорит “о полисемантичности термина “стиль”, о неизбежности разных подходов к данному понятию” (1972, с. 8-10).

Т.Г. Винокур отмечает далее, что “двойственность проблематики стиля связана не только с соединением под общим названием разных областей исследования - речи художественной и нехудожественной, но также и принципиально разных с теоретической точки зрения свойств языка и речи: экспрессивности и функциональности” (1972, с.8).

Ш. Балли понимал под стилистикой науку об экспрессивных свойствах языка. Он говорил, что стилистика изучает весь язык - только под особым углом зрения. Аффективные свойства языка не могут существовать независимо от интеллектуальных. Стилистика изучает их взаимоотношения в разных типах выражений (1961, с.114).

В современном русском литературном языке принято выделять два вида стилистически окрашенных средств: функциональные и экспрессивные. Рассмотрев большое количество работ, Е.Ф. Петрищева пришла к выводу, что “функциональные средства безоговорочно признаны стилистически окрашенными средствами, а экспрессивные, с точки зрения многих авторов (Р.Г. Пиотровский (1960), В.Д. Левин (1954) и др.), не входят в группу стилистических средств. Говоря о функциональных средствах, Е.Ф. Петрищева отмечает также, что “некоторые авторы (Ю.С. Сорокин, 1954) исключают научно-техническую, общественно-политическую, официально-канцелярскую и т.п. терминологию из ряда стилистических средств”, Г.А. Вейнмах (1958) относит “книжную и разговорную окраску к числу окрасок экспрессивных” и т.д. (1972, с.108-109). В связи с вышесказанным встает вопрос о том, какую стилистическую классификацию лексики следует положить в основу необходимой для настоящей диссертации рубрикации лексики.

Поскольку материалом для данного исследования являются толковые словари малого типа (словарь С.И. Ожегова и “Le Nouveau Petit Robert”), в настоящей работе за основу классификации берется принятая в рассматриваемых словарях система стилистических помет. Следует отметить, что сама система помет и стилистическая характеристика некоторых существительных в указанных словарях могут вызвать некоторые сомнения. Но по справедливому замечанию Ф. П. Филина, “нужно иметь в виду некоторую условность стилистических помет в словарях” (1979, с.21). Поэтому мы относимся к словарным статьям как к объективной реальности, материалу для исследования, а не предмету критики.

Следует отметить, что в современной лингвистике стилистическая систематизация иногда рассматривается как частный случай социолингвистической систематизации. Так, Э.В. Кузнецова выделяет четыре аспекта социолингвистической систематизации слов: с точки зрения происхождения (исконная и заимствованная лексика), с точки зрения динамики развития словарного состава языка (архаизмы и неологизмы), с точки зрения употребления слов в социальном пространстве (литературная лексика, областные слова, просторечные слова) и с точки зрения стилистической маркированности (1989, с.135-193).

Несколько иной точки зрения придерживаются составители анализируемых словарей русского и французского языков. Социолингвистическая характеристика рассматривается ими как неотъемлемая часть стилистической систематизации.

5.1 Стилистические свойства русских существительных с развитой многозначностью

При анализе материалов толкового словаря С.И. Ожегова можно обнаружить две группы стилистических помет. К первой группе относятся “пометы, указывающие на собственно стилистическую характеристику слова” (“книжн.”-книжное, “высок.”-высокое, “офиц.”-официальное, “разг.”-разговорное, “прост.”-просторечное, “обл.”-областное, “презр.”-презрительное, “пренебр.”-пренебрежителное, “шутл.”-шутливое, “ирон.”-ироническое, “бран.”-бранное, “спец.”-специальное). Ко второй группе относятся пометы “указывающие на историческую перспективу” (“стар.”-старое, “устар.”-устарелое) (С.И. Ожегов. “Словарь русского языка”, 1991, с.16-17).

Несложно заметить, что собственно стилистические пометы словаря С.И. Ожегова указывают либо на функциональную сферу использования слова (значения), либо на эмоциональную окраску слова (значения), то есть “означают, что в слове содержится соответствующая эмоциональная, выразительная, оценка обозначаемого явления” (там же, с. 17).

Анализ показывает, что среди русских существительных зоны развитой многозначности выявлено всего 12 слов, одно из вторичных значений которых характеризуется эмоциональной окраской: четыре существительных имеют помету “шутл.” (шарик, штука, кнопка, сторона), четыре слова имеют помету “ирон.” (шишка, флюгер, прелесть, материя), одна лексическая единица имеет помету “презр.” (свора) и три существительных - помету “неодобр.” (колено, шут, штука). Следует отметить, что ни у одного из данных слов помета не указывает на эмоциональную окраску лексемы в целом или её первого значения.

Таким образом, отсутствие эмоционально окрашенных лексем в основном или первом значении и такой низкий процент эмоционально окрашенных лексем во вторичных значениях (2 % от общего объема многозначных существительных) позволяют сделать вывод о том, что эмоциональная окраска слова мало характерна для зоны развитой многозначности.

В процессе сплошной выборки в словаре С.И. Ожегова обнаружено только 41 многозначное существительное у которых пометы, указывающие на стилистическую характеристику слова или на историческую перспективу, характеризуют все слово или его основное значение. Это составляет всего 7,1 % слов от общего числа многозначных русских существительных, зафиксированных в указанном словаре. Интересно то, что около половины (19 слов) стилистически окрашенных существительных в основном значении маркированы пометой “спец.”: база, ролик, шашка, диссонанс, лигатура, царство, аксессуар, сила, коллектор, залежь, прима, правило, контакт, иллюзия, пластика, щуп, масса, опыт, работа. На особую характерность пометы “спец.” для многозначных русских существительных указано и в исследованиях Е.А. Чудиновой (1998). Автор провел анализ материалов МАС-2 и выявил в указанном словаре 20 многозначных существительных с соответствующей пометой в основном значении или всех значениях слова.

Думается, что увеличение многозначности специальной лексики связано прежде всего с развитием науки и техники. В.В. Виноградов замечает: “Так как литературный язык все шире захватывает и все сильнее притягивает к себе сферы разных профессионально-технических диалектов, все сильнее смыкается с языками науки, техники, а также разными профессиональными говорами и бытовыми жаргонами, то естественно, значения многих имен обогащаются, усложняются” (1972, с.55). При совмещении в многозначном слове специальных и неспециальных значений П.Н. Денисов видит специфическое явление, которое свидетельствует о связи обыденного и научного сознания. В работе “Лексическая основа русского языка и принципы ее описания” автор выделяет “чистые” термины, то есть такие, которые имеют только специальные значения, и “смешанные”, то есть такие, в которых специальные значения перекрещиваются с неспециальными. П.Н. Денисов отмечает, что “в границах многозначного слова возможны по меньшей мере три варианта, когда: 1)неспециальное значение становится базой для развития специального значения (терминологизация), 2)противоположный процесс (детерминологизация), 3)переходный случай между терминологизацией и детерминологизацией, когда трудно определить, что было первым (в диахронии) и что является наиболее важным (в синхронии) -неспециальное или специальное значение среди других значений многозначного слова” (1980, с.167-168).

Словарь С.И. Ожегова фиксирует также 11 существительных с развитой многозначностью, имеющих в основном значении помету “устар.”. При исследовании было обнаружено, что в анализируемой зоне развитой многозначности только у одного существительного (зелье) помета “устар.” относится к ко всей лексеме. У остальных слов такая помета относится к первому значению. Это такие слова, как царство, гребень, чтец, дама, проклятие, судьба, урна, венец, мужик, змей.

В анализируемом словаре одно существительное маркировано в основном значении пометой “стар.” (натура), три слова снабжены пометой “разг.” в основном значении (капелька, страховка, зацепка), два существительных - пометой “книж.” (миссия, позиция), три лексических единицы с развитой многозначностью имеют в основном значении помету “прост.” (баба, хозяйка, лапа) и два слова в основном значении отмечены пометой “обл.” (околица, змей).

Анализируя вышеизложенные данные, можно отметить, что стилистические признаки действительно мало характерны для основных значений русского многозначного существительного. Так, доля самой многочисленной стилистически маркированной группы многозначных существительных с пометой “спец.” в основном значении не превышает и 3,3 % от общего объема многозначных существительных. Вторая по величине группа - существительные, маркированные стилистической пометой “устарелое”, составляет всего 1,9 %.

Следует также отметить и то, что в толковом словаре русского языка С.И. Ожегова у существительных с развитой многозначностью выявлено множество стилистически маркированных вторичных значений. Так, из 574 наиболее многозначных существительных, обнаруженных в рассматриваемом словаре, 292 слова ( то есть 50,9 %)стилистически маркированы во вторичных значениях.

Стилистическая маркированность в сфере основных и вторичных значений у русских многозначных существительных представлена в таблице № 20. Поскольку существительное может иметь несколько стилистически окрашенных значений, в таблицу включены сведения и о количестве стилистически окрашенных значений и о количестве слов со стилистически окрашенными значениями.

Таблица № 20. Количество слов и значений со стилистической окраской основных и вторичных значений русского существительного с развитой многозначностью.

Данная таблица позволяет выявить интересную закономерность: количество стилистически окрашенных первичных и вторичных значений у русских многозначных существительных определенным образом взаимосвязано. Так, по числу первичных значений на первом месте стоят существительные с пометой “спец.”. Соответственно по числу вторичных значений существительные с аналогичной пометой также будут лидировать (183 значения у 139 слов). Если же существительное в основном значении не имеет стилистических помет (“офиц.”, “высок.”), или имеет малое количество лексем маркированных в основном значении (“книж.”, “прост.”, “обл.”), то и количество вторичных значений с соответствующей окраской также будет невелико.

Любопытным исключением являются существительные с пометой “разг.”: число лексем, имеющих вторичные стилистически окрашенные значения очень велико (128 значений у 123 слов), тогда как количество существительных со стилистическими пометами к основному значению составляет всего три слова. Аналогичную особенность выделяет также и Е.А. Чудинова (1998), исследовавшая существительные с развитой многозначностью по материалам МАС-2. Среди многозначных существительных автор выделил всего одно слово с пометой “разг.” в основном значении, но 126 вторичных значений у 86 существительных с развитой многозначностью. Интересно также и то, что автор фиксирует некоторую распространенность в зоне развитой многозначности вторичных просторечных значений у многозначных существительных: 42 значения у 32 слов (по материалам словаря С.И. Ожегова - 34 значения у 33 слов).

Следует отметить, что лексикографическая дифференциация разговорной и просторечной лексики, всегда привлекая внимание исследователей, вызывает немало сложностей. Ф.П. Филин отмечает “непоследовательность расстановки стилистических помет “разг.” и “прост.” в современных толковых словарях”, объясняя смешение указанных помет “объективными трудностями при определении степени сниженности, грубоватости” (1979, с.20). Некоторую условность расстановки указанных помет отмечает и П.Н. Денисов: “Если взять в качестве примера все стилистические позиции, несущие помету “разг.” в современных словарях, и подвергнуть их системному семантическому и стилистическому анализу, то можно убедиться, что отбор и расстановка слов с этой пометой далеко не всегда объективны, но и не полностью субъективны”; далее отмечается: “...колебания в расстановке помет между разными словарями чаще всего отражают объективную неустойчивость узуса и норм разговорной речи и слов с пометой “разг.” в экспрессивно стилистической перспективе современного русского литературного языка” (1980, с.161-165). Исследуя стилистически окрашенную лексику толковых словарей, П.Н. Денисов заметил, что в них больше всего слов с пометой “разг.”. Так, в тексте третьего издания словаря С.И. Ожегова автор выявил около 8000 таких стилистических позиций (1980, с.158).

Дальнейший анализ материала показывает, что несмотря на то, что если в сфере основных значений архаизмы мало характерны для зоны развитой многозначности имен существительных, то вторичные же значения существительных рассматриваемой зоны достаточно часто относятся к числу устаревших. Так, среди многозначных существительных, выявленных в словаре С.И. Ожегова, 57 вторичных значений (у 56 слов) имеют помету “устар.”.

Показательно распределение стилистически окрашенных существительных по подзонам развитой многозначности. Абсолютное большинство стилистически окрашенных слов в первичном и вторичном значениях относится к подзоне СРМ, и лишь 12,9 % (43 слова) - относится к подзоне ШРМ. Характерно то, что большинство лексем подзоны ШРМ имеют стилистические пометы “разг.” и “спец.”. Таким образом, существительные с указанными пометами имеют не только наибольшее количество стилистически окрашенных основных и вторичных значений, но и чаще, чем другие существительные принадлежат к подзоне ШРМ, то есть являются лексическими единицами, имеющими обширную систему вторичных значений.

Итак, проведенный анализ показывает, что стилистические признаки действительно мало характерны для основных значений русских существительных, относящихся к зоне развитой многозначности. Слова же с эмоционально-экспрессивной окраской вообще не встречаются в этой зоне. Некоторым исключением из общего правила являются существительные, первое значение которых относится к специальной сфере употребления и существительные - архаизмы. Причем указанная стилистическая окраска обычно относится не к слову в целом, а только к его первому значению.

Существительные с развитой многозначностью преимущественно относятся к числу общеупотребительных. Показательно, что в словарные статьи на эти слова относительно редко включаются пометы, указывающие на стилистические свойства лексемы в целом или хотя бы ее первого значения.

Следует также отметить, что общее положение о том, что в зоне развитой многозначности преобладает преимущественно общеупотребительная лексика не относится к сфере вторичных значений рассматриваемых многозначных существительных: 50,9 % существительных с развитой многозначностью, выявленных в словаре С.И. Ожегова, стилистически маркированы во вторичных значениях. Наибольшее распространение имеют многозначные существительные, маркированные во вторичных значениях пометами “спец.”, “разг.”, “устар.”.

Стилистически окрашенные русские существительные (или стилистически окрашенные первые значения) принадлежат, в основном, к подзоне СРМ. Исключением являются только существительные венец (“устар.”), хозяин (“прост.”), работа (“спец.”) и сила (“спец.”), принадлежащие к подзоне ШРМ.

Для русских существительных, стилистически маркированных во вторичных значениях, также характерна подзона СРМ. Представленность таких существительных в данной подзоне составляет 87,1 %.

Стилистические свойства французских существительных с развитой многозначностью

Сопоставительное исследование стилистических свойств существительных с развитой многозначностью во французском и русском языках существенно осложняет тот факт, что система стилистических помет во французских толковых словарях значительно отличается от системы стилистических помет в толковых словарях русского языка, что, с одной стороны можно объяснить традициями французской лексикографии, а с другой стороны - особенностями стилистической дифференциации французского языка. Поэтому прежде чем приступить к решению основной задачи данного раздела, обратимся к вопросу о том, каковы особенности стилистической дифференциации французского языка. Крупнейшим исследователем в области французской стилистики по праву считается швейцарский лингвист Ш. Балли (1961), внесший огромный вклад в развитие стилистической науки. Стилистические исследования французского языка широко представлены в работах Ж. Антуана (1959), Ш. Брюно (1955), П. Гиро (1980), Ж. Марузо (1959), А. Мальблан (1961), Р.Г. Пиотровского (1961), К.А. Долинина (1978), М.К. Морен и Н.Н. Тетеревниковой (1980), З. И. Хованской (1984) и других.

Говоря о стилистической систематизации французского языка, следует отметить, что в работах французских авторов наиболее часто отмечается тенденция к детализации, к выделению системы подстилей. Во многих французских работах встречается классификация, восходящая к работе Ж. Винэ и Дарбельнэ (1958), выделяющая литературно правильную речь, которая включает поэтический язык, язык художественной литературы, книжный и разговорный стили, а также просторечие, предполагающее собственно просторечие и арго. В.Г. Гак (1977) выделяет три основных функциональных подразделения французского языка - разговорную речь, специализированную речь и художественно-поэтическую речь. Ю.С. Степанов (1965) дифференцирует литературный язык, состоящий из книжного, нейтрального и разговорного стилей, и просторечие, включающее собственно просторечие и арго. М.К. Морен и Н.Н. Тетеревникова (1980) также выделяют группу книжно-письменных речевых стилей и разговорный стиль с его разновидностями. Серьезным исследованием стилистических особенностей языка стала работа З.И. Хованской (1984). Рассматривая современное состояние французской стилистики, З.И. Хованская, указывая “на известную условность и неполноту подобного рода построения”, выделяя в устной форме общения фамильярно-разговорный и просторечный (или просторечно-арготический) стили; в письменной форме общения официально-деловой стиль, научный стиль, стиль общественно-политической коммуникации, литературно-художественный стиль и стиль рекламы и объявлений. К смешанной форме общения автор относит стиль публицистических выступлений и жанровые разновидности целого ряда стилей речи, связанные с их транспозицией.

Опуская различия в существующих классификациях, следует вспомнить справедливое высказывание М.К. Морен и Н.Н. Тетеревниковой (1980, с.21) и др. о том, что провести резкие границы между речевыми стилями невозможно, поскольку национальный язык подвержен постоянным изменениям: возникают новые речевые стили, изменяется взаимодействие между ними, изменяется и их специфика. З.И. Хованская отмечает также такую особенность французской стилистики, как редкое использование термина “функциональный стиль”, вместо которого употребляется понятие “уровень языка”. Автор отмечает также неэквивалентность этих двух понятий: “уровень языка” предполагает языковую вариативность главным образом по оппозиции “экспрессивность / нейтральность” и “литературная отработанность / небрежность речи”. “Уровни языка” связываются только с собственно ситуативным фактором, в то время как при исследовании функциональных стилей принимаются в расчет и другие факторы (социально-профессиональная принадлежность, культурный уровень говорящего и др.). Проблема функциональных стилей, отмечает далее автор, никак не исчерпывается проблемой функционально-стилевой маркированности. Являясь взаимосвязанными, эти два понятия не повторяют друг друга. Так, например, помета “прост.” или “арг.” отнюдь не означает, что соответствующая единица используется только в просторечно-арготическом стиле речи: она может быть принадлежностью разговорно-фамильярной коммуникации, и, естественно, литературно-художественного текста, для которого вообще характерны стилевые смещения” (1984, с.189-191).

Как отмечалось выше, словарные статьи, будучи предметом объективной реальности, являются для нас материалом для исследования. Поэтому в настоящей работе мы берем за основу классификации, принятую в рассматриваемом словаре французского языка “Le Nouveau Petit Robert”, систему стилистических помет. Важно подчеркнуть, что система стилистических помет в этом словаре имеет целый ряд общих черт с системой стилистических помет в словаре С.И. Ожегова (выделение архаизмов, регионализмов, эмоционально-экспрессивной лексики, специальных слов и т.п.), что создает необходимую базу для сопоставления. С другой стороны, в рассматриваемом словаре французского языка имеются и существенные особенности, которые не могут не учитываться при сопоставительном исследовании.

Уже предварительный анализ стилистических помет словаря позволяет сделать вывод о том, что французские лексикографы отдают предпочтение большей детализации и нюансировке коннотативных свойств слова, что затрудняет даже сам процесс перевода, поскольку в некоторых случаях объем значения слова в русском и французском языках неодинаков. Полностью разделяя справедливое утверждение Р.Г. Пиотровского о том, что “система и содержание стилей неодинаковы в разных языках” (1960, с.21), следует все же признать, что “французский словарь сделан более “объективно” (Ю.С. Степанов, 1965, с.226). Стилистические пометы в рассматриваемом словаре разделены авторами на четыре группы:

пометы “указывающие на историческую перспективу” (“vx” - старое, “vielli” - устарелое, “mod.” - современное, “anciennt” -существовавшее в старину).

пометы, “указывающие на пространственные отношения” (“region.”- областное).

пометы, “относящиеся к различным уровням языка, в зависимости от наличия или отсутствия эмоционально-экспрессивной окраски” (“littйr.” - книжное, “fam.” - разговорное, “arg.” - арготическое, “pйj.” - пренебрежительное и т.д.).

пометы, “характеризующие специальную и научную лексику” (“techn.” - техническое, “sc.” - научное, “didact.” - дидактическое и т.д.) (“Le Nouveau Petit Robert”, 1994, с.13 - 14).

Несложно заметить, что также как и пометы “Словаря русского языка” С.И. Ожегова, пометы словаря “Le nouveau Petit Robert” указывают либо на “уровень языка” (функциональную сферу использования слова), либо на эмоционально-экспрессивную окраску слова (значения).

Анализ показывает, что среди французских существительных зоны развитой многозначности выявлено всего восемь слов, основные значения которых имеют эмоционально-стилистическую окраску: это пять существительных с пометой “пренебрежительное” (un agent - агент, une sйqelle - шайка, un nиgre - негр, un nйologisme - эмоционально преувеличенная форма говорения, un putain - женщина легкого поведения) и три существительных с пометой “шутливое” (un phaйton - извозчик, une jambette- ножка, un cuir - шкура (кожа человека). Следует отметить, что хотя доля французских многозначных существительных с эмоциональной окраской в основном значении очень невелика (всего 0,2 % от общего объема существительных с развитой многозначностью), это является характерной особенностью французских существительных, поскольку русские многозначные существительные с эмоционально- экспрессивной окраской в основном значении словарем С.И. Ожегова не зафиксированы. Рассматриваемый толковый словарь французского языка фиксирует также 117 многозначных существительных, одно из вторичных значений которых маркированы следующими пометами: “ironique” - ироничное (un rejeton- отпрыск (сын), le caviar - шик, une demoiselle -барышня, la dйbauche - распутство), “pйjoratif” - пренебрежительное (une punaise -паршивка (о женщине), le bricolage - кустарщина, une poule - девица, la calotte - духовенство (попы), “plaisant” - шутливое (le ramage - болтовня, речи, un escadron - полчища, une cravate - удавка, un diable - черт), exagйration - преувеличение (le dйsastre - погром, le dйsespoir - наказание, un crime - преступление, une canaille - негодник), что составляет всего 3,2 % от общего объема многозначных французских существительных.