Имидж человека как текст и его актуальные виды в социально-культурном пространстве

По мнению С.И. Левиковой, радикальные изменения, коснувшиеся общество последних десятилетий и конструирование феномена молодёжных организаций не только совпали по времени, но и взаимосвязаны, и взаимообусловлены Там же, с. 199.. Как показывает исследователь, можно говорить о сходстве, родстве, едином происхождении данных феноменов. Основные постулаты постмодернизма - восприятие мира как хаоса, потеря мета нарративами легитимирующей силы, поиск нового и ироничное отношение ко всему окружающему соответствуют «духу молодёжи», которая является основным представителем данных социальных движений. Это предопределяет рассмотрение имиджа представителя молодёжной неформальной организации в контексте обозначенных нами подходов социальной топологии и постсовременной философии.

На основе детального рассмотрения теоретического и эмпирического материала, Левикова С.И. определяет молодёжную неформальную организацию как эзотерическое, эскапистское, урбанистическое социально-культурное явление, сформированное молодыми людьми для себя Там же, с. 34.; частичная, относительно когерентная социальная подсистема современного общества, культивирующая собственно молодёжную систему ценностей, норм и форм поведения, отношение к моде и т.д. Там же, с. 5..

Что же касается употребления дефиниций «неформальная» или «неформал», то историю их появления следует рассматривать ещё в советском периоде. Собственно неформальная молодёжная организация появилась в СССР в 80-х годах XX века как противопоставление «формальному» объединению - комсомольской организации. Первоначально понятие «неформал» носило ярко выраженную отрицательную коннотацию и не являлось самоназванием самих представителей данной организации, а служило для обозначения различных неофициальных, самодеятельных молодёжных сообществ. По причине строгой цензуры, недоступности зарубежной музыки и периодики, а так же невозможности формирования неподконтрольных комсомолу объединений, молодёжная неформальная организация не отличалась большим разнообразием. Самой многочисленной неформальной организацией советского времени явилась так называемая «Система», которая основывалась на двух контркультурных стилях: хипповском и панковском. В 90-х годах «Система» перестала существовать как единая организация, оставив после себя несколько самостоятельных направлений - «панки», «металлисты», «готы», «ролевики», представители которых начали активно распространяться на постсоветском пространстве, все более усложняя свою структуру многочисленным разнообразием Щепанская Т.Б. Система: тексты и традиции субкультуры. М. 2006. 317 с..

В качестве иллюстративного эмпирического материала нами были выбраны имиджи представителей неформальных организаций «готов», «эмо», «растаманов», «толкиенистов», «ролевиков», «хиппи», «панков», «скинхедов» и т.д., объединенные для анализа в общий единый интертекст и именуемый в дальнейшем как имидж «неформала».

Интертекстуальность имиджевого пространства «неформала» можно проследить, исследуя его структуру, составные элементы и наличия связей между ними, посредством категории анализа Ж. Делёза и Ф. Гваттари - «ризомы». Данный символ определяет не только строение имиджевого пространства «неформала», но и облик современного мира, в котором «хаосмос-корешок» оказывается на месте «космоса-корня» Делёз Ж., Гваттари Ф. Ризома // Философия эпохи постмодернизма. Минскн. 1996. С. 8-36.. Ризома представляет собой совокупность разрывов и нарушений структурных связей, нецентрированную конструкцию, неиерархическую и не означающую, у которой нет ни начала, ни конца, а только точки, из которых она выступает за свои границы. Она не имеет центра, исходного пункта развития и не обладает иерархической структурой. Составляющие её элементы взаимосвязаны между собой, но не зависимо от своей роли и положения, без каких-либо преимуществ или особой привилегированности. Поэтому ризомность пространства проявляется в плюралистичности, фрагментарности, отсутствии центрирующей мифологемы, системной доминанты и т.д.

Данные качества, на наш взгляд, в полной мере отражают суть внутреннего устройства имиджевого интертекста «неформала». Согласно исследованию В.А. Лукова, современная молодёжная организация представляет собой текучее, фрагментарное, противоречивое, многоаспектное и многоуровневое явление современного общества, в которой выделить иерархию составных частей или устойчивую конфигурацию элементов невозможно Луков В.А. Особенности молодежных субкультур в России//Социологические исследования. 2002. №10. С. 79-87.. Поэтому, как отмечает исследователь, она не укладывается ни в одну единую общую структурную схему.

Современное общество, как мы уже указывали ранее, опирается на принцип разнообразия и множественности. Делёз и Гваттари пишут: «В ризоме не существует ни единства, которое бы служило стержнем в объекте, ни такого, которое бы разделялось в субъекте. У множественности нет ни субъекта, ни объекта, есть только определения, величины, измерения, которые не могут множиться без того, чтобы она изменила свою природу…» Делёз Ж., Гваттари Ф. Ризома // Философия эпохи постмодернизма. М. 1996. С. 8-36..

Исключением не является и неформальная организация, которая проявляется в «мозаичности», «коллажности», «веерности», «сложенности» составляющих её течений и направлений. Так, возникшая в СССР «Система» имела общую цель, которая выражалась в противопоставлении «формальному» комсомольскому объединению, изменении мира и приобретении большей личностной свободы. Поэтому её представители отличались весьма ограниченным количеством имиджевых аксессуаров, символизирующих несогласие, раскованность, непохожесть на массы: фенечки, бандана, рваные джинсы, обязательно протестующий стиль поведения и четкое следование идеологии свободы во всех её проявлениях Щепанская Т.Б. Система: тексты и традиции субкультуры. М. 2006.. После распада «Системы» имидж «неформала», сохранив некоторые атрибуты и общую направленность, стал зависеть от вида объединения - панки, металлисты, готы, ролевики и т.д., перестав существовать как единый образ.

На сегодняшний день даже самые краткие классификации, представленные исследователями молодёжных неформальных организаций - С.А. Сергеевым, С.С. Фроловым Сергеев С.А. К вопросу о классификациях и некоторых особенностях молодёжных субкультур России / Социальное знание: формации и интерпретации. Казань. 1996. С. 180-199; Фролов С.С. Основы социологии. М.1997. 343с. Фрадкин Ф.А.. Введение в педагогическую специальность: Лекции-диалоги. М.: ТЦ Сфера, 1996. 60 с. представляют более десятка течений, которые в свою очередь делятся ещё на большее количество различных направлений. Например, классификация, данная А. Лебедевой, основанная лишь на одном критерии - степени асоциальности делит молодёжные организации на просоциальные: экологические, этические, историко-патриотические объединения, к которым относятся «зелёные», «экологисты», «ролевики», «толкиенисты», а так же «диггеры», исследующие подземные коммуникации, «черные археологи», занимающиеся поиском древних артефактов, поисковые следопыты, которые разыскивают и восстанавливают атрибутику Великой отечественной войны, «кельты», «викинги», «родноверы», представители различных «электронных субкультур»; асоциальные - хиппи, растаманы, рэперы, энергеты, «металлисты», «эмо», «готы» и т.д.; антисоциальные - панки, сатанисты, скинхеды Лебедева А. Подростковые уличные формирования / ОБЖ. № 4. 2003, С. 38-44.. При этом, указанные организации делятся ещё на несколько направлений. Примером такого полистилистического образования может служить хип-хоп направление, которая включает в себя разнообразные общности: рэп, как приоритетное направление исполнения (чтение) песен, брейк-данс - форма пластики тела, граффити - тип настенного рисунка, стрит бол - уличный футбол и т.д. Или же организация скинхедов, на первый взгляд, представляющая собой целостное движение с единым замыслом - откровенного расизма в экстремистской форме проявления, на самом деле неоднозначна и достаточно противоречива. Зародившись в Великобритании в 1960г., организация скинхедов представляла собой молодёжь из рабочих семей, объединённых под девизом: «Сражайся за свой класс, а не за свою расу». В середине 70-х она претерпела радикальные изменения - лидеры профашистки настроенных сообществ, стали вербовать себе сторонников. Новое движение оставило прежнее название при этом, радикально изменив саму идею. Сегодня, по-прежнему, движение скинхедов не однозначно и делится на «наци-скины» или «бонхеды», «красные скины» или скины-антифашисты, «костяные башки» и т.д Там же..

Более того, их отличие состоит не в мелких нюансах имиджевого стиля, а в идеологических убеждениях. Несмотря на объединяющую их идеологию экстремизма, антифашисты, в отличие от бонхедов, нападающих на людей с неевропейской внешностью, борются против расизма, сексизма и гомофобии, а так же против губительных последствий господства транснациональных корпораций, империализма, усиления господства эксплуатации трудящихся, жестокости полиции и тюрем Там же..

Принцип множественности образующих его текстов, свойственный современному имиджевому пространству «неформала» можно наблюдать и на примере общности «панков» (от англ. Punk- гниль, отбросы), которые условно делятся на собственно панков, киберпанков, альтернативно-исторических, фэнтезийных стимпанков, парапанковЛевикова С.И. Неформальная молодёжная субкультура. М.: Вузовская книга, 2010.. При этом их имидж можно характеризовать как эклектичный, множественный, не поддающийся единому описанию. Он может содержать в себе атрибуты под стилизацию как эпохи Викторианской Англии и раннего капитализма (с особым акцентом на «низкой человеческой природе», движимой низкими страстями - похотью, гневом, тщеславием, алчностью и завистью) или стиля фантастического мира гномов, эльфов, технологически напоминающего Европу XIX в так и черты технической цивилизации будущего Там же..

Такая гетерогенность, разнородность, множественность топологических позиций, а порой и противоречивость, свойственна практически всем современным молодёжным организациям. Вариативность создаваемого имиджевого интертекста может иметь кардинально противоположные характеристики и вызывать совершенно неоднозначные оценки у общественности. Проявляется это уже в определении основной идеи, которая служит объединяющим принципом имиджевого пространства: от поиска себя и своего места в обществе, потребности творить, переустраивая и улучшая окружающий мир до радикально экстремистских действий, суицидального поведения и полном игнорировании требований официальной морали. Например, имидж «толкиенистов», «ролевиков», «индеанистов», «кельтов», «викингов», «родноверов» сформирован на идее реконструкции фольклора, традиций и обычаев различных народов, с целью их переосмысления применительно к современным реалиям. Поэтому они формируются с учетом исторических, этнологических, мифологических и религиозных знаний Карманова А.В. Отношение к образованию в современных молодёжных субкультурах // Вестник Томского государственного университета. 2007. № 302. С. 65-68.. Другим, социально одобряемым субкультурным течением, являются «экологисты». Их имидж построен на идее сохранения природных ресурсов и опасения загрязнения окружающей среды, экологической катастрофы. Знаковыми являются цвет одежды, надписи на футболках и т.д. Данные типы имиджевых текстов понятны общественности и не вызывают отвращения или чувства опасности Там же..

Следует отметить, что чаще всего имиджевый интертекст представителя молодежной неформальной организации не возможно толковать и оценивать однозначно как «положительный» или «отрицательный», «благоприятно воздействующий» или «социально опасный» как для самого молодого человека, так и для общества в целом.

Собрать же в одно целое то, что не структурировано, и не имеет четких границ, практически не представляется возможным. Так, классификация и типологизация современных молодёжных неформальных организаций затруднены многообразием несводимых в систему признаков. Поэтому создавать какую-либо, достаточно логичную и стройную их классификацию, нет смысла. Лишь некоторое упорядочение фиксируемых данных возможно в рамках отдельных фрагментов такой социальной мозаики.

Исследуя имиджевый интертекст представителей молодёжных неформальных субкультур, можно отметить отсутствие четко выраженной иерархии составных позиций и наличие изменчивой их конфигурации. Ретроспективный анализ данного феномена не выявил никаких преимуществ в имиджевом пространстве тех позиций, которые бы отличались количеством приверженцев или времени существования. Так, к примеру, имидж хиппи появляется на несколько десятков лет раньше, чем имидж гота или эмо, однако данный фактор не несёт значительного смыслового содержания в пространстве самих образований. При этом, не играет роли и число приверженцев того или иного неформального имиджа. Они все равноценны и равнозначны в рамках самого феномена, при этом ни кто «жестко» не закреплен в имиджевой позиции. Он может, как полностью отказаться от данного типа имиджа, так и попробовать сформировать образ другой неформальной организации, либо совмещать в своём имиджевом пространстве несколько позиций одновременно. Между имиджевыми полями «неформалов» не существует жёстких разграничений, и принадлежность к одной неформальной молодёжной организации не исключает его членства в других Левикова С.И. Неформальная молодёжная субкультура. М. 2010..

Другой принцип, имманентно присущий ризоме - принцип «незначащего разрыва», где корневище способно вновь и вновь возобновлять свой рост, не смотря на любые повреждения и разрывы Делёз Ж., Гваттари Ф. Ризома // Философия эпохи постмодернизма. М. 1996. С. 8-36.. Как пишут Ж. Делёз и Ф. Гваттари, «мы создаем разрыв, проводим линию истечения, но всегда есть риск найти на ней формирования, которые воссоздают целое» Там же.. Переводя данный принцип на имиджевый интертекст «неформала», можно привести пример, когда все попытки советского правительства покончить с различными проявлениями «неформального» движения заканчивались неудачей. Имиджевые тексты «неформалов» не исчезали бесследно, а вновь и вновь проявлялись, при этом сформировав ещё большее многообразие ярких и эпатажных образов Щепанская Т.Б. Система: тексты и традиции субкультуры. М. 2006. 317 с.. Причина в их ризоматическом принципе «незначащего разрыва», как, по словам Ж. Делёза и Ф. Гваттари: «Да, пырей тоже ризома. Хорошее и плохое не могут быть чем-то, кроме как результатами активного выбора (селекции), вновь и вновь совершающегося во времени» Делёз Ж., Гваттари Ф. Ризома // Философия эпохи постмодернизма. Красико-принт, 1996. С. 13.. Это означает бессмысленность целенаправленной борьбы с имиджевыми выражениями представителей молодежных неформальных организаций, поскольку данный феномен является результатом естественного развития и структурным компонентом современной эпохи.

Другими принципами построения пространства-ризомы выступают «картография» и «декалькомания (переводная картинка)». Ризома, как отмечают Ж. Делёз и Ф. Гваттари, исключает точное копирование уже существующих когда-то версий и содержит в себе множество возможных вариантов развития. Согласно их описанию, «ризома не является ответственной ни за какую структуральную или генеративную модель. Она чужда всякой идее генетической оси в качестве глубинной структуры. Генетическая ось подобна объективному стержневому единству, на котором образуются последовательные стадии» Там же, с. 17.. Отличием карты от кальки является открытость, подвижность и восприимчивость к изменениям: «Карта открыта, она способна на связь во всех своих измерениях, демонтирована, обратима, она подвержена постоянным модификациям. Она может быть разорвана, перевернута, адаптирована к любым способам сборки, над ней могут работать индивид, группа или социальная формация. Можно нарисовать её на стене, воспринять как произведение искусства, её можно построить в виде политической акции или медитации. Это может быть одна из важнейших характеристик ризомы - выступать всегда множественным образом» Там же, с. 18.. Карта как перформанс не репродуцирует реальность, а экспериментирует, вступает с ней «в схватку». Поэтому ризомные объекты не могут быть воспроизведены в точности.

На наш взгляд, данный принцип применим к имиджевым процессам молодёжных неформальных субкультур. В качестве примера возьмём общность рейвера (от англ. Rave - бредить, бред, бессвязная речь), имидж которого первоначально в английском варианте обозначал образ дикого человека или человека в ситуации отчаянного поведения Луков В.А. Особенности молодежных субкультур в России//Социологические исследования. 2002. № 10. С. 86.. Источником его жизненных ориентиров был уличный, не профессиональный музыкальный стиль бедных кварталов Англии. Постепенно рейв стал приобретать интернациональные черты, свойственные и российским последователям, при том, из среды уже не бедной, а обеспеченной молодёжи, что отразилась и на имиджевом решении. Сегодня российский рейвер - это никак не имидж молодёжи рабочих кварталов, завсегдатай ночных дорогих клубов, где только входная плата от 200 долларов Там же.. Так любые попытки «копирования» уже имеющихся позиций в ризомном пространстве изначально не выполнимы.

Таким образом, имиджевый интертекст «неформала», внешне воспринимаемый для наблюдателя «извне» как некое целостное «произведение», внутренне структурирован множеством текстов различной природы, фрагментирован, лишен центра и антииерархичен.

Однако взаимодействовать в данном интертекстуальном пространстве классическими способами, ориентирующими на чёткое разделения «хорошего» и «плохого», «добра» и «зла», «позитивного» и «негативного», представляется практически невозможным, поэтому, адекватным способом существования в хаотичном и дезорганизованном пространстве может выступать игра.

Современная социокультурная реальность по многим аспектам определяется игровыми принципами Голобородова Т.Н. Игра в культуре постмодернизма // Дифиниции культуры. Томск. 1999. Вып. 4. С. 61.. М. Липовецкий писал, что «игра - это единственный способ если не преодоления Хаоса, то погружения в него, мнимого снятия трагического и напряженного накала состоявшегося диалога» Липовецкий М. Апофеоз частиц, или диалоги с хаосом: Заметки о классике, Венедикте Ерофееве, поэме «Москва-Петушки» и русском постмодернизме // Знамя. 1992. № 8. С. 224.. Потому утверждая отказ от какого-либо «центризма», от смысловой оси, современная эпоха определила новый ориентир, в качестве которого и выступила игра. Кроме того, игра распространилась на всё социокультурное пространство, выйдя за грани индивидуального самовыявления человека и определив тем самым принципы моделирования реальности. Л.Т. Ретюнских назвал этот процесс возникновения игры во всех сферах бытия - игроизацией Ретюнских Л.Т. Игра как она есть, или онтология игры. М. 1997. С. 19..

И пространство неформальной молодёжной организации не стало исключением, более того, именно в нём игровой момент проявил себя наиболее полно и рельефно. Внешность, поведение, стиль общения готов, эмо, панков, реперов и т.п. выступают как эпатажные, яркие, демонстративные характеристики игровой практики. Поскольку отношение к ним у большинства населения носит ироничный характер, их не воспринимают всерьёз и считают их образ жизни подростковой забавой, досуговой деятельностью, «несерьёзным» занятием, то и на обывательском уровне, за пределами научного анализа, социальная практика «неформалов» воспринимается как игровая.

Тема «глобальной игры человечества» выступала объектом анализа многих исследователей (М.М. Бахтин, С.В. Григорьев, И. Кант, Ю.М. Лотман, С.А. Смирнов, Д.Б. Эльконин и др.), которые приходили к выводу, что игра - важнейший «аксессуар» человеческой жизни. Й. Хёйзинга даже предложил наряду с традиционным термином «Homosapiens» использовать понятие «Homoludens» - «человек-играющий» Хейзинга Й. Homo Ludens (Человек играющий). М. 2001. С. 20..

Что касается современной философии, то игра здесь является неоднозначным и даже в некоторой степени противоречивым явлением, так как это, по определению К.Б. Сигова, «форма свободного самовыявления человека, которая предполагает реальную открытость миру возможного и развертывается либо в виде состязания, либо в виде представления (исполнения, репрезентации) какой-либо ситуации, смыслов, состояний» Сигов К.Б. Игра // Философский словарь. М.: Республика, 2001. С. 195.. Игра существует для передачи определенного смысла, его репрезентации, поэтому репрезентируемость - одно из наиболее существенных качеств игры Там же..

Если же обращаться к анализу имиджа уже в контексте игры, то, как и любая игра разворачивается в виде репрезентации, представления чего-либо, точно также и имидж репрезентирует посредством кодов и сигналов. Например, в имидже представителя «эмо» цвет одежды является свидетельством разных эмоциональных состояний: чёрный - депрессия, несчастье, отверженность; яркий цвет отражает радостные моменты. Традиционная причёска эмо - косая, рваная чёлка до кончика носа, закрывающая один глаз говорит о нежелании показывать свои глаза посторонним людям, так как глаза «зеркало души». У девушек возможны детские, смешные причёски -- два маленьких хвостика, яркие заколочки -- сердечки по бокам, бантики. Это символизирует детскость, нежелание взрослеть, казаться наивными, непосредственными Эмо (субкультура) [электронный ресурс] Википедия - Режим доступа: http://ru.wikipedia.org/wiki/эмо - (субкультура эмо)..

О воинствующем настрое «металлистов» говорят такие атрибуты их имиджа, как черный цвет в одежде, металлические предметы с остро заточенными шипами, выполненное на футболках или майках фосфоресцирующей краской слово «сатана», в комплекте с надписью перевернутый крест на груди. Функцию передачи определенной информации, настроения у скинхедов выполняет цвет шнурков в ботинках: белый цвет шнурков трактуется как принадлежность к скинам-расистам, коричневые характеризуют сторонника национал-социалистической идеологии, красные говорят о том, что их обладатель - скин-коммунист Жиляев А.А. Неформальные молодёжные объединения как детерминирующий фактор девиантного поведения учащихся // Инновации в образовании. 2007. № 3. С. 91..

В связи с тем, что репрезентация игры и формирование имиджевого пространства невозможно без наличия Другого, то не существует ни одного неформального течения, которое бы практиковало изолированность участников друг от друга. Даже, если в самой идее молодёжной неформальной организации есть ориентация на одиночество (например, эмо), это все же демонстрируется в группе, всеми её членами. Имиджевое пространство, таким образом, рождается в процессе диалога, где каждая из позиций имеет широкий спектр различных вариантов: в него оказываются вовлечены люди разных возрастных, статусных, гендерных категорий, люди разных этических, моральных, эстетических и религиозных убеждений.

Поэтому репрезентируемость имиджевого интертекста «неформала» как игры тесным образом связана с амбивалентностью, неоднозначностью в отношении выражаемых, репрезентируемых смыслов Ретюнских Л.Т. Игра как она есть, или онтология игры. М.1997. С. 22.. При этом, для корректного его толкования необходима позиция погружения в интертекстуальность, а не взгляд наблюдателя из вне, за границами данного интертекста, оценивающий его как «произведение». Так в молодёжной среде телесные знаки, включающие определенную манеру поведения, стиль жизни, внешние атрибуты (прическу, одежду, украшения) выполняют ключевую функцию, выступают основным кодом доступа к тому или иному пространству неформальной общности. Как подчеркивает Левикова, именно в имидже, сформированном на основе обязательной символике и атрибутике, выражаются значимые идеи и ценности для данной группы, что помогает молодым людям узнавать «своих» и выделяться среди «чужих»; объединяться и сплачиваться в группы; демонстрировать и отстаивать свои позиции в социальной среде Левикова С.И. Неформальная молодёжная субкультура. М. 2010. С. 262.. Игра в смыслы и со смыслами в процессе формирования имиджевого интертекста для представителя неформальной организации оказывается увлекательным, часто критически ироничным, но позитивным действием по разгадыванию себя или/и другого. Такое занятие сопровождается интерпретацией, которая исходит из логики метафоричности (перенесение свойств одного предмета на другой по принципу их сходства), рефлексии и ассоциативности.

Следующими аспектами игры в имиджевом интертексте являются свобода и творчество, так как игра, как отмечает исследователь современного общества Э.А. Усовская, всегда устанавливает акцент на активном аспекте бытия. Игра и свободное творчество неотъемлемы друг от друга, «они скрепляют, схватывают в некоторую относительную временную целостность разрозненную фрагментарную реальность, которая приобретает контуры так называемого полиединства» Усовская Э.А. Постмодернизм. Мн.: Тетра Системс, 2006. С. 121., давая возможность человеку обрести некоторую свободу, которая собственно и проявляется в акте творения-игры.

Согласно представлениям Ж. Бодрийяра, сущность свободного творчества в процессе игры заключается в её регламентации не Законом, а Правилом. Их отличие проявляется в следующем: процесс, протекающий в соответствии с Законом, основывается на «трансцендентную взаимосвязь необходимых знаков» и предполагает определенный финал Бодрийяр Ж. Соблазн. М. 2000. С. 230.. Подчиненная Правилу, игра осуществляется «на имманентной взаимосвязи произвольных знаков» Там же, с. 230., как циклическое явление, вновь и вновь возобновляемое. Исследуя игровой аспект современного общества Э. Финк отмечает следующее: игра как процесс «есть импульсивно подвижное бытие, она находится в стороне от всякого беспокойного стремления, проистекающего от характера человеческого бытия как задачи: у неё нет никакой цели, её цель и смысл в ней самой» Финк Э. Основные феномены человеческого бытия // Проблема человека в западной философии. М. 1988. С. 364.. Поэтому любая игра больше направлена не на конечный результат, а на сам процесс творчества, который протекает в живой, азартной, наполненной острыми ощущениями атмосфере.

В равной степени сказанное можно отнести и к имиджу «неформала»: сам процесс формирования яркого, эпатажного, шокирующего образа доставляет человеку удовольствие, наслаждение, даёт ему побыть в роли творца. Так любого «неформала», по нашему мнению, можно интерпретировать как художника, творца своего «произведения» - имиджевого текста. Творческий акт осуществляется в процессе создания прически, макияжа, костюма, аксессуаров. Практически все имиджевые атрибуты «неформалы» делают самостоятельно либо изменяют и корректируют под свой стиль уже купленные вещи. Например, по мнению хиппи, фенечки нельзя покупать в магазинах, а так же нельзя их плести для себя, иначе они теряют своё сакральное значение. Поэтому фенечка - это всегда подарок, творческий процесс, весьма трудоёмкий, требующий внимания и сосредоточения, а так же эмоционального контекста, так как во время плетения необходимо думать о том кому плетёшь фенечку Гуринова А.В. Хиппи Краснодара: элементы костюма и их коммуникативные функции // Вестник Евразии. 2004. № 3 (26). С. 31.. Что касается костюма «неформала», то нам не известны неформальные организации, в оформлении одежды которых отсутствовал бы творческий момент. Даже, кажущееся на первый взгляд, неопрятность и простота в костюме «хиппи» - растянутый свитер и потертые джинсы, пронизана творческой интенцией. Так нарочитая неряшливость имеет смысловое значение: приобретая новую, серийную вещь, хиппи стремится, как можно быстрее лишить её стандартной, массовой обезличенности, привнести в неё свой неповторимый момент творчества - «оживить». По мнению, хиппи, красивая вещь - это вещь, в создании которой участвовал тот, кто её носит. Такое «участие» может предполагать вклиненный в джинсы клеш, надпись на майке, перья, бубенчики, хайратники, ксивники и т.д. Там же, с. 30.

Следует отметить, что творческий мотив в имиджевом интертексте «неформала» не ограничивается лишь рамками внешнего образа, он пронизывает всё личное пространство этого человека. То есть та среда, в которой живет «неформал» (квартира, комната, офис, рабочее место и т.д.), а так же предметы, необходимые для осуществления его имиджевой практики (музыкальные инструменты, средства передвижения, спортивные снаряжения и т.д.) являются своеобразными «произведениями», повествующими ту же «историю», что и его внешний образ. Конечно создания данного имиджевого пространства предполагает наличие творческого момента, фантазии, нестандартного мышления, желание экспериментировать. Например, мотоцикл, как культовый знак байкера, часто дополняется деталями, сделанными самими участниками данного движения. Как повествует В.А. Луков, работа по переделке мотоциклов длится на протяжении трёх-четырёх месяцев, при этом рабочим материалом являются детали старых мотоциклов, автомобилей, разного рода промышленные отходы. Происходит это обычно в переоборудованных комнатах, либо в гаражах, где посредством совместного участия в общей деятельности формируется дружеская, свободная атмосфера Луков В.А. Особенности молодежных субкультур в России//Социологические исследования. 2002. № 10. С. 79.. В итоге, когда работа закончена, байкеры совершают совместные путешествия, смысл которых не в конечном результате, а в самом процессе свободного передвижения, что отражает игровой потенциал идеи их организации. «Возможность свободно ехать на технике, сделанной своими руками, - как отмечает исследователь, - создаёт почву для самоутверждения и творческого отношения к жизни» Там же..

Важно понимать, что особенность данного вида творчества заключается в обязательном наличии свободы, как изначального условия этого творчества. Свобода же проявляется в создании альтернативной реальности, определяя новые ценности и смыслы, которые всегда релятивны, условны. Здесь царит иной порядок, не совпадающий с порядком «обыденной» жизни. Е. Финк обращает внимание на то, что игровая реальность «не только противостоит привычной реальности, но обладает возможностью воспроизвести внутри себя это противостояние и свой контраст с реальностью» Финк Э. Основные феномены человеческого бытия // Проблема человека в западной философии: М. 1988. С. 380..

Игровой принцип имиджевого интертекста «неформала» позволяет молодому человеку вырваться из одномерного пространства повседневности в мир, созданный по его законам и с учетом его интересов, где он может играть роль того, кем хочет быть. Таким образом, игра в имиджевой интертексте выступает определенным средством избавления человека от повседневной монотонности, наполняя его жизнь новыми впечатлениями и возможностью реализации творческих мотиваций.

Важно понимать, что игра в пространстве интертекста не является однозначным явлением и представляет собой сложно устроенный феномен, включающий в себя разные текстуальные образования: локальные «произведения», как способы проявления и идеологические предпосылки, контексты, соотносящиеся как с типом общества, так и с этапом в его истории Ретюнских Л.Т. Игра как она есть, или онтология игры. М. 1997. С. 19. и при этом проявляющиеся в разных формах.

Например, игра, которую описывает Й. Хейзинга в работе «Homoludens. В тени завтрашнего дня» Хейзинга Й. Homo Ludens (Человек играющий). М. 2001. 352 с. в большей степени связана с аполлонистическими текстами, с аристократическими и придворными субкультурами. В рамках данного направления игра рассматривается как средство обретения свободы и как один из важных способов освоения окружающего мира, благодаря чему становится возможным экспериментировать и с литературной формой, и с формами самой жизни, преодолевая всё косное и застывшее. Так, по словам О. Баллы, произошло в эпоху романтизма, когда «осознанная поэтическая игра со смыслами стала полноценным орудием смыслообразования, а центральная роль поэзии и искусства превратила игру из развлечения в особый тип работы со смыслами» Балла О. Игры с играми на поле европейской культуры/ ЛГО № 5. 2005. С. 67.. Такая игра понимается как действие по правилам, возникающим на пересечении природы и разума, соединяющим их, где цель игры - исцелить: «вернуть утраченное единство, раскрыть в человеке те силы, которые подавляются в нем однобоким существованием в расщепленном социуме» Там же.. Здесь игра не является повседневным занятием, бытовым действием, так как помещается в специально отведенные, специализированные сферы. В данном случае, мы имеем в виду то, о чем пишет А.А. Неклёсса: «театрализация вселяется в построенные для неё стены и вписывается в определенные социальные рамки, превращаясь в «артефакт», но не в смысле исключительности или уникальности, а как рукотворное, «музейное» произведение: как искусственное нечто, как место службы - то есть как вещь» Неклёсса А. Мир игры. Знамя № 11. 2004 С. 128..

Хотелось бы также подчеркнуть, что такая форма игры выступает в качестве основной в тех обществах, где происходит укрепление «дневного» мировосприятия, развитие аналитического мышления. Это характерно, например, для позднего средневековья или для России конца ХIX-начала ХХ века, когда игровая стихия замыкается в определенных кругах и происходит, - по словам Й. Хейзинга, - её «отвердение» Хейзинга Й. Homo Ludens (Человек играющий). М. 2001..

Иная ситуация складывается в современной культуре, для которой игра не только становится иной, но и исчезает само разграничение «игрового» как «иного бытия» и «обыденной жизни» Там же, с. 41.. Такое смещение игры и реальности является частым явлением в пространстве молодёжных неформальных организаций, когда их участники начинают полностью идентифицировать себя с придуманным образом. В современных СМИ, исследуемых А.В. Кармановой, всё чаще звучат рубрики с описанием подобных случаев в среде сообществ «толкиенистов», «ролевиков», «индеанистов», «кельтов», «викингов», которые основаны на исторической реставрации, либо на реставрации вымышленных фантастами миров. Они проводят «полёвки», конвенты, ролевые игры на которых по предварительно разработанному сценарию проживают историю своих персонажей, а затем в быту воссоздают традиции, обряды и обычаи тех народов, к которым они были причислены Карманова. А.В. Отношение к образованию в современных молодёжных субкультурах // Вестник Томского государственного университета. 2007. № 302 С. 65-68.. Для некоторых участников мир таких игр становится более привлекательным, чем мир их действительности. В беседе с ними можно получить выразительное представление смешения вымысла и реальности: «Я по телефону обсуждала сюжеты из «Сильмариллиона» Толкиена, всю ночь говорили о стихах, рыдали над их трагическим звучанием» Луков В.А. Особенности молодежных субкультур в России//Социологические исследования. 2002. № 10. С. 86.. В некоторых случаях ролевые браки становились позже реальными, а при переписи населения 2002 года многие участники таких движений указывали в качестве национальности «эльфы» или «хоббиты», причем самый большой процент «этнических эльфов» был выявлен в городе Пермь, где активно действовал местный клуб толкиенистов Гапеенкова А. Феномен Толкиена. [Электронный ресурс] / А. Гапеенкова // Газета Школа .Режим доступа: gazeta-shkola.ru/marticles/560.htm.. Некоторые участники таких исторических и фантастических игр считают, что мир, описанный в книгах Толкиена, Н. Перумова, М. Семёновой, А. Сапковского в самом деле существовал, и ищут тому подтверждение или живут соответственно данному утверждению, и зачастую «помнят» тот мир и верят, что имеют там воплощение; либо, наоборот - данное им воплощение лишь тень жившего там, и что они не люди, а эльфы. Поэтому вполне серьёзно они могут видеть себя спасителями мира: «Дома маме я говорила: как ты не понимаешь, мы же совершаем подвиги, мы же спасаем мир» Луков В.А. Особенности молодежных субкультур в России//Социологические исследования. 2002. № 10. С. 86..

Для описания игры интертекстуального пространства, затмевающей грань вымысла и реальности, на наш взгляд, наиболее подходящей является парадигма М. Бахтина, который обнаруживает тексты древней игровой традиции, берущую начало ещё в архаическом обществе. Это тот случай, когда «воспроизводя ритуал или важное действие, люди всякий раз имитируют архетипическое деяние бога или предка; деяние, совершившееся в начале времен, то есть в мифическое время» Элиаде М. Трактат по истории религии. СПб.Т.2. 1999. С. 295., в силу чего игра здесь взаимодействует с иррациональной, мистической стихией, обозначаемой как демоническая Мосс М. Общества. Обмен. Личность: труды по социальной антропологии. М.1996. 360 с.. И здесь для нас важным является то, что данный тип игры становится основным в пространстве общностей с ярким игровым потенциалом, общностей, сформированных по принципу карнавализации, одной из которой и является молодёжная неформальная организация.

В истории человечества были эпохи, когда формы игрового выражения не замыкались в отдельные сферы, например, в виде театральных направлений и систем, а пронизывали практически все процессы бытия. Так, по мнению М. Бахтина, подобная ситуация характерна для исторических периодов, переживающих кризисное состояние, когда культура «переворачивается», ищет новые способы существования Бахтин М.М. Эстетическое наследие и современность. Саранск. 1992. Т. 2 С. 264., Такой «перевертыш» - уже символ игры, попытка спасения, возможность выживания в пространстве катаклизма, когда выражение «жизнь есть игра» становится неким утверждением. Игра в данном случае выступает средством защиты в стадии разрушения, дает отвлечься от проблем реального мира. Поэтому игра в имиджевом интертексте «неформала» - это катарсис «усталого» человека, психологическая нюансировка.

Ряд современных исследователей (например, Г.Л. Тульчинский, Н.А. Хренов) полагают, что сегодня в России игра в социальной сфере проявляется именно в архаических формах Тульчинский Г.Л. Слово и тело постмодернизма // Вопросы философии. № 10. 1999. С. 40.; Хренов Н.А. Игровые проявления личности в переходные эпохи истории культуры/ Общественные науки и современность. 2001. № 2. С. 177.. Имидж «неформала» как раз и выступает, на наш взгляд, ярким примером проявления интертекстуальности, где современная форма игры воплощает древние архаические тексты. Свидетельством этому является склонность практически всех типов неформальных организаций к демонстрации ночной, оккультной, магической темы. Отличие состоит в том, что объектом их веры выступают разные сущности, разные идеи, разные истории, а также способы реализации и методы презентации своих убеждений. Отличаются они и степенью погружения в мифическое, магическое пространство: для одних мистика является основой их общности, для других - это лишь часть имиджа. Например, организация «готов», являясь в большей степени движением, основанным на стилевых особенностях внешнего вида, всё же, более других подобных общностей, склонна к демонстрации оккультизма, что проявляется в специфическом мрачном имидже, а также в интересе к готической музыке, хоррорлитературе, фильмам ужасов и мистике Карманова. А.В. Отношение к образованию в современных молодёжных субкультурах // Вестник Томского государственного университета. 2007. № 302. С. 67.. Основными элементами их образа выступает черный цвет в одежде; макияж, состоящий из белой пудры и тёмной подводки. Неотъемлемыми атрибутами имиджа является черепа, кресты, прямые и перевернутые пентаграммы, летучие мыши, анх (древнеегипетский символ бессмертия) Там же..

Использования мистики и магии лишь на уровне демонстрации в своём внешнем виде или в форме игры - развлечения можно наблюдать и у некоторых представителей организации «толкиенистов» и «ролевиков». Как отмечают исследователи неформальных движений, ролевые игры приобретают мистический оттенок, с чертами оккультизма и неоязычества. Так в одной из игр, под названием «Древняя Русь» необходимо принесение жертвы языческим богам Луков В.А. Особенности молодежных субкультур в России//Социологические исследования. 2002. № 10. С. 86.. СМИ в других подобных играх констатируют случаи связи с сатанинским ритуалом: «черная месса» или на «животе обнаженной эльфийки», сопровождаемые употреблением крови животных и танцев в обнаженном виде Там же..

В качестве примера неформальных организаций, для которых вера в сверхъестественное является не только частью их имиджа, но и основой идеологии, можно привести движение «энергетов». Его участники делятся на тех, кто «играет» в магию, используют сленг, атрибутику и т.п., и тех, кто полностью погружен в магический, виртуальный мир и реализует его постулаты в собственной жизни. Их идеология базируется на мифологии, в основе которой лежит идея существования множественности миров и возможности их взаимодействия, а так же инкарнации в них. Существует убежденность в возможности человека управлять нематериальными сущностями и объектами. При этом часто происходит борьба адептов доброй, злой и нейтральной магии. С учетом данных верований, «энергеты» основательно продумывают детали своего имиджевого пространства, например, выбор драгоценных и полудрагоценных камней в кольцах, ожерельях, кулонах, браслетах, которые обладают магическими свойствами, так как это, по их убеждению выступает важным «посланием» в иные миры Лебедева А. Подростковые уличные формирования // ОБЖ. Май 2002. С. 41..

К неформальным организациям, базирующимся на магических, оккультных представлениях относится и движение «олмерятников». Оно имеет лидера интеллектуального типа и строится по принципу семьи, члены которой являются обитателями «измерения Замков» и детьми владельца одного из них. Постулируя множественность миров, как и «энергеты», «олмерятники» считают, что через все измерения проходят дороги, на которые можно выйти. Поэтому в данной организации детально разработан имидж с учетом магических свойств определенных атрибутов и продуманы ритуалы, базирующиеся на использовании огня, связанные с открытием разнообразных врат и выходом на Дорогу Там же..

Имиджевый интертекст «неформала» структурирован не только древними текстами оккультного, магического характера, но и содержит в себе игровые практики телесных экспериментов разных древних сообществ. Как считают некоторые антропологи и философы (в частности, Л. Мамфорд) первым следствием пробуждения человеческого разума и первым шагом в развитии человеческой цивилизации - шагом, сделанным задолго до появления сколько-нибудь сложных рукотворных орудий стали различного рода манипуляции с собственным телом. Результатом этих экспериментов явились техники татуировок, ритуальных уродств, обрезаний и кастраций, манипуляций с волосяными покровами, выделениями и косметикой Фрумкин К. Человеческая телесность в структуре будущего мира // Свободная мысль - XXI. № 1. С. 192..

Данные процессы телесных модификаций были проанализированы К. Леви-Стросом на основе племени кадувео Леви-Строс К. Структурная антропология. М. 2008. С. 232.. Согласно его наблюдениям, представления о человеческом лице отличаются от европейского: «для них лист бумаги, предложенный этнологом, уже дан как лицо, этого белого фона достаточно для выявления лица, но само оно еще не лицо, то есть не опознается и не почитается как неотъемлемый знак социального существа» Там же.. Что цивилизованный человек называет лицом, которое легко прочитывается благодаря физиогномическим проявлениям, когда он следит за его вибрациями и изменениями, для человека архаической культуры все же остается чистым листом бумаги, на котором стерты, а точнее не нанесены лицевые знаки. «Лицо есть и как бы не есть, оно лишь место для будущей записи - не более того» Там же, с. 234.. Социально значимым, способным к коммуникации делает лицо только запись, а до этого момента - идеальная чистая поверхность, ожидающая записи знаков сообщества. «Лицо, которому мы придаем гуманистический смысл, к которому обращаемся и которое толкует всю нашу жизнь, исчезает в записи, и благодаря последней, архаический индивид обретает себя… Узор, - продолжает К. Леви-Строс, - действительно, сделан на лице, но в другом смысле само лицо предназначено для узора, поскольку только благодаря ему и только через его посредство оно приобретает свое социальное достоинство и мистическое значение. Узор задуман для лица, но само «лицо» существует только благодаря узору» Там же, с. 232.. Так в результате операции записи, лицо и появляется, и исчезает навсегда.

С точки зрения современного конформного человека, лицо проявляется в своей открытости другому человеку, как органически цельное с мимическими выражениями, подвижное в выражении чувств и мыслей, в нежном или суровом взгляде. И наоборот, лицо, покрытое искусным орнаментом и глубокими порезами - исчезает, теряет субъективный смысл и уникальность. Однако существуют и современные люди - представители неформальных молодёжных организаций, для которых шрамы, татуировки, магические увечья являются коммуникативными и определяющими их идентичность знаками. Именно в данном явлении, ссылаясь на наблюдения Леви-Стросса, мы можем проследить связь современной неформальной организации с архаическим обществом, когда различные эксперименты с телом гарантировали необходимое поле мнемонических значений, когда древнее общество воспроизводило себя в каждом индивиде, оставляя в его теле напоминание о существующих нормах и правилах. Там же, с. 237..

Подобные черты архаического общества - нанесения узоров на лице, различные шрамы, проколы мы можем наблюдать в практиках большинства молодёжных неформальных организаций. Например, для представителей общности «готов», как для женщин, так и для мужчин, обязательным элементом имиджа является следующий тип макияжа: «лицу придается бледный вид, путем использования белого грима, тонального крема и белой пудры, на веки накладываются черные тени для усиления контраста с лицом, глаза подводятся «кошачьим разрезом» - с удлиненными стрелками; ресницы накрашиваются черной тушью или используются самые различные накладные ресницы от цветных до черных; брови выбриваются или выщипываются и линии бровей рисуются прямые вверх к вискам; часто рисуются различные узоры на лбу, скулах, висках, начинающиеся от разреза глаз, линии бровей - в виде сложных узоров, паутинок; используются линзы белого, красного, черного, желтого, зеленого цвета или с кошачьим разрезом глаз» Рок атрибутика, готика. [Электронный ресурс] - Режим доступа: http://proza.ru/2011/03/08.. Лицо без такого make-up - уже не лицо «гота».

Но наиболее изощренными на телесные модификации считаются организация «панков». Их имиджевое пространство, включая одежду, прическу, поведение, речь шокирует общественность, проявляясь в диком, животном, агрессивном варианте. Их тело изобилует различными проколами и порезами. Булавки и гвоздики в ушах, в носу являются обязательным атрибутом. Наиболее авторитетные представители панков пронизывают мягкие ткани лица, хрящи, мочки ушных раковин лезвиями бритвы, булавкам, различными размерами цепочек. Некоторое сходство общности «панков» с архаическим сообществом обнаруживается и в выборе кличек - (Свинья, Крыса, Гной, Свищ, Жаба - обращение к партнерше) - на подобии прозвищ в древности. Кинесика «панков» так же не является исключением, она напоминает некоторые движения древних людей во время свершения ритуала. Так, при встрече друг с другом или во время разговора они могут резко поворачивать торс, изгибаться, высовывать язык, показывать непристойные жесты, при этом, всё действо сопровождается громким рычанием и сменяющим его резким горловым звуком Жилёв А.А. Неформальные молодёжные объединения как детерминирующий фактор девиантного поведения учащейся молодёжи // Инновации в образовании. 2007. № 3. С. 89..

Как показывает исследователь Г.Л. Тульчинский, архаическое общество ничего «не знало» о человечности лица, поэтому носителем необходимой информации выступало всё человеческое тело, которое было открыто для коммуникативного обмена, непрерывной записи. Человек не существовал в качестве самостоятельного субъекта до записи закона на его теле, своего рода телесной записи социального кода. Инициируемый человек до испытания вообще не имел ни лица, ни тела. Приобретаемая в процессе мучительных испытаний телесность не выделялась из тел животных, богов, предков. Она воспринималась как то, что принадлежит другому, как магическая карта, как место общего закона Тульчинский Г.Л. Слово и тело постмодернизма. От феноменологии невменяемости к метафизике свободы // Вопросы философии. 1999. № 10. С. 40..

Характеризуя процесс социализации тела через его удвоение, В. Подорога в очерке «Лицо: правила раскроя. Физиогномический опыт Сергея Эйзенштейна» пишет: «В зеркале архаической идентичности никогда не отразится отдельный образ биологически и анатомически данного тела. Для архаического общества недопустимо существование одинокого, нарциссистского тела, как бы непроницаемого для других тел и автономного, более того, там тело не может быть этим, единственным телом, оно всегда - множество тел, всегда тело-рыба, тело-ягуар или тело-дерево. Другими словами, индивидуальное тело открывается нам в сложном отношении ко множеству других тел, живых и мертвых, образующих социальное пространство его существования» Подорога В.А. Феноменология тела: Введение в философскую антропологию. М. 1995. С. 286.. И такие формы удвоения телесности, характерные для архаических обществ, оказываются актуальными и сейчас для современных неформальных движений. Однако важно понимать, что в контексте современного общества это может происходить только в игровой форме, в форме развлечения. Поэтому данные явления в имиджевом интертексте «неформалов» мы обозначим как архаические формы игры с телом.