Устойчивое развитие как концептуальная основа стратегии национальной безопасности России

Размещено на http://www.allbest.ru/

1

Размещено на http://www.allbest.ru/

Устойчивое развитие как концептуальная основа стратегии национальной безопасности России

Автор:

Глушенкова Елена Ивановна

СОДЕРЖАНИЕ

глобальный кризис национальный безопасность

ВВЕДЕНИЕ

1. ГЛОБАЛЬНЫЙ КРИЗИС ЦИВИЛИЗАЦИИ И ЕГО ЭКОЛОГИЧЕСКАЯ СОСТАВЛЯЮЩАЯ

1.1 Глобальный кризис цивилизации как кризис индустриального общества

1.1.1 Глобализация и новая роль рынка

1.1.2 О "кризисе властей"

1.2 Экологическое измерение глобального кризиса

1.2.1 "Пределы роста"

1.2.2 Понятие глобального экологического кризиса

1.3 Россия в условиях глобального кризиса

Выводы

2. УСТОЙЧИВОЕ РАЗВИТИЕ КАК ТЕОРИЯ И СТРАТЕГИЯ ПОЛИТИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ РОССИИ

2.1 Устойчивое развитие (УР) как теория

2.2 УР как стратегия национального политического развития на этапе глобального кризиса цивилизации

2.3 Проблема разработки стратегии УР России

Выводы

3. СОСТАВЛЯЮЩИЕ НАЦИОНАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ РОССИИ

3.1 Национальная безопасность как безопасность развития

3.2 Стратегия УР как основа выработки концепции национальной безопасности России

3.3 Политическое развитие России в ХХI веке: основные альтернативы

Выводы

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

О рубеже тысячелетий, о том новом, что придет в мир с началом нового, ХХI века, совсем недавно еще говорили со страниц и экранов СМИ политики, деятели культуры и научная общественность. Теперь миллениум позади и, кажется, что он подвел черту, незаметно и навсегда отделившую наше прошлое, от нашего настоящего, и вырастающего из него будущего. На это будущее пытаются экстраполировать нынешние тенденции, пытаются предугадать, какие новые феномены он породит.

Но будущее начинается сегодня. Оно проступает сквозь наши поступки, сквозь идеи, которые "носятся в воздухе". Будущее - в принимаемых сегодня решениях, политических и личных: где, как, чем жить, учиться и работать, созидать, строить. Увидеть будущее несложно, нужно только хотя бы на мгновение ясно увидеть весь мир, все, происходящее вокруг. Но, заключенный в саму изучаемую им систему, исследователь на это, чаще всего, не способен.

Настоящий этап развития получил в научной мысли название позднеиндустриального (late industrial), как завершающего современную (modern), индустриальную эпоху. Предвидевшим его мыслителям он виделся по-разному, именовался ими то "царством человека" (Бюффон), то - "цефализацией" (Дан), то - "психозойской эрой" (Ле Конт), то - антропогенной эрой (Павлов) или ноосферой (Вернадский).

ХХ век, в который шло его формирование, оказался веком гражданских, внутренних, и международных, мировых войн. Войн из-за ценностей и войн из-за ресурсов. Войн между народами и войн между системами. Эскалация военных конфликтов в мире породила чувство пессимизма и прогнозы о постепенном погружении мира в хаос, который наступит вследствие ослабления государственных механизмов и интенсификации трайбалистских, религиозных и этнических конфликтов.

В последние десятилетия ХХ века у жителей планеты стала наблюдаться аллергия на "измы", неверие в них и нежелание их защищать. Очевидным образом это связано с торжеством "общества потребления", когда ценности мировоззренческие и идеологические были замещены чисто материальными, которые и стали новой идеологией. "Экономическому человеку" индустриального общества на Западе и в бывшем теперь уже СССР одинаково характерен "перекос" в сторону материализма, приоритет физической и экономической безопасности над ценностями свободы и самореализации Индустриальное общество считается обществом "материалистических" ценностей экономической и физической безопасности. В последние годы обозначилась тенденция отказа от поклонения "миру вещей", но делать вывод о том, что это имеет место "постматериальный" сдвиг в массовом сознании, интеллектуальное движение к идеалам самореализации и качества жизни на планетарном уровне, преждевременно. См. Abramson P.R., Inglehart R. Value change in global perspective. Ann Arbor, 1995.. Идеалы "государства благосостояния" восторжествовали на фоне разразившегося в конце XX века общемирового мировоззренческого кризиса, кризиса ценностей современного индустриального общества.

В сознании людей образовался ценностный вакуум, и он выразился в ключевой особенности культуры постмодернизма - в отсутствии веры человека в общественный прогресс, в развитие. Важным элементом этой культуры является пессимизм относительно достаточности и адекватности наших знаний действительности при наличии видимости их переизбытка. Чем больше знаний становится, тем меньше возможностей их переработать и адекватно оценить. Усиление чувства неизвестности, неопределенности (uncertainty), неверие в человеческий разум пришли на смену беззаветной вере в технический прогресс и "светлое будущее". В обществе растет тревога перед лицом незримых опасностей, вызванная непрогнозируемостью явлений, происходящих на Земле. Никогда прежде так не интересовало человечество собственное будущее, и никогда столь острым не было чувство страха перед его наступлением.

Постмодернизм переносит внимание на «человеческое измерение» развития. Роль личности в историческом процессе сейчас, кажется, велика как никогда, но сознание современного человека, потерявшего облик будущего, к новому своему положению не готово - вот величайший парадокс нашей эпохи.

"Шок от будущего" называлась работа знаменитого американского футуролога (исследователя будущего) А. Тоффлера. В ней автор предсказал зарождение нового качества социума, возникновение новой децентрализованной организационной структуры, преодолевающей пороки существующей бюрократической системы. "Шок от будущего" и дальнейшие работы Тоффлера (в частности, "Экоспазм" и "Третья волна"), подталкивали к выводу, что социальная неустойчивость, непрерывная изменчивость, множественные кризисные явления в экономике и политике лишь проявления общего системного кризиса. За десятилетие, отделявшее "Шок от будущего" 1970 года от "Третьей волны" 1980 года, произошел вышеозначенный переворот в общественном сознании и науке. К началу 80-х годов в развитых странах были созданы первые правительственные комиссии для разработки вопросов, связанных с определением стратегии будущего, выявлением опасностей, грозящих миру. Формирование качественно нового состояния социума, лишь грезившееся тогда Тоффлеру, между тем, тогда уже полным ходом шло, и, к настоящему времени, практически, завершилось. Разнообразие описаний развернувшихся в настоящее время перемен, от "естественного биогеохимического процесса" до "некоего духа" (наподобие "духа капитализма"), позволяет выделить главную отличительную черту современной цивилизации: нарастание угрозы самоуничтожения, когда средства жизнеобеспечения социальной системы функционируют таким образом, что превращаются в средства ее разрушения См. Beck U. Risk Society. Towards a new modernity. London, 1992, Прадес Х.А. Глобальный изменения в окружающей среде и современное общество // СОЦИС, №4, 2000..

Глобализация и сопровождающие ее кризисные явления вытекают из логики развития современного общества, ядром которого является индустриально-рыночная цивилизация. Мир превратился в единое целое, где нет неисследованных территорий, и состоит из закрытых индустриальной политической и экономической систем, и заменяющей собой естественную среду обитания единой искусственной среды - техносферы, измеряемой масштабами Земли. В этих условиях антропогенные нагрузки на природу превысили все допустимые пределы, и она стала деградировать вплоть до полной непригодности к проживанию. Наступил глобальный экологический кризис. Его корни следует искать не во взаимоотношениях между природой и обществом в собственном смысле этого слова, а исключительно в самом обществе, значит, его преодоление должно с необходимостью предполагать смену организации нашей жизнедеятельности. Концепция устойчивого развития (УР) сформировалась как ответ на данный кризис, обусловленный неоднородными, нелинейными процессами, которые в нем протекают, и заставляющий искать какую-то новую формулу развития. Но бифуркации требуют, чтобы их исходом управляли, и УР - есть механизм такого управления.

Зарождение теории УР происходило в этапные 70-е гг. ХХ века, время популярности неомарксизма и левых движений; именно тогда произошел главный сдвиг в концепциях развития, те ценности и ориентиры, которые предлагала позитивная наука, стали представляться мало жизненными. «Моральный призыв к позитивистской науке», подстегиваемый прежде «научным базисом марксизма, угас» См. Redclift M., C. Sage. (ed. by) Strategies for sustainable development. Local agendas for the Southern Hemisphere. NY., 1994.. Позитивная наука вошла в состояние глубочайшего кризиса, хотя и выраженного в латентной форме. Шли глубокие трансформации, проявились новые тенденции, среди которых междисциплинарность, методологический эклектизм, плюрализм и отказ от монопарадигмальности, перенос центра внимания с количественных на качественные характеристики Бутенко И.А. Постмодернизм как реальность, данная нам в ощущениях // СОЦИС, №4, 2000.. Облик нынешней науки с ее высочайшей степенью специализации оказался неадекватен новым задачам, в частности, необходимости осмысления глобальной экологической проблемы. Наука ответила на возникновение новых социальных феноменов концептуальным синтезом естественных и общественных дисциплин, усилилось развитие междисциплинарных направлений.

Общефилософской и социальной стала естественнонаучная дисциплина синергетика, рассматривающая модель самоорганизующегося мира и позволившая обществоведам переосмыслить постулат о развитии как таковом и его линейности. На рубеже 60-ых - 70-ых гг. ХХ века возникли неклассические теории общественного развития (Р. Ростоу, Дж. Гэлбрейт, Д. Белл, вышеупомянутый А. Тоффлер), воспринявшие достижения синергетики, и синтезировавшие новую группу теорий - теорий постиндустриального общества Термин “постиндустриальное общество” впервые был предложен в 1959 году, но сама теория сформировалась лишь к 1973 году, что ознаменовал выход книги “Грядущее постиндустриальное общество” Д. Белла. Данное направление исследований сформировано почти исключительно силами "неклассиков" (У. Ростоу, Р. Арона, Дж. Гэлбрейта и др.), боровшихся против беспредельного экономического роста и технократизма, причем называли они данное общество по-разному. . Неклассические теории принимают за основу нелинейность развития общества, но, главное, они отказываются от построенной на механике Ньютона картины мира, преодолевая ложную дихотомию спонтанного, хаотического неконтролируемого и гармоничного управляемого человеком развития. Они не считают, что разум порождает порядок, а природа - хаос, наоборот, порой, придерживаются противоположной точки зрения Искусственная среда, порожденная разумом теснит ареал биологического бытия и подрывает закономерности его функционирования, многократно умножая те самые опасности, на которые затем человечество упорно ищет технологические решения. Или, как писал П. Флоренский, "разум есть потенциальная техника, техника есть актуальный разум". (Кутырев В.А. Ноосфера - сциентистский аналог социально-политической утопии коммунизма // Природа, 1990, №11.). Неклассические теории предстают как элементы постмодернистской культуры Постмодернистская (постсовременная, postmodern) культура порождена постиндустриальным обществом, которое, как мы знаем, есть преодоление индустриального общества. Она отрицает характерную индустриальному обществу "экономическую парадигму", видение, лежащее в основе классических теорий развития. См. Gare A. E. Postmodernism and the environmental crisis. London, New-York, 1995. .

Концепция УР в нынешнем виде представляет собой сложное явление, имеющее двоякую природу; в ней все еще присутствуют элементы модернизма, поскольку это тоже теория развития, с другой стороны, основной ее пафос - в постмодернистском и неклассическом видении основополагающих проблем: экологической (прежде всего, идея «несущей способности», принцип предосторожности), культурной (культурное разнообразие и плюрализм) и др. УР в неклассической трактовке представляет наибольший интерес и выступает как стратегия перехода от нынешнего индустриального, к постиндустриальному обществу и в этом виде «является вероломной с политической точки зрения, поскольку бросает вызов status quo» Turner K. Sustainable environmental management. Colorado. 1988. P.30..

За счет чего неклассические теории и концепции УР зарождаются именно в 70-е гг.? Техногенный тип развития, характерная черта которого - истощающее использование невозобновимых ресурсов и использование возобновимых ресурсов со скоростью выше возможности их восстановления, не ставился под сомнение до последней трети ХХ века. После второй мировой войны стимулирование экономического роста стало одной из главных задач национальных экономик, на это была ориентирована неолиберальная политика развития. У политиков и в общественном сознании всякое развитие стало отождествляться с экономическим ростом, а последний - с индустриализацией. В результате с 1953 по 1975 годы экономический рост в мире составлял примерно 6% в год, но он не стал панацеей, так что после пяти послевоенных десятилетий такого роста 1, 3 млрд человек в мире жили на менее, чем 1 доллар в день и еще около 3 млрд - на менее, чем 2 доллара Вебер Александр. Возможно ли устойчивое развитие? // Свободная мысль, №5, 1998.. Эскалация роста завела в тупик, разрыв между богатыми и бедными странами не сокращался, а рос. Неомарксизм заговорил о новой модели мирового капитализма, при которой одни страны как целое (страны так наз. Севера) являются эксплуататорами, капиталистами, а другие (страны Юга) - жертвами капиталистической эксплуатации в мировой экономической системе В качестве эксплуататора выступает не класс капиталистов по отношению к своим рабочим, а нация целиком (скажем, американская), включающая в себя разросшийся класс капиталистов и представителей любых иных социальных групп, в том числе и рабочих, с которыми они делятся сверхприбылями от эксплуатации пролетариата, составляющего большую часть населения другой страны (скажем, Индии). Ситуация возникает при выносе производств, скажем, экологически грязных, за пределы страны, в менее развитый регион с более дешевой рабочей силой, распространенная практика ТНК. Часто - речь идет об отношениях бывшей метрополии и монополии. Конечно, в такой стране должен быть некоторым образом зависимый от этой бывшей метрополии (и представляющей ее ТНК) политический режим.. Но в 70-ые гг. ХХ века стало очевидно как то, что капиталистическая рыночная экономика может существовать только в условиях такого роста и затронуть институт роста значит обречь на гибель рыночную экономику индустриального типа. В 1972 году разразился мировой экономический кризис, имевшим энергетическую подоплеку и, хотя он был обусловлен, по-видимому, в основном, политическими причинами, он подстегнул критику хаотичности, неустойчивости развития капиталистической экономики, высказывалось убеждение в том, что «должна осуществляться не "экономика постоянного развития", но экономика постоянного уровня, стабильная. Экономический рост не только не нужен, но губителен" Солженицин А.И. Письмо к вождям Советского Союза. Париж, 1974. Стр. 17..

Вот почему именно в 70-е годы благодаря членам знаменитого Римского клуба была осознана необходимость более тщательного изучения проблем, связанных с развитием, построения глобальных моделей мирового развития, возможных сценариев для разработки политической и социальной стратегии. И хотя "техника и стала главным фактором изменений на Земле Печчеи А. Человеческие качества. М., 1980, с. 39.", то, каким образом она будет использована, целиком зависит от человека, а это уже вопрос политический, вопрос национальных стратегий. Римский клуб в 1972 году в своем знаменитом первом Докладе Имеется ввиду знаменитый доклад Римскому клубу «Пределы роста», в котором была использована модель профессора Массачусетского технологического института Джея Форрестера. В 1970 г. Форрестер разработал модели «Мир-1» и «Мир-2», которые затем были использованы супругами Д. и Д. Медоуз при подготовке доклада. положил пределы роста современной экономики в 100 лет. В частности, были сделаны следующие выводы: если процессы демографического роста, индустриализации, загрязнения окружающей среды и в дальнейшем будут идти теми же темпами, планета достигнет предела своего репродуктивного потенциала примерно через сто лет. В результате - внезапное и неконтролируемое сокращение населения и снижение производственных возможностей, в конечном счете - социальная катастрофа.

Особенно бурные дискуссии доклад вызвал в связи с начавшимся вскоре вышеупомянутым мировым кризисом, который в свете вышесказанного был воспринят как начало предвещавшейся катастрофы, правда, ошибочно. И, хотя уже Второй доклад Римскому Клубу "Человечество у поворотного пункта". Был написан в 1974 г. коллективом авторов под руководством американского кибернетика проф. М. Месаровича и директора института теоретической механики в ФРГ Э. Пестеля. (Mersarovic M., Pestel E. Mankind At The Turning Point. New York, 1974.) , в отличие от "Пределов роста", не предсказывал глобальной катастрофы, авторы Римского клуба и их союзники все же считали неизбежными довольно близкие по времени события катастрофического характера, но, возможно, лишь в отдельных регионах мира.

Казалось, эра экономического роста 80-ых гг. ослабила остроту прогнозов Римского Клуба. Но вот минули 90-ые гг. и наступает новое тысячелетие. Что же мировое развитие? Авторы школы Римского клуба уверены, что человечество уже находится за пределами роста, их прогнозы полностью оправдываются: "несмотря на совершенствование промышленного оборудования, растущее понимание необходимости защиты окружающей среды и все более жесткие меры, применяемые по ее охране, темпы истощения природных ресурсов и уровень загрязнения среды обитания вышли за допустимые пределы." Д. и Д. Мидоуз, Й. Рандерс. За пределами допустимого: глобальная катастрофа или стабильное будущее. // Новая постиндустриальная волна на Западе. М., 2000. Стр. 578.

Особо опасно то, что данный вывод относится к миросистеме в целом. В прошлом мировое сообщество было простой совокупностью независимых частей. В новых условиях оно стало превращаться в единый организм, в собрание функционально взаимозависимых частей, функционирование которых взаимосвязано. Теперь у нас одна миросистема на весь мир. Изменение в одной части означает перемены в другой. Соответственно, глобальные и экологические проблемы в принципе не могут быть решены в рамках национальных "квартир", тем более, что и окружающая природная среда, общемировое биосферное наследие едино на всех жителей Земли, и не признает национальных границ.

И ядерный век научил людей мыслить категориями общечеловеческой судьбы. Мысль о том, что в ядерной войне не будет победителей, трансформировалась позднее в новые представления о безопасности, процесс, совпавший в теории международных отношений с деформацией парадигмы политического реализма. Носившиеся с начала все тех же 70-ых гг. в воздухе идеи "одной лодки" ("мы все в одной лодке"), "космического корабля Земли", создали интеллектуальную атмосферу, которая, помимо объективно разраставшегося экологического кризиса, вынуждала политологов-международников рассматривать глобальное пространстве как единый организм, где ущерб природе, а, значит, здоровью, и безопасности человека в одном уголке негативно отразится в иных. В ходе глобализации, обострения экологического кризиса и в условиях ядерного века вдруг приобрело актуальность понятие глобальной безопасности, которое еще сто лет назад было лишено всякого смысла. Разразившийся в дальнейшем кризис биполярной системы и утверждение многополярности еще более укрепили в новом видении безопасности, так как изменили представления о международных отношениях, как об игре "win-loose", позволили говорить о ней как о модели "win-win". Если ранее увеличение безопасности одного государства осуществлялось за счет уменьшения безопасности его соседа, то теперь, в условиях глобальной нестабильности, увеличение безопасности одной страны способствует увеличению безопасности другой, безопасности разных держав более не противоречат друг другу, а корреспондируются. Глобальная же безопасность складывается из суммы национальных безопасностей.

Осознание единства общечеловеческой судьбы и, одновременно, личностное, человеческое измерение безопасности - ключевые достижения Римского клуба. Последнее имеет ключевое значение для теории УР, концептуально объединяя их. Ведь УР - это в подлинном смысле слова "очеловеченное развитие" См. Урсул А.Д., Уледов В.А. Государство и экология. М., 1996.. Видение безопасности в рамках УР ясно очерчено. Главный интерес УР - в совместном выживании личности, этноса и цивилизации внутри человечества как биологического вида, остальные же интересы должны быть подчинены решению данной задачи.

О современном государстве и его соотношении с нацией, о том, каким должно быть видение его безопасности с точки зрения новейших глобальных процессов, и какое место в ее формировании должны занимать стратегии развития, мы поговорим в данной работе на примере России.

1. ГЛОБАЛЬНЫЙ КРИЗИС ЦИВИЛИЗАЦИИ И ЕГО ЭКОЛОГИЧЕСКАЯ СОСТАВЛЯЮЩАЯ

1.1 Глобальный кризис цивилизации как кризис индустриального общества

1.1.1 Глобализация и новая роль рынка

Современная общественная система названа выдающимся немецким философом У. Беком Обществом Риска; по его мысли, она зарождается в процессе эволюции индустриального общества при переходе на этап поздней (высокой) модернизации и, вслед за этим, к позднему индустриальному обществу Термин "индустриальное общество", которое идет на смену "старому" капитализму, использовал один из родоначальников этой доктрины Т. Веблен (1857-1929), сформулировавший идею перехода власти от бизнесменов (капиталистов) к инженерам (техническим специалистам). К 60-ым гг. теоретики индустриального общества в основном возложили упование на темпы экономического роста, считая, что НТР обеспечит такую его динамику, которые автоматически приведут к благосостоянию, социальной стабильности. Именно они торжественно провозгласили приход эпохи “общества массового потребления”, “общества изобилия”, как общества неограниченного экономического роста и торжества НТП.; эта система сама порождает опасности, исходящие от систем ее деятельности. Самозарождающиеся опасности (self-generated dangers) Общества Риска проистекают, прежде всего, от линейных "технико-экономических способов" мышления и контроля за окружающей средой, как социальной, так и природной, от политических институтов индустриального общества, в том числе института национального государства, которые могут быть представлены как средства его разрушения, точнее, саморазрушения Beck U. World risk society as cosmopolitan society? // Theory, culture and society. Vol.13, #4, 1996..

Послевоенное мировое развитие ознаменовалось резким увеличением числа и масштабов опасностей, подстерегающих человечество. Большинство их связано с новейшими тенденциями развития нашей планеты, прежде всего, с глобализацией всех происходящих на ней процессов в их интерсоциальном, природосоциальном и антропосоциальном аспектах.

Глобализация и сопровождающие ее кризисные явления есть следствие самой логики развития индустриальной рыночной цивилизации. Глобализация на практике знаменует переход от локальных цивилизаций к общемировой, глобализацию пространства, времени и всех опасностей, прежде носивших локализованный характер. Растет возможность перерастания региональных кризисов в глобальную катастрофу. Глобализацию часто связывают с мондиализацией, с происходящим под влиянием новейших коммуникационных и информационных технологий стиранием границ (географических, культурных и т.п.), но пока доказало право на существование лишь одно технологическое ее направление. Информатизация, компьютеризация, сжатие пространства и времени, судя по всему, ведет не к стиранию всех и всяческих границ, а к созданию мировой информационной сети, к торжеству электронно-технической цивилизации «глобальной деревни» Х. Маршалла Мак-Люэна.

Ныне развернулись процессы невиданного прежде усложнения общественной жизни, происходящие на фоне роста взаимозависимости современного мира и ускорения темпов перемен. Межцивилизационное взаимодействие со взаимопроникновением культур соседствует ныне с ростом регионализма, этнического самоопределения, попытками локальных культур противопоставить себя остальному миру; сотрудничество разнородных политических сил и толерантность сочетаются с ростом религиозной, расовой, национальной нетерпимости, добрая воля, с осознанием того, что интересы различных стран и народов слишком различны, и, зачастую, несовместимы. Вроде бы, лежащий на поверхности рост взаимозависимости ведет к дальнейшей диверсификации многообразия человеческих культур, а вовсе не к поглощению их всех некоей универсальной «глобальной культурой»: интеграция и децентрализация выступают как стороны одного процесса. Культурная глобализация все более предстает как «глобализация» (термин Р. Робинсона), суть которой в том, что происходящие ныне глобальные процессы отражаются именно через совокупность их локальных проявлений.

В экономической сфере происходит создание мировых систем производства, потребления и торговли, появление новых услуг, и, одновременно, постепенный отказ от производства первичных продуктов, и переход ко вторичному производству; производство не товаров, а воспроизводство человека в единстве материальной и нематериальной его составляющих начинает играть основную роль. Кроме того, мировая экономика демонстрирует происходящие одновременно процессы разукрупнения производства и экономической интеграции, абсолютно идентичные происходящему в социокультурной среде. Мировой рынок не только ведет к стиранию границ, но и подрывает институциональные основы международных отношений, включая национальный суверенититет. Новые центры финансово-экономической власти, в том числе пресловутые ТНК, лишают национальные правительства возможности эффективно управлять социальными процессами.

Социальным последствием глобализации является рост политического влияния гражданского общества в целом и отдельных его сегментов, в частности. Международные неправительственные и национальные неправительственные организации (НПО) являются самостоятельными акторами, часто, идейно и политически, противопоставляющие себя национальным государствам. Своей деятельностью они, так же, как и ТНК, прямо или косвенно подрывают их суверенитет. Активизм гражданских организаций производит сдвиги в массовом сознании, его глобализацию, которая проявляется в самом акте осознания человечеством себя как единого целого, осознанием единства своей судьбы.

Этот взгляд на мир находит все большую поддержку на фоне политической глобализации, процесса, который имеет место наряду с ростом численности населения планеты и числа участников политического процесса (в том числе, за счет НПО и ТНК), на всех уровнях от локального до глобального, так же ведущего и к росту взаимозависимости, и к усилению само-позиционирования отдельных политических акторов, не желающих "потерять свое лицо" в ходе вовлечения в единый политический процесс. В политике, как в бизнесе и культуре, интеграция и децентрализация идут рука об руку. Динамика развития демократических институтов подвела мыслителей к приоритетности дальнейшей децентрализации принятия решений в обществе.

Кажется, бесспорный прогресс науки и техники, стирание границ, рост человеческих контактов, эти и иные новые социальные феномены, и, одновременно, вызовы, к которым человек и системы его жизнедеятельности, среди которых не последнее место занимает политическая система, не успевают приспособиться, позволяют обнаружить феномен "кризиса властей", за которым кроется потеря централизованного контроля за общественным процессом. Новая бесконтрольность совпала с изменениями в системе международных отношений. На смену биполярному мировом порядку, обладавшему, как теперь стало ясно, значительным запасом устойчивости, пришел многополюсный (многополярный) мир. С возникновением многополюсного мира открылись новые противоречия, а прежние переросли в открытые противостояния, грозя превратить Землю в царство произвола, хаоса и непредсказуемости.

Но система международных отношений лишь проекция превалирующей экономической системы - глобального индустриального рынка: законы функционирования той и другого коррелируют между собой.

Но, вероятно, наиболее мощный вызов современности - это вызов со стороны разросшейся в ХХ веке экономической сферы жизни общества. В процессе трансформации локальной и доиндустриальной материальной системы в глобальную и индустриально-рыночную произошла некая "эмансипация" экономики. Рынок, который существует с конца Каменного века, до ХIХ века играл вспомогательную роль, затем общество разделилось на экономическую (рыночную) сферу, политическую сферу и "сферу жизни", причем с восхождением индустриальной эры первая стала играть такую роль, что дает повод острословам шутить, что мы живем не в обществе, в котором есть экономика, а в обществе, которое есть экономика. Получил распространение специфический экономический способ мышления, основанный на категории дохода, рыночном фетишизме, феномене рационального "экономического человека", абстрактного индивида без чувств и ценностей, мотивирующего свои поступки тем, что он - потребитель. Он не ориентирован на инвестиции в будущее, мыслит в духе "на наш век хватит". В общественном сознании основой для этой системы стало понимание обладания собственностью, деньгами как залог счастливой жизни, а экономическая наука стала оказывать подавляющее влияние на развитие других общественных дисциплин. В современном обществе экономика стала политикой, а экономическая политика стало ключевой в политике вообще. Но речь, безусловно, идет не об экономике вообще, а о конкретно-исторической ее форме. Послевоенное мировое развитие прошло под знаком превращения рыночной экономики и его неотъемлемой части - экономического роста в объект поклонения политиков. Нынешнее "общество потребления" всецело базируется материальной основе неограниченного роста. В таком виде "экономика является государственной религией, а ее первосвященники и жрецы мертвой хваткой вцепились в свои обряды" Д. и Д. Мидоуз, Й. Рандерс. За пределами допустимого: глобальная катастрофа или стабильное будущее. // Новая постиндустриальная волна на Западе. М., 2000. Стр. 626 .

Между тем, вся динамика мирового развития ставит под сомнение эти "обряды", и, прежде всего, экономический рост. Его беспредельность, и это стоит подчеркнуть, была поставлена под сомнение еще до главных разработок Римского клуба: «если кто-то еще и верит в то, что возможен экспоненциальный рост в конечном мире, то это либо псих, либо экономист» См. Boulding K. The coming of the spaceship Earth // Daly H. Toward a steady state economy. San Francisco, 1972., слова, произнесенные на рубеже 60-ых гг.-70-ых гг. Сегодняшняя реальность не опровергли этих слов. Тесно связанная с идеей роста концепция ВВП и ВНП, фактически, признана неудовлетворительной по ряду показателей (одним из которых является спектр экологических его измерений), и ныне - в стадии ревизии. ВНП не задуман как показатель богатства. При его помощи нельзя исчислить или установить альтернативную стоимость. ВВП вообще служит не индикатором благосостояния, а характеризует лишь деловую активность. В основе ВВП лежит порочная закономерность - потребление капитала рассматривается как доход (так сказать, показывается развитие счета путем снятия с него денег.) Кроме того, ВВП положительно охарактеризует ухудшение экологической обстановки, поскольку речь идет об экономической деятельности. Чем больше ВВП, тем, с высокой долей вероятности, хуже экологическая обстановка. Не учитывается им так же рост в разнице доходов и социальное напряжение в обществе, криминогенная обстановка и все, что связано с феноменом "серой экономики", включая теневой рынок. ВВП в принципе не учитывает богатство, накопленное в неформальном секторе.

Другой комплекс проблем связан с тем, что ВВП и вся неоклассическая трактовка экономического роста не позволяет оценить развитие комплекса НИОКР. Попытки ввести в показатели ВВП факторы научно-технического прогресса ни к чему не привели. Идея, на которую, как на эмпирическую закономерность, опирались ученые, была проста: в долгосрочной перспективе лучшие показатели роста имеет экономика, которая обеспечивает непрерывное развитие науки и инновационной сферы. Между тем, официально регистрируемые показатели роста развитых стран замедлились в 70-90 гг., и это на фоне взлета отрасли НИОКР. Среди множества объяснений этому феномену (среди которых, например, то, что снижение роста производства действительно имеет место в условиях роста науки и инновационных достижений) ясно одно: по нынешним экономическим счетам интеллектуальный продукт и весь hi-tech недооценен, а традиционное производство, напротив, переоценивается См. Иванова Н.И. Формирование и эволюция национальных инновационных систем. М., 2001. .

Итак, сигналы, которые получают авторы нынешней экономической политики, в принципе, неверны, и тогда политика подстегивания роста "неизвестно чего", в принципе лишается смысла. И, главное, рост ВВП может сопровождаться как относительным, так и абсолютным обнищанием населения. Между тем, Новый экономический фонд совместно со Стокгольмским экологическим институтом давно уже модифицировал индекс устойчивого экономического благосостояния, введенный в свое время Г. Дали и К.У. Коббом Теорию количественного и качественного роста разрабатывал Г. Дали, который определял количественный рост как физическое увеличение продукции, произведенной из возрастающей численности природного сырья в количестве, а качественный - как рост потенциалов и возможностей в процессе производства при уменьшении зависимости от сырья. Рост в производстве продукции должен быть заменен ростом экологическим (то есть экологического производства). См. Daly H., Cobb J. B. For the common good: redirecting the economy toward community, the environment and sustainablе future. Boston, 1989., Daly H. Towards a steady-state economy. San Francisco, 1977. в качестве показателя процветания. Сопоставляя ВВП и индекс, выяснили, что где-то с начала 1970-х гг. они пошли вразрез, и сейчас ВВП отражает не успехи в производстве, а вышеупомянутые факторы, и расходы на коррекцию насущных социальных проблем.

Но экономический рост - еще не самое сердце рынка, ведь главное в рынке то, что он является универсальным механизмом определения стоимости. Но рынок оценивает лишь те ресурсы, которые можно немедленно использовать в производстве или потребить. Для ценностей, что не имеют материального эквивалента, рынок не работает. И неспособность учитывать экологические факторы при вычислении ВВП и ВНП объясняется просто: рыночные механизмы не учитывают издержки со стороны окружающей среды. Рынок сам по себе не нуждается в учете издержек, связанных с загрязнением окружающей среды. Считающийся эффективным регулятором общественного производства, он проявляет очевидные сбои (дефекты, провалы рынка, market failures), в решении некоторых задач общественного характера, имеющих экономическое содержание, среди которых - экологическая. Экстерналии, внешние экономические издержки (externalities), возникающие в ходе загрязнения окружающей среды, остаются вне досягаемости рыночных механизмов, рынок не позволяют вести учет и справедливо распределять эти издержки, не входящие в производственные затраты, а следовательно, не отраженные в рыночных ценах. Масштабы этих издержек, перекладываемых частным сектором на общество (так называемых общественных издержек (social costs), постоянно возрастают.

Никаких действенных методов выхода за пределы данной ситуации нет, и старые "обряды" все еще господствуют в экономическом царстве. Причины, несомненно, в структуре современного научного мировоззрения. Современная политэкономия сама по себе - это определенная теория развития, основанная К. Марксом, Дж. Ст. Миллем и А. Смитом и сформировалась она в рамках классической позитивистской картины мира См., в частности, Redclift M. Development and environmental crisis. London and New York, 1984 и другие его работы..

Наука классического периода, построенная на философских и естественнонаучных достижениях ХVIII века, сформировала определенную картину мира, в основе которой лежало как вышеупомянутое представление как о линейности развития, так и о неизбежности эволюции (такой, как дарвиновская теория эволюции), локомотивом которой является НТП. Содержание развития воспринималось экстенсивно, как рост (благосостояния, производительности труда, валового дохода и т.п.). Апологеты классических теорий в обществознании А. Смит, Г. Спенсер, О. Конт, и, особенно, К. Маркс, были основателями главной теории индустриального общества - индустриальной социальной парадигмы Понятие парадигмы (п.) было введено Т. Куном, обозначая ту основу формирования данной дисциплины, которую разделяют все члены научного сообщества, занимающиеся "нормальной наукой". Ее задает логика доминирующей п. в вопросе выбора тем и специальных вопросов исследования. (См. Kuhn T. См. The structure of scientific revolutions. Chicago, 1970.) В гуманитарных науках п. называют некий законченный "фрагмент" (piece), выработанный научной мыслью, больший, чем подход, и меньший, чем система теорий. Ее следует отличать от "концептуальных рамок", которые есть выделение группы фактов или теорий на основе п. (См. Sprout H&M., An ecological paradigm for the study of international politics. Princeton., NJ., 1968.) П. изначально содержится в обществе, имея внутри себя информацию, необходимую выживанию и поддержанию существующей в обществе культуры. Доминирующей социальной п. является необязательно таковая в статистическом отношении (не всегда ее разделяет большинство граждан), главное, чтобы она служила легитимации господствующей системы. Борьба за интернализацию п. - часть борьбы за власть., социального аналога современных им физики и естествознания, в которой они принимали за аксиому хаос природы, и неизбежность в конечном счете установления порядка, источником которого был бы разум, порядка, призванного заменить собой хаос природы как в самой природе, так и в обществе В частности, Г. Спенсер, о котором еще пойдет речь, был уверен, что порядок возрастает в ходе эволюции общества. См.: Спенсер Г. Основания социологии, СПб, 1898..

Позитивистской индустриальной парадигме характерен техноцентризм. "Индустриальная революция… была … попыткой заменить порядок природы техническим порядком, а случайное экологическое распределение ресурсов и климатических условий - сознательно созданной целесообразной и рациональной конструкцией" Bell D. The coming of post-industrial society. NY, 1973, p.390. .

Данная парадигма, как "на трех китах", основана на "классических" идеях прогресса, причинности и свободы. Идея нескончаемого прогресса выразилась в том, что общепризнанной в философии стала теория эволюции. Идея причинности связана с ростом специализации человеческих знаний, а идея свободы человека означала торжество принципа трансформации природы. Эта социальная парадигма основывалась на том, что человечество имеет право действовать в рамках "законов природы". Центральным же в этой социальной парадигме был миф о том, человек уже знает "законы природы" достаточно, или знает "главное", а остальное вскоре познает окончательно, но имеющегося и так достаточно для принятия решений, иное можно проигнорировать. В рамках такого подхода нет понимания наличия ограничений в познании человеком окружающего мира и в управлении им. Природа как самостоятельную ценность не воспринималась, и виделась единственно как источник создания полезных стоимостей. Лишь в последнее время идея причинности, лежащая в основе позитивной науки, потеряла свое обаяние, поскольку, хотя все причинно обусловлено, мы не можем познать весь бесконечный ряд причин, а социум и природа настолько сложны, что даже выделить ограниченный ряд самих причин, от которых зависит дальнейшее развитие системы, представляется задачей почти неразрешимой чисто технически. Это заставило пересмотреть представления о свободе. И линия общественного прогресса, которая виделась как прямая, либо спиралевидная линия вверх, с новым опытом стала видеться как разброс векторов в диапазоне от наиболее - условно - прогрессивного, до, так же условно - регрессивного, т.е. до такой модели развития, при которой происходит упрощение и примитивизация общественной системы. Кроме того, исследования последнего времени нанесли ряд ощутимых ударов по теории эволюции. Старая парадигма стала распадаться, потеряла опору в общественных науках.

Синергетика, пришедшая в обществоведение в начале знаменитых 70-ых гг., дала понимание состояния социальной системы как всегда бифуркационного, переходного, в то время как в классических теориях развития имеет место чередование революционного и эволюционного этапов развития системы. "Неклассики" провозгласили радикальную ревизию представлений о прогрессе и регрессе, ревизию теории модернизации, иных черт, характерным классическому видению развития. В их понимании непрерывно модернизирующимся является любое общество, никакой эталонной модели развития не существует. "Неклассики", все критики позитивизма, школы, выступающие против утопичности любых позитивистских историцистских проектов общественных преобразований, явственно повлиявшие и на складывание теории УР, так же боролись и против идеи источника изменений из единого центра. В неклассических теориях по-настоящему появляется идея альтернативности развития. Идее роста противопоставляется идея улучшения (improvement) жизни человека по реальным показателям как критерии развития, таким образом, в представлениях о содержании развития идет смещение акцентов от количества к качеству, возникает человекоцентризм См. подробнее о классических и неклассических теориях развития: Иноземцев В.Л. К концепции постэкономического общества. М., 1998. .

Но старая картина мира еще не преодолена, и "цель объединения экономики и экологии", провозглашенная в знаковом 1972 году, не достигнута и по сей день Goldsmith E. Blueprint for survival. Boston, 1972. P. 43. . В то же время, все более очевидно, что рынок, которому покланялись жрецы старой политэкономии, существовал разве что на страницах произведений А. Смита. Именно ему характерны пасторальные картины, нарисованные полвека назад Ф. фон Хайеком, который последовательно развивал тезис о принципиальной ограниченности любого знания, в том числе научного, в действительности "рассеянного" среди людей и имеющего неформальный характер. Рынок - это такое информационное устройство, которое позволит выявить, использовать и координировать знания, именно здесь предельно конкретное знание синтезируется с предельно абстрактным. Цены - сгусток абстрактной информации, позволяющие каждому вписать свои знания в "сгусток" общего знания. Хайек высказал много действительно интересных идей с непозитивистских позиций, так, он справедливо критиковал неоклассиков, этих апологетов классической социальной парадигмы, за якобы наличествующее в обществе полное знание, в то время, как знания всегда фрагментарны. Но рынок он идеализировал, точнее, писал о несуществующем в реальности рынке.

Истинный рынок, имеющий место "в жизни", иной. В реальности "рынок нельзя понять вне конкретной социокультурной и институциональной среды, в которую он заключен" Вебер Александр. Возможно ли устойчивое развитие? // Свободная мысль, №5, 1998.. Глобальный рынок, каким он является сейчас, то есть несовместимый с конечностью пределов Земли, может быть назван рынком феодального типа (На это указывал Ш. Рампал, президент Всемирного Союза Консервации, отмечая, что, отвергнув феодализм на уровне национальных государств, мы живем в глобальном рыночном феодальном обществе, поскольку "система перманентного подчинения, иерархия подчинения" есть феодализм Shridath Ramphal. Our country, the planet. Washington, 1992. Р.169.). Но индустриальному рынку присущи определенные родовые черты, и стремление избежать конкуренции, что действительно несет в себе черты феодальности, не может не быть среди них Стремление избежать конкуренции и есть признак этой феодальности. Вместо того, чтобы "пожирать" друг друга, экономические субъекты двигаются "вширь", на этом рынке ищут собственную, никем еще не занятую нишу, вместо того, чтобы развиваться "вглубь". Действует принцип "разделяй и властвуй": равновесия индустриальный рынок достигает путем раздувания рыночного пространства "вширь", чтобы каждый стал монополистом на конкретном участке. Так, современный рынок порождает монополию. Рыночные пространства можно создать виртуально (создать новые потребности) или физически, что имело место, пока не наступили физические пределы планеты. Это свойство современного рынка привело планету к экологическому кризису.. Хайек согласился бы с тем, что его рынок иллюзия, изучив его сегодня, так как был ярым противником ограничения конкуренции, ибо только так, по его мысли, открывается новое знание.

Следует отличать рыночные силы и собственно рынок. Рыночные силы - это те внутренние механизмы, что заложены внутри рынка (например, механизм конкуренции). Рыночные силы действуют повсюду, они универсальны, действовали они и в СССР. Но в реальности рынок - это всегда соотношение рыночных сил и внешних факторов, в том числе и роли государства, рынок есть рыночные силы плюс государственное регулирование. Именно поэтому существуют разные рынки - в разных странах это соотношение различно. Либералы обвиняют в экологическом кризисе "политического человека", который "свел на нет" рыночные силы, здоровые механизмы конкуренции, тем временем, как говорил Линкольн, единственная задача государства состоит в том, чтобы делать для людей то, чего они никак не могут сделать для себя сами. Но ведь "чистого рынка" не существует и никогда не существовало! См. Bojo J. Maler K. Lena Unemo. Environment and development. Dortrecht-Boston-London, 1990.

Каков же нынешний рынок? Это рынок международных компаний и ТНК, негосударственных международных экономических институтов, осуществляющих и политические функции. Национальные рынки сливаются в мировой рынок, представляющий собой сложную иерархическую структуру, вершину которой образуют транснациональные финансовые организации. Правительство устанавливает рамки функционирования рынка, но и экономическая власть за разрешение вмешиваться в ее функционирование получает политические возможности. В частности, она навязывает обществу темпы и направления технологических нововведений, которые служат сосредоточению власти, богатства и знаний. Как уже говорилось, современные ТНК и международные финансовые институты, центры финансово-экономической власти подрывают способность национальных правительств эффективно управлять, подрывают их суверенитет. Но мир "экономического человека" и мир "политического человека", вместо того, чтобы враждовать, все более тесно переплетаются. Государство и рынок сливаются. И ТНК влияют на государства, и государства пытаются обуздать политические аппетиты ТНК: индустриально-рыночная модель самим своим развертыванием в пространстве и времени порождает неизбежность государственного регулирования.

Эмансипация и рост экономической сферы в ущерб другим особо повлияла на экологический кризис ХХ века, и именно это, по мнению некоторых, а не наука, техника, совершенствование орудий труда на их основе, стало важнейшей предпосылкой экологического кризиса.

Следовательно, экологический кризис диктует вывод: "социально-несбалансированная индустриально-рыночная модель исчерпала себя, так как воспроизводит в расширенном масштабе экологические, военно-технические, экономические, социальные и другие угрозы устойчивости развития» Левашов В.К. О социальной сущности концепции устойчивого развития // СОЦИС, №4, 1997. . Она должна быть элиминирована.

1.1.2 О "кризисе властей"

В современном обществе происходит сдвиг в области организационных форм. Организационным ответом на рост специализации в условиях индустриального общества стало наращивание иерархических структур, призванных регулировать отношения между различными подразделениями производства.

Индустриализация ознаменовала господство массового труда работников, субординированных иерархически координируемым структурам большого масштаба. На индустриальную эру пришелся расцвет веберовских рациональных формальных организаций Организации - это высоко формализованные социальные структуры, представляющие собой общественные инструменты, которые призваны обеспечивать средства реализации не всегда открыто декларируемых целей, рациональными методами. Любая организационная структура стремится к возможно большей независимости, при этом пытаясь контролировать все ресурсы и факторы, расположенные как внутри, так и вне ее институциональных рамок. Типичная организация - правительственная, которая есть разновидность формальной организации. В основе ее деятельности административный порядок, единоначалие и целесообразность, высокая степень специализации, строгая иерархичность позиций. (Формальная организация - "система предписанных ролей, целей, статусов, функций и стандартов деятельности".) См. Кравченко А.И. Социология менеджмента. М., 1999. Стр. 217.. Такая структура создана для наиболее эффективной реализации исключительно рационально постижимых целей и есть механизм, орудие для формирования гомогенной окружающей среды. Задача ее - подчинить себе враждебную окружающую среду, изъять из нее все возможные ресурсы, и еще более распространить свое влияние, выйти за свои нынешние пределы, чтобы подчинить себе все условия своего существования. Взаимоотношения внутри системы детерминируют ее контакты с окружающей средой, и те иерархические принципы, на основе которых функционирует данная организация, переносятся и на ее взаимодействие со средой ее обитания. Организация как закрытая сама активно ограждает себя от активности среды, но стремится к завоеванию господствующих позиций в окружающей среде, для чего нужна постановка под контроль возможно большей ее части.