Имидж человека как текст и его актуальные виды в социально-культурном пространстве

Исследовательница выделяет пять основных позиций, которые имели место в определенных социально-исторических периодах и образующих имиджевое пространство современного человека. Во-первых, это позиция неразделимости, единства тела и духа - телесное и духовное начало в человеке едино, внешность как видимая форма внутреннего мира. Во-вторых, позиция гармонизации - телесное и духовное, как две стороны сущности человека. Они имеют свои особенности и отличия, но тесно связаны друг с другом. Акцентуация деятельности на гармонизирующие отношения и их мирное сосуществование, возвышение «внешнего» через принципы «духовного». В-третьих, позиция соматического позитивного утилитаризма - телесность как природная форма, данная человеку для реализации определенной цели, заданной духом. В-четвертых, позиция аскетизма - телесное и духовное - совершенно противоположные начала. Телесное - отрицательная, греховная сторона человеческой сущности, которой необходимо подчиняться Духу, как божественному голосу, путем полного отрицания и пренебрежения тела. В-пятых, позиция соматизации - предпочтение отдается природному, естественному началу в человеке. Большее внимание уделяется телесному, видимому, чувственному фактору, который представлен во внешнем облике субъекта Там же, с. 43..

Мы стремимся показать только те моменты в осмыслении телесности, которые являются актуальными, отражая современные установки в имиджевом пространстве, при этом, конечно же, учитывая то, что они являются далеко не единственными. Отметим наиболее распространенную позицию в понимании человека в европейской мировоззренческой модели, которую задает дихотомическая парадигма - идея дуалистического разделения человека, которая была основной до нашей эры и на протяжении всей истории занимала лидирующее положение в Европе. Она стала импульсом для становления этно-национальных, сословных, конфессиональных различий Там же.. Согласно её установке, человек представляет собой совокупность двух миров - внутреннего и внешнего, тела и духа, разума и чувственности. Основой такого противопоставления является идея возвышения разума как посредника между человеком и Абсолютом, Идеей, Богом и приземление всего материального, телесного, плотского.

В истории общества теория дихотомии духа и тела была представлена в разных модусах. Одной из дошедших до нашего времени «разделительной» концепции античности является учение Платона. Его обозначение «мира идей» и «мира вещей» указывает на существование духовного и телесного начала, внутреннего и внешнего, где душа и тело не равнозначны друг другу, но и не вступают в противоречия между собой, а совместно существуют без борьбы и соперничества, так как духовное первичнее и значительнее. Телесное же начало обращает на себя огромное внимание, именно потому, что является формой, воплощением, знаком внутреннего состояния. Таким образом, внешность, по Платону, необходимо преобразовывать, украшать, совершенствовать Там же..

В средневековом обществе, дихотомическая традиция разделилась на два направления: положительная интерпретация тела, как «храма святого духа», и «соматический негативизм», где тело оценивалось как «оковы души» (Плотин). В последнем случае, тело выступает как препятствие внутреннему росту божественного начала в человеке, так как оно соблазняет на преступления против высшего закона, различного рода непотребства. Так гармоничные отношения тела и духа уступают место взаимной борьбе и непримиримости Там же, с. 65..

Дихотомическая традиция восприятия человека, в силу своей масштабности и продолжительности существования, имеет многообразие теорий и мировоззренческих концепций как светского, так и теологического толка. Однако, для нас в данном контексте представляет интерес толкование телесности в семиотическом её значении, так как на протяжении всей истории общества тело человека рассматривалось либо как знак индивидуального начала, личностно-значимых особенностей, либо, как отражение общих, духовных и социальных значений.

Например, телесность интерпретируемая в период Средневековья как средство передачи определенного смысла, оценивается в работе Г.Е. Крейдлина так: «Обыкновенный жест обладал огромной юридической и религиозной силой, способной привести в действие не только отдельных людей, но и целые коллективы» Крейдлин Г.Е. Невербальная семиотика: язык тела и естественный язык. М. 2004. С. 56.. Отдельные социальные страты (рыцари, монахи, феодалы, торговцы, ремесленники, земледельцы, палачи) формировали свою систему правил применения определенных жестов, следование которым было обязательным условием групповой принадлежности. Презентация определенных жестов свидетельствовала не только о принадлежности индивида к определенной общности, но и о положении в ней. Жесткая система жестов, выполняющих роль текстов-сообщений, сопровождала как официальные ритуальные события, так и повседневную жизнь (перекреститься перед ответственным делом, перед надвигающейся опасностью). Каждый из таких жестов имел чёткое и однозначно трактуемое всеми членами данного общества значение и контекст употребления Там же..

Символизация внутреннего мира посредством телесных характеристик имеет огромное значение и в настоящее время. Современный человек, как и на протяжении многих тысячелетий, обращается к телесности как тексту-сообщению. Это пространство Интертекста, включающее массу сложноорганизованных текстов: морфологических, телосложения, осанки, одежды, прически, аксессуаров и т.д. Имидж. Энциклопедический словарь. М.: РИПОЛ классик, 2007. 768 с.. Об интертекстуальности телесности может свидетельствовать информативность её пространства, поверхность которого образует огромное число локальных «произведений». В качестве примера интертекстуальности в аспекте социального взаимодействия, можно рассмотреть некоторые проявления кинесики лица человека, позволяющие считывать сложнейшие «тексты» психологических состояний, мыслей, интересов и намерений. Так, согласно исследовательскому подходу В.А. Барабанщикова, можно выделить ряд физиогномических текстов Барабанщиков В.А. Системность. Восприятие. Общение. М. 2004. С. 88.. Во-первых, это поверхностный слой, включающий кратковременные мимические реакции, отражающие эмоциональные состояния радости, горя, удивления, страха, гнева и т.д. В процессе взаимодействия данный вид физиогномического текста считывается без особого труда и за доли секунд. Эти свойства делают его актуальным в практике имиджмейкерства, особенно в случаях кратковременных контактов, когда за короткий промежуток времени необходимо создать эффектный образ и заполнить как можно больше информационного пространства. Так, человека, обладающего сильно подвижной мимикой, чаще оценивают, как эмоциональную, непостоянную, легковозбудимую, либо неуверенную в себе личность. И наоборот, малоподвижная мимика в общественном сознании выступает знаком спокойствия, рассудительности, уравновешенности и уверенности Там же..

Во-вторых, это срединный слой - включает устойчивые мимические реакции, характерные для отдельного индивида, которые формируются в течение многих лет, сообщая информацию о психологических особенностях личности. Как отмечает В.А. Барабанщиков, «по этим признакам, например, выражение лица прагматика, критически оценивающего действительность, радикально отличается от выражения лица аскета, фанатично преданного идее. Здесь же обнаруживаются свидетельства страстности или холодности человека, его способность контролировать свои чувства и т.п.» Там же, с. 60.. Лицо человека являлось текстом, повествующим о социальном опыте человека. Так, детское, искренне открытое лицо ребенка, с возрастом теряет свою природную естественность и обретает черты, отражающие способы приспособления к конкретной социальной ситуации. И уже в зрелом возрасте, как писал еще А. Шопенгауэр, «лица остроумных людей приобретают свои характерные черты (выражения), …в то время как их портреты в молодости отмечены весьма слабым присутствием таковых» Цит. по: Рюкле Х. Ваше тайное оружие в общении: мимика, жест, движение. М. 1996. С. 75..

Говоря о «тексте» верхней части лица, можно по линии вертикальных складок на лбу «прочитать» о концентрации внимания, о постоянной работе мысли, вертикальные же складки свидетельствуют о частой смене настроения. В.А. Барабанщиков определяет взаимосвязь между степенью раскрытия губ и интенсивностью внутреннего контроля: «Энергичность, сосредоточенность, мужество, твердость характера закрывают или «схлопывают» губы. Жевательный мускул волевых людей часто напряжен, сближает челюсти и вызывает стискивание зубов. Напротив, беззаботность, мягкость, привязанность, мечтательность расслабляют губы, а слабохарактерность или боязливость - раскрывают их; при этом жевательные мышцы остаются в спокойном состоянии» Барабанщиков В.А. Системность. Восприятие. Общение. М. 2004. С. 361..

В третьих, - глубинный слой представлен конституцией лица и имеет связь с темпераментом. Существуют достоверные корреляции между впалостью щек и эмоциональной самодостаточностью, выступающими вперед скулами и общительностью человека и т.д. Там же, с. 62..

В-четвертых, фоновый слой, включающий элементы лица, которые либо скрывают психологические особенности личности, либо, наоборот, подчеркивают их Там же.. Индивидуальные особенности могут быть как врожденными (дефекты, расовая, национальная принадлежность), так и приобретенными (макияж, прическа, украшение), при этом образ истинного лица может существенно отличаться от искусственно созданного. К. Леви-Стросс в книге «Структурная антропология» демонстрирует образ туземного мышления, где «сама роспись представляет собой лицо или, скорее, его воссоздание. Она придает лицу его социальную значимость, выражает человеческое достоинство, душевные качества» Леви-Строс К. Структурная антропология. М. 2001. С. 271.. Но и в современном обществе технологии «создания лица», начиная от простого макияжа и заканчивая пластической хирургией, также пользуются огромной популярностью, являясь неотъемлемой частью практики по созданию персонального имиджа. Однако здесь, в отличие от предшествующих видов физиогномических «текстов», формированием фонового слоя напрямую занимаются имиджмейкеры, его создание -- это непосредственная сфера деятельности данных специалистов.

Интертекстовое пространство телесности семиотически столь насыщено, что перечислить все его аспекты не возможно, тем более, что это зависит не только от внешних объективных условий, но и от каждого отдельного случая интерпретации. Телесность не ограничивается лишь внешними покровами тела. В силу многовариантности её проявлений, границы телесности могут быть сосредоточены как в отдельно взятом элементе тела, так и выходить далеко за его пределы. Внешнее пространство человека является так же областью его телесности, создавая ещё большее количество текстов: окружение человека, среда его обитания и т.д.

Таким образом, знаковая функция телесности, основанная на дихотомической позиции соматического мышления, не теряет своей актуальности и в современном обществе. Она стала фундаментом и всей практики имиджмейкинга, где телесность используется как пространство «произведений», передающих определенный смысл, значение. Выражение «формировать имидж» предполагает целенаправленное создание имиджа - «произведения»: подбор фасона одежды, который может свидетельствовать, например, о таких качествах, как маскулинность или феминность; цвет, который создаст впечатление о некоторых особенностях характера (например, серый - пунктуальность, тёмно-синий - деловитость, красный - агрессивность) и т.д. Кроме того, в имиджмейкерстве используются все аспекты телесности: походка, осанка, взгляд, наклон головы, рукопожатие, речь, и т.д.

Другая позиция, получившая широкое распространение в современной обществе - позиция соматизации, обозначенная Г.Л. Тульчинским как телоцентризм Тульчинский Г.Л. Слово и тело постмодернизма. От феноменологии невменяемости к метафизике свободы // Вопросы философии. 1999. № 10. С. 35-53.. Согласно современной философии, мир сконструирован по образу и подобию тела в процессе познания человека самого себя посредством форм желания - сексуальности и языка Кузнецов В.Н. Французская буржуазная философия XX в. М.: Мысль, 1970. С. 288.. Поэтому большинство форм материального окружения являются продолжением человеческого тела. Например, одежда - продление кожного покрова, орудия труда - продление рук и ног, электронные сети - продление нервной системы, жилище - всего тела Азаренко С.А. Сообщество тела. М. 2007. С. 4..

Восприятие человеческого тела как аналога мироздания мы находим уже в лоне архаических культур, в которых тело человека трактовалось как равноправный элемент в единой системе с другими атрибутами бытия, что определяло и соответствующие аксиологические установки и телесные практики. Идея связи макрокосмоса - мироздания и микрокосмоса - человека была весьма характерной для древних восточных систем мысли и мифологии разных народов. Начиная с первобытных народов и древних цивилизаций - Индии, Китая, Древнего Ближнего Востока, Центральной Америки тело человека было уподоблено Вселенной (глаза - Солнце и Луна, дыхание - ветер, кости - камни, волосы - трава и т.д.). В основе их воззрений лежала идея единства: «дом - Космос - Человеческое тело», где человек «космизировался», воспроизводил в своём человеческом масштабе систему взаимообуславливающих факторов и ритмов, которая характеризовала и составляла Мир, т.е. определяла Вселенную в целом Элиаде М. Священное и мирское. М. 1994. 144 с.. Встроенность «человека телесного» в единую систему мироздания и, как следствие, - осознание своей причастности к всеобщности, определяло особым образом и поведение древнего человека, его образ жизни, ценностные установки. Человек рассматривался как подчиненный, встроенный в глобальную единую систему элемент, который подвластен не себе, а общему закону вселенной.

Данное восприятие тела являлось одной из ключевых идей и античной культуры. Тело в такой интерпретации выступало не элементом системы личности, а основанием объективной целостности. Примерами могут служить произведения искусства данной эпохи. Как описывает А.В. Михайлов, «лицо греческой статуи не закрыто, ни открыто; нет такой души, которая не была бы здесь телом, и именно поэтому нельзя строго говорить о гармонии внутреннего и внешнего, а надо - об их неразделенности» Михайлов А.В. Из истории характера. Человек и культура: индивидуальное в истории культуры. М. 1990.С. 60.. И так как духовный мир проявляется в материальном, а душа проецируется в теле, чтобы стать видимой, чувственной, то, например, для античного оратора тело, его пластика должны были выступать своего рода каноном искусного выражения мысли, речи, и поэтому произношение согласовалось с телом, а тело - с произношением Брагина Л.М. Античное наследие в культуре Возрождения. М. 1984. С. 102..

Для человека эпохи античности тело являлось как «данность» и характеризовало в полной мере её обладателя. Согласно исследованиям А.Ф. Лосева, «человеческое», в античной культуре интерпретировалось как «телесно-человеческое», а не «личностно-человеческое», так как понятие личности по-гречески обозначалось термином «сома» (то есть «тело»): «тому, кого интересует абсолютная личность, - пишет исследователь, - которая выше мира, раньше космоса и всякого тела, лучше заняться средневековым монотеизмом, а не обращаться к античности, где есть только сама природа, прекрасная, красиво организованная, которая сама для себя абсолют» Лосев А.Ф. Дерзание духа. М. 1988. С. 166..

В обществе XX века, как пишет М. Фуко в работе «Воля к истине. По ту сторону знания, власти и сексуальности» Фуко М. Воля к истине. По ту сторону знания, власти и сексуальности. Касталь. 1996. 448 с., телесность осмысливается в качестве основного компонента бытия и сознания человека, основного двигателя всей интеллектуально-чувственной деятельности, главного посредника между человеком и миром. С её помощью в науке осуществился выход мышления за пределы трансцендентальной субъективности в сторону реабилитации чувственности, сексуальности, либидозной энергетики Там же, с. 215.. Различные проявления телесности, сегодня интерпретируются как проявление субъективности, автономности, как дар, «который дала человеку природа», с помощью которого человеку предоставляется возможность «получить наслаждение и дать наслаждение другому человеку… и на уровне тела и на уровне подсознания» Тёмкина А. К вопросу о женском удовольствии: сексуальность и идентичность // Мишель Фуко и Россия. СПб; М. 2001. С. 335.. В рамках данного дискурса отношение человека к самому себе как существу телесному является базовым, начальным в процессе формирования собственного отношения к происходящему и становится составной частью явлений, связанных с принятием человеком жизненно важных решений.

Философские размышления о роли телесного фактора оказались действенными в научной сфере. Область же реальной социальной действительности сегодня оказалась подверженной кризисным состояниям, центрирующим звеном которых является телесный аспект человеческого существования. Возрастание роли контролирующих механизмов тела и все большая его подчиненность искусственным технологиям, породили сегодня новую проблему, обозначенную Ж. Бодрийяром, как «исчезновение Реального» и «удушение всего Натурального» Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. М. 2000. 389 с.. Тело как таковое перестает существовать, оно становится производным от экономики, политики, науки, спорта, получая определения - «паникующее», «агонизирующее», «исчезающее» (Ж. Бодрийяр, А. Крокер и др.).

Такая ориентация на потребительское отношение к телесности провоцирует все большее разделение, отчуждение тела от индивида Быховская И.М. «Homo somatikos»: аксиология человеческого тела. М. 2000. 208 с.. Навязчивая мысль об объективности и продуктивности телесности отрицает живое тело; оно подавляет телесную чувствительность и экспрессивность. Сфокусированность внимания на искусственных характеристиках тела приводит к уничтожению его свободы, эмоциональной радости, коммуникативной выразительности, происходит отчуждение индивида от своего тела.

А. Лоуэн отмечает, что недостаточная отождествленность с собственным телом - это основная причина шизоидности человека. Когда «фасад» разрушен, человек начинает примирять на себя иные образы - имиджи, что ведёт к кризису идентичности, к расщеплению «Я» и «тела». Именно такое расщепление он называет шизоидным отклонением, лежащим в основе проблемы идентификации личности Лоуэн А. Предательство тела. М. 1999. С. 7.. Шизоидное отклонение вызвано нарушением адекватной сознанию проекции телесности, способности согласно реальному положению формировать своё телесное пространство. Такой человек отрицает жизнь своего тела, дистанционируется, вступает с ним в конфликт. Происходит отчуждение собственного тела - «шизофренизуется».

Когда тело не объединяется с сознанием, чувством или ощущением, то единство телесного пространства нарушено, оно становится абстрактным. Поэтому различие между образом своей телесности и реальностью наиболее явно проявляется именно у шизофреников, страдающих бредом (delusional schizophrenics). И так как «ментальное здоровье» подразумевает, что образ тела совпадает с реальностью, то исходя из онтогенетических, психологических, культурно-традиционных истоков, собственное тело является тем, через что и чем «я существую».

Ж.-П. Сартр и М. Мерло-Понти называют тело осью и центром «моего мира» и мира вообще Merleau-Ponty M. Le visible et l'invisible, univi de notes de travial (“biblioteque des idees”) IV RT. P. Gallimard, 1964., где чувству тождественности предшествует ощущение контакта со своим телом, так как «у тела свой опыт». И этот опыт, «и психологичен… и телесен одновременно. Кожа помнит прохладу утра или тепло солнца, шероховатость и мягкость мха, гладкость и твердость камня; глаза - яркий свет, нежные переливы цвета, непроглядную тьму, молочно-серый туманный мрак; ухо - нежный или резкий звук, мелодию, пение птиц, скрип телеги; язык - вкус лимона или земляники и т.д. Опыт тела живет во мне, я им и через него живу и, опираясь на него, подтверждая или опровергая его, ощущаю, что «я существую», «я живу». Нарушение какого-либо органа не уничтожает этот опыт: болит удаленный зуб, чешется отрезанная рука… Тело - плотная опора моих чувств и переживаний, орган действий, орудие поведения. Оно - оплот и внешнего и внутреннего опыта. Свое тело - не внешнее тело (вид в зеркале), оно задано и во внутреннем его ощущении. Потому оно и является «осью мира» или «нулевым пунктом» (М. Мерло-Понти), с которого начинается мир человека» Цит. по: Мясникова Л.А. Тайна и смысл индивидуального бытия. Екатеринбург, 1993. С. 16..

Отчуждения от собственного тела, его подавление приводит к тому, что специалисты по психиатрии называют «мёртвым телом». Фрагментарность, потеря Центра - идентичности для человека оборачивается катастрофой, уничтожает «живую энергию смысла» человеческой телесности. Телесное пространство становится искусственным, мёртвым, шизоидным. Его можно описать словами Ж. Деррида: «он подобен архитектуре мёртвого или пораженного города, сведенного к своему остову какой-нибудь природной или искусственной катастрофой… Это город с приведениями смысла и культуры» Деррида Ж. Письмо и различие. М. 2007. С. 42.. Исходя из позиции отрицания центра и структурности, философ обозначает такое сознание как «катастрофическое, деструктурирующее».

Человеческое тело или отождествляется с компьютером, или трактуется как лишенное протяженности, становясь «телом без пространства», что аналогично процессам сканирования людей, когда их превращают в экранно-виртуальные образы. Как отмечает Р. Рорти, «тело человека подобно компьютеру, его «hardware», а верования и желания человека аналогичны программному обеспечению компьютера, его "software"» Философский прагматизм Ричарда Рорти и российский контекст. М. 1997. С. 27-28..

В шизоидном пространстве эстетика телесного, основанная на принципах меры и гармонии, не интересна и даже скучна. Для него актуальной и востребованной становится негативная эстетика, параэстетика, которая не обнаруживает в объекте своего интереса ничего того, что напоминает классические эстетические универсалии прекрасного, возвышенного, трагического, мимезиса, символа. Она отказывается от них, как от устаревших и утверждает новые ориентиры: экспериментальность, парадоксальность, эпатажность, игровой принцип, иронизм, безобразное, жестокость, отталкивание, непохожесть на все, что входило когда-то в эстетическую сферу. Если обычная телесная практика несет эстетическую, культовую, религиозную, познавательную, преобразующую, воспитательную, социализирующую и т.д. нагрузку, то в пространстве шизоидной телесности она может быть абсолютно бесполезной, ибо параэстетика претендует только на одно - быть тем, чем она является - чистым объектом, представлять себя в качестве самоценного объекта внимания не утилитарно настроенному воспринимающему. Поэтому многие современные телесные практики созданы на почве сознательной эксплуатации жестокости, повседневности, вещизма, симулякра и т.д., они не только не ведут человека к гармонии, но, наоборот, пробуждают в нем дисгармоническое чувство, появляющееся в неприязни и недоверии к людям и ко всему окружающему.

Таким образом, анализ имиджа человека как Интертекста телесности, свидетельствует о том, что определенные исторические позиции находят своё отражение в современной практике имиджирования. Например, дуалистическая концепция задает массу символических значений и является основой самопрезентации; позиция телоцентризма сегодня выражена в ориентации на потребительское отношение к телесности, что провоцирует ситуацию отчуждения тела от индивида, приводящую к деструктирующим последствиям.

Выводы по 1 главе

Социально-философский анализ феномена имиджа в контексте социально-топологической и постсовременной методологии показало, что имиджевое пространство представляет собой текст, на поверхности которого, в моменты сознательной рефлексии, возникают локальные «системы знаков», отдельные «произведения» с изначально заложенным «автором» смыслом и требующие от «читателя», корректного толкования. Однако, текст, как поле методологических операций, включает данные «произведения» как фрагменты, реализующие это поле. «Произведение» оказывается внедренным в текст, где нет объединяющего начала, нет закрытости, он неустранимо множествен и представляет собой Интертекстуальное пространство.

Интертекстуальная интерпретация имиджа производит переориентировку вопросов, касающихся его восприятия имиджа, где акцент с «понимания» человека переносится на «прочтение» его как Текста, которое предполагает не нахождение единственно верной истины или реальности, а «власть интерпретации».

Осмысление имиджа человека в топологическом аспекте выводит нас на проблему Интертекстуальности, в которой каждая позиция интерпретации телесного фактора находит своё отражение в современных представлениях и в многообразии телесно-ориентированных практиках. Согласно дуалистической концепции, телесность предстает как экранная поверхность, которая транслирует множество символических значений, обусловленных культурно-историческим, социальным и индивидуальным опытом. Она задаёт топологию имиджа человека, позиции которой выступают основными ориентирами в социальных практиках. С другой стороны, позиция соматизации выражена в ориентации на потребительское отношение к телесности, крайняя форма которой провоцирует отчуждение тела от индивида, что приводит к деструктирующим последствиям: человек лишается инструмента, средства, которым происходит формирование социальности и остаётся в «вакуумном» состоянии, пустом пространстве.

Учитывая многообразие социальных проявлений современного человека, а также всю широту его идентифицированных образов, в следующей главе мы остановимся на самых популярных и актуальных имиджах, и вместе с тем, практически не исследованных в области социальной философии - гламурном имидже и имидже представителя молодёжной неформальной организации. Именно данные имиджи, являясь неоднозначными, сложными явлениями, на наш взгляд, отчетливо репрезентируют символические взаимосоотнесенные формы отношений и взаимодействий людей, отражая специфику постсовременного социально-культурного пространства.

Глава 2. Актуальные имиджи в современном российском обществе в аспекте интертекстуальности

Выбрав в качестве показательного, эмпирического материала имиджи «гламурного» человека и представителя молодежной неформальной организации, мы стремимся проиллюстрировать основные черты текстуальности имиджа современного человека. Их имиджевое пространство мы представим, как безграничный Текст - Интертекст, как сложное, многократное переплетение множества различных и столь же сложных текстов, языков, кодов, дискурсов, голосов, как историческая память, содержащая в себе множество оснований: исторических, эмоциональных, мотивационных, ценностных, физиологических, социальных, психологических и т.п. В пространстве такого интертекста существуют локальные системы «произведений», в виде общественного мнения, стереотипов, которые завершены по смыслу, замкнуты в стилевых границах и структурированы на основе суждений и оценок.

Однако, не смотря на существование моментов «произведений», предполагаемых определенную интерпретацию, данные типы имиджа являются яркими примерами пространства текста, в которых возможность взаимодействия и восприятия обусловлена постсовременными условиями: интертекстуальностью, симулятивностью, шизоидностью, ризомностью, игровым принципом и т.д.

При их восприятии у любого субъекта социума, не идентифицирующего себя с данными образами, возникает мировоззренческое отторжение, отказ принять и согласиться с идеями, исходящими от их коммуникативного пространства. Поэтому люди обычно делают выбор: участвовать в «чтении» социального текста, либо отстраниться от него. В данных случаях происходит столкновение не просто с иной логикой телесного, как логикой Другого, но и с иным топологическим измерением, отчужденность которого тем сильнее, чем более оно маргинально, периферийно, случайно.

2.1 Гламурный имиджевый интертекст и его пространство симуляции

Гламурный имидж можно рассматривать как интертекстуальное пространство, структурированное множеством текстов различного характера, о чем свидетельствует, в первую очередь, история его происхождения и развития.

Согласно этимологическим словарям, понятие «гламур» произошло от латинского «grammatica», и старофранцузского «gramaire», первоначально обозначавших изучение языка, литературы, а затем и знания в целом Полубиченко Л.В., Платонова Н.С. Эволюция межъязыковых концептов «glamour» и «гламур»: смысловые и оценочные сдвиги//Вестник Моск. Ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2011. № 2. с. 18.. Позже, в период Норманнского завоевания Англии, данное слово перешло в английский язык как «gramery». Далее в семантическое переосмысление слова «gramery» добавляется «колдовская», магическая составляющая. К XVIII веку лингвокультурная ситуация складывается таким образом, что из многочисленных вариантов (grammatical, gramaire, gramery), обозначавших то «знание», то «волшебство», оформляется существительное слово «glamour». В XIX веке это слово подвергается обновлению: значение слова «колдовство» постепенно становится «магической красотой» и «очарованием» Михайлова Е.В. О слове гламур и его производных // Русский язык в школе. - 2005. - № 4. с. 84.. Дальнейшая судьба и терминологическая «карьера» понятия оказалась связана с американской культурой.

Как отмечают некоторые исследователи теории моды (например, А. Частицина), в XX в. Нью-Йорк постепенно становится мировой культурной столицей и, как следствие, эпицентром формирования гламура. Высокая концентрация на Манхэттене предприятий модной индустрии, дизайнерских ателье, магазинов, клубов в непосредственном соседстве с Метрополитен-музеем и его Институтом костюма породило благоприятную среду для возникновения уникальной модной культуры, что и позволило Нью-Йорку потеснить Париж на пьедестале столицы мировой моды Частицына А. Дискурс гламура [Электронный ресурс] // Большой город. - 2006. - № 22. - Режим доступа: URL :http://www.bg.ru/article/6273..

Дальнейшая популяризация американского гламура была обусловлена развитием периодических изданий и кинематографа. Глянцевые журналы показывали не только фасоны одежды, но и пропагандировали особый образ жизни, невероятно прекрасный и, в то же время, далёкий от повседневности там же..

Кинематограф же стал главным окном в мир красивой жизни, поэтому Голливуд не случайно прозвали «фабрикой грёз». Термин «Glamour of Hollywood» приобрёл официальный статус, и первая волна гламурного имиджа, каким он представлен в понимании нашего современника, началась. Парижские кутюрье и голливудские костюмеры изобрели фантастические образы, подчеркивающие ослепительную, искусственно созданную красоту. Сложилась целая методика выстраивания и отладки гламурного имиджа, ярчайшим образцом которого стала голливудская система звёзд: Марлен Дитрих, Грета Гарбо, Мэрилин Монро, Одри Хепбёрн, Элизабет Тейлор, Ава Гарднер, Грейс Келли, Дэвид Боуи, Твигги.

Особенностью восприятия зрителями новых звезд и того имиджа, который они создавали, была тотальность визуальных переживаний, которые выражались наречиями - ошеломительно, шокирующе, захватывающе, интригующе. При этом было неважно, была ли актриса также же красива как Ава Гарднер - неприступная красавица в длинном платье из шелка с открытой спиной и в меховой накидке; или Мэрилин Монро - секс-символ и новая икона стиля, являлась ли обладательницей кукольного личика как Джин Харлоу, или, как немного вульгарная простушка как Мэй Уэст - зритель должен был видеть только одно - имидж, отточенный до совершенства, воплощенный в чарующем облике.

Данный тип кинематографического имиджа, выстроенный до мельчайших деталей, коррелирующий с совершенными экранными образами, представлял собой пространство, где текстовое содержание уступает место «произведению», как конструктивному целому, центрированному, системному, непрерывно строящему все новые иерархии, в отличии от пространства текста. Он стал диктовать эстетические стандарты всему миру: имидж знаменитых актеров стал эталоном, образцом для подражания. Для вечерних выходов в театр, на светские мероприятия женщины стали надевать длинные платья, с большими декольте на спине, вошли в моду блестящие ткани - атлас, ламэ золото, парча, отделки из меха и перьев, вышивки стразами, блестками. Как пишет об этом триумфе гламура Е.Ласкина. «Тщательно выполненный макияж, с акцентом на губах, тонкие изогнутые брови, накладные ресницы, волны и локоны, конечно же, идеально подобранные аксессуары - маленькие сумочки, гармонирующие с туфельками, перчатки и шляпки, элегантные украшения, меховые боа - всё это было необходимо модной женщине, чтобы выйдя «в свет», соответствовать гламурному образу любимой кинодивы» Ласкина, Е. Гламур или золотой век Голливуда. [Электронный ресурс] / Е. Ласкина. - Журнал «Casual». - режим доступа: http://wiki.wildberries.ru/styles/..

Так, в американском обществе значение слова «glamour» претерпевает очередную смысловую трансформацию: очарование уступает месту глянцу, эффектной внешности, подчеркнутой сексапильности. Значимость этих свойств возросла одновременно с развитием продуктов массовой культуры, таких как глянцевые журналы и кинематограф.

XXI век можно считать временем окончательного становления концепта «glamour», так как в этот период сформировалась система связываемых с ним экспрессивно-эмоционально-оценочных обертонов. Как отмечают Л.В. Полубиченко и Н.С. Платонова, принципиальное отличие постклассического прочтения концепта «гламур» заключается в том, что при сохранении основных смысловых доминант меняется его оценочная составляющая из-за условий широкого коммерческого спроса на товары и услуги в обществе потребления. Современный гламур, несмотря на свою труднодоступность, все же задает массово воспроизводимые образцы, где совершенство внешнего облика становится формульным и приобретает всё более коммерциализованный характер Полубиченко Л.В., Платонова Н.С. Эволюция межъязыковых концептов «glamour» и «гламур»: смысловые и оценочные сдвиги//Вестник Моск. Ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2011. № 2. с. 22-23..

Происшедшие изменения гламурного концепта в XXI веке свидетельствуют о распространении в его пространстве стратегической позиции «Взгляда», описанной М. Хайдеггером, которая выражается в стремлении к огромным масштабам, подавляющими своими размерами и величием. Смысл позиции «Взгляда» не видеть и, тем более, не созерцать, а овладевать в быстроте схватывания. Это повлияло на то, что имиджевый проект гламура в современном российском обществе занял лидирующие позиции среди иных социокультурных потребностей.

К.Ю. Точилов так же отмечает устойчивую тенденцию влияния современного гламурного имиджа на систему аксиологических доминант. Повышенный интерес к проблемам эстетизации бытия, связанный, прежде всего, с культурой повседневности и необходимостью следовать общепринятым образцам, стали требовать от нашего современника особой специфической самопрезентации, актуальной формы которой и явился гламурный имидж Точилов К.Ю. Эстетика гламура: идеологические основания и историческая преемственность/ Вестник МГУКИ. Серия теория и история культуры. № 5(37) 2010. с. 91-94..

Понятие «гламур» в русском языке появляется в прессе только с начала 1990-х годов, поэтому до сих пор происходят процессы его активной адаптации и ассимиляции на всех уровнях языка. Когда же у концепта гламурности появляется понятие и значение в современных социальных отношениях, то происходит и формирование его интертекстуального характера - оформление новых и перераспределение старых ассоциаций и значений.

Как и любой современный имиджевый интертекст, гламурный провоцирует появление разнообразных интерпретаций, которые подтверждают наличие в его пространстве «власти интерпретаций» и «смерти автора». Вокруг него создается атмосфера недостатка информации, что и открывает большие возможности для формирования разных образов, мнений, оценок. Поэтому современный гламурный текст насыщен «разрывами», «белыми пятнами», умолчаниями, о чем свидетельствует его семиотическая насыщенность и неоднородность. В русскоязычных словарях «гламур» имеет следующие смысловые характеристики: «блеск, глянец, лоск; красивая внешность, привлекательность; шик, роскошь; очарование, шарм; мода, стиль; ненастоящий; иллюзорный, обманчивый; яркий, эффектный, заметный» См.: Гришина Е.А. Новейший иллюстративный словарь иностранных слов. М., АСТ, 2009. 880 с.; Захаренко Е.Н. Комарова Л.Н., Нечаева И.В. Новый словарь иностранных слов. - М.: ООО ИФ «Азбуковник», 2008. 1040 с; Комлев Н.Г. Словарь иностранных слов. М.: ЭКСМО-ПРЕСС, 2006. 672 с..

Интертекстуальность и «власть интерпретаций» особенно показательны в реальном речевом употреблении слова «гламур» и «гламурный», где существенно раздвигаются границы денотативной зоны, характеризующейся размытостью содержания и большого числа разнородных признаков: «сексапильность; богатство, успешность, пошлость, мещанство, буржуазность; мечта, недостижимый образ, идеал; кич, эпатаж, подделка; собирательная характеристика, обозначающая звёзд шоу-бизнеса, театра и кино» Полубиченко Л.В., Платонова Н.С. Эволюция межъязыковых концептов «glamour» и «гламур»: смысловые и оценочные сдвиги//Вестник Моск. Ун-та. Сер.19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2011. № 2. стр. 22-23..

Как видим, интерпретация слова «гламур» включает весьма разнородный интертекстуальный характер смысловых и оценочных компонентов. При этом следует отметить, что в русском гламуре на первый план выходят семантические компоненты, имеющие ярко выраженную эпатажную коннотацию. Как отмечает Л. Виссон, «гламурное телешоу - по-английски никак не "glamorous TV show", а скорее "fashionable, popular", "гламурные гости" такого шоу - не "glamorous", а "celebrity guests"» Виссон Л. Слова-хамелеоны и метаморфозы в современном английском языке. М.: Изд-во «Р.Валент», 2010. с. 63.. По-английски «shewas wearing glamor ous black dress» есть описание «привлекательного модного платья», в то время как в русском языке гламурная одежда должна быть обязательно шикарной, дорогой, дизайнерской, сексуально-агрессивной. Так, русский гламурный интертекст, по сравнению с английским прототипом, оказывается более колоритным, выразительным, агрессивным. Английский же концепт в оценочном отношении более «спокойный», без обязательного оттенка агрессивной чрезмерности: сверхбогатства, суперпопулярности, гиперсексуальности. Российский гламурный имидж - это имидж, символизирующий образ жизни как наслаждение, для которого приобретение дорогих товаров обязательно: «наикрутейшие иномарки… Рублёвские и иные дворцы… Яхты, соперничающие в длине… “ролексы” с бриллиантами… как эмблема “элиты”, “высшего общества”» Рассадин С. Рублевский комплекс Акакия Акакиевича[Электронный ресурс] / С. Рассадин // Новая газета. 2009. № 29 Режим доступа: www.novayagazeta.ru/ issues/2009..

Интертекстуальность гламурного имиджа, основанная на стратегической позиции «Взгляда», обеспечивается так же его актуализацией и широким распространением в самых различных сферах социальной жизни российского общества. Укрепив свои позиции в массовой культуре, он сделался расхожим в широких кругах населения России, его представителей можно найти в различных возрастных категориях, начиная с детского возраста и заканчивая пожилыми людьми. Черты гламурного имиджа, так или иначе, воспроизводятся представителями практически всех сфер деятельности и всех статусных кругов: сегодня гламурной может быть не только вечеринка, но и политика, экономика и даже наука. В политике гламур проявляет себя в расширении стандартных политических технологий вроде (ре-) брендинга партий, войны рейтингов и порождает виртуализацию институтов демократии, которая будто бы переходит в режим гламура. В глэм-демократии власть формируется заинтересованными в гламуре, выбирающими между образом и более привлекательным образом. Помимо этого, гламур проявляет себя и в экономике: индустрия роскоши перерабатывает функциональные вещи (часы, дома, яхты) в «предметы роскоши», потому что приобретается не предмет, а собственно роскошь. Индустрия гостеприимства создает потребителю атмосферу «образа жизни в упаковке «позитивности». Индустрия моды производит не модели и моделей, а тренды (течения, направления), которые могут транслироваться чем угодно: одеждой, развлечениями, продуктами «высокой моды», «высоких технологий».

Тема гламура является точкой отсчета так же в современной журналистике и книгоиздательстве. В XXI веке они открывают нехитрый секрет успеха: в названии книги или статьи должно содержаться слово «гламур». Например, книжные новинки 2006 года: Анна Данилова «Гламурная невинность», Анна Грайфендер «Гламурная жизнь», Денис Полесский «Гламурные подонки», Кристина Гор «Сенатский гламур», Наталья Кочелаева «Дети гламура», Алёна Любимова «Вокруг да около гламура», Арина Ларина «Кастинг в гламурную жизнь» и т.д. Частицына А. Дискурс гламура [Электронный ресурс] // А. Частиццына // Большой город. - 2006. - № 22. - Режим доступа: URL :http://www.bg.ru/article/6273/..

Что касается коммерческого успеха - тут гламур вполне обеспечен востребованностью и экономически благополучен. Множество дизайнеров прекрасно ориентируются в средствах его воспроизводства. Владельцы мебельных салонов, магазинов готовой одежды, издатели глянцевых журналов с мужской и женской ориентацией, визажисты, кутюрье, парикмахеры и мастера макияжа знают об этом много.

Примерами же современных гламурных «произведений» с изначально заложенными «автором» смыслами и предполагающие корректные толкования являются те образы, которые сегодня получают своё легитимное признание и идеологическое одобрение в СМИ: медиа, глянцевых журналов, массовой литературе, телевидении, то есть в целом комплексе массовых медиа-изданий, поставляющих и закрепляющих популярные образцы для подражания для населения. Это обстоятельство является основополагающим в актуализации и интертекстуальности гламурного имиджа: визуальный образ, пропущенный сквозь призму телеэкрана, становится чем-то неизмеримо большим по отношению к стоящей за ним реальностью. Как отмечает У. Эко, у таких образов есть «платоническая сила», преображающая частные идеи в общие, и поэтому посредством визуальных коммуникаций легче проводить стратегию убеждения, сомнительную в ином случае Эко У. От Интернета к Гуттенбергу: текст и гипертекст: [Электронный ресурс] / У. Эко // Публичная лекция У. Эко на экономическом факультете МГУ 20 мая 1998 года. - Режим доступа:URL: http://kiev.philosophy.ru/library..

Сегодня массовая коммуникация явилась тем пространством, в котором стратегическая позиция «Взгляда» стала диктовать условия взаимодействия социальных субъектов. Стремление к «гигантизму» (М. Хайдеггер) привело к тому, что образ, знак стал представлять собой наиболее значимый элемент, чем сама реальность. Произошло резкое увеличение роли знака так, что практически все сферы социального бытия ориентированы на производство символических ценностей. Данный факт детально описан Ж. Бодрийяром в эссе «Америка», где автор осмысливает процесс создания все более искусственной среды обитания, одним из важнейших средств реализации которой является массмедиа. Ж. Бодрийяр пишет: «Идолы экрана имманентны развертыванию жизни в образах. Они - система великолепного заводского производства, восхитительный синтез стереотипов любви и жизни… (Это) объекты-фетиши, не имеющие ни чего общего с воображаемым, но представляющие собой материальный вымысел образа» Бодрийяр Ж. Америка. СПб: Владимир Даль, 2000. с. 127-128.. Именно в данных условиях наиболее ярко и рельефно проявляет себя процесс отчуждения знака от референтной реальности. Это уже не передача информации, отражающая реальную действительность, а, если использовать терминологию Ж. Бодрийяра, процесс создания гиперреальности, которая оказывается более реальной, чем сама реальность.

Использование растущих возможностей масс-медиа, к которым относится, например, приём монтажа образов или феномен пространственно-временного сжатия, приводит к формированию совершенно нового качества социальных явлений. Знаков и символов становится всё больше, что значительно осложняет процесс их соотнесения с реальностью. С точки зрения Ж. Бодрийяра, современный человек теперь руководствуется некоторыми моделями, представляющими собой объекты, дискурсы, не имеющие исконного, изначального четкого референта. При этом значение формируется не за счет соотнесения с реальностью, а за счет соотнесения с другими знаками Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. М.: Добросвет, 2000. с. 117..

Подобно и гламурные символы, формируемый посредством СМИ, «более не зеркала реальности, они вселились в сердце реальности, трансформируя её в гиперреальность, где от экрана к экрану у образа есть только одна судьба - быть образом» Там же.. Фабрикуемое СМИ изображение гламурного пространства выдаётся за действительность, в реальности же выступая полем, где виртуальное и реальное перемешиваются, сливаются, переходя друг в друга. Гламурный имидж, таким образом, мы склонны трактовать как пространство гиперреальности.

Остановимся подробнее на основных аспектах, подтверждающих данное предположение.

Обозначенное направление исследования невозможно без использования одной из ключевой категории постмодернизма - «симулякра», так как, по словам Ж.Делёза, гиперреальность всецело и заключается в симуляции Делёз Ж. Логика смысла. - М.: Академия, 1995. с. 276..

В своем развитии представление о симулякрах прошло довольно длительную эволюцию. Равно как постмодерн был подготовлен всеми предшествующими эпохами, так и симулякры постмодернистской эпохи имели предшествующие им образцы. В частности, Ж. Делез указывает на то, что уже Платон разделял все изображения на копии-эйконы и симулякры-фантазмы Там же, с. 48.. Такая трактовка восходит к античной онтологии, где основной темой выступает возвращение к подлинной реальности, истине, абсолютному, божественному. Репрезентативная модель Платона определяет симулякр как «копию копии», выдаваемую себя за обозначение подлинника. Его процент истинности определяется степенью сходства с идеей вещи, в силу чего симулякр лишается онтологического статуса и осуждается как подделка и вымысел. Поэтому симулякр суть противоположность истине и действительности, но посягающее на их статус.

Ж. Делёз определяет симулякр, как «изображение, лишенное сходства; образ, лишенный подобия» Делёз Ж. Платон и симулякр // Новое литературное обозрение. - 1993. - № 5. с. 49.. В теории Ж. Бодрийяра симулякр трактуется как псевдообраз, псевдопроцесс, как факт псевдореальности, который незаметно подменяет реальность симуляцией, основательно ликвидируя различия между сферой реального и сферой воображаемого Бодрийяр Ж. Символический обмен и смерть. М.: Добросвет, 2000. 389 с..

Сегодня общество, имея дело с тотально «знаковой реальностью» (Р. Смарт), или «гиперреальностью» (Д. Лион, Ж. Бодрийяр), порождает множество знаков-симулякров. Анализируя современное состояние социума, крупнейшие философы (Ж. Бодрийяр, Ж. Делёз, Н. Маньковская, М. Ямпольский и др.) описывают как отдельные явления тотальной симуляции, так и общемировую тенденцию всё большего распространения симулятивных принципов общественного устройства Бодрийяр Ж. Америка / Пер.с фр. - СПб: Владимир Даль, 2000. - с. 205. с. 115..

Возвращаясь к проблеме гламурного имиджа, в качестве немаловажного, отметим тот факт, что уже сама история его происхождения в современной интерпретации связана именно с фактом симуляции, замещением псевдореальностью в целях манипулирования массовым сознанием. Как мы уже упоминали, возникновение современного гламура связано с американским кинематографом 30-х годов. По мнению Александра Васильева, расцвет кинематографа и феноменальная популярность голливудских актеров того времени были результатом четко «просчитанной» финансовой и психологической стратегии Ахмедова М. Сарафанам не везет. // Русский репортер 2008. - № 0027 (057) с. 79.. В условиях неблагоприятной экономической коньюнктуры в США кинематограф выполнил в социуме сразу две функции - функцию психологического замещения и решение финансовых проблем киноиндустрии.

Так, с рассвета голливудского кинематографа гламурный имидж приобретает черты симулякра как «счастливой», «радостной», «беззаботной» жизни, но, что очень важно, - «жизни напоказ», где обязательным условием является активная демонстрация праздности, расточительного потребления. Гламурный имидж подразумевает впечатление о человеке, жизнь которого представляется как «высшее, разряженное, лучистое, эфирное, запредельное состояние бытия» Яковлева Е.Л. Вечность мифа как символической формы культуры // Обсерватория культуры. 2011. № 3. с. 133..

Поэтому, гламурный имидж стал напрямую зависеть от искусства и уровня мастерства упорядочивания и структурирования текстового пространства - работы по созданию имиджевого «произведения», как готовой, завершенной конструкции, имеющей смысловую доминанту и организованную для воздействия на «читателя». Являясь продуктом авторского плана, данные моменты гламурного пространства моноцентричны, моносемичны и монологичны. Это специфический настрой, особое мировоззрение с эстетическим акцентом на роскошь и «внешний» блеск. Это же отмечает и исследователь данного феномена Д.А. Руднева: «Основными признаками гламура являются избыточность потребления, внешний блеск и привлекательность, а так же элитарность потребляемых брендов» Руднева Д.А. Гламур и его презентации в культуре постиндустриального общества на рубеже XX-XXI вв.: дис. канд. кул. наук. 2011. с. 29.. И так как гламурный имидж опирается на принцип демонстрации роскоши, то важным становится не столь реальное бытие, а сколько то, что создает иллюзию, не «содержание», а «форма».