Психология и культура

В социальной перцепции аллоцентрики прежде всего воспринимают группы и их взаимоотношения; идиоцентрики в первую очередь уделяют внимание личности. Так, например, во время кризиса в Косово, телевидение России и Сербии показывало в основном бомбардировки беженцев. Западное же телевидение давало большое количество информации о самих беженцах (истории личного характера и т.д.) и относительно немного о противостоянии Сербии и НАТО. В коллективистских культурах человек может нанести оскорбление другому, оскорбляя членов его группы (например: «твоя мать проститутка»), в то время как в индивидуалистических культурах оскорбление носит личный характер (например: «ты глуп») (Semin & Rubini, 1990).

В большинстве культур аллоцентрики по сравнению с идиоцентриками более чувствительны к социальному неприятию, менее восприимчивы к уникальности, и более уязвимы в отношении принадлежности к группе.

Данные об этом были собраны в Японии, Корее и США (Yamaguchi, Kuhlman & Sugimori, 1995). Аллоцентрики чаще приходят в замешательство (Singelis & Sharkey, 1995). Исследование, проведенное группой авторов, предполагает (Moskowitz, Suh & Desaulniers, 1994), что идиоцентрики в большей степени склонны к лидерству, чем аллоцентрики, и что с аллецентриками легче прийти к согласию, чем с идиоцентриками. Коллективисты склонны скорее изменять себя, чтобы соответствовать окружению, нежели стремиться к изменению окружения, в то время как индивидуалисты пытаются прежде всего изменить окружение, а не себя (Diaz-Guerrero, 1979; Weisz, Rothbaum & Blackburn, 1984). Коллективисты обычно создают долговременные и глубокие отношения (Verma, 1992). Индивидуалистам свойственно создавать недолговечные отношения неглубокого характера.

Когда речь идет о распределении средств, они могут распределяться с учетом, по крайней мере, трех принципов: равноправие, потребность или личный вклад каждого человека (справедливость). Общий вывод состоит в том, что, имея один и тот же статус, аллоцентрики в процессе обмена с членами группы используют в первую очередь принципы равноправия и потребностей, а не справедливости, но когда речь идет об обмене с теми, кто находится вне данной группы, они используют принцип справедливости. Если же ставится цель добиться максимальной производительности, аллоцентрики даже в пределах группы пользуются принципом справедливости (Chen, 1995). Было показано (Chen, Meindl & Hui, 1998), что как в США, так и в Гонконге, когда целью является производительность или справедливость (fairness), используется принцип справедливости (equity); когда ставятся цели, связанные со сплоченностью и взаимной выручкой, используется принцип равноправия. В Гонконге чем более индивид склонен к аллоцентризму, тем в большей степени используется принцип равноправия; в США отсутствует связь между аллоцентризмом и предпочтением в отношении равноправия.

Идиоцентрики, в свою очередь, в большинстве случаев обмена используют принцип справедливости. Лейнг (Leung, 1997) дает обзор нескольких исследований эмпирического характера и приходит к выводу, что в целом, при равном положении в обществе, равноправию оказывается предпочтение в коллективистских культурах, а справедливости -- в индивидуалистических культурах. Равноправие ассоциируется со сплоченностью, согласием и единством, и таким образом соответствует системе ценностей коллективиста. Справедливость же совместима с производительностью, конкуренцией и личной выгодой, что вписывается в систему ценностей индивидуалиста.

Некоторые коллективисты даже следуют нормам щедрости при обмене с другими членами группы. То есть они пользуются принципом равноправия даже в том случае, когда их собственный вклад явным образом выше, чем вклад других членов. Однако в случае с испытуемыми китайского происхождения нормы щедрости соблюдались лишь когда вознаграждение, подлежащее разделу, было фиксированным. Когда же вознаграждение было неограниченным, имел место отход от норм равноправия как среди испытуемых китайского происхождения, так и среди американцев (Hui, Triandis & Yee, 1991).

Сравнение жителей Швеции и США показало, что шведы соблюдают нормы равноправия в большей степени, чем нормы потребностей; и в наименьшей степени соблюдают нормы справедливости (Toernblum, Jonsson & Foa, 1985). Чен, Чен и Мейндл (Chen, Chen & Meindl, 1998) экстраполировали эти наблюдения и предположили, что в индивидуалистических культурах распределение вознаграждения, основанное на принципе справедливости, находится в позитивном соответствии с сотрудничеством в процессе как долговременных, так и краткосрочных рабочих отношений, в то время как в коллективистских культурах распределение вознаграждения, основанное на принципе справедливости, находится в отношениях позитивной корреляции с сотрудничеством в ходе краткосрочных отношений, а распределение, основанное на принципе равноправия, находится в позитивном соответствии с сотрудничеством в процессе долговременных рабочих отношений. Это очень интересные гипотезы, которые следует проверить.

Имеются убедительные доказательства того, что индивидуалисты предпочитают индивидуальное вознаграждение, а коллективисты отдают предпочтение вознаграждению группового характера (см. обзор Early & Gibson, 1998, p. 284). В горизонтальных коллективистских культурах высшее вознаграждение носит эгалитарный характер; в вертикальных индивидуалистских культурах распределение, основанное на принципе пропорционального участия (справедливости), наиболее эффективно.

Эрец (Erez, 1997) полагает, что принцип равноправия будет более широко использоваться в горизонтальных культурах, а принцип справедливости - в вертикальных культурах. В случае горизонтальных культур подчеркивается участие в прибылях, деление доходов, небольшая разница в зарплате. В вертикальных индивидуалистических культурах служащие получают индивидуальные поощрительные выплаты, значительны различия в зарплате. В горизонтальных коллективистских культурах принято соблюдать принцип равноправия при распределении организационного вознаграждения. В случае вертикального коллективизма те, кто находится наверху, будут получать куда более высокую плату, чем те, кто внизу, но при этом может использоваться вознаграждение группового характера. В общем, индивидуальное вознаграждение идиоцентрики ценят выше, чем аллоцентрики, а групповые виды вознаграждения, такие как участие в прибылях, выше ценят аллоцентрики, чем идиоцентрики, однако для многих культур оптимальным путем является использование обоих видов вознаграждения, как индивидуального, так и группового. Таков опыт последних лет в Китае (Wang, 1994).

Коллективисты используют косвенные, способствующие сохранению престижа виды коммуникации шире, чем индивидуалисты (Holtgraves, 1997; Ни, 1944). Это значит, что электронная почта доставляет коллективистам меньшее удовлетворение, поскольку они не имеют доступа к контексту (жесты, взгляды, поза, расстояние между людьми). Горизонтальные индивидуалисты предпочитают общаться по электронной почте с отдельными личностями, нежели с группами, в то время как вертикальные коллективисты предпочитают отправлять электронную почту группам людей, нежели отдельным лицам. Горизонтальные индивидуалисты отправляют свою информацию в любом направлении, в то время как вертикальные коллективисты отправляют ее главным образом по вертикали.

Горизонтальные коллективисты делятся информацией с членами группы, но не контактируют с теми, кто находится вне группы. С организационной точки зрения, такая ситуация в высшей степени нежелательна, поскольку ключевые блоки информации часто недоступны для определенных групп. Вертикальные коллективисты ограничивают передачу информации кругом некоторых «важных» лиц. Вертикальные коллективисты могут вести себя оскорбительно, общаясь с индивидами, имеющими более низкий статус, и, очевидно, такое оскорбительное поведение остается для них безнаказанным (М.Н. Bond, Wan, Leung & Giacalone, 1985). Плохие новости вертикальные коллективисты сообщают наверх реже, чем горизонтальные.

Лин (Lin, 1997) указывает, что свобода в Процессе коммуникации может быть весьма полезной при вертикально коллективистской культуре, такой как Китай, где однозначность может привести к санкциям. В двух словах, нельзя указать на чиновника, заявив, что он не прав! Можно сделать это не прямо, но и в этом случае может последовать возмездие. Китаец, отмечает он, восхищается искренними людьми, такими как судья Бао (р. 369), но не следует их примеру.

Таким образом, предполагается, что коллективист из Восточной Азии может прочесть мысли другого человека, поэтому коммуникация осуществляется непрямым путем и в ходе нее принимаются во внимание намеки, жесты, высота и тон голоса, поза, выражение глаз и дистанция между говорящими. Например, в некоторых коллективистских культурах подача к столу чая вместе с бананами означает, что подающий еду порицает какое-либо из внесенных собеседником предложений. Поскольку бананы не подаются к чаю при хороших отношениях, то появление их вместе с чаем несет определенную косвенную смысловую нагрузку.

Индивидуалисты, напротив, говорят все, что им вздумается, даже если вследствие этого пострадают взаимоотношения. Чен с коллегами (Chen et al, 1998) делают на основании этого вывод, что тесное общение способствует возникновению более высоких форм сотрудничества в коллективистских культурах по сравнению с индивидуалистическими культурами, в то время как являющиеся связующим звеном формы неполноценной коммуникации (например, с помощью электроники или бумаг) способствуют появлению более высоких форм сотрудничества в индивидуалистических культурах по сравнению с коллективистскими культурами.

Концепция лидерства также понимается в коллективистских и индивидуалистических культурах совершенно по-разному. Коллективисты принимают патернализм и подчеркивают важность воспитания и обучения лидера (House, Wright & Aditya, 1977; Sinha, 1980,1996). Индивидуалисты часто становятся противниками патернализма. Коллективистам, по крайней мере, в Восточной Азии, свойственно стремление к поиску согласия и избеганию конфликтов внутри группы. Например, Трубински, Тинг-Туми и Лин (Trubinsky, Ting-Toomey & Lin, 1991) сравнили испытуемых из Тайваня и США и обнаружили, что в конфликтных ситуациях первые чаще, чем вторые, делали одолжения, использовали обходные пути, были готовы к интеграции и компромиссам для разрешения конфликта, то есть стиль их поведения был отнюдь не конфронтационным.

Теоретические перспективы

Триандис (Triandis, 1994) выделил три вида культурных синдромов. Под культурным синдромом понимается общепринятая система убеждений, установок, Я-определений, норм, ролей и ценностей, объединенных какой-либо темой. Первый синдром -- это сложность-простота, он противопоставляет информационные общества охотникам и собирателям пищи. Второй -- строгая регламентация-неопределенность. Жестко "регламентированное общество имеет множество норм, касающихся общественного поведения, и за несоблюдение этих норм люди строго наказываются. Свободное общество имеет относительно небольшое количество норм, и члены такого общества терпимы к отклонениям от норм. Индивидуализм и коллективизм представляют собой третий культурный синдром.

Триандис (Triandis, 1994) представил теорию, касающуюся детерминант индивидуализма и коллективизма. Коллективизм максимален в жестко регламентированных и простых культурах; индивидуализм максимален в сложных и свободных культурах. Эта теория еще подлежит эмпирической проверке, хотя работа по оценке уровня регламентации уже ведется, а, следовательно, теорию можно будет проверить в ближайшем будущем.

Культурный синдром можно обнаружить. Например, мы представляем элемент субъективной культуры группам людей, говорящих на определенном языке, и просим их вынести суждение (например, является ли эта ценность значимой?), и если они как группа выносят суждение очень быстро, скажем, не более, чем через пару секунд, и если 90% групп, которые мы обследуем, ведут себя аналогичным образом, мы знаем, что данное мнение является широко распространенным и общепринятым и, таким образом, представляет собой элемент культуры (Triandis et al., 1990). Если множество таких элементов объединено некоторой темой, такой как значимость личности (индивидуализм) или коллектива (коллективизм), мы можем определить культурный синдром.

Теория также утверждает, что сложность связана с изобилием и размером поселений; жесткая регламентация связана с культурной однородностью и зависимостью друг от друга в процессе деятельности. Неопределенность встречается в обществах, существующих на пересечении множества культур (таким образом, в них присутствуют две или более системы норм, и индивидам приходится проявлять терпимость к отклонениям от одной из них), или при чрезвычайно низкой плотности населения, когда поведение людей, живущих за много миль, оказывает не слишком сильное влияние на происходящее внутри группы.

Распространенность ИК

Индивидуализм обнаруживается в богатых обществах (Hofstede, 1980), в особенности, если они имеют несколько нормативных систем (что бывает при пересечении множества культур или в некоторых урбанизированных, связанных с разными культурами, космополитических обществах), так что индивиду приходится решать, в соответствии с какой системой норм он должен действовать. Уровень его высок также среди высших классов и профессионалов в любом обществе (Freeman, submitted; Kohn, 1969; Marshall, 1997), среди тех, кто мигрировал (Gerganov, Dilova, Pctkova & Paspalanova, 1996) или был социально мобилен, среди тех, кто подвергался действию средств массовой информации США (McBride, 1998), Контент-анализ содержания мыльных опер, который проводился в США, показывает, что основные темы в них носят индивидуалистический характер, а коллективистские темы, такие как выполнение долга, почти не привлекают к себе внимания. В необразованных обществах индивидуализм относительно высок среди охотников и собирателей, для которых конформизм не имеет особого смысла, в то же время уровень коллективизма достаточно высок в сельскохозяйственном обществе, в котором сотрудничество является важным моментом для его функционирования. Например, никто в одиночку не построит ирригационную систему; сбор урожая также требует координированных действий.

Маршалл (Marshall, 1997) обнаружил, что социальные классы в большей степени различаются между собой по отношению к уровню индивидуализма, чем культуры Индонезии и Новой Зеландии в целом.

Коллективизм обнаруживается в группах национальных меньшинств в США (Gaines et al., 1987), в обществах, обладающих относительной однородностью (таким образом, внутригрупповые нормы могут быть общепринятыми), в которых плотность населения и зависимость друг от друга в процессе работы высоки (поскольку это требует выработки большого количества норм поведения и строгого их соблюдения), в сельскохозяйственных обществах среди старших членов общества (Noricks et al., 1987), среди членов больших семей (поскольку невозможно, чтобы каждый член семьи занимался только своим делом), в группах с высоким уровнем религиозности (Triandis & Singelis, 1998). .

Некоторые критики доказывали, что индивидуализм -- лишь другое название для «современности». Такая точка зрения некорректна. Сущность индивидуализма состоит в определении Я как независимого от группы, главенство индивидуальных целей, первоочередное внимание к установкам, а не к нормам, и расчет прибылей и убытков как детерминант социального поведения. Сущность современности (Sack, 1973) -- это активизм, неприятие синдрома белых воротничков, универсализм, распад родственных связей, доверие к личности и ее автономия, отказ от прошлого, предпочтение городского образа жизни и современный взгляд на семью. Несмотря на то что составляющие частично совпадают, есть куда больше различий, чем сходства между данными конструктами. Более того, современность предполагает использование компьютеров, факсов, торговых центров и тому подобное. Есть общества современные (Саудовская Аравия) и при этом коллективистские; есть общества индивидуалистические (большинство обществ, занимающихся охотой и собирательством) и при этом традиционные.

Критерии оценки конструктов

Оценка конструктов ИК всегда была чрезвычайно сложна и не удовлетворяет до сих пор. Как утверждают Эрли и Гибсон (Early & Gibson, 1998, pp. 296-297), данные конструкты весьма многообразны, глубоки, трудно определимы и сложны. Триандис, Чан, Бравук, Ивао и Синха (Triandis, Chan, Brawuk, Iwao & Sinha, 1995)

обсуждают проблемы диапазона и точности критериев оценки данных конструктов. Если мы оцениваем конструкт широко, мы получаем невысокую точность (надежность). Если мы оцениваем его в узком смысле, мы добиваемся точности, но для узкого конструкта, такого как патриотизм, семейственность или верность товарища по работе. Существует множество интересных с теоретической точки зрения видов взаимоотношений, которые можно исследовать наилучшим образом с точки зрения широких конструктов. С другой стороны, существуют феномены, изучить которые наилучшим образом можно при помощи узких конструктов. Не следует сомневаться, выбирая критерии оценки в соответствии с потребностями определенной исследовательской проблемы.

При оценке стремления к индивидуализму или коллективизму использовались разнообразные методы (Hui, 1988; Matsumoto, Weissman, Preston, Brown & Kupper-busch, 1997; Allik & Vadi, 1997; Rhee, Uleman & Lee, 1992; Singelis, 1994; Singelis, Triandis, Chen & Chan, 1998; Triandis & Gelfand, 1998; Wagner, 1995; Wagner & Moch, 1986; Yamaguchi, 1994). Изучение этих методов показало (приложение к Triandis, 1995), что было использовано 20 методов, и при наличии определенных связей между данными методами они часто занимались определением особых факторов при проведении факторного анализа (например, Triandis & Gelfand, 1998; Wagner, 1995).

В целом, нам следует опробовать многие методы и расширить их посредством етшс-данных из исследуемых нами культур. Затем следует провести анализ отдельных вопросов, чтобы отбросить те из них, которые не имеют решающего значения для конвергентной и конструктной валидности при определении наилучших методов для конкретной выборки. Факторный анализ также полезен и дает возможность обнаружить как emic-, так и etic-факторы. Мы можем сравнивать культуры только с точки зрения etic -факторов, но можем описать их, используя как emic-, так и etic - факторы.

Анализируя данные, мы должны помнить, что результаты, полученные на культурном (экологическом) и индивидуальном уровне анализа, как уже говорилось выше, могут значительно отличаться друг от друга. Кроме того, существуют различные подходы к изучению взаимоотношений культуры и психологии.

Подход культурной психологии уделяет первоочередное внимание глубокому изучению феноменов одной культуры, при котором используются emic -элементы, а наиболее полезными оказываются этнографические, качественные методы. Подход кросс-культурной психологии предполагает использование как emic~, так и etic-составляющих и количественные методы. Различие состоит в описании и осмыслении с одной стороны и объяснении и прогнозировании с другой стороны.

Кросс-культурная психология более «индивидуалистическая» по сравнению с культурной психологией, более «коллективистской». Методы кросс-культурной психологии в меньшей степени связаны с контекстом (например, опросники, которые почти не опираются на контекст, лабораторные эксперименты), чем методы культурной психологии. Специалисты по культурной психологии используют этнографические подходы, данные собирают в «реальных жизненных ситуациях» и исследуют контекст множества переменных и взаимодействие между ними. Исследования, проводимые культурной психологией, носят синтетический, холистический, не детерминистский характер, в то время как исследованиям кросс-культурной психологии свойственно быть аналитическими и детерминистскими.

Специалисты по возрастной психологии считают культурную психологию весьма полезной, поскольку они работают с детьми и их психологическим развитием с течением времени в рамках одной культуры. Они интересуются тем, как усваивается культура. Специалисты по социальной психологии и психологии организации производства, со своей стороны, работают с людьми, которые уже принадлежат какой-либо культуре. Они наблюдают за их взаимодействием. Они описывают и объясняют характер этого взаимодействия, используя наблюдения, эксперименты, контент-анализ, ответы на анкеты и личностные опросники. Они видят культуру в первую очередь «вне человека», а не «внутри человека», в то время как специалисты по культурной психологии видят культуру внутри человека, а культура и психология взаимно составляют друг друга (Fiske et al., 1998).

Мы уже видели, что во всех культурах есть идиоцентрики и аллоцентрики, но аллоцентриков больше в культурах коллективистского характера. Одно из предположений состоит в том, что подход культурной психологии ближе взглядам исследователей, представляющих коллективистские культуры, или точке зрения аллоцентриков из индивидуалистических культур. Таким образом, даже в отношении отличающихся друг от друга типов психологов мы обнаруживаем актуальность конструктов, обсуждаемых в данной главе.

Методы кросс-культурной психологии не могут использоваться, если испытуемые, участвующие в исследовании, не знакомы с психологическими методами. Что же касается этнографических методов, для них не существует такого ограничения. Поэтому в ситуации, при которой существуют значительные различия между культурой исследователя и культурой испытуемых, участвующих в исследовании (то есть ситуация, предполагающая значительную культурную дистанцию), могут использоваться лишь методы культурной психологии.

Культурная дистанция

Теории, получающие убедительное подтверждение на Западе, подтверждаются в меньшей и меньшей степени по мере увеличения дистанции между исследуемыми культурами и культурами западного типа. По мере увеличения количества отличий в языках (например, индоевропейские в сравнении с фонетическими), социальных структурах (например, моногамия по сравнению с полигамией), политике, религии, философских взглядах, экономических условиях и нравственных предпочтениях, подтверждение теорий становится все менее основательным. Культурные синдромы являются промежуточными переменными, которые могут помочь объяснить, почему данные теории не подтверждаются в рамках иных культур.

Аналогичным образом, методы, которые могут использоваться для проверки гипотез, зависят от дистанции между культурой исследователя и изучаемой культурой. Если эта дистанция значительна, методы кросс-культурной психологии вряд ли будут понятны участникам исследования. В таком случае возможно использование только этнографических методов.

Оба подхода важны. Если необходимо описание и осмысление, неоценимы методы культурной психологии; если требуется прогнозирование и объяснение, можно испробовать методы кросс-культурной психологии. Но последние не могут применяться, когда имеет место значительная культурная дистанция между культурой исследователя и исследуемой культурой. В идеале мы должны использовать оба вида методов и выявлять взаимосвязь полученных данных.

Отношение конструктов индивидуализма/ коллективизма к психологическим теориям

Как уже упоминалось выше, большая часть психологических теорий сформировалась с учетом западных реалий и содержит предубеждения индивидуалистического характера. Это значит, что данные теории, возможно, неприменимы к коллективистским культурам. Мы можем использовать культурные синдромы (Triandis, 1996), в том числе коллективизма, индивидуализма, регламентации, неопределенности, вертикальных и горизонтальных взаимоотношений, как «мосты» между Западом и остальным миром. Теории, хорошо зарекомендовавшей себя в США, стране с индивидуалистической свободной культурой, может потребоваться значительная трансформация в условиях вертикальной коллективистской регламентированной культуры.

Перспективные направления исследований

Мы надеемся, что со временем в каждой сфере психологии будет культурный аспект. Это необходимо, если она не желает быть ограниченной и намерена стать универсальной. В то же время, хотя некоторые широкие феномены требуют исследования методами культурной психологии, феномены очень узкого характера вполне доступны исследованию в лабораторных условиях для установления их причинной обусловленности однозначным образом. Таким образом, первую четверть XXI века можно определить как эпоху проверки достоверности различных аспектов психологии в отношении тех частей земного шара, где они до сих пор не исследовались. Это особенно насущный вопрос для социальной психологии, хотя в определенной степени он актуален для всех отраслей психологии.

Значительная часть эмпирических данных, представленных в этой главе, получена в процессе исследования, проведенного в рамках двух или трех культур, с использованием конкретного комплекса методов в определенный момент времени. Потребуется много времени и усилий, чтобы повторить и проверить применимость такого рода исследования к различным ситуациям, культурам и эпохам, как и возможность осуществить такое исследование иными методами. Особенно важно собрать данные по Африке, поскольку мы полагаем, что большинство африканских культур является коллективистскими, хотя и не уверены, что результаты, полученные в Восточной Азии, обязательно повторятся на данных по Африке.

Теоретическое предположение, что уровень коллективизма наиболее высок в простых жестко регламентированных культурах, а уровень индивидуализма максимален в сложных свободных культурах, нуждается в проверке. Мишель Гельфанд сформировала группу, которая занимается оценкой регламентации и неопределенности в нескольких культурах, используя для этого разнообразные методы. Как только эта работа будет завершена, можно будет проверить данную теорию. У нас уже есть несколько методов для оценки уровня индивидуализма и коллективизма. Мы можем использовать доход как критерий уровня сложности. Таким образом, если в нашем распоряжении будут критерии оценки регламентации/неопределенности, мы будем готовы к проверке данной теории.

Следует вести дальнейшую работу по интеграции методов культурной, этнокультурной и кросс-культурной психологии. Кросс-культурные методы могут использоваться лишь тогда, когда участники исследования знакомы с психологическими методами. Это ограничивает кЈ>уг выборок, которые можно изучать этими методами. Тем не менее методы кросс-культурной психологии дают надежные и валидные критерии оценки и позволяют устранить влияние предубеждений исследователя. Культурная и этнокультурная психологии не располагают методами, которые позволили бы исключить недостоверные данные или влияние предубеждений исследователя. Если определенные методы культурной и этнокультурной психологии поддаются «выверке» на выборках, к которым применимы также методы кросс-культурной психологии, и в результате мы получаем совпадение собранных данных, то такие методы культурной психологии позволяют рассчитывать на более высокую степень достоверности, и могут использоваться применительно к экзотическим выборкам. Таким образом, методы культурной психологии могут использоваться более широко, однако при сближении с методами кросс-культурной психологии, они могут завоевать то положение, которого заслуживают, так что специалисты по традиционной психологии не смогут проигнорировать их результаты и будут включать данные культурной психологии в теории психологии традиционного направления.

Предположение

Высказывания, сделанные в предыдущем разделе, -- это отчасти предположения, отчасти отражение потребности в универсальной психологии. Проблема состоит в том, чтобы убедить психологов взяться за работу, необходимую для формирования универсальной психологии. Если методы культурной психологии будут использоваться более широко и в связи с методами кросс-культурной психологии, как предлагалось в предыдущем разделе, я полагаю, что психологи традиционного направления будут уделять значительное внимание данным культурной психологии, и психология пойдет по пути формирования универсальной психологии.

Тем не менее я испытываю определенную тревогу. Люди повсеместно ленивы. Это очевидное следствие закона универсальности Ципфа (Zipf, 1949). Ципф установил, что во всех языках, которые он исследовал (а он изучил достаточно обширный круг языков), наиболее часты в употреблении более короткие слова, а если слово становится более употребительным, оно укорачивается (например, телевидение превращается в телик). Универсальность этого открытия предполагает, что принцип наименьших усилий универсален для всех культур. Для психологов минимум усилий означает завершить исследование и заявить: «То, что я обнаружил, является вечной истиной и обладает универсальной применимостью». Таким образом, принцип наименьших усилий приводит психологов к игнорированию культуры, поскольку она является дополнительным осложнением, делающим их работу более трудоемкой и требующей большего количества времени. Формирование же универсальной психологии, о которой говорилось выше, требует отказа от принципа наименьших усилий и того, что из него вытекает. Таким образом, основной вопрос в данной области может звучать следующим образом: может ли культурная психология развиваться, если ее развитие идет вразрез с человеческой природой?

ГЛАВА 4. Культура, наука и этнокультурная психология: Комплексный анализ

В то время как специалисты по кросс-культурной психологии подходили к пониманию человеческого поведения, рассматривая культуру как фактор, «воздействующий» на поведение, такой путь интерпретации мира и формирования знания может оказаться ограниченным культурой. Как указывают многие авторы этой книги, существуют различные подходы к пониманию взаимосвязи между культурой и психологией, и кросс-культурный подход -- лишь один из них, поэтому если мы стремились всесторонне понимать взаимосвязь культуры и поведения, то необходимо отдать должное и другим подходам, используя их в работе.

В этой главе Ким дает превосходное описание и убедительную аргументацию в пользу подхода, связанного с понятием этнокультурной психологии. Он отмечает, что экспериментальные подходы к психологии, укоренившиеся в традиции естественных наук, возможно, связаны с европейской и американской системой убеждений, которая сформировалась на определенном историческом этапе. Как таковые они укоренились в определенных, получивших мировое распространение подходах, в рамках определенных культур и гносеологических взглядов, оказывающих влияние на наше понимание поведения. Как указывает автор, возможно, поэтому исследователи уделяют слишком большое внимание получению «правильных ответов», игнорируя при этом процесс их получения.

Ким, напротив, выступает за интеграцию подхода, который определяется термином этнокультурная психология. В рамках этой системы взглядов культура, язык, философия и наука являются продуктами коллективных человеческих усилий и взаимоотношения между индивидом и группой должны рассматриваться как динамическая интерактивная система взаимного влияния. Подход этнокультурной психологии уделяет первоочередное внимание исследованию и использованию трех ключевых аспектов: контексту, эпистемологии и феноменологии. То есть она сосредоточивается на сущности экологии, в рамках которой живут люди, ина том, как происходит процесс их культурной адаптации к данным экологическим условиям; в центре ее внимания пересечение религии, культуры и науки и то, как они формируют различные гносеологические системы в различных условиях, определяемых культурным окружением и обстановкой.

Ким полагает, что современное психологическое знание, истоки которого лежат в европейском и американском образе жизни и мышления, возможно, на деле представляет психологию самих психологов, а не психологию непрофессионалов. Регионально-психологический подход представляет собой фундаментальный сдвиг в научной парадигме, от позитивистской концепции причинной обусловленности к динамической транзакционной модели функционирования человека. Он выступает за то, чтобы прекратить навязывание извне академического разложения мира на произвольные совокупности абстрактных сущностей (например, когниции, эмоции и мотивации), и взамен этого предлагает познание феномена как внутренней составной части культуры. Ким пылко говорит о том, что в то время как наука сама является продуктом коллективных человеческих усилий, мы не должны становиться жертвами или рабами научных мифов, кругозор которых ограничен рамками одной культуры.

Практически все авторы этой книги признают важность альтернативной системы взглядов, которую предлагают этнокультурные психологи данного направления. Они считают жизненно важными не только признание, но более глубокое сближение и интеграцию этих подходов с традиционными исследованиями и теоретическими разработками, считая, что такое сближение поможет более полному пониманию взаимосвязи культуры и поведения. Таким образом, цель этой главы -- представить более основательные сведения о фундаментальных основах данного подхода.

Вильгельм Вундт считается отцом современной психологии (Boring, 1921/ 1950). В период становления психологии как самостоятельной научной дисциплины, он выделил в ней тенденции двух научных традиций: Naturwissenschaften (традиция естественных наук) и Geistewissenschaften (традиция наук, связанных с культурой; van Hoorn & Vehave, 1980). Несмотря на то что он сыграл важную роль в становлении экспериментального метода в психологии, он признавал ограниченность экспериментального метода и подчеркивал важность Volkerpsychology (переведено как культурная психология; Danzier, 1979). Он заметил, что мышление в значительной мере обусловлено языком и обычаями, и считал, что Volkerpsychology является «более важным направлением психологической науки, которому предназначено затмить собой экспериментальную психологию» (Danzier, 1983, р. 307). Позднее он посвятил себя исследованию социокультурных воздействий на психологические процессы, написав 10 томов по Volkerpsychology (1910-1920) (Wundt, 1916).

Когда психология получила признание в Северной Америке, психологи стали руководствоваться нисходящим принципом в поисках абстрактных, универсальных законов человеческого поведения, подражая естественным наукам. Доминирующей парадигмой стал бихевиоризм, определявший парадигматическое направление, метод и сущность. Предмет психологии подгонялся под выкройку, которая соответствовала узкому определению науки, поддерживаемому позитивизмом и операционализмом (Koch & Leary, 1985). По мере укрепления бихевиоризма как господствующей парадигмы, традиция влияния наук, связанных с культурой, сошла на нет (Danzier, 1983; Kim, 1999).

В течение короткого периода времени все многообразие методов, концепций и теорий, которые существовали на ранних этапах формирования науки, было сведено к узкому поиску абстрактных законов поведения. В рамках такого подхода культура рассматривалась как внешний ситуативный фактор. Считалось, что она не слишком важна, поскольку предполагалось, что глубинный механизм -- универсален (Shweder, 1991). В другом лагере использовали теорию Дарвина, чтобы оценить место и определить ранг культуры в соответствии с различными стадиями развития или эволюции (то есть от традиционной до современной, от примитивной до цивилизованной и от отсталой до передовой). В результате культуру как тему исследований до недавнего времени обходили стороной.

Ученые, представляющие культурный подход, отказываются от притязаний на универсальный характер современных психологических теорий. Они указывают на то, что многие теории являются этноцентрическими, несут н» себе отпечаток предубеждений и культурной ограниченности (Azuma, 1984; Berry, 1980; Shweder, 1991). Часто исследователи неявным образом используют собственную культуру как стандарт, в соответствии с которым выносится суждение о других культурах. Они доказывают, что каждую культуру следует понять, ориентируясь на ее собственную систему отсчета, включая ее собственный экологический, исторический, философский и религиозный контексты.

В унисон критике специалистов по культурной психологии, по всему свету развивается этнокультурная психология, как реакция на неоправданные притязания на универсальность (Kim & Berry, 1993; Sinha, 1997). Хотя предполагается, что существующие психологические теории и концепции объективны, не связаны ценностной ориентацией и универсальны, на деле они глубоко переплетаются с европейско-американской системой ценностей, которая является воинствующим сторонником рационального, либерального и индивидуалистического начала (Azuma, 1984; Enriquez, 1993; Kim, 1995; Kim & Berry, 1993; Koch & Leary, 1985; Shweder, 1991). Как таковые, они могут определяться как навязанные или псевдоэтические (pseudoetics), но никак не подлинно универсальные.

Подход этнокультурной психологии представляет альтернативную научную парадигму, в рамках которой субъективные человеческие качества и проявляющиеся свойства культуры признаются центральными элементами (Kim, Park & Park, 1999). Эта глава в общих чертах характеризует две научные традиции -- экспериментальную психологию и этнокультурную психологию. Во второй части данной главы дается анализ культуры в соответствии с подходом этнокультурной психологии. В заключительной части очерчены в общих чертах сущность и контекст культурного развития и преобразований в ходе сопоставления культуры Запада и культур Восточной Азии.

Экспериментальная психология и традиция естественных наук

В эпоху Просвещения в Западной Европе неукоснительное следование содержанию религиозных источников в попытках понять природу и человека постепенно стало вызывать сомнения. Ученые обнаружили, что физический мир можно объяснить с точки зрения законов механики и для этого не требовалось прибегать к интуитивным, гуманистическим или метафизическим объяснениям. Вместо того чтобы полагаться на Бога и ждать откровений свыше, ученые пришли к выводу, что могут использовать собственные возможности наблюдать, анализировать, давать рационалистическое объяснение и экспериментировать, чтобы проверять, ставить под сомнение и подтверждать существующие идеи. Эти возможности стали мощным инструментом для понимания, объяснения и управления физическим миром. Таким образом, научная революция в Западной Европе лишила религию полномочий давать объяснения в пользу собственной способности анализировать, давать рационалистическое истолкование, наблюдать, экспериментировать и проложила путь к открытию научных законов, универсальных и поддающихся проверке.

Естественные науки (например, астрономия, химия, физика) начали развиваться первыми. Физика Ньютона дала простое и изящное механическое описание и объяснение физического мира. Химики открыли основные элементы и построили периодическую таблицу. Эти элементы послужили компоновочными блоками для понимания структуры и образования сложных объектов.

Затем стали развиваться биологические науки. Они начали проникать в физиологическую структуру живых организмов, как сделали это химики с неодушевленными объектами. Дарвиновская теория эволюции знаменовала основное достижение, разработку теоретической основы для организации и объяснения различных форм жизни. Кроме того, она ставила под сомнение представления о возникновении человека, которых придерживались ранее/Человек больше не может считаться хозяином природы, он -- часть природы. Такой успех физических и биологических наук проложил дорогу для изучения мира человека.

С успехом естественных наук, проливших свет на устройство физического и биологического мира, ученые начали обращать внимание на мир людей. Как эмпирики, так и рационалисты доказывали, что, подобно физическому миру, в социальном и психологическом мире действуют объективные законы причинности. В 1748 году Жюльен Офре де Ламетри высказал предположение, что люди подобны машинам (Leahey, 1987). ЭтьенБоннодеКондильякв 1754 году утверждал, что все формы мышления -- это лишь преобразование основных ощущений (Leahey, 1987). Томас Браун в 1820 году сформулировал законы ассоциации, которые объясняли, как в ходе базовых процессов ощущения объединяются, чтобы породить сложные идеи (Leahey, 1987). Огюст Конт доказывал, что все общества управляются законами, которые можно открыть, пользуясь научными методами (Allport, 1968). Джон Стюарт Милль настаивал на заимствовании и применении методов физических наук как радикального средства, которое поможет исправить отсталое состояние наук гуманитарных, и назвал новую науку социальной физикой (Lenzer, 1975).

Психология в начале своего формирования была гибридом философии и естественных наук. Философские споры, которые велись на Западе на протяжении нескольких тысячелетий, о том, как люди чувствуют, воспринимают, запоминают, ощущают, ведут себя и взаимодействуют между собой, превратились теперь в объект непосредственного экспериментального исследования. Первые достижения в экспериментальной психологии были связаны с процессом объяснения ментальных процессов при помощи физических терминов, их оценкой и проведением экспериментов. Наиболее заметные успехи были достигнуты в психофизике Э. Г. Вебером и Г. Фехнером, в исследовании времени реакции Ф. Дондерсом, сенсорного восприятия Г. фон Гельмгольцем и человеческой памяти Эббингаузом (Leahey, 1987). Мерц (Merz, 1904/1965) во всеуслышание заявил: «Удивительные качества высших созданий, принадлежащих к животному миру, которые выражаются в феноменах сознания или внутреннего переживания... являются принадлежностью царства естественных наук» (р. 468). Ученые были уверены, что содержимое человеческого сознания и социальный мир могут быть измерены и исследованы при помощи методов естественных наук.

Психология была импортирована в Северную Америку учениками Вундта, которые и распространили экспериментальную психологию в нескольких университетах. Тот вариант психологии, который был трансплантирован и наделен законным статусом в Северной Америке, однако, являл собой разительную противоположность той психологии, поборником которой был Вундт (Danziger, 1979). Вундт был убежден, что психологию следует рассматривать как Geistewissenschaften, а не как Naturwissenschaften (van Hoorn & Verhave, 1980). Однако традиция наук, занимающихся культурой, в Северной Америке игнорировалась (Danziger, 1979).

Следуя примеру естественных наук, особенно физике Ньютона, экспериментальная психология надеялась открыть универсальные законы человеческого поведения, которые выходят за пределы индивидуальных, социальных, культурных, временных и исторических границ (Sampson, 1978). Элементарные факты, обнаруженные эмпирическим путем, могли бы в таком случае послужить компоновочными блоками для понимания сложного человеческого поведения. Экспериментальная психология надеялась разработать «периодическую таблицу» поведения человека и открыть законы, управляющие формированием сложного поведения.

Бихевиоризм предоставил теоретическую и методологическую базу для наделения психологии законным статусом независимой экспериментальной науки (Koch & Leary, 1985). Первым делом бихевиористы устранили субъективные аспекты психологии, поддерживаемые Вундтом, такие как сознание и самоанализ. Поскольку сознание оценивалось как субъективное, основным элементом анализа они избрали поведение. Во-вторых, исключив сознание и сосредоточившись на поведении, они перестали проводить различие между человеком и животными. Заявлением о непрерывном развитии видов бихевиористы также отнесли человеческую деятельность, феноменологию и социальный контекст к общей категории исследований поведения. В-третьих, бихевиористы выдвинули предположение о существовании базовых элементов поведения, которые могут послужить основой для понимания сложного человеческого поведения. Предположение об элементарных составляющих поведения и положение о непрерывном развитии видов послужили основанием и оправданием для проведения лабораторных экспериментов на животных. В-четвертых, объяснение поведения было низведено до уровня физиологии, а анализ на психологическом, социальном и культурном уровне исключался. И, наконец, на основании результатов упомянутых лабораторных исследований делались обобщения, которые распространялись на человеческое поведение и становились основой для объяснения сложного поведения и социальных систем (Hebb, 1974).

С точки зрения объяснения причинной обусловленности, экспериментальная психология взяла на вооружение позитивистскую модель причинной связи (рис. 4.1). В соответствии с этой моделью цель психологии -- выявить объективную, абстрактную и универсальную взаимосвязь между двумя поддающимися наблюдению сущностями, между независимой переменной (наблюдаемая сущность 1) и зависимой переменной (наблюдаемая сущность 2). Моменты, которые не поддаются непосредственному наблюдению (такие, как человеческое сознание, сопутствующие силы", намерения и цели), рассматриваются как «помехи» и исключаются из плана исследования. Психологические конструкты (такие, как тревога, мотивация или эмоции) обозначаются как промежуточные переменные. Культура как переменная контекста исключается из плана исследования. Классическое обусловливание, оперантное обусловливание и обработка информации, которые принимаются во внимание, подтверждают подход, свойственный позитивистской модели причинной обусловленности (например, Shepard, 1987).

Рис. 4.1. Позитивистская модель причинной обусловленности

Кросс-культурная психология

Хотя культурные различия издавна привлекали к себе интерес философов, торговцев, миссионеров и путешественников, систематического документирования культурных особенностей не велось до середины XIX века. Психологический же анализ кросс-культурных различий представляет собой относительно недавнюю попытку (Klineberg, 1980). Первоочередной целью кросс-культурных исследований была проверка универсальности существующих психологических теорий (Berry, 1980).

Придерживаясь позитивистской ориентации, кросс-культурная психология определялась в первую очередь своей сравнительной методологией, нежели содержанием (Berry, 1980; Triandis et al., 1980). Кросс-культурные исследования проводились в различных областях психологии для проверки и подтверждения универсальности психологических теорий. Это были области, связанные с восприятием, познанием, развитием, личностью, социальной и клинической психологией (Triandis et al., 1980). В рамках этого подхода предлагалось три типа объяснения наблюдаемых культурных различий. В одном лагере культурные различия рассматривались как внешние контекстуальные факторы и считались не важными, поскольку предполагался универсальный характер лежащего в их основе механизма (Sweder, 1991). Второй лагерь использовал теорию Дарвина, чтобы оценить место и определить ранг культуры в соответствии с различными стадиями развития или эволюции (то есть от традиционной до современной, от примитивной до цивилизованной и от отсталой до передовой).

В третьем лагере исследователи заинтересовались влиянием культуры на поведение (Berry, 1980; Berry, Poortinga, Segall, Dasen, 1992; Segall, Dasen, Berry & Poortinga, 1990). В соответствии с позитивистской моделью причинной обусловленности, культура определялась как квазинезависимая переменная, а поведение -- как зависимая переменная (Berry, 1980). Культура рассматривалась как квазинезависимая переменная, поскольку исследователи не могли контролировать культуру как зависимые переменные в лабораторных условиях. Для кросс-культурных сравнений исследователь обычно использовал Региональную картотеку человеческих отношений (HRAF) HRAF (Human Relations Area Files) -- коллекция материалов о существующих в различных ареалах Земли обществах и культурах. Составление ее началось в 1930-е годы в Институте человеческих отношений при Иельском ун-те (США). В 1949 году в этом ун-те была основана международная организация HRAF, объединяющая многие учебные и научные учреждения различных стран и ставящая целью развитие исследований и систематизацию данных в области человеческого поведения и культуры. В настоящее время коллекция HRAF представляет собою индексированную электронную картотеку, включающую в себя две базы данных: eHRAF (этнографическая коллекция) и aHRAF(археологическая коллекция). -- Примеч. науч. ред. или четыре культурных параметра Хофстеде (например, индивидуализм--коллективизм) и исследовал вопрос, как можно использовать культуру для объяснения различий в поведении в различных культурах.

Шведер (Shweder, 1991) отмечал, что кросс-культурная психология заняла маргинальное положение и будет продолжать занимать его, поскольку придерживается позитивистской ориентации.

Прежде всего, кросс-культурная психология не предлагает реальной альтернативы сущности сформулированного Платоном принципа общей психологии (принцип психического единства). Более того, если вы специалист по общей психологии и одновременно последователь учения Платона (и при этом с твердыми принципами), то нет никакой теоретической пользы в изучении засасывающего, как трясина, многообразия проявлений -- тормозящих воздействий окружающей среды на формирование центрального обрабатывающего данные механизма, «помех», которые создает перевод или различия в понимании тестовой ситуации, или культурные отклонения в нормах, регулирующих то, что связано с содержанием задаваемых вопросов и ответов на них. Скорее, будучи специалистом по общей психологии, вы должны стремиться выйти за пределы этих проявлений и достичь воображаемых абстрактных форм и процессов, действующих за несущественными внешними отклонениями, ограничениями и искажениями, создаваемыми теми или иными разновидностями окружающей среды (pp. 85-86).

Во-вторых, выбор культур с использованием HRAF или четырех культурных параметров Хофстеде, с последующим использованием культуры как объясняющего конструкта является логической ошибкой. HRAFи четыре культурных параметра Хофстеде создавались с концептуальной опорой на поведенческие и психологические данные. Культура не оценивалась непосредственно. Но если для определения культуры используются психологические и поведенческие показатели, а затем культура используется для их объяснения, исследователи попадают в тавтологическую ловушку.

Поскольку культуры не могут наблюдаться и оцениваться непосредственно, в рамках позитивистского подхода психологам не избежать тавтологической ловушки. Основная проблема психологии и кросс-культурной психологии состоит в том, что предмет данной дисциплины оказался в зависимости от ложных представлений о науке. Мы должны признать, что предмет психологии отличен от предмета химии, физики и биологии, и мы должны создавать науку, которая приемлема для психологии. Сто лет психологических исследований не оправдали наших надежд, поскольку мы ограничивали наши исследования объективным анализом, проводимым третьими лицами (Cronbach, 1975; Gibson, 1985; Koch & Leary, 1985). Даже ученые, которые представляли другие дисциплины (Boulding, 1980; Burke, 1985), физики (d'Espagnet, 1979; Holten, 1988) и философы (Нагге, 1999; WaUner, 1999) выступали за отказ от узкой концепции естественных наук. Пропагандируемый здесь регионально-психологический подход представляет собой сдвиг в научной парадигме (Kim, 1999).