Имидж человека как текст и его актуальные виды в социально-культурном пространстве

Таким образом, приведенные выше социально-топологические воззрения философов дают нам понять, что социальный мир можно представить в виде многомерного пространства, которое изначально не задано, а производимо в процессе совместного бытия. События взаимодействующих людей объективируются, и вместе с тем, воплощаются в телесности одновременно с производством социального. Весь этот ход событий регламентируется посредством языка и его фиксацией, поэтому горизонт человечества является открыто бесконечным, а логика бытия предстает как со-бытие экзистенций.

Имидж человека, являясь частью социального мира, так же опосредован телесным взаимодействием, совместностью людей, их взаимообращенностью друг к другу и имеет реальные топологические измерения. Однако совместность, которая выступает основой современного имиджевого взаимодействия, обладает особыми свойствами, обретенными в результате значительных социальных изменений конца XX - начала XXI вв.

Усложнение всех форм социальности, использование электронных и биотехнологий, изменения коммуникационных связей, трансформация гендерных определений, привели к тому, что мир современности стал разворачиваться множественностью, фрагментарностью, децентрированностью и распространением гетерогенности. Произошел поворот от реальности естественного, а затем и технического мира, к миру языковой реальности Уобстер Ф. Теории информационного общества. М.: Аспект Пресс, 2004. С. 331.. Как поясняет И.П. Ильин, человек не познает реальность посредством слов, наоборот, язык - это единственная реальность, которая ему доступна. Процесс познания опосредован языком: всё, что мы знаем о мире, мы знаем через язык, «всё, принимаемое за действительность, на самом деле не что иное, как представление о ней, зависящее к тому же от точки зрения, которую выбирает наблюдатель и смена, которой ведет к кардинальному изменению самого представления» Ильин И.П. Постмодернизм. Словарь терминов. М. 2001. С. 348.. В связи с этим, рассмотрение многих вопросов стало определяться сквозь призму теоретического постулата, согласно которому, по словам И.П. Ильина: «культура обладает строением, подобным строению языка» Там же, с. 12., где в качестве исходного пункта философствования рассматривается не сознание, а язык. Так, Л. Витгенштейн в «Логико-философском трактате» приходит к выводу, что границы языка - это одновременно и онтологические границы мира, а значит и языковый опыт человека предшествует процессу познания окружающего мира и высказыванию о нем Витгенштейн Л. Избранные работы: Логика-философский трактат. М. 2005. 440 с.. Мишель Фуко говорит о языковой реальности следующим образом: «действительности вообще нет; всё что есть - это язык, и, даже говоря о языке, мы вынуждены пользоваться им же» цит. по: Уобстер Ф. Теории информационного общества. М.: Аспект Пресс, 2004.С. 331.. Ж. Деррида заключает, что реальность мира - это языковая реальность, не более чем текст: «Для меня текст безграничен. Это абсолютная тотальность. Нет ничего вне текста» Интервью с Жаком Деррида // Мировое древо. 1992 № 1. С. 74..

Под «Текстом» (от лат. textus - ткань, плетение) в современной философии понимают социальное пространство в модусе знакового общения Современный философский словарь. 1998. С. 900.. Текст как дискурсивное единство, абсолютно символичное и владеющее как многосмысловой структурой, так и способствующее порождению новых смыслов Там же.. По-иному, Текст обладает не просто множеством смыслов, а именно в его пространстве данная множественность и осуществляется. Его способность функционировать реализуется только в сфере означающего, воспроизводство которого не имеет определенных границ в силу множественного смещения, взаимоналожения и модификации элементов. Означаемое же, напротив, никогда не достигает своего осуществления. По словам А.С. Азаренко, «Логика, регулирующая Текст, заключена в метонимии, в выработке ассоциаций, взаимосцеплений и переносов» Там же, с. 901..

Описывая сложившуюся ситуацию децентрации современного мира, Ж. Деррида указывает на существование новой доминанты - «феноменологического голоса» интерпретирующего «я», как результат сборки различных текстов: социокультурных систем, норм, правил своего времени. Философ определяет «интерпретирующее Я» как текстовую реальность, сотканную из множества культурных форм, дискурсивных матриц и различных практик интерпретаций Деррида Ж. Письмо и различие. СПб. 2000. С. 19..

В современном мире прежние ориентиры для решений и поступков человека, предлагаемые религией, научной рациональностью, моралью социальной группой утратили императивный характер. Аналог Единого и Вневременного узрели в языке: отныне все, что существует, предстает в виде языка и текста, а всякий текст, по словам Р. Барта, - пишется здесь и сейчас Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М. 1989. С. 384.. Единственной защитой на фоне разрушенных прежних оснований стало непомерно разросшееся лингвистическое пространство в виде различных дискурсов и нарративов. Тотальная текстуальность мира привела к тому, что человек растворился в языковых лабиринтах и испытывает недостаток созидательного момента в себе, как субъекта мира, как субъекта действия в каждом конкретном случае Там же.. И, так как в этом новом пространстве язык приобрел власть и над проявлением индивидуальности, то перед человеком встали новые вопросы. Согласно Джеймсу Бьюдженталю, современный человек спрашивает: «Кто я или что я? В своём последнем основании? Помимо званий, ролей, степеней и всех этих этикеток, наклеенных на меня? Помимо занятий и отношений, даже имени и личной истории? Кто я? Что я?» Бьюдженталь Дж. Наука быть живым: Диалоги между терапевтам и пациентами в гуманистической терапии. М. 1998. С. 33..

Распространение подобных настроений дало основание современным философам говорить об «исчезновения субъекта» или «смерти субъекта», терминологически зафиксированных М. Фуко в работах «археологического периода» Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. СПб.1994, 408 с.; Фуко М. Интеллектуалы и власть. М. 2002. 381 с.. В работе «Герменевтика субъекта» он обозначил вопрос «об истинности субъекта» и «о структуре истинности субъекта», изначально допуская не корректность в их постановки Фуко М. Герменевтика субъекта. СПб. 2007. 677с., так как, по его мнению, использование термина «субъект» регламентировано традицией классической философии, в то время как исследования субъекта на деле есть не что иное как анализ «условий», поддерживающих возможность выполнять неким индивидом функций субъекта. Поэтому абсолютного субъекта не существует. В лучшем случае, как пишет мыслитель, от человека «остаётся “складка”, “субъектность”, “время речевого акта”, которому ничто не предшествует во времени Там же.. Изменение самоактуации человека побудило М. Фуко осмыслить эти процессы в аспекте пространственности: «В наши дни мыслить можно лишь в пустом пространстве,- где уже нет человека… всем тем, кто ещё хочет говорить о человеке, его царстве и освобождении, всем тем, кто ещё ставит вопросы о том, что такое человек в его сути, всем тем, кто ещё хочет исходить из человека в своем поиске истины, и наоборот, всем тем, кто сводит всякое познание к истинам человека… кто вообще не желает мыслить без мысли о том, что мыслит именно человек - всем этим несуразностям и нелепым формам рефлексии можно противопоставить лишь философский смех, то есть, иначе говоря, безмолвный смех» Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. СПб.1994. С. 363..

Как замечает А. Дугин, на место человека в современной социальности приходит пост - человек, вместо общества возникает пост- общество, а те представления о человеке, которые с таким трудом формировались в предыдущие эпохи, разлагаются и рекомбинируются в новые модели Дугин А. Постфилософия. Три парадигмы в истории мысли. М. 2009. С. 82.. Например, «герою» нашего времени - «ffreaks» в кинематографе свойственны: «отсутствие цельности, личной программы, зацикленность на второстепенных пустяках, совокупность абсолютно абсурдных и разрозненных действий, и соображений, приводящих всякий раз к определенному частному успеху» Там же, с. 80-81. Подобная фрагментарность, утрата цельности ранее воспринималась бы как ужас и трагедия («человек не может добраться, не может выздороветь, не может достичь поставленной цели»), то сегодня такие люди становятся вполне удачливыми элементами экстравагантной реальности. Данная концепция заложена во многих кинофильмах, реалити-шоу, видеоклипах, где отсутствие ума, ноги или руки не воспринимается как некий недостаток, а как альтернативное сознание, альтернативная телесность.

Итак, если в классической парадигме человек представлен как целостный, иерархически ранжированный, не теряющий единства составляющих его «Я», то в постсовременной философии естественной кажется множественность проявлений единого «Я», маргинальность и «деклассированность» сознания.

Таким образом, мы подошли к одному из ключевых тезисов нашего исследования: исходя из топологических и постсовременных установок, связанных с текстуальностью современного общества, его телесной обусловленностью, мы предлагаем осмысление имиджа человека как единицу именно этого текстуального мира, представляющего собой сложную совокупность телесных взаимодействий. Такая логика исследования позволяет задать новое концептуальное осмысление, а именно определить имидж человека как текстовое, телесно обусловленное пространство.

При этом важно отметить, что помимо категории «текста» мы будем использовать и категорию «произведение» (Р. Барт). Это необходимо для анализа определенных моментов в имиджевом пространстве, существование которых обусловлено некоторым промежутком времени - времени целенаправленной, сознательной работы по упорядочиванию и структурированию текстового пространства. Когда сформирована цель - дать характеристику человеку, создать о нем целостное представление, сознательно сфокусировать своё внимание на его образе, текстовое содержание уступает место «произведению», как конструктивному целому, «древоконструкции» - способу организации радиального пространства: центрированного, системного, непрерывно строящего все новые иерархии, в отличии от пространства текста Подорога В. Выражение и смысл. М. 1995.С. 224.. Момент «произведения» в имиджевом пространстве - это то, что уже произведено в определенный временной промежуток, как нечто завершённое по смыслу и замкнутое в стилевых границах, отгорожено от других произведений, созданных на основе мнений, суждений, оценок. Оно имеет начало и конец, причем то и другое имеет сознательное, рациональное обоснование.

Итак, в исследовании имиджа человека мы изначально будем идти от понятия «Текста», выбрав его в качестве основы, как проникающей атмосферы, простираемого пространства, динамического процесса, внутри и на поверхности которого, в моменты сознательной рефлексии, возникают локальные «системы знаков», отдельные «произведения» с изначально заложенным «автором» смыслом и требующие от «читателя», как от взаимодействующего субъекта, корректного толкования. Имиджевое пространство мы представляем, как безграничный Текст, как поле методологических операций, которое включает произведения как фрагменты, реализующие это поле. Произведение оказывается внедренным в текст, где нет объединяющего начала, нет закрытости, он неустранимо множествен.

1.2 Имидж человека как текстуальное пространство социального взаимодействия

Осмысление человека в аспекте множественности проявлений его «Я» в системе социальных взаимодействий, выводит философа на иной уровень анализа, где происходит коренная переориентировка всех вопросов, касающихся и его восприятия: акцент с «понимания» и «осознания» другого человека посредством его внешнего проявления - имиджа, как свидетельства о его индивидуально-личностных качествах переносится на «прочтение» его как Текста. Этот процесс переживается «читающим» (так мы будем и в дальнейшем обозначать человека воспринимающего, о имидже которого идет речь), органически-телесно, подобно «текстуре», тканию «паутины» Подорога В. Выражение и смысл. М.1995. С. 224..

Текст - это реальность sui generis, точнее сказать, это всегда доинтерпретационная реальность. Обращаясь к высказыванию В. Подороги, здесь имеет место различие между актом чтения и актом понимания Там же, с. 216.. Акт понимания подпитывается внутренним переживанием мыслимого, тем, что необходимо овладеть. Что-то понимать - это значит чем-то овладевать. Понимающий-овладевающий субъект не участвует в процессе чтения, а присваивает его, таким образом, уходя от проблемы чтения.

По отношению к имиджевому тексту, позиция понимающего регламентируется внешней атмосферой, способной руководить от имени бесконечно внутреннего, как мыслящей, но не читающей субъективности. Становление имиджевого пространства начинается с момента обращенности к другому человеку, с момента, когда он становится объектом нашего внимания. Сам процесс восприятия обычно протекает на рефлексивном, бессознательном уровне Панасюк А.Ю. Формирование имиджа: стратегия, психотехнологии, псиотехники. М. 2009.С. 70.. Мы не сразу начинаем целенаправленно фокусировать своё внимание на интерпретации знаков одежды, походки, жестов, что они означают, каков их смысл. Такое восприятие сравнимо с чтением «текста-наслаждения» (Р. Барт) Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М.1989. 616 с., «письмом», как «скольжением по смыслу», «прикасанием» к нему (Ж. Деррида) Деррида Ж. Конец книги и начало письма // Интенциональность и интертекстуальность: сборник. Томск. 1998. С. 218-224.

Акт чтения подкрепляется принадлежностью к читаемому, исключая любые ориентиры на процедуры понимания. Читать - это значит забывать о собственных процедурах понимания, забывать о цели и достижении результата, быть до мысли и языка, проникая в сферу коммуникативной стратегии, которая организуется не способностью понимания, а непринужденной атмосферой текстуального пространства. В момент чтения переживается иная история имиджа, которая ограниченна временем настоящего и ему имманентная. Как свидетельствует В. Подорога, стратегия чтения задает экстерриториальность мысли - избавление от категориальных, стилевых, дисциплинарных границ, как свободное, перемещение от одной интенциональной позиции к другой. При этом такие моменты нельзя расценивать как свидетельства беспорядка или хаоса мысли, так как это результат мыслительного эксперимента, где каждый раз устоявшийся понятийный строй мысли обновляется заново Подорога В. Выражение и смысл. М. 1995. С. 18-19..

Восприятие имиджевого текстуального пространства можно сопоставить с акциями чтения, описанными В. Подорогой, которые он сравнивает с раскроем материи. Словно образ ткани, которая в руках мастера начинает движение, где каждая вырезка, подобно последующему моменту восприятия, образует отдельную фигуру, как новое впечатление о человеке. Сам же вырез на ткани словно наносится с учетом определенной размерности вырезаемого куска, так и имиджевый текст вступает в зависимость от физиологического, этнического, возрастного и любого ситуационного измерения мысли «читателя». И каждая отдельная линия чтения имиджевого текста становится непрерывной, в случае осуществления выреза по заданной прежде траектории, которая дает постоянную пульсацию к новым впечатлением о человеке, динамику в отношениях Там же, с. 31..

По мнению ряда философов (С. Кьеркегора, Ф. Ницше, М. Хайдеггера, В. Подороги) интерпретация текста создает ложный опыт, казалось бы, достигнутой глубины его понимания. Ведь в процессе интерпретации первоначальный текст постепенно исчезает в своей глубине, а значимым оказывается всегда новый текст, появившейся в результате трактовки. Интерпретация в своей основе перспективна и определяется присутствием интерпретирующего, как «всевидящего» субъекта чтения. Если же не существует такого «идеального» наблюдателя, способного к постижению скрытого в тексте, то и глубину текста не возможно достигнуть Там же, с. 56..

Однако имиджевый текст провоцирует появление подобных интерпретаций. Вокруг него создается атмосфера недостатка информации, что и открывает большие возможности для интерпретации, для формирования разных образов, мнений, оценок, для рождения чувств и отношений. Действительно, имиджевый текст, будучи записан на основе сложного экзистенционального опыта человека, насыщен «разрывами», «белыми пятнами», умолчаниями, иначе он не был бы текстом живого переживания.

Напротив, когда имиджевое пространство переводится в сферу сознательной, рациональной интерпретации начинается становление «произведения». И тогда текст занимает подчинённую позицию, по отношению к структурированному произведению. По мысли В. Подороги, сила интерпретации заключается в стремлении не столько понять естественный текст, сколько создать свой. Как говорит исследователь: «Закон интерпретации мог бы гласить: интерпретация предваряет и порождает интерпретируемое» Там же, с. 58..

И здесь важно то, что интерпретация - это не суть нахождение единственно верной истины или реальности, заложенной в тексте некоторым «автором» - создателем имиджа, а формирование своего взгляда на «прочитанное». Поэтому Р. Барт не случайно определяет «смерть автора» как плату за «рождение читателя» и делает основной упор на «власти интерпретации» Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М. 1989. С. 391..

Интерпретации подвергается человек и весь мир в целом, потому что понятие мира как текста приводит к невозможности разделения действительности и текста, произведения и описываемой реальности, объекта и субъекта. В. Курицын представляет сочетание понятий «Мир» - «Текст» в виде инвертированной матрёшки, каждая из двух частей которой заключает в себе другую. Он объясняет эту модель следующим образом: «текст - не готовая вещь, а процесс взаимодействия художника с текстом, текста с пространством культуры, с материей духа, текста с художником и с самим собой» Курицын В. Постмодернизм: новая первобытная культура \\ Новый мир. 1992. № 2. С. 226..

Становление имиджевого пространства так же тесно переплетено с ожиданиями и установками, существующими в обществе. Имидж, будучи текстуально-коммуникативной единицей, определяется не только его носителем, но и реципиентом, воспринимающим его. Как отмечают большинство исследователей (А.Ю. Панасюк, Г.Г. Почепцов, И.А. Федоров), интерпретация имиджа обусловлена рациональными требованиями, интересами, но ещё в большей степени неосознаваемыми социокультурными схемами, стереотипами, установками читателя Панасюк А.Ю. Формирование имиджа: стратегия, психотехнологии, психотехники. М. 2009. 266 с.; Почепцов Г.Г. Профессия имиджмейкер. СПб. 2001. 246 с.; Фёдоров И.А. Индивидуальный имидж как сторона духовной жизни общества: дис. д-ра соц. наук. Тамбов. 1998. 366 с..

Говоря о социальных основаниях интерпретации имиджевого текста, мы подразумеваем глубоко укорененные причины, принципы, связанные с особенностями места обитания, жизни, быта, исторического опыта, предметного мира, поведения, характера, идеалов и ценностей народа представителем которого является «читатель». Примерами таких оснований являются архетипы (неосознанные базовые схемы представлений, общие для всех людей) и этностереотипы (схематизированные модели, программы поведения, упрощенные устойчивыми эмоционально окрашенными образами этнической группы) Политическая имиджелогия. М. 2006. С. 178-179.. И первые, и вторые служат основой этнической идентичности всех членов общества и задают особенности интерпретации ещё до того, как человек на собственном опыте сталкивается с имиджем, как объектом интерпретации.

Например, А.А. Дергач и Е.Б. Перелыгина указывают на такие черты русского национального характера, как стремление к всеобщности, к объединению, предполагающие соучастие, не раз определяли восприятие имиджевых «произведений» политических лидеров в истории. Правитель в России воспринимается, как способный защитить интересы всех групп, объединить страну, «собрать земли воедино», используя для этого различные средства. Если же правитель не печётся о сохранении величия нации, то воспринимается негативно. Так, например, Ленину ставили в вину «брестский мир», Горбачеву и Ельцину - распад СССР, а Сталин же, несмотря на негативные коннотации в восприятии людей, отожествляется с защитником и собирателем земель Там же..

В ходе исторического развития России правитель утверждается в народном сознании, прежде всего, через военные победы. Поэтому образы «Ленина на броневике», «Ельцина на танке», «Путина на военном крейсере» выступают как выигрышные имиджевые «произведения».

В последнее время наибольшую популярность в политике приобретают имиджи лидеров, действующих с позиции силы. Их интерпретация связана с символами русского богатыря, могучего медведя. Так, например, фотографии в прессе В. Путина в специальном костюме на подводной лодке, В. Путина в летне-военной форме, управляющего военным самолетом, Путина в танке и т.д. фактически являются символическими кодами, позволяющими интерпретировать его как сильного правителя Там же..

Кроме того, в сознании масс лидер воспринимается еще и как мифологический герой, способный сотворить чудо - чудо воскрешения, возрождения. «Вспомним «чудо» построения коммунизма Хрущева, его же «чудо» - цель догнать и перегнать США; «чудо» возрождение демократии Горбачева; «чудо» Явлинского - обещание восстановить Россию за 500 дней; а также чудесные падения-воскрешения Ельцина и другие» Там же, с. 183..

Как видим, и в отношении имиджа уместно говорить о «смерти автора» в том плане, что реципиент - в данном случае «читатель» имиджевого текста, благодаря саморефлексии, становится его соавтором. Поэтому невозможно детерминировать имиджевый текст, ибо каждый «читатель», интерпретатор, будучи самоорганизованным актором, придаёт ему свой особый смысл, исходя из своих социокультурных и личностных оснований. Следовательно, современный имидж невозможен вне плюрализации его смыслов, которые зависят от личностных особенностей, знаний и устремлений акторов.

Таким образом, сложность и многоуровневость имиджевого пространства порождает разные способы анализа посредством таких категорий как «структура-произведение» (структуралистский анализ) и «текст» (постструктуралистский анализ). Согласно Р. Барту, текст необходимо отличать от произведения, так как это не законченное произведение с определенной структурой, а знаковая деятельность, постоянно структурообразующий процесс, «не пассивный объект, а работа и игра, не совокупность замкнутых в себе знаков, наделенная смыслом, которые можно восстановить, а пространство, где прочерчены линии смысловых сдвигов, уровнем текста является не значение, но означающее, в семиотическом и психоаналитическом смысле этого понятия» Барт Р. Семиология как приключение // Мировое древо. Arbor mundi. 1993. № 2. С. 81-82..

Текст представляет собой сложное, многократное переплетение множества различных и столь же сложных текстов, языков, кодов, дискурсов голосов. Буквально текст означает «плетение», «ткань» Французская семиотика: от структурализма к постструктурализму. М. 2000. С. 37., в которую включены произведения - высказывания, тексты различного типа, содержащие в себе множество оснований: исторических, эмоциональных, мотивационных, ценностных, физиологических, социальных, психологических и т.п. Текст можно трактовать как историческую память, в которую погружен каждый «писатель», «автор», «читатель», «интерпретатор». Так и имидж подобен некой сумме текстов различного характера, из которых структурирован современный мир. Любой индивид в таком случае неизбежно находится внутри текста, то есть в рамках определенного исторического сознания, что и определяет границы интерпретации, в конечном счете, позволяющего весь мир воспринимать как бесконечный, безграничный текст - интертекст Ильин И.П. Постмодернизм. Словарь терминов. М.: ИНИОН РАН - INTRADA, 2001. С. 102..

В постструктуралистской парадигме мышления интертекст имеет широкое значение. Начиная с Р. Барта, многие философы считают любой текст интертекстом, так как в него включаются скрытые цитаты, аллюзии, парафразы, подражания, следы и фрагменты других текстов «Каждый текст, - писал Р. Барт, - является интертекстом; другие тексты присутствуют в нем на различных уровнях в более или менее узнаваемых формах» Там же..

Сосуществование в имиджевом тексте разнообразия элементов других текстов, по нашему мнению, и является причиной выделения в имиджелогии разных типов имиджей, свойственных одному человеку. Например, психолог Элери Сэмпсон говорит об имидже человека как о сочетании ряда внешних и внутренних факторов, задающих самоимидж, воспринимаемый имидж и требуемый имидж Sampson E. The image factor. A guide to effective self-presentation for career enhancement. - London, 1994.. Данная классификация определяет существование в имиджевом пространстве разных позиций: с позиции своего «я» и с позиции окружающих, с позиций реалий и желаний Там же..

Если рассматривать данную классификацию в постструктуралистском контексте, то можно сказать, что имидж человека, как интертекст, состоит из следующих взаимозависимых и взаимопроникаемых, и в то же время, полноценных текстов: самоимидж - текст, сформированный на основе прошлого опыта человека и нынешнего состояния его самооценки; воспринимаемый имидж - текст, повествующий о том, как видят данного человека другие люди; требуемый имидж - текст, в описании которого включены характеристики, требуемые статусным положением, профессиональной принадлежностью либо ролевым исполнением его обладателя.

Имиджи не существуют сами по себе лишь как образы-представления конкретного человека. Важно подчеркнуть, что в массовом сознании в каждый исторический момент времени существует открытое текстуальное пространство имиджей, различающихся как содержательно, так и мерой стереотипности входящих в них локальных имиджевых «произведений», включающих подсистемы различных социально-групповых категорий, профессиональных, половых, возрастных и этнических групп, в силу чего всё многообразие имиджей перечислить невозможно. Поэтому авторы, рассматривающие имидж с позиции социального познания, выделяют различные основания для его классификации: содержание, оригинальность характеристик, контекст имиджирования, соотношение с другими объектами, пол, возраст, социальная категория, длительность существования, параметры проявления и т.д., определяя соответственно и различные его наименования - персональный, единичный, множественный, простой, сложный, оригинальный, типичный, личный, профессиональный, политический … мужской, женский, молодёжный, зрелый … имидж политика, бизнесмена, поп-звезды … общий, ситуативный, средовой, габитарный, овеществленный, вербальный, кинетический Петрова Е.А. Имиджелогия: проблемное поле и направления исследования // PR в образовании. № 1. 2004. С. 36-38.. И эту классификацию, безусловно, ещё можно продолжать, обозначая самые разнообразные контексты проявления человека в пространстве имиджа.

Таким образом, имидж человека важно мыслить, как многомерное пространство текстов в текстах, которые ризомно переплетаются между собой, образуя сложный Интертекст, сочетающий в себе ещё большее число локальных «произведений».

Несмотря на имеющие противоположности в логике существования «текста» и «произведения», их различие нельзя сводить к простой дихотомии. Данная оппозиция, как подтверждает В. Подорога намного сложнее: текстуальное пространство не исчезает даже во время становления произведения Подорога В. Выражение и смысл. М. 1995. С. 23.. Текст как пространство, как нечто простираемое, как ткань вибрирующих, мерцающих значений, трансцендентен «произведению», но в тоже время и имманентен ему. Его трансцендентность заключается в одновременности протекания акта чтения с конструкцией завершенного произведения, в результате чего его нейтральные коммуникативные позиции начинают колебаться, выпуская смысловую атмосферу за собственные пределы. Наличие же имманентности является постоянной характеристикой, поскольку каждый раз организует внутри произведения вновь своё пространство чтения-письма Там же..

Допустим, что имидж человека не текстуальное пространство, а структура, сформированное по правилам «произведение», работа над которым уже завершена. В таком случае завершающая смысловая «точка» должна совпасть с исходной, а между данными точками должны располагаться границы структурной формы произведения, как организующей сложные взаимосвязи и пункты пересечения данных точек. Если представить себе, что читатель - интерпретатор стал совершать движения внутри имиджевой системы, как древа в постоянном режиме чтения, где он всегда может достигнуть любой комбинации, слоя, пункта, важных для понимания заложенного изначально автором смысла, тогда его движению должно сопутствовать знание всех поведенческих, психологических, культурно-исторических, стилевых и т.д. моментов. Естественно, что такое лишь возможно только при условии идеального по своей конструкции имиджевого пространства, либо идеального «читателя».

Семиотика и структурализм, например, с самого начала исходили из понятия «произведение», которое трактовалось как знак чего-то. Они рассматривали любой социальный феномен через определение структуры, которая есть «целое, образованное взаимосвязанными элементами таким образом, что каждый зависит от других и может быть тем, что он является, только благодаря отношениям с другими элементами» Lalande A. Vocabulaire technigue et critigue de la philosophie, v. 2. P.: P.U.F., 1993, p. 1032..

Преобладание таких структурированных пространств - «произведений» мы можем отметить в имиджевом тексте человека традиционного общества, которые сформированы с учётом статусных, социально-ролевых, стратификационных (сословных, классовых) характеристик. Например, как отмечает С.Т. Махлина, любой народный костюм кодирован коллективом, «представляя визуальный план, маркируя положение человека в пространстве и во времени» Махлина С.Т. Семиотика культуры повседневности. СПб. 2009. С. 143.. В народном костюме любого этноса все элементы структурированы, взаимозависимы, семиотизированы: цвет, ткань, украшения. В России костюм был элементом строгой семиотической стратификации. С.Т. Махлина описывает это следующим образом: «мещанки, как правило, не надевали ни броши, ни браслеты, зато носили серьги, бусы, кольца; купчихи носили кольца на всех пальцах; наиболее состоятельная верхушка нарождавшейся буржуазии подражала дворянской аристократии, которая ориентировалась на модные образцы нарядов Парижа и Лондона. Чем ниже сословие, тем меньше его одежда носила иноземные черты» Там же, с. 144..

Правила структурности и системности в имидже человека традиционной эпохи проявлялись в его поведении, в жестах, позах, походке, пространственном положении, дистанции и т.д. Как иллюстрирует это наблюдение О.Л. Чуланова, «отношения полов, высших и низших, средства общения, приём чужаков были строго регламентированы. Нарушить эти правила значило потерять лицо и исключить себя из своей социальной группы» Чуланова. О.Л. Имиджелогия. Сургут: 2007. С. 33..

Вполне очевидно, что, имиджевое пространство человека традиционного общества изобилует областями устойчивых, однозначно трактуемых «произведений». А именно, как архитектоническое целое, структура которого определялось единством его смысловой интенции: задачей внушения воспринимающему его определенного смысла. Имидж как произведение - это готовая, завершенная, внутренне упорядоченная конструкция, имеющая смысловую доминанту и организованная для воздействия на «читателя». Являясь продуктом авторского плана, данные моменты имиджевого пространства моноцентричны, моносемичны и монологичны. Разумеется, что текстовое пространство являлось и тогда основой любого имиджа и содержало значительный контекст несказанного, но, в целом, это был замкнутый и внутренне структурированный феномен, имеющий и цель, и «автора», и внутреннюю конструкцию, и однозначно интерпретированное, «корректное прочтение». Такая стабильность и упорядоченность обеспечивалась, в первую очередь, закрытостью самого социокультурного пространства общества, а так же общностью интересов, воззрений его членов, единой системой их знаний, ценностей и норм. Внешний образ был отражением социальных и культурных качеств человека: имиджем аристократа мог обладать только человек, родившийся и воспитанный в аристократической среде, имиджем правителя - только человек «голубых кровей», крестьянин или слуга не вправе был создавать себе имидж феодала или господина.

Однако в XX веке в социальной философии были зафиксированы радикальные изменения характеристик, как Мира - Текста, так и имиджевого текста, в частности. Большое влияние оказал феномен «восстания масс», описанный Х. Ортега-и-Гассетом Ортега-и-Гассет Х. Избранные труды. М.: Весь мир, 1997. 704 с., когда нормативные образцы в культуре стали размываться и исчезать. В процесс создания культурных форм были включены целые классы, ранее не имеющие возможности выражать свою персональную программу образов. Имиджевое пространство приобрело открытость, множественность смыслов. Произошел переход от имиджа, который в большей степени был представлен как «произведение», имеющий чёткую структуру и границы, к имиджу - «тексту», представляющий собой произвольное сочетание разнородных стилевых элементов и характеризующийся общедоступностью то есть разрушением имеющихся прежде границ. Поэтому сегодня человек любого происхождения, статуса, стратификационного положения и уровня образования, может создать отдельные виды «произведений» с изначально заложенным смыслом «автора» - имидж политика, преуспевающего бизнесмена, компетентного профессионала, креативного шоумена, андеграунда и т.д. Пользуясь услугами имиджмейкеров, стилистов, специалистов по пиар-технологиям он может блуждать по «лабиринту» образов, играть разные социальные роли.

Сложившуюся ситуацию можно проиллюстрировать постструктуралистскими представлениями французской школы: «центр либо отступает в бесконечную ретроспективу прошлого, либо ускользает в столь же бесконечную перспективу будущего, но в любом случае он не является человеку, а являет множество следов своего отсутствия» Французская семиотика: от структурализма к постструктурализму. М. 2000. С. 32.. И так как лишенный онтологического основания Текст превращается в чисто феноменальный мир, то по выражению Ж. Делёза, «нет больше ни глубины, ни высоты» - нет теперь ничего, кроме «автономии поверхности», где находятся «события, смыслы и эффекты, несводимые ни к глубинам тел, ни к высоким Идеям» Делёз Ж. Логика смысла. М. 1995. С. 158-164.. В современном имиджевом пространстве отсутствует единство, однородность всех его составных элементов, а только калейдоскопическое движение множества гетерогенных и гетерономных единичных «произведений», ведущих между собой бесконечную и безысходную борьбу - агональную «распрю», цель которой не истина, а власть.

Такими моментами имиджевых «произведений» сегодня изобилуют, обозначаемые в имиджелогии профессиональные имиджи - секретаря, бизнесмена, менеджера, политика и т.д., где имиджевые предписания выступают в качестве структуралистского Центра, который присваивает себе право управлять презентацией человека, структурировать его поведение, внешность по собственной воле, навязывать ему свои смыслы и цели.

Именно данный вид работы по созданию имиджа, как «произведения» и лежит в логике современной имиджелогии, где доминируют антитекстовые формы самопрезентации. Их системосозидательный характер нейтрализует текстовое содержание в имиджевом пространстве с помощью четких регуляций за знаковыми выражениями человека. Более того, в массовое сознание внедряется мысль об отсутствии успеха, невозможности добиться своих целей в случаи неисполнения правил и норм таких предписаний. Для этой цели создаётся алгоритм программы формирования имиджа, представляющий собой пошаговую инструкцию, которой обязан следовать заказчик такого типа имиджа: 1) обратить на себя внимание; 2) произвести положительное впечатление; 3) стать понятным; 4) запомниться; 5) добиться доверия и уважения; 6) побудить к нужным действиям Володько О.М. Имидж менеджера. Минск: Амалфея, 2009. С. 26..

Обычно имиджмейкеры с помощью техники интерпретации стараются создать атмосферу «понимания», обозначив единый режим чтения: имидж стараются описать общей системой, выработать общий план, общую стратегию. Однако именно эта атмосфера и не позволяет проникнуть вглубь читаемого пространства сложных, многогранных свойств и характеристик другого человека. Она окутывает читаемое пространство традиционно обусловленным, стереотипизированным понимательным ритмом, снимающим полностью проблему текстовой многогранности и независимости от идеологии завершенного, единого смысла.

Функция имиджмейкера - заполнение разрывов имиджевого текста в интерпретации, в итоге чего создается иного смысла «произведение», претендующее, однако, на первородство. Хотя само оно является, если воспользоваться выражением В. Подороги, «продуктом профанного времени интерпретации» Подорога В. Выражение и смысл. М.1995. С. 59.. На наш взгляд, это является причиной сомнений, существующих в общественном мнении по поводу современных имиджевых технологий: интерпретация, обращенная к толкованию «истинного смысла» имиджевых текстов, создаёт широкие возможности для развития современной системы имиджмейкинга и её идеологии, при этом понимание человека как высшей экзистенциональной ценности перестает здесь осознаваться.

Становление моментов «произведения» в имиджевом пространстве текста начинается с момента появления стратегической позиции, определяемой М. Хайдеггером как «Взгляд» Хайдеггер М. Время и бытие. М. 1993. С. 13.. Именно взглядом человек овладевает бытием сущего. В этот момент пространство становится пространством-образом, так как приобретает свойства координации, свою геометрию дали, близости и глубины, в результате чего создаётся структурное произведение - имидж в субъективном представлении.

Что это за взгляд, оценивающий другого человека? М. Хайдеггер отвечает на этот вопрос с помощью описания его свойств, к которым он относит зоркость и быстроту Там же.. Анализируя сам процесс видения, философ отмечает, что это активная позиция в зрении, что отличает её от пассивного созерцания, так как свой взгляд человек обычно «бросает», бросает-в-на, на «вещь», на другого человека или может ещё «окидывать» им окружающее пространство. Выражение «бросить взгляд» предполагает, что взгляд имеет и соответствующую быстроту захвата видимого, так, что любая точка пространства становится доступной. Иначе, акт видения обладает бесконечной мощью человеческого взора, захватывающего собой видимое пространство. В формировании имиджевого пространства происходит нечто подобное: захват видимого другого, присвоение его «территории». Данный взгляд является взглядом волевого захвата, как определяет его М. Хайдеггер, «взглядом по-ставляющим» Там же..

Посредством понятия «стратегическая позиция Взгляда», Хайдеггер описывает новоевропейскую страсть к гигантизму, оказавшей влияние, на наш взгляд, и на актуализацию имиджевых технологий в современном обществе. Под словом «гигантизм» философ подразумевает стремление к огромным масштабам, подавляющими своими размерами и величием, а так же исчислимую и координируемую степень быстроты: «гигантское - это продукт опустошения быстротой Взгляда всех пространств, освященных присутствием человеческого» Там же, с. 26.. Скорость Взгляда угрожает, как разновидность техногенного метаболизма. Дело в том, что сверхбыстрому зрению необходимы тела, отвечающие его быстроте, что конечно же несоизмеримо с естественной быстротой человеческого тела. Выход один - исчезнуть человеческому телу в самом Взгляде, получить кажущуюся независимость внутри его пространства. Вследствие этого, доступный опыт пространственности можно обнаружить лишь внутри этого Взгляда: скоростной обладатель подменяет собой качественную композицию обладаемого. В случае участия человеческого тела в соревновании подобных скоростей, на которые способен лишь технологический Взгляд, овладевающий как самым ближайшим, так и самым удаленным пространствами, наличное существование превращается в архаизм: «Воцарившееся "господство хватки" (der Angriff), схватывания, постижения, посредством которого субъект получает себя в качестве представляющего мир, и есть стратегическая основа всех форм гигантизма, принуждающих мир исчезнуть в собственном представлении» Там же, с. 28..

Влияние гигантизма можно проследить и в сфере имиджевых технологий. Агрессия «стратегической позиции Взгляда», определяющая высокую скорость коммуникаций современного общества, породила необходимость за короткий промежуток времени формировать эффективный для взаимодействия (особенно в профессионально-деловой сфере) образ, мнение - имидж, удобный для позиции виденья. Ради того, чтобы быть успешным, человек должен все качественнее и быстрее реагировать на воздействие «стратегии Взгляда», вовлекая своё тело в непрерывный поток трансформаций. Поэтому все большее развитие приобретают технологии, связанные с выявлением основных регуляторов человеческого восприятия - имиджевая теория, и составлением пошаговой инструкции таких манипуляций - имиджевая практика. Так, господство Взгляда, идея которого - не видеть и, тем более, не созерцать, а овладевать в быстроте схватывания повлияло на то, что имиджевый проект сегодня получил высокую востребованность и занял лидирующие позиции.

Однако Взгляду по-ставляющему М. Хайдеггер противопоставляет вне субъектную стратегию - стратегию от-даления (Ent-fernung) Там же.. Её логика построена на стремлении задержать власть субъекта над повседневным опытом пространственности и найти своё выражение в ритмах от-даления, определяемых близостью. Так отдаляя что-либо, человек тем самым сближается с ним, в силу того, что от-даляемое переходит в ту сферу, где даль не значительна и сама принимает участие в акте с-ближения, т.е. пребывает в пространственности. Из этого можно сделать вывод, что опыт экзистирующей чувственности не заключен в метафизическом обобщении Взгляда, как если бы и того, что от-даляло мир от возможности прикоснуться до него, освоить, так и того, что приближало бы за счет трансформации у субъекта чувственной способности. Стратегия от-даления предполагает замедление быстроты орудий-посредников, которые обладают качествами, подавляющими мир как он «есть». В силу чего последние не могут быть встроены в деформирующее отношение к миру, как внутримировой пространственности. М. Хайдеггер отмечает: «Замедлять в той степени, в какой вновь обретается близость, исходящая от изначально данного, подручного переживания мира в пространственности Dasein» Подорога В. Выражение и смысл. М. 1995. С. 266..

Поэтому, чтобы избежать профанации имиджевого текста, необходимо отказаться от единственно правильной его интерпретации, поиска единственно истинного мнения. Важно осознавать глубину, сложность и неповторимость комбинации человеческого мира, который не может быть переведен ни в какие-либо самые сложные и профессиональные схемы и таблицы, пошаговые инструкции от имиджмейкеров по создания «правильного» образа, позитивного имиджа.

Таким образом, имиджевое пространство нужно понимать, как бесконечный «текст», внутри которого, под воздействием задачи целенаправленно сформировать мнение, дать характеристику, оценить другого человека, создаются серии структурных пространств - «произведений». При этом, имидж человека не существует как совокупность «произведений» вне сферы текста, так как человек в восприятии другого «пишется» и «читается» - воспроизводится постоянно и непрерывно и никогда не является произведенным, завершенным.

Рассматривая вопрос о текстуальном пространстве как фундаментальном основании имиджевой ситуации, необходимо понимать, что используемые пространственные координаты применимы к исследованию человека не как к некой теоретической единице, но прежде всего, как к человеку-телесному, который вступая во взаимодействие с другими людьми, производит социальные формы. Такое описание пространственно-временных параметров социального бытия, которое производится в процессе телесного взаимодействия людей, представлено социальной топологией Азаренко С.А. Сообщество тела. М. 2007. С. 7..

Для данного исследование такая логика анализа, является наиболее перспективной, так как помогает посредством категории «телесности» преодолеть рамки поверхностного понимания имиджа и выйти на уровень социально-философского его осмысления. Тем более, что в современной имиджелогии имидж человека обычно описывается либо через перечисление элементов внешности, либо в варианте простых рекомендаций по стилю поведения, напоминающих правила этикета.

1.3 Телесная обусловленность текстуальной гетерогенности имиджа

Категория «телесности», имеющая целую историю в качестве предмета философского анализа и центральной темы современной научной рефлексии, позволит вырваться за границы конъюнктурно-популистских ментальных установок в пространство научно-исследовательского интереса.

Подход, основанный на классическом способе осмысления мира, где история и человек были представлены вне телесного аспекта, привёл к противопоставлению общества и природы, духа и тела. Преодолеть ограниченность таких бинарных оппозиций современной философии помогло обращение к понятию «телесности». В качестве философской категории оно появилось в период неклассической философии и сегодня трактуется (например, «Словарём современной западной философии») как понятие, возникшее в процессе поиска такого языка описания реальности, который был бы свободен от антропоморфизирующих кодов Современная западная философия: Словарь. М. 1991. С. 296-297..

Имидж человека как образование топологическое, включающее в себя множество текстуальных параметров, следует понимать в большей степени как пространство телесности, нежели только как тела.

Во-первых, понятие «телесность» (как и «имидж») трактуется не как взятое в «чистом» виде тело, а как преобразованное, трансформированное, опосредованное его состояние, которое появляется не в качестве замены природного, а как его дополнение, усложнение Быховская И.М. «Homo somatikos»: аксиология человеческого тела. М. 2000. С. 107.. Иначе, «телесность» - это «очеловеченное», символизированное, знаковое тело, включающее в себя элемент природного и социально-культурного, это плод человеческого сознания и деятельности. Её необходимо понимать, как характеристику, возникающую на пересечении природного и социокультурного тела, которая по словам И.М. Быховской, «объединяет и материализованные, объективированные последствия этого «пересечения», и те качества- «знаки» которыми сам объект не обладает, но которые приданы ему сообществом (символизация тела)» Там же..

Во-вторых, если «тело» больше ассоциируется со статичным, постоянным объектом, то «телесность» определяется как динамическая, двигательная характеристика первого. Ей свойственно проявление активности, экспрессии, обусловленной социально-культурным фактором Там же..

В-третьих, если границы тела ассоциируются с внешним покровом тела, то определение границ телесности в силу многовариантности её проявлений не имеет однозначного описания. В одних трактовках границы телесности тождественны внешним пределам тела, в других - они определяются и многочисленными нательными атрибутами (украшения, одежда, аксессуары и т.д.), вся телесность сосредоточена в отдельно взятом элементе, свойстве, а остальное относится к характеристикам тела Там же.

Обозначенные критерии телесности отражают сложный, топологический характер имиджевого пространства, которое представляет собой коллаж, собранный из различных текстуальных композиций. Рассматривая фактор телесного, как основу имиджевого пространства необходимо осмысливать его в Интертекстуальном аспекте, который свидетельствует о том, что формирование культурных и социальных явлений происходит не только под воздействием современных активных сил, но, включает в себя весь спектр человеческого опыта. Сегодня мы имеем в арсенале широкий спектр социально-философских представлений о телесности, ранее сложившихся в истории. Они представляют собой хронотоп, который настолько многомерен, что позволяет говорить о выборе соматической позиции. Так Э. Блох пишет: «Не все люди существуют в одно и то же Теперь (Now). В одном «теперь» они объединены лишь внешним образом, благодаря тому обстоятельству, что их всех можно видеть сегодня (today). Но это не значит, что они в одно и то же время с другими» Bloch E. Nonsynchronism and Dialectics // New German Critique. 1977. № 11. P. 22.. Каждая интерпретация телесного фактора в обществе находит своё отражение либо в форме индивидуально-личностного отношения к своему телу, либо в многообразии телесно-ориентированных социальных практик.

В истории развития общества отношение к телесности человека было зависимо от социально-экономических формаций, ценностей и норм конкретной эпохи. Каждому социуму была свойственная определенная соматическая позиция, которая поддерживалась большинством населения. Но при этом, она была не единственной в своем роде, наряду с доминирующей, определяющей «версией» телесности, существовали свои субкультуры, которые утверждали иное соматическое сознание и практику. Как отмечает И.М. Быховская, следует говорить не об утверждении какой-либо одной парадигмы телесного в отдельно взятом историческом периоде (например, античность - идея гармонии, средневековье - умерщвление плоти), а лишь о её преобладании, о наибольшей степени её влияния. Поэтому, любая соматическая позиция носит по преимуществу «сквозной» характер, проходит через различные системы и эпохи, придавая лишь соответствующие им акценты и конфигурации Быховская И.М. «Homo somatikos»: аксиология человеческого тела. М. 2000. С. 44..