Наука и гуманизм: философско-методологические аспекты

Научные знания необходимы не только для того, чтобы создавать материальные и культурные блага. Без определенного минимума знаний экономического, социального, политического и правового характера у большинства граждан страны, без навыков самостоятельного и рационального мышления в этой области невозможно существование устойчивого свободного и демократического общества. Экономические и социальные знания нужны не только предпринимателям и политикам, но и самым простым людям. Важнейшей обязанностью гражданина демократического общества является получение образования и знаний, необходимых для того, чтобы разбираться в гражданских проблемах.

Таким образом, ценностной основой правовых и политических знаний в процессе создания гуманного демократического государства является приверженность правам человека и принципам государственного суверенитета, ответственность перед нынешним и будущими поколениями, верность идеалам демократии и социальной справедливости, а также приоритет общепризнанных норм международного права. Экономические, правовые, политические, культурные, технологические условия, в которых живут и действуют люди, общество в целом, оказывают существенное воздействие на характер и направление научных исследований, на содержание и форму самих научных знаний, на скорость распространения и освоения их достижений в практике.

Наука имеет внутреннее значение, которое выходит за рамки экономической ценности и практической применимости. Исследования в области как естественных наук, так и гуманитарных или общественных ведут к увеличению массива знаний, повышают уровень цивилизации. Потребность человека задавать вопросы о природе наблюдаемых явлений уникальна, и именно она служит движущей силой прогресса.

Внутренняя ценность науки связана, прежде всего, с образовательной функцией, с передачей накопленных знаний следующему поколению, их пополнением и переоценкой. Можно добавить, что образовательная функция имеет и более широкую размерность. Такие неприятные явления, как нетерпимость, враждебность, дискриминация, ксенофобия и этнические конфликты, часто являются продуктом невежества. Поэтому обучение и просвещение широкой публики - важный инструмент развития и укрепления демократических основ общества. Сама доступность знания для рядовых членов общества может служить показателем его открытости и демократичности.

С точки зрения практики наука имеет ценность как инструмент для прямого или косвенного превращения научных знаний в полезные предметы.

Важное место занимает инновационная значимость науки, то есть ее вклад в создание нового знания и крупных достижений. Даже исследования, движимые чистым любопытством, могут со временем, иногда многого лет спустя, найти удивительные применения.

Важная современная функция науки - содействовать принятию обоснованных решений в политике. По прогнозам ООН, население нашей планеты через 50 лет возрастет до 9 миллиардов человек. Как обеспечить такое огромное число людей всем необходимым, не оказывая чрезмерного давления на природные ресурсы? Без науки эту задачу ярд ли можно решить.

Главный вывод - это возрастающая ответственность ученых и политиков в XXI веке. Да, ученые должны иметь свободу изучать то, что хотят, они должны иметь право публиковать результаты своих открытий и размышлений, но они обязаны проводить исследования в интересах человечества и окружающей среды, таким образом, обеспечивая доминирование добра над злом. Что касается парламентариев, разрабатывающих законы, то они обязаны ставить заслон несоответствующему использованию научных открытий. Как писал историк науки Ричард Олсон: «Без науки мораль слепа, но без морали наука бесполезна, бессмысленна и бессильна».

Выводы:

1. B условиях современной цивилизации возрастает роль научного знания, которое представляет собой высшую информационную ценность. Научное знание материально воплощается в предметах труда, техники и превращается в важнейшую движущую силу экономики, политики, культуры, образования, развития информационного общества.

2. Социально-гуманистические функции науки реализуются в программе созидания правового демократического государства, социально-ориентиро-ванной политики, цивилизованной рыночной экономики, условий для роста научного знания, формировании и развитии правовой культуры в процессе возрождения духовного наследия Средней Азии.

3. Общая тенденция аксиологизации информационного общества создает условия, формирующие новое отношение к научному знанию, которое все чаще связывается с этическими принципами, нравственными императивами. В недалеком будущем свое достойное место в теории познания и методологии науки займут концепции, утверждающие гуманистическую направленность научного знания.

4. Современное общество науку ценит за выполнение ею гуманистических функций. В условиях демократизации общества актуализируются такие функции науки, которые общепризнанны в мировой цивилизации: обеспечение научно-технического прогресса, ускоренного развития рыночной экономики, коммерческая, интеллектуализирующая, образовательная, воспитательная, гуманизирующая функции.

6. Понимание в контексте научного знания

Существуют виды знания, связь которых с гуманистическими идеалами можно обнаружить лишь в ходе развернутой гносеологической рефлексии. Таковы, например, физические теории. Хотя это и продукты человеческого разума, мало что в их содержании непосредственно указывает на этот факт. Но есть и такие сферы научного знания, в которых связь с гуманистическими ценностями видна гносеологически невооруженным глазом. Прежде всего, это область гуманитарного знания, объектом которого являются сам человек, продукты его деятельности, создаваемый им мир человека. Одной из наиболее характерных черт гуманитарного знания является включенность в него процессов понимания. Нам представляется, что в понимании отчетливо обнаруживается зависимость научного знания от человеческих ценностей и измерений. Это вполне объяснимо, так как феномен понимания возникает и существует лишь в мире человека. Безусловно, научные задачи формируются и решаются в рамках самой науки. Но, во-первых, социокультурные факторы, гуманистические идеалы формируют фундаментальные механизмы познающего мышления, невыводимые из специфики мира идей. На этих механизмах базируется регулятивное предпосылочное знание, выступающее в виде, например, наиболее общих схем мира, отдельных объясняющих и понимающих процедур. «Научное исследование всегда предполагает некоторый исходный взгляд на мир, предшествующий познанию данной области явлений... Эти предпосылки являются необходимыми условиями и средствами исследования...» Швырев В.С. Рефлексия и понимание в современном анализе науки // Вопросы философии. - 1985. - № 6. - С. 135..

Во-вторых, что не менее важно, в XX столетии связи науки и социальной действительности приобрели качественно иное значение. Роль наблюдателя в физике микромира, а гораздо более всего атомная бомба как материальное воплощение определенных научных идей со всей очевидностью показали аксиологическую окрашенность науки. А, следовательно, в структуре научного знания самым непосредственным образом коренятся факторы и гуманистические ценности, еще совсем недавно казавшиеся только внешними.

«К середине XX века теоретик... подошел к решающему парадоксу. В самых различных науках почти одновременно обнаружилось, что дальнейшее развитие теоретического знания зависит от решения одной проблемы: теоретик должен оказаться способным обоснованно формировать и преобразовывать логические начала собственного мышления. В противном случае такие начала, как выяснилось, не могут быть основанием последовательного логического движения» См.: Библер В.С. Мышление как творчество / Введение в логику мысленного диалога. - М.: Политиздат, 1975. - С. 11.. Действительно, сама по себе логическая строгость теории является необходимым, но не достаточным условием ее понимания. Теория, даже отвечающая реальным научным запросам, не может быть признана рациональной до тех пор, пока отсутствует механизм ее осмысления, понимания связи ее с предшествующим знанием, уже «уложенным» в рамки определенных интеллектуальных стандартов. Такая привычная схема перестает требовать осмысления своего содержания, превращаясь в алгоритм действий, причем чаще всего данная ситуация возникает при достаточно высоком уровне формализации познавательных процедур, что как раз и характерно для развитой теории.

Безусловно, понимание относится к числу наиболее глубинных характеристик познавательной деятельности, и его результата научного знания. Достаточно заметить, что всякое определение понимания уже содержит в качестве своей предпосылки способность к пониманию как дающего дефиницию, так и у того, для кого она дается. В этом смысле оно выступает как бы замкнуто-неопределимым, первичным. «Само понимание представляет собой комплекс различных уровней и форм, в которых можно выделить разные элементы, и которые могут характеризоваться различными параметрами. Обычно в качестве основных параметров понимания выделяют глубину, отчетливость, полноту и обоснованность. Под полнотой имеется в виду максимальное выявление содержания сообщения, включая также его контекст и подтекст, под отчетливостью - степень осмысления свойств, связей и отношений воспринимаемого объекта или сообщения, под обоснованностью - сознание оснований, которые обусловливают уверенность в правильности понимания» Гусев С.С., Тульчинский Г.П. Проблема понимания в философии. - М.: Политиздат, 1985. - С. 126. .

Понимание тесно связано с целесообразностью постигаемого, содержит некий ответ на вопрос «зачем?», определенный канон смыслообразования, задающий осмысленность понимаемого объекта с точки зрения общественной практики. Любопытно, что в этом плане знание отлично от понимания, так как не предполагает этого особого индивидуального внутреннего осмысления. Знание может выступать как внешнее, формальное.

Познавательная ситуация всякий раз высвечивает те или иные плоскости, аспекты изучаемого вопроса, придавая ему новое звучание, определяемое как попытками применить уже известный аппарат к новой задаче, так и теми новыми сторонами, которые обретает при этом данный аппарат. Так, совсем еще недавно при анализе трудов М.Полани и разработке вопроса о неявном знании главными были его предпосылочный характер и те социально-культурные влияния, которые через неявное знание могли проникнуть в науку Полани М. Личностное знание. - М.: Прогресс, 1985. - С. 39-40; Султанова Л.Б. Взаимосвязь неявного знания и эвристической интуиции // Вестник Московского университета. Серия 7. Философия. - 1995. - С. 31-32. . Ныне этот тип знания вызывает иной поворот мысли - он позволяет обратиться к личности ученого, перейти от конечного субъекта познания к непосредственному субъекту (научному сообществу, отдельному ученому). Наличие пласта неявного знания, языково-неартикулированных высказываний в науке и в любой речи, невербального контекста в обучении является одной из областей, где вопрос о понимании встает особо отчетливо. Сегодня о понимании говорят в самых различных ситуациях: при общении людей, при сравнительном анализе цивилизаций и культур разных типов, при истолковании опыта прошлого, при взаимодействии культур, при выявлении смысла деятельности, при соотнесении нового знания, особенно радикально нового, со старым, при осмыслении теоретических построений, при анализе ценностных аспектов человеческой деятельности.

Проблема понимания сознается, прежде всего, как проблема человеческого бытия, и от такого ее представления вряд ли могут отказаться даже те, кто обращается к ней исключительно с методологическими целями. Некоторые авторы считают, что в отличие от знаний, дающих новые сведения об объекте, понимание характеризуется как отношение к самому знанию. Однако это не знание о знании. Понимание рассматривается как освоение знаний, их ассимиляция в обыденно-практических формах действительности или формах уже понятого знания. Следовательно, понимание характеризуется как необходимый момент познания, не обладающий абсолютно самостоятельной значимостью и неспособный опровергнуть или утвердить само содержание знания.

Все аспекты и оттенки понимания - продукты постклассической науки, в которой рефлексия ее истории и социальных условий рушит наивно-реалистические претензии на абсолютное знание, вскрывая всегда имеющийся пласт обыденно-практического опыта, предпосылок, неясных установок, мировоззренческих и ценностно-гуманистических ориентации. При этом, хотя естествознание и социальное знание имеют разные предметы, природу, не зависящую от человека, в первом случае, и общество, включающее в себя цели, смысл деятельности людей, во втором, и естественные и социальные знания имеют сходные тенденции - дать знание, соответствующее объекту и включающее лишь те ценности и смыслы, которые присущи именно объекту, а не субъекту познания, при вынесении ценностей субъекта познания в предпосылки исследования.

Понимание один из способов связи с бытием, общением, деятельностью и его одностороннее процедурное истолкование противоречит его смыслу. Нередко в науке понимание выступает как «превращенная форма» выражения социальной обусловленности научной деятельности и изменений в науке, определяемых увеличением роли в ней человеческих целей, осознанием возможности методологического влияния социокультурных, гуманистических и мировоззренческих факторов, как проявление социальных измерений науки. Понимание никогда не выступает как господствующий метод познания ни в одной из наук, но оно является важной предпосылкой любой деятельности и фундаментом человеческого общения.

Представление о понимании как определенном феномене научного сознания применимо к научно-познавательной деятельности в целом, более того, понятие понимание должно разрабатываться как универсальная категория, характеризующая деятельность с любыми семиотическими системами, связанными с осуществлением когнитивных функций в культуре. В чем основания дихотомии «понимания» и «объяснения» применительно к естественнонаучному знанию, исключавшей понимание как предмет анализа наук о природе и, тем самым, снимавшей возможность рассматривать «понимание» как универсальную методологическую категорию? Они коренятся в наивно реалистической позиции отождествления содержания научной мысли с самой объективной действительностью, иллюзии «прозрачности» научных смыслов, их способности непосредственно охватывать всю природную действительность. Такая иллюзия возникает из реальной практики научно-познавательной деятельности, когда она осуществляется в рамках хорошо усвоенной и отработанной «парадигмы», когда само порождение исходных понятий, отправных смыслов научных конструкций и, соответственно, их усвоение в научном сообществе происходит на основе глубоко укоренившихся в научном сознании предпосылок и принципов.

В этих ситуациях не прослеживается ощутимого усилия сознания овладению исходными смыслами в процессах коммуникации в науках, что и задает основания для постановки проблемы понимания на рефлексивном уровне. В гуманитарном знании с самого начала нет иллюзии этой «прозрачности», его объекты в отличие от природных объектов всегда воспринимаются как подлежащие «расшифровке», «раскодированию». Между тем, если присмотреться к реальным процедурам того же объяснения в естественных науках, которое противопоставляется «пониманию», то не трудно убедиться, что они в действительности сами предполагают работу научного сознания, связанную с пониманием.

Г.И.Рузавин утверждает, что «для исследования явлений природы мы вводим понятия, открываем законы и строим научные теории, с помощью которых интерпретируем эти явления. А это означает, что мы достигаем определенного понимания существующей в природе регулярности, повторяемости и закономерности...» Рузавин Г.И. Концепции современного естествознания. - М., 1999. - С. 16..

Реальность феномена понимания в научно-познавательной деятельности весьма явно обнаруживается даже при сравнительно и не очень-то ее глубоком анализе. Понимание - это та точка, в которой пересекаются все основные темы и проблемы такого сложного и многоаспектного явления, как человеческая коммуникация. Обычность, постоянная повторяемость общения людей создает впечатление, не только естественности, но и своеобразность простоты употребления для целей коммуникации и достижения взаимопонимания. Понимание - это функция научного познания, и методология науки не может игнорировать этого обстоятельства См.: Никифоров А.С. Семантическая концепция понимания. // Проблемы объяснения и понимания в научном познании. - М., 1982. - С. 43-44; Рузавин Г.И. Понимание как комплексная проблема // Там же. - С. 1-2, 6-7; Новейший философский словарь. - Минск, 1999. - С. 531-532.. Неопозитивизм сводил все задачи науки к объяснению, философская герменевтика противопоставляла объяснению в духе естественных наук гуманитарное понимание. Однако, видимо, понимание и объяснение являются универсальными операциями мышления. Они имеют место в любых научных дисциплинах и входят в ядро используемых способов обоснования и систематизации знания. Основная мысль сводится к тому, что понимание и объяснение совпадают по своей общей формальной структуре. Каждая из этих операций представляет собой дедуктивное умозаключение, одной из посылок которого является общее утверждение, другой - утверждение о начальных условиях. В заключение общее знание распространяется на частный случай. Различие между пониманием и объяснением не в их строении, а в характере принимаемого общего утверждения. В случае объяснения общее утверждение является описанием некоторой универсальной связи, говорящим о том, что имеет место. В случае понимания это утверждение является оценкой, говорящей о том, что должно быть. Диалектика объяснения и понимания является, таким образом, отражением диалектики сущего и должного, истины и ценности и, в конечном счете, одним из моментов диалектики взаимосвязи созерцания и действия, теории и практики.

Постановка проблемы понимания обычно связывается с философской герменевтикой, у истоков которой стояли Ф.Шлейермахер и В.Дильтей. Герменевтика показала ограниченность механистических моделей объяснения, привлекла внимание к проблеме истолкования и понимания, выявила комплексный характер последней, представила понимание как процесс, слагающийся из определенных этапов и предполагающий взаимодействие понимаемого целого и его частей и т. д. Однако проанализировать природу понимания как универсальной формы интеллектуальной деятельности, установить ясную связь понимания с объяснением - другой же столь универсальной операцией мышления - герменевтика оказалась не способной. Причина этого заключается в узком и искаженном горизонте, в рамках которого ею рассматривалось понимание, в тех субъективно-идеалистических предпосылках, которые лежат в основе ее рассуждении об истине и ценностях и соответственно об объяснении и понимании См.: Бабушкин В.У. Феноменологическая философия науки. - М.: Наука, 1985. .

Герменевты озабочены жестким противопоставлением субъекта объекту, науки искусству. Особенно их раздражают крайности натурализма, неспособного усвоить своеобразие человека. Более всего их завораживает все та же тайна человека. Дильтей выделял науки о природе и науки о духе. Науки о природе используют методику объяснения См.: Философии и интеграция современного социально-гуманитарного знания: Материалы «Круглого стола»// Вопросы философии. - 2004. - № 7. - С.3-40.. Науки о духе, а именно такова философия, не могут довольствоваться объяснением. Духовная целостность - жизнь - должна постигаться непосредственно. Понимание тогда выступает как непосредственное проникновение в жизнь. Понимание собственного духовного мира достигается в процессе самонаблюдения, понимания чужого мира - путем вживания, сопереживания, чувствования. Дильтей в своих размышлениях опирается на психологию, но интерпретирует ее по своему, имея в виду особую психологию - понимающую См.: Микешина Л.А. Философия познания: диалог и синтез подходов // Вопросы философии. - 2001. - № 4. - С. 70-71. . Если методы познания естественных наук выступают как рационально - дедуктивное объяснение, основанное на раскрытии причинных связей и строго логической согласованности понятий, то согласно герменевтике, методом «наук о духе» должно стать и является понимание. Как субъективированное, т.е. неотъемлемое от субъективно - человеческих оценок, пристрастий, эмоций, истолкование, интерпретация.

М.Хайдеггер создает так называемую онтологическую герменевтику, которая становится уже не только средством толкования и раскрытия культурных и исторических памятников, источников, текстов и т.д., но и самого так называемого наличного бытия, которое в хайдеггеровской философии выступает по сути как объективированный человеческий мир. Дело в том, что наличное, т.е. актуально, непосредственно существующее бытие конституируется человеческой субъективностью (переживания, познания, практическая деятельность и т.д.), которую он называет «первичным пониманием». Тогда само человеческое познание представляется как «экзистенциальный дериват» (т.е. нечто производное), от первичного понимания создающего, как уже говорилось, само это бытие См.: Хайдеггер М. Работы и размышления разных лет/ Пер. А.В.Михайлова. - М., 1993. - С.9.. Естественно, что в таком случае человеческое познание представляется как вторичное понимание, т.е. герменевтическое толкование и интерпретация. Он радикально пересматривает проблему бытия, трактуя при этом понимание как «изначальную форму человеческого существования», как и изначальную бытийную характеристику самой человеческой жизни. В таком случае герменевтика становилась не только методом познания соответствующих наук, но и способом исследования самой действительности, самого бытия.

Гадамер, признавая осуществленное Хайдеггером расширение герменевтики за рамки проблемы метода, вводит понятие «герменевтического универсума» человеческого опыта и рассматривает действительность в целом как мир текстов, которые должны быть истолкованы и поняты, интерпретированы. В данном случае тексты - не некие исторические источники, юридические документы, произведения искусства, но и человеческие действия, поскольку они могут быть представлены в языково-словесной форме См.: Гадамер Х.Г. Истина и метод. Основы философской герменевтики. - М., 1988.. Тексты, таким образом, - это, прежде всего, язык, посредством которого они выражены и закреплены. В соответствии с этим в философской герменевтике языку придается онтологический статус; «язык - дом человека» - эта формула Хайдеггера получает свое развитие у Гадамера и др. представителей герменевтики. Человек живет в сфере языка, утверждают они, границы языка совпадают с «горизонтом», т.е. с границами самого бытия.

Через языковую характеристику бытия онтологическая герменевтика стремится уйти от традиционно - философской проблемы субъект - объектного отношения в теории познания. С этой точки зрения язык представляется как всеобщая универсальная среда, в которой человек как субъект устраняется, исчезает. «Не мы пользуемся языком, а язык пользуется нами», - говорил Гадамер. Из фундаментального утверждения, что всякое понимание сводится к языковой проблеме, следует, что, все феномены понимания есть явления языковые и диалоговые по своей структуре. Вполне логичным отсюда становится и другое принципиальное положение философской герменевтики о понимании, истолковании, интерпретации как способе существования бытия. Интерпретация бытия как раскрытие смысла бытия ведет к соответствующему пониманию предназначения человека и его высших ценностей Микешина Л.А. Специфика философской интерпретации // Вопросы философии. - 1999. - № 11. - С.3-13..

Претензии философской герменевтики на роль всеобщей методологии научного познания, преодолевая её первичную ориентацию только на гуманитарное познание, имеют достаточные основания в развитии современной науки. Дело в том, что хотя понимание играет уникальную и доминирующую роль в «науках о духе», современное научное знание уже все больше отвергает прежнее противопоставление понимания и объяснения, так же, как и соответственно связывавшихся с ними социокультурной и естественнонаучной форм знания, ценностно-аксиологического и истинно-эпистемологического аспектов знания. Познание природных явлений означает не просто познание природы как таковой, а раскрытие сети взаимоотношений человека с природой, включая, таким образом, в себя человеческий социокультурный и ценностный аспекты.

В то же время познание общественных явлений включает в себя наряду с пониманием и объяснительные процедуры. Поэтому объяснение и понимание, на наш взгляд, являются взаимодополняющими категориями и действуют в любой области человеческого познания от сферы обыденного знания до теоретического мышления. Мы рассматриваем понимание как всеобщую фундаментальную основу всех человеческих форм познания, т.к. и понимание и объяснение в равной мере присутствуют во всех науках. Таким образом, герменевтика достаточно обоснованно и аргументировано подвергает критике односторонность классического рационализма и связанный с ним идеал естественнонаучной точности, раскрывая многофакторность социокультурных оснований научного знания.

Гадамер интерпретирует понимание на основе традиций и здравого смысла, а они задаются языком, образованием. Образование поднимает человека на ранее недоступные высоты. Вырабатывается то, что сродни музыкальному или художественному вкусу, т.е. не просто отдельные чувства, а ориентиры всеобщего характера. Так, герменевтика стремится выразить в своей философии общее, то, чем гордится наука. Чем больших высот достигает человек, тем он истиннее, подлиннее. Что касается научных понятий, то они выступают следствием процесса понимания, не они объясняют понимание, а как раз наоборот, ключ к понятиям дает саморазвертывающееся, самопонимающее бытие.

Гадамер вводит в герменевтику тему традиции, авторитета и в их контексте, по-новому трактует здравый смысл и предрассудки. Он различает предрассудки, действительно затемняющие разум, и предрассудки продуктивные - пред-мнения, предрешения, питающиеся традицией и авторитетом. Задача герменевтических рефлексий и заключается в том, чтобы преодолеть вполне определенные предрассудки и оправдать предрассудки как предвосхищения См.: Соловьева Г.Г. Герменевтика: шаг к Востоку // Известия Министерства науки и АН РК. - 1997. - № 3. - С. 11. . «Здравый смысл» тоже был оклеветан рационализмом. Герменевтическая функция здравого смысла выражается в том, что здравый смысл является началом всего познания, что объединяет людей еще до всякого рационального знания. Это область, где властвует вероятность и интуиция, жизнь сердца. В своей обыденной жизни, в своих решениях мы вовсе не руководствуемся мнением специалистов и экспертов, плохо, когда в политике решения принимаются экспертами. Здравый смысл мы толкуем как понимание общего блага, гуманность, любезность, доброжелательность, духовную и социальную добродетель, основу взаимопонимания.

Высказывается, таким образом, требование реабилитации предрассудков, здравого смысла, а значит, авторитета и традиции. Авторитет, если он затемняет собственный разум, действительно может стать источником неоправданных предрассудков - в этом право Просвещения. Но Просвещение упустило другую сторону авторитета - он может быть источником истины. Просвещение исказило само понятие авторитета, выпятив лишь противопоставление разума и слепого повиновения. Авторитет - осознание того, что другой имеет более достойное мнение и знание - «осознание того, что эта личность превосходит нас умом и остротою суждения, а значит, ее суждения важнее наших, то есть, обладает большим достоинством, чем наши собственные. С этим связано и то, что никто не приобретает авторитета просто так, что его нужно завоевать и добиваться» Гадамер. Актуальность прекрасного. - М.: Искусство, 1991. - С. 332..

Герменевтическая трактовка понимания с самого начала содержала в зародыше принципиально важную для правильного его истолкования мысль, что понимание всегда связано с ценностями. Но это ключевое положение никогда не было сформулировано герменевтикой с необходимой общностью и ясностью. Сверх того, даже эти частные формы ценностей истолковывались как сугубо индивидуальные и субъективные. Очевидно, что ценности бывают не только личные и меняющиеся от человека к человеку. Гораздо большую роль в человеческой деятельности играют ценности коллективные, ценности социальных групп, в науке ценности научных сообществ, Устранение герменевтикой понятия объективной истины из методологии гуманистического познания и полная субъективизация ценностей привели к искусственному противопоставлению естественнонаучного объяснения и гуманистического понимания.

Процедура понимания связана с интерпретацией знаково-символических структур, с выявлением их семантики, их смысла. На этом основании и возникла в истории философии традиция, которая отождествляла методы понимания с методами интерпретации текстов в гуманитарных науках и противопоставляла методы естественных и гуманитарных наук. Однако внимательное прочтение текстов основателей Новой науки показывают, что они не знали подобного противопоставления естественных и гуманитарных наук и, более того, экстраполировали методы, развитые в гуманитарном знании на познание естественных объектов. В этом отношении весьма показательно их обращение к метафоре Книга природы. Так, Ф.Бэкон замечал, что Бог «дал нам две книги: книгу Писания, в которой раскрывается воля божья, а затем - Книгу природы, раскрывающую его могущество...» См.: Бэкон Ф. Соч. - М.: Мысль, 1977. Т.1. - С. 122..Р.Декарт, резюмируя личный интеллектуальный опыт, писал о том, что он по достижении определенного возраста «совершенно забросил книжную науку» и обратился к «великой книге мира» Декарт Р. Избранные произведения. - М., 1950. - С. 265.. Обращение к метафоре Книга природы показывает, что исходной для возникающего естествознания была проблема смысла, вложения смысла в мир природы, расшифровка этого смысла, выраженного в символах. Тем самым наиболее фундаментальной для формирующегося естествознания была не абстракция натуральной вещи, а смыслопорождающие структуры, связанные с человеческой деятельностью. Ведь метафоры, связанные с текстом, с книгой, языком природы, коренятся в смыслах человеческой жизнедеятельности и порождены ею. Язык познавательной деятельности, те смысловые структуры, которые порождены ею, дисциплинарный язык - геометрии, химии, алгебры - проектируются на природу, превращается в язык самой природы, в язык бытия. Позднее эти смыслы и их связь с человеческой деятельностью выветриваются, натурализуются, антологизируются, превращаются в натуральные свойства вещей самих по себе, природы самой по себе. Происходит их дегуманизация, овеществление, забвение их смыслопорождающего истока - человеческой деятельности. Теперь онтологическим основанием естествознания становится понятие «натуральная вещь», а фундаментальной оппозицией - противопоставление «естественного» и «искусственного». Метафора Книга природы становится неэвристичной не потому, что книга перестала быть чем-то священным, а потому, что произошла объективизация семантико-семиотических структур и научная мысль обязана двигаться уже в этих «натурализованных» структурах, по логике вещи самой по себе. Все же первичными были смыслы, порожденные в человеческой деятельности, а вторичной - их натурализация, их превращение в свойства природы как таковой. Обращение к метафоре Книги природы является свидетельством того, что на первых порах естествознание не забыло своих «гуманитарных» истоков, своей герменевтической семантики, показывает, что первичной процедурой естествознания, было понимание, а вторичной - объяснение мира природы, естественными причинами.

Обращается ли наука на более поздних этапах своего развития к гуманитарным смыслам или же они вообще «выветрились» из ставшей на свои ноги и автономизировавшейся науки, претендующей на объективность, точность и общеобязательность? Казалось бы, да, так как естествознание предало забвению свои «жизнедеятельностные» истоки и движется в мире вещей само по себе. Но если внимательно проанализировать труды естествоиспытателей XIX в., то несложно заметить, что герменевтические метафоры и аналогии оказываются весьма эвристичным познавательным средством при становлении научных теорий. Именно тогда, когда научная теория еще не сложилась, когда вырабатывается ее концептуальный и методологический аппарат, гуманитарные метафоры оказываются важнейшими культурными ресурсами теоретических конструкций. Позднее, когда научное знание приобретает форму когнитивной и социальной институционализации, когда оно превращается в научную дисциплину и излагается в учебниках, эти гуманитарные метафоры и аналогии выносятся за скобку дисциплинарно - учебного изложения достигнутого знания, и дисциплинарное знание, представленное в учебниках, утрачивает непосредственную связь с культурой, в том числе и с гуманистическими идеалами своего времени. Так, Ж.Кювье, закладывая основы научной теории в палеонтологии и исторической геологии, сам же сопоставляет свою работу с работой археолога: «Мне, как некоему нового рода археологу, приходилось одновременно восстанавливать памятники былых переворотов, и дешифрировать их смысл; я должен был собирать и соединять в их первоначальном положении те осколки, на которые они распались, воссоздавать древние существа, которым они принадлежали, восстанавливать эти существа в их пропорциях, с их признаками, наконец, сопоставлять их с ныне живущими на земле: искусство, до сих пор почти неизвестное...» Кювье Ж. Рассуждения о переворотах на поверхности земного шара. - М.-Л., 1937. - С. 73..

Итак, обращение к знаково-семиотическим структурам и к процедуре понимания было эвристичным методологическим средством построения естественнонаучных теорий. Экстраполируя процедуры понимания и интерпретации смысла текстов, развитых в гуманитарных науках, естествознание обращалось к процедуре понимания не просто как к способу обоснования, но и как к способу исследования своего объекта.

Если в гуманистическом познании процедуры истолкования и понимания обычны, то в естественных науках они кажутся по меньшей мере редкими. Чем объясняется иллюзия, будто понимание играет ограниченную роль в познании природы или даже, как иногда полагают, вообще не встречается здесь? Прежде всего, существует определенная асимметрия между гуманистическими и естественными науками с точки зрения форм вхождения в них ценностей. Первые достаточно прямо и эксплицитно формируют и обосновывают оценки и нормы всякого рода, в то время как во вторые ценности входят по преимуществу имплицитно, чаще всего в составе описательно - оценочных утверждений. Это усложняет вопрос о роли понимания в естествознании и одновременно вопрос об объяснении в гуманистическом знании. Природа не текст, неодушевленные объекты не имеют «смысла» сами по себе. Их «смысл» - результат взаимодействия с человеком, исследующим и преобразующим их. Именно в сфере социокультурных по своему характеру отношений, в частности в рамках научных сообществ, формируются «стандарты» значимых для человека вещей, представления о том, какими они могут и должны быть. На это обращал внимание А.И.Ракитов. Он пишет о понимании неодушевленных объектов: «Здесь понимание опосредуется целым рядом процедур «наделяющих» понимаемый феномен некоторым смыслом и значением... Так, что, говоря, например, о понимании кварков, тахионов или нерелятивистских элементарных частиц, мы по сути дела, рассматриваем смыслообразующие и обозначающие структуры в языке соответствующей физической теории. Понимание не является привилегией гуманитарных, исторических и в более общем виде - социокультурного познания, но в равной мере, хотя и по-разному, осуществляется в самых различных формах и видах познавательной деятельности» Ракитов А.И. Диалектика процесса понимания. Истоки проблемы и операциональная структура понимания // Вопросы философии. - 1985. - № 12. - С. 66..

В естественных науках процедуры истолкования и понимания существенно маскируется периодами так называемой «нормальной науки», когда основные ценности теории, входящие в её парадигму, не подвергаются сомнению и пересмотру. Нормальная наука внушает впечатление, что описание обязательно совпадает с оценкой, «имеет место» - с «должно быть» и, соответственно, объяснение есть одновременно также оправдание. Но в период кризиса естественнонаучной теории и разрушения ее парадигмы, когда на арену выходят конкурирующие системы ценностей, объяснение и понимание заметно расходятся. В этой ситуации споры о понимании становятся обычным делом. Понимание мыслей, переживаний, действий - это подведение их под общие ценности, некоторые нормы, идеалы, стандарты и т.п. Понимание природы также является оценкой ее явлений с точки зрения того, что должно в ней происходить, то есть с позиции устоявшихся и опирающихся на прошлый опыт познания представлений о «нормальном», «естественном» ходе вещей Хомич Е.В., Кун Т. Новейший философский словарь. - Минск, 1999. - С. 7-8..

Необходимо также отметить, что соотношение объяснения и понимания определяется множеством не только внутри научных факторов, но и выходящих за их рамки, принадлежащих социокультурному, а, следовательно, и гуманистическому фону. В структуре понимания применительно к научному знанию можно выделить три основные составляющие: 1) рациональную (логико-математический аппарат, гипотетико-дедуктивные построения и др.); 2) операциональную (операции и нормы исследования); 3) модельную (рабочие аналогии, сравнения, метафоры и т.д.).

Каждая из этих составляющих относится не к индивидуальному опыту, а к общим структурам практики, культуры и играет относительно самостоятельную роль в процессе научного осмысления действительности. В самом деле, выбор теории в качестве объясняющей модели определяется не только степенью ее эффективности или согласованности с другими теориями в системе научного знания, но и ее ценностной связью с культурной системой, с гуманистическими идеалами общества, в которой она будет функционировать в качестве не только орудия конкретно - научного объяснения, но и канона смыслообразования, формирующего картину мира См.: Кун Т. Объективность, ценностные суждения и выбор теории // Современная философия науки: знание, рациональность, ценности в трудах мыслителей Запада. - М., 1996. - С. 62-65.. Действительно, если рассматривать понимание как процесс «освоения знания» причем как процесс интерсубъективный, носящий общественно-исторический характер, то неизбежен вывод об интерсубъективных механизмах подобного освоения в более широком, а не только логико-математическом или гипотетико-дедуктивном смысле. Значимость интерсубъективности такого рода чувствовал, например, интуитивист Э.Шпрангер, когда говорил об «априорном основном каркасе духа», о закономерностях духовных способов действий, благодаря чему «мы понимаем духовные творения также и тогда, когда они возникли в совсем других исторических условиях и в результате деятельности художника с духовной организацией, отличной от нашей» См. цит по: Гусев С.С., Тульчинский Г.Л. Проблема понимания в философии. - М., 1985. - С. 113.. Понимание осуществляется не только через разум, но и посредством всех духовных сил человека Там же. - С. 30.. Конечно в данном случае речь идет не о тотальной апологии герменевтических учений, но лишь о том, что представители последних сами подошли к рассмотрению в духовной деятельности мощного интерсубъективного пласта, несводимого к логико-математическим операциям или структурам научного знания.

Возрастание сложности и значимости понимания по мере накопления знания, когда подведение его под единую обобщенную, целостную картину становится все более и более трудоемкой, подчас невыполнимой задачей. При этом функция понимания продолжается оставаться двоякой: во-первых, это освоение и тем самым рационализация знания; во-вторых, это авангардная роль - ведь многие открытия представляют собой не только обнаружение новых факторов, сколько новое понимание старых, «тотальное видение» разрозненных проблем. Именно понимание в качестве фундамента рациональности, научного знания позволяет вывести последнюю за пределы «чистого» разума - в предметную деятельность, связать воедино объективный мир и мир человеческой субъективности (понятой не только индивидуально, а в совокупной форме общественного сознания). Тем самым будет решена проблема соотношения понимания и объяснения, научного знания и гуманистических ценностей и будут сняты односторонность эмпиризма и рационализма. Тезис рационализма о торжестве мышления и бытия, о полной адекватности процесса познания в силу извлечения знания из самого разума оказывается в порочном кругу, ведь в таком случае научное знание о бытии не может быть положено в основание самого познания Грязнов Б.С. Логика, рациональность, творчество. - М.: Наука, 1982. - С. 119.. Трактовка же понимания как вырастающего из предметно-исторической практики, из определенных для данного социокультурного фона способов и типов деятельности позволяет разорвать этот круг и вывести формообразование мыслительных структур за пределы абстрактного «Я». В научном познании сегодня сложилась ситуация, которая требует весьма существенных изменений в фундаменте научного мышления, готового признать науку как явление гуманистически и этически окрашенное. Философской основой формирования нового типа мышления, должно явиться появление нового типа рациональности, который дал бы новые импульсы пониманию, объяснению и эталонам мышления.

Что касается самого понятия рациональности, то в методологическом сознании науки всегда сосуществуют два относительно самостоятельных контекста употребления термина «рациональность». С одной стороны, познавательная деятельность и ее результаты характеризуются как рациональные с точки зрения их соответствия логическим нормам, нормам функционирования разума, а с другой - речь идет о сообразности знания целям познания (истине, адекватности, реальности), достижение которой обеспечивается участием разума См.: Пружинин Б.И. Рациональность и историческое единство научного знания. - М.: Наука, 1986. - С. 139.. Вопрос о рациональности по сути дела есть определение принципов жизненного мира, познание каждого человека, его отношения ко всему, с чем он сталкивается на своем индивидуальном пути. В истории мысли понятие рациональности формировалось как производное от «рацио» - разума, то есть определение того человеческого мироотношения, которое исходит в суждениях о мире и человеке из данных мысли, логических операций. Рационализм, «это оптимистическое отношение к реалиям, исходящее из возможности прозрачно вместить в свою субъективность все богатство действительности. Это тот подход к миру, который усматривает в разуме высшую из способностей человека» Давидович В.Е. В зеркале философии. - М., 1997. - С. 36.. И.Кант полагал, что выше разума ничего нет, трактуя разум как способность давать принципы. То есть исходные логические основы, предпосылки любого результативного размышления. Принцип - это руководящий, направляющий момент ищущей мысли. Весь классический рационализм выдвигал тот или иной принцип, как исходный этап развития мысли, первопричину.

В современной ситуации возникла необходимость переосмысления понятия рациональности, введения представления об ее историчности, поскольку сам «разум» тоже историчен. Вероятно, при всем логическом единстве мышления неоантропа, нашего современника и грядущих поколений, на каждом этапе человеческой истории разум варьирует, обнаруживает новые черты. Понятие рациональности полагается сегодня как присущее субъекту универсальное средство организации деятельности. Деятельности, которая предстает целеполагающей и дает возможность эффективного исполнения замыслов, достижения целей. В этом ракурсе рациональность определяется как точный расчет адекватных средств для данной цели (по Веберу) или как конформность, т.е. наилучшая адаптированность к обстоятельствам (по Витгенштейну), как логическая обоснованность правил деятельности (по Тулмину). В самом широком смысле рациональность может быть истолкована как способность разума к целостному охвату природы, общества и собственной субъективности. «Наука выступает, прежде всего, как рациональное знание, адаптированное на добывание достоверной истины, расширяемой и обновляемой, той истины, которая предстает как логически организованная и доказуемая» Давидович В.Е. В зеркале философии. - М., 1997. - С. 37..

Рационализация действительности достигается двояким образом: не только в интеллектуальном освоении, но прежде всего в трудовом присвоении и изменении человеком вещества природы. Именно из этой органической связи предметно - практической и духовной деятельности может объективно вытекать убеждение ученного в том, «что мир представляет собой упорядоченную и познаваемую сущность», убеждение, которое служит, по мнению А.Эйнштейна, основой всей научной работы Эйнштейн А. О науке //Сборник научных трудов в 4-х томах. - М., 1967. Т.4. - С. 142.. Такое фундаментальное единство дает ключ к объяснению того, как возможно «открытие неких структур, лежащих в основе богатого разнообразия явлений, причем структур таких, которые соответствуют фундаментальным структурам, присушим нашему концептуальному багажу, и которые, таким образом, позволяют формировать новые концепции» Гейзенберг В. Что такое «понимание» в теоретической физике? // Природа. - 1971. - № 4. - С. 77..

Обобщая, можно сказать, что понятие рациональности связано не только со знанием как таковым и его чисто гносеологическими структурами, но и через предметно - практическую, социокультурную деятельность - с понятиями смысла и целеполагания. А понимание, по сути, есть не просто и не только познавательное «присвоение» материала действительности, но включает в себя также переживание смысла, т.е. связано с эмоциональной сферой духовной реальности индивида. Именно так происходит диалектическое воплощение абстрактного гносеологического субъекта в социально-истори-ческой, конкретной личности. Причем происходит это в сфере, казалась бы, бесконечно далекой от единичности индивида - в сфере рациональности.

Феномен понимания характеризует известную работу сознания, его определенное состояние, его возможности. Употребляя этот достаточно многозначный термин «сознание», мы стремимся вложить в него определенный смысл, а именно наличие у субъекта деятельности некоторого идеального плана предпосылок, средств, связанных с мотивационно-смысловой сферой. Все это составляет субъективную реальность, которая отличает одного субъекта деятельности от другого и задает круг его возможностей. Определение позиции сознания, наличие идеального плана деятельности, предпосылок ее осуществления представляет собой именно реальность, которая проявляется в частности, в актах понимания или непонимания. Понимание действительности предполагает «встречу» субъектов, взаимодействие реальных позиций их сознания, их возможностей, поскольку понимание есть всегда понимание кем-то чего-то выраженного в «тексте» (в широком семиотическом смысле этого термина), за которым стоит кто-то являющийся его создателем. Включение понимания в предмет современного рефлексивного исследования науки демонстрирует признание того принципиального обстоятельства, что реальная научно-познавательная деятельность осуществляется во взаимодействии различных субъектов этой деятельности, выступающих носителями различных позиций сознания. Переход от «монологического» образа науки к другому, «дилогическому», предполагающему такое взаимодействие, заставляет углублять и конкретизировать деятельностный подход к научному познанию, разрабатывать аппарат понятий, связанных с анализом работы сознания в науке. Таким образом, объективное знание всегда предполагает субъекта, в качестве его производителя и потребителя. Знание не существует без субъекта, ибо «местонахождение» смысла, его пространством является деятельность См.: Порус В.Н. Искусство и понимание: Сотворение смысла //Заблуждающийся разум? Многообразие вненаучного знания. - М., 1990. - С. 262-263..

Совершенствование методологической оснащенности современной науки является важнейшим условием ее продуктивного развития. Одним из расширяющих наши представления о возможностях освоения мира человека, можно констатировать, является понятие понимания. Методологические исследования, направленные на выяснение сущности понимания, позволяют установить, что понимание в отличие от познания, которое решает вопрос о природе объекта, решает проблему субъекта. Для методологии и философии в целом проблема понимания в определенном отношении - это проблема формирования субъекта во всей многосложности этой категории, проблема учета в гносеологии не только субъект-объектных отношений, но и субъект-субъектных отношений. То есть задача заключается в том, чтобы учесть вклад субъективного в практическое преобразование объективного, показать, как сам объект благодаря практике выступает в качестве субъекта, так как служит целям опредмечивания сущностных сил человека.

Итак, понимание может быть основано на отношении «субъект-субъект», т.е. исключает объективистский подход к пониманию Мира. «Субъект-субъектное» понимание не ограничивается сферой взаимопонимания людей, как может показаться на первый взгляд, оно может иметь место и во взаимоотношениях человека и природы. Субъективирование, одухотворение природы - проявление высшей духовности человека. Суть «субъект-субъектного» понимания в том, что оно не может быть «однонаправленным». Понимая нечто, субъект понимает самого себя и, лишь понимая себя, способен понять нечто... Понять себя - значить понять другого и увидеть себя в глазах другого. Осмысленный таким пониманием Мир - это мир непременного полифонического диалога, направленного к взаимопониманию.

Выводы:

1. Понимание - это та философская категория, которая способна дать глубинную характеристику познания, научного знания, когда речь идет о включенности понимания в поле гуманитарного знания. В понимании отчетливо проявляется зависимость научного знания от гуманистических параметров. Детальный анализ показывает, что нельзя умалять существенную значимость понимания в контексте естественнонаучного знания.