Устойчивое развитие как концептуальная основа стратегии национальной безопасности России

Как видим, каждый фактор из вышеперечисленных - предмет глубокой политической реформы, в центре которой должны быть отношения в системе "государство-гражданское общество". Как свидетельствует политический опыт, все конкретные политические мероприятия при переходе к УР должны быть нацелены на решение главной задачи - изменения соотношения в системе "государство-гражданское общество" в пользу отхода от слабого, "рыхлого" государства элит и прихода к влиятельному гражданскому обществу, что есть гарантия наличия действительно сильного государства.

Теперь понятно, почему ничто из теории УР не нашло никакого отражения в национальной стратегии безопасности России. Экологические проблемы, раз появившись в концепциях безопасности, вступают в сложные взаимоотношения с уже сформированной системой безопасности, и самой схемой ее формирования.

Центральной проблемой УР является, как мы теперь уже знаем, соотношение между экономическим ростом и вопросами охраны окружающей среды, ограничения первого ради второго. Неизбежен и пересмотр концепции национальной безопасности (высший приоритет - охрана здоровья гражданина, для чего - концептуально единая политика в области охраны окружающей среды на основе поддержания экологического баланса, иных четких критериев УР). Все это не совпадает с вектором политического развития России, где склоняются к иной, либеральной версии ответа на экологический вызов, предусматривающей лишь "слабую" устойчивость, о которой уже шла речь. Здесь учет императивов УР в политике сводится к минимуму, который предполагает консевационизм.

Антропо- и техногенные факторы являются угрозами для жизни, здоровья человека и для общества в целом. Но концепция национальной безопасности гласит, что нам надо опасаться воздействия на нас претерпевающей антропогенные и техногенные изменения окружающей среды. По старой логике концепций безопасности надо бы ее совсем уничтожить, но мы - человек, общество, даже государство, - в этой среде существуем, и взаимодействие с ней прервется лишь с прекращением нашего существования! Все это - уже известная нам техноцентристская логика адаптации к окружающей среде, та, которую описывает индустриальная экспансионистская парадигма взаимоотношений общества и природы.

Но УР требует изменения характера деятельности человека в отношении среды. Тогда изменится и поведение среды. (Кстати, первое вышеописанное определение экологической безопасности, данное учеными, справедливо указывает на опасность в результате антропогенной деятельности.)

Но разработчики концепции умело обходят императивы УР, потому, что у них с момента дачи определения экологическая часть концепции переворачивает все "с ног на голову". Экологически опасная антропогенная деятельность более не является вызовом, должна быть нейтрализована активность среды, претерпевшей изменения в результате этой деятельности. Опасность видится не в системах нашей деятельности, а в среде. Экологические угрозы экстернализируются, из внутренних превращаются во внешние. Так разработчикам удается "прописать" первостепенное значение государства во всех областях.

Конечно, такая коллизия понимания экологических проблем не просто не нова, а встречается в разных стратегиях, в том числе и в нероссийских.

Но в чем причина данного феномена у нас? В том же, в чем и везде, в либерально-рыночной модели развития, эскалируемую сроящими ныне властную вертикаль в России "питерскими либералами". Задолго до прихода к власти, В. В. Путин выразил свое кредо в сфере экологической политики: "рыночный механизм даже в развитых странах не обеспечивает решение стратегических задач природопользования, охраны природы, устойчивой экономической безопасности", государство должно стоять у командных высот экономики Путин В.В. Во всех развитых государствах в наибольшей степени регулируется именно природопользование // Экос, №1, 2000. Стр. 2. (Перепечатка статьи "Минерально-сырьевые ресурсы в стратегии развития российской экономики", вышедшей в "Записках горного института" (том 144 (1)) в сокращенном виде.. (Обратим внимание первое в перечислении - природопользование, вместо экологической безопасности - экономическая; то есть природопользование, и, если надо, охрана природы, в целях экономической безопасности.)

Охрана окружающей среды, считает, он, это, в первую очередь, "рациональное и эффективное использование природно-ресурсного потенциала России". Экологическая безопасность - рациональное, экономное потребление природных ресурсов, сохранение "природно-ресурсного потенциала". Безопасность "по-путински" - это танки, и ракеты и "природно-ресурсный потенциал" (в который входит и "человеческий фактор"), "усиленная экономия" которого важна для укрепления позиций национальной экономики, для национальных "геополитических интересов" Путин В.В. Во всех развитых государствах в наибольшей степени регулируется именно природопользование // Экос, №1, 2000. Стр. 2. (Перепечатка статьи "Минерально-сырьевые ресурсы в стратегии развития российской экономики", вышедшей в "Записках горного института" (том 144 (1)) в сокращенном виде.. Однажды только в его статье в ходе длинного перечисления через запятую упомянуто о качестве жизни людей, а слово "ресурс" употребляется непрестанно.

Данный подход - не просто подход консервациониста, рассматривающего среду обитания не как ценность, а как ресурс, что постепенно отошел в прошлое, в том числе, и "под ударами" концепции УР, это подход крайнего технооптимиста, и, если развернуть его логику, то мы придем и к индустриальной экспансионистской парадигме, так тесно связанной с тоталитаризомо, как уже отмечалось.

Но, так или иначе, а принятая правительством такая концепция национальной безопасности вполне соответствует "духу и букве" путинских воззрений, методологически противореча концепции УР и тому видению экологической политики, которое существует в современном обществе. Экологические угрозы ничего нового в национальную стратегию безопасности не привносят, сами же - подчинены государствоцентричной логике, логике приоритета системы над средой, которую концепция унаследовала от более ранних версий.

Российская либеральная элита во главе с Путиным, часть мировой индустриальной элиты, делает свой выбор: никаких уступок экологическим ценностям, все - в жертву безопасности государства, государства, у руля которого именно они - эти элиты. Итак, система получает сигналы об опасностях, но, вместо того, чтобы менять свою деятельность, далее направляет агрессию на окружающую среду, стандартный ответ в духе индустриальной традиции. Только бы не меняться, только бы не было реформ, потому что в результате этих реформ нынешняя индустриальная элита будет смещена. Но если ничего не менять, то количество вызовов будет все расти, и это будет угрожать системе катастрофой.

Политическая наука, частью которой является теория международных отношений - плюралистическая дисциплина, поэтому в ней существуют различные концепции и понимания безопасности. Со временем, одним начинает отдаваться предпочтение, а иные отходят на второй план. Понятие государственной безопасности в рамках логики политического реализма, которое мы можем лицезреть в наших правительственных документах, со временем трансформировалось в более широкое понятие национальной безопасности, то есть безопасности не государства (в том числе и от своего народа), а безопасности нации. Но в новейшее время возникает новое видение безопасности как безопасности развития, видение, неотделимое от спектра проблем, с которыми работает теория УР и тесно связанное с данной концепцией, которое является продолжением динамики отхода от традиционного понимания безопасности, как государственной и рассмотренной через призму военно-технических ее аспектов.

Вместо безопасности государства, в том числе и "от индивидов", дружественная УР логика предполагается безопасность нации, построенная на безопасности отдельных индивидов, точнее, не безликих индивидов, а граждан, из которых она состоит. В новое понятие безопасности так или иначе включается не только государство, но и гражданское общество, состоящее из тех, которые УР вовлекает в практики участия.

Итак, национальная безопасность в русле идей УР - это, прежде всего, безопасность развития, что предусматривает не только отражение опасностей и угроз со стороны сейчас, а предугадывание и предотвращение будущих угроз, на основе принципа предосторожности.

Теория безопасности как безопасности развития подразумевает бессрочное, не ограниченное пределами выживание нации на данной территории с сохранением ее этноса, и культурного своеобразия, включая, прежде всего, язык.

Национальная безопасность и безопасность развития концептуально совместимы, а государственная безопасность и безопасность развития - нет. Безопасность нации - это безопасность в том числе и гражданского общества, совокупности граждан данной страны, как она соизмеряется с интересами государства - это уже вопрос искусства разработчиков стратегии. Безопасности нации, как совокупности народов данной страны, не противоречит безопасность развития, в той трактовке, которую можно помыслить, опираясь на стратегию УР, ставящую "во главу угла" выживание человека и гражданина, защиту его экологических прав. Именно из таких людей состоит гражданское общество. Национальная безопасность и безопасность развития дополняют друг друга. А вот государственная безопасность и безопасность развития несовместимы. У них - принципиально разные фокусы рассмотрения проблемы. Невозможно защитить права рядового гражданина, одновременно защищая интересы правящих элит на продолжение пребывания их у власти, так как они на практике постоянно вступают в противоречие, что было показано, на примере защиты экологических прав.

Стратегия национальной (вернее, государственной) безопасности России может быть описана в любых терминах, но только не в терминах безопасности развития. Причина очевидна. Это стратегия не национальной, а именно - государственной безопасности, со моделями безопасного развития она в принципе не совместима. В России переход от стратегий преимущественного государственной, к стратегиям именно национальной безопасности, так и не произошел. Стратегия безопасности России, за исключением нескольких модных словечек и декоративных "прибамбасов" (экологическое образование, информирование населения Концепция как бы распадается на стратегию государственной безопасности и "бесплатные приложения", как бы в угоду мировому сообществу, чтобы она не выглядела столько кондово советской. Так, упомянуто в стратегии экологическое информирование населения, но оно есть часть гражданского участия в экологической политике, а о нем ничего не говорится. Вообще, приводятся лишь те элементы мирового опыта экологической работы, что не затрагивают вопросы власти и собственности. См. Концепция национальной безопасности Российской Федерации // http// www.navy.ru /today /.) "не делающих" никакой "погоды", остается такой же, как и во времена "холодной войны", такой же, как и во времена Иосифа Сталина. Она, можно сказать, распадается на стратегию государственной безопасности и "бесплатные приложения" к ней, как бы в угоду мировому сообществу, чтобы она не выглядела столько кондово советсткой. (Конечно, приводятся лишь те элементы мирового опыта экологической работы, что не затрагивают вопросы власти и собственности; так, упомянуто экологическое информирование населения, но оно есть часть гражданского участия в экологической политике, а о нем ничего не говорится..)

Безопасность развития понимается в современной устойчивой трактовке в рамках определенной логики, она требует серьезных корректив, которые требуется внести в недра самой социальной системы. Концепция национальной безопасности не смогла ассимилировать экологическую составляющую так, чтобы она имела самостоятельную ценность, поскольку концепция не ставит целью выразить интересы нации в целом - а это обязательное условие реализации принципов экологической безопасности, - а направлена на сохранение государства в его нынешнем виде. Будучи, как и другие, в состоянии кризиса, российское государство в пылу вечно запоздалых ответов и "пожарных мер" не способно реагировать на "ползучую экологическую катастрофу". Последняя состоит не в глобальных катаклизмах, а в постепенной, едва ощутимой деградации здоровья людей и разрушении природно-ресурсной базы по всему миру. На этот вызов современное индустриальное государство ответить не способно, и здесь Россия - не исключение.

Любые коррективы, необходимые для ответа на экологический кризис в рамках логики парадигмы УР, губительны для его правящего меньшинства, так как в итоге приведут в сдвигам во власти. Эти самые власти в своих интересах, естественно, жертвуют долгосрочными интересами социума в целом. Разработчики стратегии, в общем, не виноваты. Какова политическая система, такова стратегия, какова страна - такова экологическая безопасность.

Между тем, Россия - не в стороне от процессов глобализации. И на вызовы современности придется дать ответ. Вопрос - какой ценой придется расплачиваться за этот ответ не элитам, а простому русскому, российскому человеку.

Значит, необходим не просто учет, а создание новой версии национальной безопасности России на основе принципов УР. Не стоит при этом смущаться, что национальная концепция УР недоработана, не была принята полноценная стратегия. Эту работу можно довести до конца в ходе работы над национальной внешнеполитической и оборонной доктриной. Тем более у разработчиков стратегии национальной безопасности, и не только ее экологической составляющей, "развязаны руки". Как глобальный кризис цивилизации имеет в своем центре экологический кризис, так и стратегия национальной безопасности эпохи глобального кризиса должна иметь своим центром, ядром экологическую доктрину, построенную на УР. Собственно, вся версия национальной безопасности должна концептуально быть на ней построена, иначе эта версия не будет адекватна нынешним вызовам (потому, что - что греха таить - большая часть внешнеполитических вызовов и международных проблем, стоящих ныне перед Россией - связана с самой российской политикой, политикой индустриального государства с вытекающими из нее неутешительными последствиями.)

3.2 Стратегия УР как основа выработки концепции национальной безопасности

России придется переходить к УР. Россия уже приняла вызов, так как находится в числе государств, которые согласились в Рио-де-Жанейро в 1992 году с реализацией "Повестки дня на ХХI век", взяв на себя соответствующие обязательства: страны-участницы несут минимум моральную ответственность перед мировым сообществом за участие в реализации "Повестки", в соответствии с решением Комиссии ООН по устойчивому развитию, от государств получены добровольные и расписанные по срокам обязательства в области достижения УР.

России, как стране не просто достигшей индустриальной стадии развития, а пережившей - как считается - ее наиболее одиозную тоталитарную форму политической надстройки и при выходе из нее впавшей в затяжной кризис, следует особо пристально обратиться к культуре УР в ее неклассической трактовке, нацеленной на преодоление индустриального кризиса, так как это и ее кризис тоже.

Но в России теория УР будет осуществляться с определенными поправками. При реализации стратегии УР нужно учитывать такие черты ее отличия от средней западной:

- различный историко-культурный и социальный контекст реализации УР,

- различный уровень развития гражданского общества и его инициатив,

- постиндустриальные ценности в России менее распространены в условиях так называемой "переходности" российского общества и др. См. Towards a sustainable future. St.-Petersburg, 1999..

Эти отличия способны поставить под угрозу саму реализацию УР в нашей стране, поскольку ими затрагивается и политическая модель УР.

Не бойкотировав этот процесс, российские власти отнеслись к нему достаточно формально, хотя глобальное эконаследие - это, в значительной мере, и наследие России, она объективно вовлечена в процесс его эксплуатации. Кажется, не было и попыток развернуть теорию в пользу наших национальных интересов.

Обусловлено это тем, что Россия находится в состоянии как раз тяжелейшего политического кризиса, хотя и выраженного в латентной форме. Отличия нынешнего политического поля от такового десятилетия назад не велики, а, главное, зачастую, совершенно не позитивны. В постсталинском СССР сложилась хотя бы видимость процесса формулировки общенационального интереса, процесс сложных закулисных переговоров и взаимных согласований, получивший название бюрократического плюрализма. В СССР формулировка политики имела, несомненно, более коллегиальный характер, присутствовали элементы корпоративного гражданского участия См. Глушенкова Е.И. Основные участники экологической политики России переходного периода // Вестник МГУ, сер.12: политические науки. - №2, 1998. .

«Корпоративное участие» институциализировало и формализовало разнородные интересы посредством существовавшего тогда партийно- политической системы принятия решений, пронизывавшей административный аппарат. Департаментализм и корпоративность сохранились в экологической политике современной России, как и полная закрытость самого процесса политики, напоминающего «китайскую коробочку», его ярко выраженный неформальный характер. Но если в СССР система двойного управления со стороны партии и формальной госструктуры создавала широкие возможности для "корпоративного участия", то с распадом СССР и однопартийной системы прежние каналы для артикуляции настроений разных страт общества были утеряны, в принятии решений усилился субъективизм и волюнтаризм, принятие решений стало более бессистемным и индивидуализированным. Каких-либо внятных новых каналов не было создано, круг лиц, допущенных к принятию решений, в ходе перехода к хваленой "демократии", еще более сузился. В настоящее время политико-правовые рамки политического участия экоНПО в России называет дозированной самоорганизацией: теоретически допускаются независимые политические акторы, но тогда их деятельность всецело должна регулироваться государством, которое по-прежнему является источником и главным инструментом социальных изменений.

Сегодня гражданское общество России атомизированно, разобщено, ярко выраженно враждебно внутри себя, и в целом плохо организовано, уровень его развития, особенно на местной основе, в целом очень низок.

Это сказывается на развитии экологического движения. В Советском Союзе эпохи перестройки политическая окружающая среда создавала довольно благоприятные условия для возможностей политического участия в принятии решений. Именно тогда был поставлен и начал решаться вопрос о легитимации данного процесса. Этап невиданного для России роста экологического движения пошел на спад с именно возникновением независимого российского государства, когда прежняя порождающая среда экоНПО погибла, а новая еще не сформировалась Во времена перестройки (начало 1990-ых годов) в нашей стране было основано не менее 150 экологических организаций и групп с представительствами в 260 городах. Среди них: Социально-экологический Союз, Экологический Союз, Российская национальная организация Зеленого Креста, Центр экологической политики России. Большинство из них, к сожалению, уже не существует. См. Яницкий О.Н. Экологическое движение в переходном обществе: проблемы теории// СОЦИС, №10, 1998; Яницкий О. Российский энвайроментализм: лидеры, факты, мнения. М., 1993. Известно, что в странах, где у власти подолгу социал-демократы, "зеленые", расцветают, а либерально-рыночные правила игры для участия рядового населения, как мы могли убедиться, неблагоприятны. Поворот властей спиной к гражданскому обществу начался именно когда "режим Горбачева" сменился на "режим Ельцина", случилась катастрофа социально-коммунитарной модели капитализма и начался переход России к индустриальному рынку..

Но, главное, сохраняются стойкие иллюзии о патерналистской роли государства, упование на сильное государство (которое каждый понимает по-разному) игнорирование роли гражданского общества в массовом сознании. Тем временем, российское государство вышло из советской системы на редкость слабым, но это слабость обусловлена тем, что оно индустриальное. Государство в ходе рамках УР должно быть связано с гражданским обществом на новой основе. Старые формы опосредованного корпоративного участия (а в СССР было гражданское участие, общество не было тоталитарным монолитом!) ушли в прошлое, на их место все не идут новые каналы участия, которые характерны для плюралистического, а не гомогенного общества.

Распад государства и конверсия государственных институтов в "приводные ремни" лоббизма отдельных экономически влиятельных активистов гражданского общества, слабость, некомпетентность и крайний прагматизм власти, утрата механизмов институциализации социальных акторов и конфликтов, быстрое формирование сферы внеинституциональной политики, конвертация государственной власти в собственность, формирование союза директоров и политиков, общая тенденция к субъективизации политики, квазинезависимые политические субъекты - завершились однобоким усилением слабого государства.

В общественном сознании существует иллюзия того, что гражданское общество и государство противоположны друг другу, что-де, чем слабее общество, тем сильнее государство и наоборот. Действительно, институт гражданского общества только тогда можно будет назвать сильным, когда все его агенты могут быть услышаны. Но сильное гражданское общество - обратная сторона сильного государства. Существует понятие "рыхлого", "мягкого" государства ("soft state"). Такое государство не способно формулировать государственную политику вне зависимости от интересов каких-то определенных политических сил, обычно не составляющих большинства гражданского общества. Весь политический процесс таких государств проходит в отсутствие общенационального консенсуса. На участие в политическом процессе остальных страт накладываются ограничения. Группировки, влияющие на власть, сменяют друг друга в результате переворотов. Часто в этих странах царит коррупция. Похоже, что Россия движется именно по этому пути, причем, чем интенсивнее оно предпринимает наступление на гражданское общество, тем его кризис усугубляется.

Но даже если бы - каким-то чудом - государство дружественно было бы настроено по отношению к гражданскому обществу, вряд ли бы от этого оно вмиг бы сделалось сильнее. Гражданское общество нельзя построить "сверху", оно самоорганизуется. Неслучайно теория УР делает на него ставку: несмотря на нынешнюю видимость концепции как традиционного индустриального проекта и УР нельзя внедрить "сверху", по Указу Президента, УР - самоорганизующееся, самоподдерживающееся, что видно и из его названия Одни теоретики видят УР как самоподдерживающееся, стихийное развитие, устойчивость которого достигается за счет внутренних резервов, другие - как контролируемое, поддерживаемое развитие. Английское словосочетание sustainable development, не вполне корректно переведенное как "УР", подразумевает источником "поддержания" саму развивающуюся систему (sustain-able), так что первое видение УР адекватнее смыслу понятия. (Если бы источник поддержания равновесия с окружающей средой, - а именно это есть значение словосочетания устойчивое развитие, - был бы вне системы, было бы употреблено слово sustained.. УР на практике возможно лишь как встречный процесс, идущий и "сверху" и "снизу". Государство может лишь создать условия, при которых гражданское общество сможет "выйти ему навстречу". В первую очередь нужно создать рамки гражданского участия.

В условиях пассивности России выгодные Западу версии перехода к УР "продавливается" на международным правительственном уровне, вызывая, правда, сопротивление, но в итоге процесс не сдвигается с мертвой точки.

Между тем, одного принятия даже стратегии УР и национальной доктрины безопасности, выполненной в развитие теории УР, совершенно недостаточно. Политическая модель УР должна быть обеспечена политическими механизмами на национальном уровне, теми, о которых шла речь. Вот почему печально положение с экоНПО, ведь они должны возглавить процесс.

Российское государство вынуждено контролировать значительные пространства, решая проблему самосохранения, формулируемую как биологическое и социальное выживание всех народов и этнических групп, населяющих нашу страну. УР призвано обеспечить бессрочное выживание данного этноса без нанесения ущерба другим этносам. Речь идет о долгосрочном выживании, выживании для будущих поколений россиян, для чего необходимо сохранить все ключевые природные и биологические ресурсы. У выживания в рамках УР две стороны - выживание каждого конкретного россиянина во времени, как предпосылка и условие выживания российской нации в целом. Частью "выживания россиян" является выживание всех наций и народностей, населяющих нашу страну, не только русского, но и других, в том числе, малых народов, создающих неповторимые очертания и культурное разнообразие российского этноса.

В России, как и на всей нашей планете, присутствует сочетание разных формационных форм развития, соседствуют самые разные уклады, в одном относительно небольшом регионе могут быть представлены натуральное хозяйство, индустриальный и постиндустриальный уклад. В ряде регионов индустриальное развитие не только не продолжается, а происходит примитивизация экономической жизни, в том числе и возвращение к натуральному хозяйству. И это - как не странно, тоже знак перехода к постиндустриальному обществу. Планета в постиндустриальном обществе будет иметь разнообразное сочетание разных укладов, в каждом регионе. При этом более примитивные формы хозяйствования не будут пространственно привязаны к одному региону или группе стран (например, так называемых стран Юга), сочетание высокотехнологичного общества и более примитивных его форм, включая натуральное хозяйство, будет повсеместным. Россия и прежде отличалась неравномерностью развития своих регионов. Еще большая неравномерность экономического развития для России означает не только соседство богатых и бедных регионов, но и неравномерность внутри одного региона, соседство в нем разнородных экономических "анклавов", более богатых и более бедных. Развитие постиндустриального общества, таким образом, не только не сблизит беднейшие и богатейшие регионы, слои населения, а законсервирует имеющиеся отличия.

Настоящее развитие России должно осуществляться таким образом, чтобы не подрывать, а создавать базу для бесконечно долгого выживания, процветания страны на основе технологий, формируемых в рамках планирования в УР, поскольку «невозможно вести такую страну исходя из злободневных нужд» Солженицын А.И. Письмо к вождям Советского Союза. Париж., 1974. Стр. 50..

Конечно, стратегия национальной безопасности должна быть создана с учетом политической модели УР, где будут "прописаны", основные направления реформы политики. Ибо Россия не только должна следовать УР в процессе принятия решений, но строить свою макроэкономическую политику на соответствующей основе. Как страна, производящая сырье, продающая природные ресурсы, она заинтересована в установлении их подлинно справедливой цены Низкие цены на природные ресурсы в России, в том числе на углеводородное сырье для ТЭК, снижает возможность привлечения внутренних инвестиций на реализацию мероприятий научно-технического прогресса. Кстати, и методология определения ВВП, как уже говорилось, не отражает возможного экологического ущерба ресурсной обеспеченности страны, что приводит к необъективной оценке уровня национального богатства.. УР позволяет ей сделать это, поскольку требование сохранения биосферы единственное дает понятие о ценности ее ресурсов. Но она не должна лишь ограничиться постановкой вопроса о выгодном для нее ценообразовании, решение лишь этой задачи подтвердит нынешний порочный вектор экономического развития нашей страны, породивший феномен так называемой "самоедской экономики". Она должна требовать смены правил игры и в вопросе экономического роста, изменения характера экономического развития, сама участвовать в процессе.

Прогнозы глобального развития дают предсказания скорого истощения углеводородных ресурсов во всем мире, что приведет к резкому повышению на них цен. Основываясь на этих прогнозах, рачительные американцы сознательно вычерпывают "чужие" углеводороды, "заморозив" свои, в надежде, что наступит день "Х", когда ресурсы останутся только у них. Тогда придет "звездный час" Америки, она сможет, наконец, диктовать свою волю всему миру. По этой логике - истощать собственные запасы нефти и газа России значит подрывать ресурсную безопасность страны, которая сама по себе у нее достаточно прочна. Но следовать примеру Америки может быть неразумно, если придерживаться несколько иной логики. В своих прогнозах американцы не учитывают развитие технологии и постиндустриальные сдвиги в производстве, исходя из того, что и через 100 лет облик мировой экономики будет таким же, с точки зрения потребления углеводородов. Тем временем в мире идет процесс экологизации экономики, на поиск новых источников энергии, а не новых технологий добычи нефти и газа с большей глубины или в экстремальных условиях Севера направлены усилия лучших умов и немалые средства. В этом смысле для Америки может наступить совсем другой час "Х", когда будет изобретен принципиально иной вид топлива, и, когда на него перейдет мировая экономика, сбереженные США ресурсы окажутся более никому не нужны. Но в этом случае, если и наши, российские ресурсы даже не будут исчерпаны, через некоторое количество десятилетий они все равно никому не будут нужны. Все сценарии сходятся к тому, что в любом случае в течение первой половины следующего века нефтегазовый комплекс России полностью утратит свое нынешнее значение. Экономика Россия к середине нового века должна будет переориентироваться на что-то принципиальное иное или погибнуть.

С политикой в области национального политического развития тесно связана международная политика УР. УР видится рычагом, благодаря которому Россия, изменяясь под влиянием УР сама, путем активной политики УР на международном уровне сможет, используя императивы УР как инструмент, изменить нынешние негативные внешние обстоятельства своего существования на более для нее выгодные, в чем и будет состоять адаптация России как системы к окружающей ее международной политической среде в нынешних условиях. Но для этого наша страна должна опираться на стратегию, основанную на подлинных, а не на фальшивых императивах УР.

Между тем, наша страна Россия вступает в процесс осуществления перехода к УР на фоне выраженно неблагоприятной политической обстановки. Отношения между национальными и международными участниками процесса перехода к УР идут не столько на основе кооперирования, сколько - конкуренции. Вводя в действие стратегии УР, представители ряда стран Запада рассчитывают на укрепление своих экономических позиций в системе международных отношений. Экологизация мирового рынка товаров и услуг, новые правила игры, которые будут способствовать повышению конкурентоспособности одних, и уменьшению ее других. Открывается возможность увязывать конкурентоспособность национальных экономик с уровнем соответствия производимой продукции и услуг международным экологическим стандартам, уровень которых будет расти. Расчет делается на то, что глобальная переориентация спроса на товары и услуги, отвечающие международным экологическим критериям, приведет к созданию новых ниш, качественной перестройке мирового рынка, наиболее конкурентоспособной будет продукция стран, значимо экологизировавших экономику и технологическую базу, обеспечивающую ее функционирование. Все это следует учитывать России в ходе строительства собственной внешней политики. Императивы УР правильно сориентируют лиц, принимающих решения в нашей стране, а верно разработанная стратегия национальной безопасности позволит установить четкие правила игры и с внутренними и с международными политическими акторами.

К сожалению, пока этого не делается и Россия совершенно запуталась в глобальных тенденциях развития и их экологической составляющей, более того - опасно запуталась. Рассмотрим конкретный случай российской внешней политики сегодняшнего дня и увидим, как можно было бы применить стратегию безопасности, основанную на УР, к этой ситуации.

Как широко известно, ООН и ЮНЭП (United Nations Environmental Program) вводится система страновых квот, с целью обеспечения возврата в пределы "несущей способности" планеты. Параметры для исчисления квот определены на основе данных о "несущей способности" Земли, каждого государства, совокупной антропогенной нагрузки на глобальную окружающую среду, и нагрузки каждого государства. При исчислении "несущей способности" государства, которая пропорциональна площади его территории, к этой величине добавляется его постоянная доля в использовании емкости внегосударственных пространств, доля которая прямо пропорциональна площади поверхности земного шара, расположенной за пределами национальной юрисдикции, численности населения государства в 1995 году и обратно пропорциональна численности населения планеты. Превышение глобальной антропогенной нагрузки всех государств над "несущей способности" планеты принимается за исходное при определении суммарной глобальной квоты на сокращение нагрузки, подлежащей распределению. Фактические национальные квоты на сокращение нагрузки исчислены на основе ранжирования государств по уровням превышения ими "несущей способности" их территорий. Встал вопрос о торговле квотами. К сожалению, механизм до сих пор "не запущен". Почему? Потому, что не удается развернуть главный проект, начатый в развитие этой идеи и получивший название Киотского протокола, направленный на борьбу с глобальным потеплением (хотя, правильнее его было бы назвать глобальным изменением климата). Это даже не экологическое квотирование по странам, а только подход к нему, причем в самом остром вопросе, в котором так велика заинтересованность.

Киотский протокол принято считать первым международным документом, в котором для решения глобальной экологической проблемы используется рыночный механизм. Киотский протокол позволяет участвовать в прямой коммерческой переуступке своих прав на влияющие на состояние климата выбросы парниковых газов для целей выполнения своих обязательств. На конференциях по реализации протокола было решено, что страны, не способные ограничить выбросы, смогут купить квоты на выброс у других стран либо получить квоты с помощью инвестиций в зарубежные проекты, ограничивающие эмиссию газов.

Договоренность о том, что развитые страны мира должны совместными усилиями поддерживать концентрацию парниковых газов в атмосфере на относительно безопасном уровне, была достигнута еще в 1992 году, когда была принята рамочная Конвенция ООН об изменении климата (РКИК). Документ подписали более 190 стран, включая Россию.

В 1997 году был принят так называемый Киотский протокол, согласно которому в 2008 - 2012 годах подписавшие его развитые страны должны снизить объемы выбросов шести основных парниковых газов на 5,2%. Главное в протоколе - количественные обязательства развитых стран и стран с переходной экономикой по ограничению и снижению выбросов парниковых газов в атмосферу Под квотами понимается лицензия на выброс того или иного количества парникового газа в определенном году. Речь идет о выбросах в 2008-2012 годах, выбросах только парниковых газов: СО2, метана. (В тех концентрациях, о которых идет речь, они напрямую на здоровье человека не влияют.) Торговля квотами и разрешениями на выброс - это переуступка лицензированного количества выбросов одних другими. Независимо от вступления Киото в силу с 2005 года будет действовать схема торговли квотами в рамках ЕС, в Великобритании процесс уже идет. . Задача - ограничить выбросы парниковых газов, вызывающих глобальное потепление. Побочный результат - снижение темпов экономического роста для некоторых развитых стран.

Промышленно развитые страны должны сократить у себя выбросы двуокиси углерода и всех газов которые приводят к глобальному потеплению, до уровня, который был бы ниже уровня их выбросов в 1990 году. США пообещали уменьшить объемы выбросов на 7%, Япония и Канада - на 6%, страны ЕС - на 8% по сравнению с уровнем 1990 года. На начало 2003 года Киотский протокол ратифицирован 102 странами, в частности, всеми странами ЕС, Японией, Канадой, Китаем, Бразилией "Подготовка к ратификации Киотского протокола". Пресс-релиз Круглого стола, проведенного 3 апреля 2002 года в Москве ИМКА.РУ // См. сайт организации: http:// www.imk.ru/vtree/. См. так же сайт Регионального экологического центра: http:/info.rusrec.ru/ns/. .

Вопреки ожиданиям стран-участников, Россия (эмиссия равна 17%) не ратифицировала протокол. Заключенный в 1997 году договор вступит в силу, только если будет ратифицирован странами, общий объем выбросов парниковых газов которых в 1990 году составлял 55 % от мирового объема выбросов. США отказались участвовать в договоре (эмиссия равна 35%) и отозвали свою подпись в 2001 году, тогда и стала принципиальной подпись России, без чего протокол не может вступить в действие, - ратификация со стороны России необходима для преодоления этого порога. Позиция властей России блокировала уже начатые проекты. Для России уже подготовлен пакет из двадцати инвестиционных проектов, полностью готовых к реализации. Работы по модернизации российских промышленных мощностей в рамках данных проектов должны начаться сразу после ратификации Россией Киотского протокола (на общую сумму до 3 млрд евро) "Подготовка к ратификации Киотского протокола". Пресс-релиз Круглого стола, проведенного 3 апреля 2002 года в Москве ИМКА.РУ // См. сайт организации: http:// www.imk.ru/vtree/.. Теперь всего этого, похоже, не будет.

Конечно, подписание Конвенции - болезненный процесс, особенно в той части, которая касается ее бюджета. Россия не хочет увеличивать свои взносы в секретариат РКИК. (Такую же позицию занимают и многие другие страны.) Еще один вопрос - что будет с обязательствами стран после 2012 г. Известно, что развивающиеся страны никак не хотят принимать на себя долгосрочные количественные обязательства по выбросам. Кроме того, в сам договор поправки вносить нельзя, но Россия стремится добиться от стран-подписантов разного рода уступок. Российские официальные представители, например, намекнули, что они могут связать вопрос о ратификации с вопросом об условиях, на которых Россия должна присоединиться к ВТО. (Переговоры о вступлении идут с 90-х годов.)

Но это не объясняет, почему вдруг Россия солидаризировалась с Америкой по такому странному именно для их союза поводу. США, точнее их индустриальные элиты, действительно не заинтересованы были в Киото, договор подписывал А. Гор, который до прихода в политику был экологическим журналистом, неформалом, как мы бы сказали. При помощи договора он пытался надавить на антиэкологизм американского истэблишмента. Но он ушел и надежда на экологизацию Америки ушла вместе с ним, теперь, похоже, навсегда. Но почему Россия не стала подписывать - ни к каким денежным серьезным потерям для нашей страны это подписание бы не привело, совсем наоборот! После 1990 года в экономике России начался спад, что привело к сокращению выбросов, и у России, согласно Киотскому протоколу, появился своеобразный новый вид валюты - эмиссионные квоты. Россия сможет использовать эти квоты в качестве приманки для привлечения инвестиций от компаний из других стран, где объем выбросов с 1990 года увеличился. Согласно Киотском протоколу, эти страны могут уменьшить свои обязательства по сокращению выбросов у себя дома, если будут инвестировать в российские проекты. Главное, что принесет ратификация протокола, это рост иностранных инвестиций в энергосберегающие технологии, так как по Киотскому протоколу вся разница от экономии выбросов парниковых газов достается инвестору - в России экономика очень энергозатратна.

Даже ряд представителей российской промышленности рассматривают Киотский протокол как потенциальное благо. Представители нефтяных компаний убеждены, что рано или поздно им придется осваивать производство более "экологичных" видов топлива. С другой стороны, российская нефть, видимо, по-прежнему будет пользоваться спросом на Западе для извлечения из нее более "чистого" топлива.

И. о. премьер-министра России В. Христенко положительно отнесся к подписанию. "При наилучшем сценарии мы удваиваем ВВП к 2010 году, при этом, согласно нашей энергетической стратегии, энергоемкость ВВП к 2020 году снижается вдвое. Страшен ли нам Киотский протокол в этом случае? Нет. Россия легко выполняет его требования, и у нее остается "запас прочности". "Самый плохой с точки зрения Киотского протокола сценарий: мы удваиваем ВВП, но энергию не экономим. Подпадаем ли под санкции? Возможно. Однако мы никогда не удвоим ВВП, если не будем экономить. Значит, Киотский протокол подталкивает нас к качественному росту", - считает Христенко Из интервью В. Христенко "Российской газете" // "Российская газета", 15 июля 2003 года.. Но Христенко, как мы знаем, премьер-министром не избрали. (А избрали того, у кого своего мнения по Киотскому протоколу не было.)

Так в чем же дело? Складывается впечатление, что хотя чиновники говорят о деньгах, но дело как раз в политике. В частности, в экономической политике современной России, в политике роста. Министерство экономического развития нашло проект для России невыгодным, так как в долгосрочной перспективе ратификация протокола может больно ударить по российскому ТЭК. Чтобы "вписаться" в нормативы, России придется сократить внутреннее потребление угля, что приведет к "закрытию шахт". Затем западные страны увеличат закупки российского газа, что уменьшит рыночную долю нефтяников. Крайне отрицательно отнеслись к Киото ВПК, стремящиеся защитить свои объекты от проникновения любых наблюдателей, все они потребовали затягивания подписания протокола.

Протокол - уникальное международное соглашение. Он весь основан на научном допущении, касающемся факта изменений климата, и глубоко родственен императивам УР, будучи построен именно на основе аналогичных прогностических моделей и нацелен на отдаленную перспективу, «работает» на весьма отдаленное будущее.

Строго говоря, нет полной доказанности связи между парниковыми газами и глобальным потеплением. Основное значение соглашения - в постиндустриализации экономики. В результате длительных работ по соглашению, оно вышло за рамки чисто экологического и приобрело иные измерения, среди которых - уровень экономико-энергетического соглашения. Имеет оно и геополитическое значение, с точки зрения упрочения сотрудничества с Европой, Японией, Канадой. А вопрос о двустороннем сотрудничестве России с ЕС по выполнению энергетических проектов, которые повысят энергоэффективность нашей экономики, и при этом дадут снижение выбросов парниковых газов, будет остро стоять вне зависимости от того, ратифицирует ли Россия конвенцию.

И протокол не был подписан - как будто индустриальные элиты России и США протянули друг другу руку помощи в ставшей для них вмиг опасной постиндустриальной игре на мировой арене.

Российские власти и бизнес воспринимают Киотский протокол лишь как разменную монету каждый в своей политической игре, ищут денежных дивидентов в решении этой проблемы. Нынешние власти России имеют ввиду исключительно малые временные горизонты, и договор "на десятилетия" им не нужен. Вне зависимости от того, утвердят ли в России власти протокол или нет, политический курс России, взятый В.В. Путиным, до его ухода с поста главы государства, не изменится, и протокол все равно не решит в России тех задач, которые мог бы решить.

Но рассмотрим происходящее в контексте борьбы двух моделей развития. Американцы сами придерживаются индустриально-рыночной модели развития и не собираются с нее сворачивать, а ЕС, объективно противостоя Америке, невольно становятся на экологически более дружественные позиции. Если Россия блокирует протокол, он не состоится, все выльется в группу межгосударственных решений. Помимо того, что окажется, что единственный, вроде бы, жизнеспособный плод Рио-92, первый прецедент полностью адекватного УР глобального документа, способного изменить в мире модель хозяйствования на более экологически устойчивую, окажется мертворожденным дитя, будет и иное последствие. Победит линия индустриалистов, следовательно, мир будет продолжать сползать к глобальной катастрофе. Основанный на индустриализме и политике США "попустительский" НМП еще более утвердится.

США, вроде бы отрицательно отнесшиеся к проекту Киото, не побрезговали воспользоваться самой проблемой для дальнейшей реализации своей программы глобализации. Президент США Дж. Буш-младший, отказывающийся от ратификации Киотского протокола, отдал приказ начать работы по созданию Пакта о всемирном потеплении, который будет создан по "американским" правилам с якобы теми же задачами борьбы с потеплением. У американцев есть все необходимое для реализации этих планов: деньги, влияние и четкие, ясные цели. Но это не экологические цели, и очевидно, что экологическую проблематику США будут использовать для укрепления своей модели НМП.

Итогом данного проекта, вполне вероятно, не станет создание действенной системы борьбы с изменениями климата, но США хотят быть уверены, что новый глобальный экологический режим не будет противоречить их гегемонистской модели НМП (а индустриальные элиты - что старая модель развития не под угрозой). Косвенно, это показывает, что Киотский протокол, если не альтернатива нынешнему НМП, то, во всяком случае, идет вразрез с ним, идет потому, что бросает вызов нынешней модели хозяйствования. США увидели это лучше других, испугались и за интересы своего бизнеса, но процесс уже не остановить, поскольку за ним - настоящая, острая проблема,… а если не можешь остановить враждебный процесс, значит, нужно его возглавить! Америке благодаря случившемуся, возможно, удастся поссорить Россию с ЕС, а потом они, надо думать, предложат ей поучаствовать в "своем" пакте.

Как видим, договор приобретает неожиданный геополитический оборот!

Безобразна в этом отношении позиция властей России, потакающих гегемонистской модели НМП своей капитуляцией перед данным вызовом; подла она по отношению к ЕС, пытающихся в условиях уродливой семиоднополярной системы противостоять США в качестве центра силы, фактически, подхватывая знамя второго полюса, брошенное Россией, но не имеющих достаточно резервов для этого, нуждающихся в ее помощи. И Россия пользуется этим, шантажирует Европу, пытаясь выторговать себе какие-то мелкие, совершенно призрачные по сравнению со значением Киото, однодневные уступки, требует денег, которые, в рамках логики принятия политических решений в области охраны окружающей среды, все равно будут истрачены на что угодно, только не на оздоровление экологической обстановки.

Объективно мощнейшая держава, Россия ведет себя в этом, как и во многих других вопросах, как какая-то колониальная страна. Виной тому - интеллектуальная зависимость от Запада, точнее, не от Запада, а от американцев, от их материализма и техноцентризма; у основ национальной внешней политики, у стратегии национальной безопасности России нет самостоятельной, внятной концептуальной основы. Если бы существовала стратегия безопасности, основанная на УР, никакого бы вопроса о ратификации не возникло. Да это и вообще не вопрос - ратифицировать ли Киото, но то, что по этому поводу ТАК спорят (причем из контекста этих споров очевидно, что спорщики в основном не поняли его значение), показывает, насколько хаотично, эклектично сознание участников дискуссии, представляющих даже экологические организации, не говоря уже о чиновниках. При обсуждении вопроса о создании постиндустриального международного экологического режима мыслят категориями индустриализма и материализма "общества потребления", в понятиях "даст он нам деньги, или нет даст".

Проект Киото при любом исходе уже провалился, причем - благодаря России, и виной тому - беззубая, бездарная стратегия российской безопасности (хотя ее бездарность неслучайна, за ней - не признающие национальных приоритетов интересы крупного бизнеса индустриального российского государства.) Непосредственная причина - в отсутствии четких критериев в национальной доктрине, незнание чиновников, как поступить.

В доктрине УР, о которой писалось, что там необходимо учитывать внутренние факторы политического развития, следует не забывать и факторы внешние. УР дает понимание противостояния индустриализма и постиндустриальности (точнее, постматериализма) в мире. Это и должно быть той основой, на которой строится внешняя политика. В новых условиях глобального экологического кризиса и взаимозависимого мира, когда безопасности стран тесно взаимосвязаны, никак не может быть у России "потенциального противника" в собственном смысле этого слова, то есть, это должна быть не какая-то конкретная страна, а СИСТЕМА, система, мешающая преодолению кризисных явлений, которой Россия решается противостоять (если только она, конечно, не стремится к эскалации кризисных явлений, но этого, думается, нет). Какая-то конкретная страна (США) может воплощать эту систему, а может это быть международная организация и НПО…

Из стратегии должно быть понятно - с кем Россия, на чьей она стороне, на стороне какой версии развития, какой группы институтов и учреждений - таковых индустриального общества или постиндустриальных. Из настоящей стратегии ничего такого понять нельзя, как и объяснить дружественную позицию России в этом вопросе по отношению, фактически, к США. Если бы четкая стратегия существовала, Киотский протокол, возможно, давно был бы уже принят, став не только механизмом экологизации и постиндустриализации экономики, но и этапом на пути обнаружения Россией ниши в современном глобальном социуме, и она естественным путем будет противолежать позиции США. Это то, чего от нее ждет "брошенный ей" "развивающийся" Юг и Европа, где внедрение модели УР идет полным ходом, ищущая в России союзника в том числе в борьбе за экологизацию общественного развития. Но Россия, как будто, сопротивляется. Нет финансовых средств поддерживать свое влияние в мире? Но в средствах ли дело?

3.3 Политическое развитие России в ХХI веке: основные альтернативы

Принимаемое нами за аксиому утверждение, что индустриальное общество может являться лишь единой, глобальной общественной формацией, заставляет сделать вывод, что советизм был одной, причем успешной, в рамках логики индустриальной экспансионистской парадигмы адаптации, из его моделей. Советский авторитарно-диктаторский строй с элементами тоталитаризма был рычагом ускорения традиционной индустриальной модернизации. В СССР никогда не подвергали сомнению экономический рост, эскалация которого должна была способствовать достижению главного - удовлетворения всех и всяческих потребностей. Экономический рост здесь имел ряд особенностей: высокая концентрация производства, экстенсивность развития, технологическая отсталость и гипериндустриализированность производства и другие черты, отчасти связанные с национальными особенностями (перманентный дефицит инвестиций), отчасти - лежащие в самой природе роста (экстенсивность, например), но они не должны смущать: в сущности, российское общество в ХХ веке переживало те же этапы развития, что и западное.