Критика инструментальной рациональности как социальной логики позднего капитализма (на материалах работ Франкфуртской школы)

Помимо когнитивного и нормативно-легитимирующего воздействия интеракции, использующей языковые ресурсы, что следует охватить понятием социальной интеграции Э. Дюркгейма и Т. Парсонса, коммуникативное действие является источником и системной интеграции. Продолжая разбирать взгляды К. Маркса, Ю. Хабермас приходит к отличным от марксистов выводам: «Постулированный механизм научения может объяснить рост когнитивного потенциала и даже его преобразование в технологию. Но этот механизм научения не объясняет, как должны быть решены возникающие проблемы. Введение новых форм социальной интеграции, например, замена систем родства государством, требует знания морально-практического вида, а не технически-применимого знания, которое может быть воплощено в правилах инструментального и стратегического действия»Там же. С. 86 . Ю. Хабермас выдвигает идею, что эндогенный рост техницистского знания и соответствующих практик ведет к росту производительных сил через создание новых институтов, а это творчество происходит совсем не сфере инструментального и стратегического действия, а коммуникативного: «Род учится не столько в сфере технически применимого знания, являющегося решающим для развития производительных сил, но и в сфере морально-практического сознания, решающего для структур интеракции. Правила коммуникативного действия развиваются, разумеется, в реакции на изменения в области инструментального и стратегического действия, но следуют при этом своей собственной логике»Там же. С. 87. Так, концепция общественных изменений Ю. Хабермаса «с одной стороны, явно противостоит функционализму, как ограниченному подходу, рассматривающему эволюцию с точки зрения роста сложности и оставляющему вне поля зрения процессы научения, обладающие действительной объяснительной силой. С другой стороны, именно раскрывая развитие нормативных структур как первичное измерение социальной эволюции, она позволяет интегрировать понятийный аппарат функционального анализа: системные проблемы, проявляющиеся в нарушениях общественного воспроизводства, трактуются как вызовы, требующие перехода к новому уровню социальной интеграции путем институционализации более высокого уровня научения, уже достигнутого и закрепленного в культурных образах мира»Фурс В. Н. Критическая теория «современности» (анализ формирования одной социально-философской концепции). [Электронный ресурс] URL: http://magazines.russ.ru/logos/2004/1/fu4.html (дата обращения: 01.03.2017).

В результате монистическое материалистическое понимание общества раздваивается на блок материально-производственных отношений с генетически связанной политико-административной подсистемой (что соответствует классической марксистской логике) и интерсубъективных (коммуникативных) отношений, генерирующих легитимирующий и морально-практический потенциал, обеспечивающий развитие нормативной структуры (что классическая марксистская логика не схватывала). Первой системой отношений на языке функционалистов соответствует системная интеграция общества, направленная вовне - в природу, что соответствует росту эффективности, упорядочиванию окружающей энтропии; вторая система отношений - социальная интеграция, направленная во внутрь, на повышение уровня солидарности.

Однако Ю. Хабермас идет дальше функционалистов, переориентируясь на коммуникативную субъект-субъектную парадигму. Двоичную системную логику он переводит в двойную структуру общества, состоящей из Системы, представляющей единство экономической и политико-административной подсистемы и жизненного мира, сферы повседневной жизни (everyday life), в которой и происходит коммуникативное взаимодействие, генерируется смысловой ресурс: «По причине, что теория действия М. Вебера рассматривает слишком узко, он не в состоянии видеть в деньгах и власти медиума, который, заменяя язык, делают возможной дифференциацию подсистем целерационального действия. Именно через эти посредники, а не прямая целерациональная ориентация на себя, которая должна быть институционально и мотивационно укоренена в жизненном мире. Легитимность правопорядка и морально-практические основания миров действий, регламентированных законом -- это и есть связи, которые связывают экономическую систему (дифференцированную через деньги) и административную систему (дифференцированную через власть) в жизненный мир»Habermas J. The theory of communicative action. Vol. 1. Reason and the rationalization of society. - Boston: Beacon Press, 1984. P. 342. Далее, Ю. Хабермас и формулирует главное противоречие общества, на основании такой социальной теории: «Только в рамках концептуальной основы коммуникативного действия мы обретаем перспективу, из которой процесс социетальной рационализации предстает как противоречивый с самого начала. Противоречие возникает между, с одной стороны, рационализацией повседневной коммуникации, что привязана к структурам интерсубъективности жизненного мира, в котором язык считается подлинным и незаменимым медиумом достижения понимания, и, с другой стороны, возрастающей комплексностью подсистем целерационального действия, в которой действия координируются с помощью определяющего медиума как деньги и власть. Так как это соревнование не между типами действий, ориентированных на понимание и успех, но между принципами социетальной интеграции -- между механизмом языковой коммуникации, ориентированной на притязание на значимость, механизмом, который вырисовывается в повышении прозрачности от рационализации жизненного мира -- и теми неязыковыми определяющими посредниками (медиа) через которые системы ориентированные на успех действия и дифференцируются. Парадокс рационализации, о котором говорил Вебер, может быть абстрактно выражен следующим образом: рационализация жизненного мира делает возможным своего рода системную интеграцию, которая вступает в конкуренцию с интегрирующим принципом достижения понимания и, под определенными условиями, имеет разрушительное воздействие на жизненный мир…»Habermas J. Op. сit. P. 342-343. Другими словами, история человеческого общества ведёт к саморазрушению этого общества. Изначально из жизненного мира доисторического человека, времени, когда Lebenswelt и Umwelt тождественны, вычленяются Системные протообразования - экономика и администрирование, которые из подчинённых или равных элементов с жизненным миром, по мере исторического развития занимают всё более доминирующее положение к нему. Происходит «колонизация» жизненного мира императивами Системы: «Вместо «ложного сознания» мы сегодня имеем «фрагментированное сознание», которое блокирует просвещение механизмом реификации. Это возможно, только если условия для колонизации жизненного мира соблюдены. Таким образом, теория позднекапиталистической реификации, переформулированная в терминах системы и жизненного мира, должна быть дополнена анализом культуры современности, которая заменяет сейчас вытесненную теорию сознания. Вместо того чтобы служить критикой идеологии, этот анализ мог бы объяснить культурное обнищание и фрагментацию обыденного сознания. А не стремится за рассеянными путями революционного сознания, он должен будет проверять условия для ресопряжения рационализованной культуры с повседневной коммуникацией, зависимой от жизнеобразующих традиций»Habermas J. The theory of communicative action. Vol. 2. A critique of functionalist reason. - Boston: Beacon Press, 1987. P. 355-356. Частным примером последствий такой «колонизаций» разрушительной для хозяйственной части Системы является кризис мотивации, которая генерируется только культурными источникамиХабермас Ю. Проблема легитимации позднего капитализм. - М.: Праксис, 2010. С. 128-129. Политическая колонизирующая тенденция Системы также самодеструктивна: «Политическая система перенимает задачи идеологического планирования. Правда, при этом пространство манипуляций оказывается узко ограниченным, поскольку культурная система обладает большим запасом прочности по отношению к административному контролю: не существует административного производства смысла. Коммерческое производство и административное планирование символов исчерпывает нормативную силу контрфактических притязаний на значимость. Обеспечение легитимности оказывается самодеструктивным, как только модус «обеспечения» становится заметным»Там же. С. 118-119. Это свойство политической системы отчетливо прослеживается на примерах квазидемократических государств: в нашей стране стало обязательной практикой перехват любой тенденции, социально-политической инициативы снизу под свой административной контроль либо генерация поощряемого режимом аналога. Как результат вместо классического «гражданского общества» существует фасад движении и организации полностью контролируемых сверху и выражающих идеологическое единение государства и общества. Тем самым концепция инструментальной рациональности классической критической теории становится релевантной и в современных общественно-политических условиях. В квазидемократиях мы стали ближе к идее «тотально администрируемого общества» Т. Адорно.

Каково же соотношение идей Ю. Хабермаса с классической критической теорией? Возвращаясь к нововведению Ю. Хабермаса о двойном структурировании общества, следует сказать, что Д. Лукач, М. Хоркхаймер, Т. Адорно и Г. Маркузе мыслили в однонаправленной, инструментально-трудовой парадигме: «Хоркхаймер и Адорно заинтересованы именно в ироничной связке, что рационализация общества, как представляется, устанавливается между трансформацией традиционных сфер жизни в подсистемы целерационального действия, с одной стороны, и «атрофии индивидуальности» - с другой»Habermas J. The theory of communicative action. Vol. 1. Reason and the rationalization of society. - Boston: Beacon Press, 1984. P. 354. Философ замечает, что франкфуртские философы в своих анализах следовали за теорией реификации Д. Лукача, который «попытался выявить связь между дифференциацией капиталистической экономики сквозь меновую стоимость, с одной стороны, и деформацию жизненного мира - с другой, опираясь на модель товарного фетишизма»; в таком случае выглядит «такая критика инструментального разума как «негация реификаци»…»Habermas J. Op. сit. P. 355. Соглашаясь со словами Ю. Хабермаса мы приходим к выявленному им главному изъяну неомарксистского социально-экономического экстернализма. Эта теорема логически последовательна, если мы идентифицируем жизненный мир с товарным фетишизмом. Картины мира, морально-практический потенциал, уровень когнитивного развития, то есть все, что схватывается понятием нормативной структуры, если генерируется по меркам инструменталистской логики эффективности и технологической калькулируемости, то подпадает под отождествление с тотальной Системой. Однако, как показал Ю. Хабермас, данные образования рождается в структурах коммуникативных действий в контексте жизненных миров и до тотального отождествления ещё не дошло. Более того, как оказалось сама технология не однобоко инструментальна, информационно-коммуникативная революция вывела на историческую сцену электронные сети, что сверхускорило обмен информацией. Это повлекло за собой как проблемы эффективной легитимизации через идеологический аппарат благодаря расширению пространства «общественности». А в сфере экономики появление 3d-принтеров, новых материалов и прорывов в энергетике сулит шанс на децентрализацию экономики. Более того, с ростом технологического уровня появляется возможность утопического социалистического общества построенного снизу - вверх, если идеи Ю. Хабермаса об «утопии чистого дискурса» возьмут вверх над пессимистическим усилением интеграции Системы Г. Маркузе в пространстве истории.

Касательно теории мимезиса Т. Адорно (которую мы характеризовали как утопичную в рамках существующих общественных координат) Ю. Хабермас переформулируют её как проект альтернативной коммуникативной рациональности: «И хотя они (М. Хоркхаймер и Т. Адорно) думали, что не могут предоставить теорию мимесиса, само название вызывает ассоциации - и они предумыслены: имитация определяет отношения между людьми, в которых один вмещает другого, идентифицирует с другим, сопереживает другому. Там есть отсылка к отношениям, в которых проигравший индивид становится примером другим как означающий не потерю собственной личности, но получивший задаток и обогащение. Потому что миметический потенциал избегает концептуальных рамок когнитивно-инструментального определения субъект-объектного отношения, это понимается как самая противоположность разума, как импульс. Адорно не просто отрицает до последнего какую-либо когнитивную функцию. В своей эстетике он пытается показать, как произведение искусства обязано в силу мимесиса освобождать, приоткрыть. Но рациональное ядро миметических достижений можно открыто укладывать, только если мы бросим парадигму философии сознания, а именно - субъекта, который представляет объекты и оперирует с ними - в пользу парадигмы философии языка, а именно, интерсубъективного понимания или коммуникации - и предполагать когнитивно-инструментальный аспект разума в его надлежащем месте как часть более охватывающей коммуникативной рациональности»Habermas J. Op. сit. P. 390. Проект коммуникативной рациональности в контексте социальной логики Ю. Хабермас развил в уже упомянутых нами работах, прежде всего в «Теории коммуникативного действия». Дальнейшая конкретизация этого проекта осуществляется как часть особого вида философского мышления в работе «Постметафизическое мышление» (две части), как политико-философское и нормативно-юридическое мышление в концепции «делиберативной демократии» в работе «Между фактами и нормами», как теория «универсальной формальной прагматики» и «дискурсивной этики» в работе «Истина и нормооправдание (justification)»см. Habermas J. Postmetaphysical thinking. - Cambridge: MIT Press, 1992. - 241 p.; Habermas J. Between Facts and Norms. Contributions to a Discourse Theory of Law and Democracy. - Cambridge: MIT Press, 1996. - 631 p.; Habermas J. Truth and Justification. - Cambridge: MIT Press, 2003. - 327 p.. Коммуникативная рациональность в контексте социальной логики позднекапиталистических обществ нами уже рассмотрена. В ходе развития общества и роста производительных сил в условиях дефицита ресурсов возникают механизмы регуляции и контроля; на их основе возникает политическая подсистема, а в ходе дальнейшей эволюции хозяйственных отношений при капитализме возникает и экономическая подсистема. Происходит дальнейшая дифференциация и усложнение подсистем, связанные с процессами рационализации общественной жизни и разделения труда. Политическая подсистема легитимизирует себя с помощью «картин мира», а экономическая через свою эффективность. Система функционирует по типу «технической рациональности», навязывает свою инструментализацию жизненному миру, социально-культурной сфере жизни человека. Легитимация общественного устройства осуществляется системными силами в одностороннем порядке, по мысли Ю. Хабермаса этот процесс должен проходить в процессе дискурса всего гражданского общества, в процессе выработки нормативно-культурного, морально-практического знания общественностью. Именно в самой процедуре обсуждения, вплоть до повседневной коммуникации, проявляется авторитарный механизм: макросоциологические отношения власти отражаются в той микрофизике власти, которая встроена в структуры искаженной коммуникации.

Критические теоретики первого поколения полагают, что функционирующая по принципам инструментальной рациональности Система образует завершенную тотальность, то Ю. Хабермас не так категоричен. Данная рациональность распространяется лишь на отношения Cистемы, состоящей из властной подсистемы (связанной с ресурсом «власть») и экономической (связанная с ресурсом «деньги»). В данных подсистемах - политической и экономической, основные социальные действия фигурируют как инструментальные и стратегические. В этих действиях субъект достигает своей цели, выбирая сулящие успех средства и надлежащим образом применяя их. В противоположность Системе существует изначальное интерсубъективное пространство, генерируемое в процессе коммуникации, жизненный мир. Он представляет среду естественного обитания индивида, являющуюся источником коммуникативной рациональности.

Рис 1.8. Социальная логика позднего капитализма в теории Ю. Хабермаса.

Ряд особенностей коммуникативной рациональности мы и проясним на примере философской дискуссии Ю. Хабермаса и К.-О. Апеля. Она основывалась на противостоянии противоположных проектов формальной и трансцендентальной прагматики, выстраивающих различное метатеоретическое понимание языковых актов и их включение в социальные процессы.

Как мы замечали выше, Ю. Хабермас отталкивался от психологии развития Ж. Пиаже. К.-О. Апель, в свою очередь, фундирует философию языка гипотезой Н. Хомского о единой глубинной структуре грамматического строения всех человеческих языков, из которой выводится трансцендентализм в отличие от хабермасовской укорененности в жизненном мире. Глубинная лингвистика предполагает, что в основе всех языков заложен инвариант условий, налагаемый на их грамматические структуры - «универсальная грамматика» - это схема, образующая каркас, на котором держатся структуры всех языков. При этом эта схема является врожденной и априорной, она способствует выяснению априорных форм человеческого мышленияХомский Н. Язык и мышление. - М.: Издательство МГУ, 1972. С. 105. С данным типом реалистического трансцендентализма К.-О. Апель связывает возможность установления консенсуса, который выходит за пределы отдельных «языковых игр». Тогда как лингвистическая теория Ю. Хабермаса является разновидностью идей позднего Л. Витгенштейна о принципиальном разнообразии и не сводимости друг к другу множества «языковых игр», отражающих определенное смысловое (культурной) пространство.

Лингвистическая трактовка изначально феноменологического жизненного мира смыкается с концепцией языковых игр. В отличии же от тезиса Л. Витгенштейна что у множества «языковых игр» нет между собой ничего общего кроме определенного «семейного сходства», К.-О. Апель полагает что общее существует, так как, обучаясь одному языку и успешно социализируясь в одной связанной с языком «форме жизни», происходит обучение единственной языковой игре и социализация в единственной форме жизниПетякшева Н. И. Философия языка К.-О. Апеля. [Электронный ресурс] URL: http://elibrary.ru/item.asp?id=9914990 (дата обращения: 01.03.2017). C. 77. В качестве же контролирующей инстанции правильного употребления, взаимопонимания и следования правилам философ предполагает языковую игру идеального неограниченного коммуникативного сообщества. Примером же реального срастания языковых игр в единство является наука: «Различие языковых игр как форм жизни, конечно, не исчезло, но оно в какой-то мере переиграно языковой игрой науки (при всех своих сложностях все же устанавливающей коммуникативное единство) и, соответственно, возникающей из ее духа производственной, организационной и коммуникационной техники»Апель К.-О. Трансформация философии. - М.: "Логос", 2001. C. 256. Идея «неограниченного коммуникативного сообщества» - это совокупность всех норм и форм коммуникации, полагаемых априори всякого речевого акта. Однако, предполагаемые в аргументации идеальные нормы не являются реализованными в моральной и правовой сфере, они никогда не могут быть осуществлены в реальном социуме: «Реальное коммуникативное сообщество является некоторым уподоблением неограниченному коммуникативному сообществу и одновременно субстратом «общественности», то есть реальным общественным контекстом, в котором осуществляется коммуникация»Ситникова Е. И. Обоснование дискурсивной этики К.-О. Апелем. [Электронный ресурс] URL: http://elibrary.ru/item.asp?id=11915104 (дата обращения: 01.03.2017). C. 43.

В реальном коммуникативном сообществе отражено все несовершенство коммуникации, происходящий здесь и теперь: всегда отмечена неполнота информации у участников, асимметрия их статусов, неравенство компетенций, аберрации в коммуникации, исходящие со стороны социальных институтов и т. д.Там же. . Разрабатываемая К.-О. Апелем (а также Ю. Хабермасом) дискурсивная этика позволяет выявить искажение коммуникации и запустить механизм коррекции, воссоздать проект общечеловеческой этики.

В результате инструменталистская схема «субъект - объект» заменяется коммуникативной «субъект-субъект-объект-отношение». Это предполагает, что все интересы и требования людей по отношению друг к другу (социальный мир), а также притязание на значимость или владение предметами внешнего, природного мира (объективный мир) могут быть рационально осмысленны только в ходе аргументированного дискурсаНазарчук А. В. Язык в трансцендентальной прагматике К.-О. Апеля. [Электронный ресурс] URL: http://sbiblio.com/biblio/archive/nasarchuk_ja/ (дата обращения: 01.03.2017). .

Рис. 1.9. Общая схема субъект-субъектного взаимодействия и коммуникативной парадигмы.

Главное отличие проектов дискурсивной этики К.-О. Апеля и Ю. Хабермаса состоит в метатеоретическом вопросе об окончательном обосновании. В компаративном исследовании двух лидеров континентального лингвистического поворота преуспел А. Назарчук, исследованием которого мы и воспользуемся. Ю. Хабермас полагает, что философский дискурс всегда ограничен историческим социокультурным жизненным миром определенной эпохи и что не существует неоспоримых предпосылок понимания, которые не были бы исторически обусловлены. По мнению Ю. Хабермаса, не бывает метадискурса в том смысле, что дискурс более высокого порядка устанавливает правила для какого-либо подчиненного дискурса. С его точки зрения, каждый дискурс является саморегулирующимся и не может быть замкнутPhilosophical Interventions in the Unfinished Project of Enlightenment. Edited by Honneth A. - Cambridge: MIT Press, 1992. P. 125. К.-О. Апель же считает что метадискурсы возможны, поэтому и формулировки на самом высоком уровне рефлексии и обобщения, могут быть обоснованы окончательно, поэтому они являются условием возможности любого дискурса, выступают его строгой трансцендентальной предпосылкойНазарчук А. В. Ю. Хабермас и К.-О. Апель: два подхода к обоснованию теории общества в современной немецкой философии. [Электронный ресурс] URL: http://sbiblio.com/biblio/archive/nasarchuk_ju/ (дата обращения: 01.03.2017). Следовательно, К.-О. Апель в отличие от Ю. Хабермаса исходит из существования иерархии дискурсов, статус дискурса самого высокого порядка иной, чем статус речевого общения участников коммуникации в рамках жизненного мира. К чему же это отличие в логике понимания интеракции приводит касательно социальной логики обществ? Для модерниста Ю. Хабермаса в коммуникативной практике социокультурных жизненных миров содержится все, что для нее необходимо. Поэтому «любая попытка внедрения в жизненный мир предпосылок, привнесенных из-за его предела (а именно на таком статусе предложений, обоснованных в ходе окончательного обоснования, настаивает К.-О. Апель, считая их априорными) привело бы к разрушительным последствиям для самого жизненного мира»Там же.. «Моральные интуиции повседневности» доминируют над окончательным обоснованием дискурсивной этики. Тогда как К.-О. Апель, переживший в сознательном возрасте эпоху национал-социализма, видел, какие трансформации претерпевают «моральные интуиции повседневности», когда попираются принципы здравого смысла; важно осознать причины таких мутаций и попытаться поставить преграды на их путиТам же.. Мировая история показала куда может завести общественно-исторический процесс. Следовательно, неприемлема попытка Ю. Хабермаса заменить рефлексивное трансцендентально-философское обоснование принципов дискурсивной коммуникативной этики ее обоснованием путем обращения к нравственности жизненного мира в том ее виде, в каком она складывается в ходе исторического развития, так как в жизненном мире потенциально заложены самые различные тенденции, поэтому их необходимо анализировать, вовремя выявляя и подавляя опасное и поддерживая благоприятноеТам же.. Становятся необходимы соответствующие критерии, которые не могут быть взяты непосредственно из сферы сущего (из исторического процесса), они должны браться из сферы должного. «А как мы уже знаем, сфера должного обладает у Апеля аподиктическим статусом, она может реализовываться в ходе исторического процесса, в ходе воплощения черт идеального коммуникативного сообщества в реальном, но ни при каких обстоятельствах от него не зависит. В апелевской трансцендентальной философии интерсубъективности понятие идеального коммуникативного сообщества выполняет, помимо функции трансцендентального условия истинности высказываний в реальном коммуникативном сообществе, еще и функцию идеала, который должно реализовывать в социальной практике»Там же.. Выработкой универсальных критериев интеракции и должна заниматься трансцендентальная прагматика. Заместить инструментальную рациональность в пространстве социальных отношений, в субстрате интерсубъективности, должна этическая рациональность: «…я считаю, что этическая рациональность, в качестве рефлексивной экспликации внутренних универсальных норм коммуникативного взаимодействия, должна обеспечивать, по крайней мере, некоторые нормативные стандарты для таких прогрессивных соглашений о смыслах и причинах человеческих слов, практик, институтов и действий, которые предполагаются в герменевтической истине прогресса»Apel K.-O. Selected Essays. Vol. 2. Ethics and the Theory of Rationality. - New Jersey: Humanities Press, 1996. P. 159.

В итоге перед нами вырисовывается диалектическое соотношение идей двух лидеров второго поколения Франкфуртской школы. Модернистский проект Ю. Хабермаса устремлен в историю, он защищает многообразие существующих культурных источников, традиций, форм самобытной жизни от универсального аппарата Системной репродукции. Однако при этом вытекает принципиальная тождественность всех жизненных миров (жизненных форм) между собой, тезис “пусть цветут все цветы” находит свое воплощение. Но что если возникнут и начнут распространяться жизненные миры, например, ультрарадикального ислама или, заглядывая в будущее, миры биотехнологий, которые способны не только поглотить остальные жизненные миры, но и принципиально перестроить человеческую природу. В таком свете проект Ю. Хабермаса это диалектичный антилиберальный либеральный проект. Проект же К.-О. Апеля выглядит в таком ракурсе совершенно противоположным. Признавая систему универсальных норм, правил и ценностей, апеллируя к человеческому Разуму, эта философия предстает как новая форма Просвещения. Создается универсальная для всего человечества система координат, препятствующая возникновению угрожающих человеческому виду жизненных форм, в данном случае мы привели в пример ультрарадикальный ислам и биотехнологию. Тогда данная система идей - это либеральный антилиберальный проект. Так или иначе, теоретические проекты второго, коммуникативного поколения Франкфуртской школы обрели огромное влияние, являя собой философскую альтернативу постструктурализму и неопрагматизму. Наиболее значимым проектом является дискурсивная этика и связанная с ней политическая коннотация - в виде разработки теории делиберативной демократии. Именно идея политической делиберации - рефлексивного обсуждения значимых для общества вопросов совокупностью жизненных миров или развитой общественностью, а не монологичное господство и манипуляция технократов и администраторов, являет собой главную ценность для реализации на практике.

Тем не менее, наследник Ю. Хабермаса как в идейно-теоретическом плане, так организационно-институционально, лидер третьего поколения критической теории - Аксель Хоннет, хоть и двигается в обозначенном предшественниками коммуникативном повороте, но изрядно его переформировывает. Он считает, что коммуникативно-теоретический подход изначально открыт. Поэтому есть потенциал для понимания социального порядка как институционально опосредованного коммуникативного отношения между культурно интегрированными группами, где при условии ассиметричного распределения власти, взаимодействие происходит через посредство социальной борьбыHonneth A. The critique of power: reflective stages in a critical social theory. - Cambridge: MIT Press, 1991. P. 303. В итоге философ акцентирует тот момент, что априори любой интеракции является социально опосредованное признание субъектов друг другом, уже полагающее определенное (с нашей точки зрения - доминирующее) содержание и направление дискурса. С одной стороны признание субъектов - это результат констелляции позиций, постоянно перемещающихся в ходе социальной борьбы в пространстве институтов. С другой - в концепции признания прослеживается идея анти-инструменталистского мимезиса Т. Адорно. Приоритет объекта над субъектом, что это как не признание уникальной ценности твоего собеседника?

Американский критический теоретик, один из известнейших интерпретаторов идей Ю. Хабермаса, Т. Мак-Карти заявляет: «одна из главных целей Теории коммуникативного действия - разработать более адекватную версию теории реификации»McCarthy T. Ideals and Illusions: On Reconstruction and Deconstruction in Contemporary Critical theory. - Cambridge: MIT Press, 1991. P. 152.Что ж, разберем наиболее современную версию данной концепции в критической теории.

2.2 Морально-нормативное осмысление проблемы реификации А. Хоннетом

В данный момент следует говорить об изучении новой критической теории, связанной с именем в первую очередь А. Хоннета, нынешним директором Франкфуртского Института социальных исследований. В академической среде Запада его идеи не новы, так как основные теоретические взгляды им были уже изложены в ряде работ в 1980-1990-ых годов. В России же не переведена на русский язык ни одна из его книг, не написана о мыслителе ни одна из диссертаций, лишь есть меньше десятка статей, и совокупность рассуждений о его творчестве, проделанных В. Фурсом и С. Шачинымсм. Фурс В. Н. Социальная философия в непопулярном изложении. -- Вильнюс: ЕГУ, 2006. - 184 с.; Шачин С. В. Философия Франкфуртской школы: От Хабермаса до Либша: идейные основы. - М.: URSS, 2015. - 216 с.. Имеются отдельные, посвященные теоретику работы М. Кукарцевой, И. Михайлова, А. Тетёркина, Т. Смирновой, Ю. Циплакова, М. Беляева, И. Инишевасм. Кукарцева М. А. Аксель Хоннет - социальный теоретик и социолог // Социологические исследования. 2014. № 4. С. 38-45; Западная философия конца XX - начала XXI в. Идеи. Проблемы. Тенденции // Михайлов И. А. «Борьба за признание». Идея признания в социально-критической теории А. Хоннета - М. ИФ РАН, 2012. С. 64-103; Тетёркин А. Анализ нормативной грамматики социальной жизни в теории борьбы за признание // Топос. 2009. №1. С. 60 - 76; Циплакова Ю. В. Установка признания как ответ на вызов индивидуализма // Известия Уральского федерального университета. Сер. 3, Общественные науки. 2014. № 2. С. 18-29.; Беляев М. А. Взаимное признание и формальное равенство. [Электронный ресурс] URL: http://www.vestnik.vsu.ru/pdf/phylosophy/2014/03/2014-03-01.pdf (дата обращения: 01.03.2017) С. 3-15; Инишев И. Признание, амнезия и социальные патологии: Хайдеггер и социальная онтология «третьего поколения» франкфуртской школы. [Электронный ресурс] URL: http://ecsocman.hse.ru/data/2010/03/31/1210200062/x25BDeziya_i_sotsialnye_patalogii.pdf (дата обращения: 01.03.2017) С. 144-152.

А. Хоннет по праву считается центральной фигурой третьего поколения Франкфуртской школы в Германии - наряду с Д. Кельнером, Н. Фрейзер, Ш. Бенхабиб, работающих в США. Примечательно, что в российском обществоведении по третьему поколению не написано ни одной диссертации, продолжают исследовать классический период, при этом в фокусе остается Ю. Хабермас, который уже закончил на наш взгляд свой теоретический путь.

А. Хоннет продолжает намеченный предшественниками переход от негативистской критики и тупика классической критической теории к нормативной социально-политической теории. Он также полагает продуктивное взаимодействие философской рефлексии с полидисциплинарными исследованиями, которое было провозглашено М. Хоркхаймером, но на деле так никогда и не было реализовано из-за ограниченности «инструментально-трудовой» модели концептуализации социальной жизниФурс В. Н. Социальная философия в непопулярном изложении - Мн.: Пропилеи, 2005. С. 26-27.

Если для Ю. Хабермаса коммуникативные действие и рациональность служат основанием для самоопределения философии, формирования субъективности, целостности личности в меняющемся мире и проблем социальной интеграции, нормативного обновления демократии, то для А. Хоннета таким связывающим элементом является «теория признания», которая также как коммуникативное действие у его учителя проходит через главные теоретические работыТам же. С. 119. Его концепция выступает на стыке антропологии, социальной теории и политической философии. По мнению В. Фурса, считается, что если Ю. Хабермас по праву осуществил «коммуникативный поворот» в критической теории, то А. Хоннет осуществил «антропологический поворот»Там же. С. 120. Еще в 1980 г. А. Хоннет совместно с Х. Йоасом опубликовал книгу «Социальное действие и человеческая природа», где авторы пытались выработать теоретические рамки, в которых «исторический материализм мог бы быть основан на антропологической реконструкции специфически человеческих способностей к действию»Там же. . Они критиковали Ю. Хабермаса за переосмысление исторического материализма, предполагающее жесткое отделение рационально реконструируемой логики развития нормативных структур от исторического хода событий. Поэтому в своем главном труде «Борьба за признание. Моральная грамматика социальных конфликтов», А. Хоннет определяет свой подход как такое дальнейшее развитие основанной Ю. Хабермасом коммуникативной парадигмы в критической теории, которое заменяет универсальную прагматику определенной антропологической концепцией. В тоже время возвращения к марксовому экономизму не происходит. К. Маркс, наследуя традицию гегелевской «Феноменологии духа», сводит спектр требований признания к измерению самореализации через трудHonneth A. Struggle for Recognition. The moral grammar of social conflicts. - Cambridge: MIT Press, 1995. P. 146. Вследствие того что акт производства имеет уже нормативную нагрузку, он трактуется в материализме как процесс интерсубъективного признания: полная самоинтеграция рабочего по модели художественной или ремесленной работы, соединение умственного и ручного труда, это в комплексе дает интерсубъективно разделяемое чувство самоценностиHonneth A. Op. сit. P. 146. Поэтому главная теоретическая цель А. Хоннета восстановить изначально материалистическую редукцию акта признания в максимальном поле импликаций для переформулировки новой критической теории.

Теорию признания лидер третьего поколения Франкфуртской школы начинает строить с понятия «сознание несправедливости», введённое им в статье «Моральное сознание и социальное классовое господство» (1981)Honneth A. Disrespect. The normative foundations of critical theory. - Cambridge: Polity Press, 2007. P. 80-96. Обращаясь к истории протестных движений низших слоев общества, А. Хоннет замечает, что в основе социального протеста лежит не столько ориентация на какую-либо программу справедливого общества или идею общего морального порядка, сколько ощущение несоответствия общества интуитивным, конкретно морально обоснованным (justified) притязаниямHonneth A. Op. сit. P. 84. Следовательно, философ надеется, что анализ позднекапиталистического общества представляется как нормативно выстраиваемая сеть, морально притязающих друг к другу индивидов или группHonneth A. Op. сit. P. 94-95. Опыт социальной травмы обладает нормативным последствием: нарушая моральные ожидания людей, они становятся готовы предъявить счет, разбивая легитимность существующих общественных установлений и генерируя потенциал для исторического прогрессаHonneth A. Op. сit. P. 95. В качестве подтверждения своих идей, философ приводит исследование Р. Сеннета и Дж. Кобба «Скрытые раны Класса», в котором происходит пересмотр идеи сугубо материальной (экономической) заинтересованности трудящихся как фактора коллективного социального движения в сторону культурно опосредованной борьбы за социальное достоинство; ставится вопрос о самоценности личностиHonneth A. Op. сit. P. 93-94.

Таким образом, «сознание несправедливости» это не просто дополнение из области психологии или культурологии, служащее дополнением к более конфликтологически окрашенной критической теории. Это ключ к новому ракурсу восприятия социальной жизни и интерпретации процессов общественного воспроизводства. Критическая теория общества становится теорией осознанной несправедливости.

Далее, углубляя идеи Ю. Хабермаса А. Хоннет считает, что предпосылкой коммуникативного действия является социальное признание: субъекты взаимодействия встречаются друг с другом в горизонте взаимных ожиданий, признания себя в качестве моральных и общественных лиц. Для этого мышление о социальной несправедливости обращает внимание субъектов на относительное социальное признания своей личной целостности, так как субъекты воспринимают институциональные процессы как социально несправедливые в том случае, когда этими процессами оказывается пренебрежение теми аспектами их личности, на признание которых они считают себя имеющими право. Вот почему «для дальнейшего развития коммуникативной парадигмы критической теории необходимо, взамен хабермасовой универсальной прагматики, разработать модель социального признания, способную систематически изобразить весь спектр нормативных предпосылок интеракции»Фурс В. Н. Социальная философия в непопулярном изложении - Мн.: Пропилеи, 2005. С. 125. В тоже время А. Хоннет верит, что его нормативный уклон критики на уровне межличностной интеракции даже более фундаментален чем поиск условий для ненарушенной коммуникации, позицируемый его учителемHonneth A. Reification. A new look at an old idea. - Oxford: Oxford University Press, 2008. P. 9.

В качестве теоретического фундамента для разработки своей критической теории А. Хоннет использует работы раннего Гегеля, его концепцию «борьбы за признание», намеченную в работах Йенского периода (1801-1806), «Системе нравственности» и «Йенской реальной философии». Именно эти работы послужили как для Ю. Хабермаса (что мы показали в предыдущем параграфе), так и для А. Хоннета первооснованием. Следовательно, необходимо говорить о критической теории вообще как о повороте от экономико-материализма К. Маркса к поли-каузальности Г. Гегеля, однако уже в постметафизическом варианте. То есть спекулятивные допущения Г. Гегеля должны заменятся эмпирически релевантными теориями, будь то теория когнитивного развития Ж. Пиаже, теория морального развития Л. Кольберга, концепция генетических языковых структур Н. Хомского или, наконец, «социальным бихевиоризмом» Дж. Мида, где на натуралистических основаниях была развита мысль о том, что субъекты своей идентичностью обязаны опыту интерсубъективного признания. «Социальный бихевиоризм» Дж. Мида, обеспечивает социально-психологический базис для спекулятивной гегелевской концепции «борьбы за признание» и позволяет сделать ее путеводной нитью построения нормативно окрашенной теории общества. В основании такой теории общества интерсубъективистская трактовка личности, показывающая возможность ненарушенного практического отношения к самому себе; центральный момент которого состоит в объяснении процессов общественных изменений на основе притязаний на норму, структурно связанную с существующей констелляцией отношений признания. Описанная нами теория признания А. Хоннета имеет следующую наглядную схему, отражающую логические связиHonneth A. Struggle for Recognition. The moral grammar of social conflicts. - Cambridge: MIT Press, 1995. P. 25:

Рис. 2.1. Социальная логика индивидуального признания в теории А. Хоннета.

Гегелевская универсальная троичность проявилась и в базовой схеме социальной философии критического теоретика. Субъект (Самость) развивается (движется в становлении) сквозь три этапа личностного роста (по аналогии гегелевское: 1)Бытие-в-себе, 2) Бытие-для-себя, 3) Бытие-в-себе и Бытие-для-себя) Так, по А. Хоннету индивид получает первоначальный, а значит и самый главный, базовый опыт признания в семье в виде любви и других аффективных чувств. Затем по мере взросления социальное действие протекает в пространстве общественных институтов гражданского (буржуазного) обществе, где персона развивает прежде всего свою когнитивную оценку окружающих и получает когнитивную оценку самих окружающих по отношению к себе, то есть социализируясь как рассудочная личность, владеющая и пользующаяся формальными установлениями и полноценно овладевая собственным рассудком, для которого характерно формально-логическое содержание. Наконец на третьем этапе - на уровне государственной солидарностиПод государственностью здесь следует понимать в первую очередь не институты, находящиеся вне гражданского (буржуазного) общества, а некоммерческие обобществляющие структуры вообще - институты образования, культуры, искусства и религии - структуры функционирующие не по лекалам прибыли., субъект относительно возвращается к самому началу, получая весь спектр эмоциональных и этических ощущений, аффективных с точки зрения рассудка, но протекающих теперь в рациональной (Разумной по Г. Гегелю) форме и являющих собой нормативные ориентиры в обыденной жизни.

Куда же делась инструментальная рациональность как постоянный объект изучения и деструкции критических теоретиков? У А. Хоннета она также присутствует, просто он её умело завуалировал на втором этапе становления личности, где она получает рассудочно-формальное содержание. Большинство субъектов на этом этапе и остается. Однако существует и вышеупомянутый третий этап (диалектически снимающий второй), в плоскости которого и самоосуществляются внеинструментально настроенные личности.

Тем не менее, А. Хоннет подчеркивает важность существования проблемы реификации при позднем капитализме, и также пытается дать этой проблеме интерсубъективное толкование. Критический теоретик трактует reification as forgetfulness of recognition (реификация как забвение признания)Honneth A. Reification. A new look at an old idea. - Oxford: Oxford University Press, 2008. P. 52. Реификацию следует понимать как своего рода ментальную привычку или перспективу, когда фиксация на материально-вещественном приводит к потере способности к эмпатии, к участию и вхождению в проблемы других лицHonneth A. Op. сit. P. 53. По мнению А. Хоннета Д. Лукач был убежден, что отстраненные от других субъекты будут трансформироваться в нейтральных зрителей, которым свойственно не столько социальная или психологическая неполноценность, но их собственная психическая жизнь обязательно проявляется как ансамбль вещей, словно они все - лишь юридические лицаHonneth A. Op. сit. P. 53. Одним из решений это дилеммы является отбрасывание первоначальной коммодификации (товарного фетишизма) в межсубъектных связях и в переключении с важности экономического обмена на приоритет механизмов межличностных признанийHonneth A. Op. сit. P. 75. Именно такая формулировка решения проблемы наиболее проста и ясна. На этом введение в критическую теорию А. Хоннета следует и закончить, перейдя к категории «норма», которую столь часто употреблял Ю. Хабермас и которую лидер третьего поколения фундировал в основание своей социальной критики.

Рассмотрение современной критической теории подвело нас к тому, что коммуникативный подход к обществу следует трактовать как анализ коммуникативно опосредованной интеграции социальных групп посредством культурных источников. В таком методологическом плане теоретические конструкции Ю. Хабермаса, К.-О. Апеля и А. Хоннета тождественны. Их различие проистекает из понимания разного принципа нормообразования, которое связывает индивидов в социальность. Следовательно, для критики и преодоления инструментальной рациональности остается ещё один ракурс - нормативный подход к данной проблеме на основе дискурса критической теории.

Глава 3. Норма проверяет норму. К метакритике инструментальной рациональности

3.1 Специфика концептов норма и нормативность

Cоциогуманитаристике свойственна нормативность: каждый объект с одной стороны рассматривается в конкретных пространственно-временных координатах и тотализирующих связях его временности, с другой - объект ограничен влиянием субъекта, его ценностными, установочными, психофизиологическими и чувственными отпечатками. Поэтому необходимо говорить о двойной нормативности в социогуманитарном познании.

Если же опускаться до уровня социальной или тем более политической теории, то нормативность окрашивается ещё и тем, что раньше характеризовали как классовый подход или сторону рассмотрения объекта с угла зрения определенного класса (К. Маркс «Капитал»). В политической науке нормативность ещё очевиднее, так как само понятие политическая наука нормативно нагружена: можно вспомнить советские сентенции о политологии, или современную американскую политологию, которая с помощью концепции демократии осуществляет свою глобалистскую политику за мировое лидерство. В целом же политологию с точки зрения нормативности следует свести к теоретическому преданию легитимного статуса проходящим и создающимся политическим практикам.

В социологии или социальной философии дело обстоит не прозрачнее. С одной стороны существуют системные теории (system-theoretic) наподобие структурного функционализма, который ещё во время своего создания был признан консервативной идеологемой с подачи социологов нового левого толка (в первую очередь Ч. Миллзом)см. Миллс Ч. Р. Социологическое воображение. - М.: Издательский Дом NOTA BENE, 2001. C.36-64. С другой стороны феноменологические, конструктивистские и дискурсивные социологии (action-theoretic) имеющие дело с «высвечиванием» либо «конструированием» смысла, признавая тем самым неокантианскую проблему ценностей.

Социальная философия проблему нормативности никогда не отрицала, так как признавала, что всегда имеются лишь (социальные) группы, образованные и удерживаемые какой-либо разделяемой всеми членами нормой, хотя другой обществовед может не согласится и сказать ценностями или идеологией. Здесь необходимо определить понятия нормы (нормативности), ценности и идеологии, и вывести - почему касательно преодоления инструментальной рациональности мы должны иметь дело с нормативностью.

Понятие идеологии, уже тесно завязанное сначала на марксистском мышлении, а теперь на социальной критике, утверждает о существовании ложного и истинного сознания, разделяя тем самым членов общества на тех кто находится в ментальном приоритете (профессиональные революционеры, террористы, борцы с режимом, политические журналисты, критические теоретики и т.д.) тем самым обеспечивая себе право на внесоциальное действие и поведение - praxis и тех кто на этом «истинном» ментальном уровне не находится (толпа, масса, пролетариат, управляемые и т.д.). Отсюда сразу вытекает классическая ленинская проблематика: как передать истинное сознание меньшинства ложному сознанию большинства и необходимо ли вообще это осуществлять? С другой стороны мышление об идеологии начинает впадать в ультралевый платонизм, ясно представленный концепцией идеологии Л. Альтюссера. Это происходит, когда теоретик заявляет о том, что он имеет приоритетный доступ к знанию, тем самым он, дескать, способен отличать подлинное научное знание от идеологии. В итоге дискурс идеологии и подлинного знания (истинного сознания) способен вовлечь как общество, так и научное сообщество в опасную социальную игру и катастрофические утопические политические проекты.

Проблема ценностей - всегда была ключевой тематикой кантианства, неокантианства и всех завязанных на этих парадигмах философий: австромарксизм, феноменология Э. Гуссерля, М. Шелера, А. Щюца. Интерес к ценностям вызван тем, что эти нарративы имеют сугубо гуманитарную и антропологическую природу. А анализируемый гуманитаристикой смысл - это не что иное как микромир или микрофизика ценностей. Ценности предельно историчны и субъективны, их следует «ценить» и культивировать ради общественного блага и общей солидарности, но санкций, а, значит, эффективного противодействия процессам аномии из них не выведешь. Возобладавший плюрализм ценностей и стилей жизни также не даёт предельно ясного и поддающегося рационализации процесса социального планирования на ценностной основе. К тому же, навязывание ценностей психологически часто оборачивается крахом либо непредвиденным результатом.

Наконец мы перешли к норме и нормативности. Норма - это сознательно и бессознательно утвержденный обществом в ходе своего исторического становления стандарт поведения и действия, который позволяет субъектам высказывать суждение о ком-то или о чем-то в категориях блага. Тогда нормативность - это свойство уже какого-либо института относится к принятой исторически либо разработанной ученым сообществом норме. Нормативность - это способность эту норму осуществлять (реализовывать). Диалектическая противоположность норме - это патология. Поэтому норма, в отличие от ценностей и идеологии, с помощью нормативных институтов может осуществить санкции и эту патологию искоренить. Касательно темы диссертации такой патологией является инструментальная рациональность, следовательно, задачей этой главы является поиск оптимальной нормы, которая осуществит против данной рациональности институциональную нормативность.

В самом начале данного исследования мы уяснили, что в основе доминирующего при капитализме социального действия по М. Веберу лежит определенная рациональность, которую затем Франкфуртская школа определила как инструментальную рациональность. Глобальную попытку снятия инструментальной рациональности предпринял сначала Т. Адорно с помощью концепции мимезиса, что выглядело утопично; затем этой проблемой занялся Ю. Хабермас, вводя в полумарксистскую теорию различные сторонние социологические концепты в виде, например, «интеракции», противопоставляя её марксистской категории «труд». Следовательно, текущая задача состоит в определении способа преодоления инструментальной рациональности, которая есть патология общества с нормативной точки зрения. Нам представляется следующие 4 способа-санкции против жизненного инструментализма разработанные критической теорией.