Психотерапия характера

Если мы попытаемся принять вышеописанную позу, то сможем убедиться, что оральный характер принимает очень сложную и неудобную позицию. Принятие самых основных благ со стороны среды ограничено, а экспрессия в значительной степени подавлена. Хроническое напряжение и сдерживание истощает запасы энергии, одновременно препятствуя их более значительному пополнению. В то же время, когда мы скрываем свои потребности и свою зависимость, мы должны самостоятельно твердо стоять на ногах и справляться с жизнью. Чтобы выполнить эту задачу, оральная личность может преждевременно начать ходить и будет сохранять эту позу постоянно жестко закрепляя колени. Эта жесткость дополнительно еще более увеличит напряжение в нижней части спины, вызывающее выдвижение таза вперед. Поэтому для типичной оральной личности характерна слабо развитая мускулатура. Хотя основной костный скелет может быть нормальным или даже удлиненным, мышечная система, как правило, бывает недостаточно развита. Ноги не будут сильными, здоровыми, с развитыми мышцами, а скорее -- слабыми или даже худыми. Подобно шизоидной личности, она не будет ощущать достаточно прочного контакта с землей, о чем свидетельствует форма ее ног. Принимая во внимание все это, мы вынуждены признать, что оральный характер находится действительно на «позиции проигрыша». Глаза, становясь окнами души, выдают настоящую природу орального характера. Их выражение описывается по-разному -- как нуждающееся, глубоко эмоциональное, доброжелательное или даже просящее. В то время, как глаза шизоидной личности выдают принципиальную нехватку жизни и уход от мира, в этом случае мы можем увидеть глаза человека глубоко нуждающегося. Как бы он ни старался быть самоотверженным и независимым, его поза, очевидный недостаток сил в теле и тоскливый взгляд выдают его настоящую натуру. Он действительно слаб, зависим и сосредоточен на себе. Он ненавидит себя из-за этого, но по-прежнему ищет кого-нибудь, кто мог бы признать и любить его в его истинном self, кто справился бы с этой исключительной задачей. Сравнение тела шизоидных и оральных личностей обычно бывает очень полезным, поскольку позволяет открыть много сходств и различий. В обоих случаях мы имеем дело с особой слабой и впечатлительной, что является следствием недостатка принятия и удовлетворения потребностей в ранней фазе развития; эта особа, испытывающая глубокий страх по отношению к миру и борющаяся с сильными негативными эмоциями по поводу того, с чем ранее встретилась. Она блокирует жизненные силы и дыхание, которое их питает. С этим связан также недостаток стабильной опоры, проявлением чего является слабость и жесткость стоп и ног. Оба типа характера подвержены всяческим болезням.

Однако классическая оральная энергетическая экспрессия отличается от той, которую будет представлять шизоидная личность. Мускулатура оральной личности будет скорее более расслаблена и менее разделена, чем у личности шизоидной, которая кажется жесткой, забитой и неподвижной. Насколько шизоидные глаза выражают отстраненность и даже шок ненавидимого ребенка или же застывший ужас, с которым он должен справляться, настолько оральные глаза выдают прежде всего огромные потребности, тоску и отчаяние. Глаза оральной личности сигнализируют о ее большей способности к контакту, большее умение устанавливать и поддерживать отношения привязанности. Оральный человек, выражаясь кратко, более «на месте», чем шизоидный. Оральное нарушение позы тела, проявляющееся наиболее явным образом в выдвижении вперед головы и таза, в шизоидном случае менее очевидно. Однако, как мы уже вспоминали ранее, эти различия носят скорее теоретический, чем практический характер, поскольку оральный и шизоидный характер могут сосуществовать в одном человеке. Мы также сказали, что характер оральный, так же, как и шизоидный, подвержен заболеваниям. Кроме общей слабости личности, недостаточных умений позаботиться о себе и тенденции к гипомании, которая вызывает перегрузку и без того очень нежных форм телесной защиты, оральная личность имеет тенденцию к частым болезням. Она в целом подвержена инфекциям и разного рода болезням, но имеет также особые чувствительные зоны. По причине напряжения в области шеи и челюстей, она очень часто страдает от головных болей. Ограничение дыхания и общая слабость способствуют тому, что оральный характер особенно подвержен инфекциям и болезням дыхательных путей. Вследствие хронического напряжения в нижней части спины и живота он особенно подвержен болезням и травмам позвоночника и болезням нижнего отдела пищеварительного тракта (таким, как синдром раздраженного кишечника, спастическое воспаление кишечника и т.п.). Хроническое напряжение в плечевом поясе и верхней части спины связано с частыми болями, травмами и вывихами позвоночника в этих областях тела. И, наконец, слабость ног и тенденция к ограничению коленных суставов усиливает степень подверженности травмам коленных суставов. По причине всех этих особенностей и дополнительных, вторичных черт, приобретенных в результате болезней, оральная личность часто воспринимается как больная, ипохондричная и проявляющая психосоматические признаки.

Терапевтические цели. Чувства и чувственные переживания

В этом параграфе я опишу терапевтические цели для орального характера, касающиеся эмоций и тела. Главным в этом случае будет привести к высвобождению переживаний как вытесненных потребностей, так и подавленных чувств, являющихся результатом хронической фрустрации этих потребностей. Чтобы вызвать и поддержать этот процесс, может оказаться полезным изменение способа ощущения собственного тела данным человеком, чтобы, к примеру, он смог почувствовать, что его стопы и ноги являются для нее мощной опорой, что его тело может свободно дышать, отдыхать и расслаблять хронически напряженные мышцы.

Оральная личность будет испытывать угрозу от проявления собственных потребностей. Ощущая их, она часто будет говорить: «Боже, как я ненавижу эти чувства. Они так унизительны и примитивны». Но никто не воспримет такого ребячества! Выявление настоящих потребностей угрожает целостности компенсаторной адаптации с сопутствующей ей специфической концепцией self, жизненной философией и стратегиями поведения. Переформирование этого, проявляющегося на каждом уровне, сопротивления глубоко запрятанным истинным потребностям будет главной частью терапии орального характера. И хотя главная задача терапии -- высвобождение потребностей, нельзя с этого начинать ввиду естественного мощного сопротивления такого рода переживаниям. Чаще же к осознанию скрытого гнета неудовлетворенных потребностей приходят в ходе высвобождения переживаний и эс-прессии других эмоций. Самый легкий способ добиться эмоционального контакта с брошенным ребенком -- это выслушать его жалобы и с пониманием отнестись к его боли и сожалениям, которые по ходу терапии будут возрастать вплоть до глубокого отчаяния по причине хронической неудовлетворенности. Очень часто в других условиях такая личность подавляла бы в себе желание жаловаться -- то ли потому, что у самой нет никакого желания демонстрировать свою слабость, то ли потому, что другие уже устали постоянно выслушивать ее жалобы. В такой ситуации встреча с атмосферой приятия и эмпатии будет исключительно ценным опытом, начинающим процесс эмоциональной экспрессии, который возвратит истинное self.

Хотя голосу глубокой злости не дают хода, вовсе не далекие от нее чувства сожаления и раздражения как правило легко доступны Эти эмоциональные искры могут тактично использоваться, а разгоревшийся из них огонь злости можно поддерживать до тех пор, пока из них не выделится огонь бешеной враждебности. По ходу откроется также значительное сопротивление, поскольку человек до сих пор искоренял эти свои чувства и осуществлял значительные инвестиции в противоположный образ самого себя -- добродушного, любящего и заботливого.

Высвобождая все эти чувства, человек с оральной проблемой будет вынужден бороться со страхом. Осознание проявляющихся потребностей, злости и отчаяния будет вызывать страх перед чувствами отвергнутости и одиночества. Не безосновательно оральная личность говорит: «Никому не нужен тот, кто настолько зависим, полон враждебности и так отчаянно несчастен».

Оральная личность права в своих выводах о том, что должна это «перерасти». Однако чтобы вполне достигнуть этой цели, не может, как делала до сих пор, перепрыгивать через отдельные этапы процесса созревания. Она не должна пытаться бегать, пока не научится ходить. Она должна почувствовать себя окруженной заботой, должна научиться непосредственно использовать то, что другие могут ей дать и, конечно, должна научиться сама заботиться о себе.

Оральный характер, так же как и шизоидный, должен развить в себе понимание -- как в буквальном, так и в переносном смысле. На чувственном уровне следствием этого будет ослабление хронического напряжения в теле и обретение опоры и заземления. Дополнительная работа над укреплением общей мускулатуры и сопутствующего ей ощущения стабильности, силы и уверенности в функционировании тела будет следующим этапом в процессе роста. Это упрочение и общее укрепление будет способствовать развитию переживаний и экспрессии естественной враждебности, а также поддержанию здоровой личностной агрессии и асертивности. Работая над достижением такого укрепления, терапевт параллельно трудится над телом клиента, ослабляя напряжение, концентрирующееся в нижнем отделе спины и живота, в плечевом поясе, у основания шеи и в челюстях. Дальнейшая систематическая работа будет направлена на «открытие» грудной клетки, дыхания и прохождения энергии через шею и горло. (Эти изменения необязательно будут результатом терапии, непосредственно направленной на тело клиента Они могут быть следствием разного рода действий, которые высвобождают в оральном характере ощущение его истинного self). Когда тело будет «излечено», закреплено и укоренено в действительности, когда появится свободное дыхание и возобновится течение энергии по телу и когда будут высвобождены подавляемые чувства может начаться процесс зарождения настоящей, зрелой любви. Оральная личность развивает настоящую привязанность и когда ее опыт одиночества (покинутости, брошенности) будет пересмотрен, может заново начать верить, расти, отличаться от других и направлять свою любовь от self к другим. Тогда и только тогда ее законные взрослые потребности могут быть удовлетворены. Тогда она может встретить надлежащую заботу и внимание, может быть по-настоящему зависимой и в то же время действительно самостоятельной, возрожденной и полной искреннего энтузиазма к жизни.

Когнитивные процессы: отношение и убеждения

Наверное, именно на примере орального характера наиболее явно прослеживается противопоставление осознанных взглядов и убеждений неосознанным На когнитивном уровне задача терапевта заключается в том, чтобы помочь клиенту в идентификации и поляризации, а также в достижении осознания, интеллектуального инсайта, знаний на тему self. Оральный характер должен раз и навсегда понять, что он слишком рано противопоставил-ся своей детской природе и развил компенсаторное фальшивое self, предлагая другим то, чего сам не получил. Его заботливая натура, пусть очень высоко развитая и часто внешне вполне эффективная, есть психическая попытка получить заботу о себе самом, прямо или заместительным образом. Эта забота, проявляемая в близких отношениях с другими людьми, часто принимается за желание.

Оральная личность может получить большую пользу от осознания того, каким образом она использует и создает свое одиночество вплоть до покинутости в связях с другими людьми. Ей можно помочь в осуществлении инсайта в ее собственные сценарные решения, как то: «Мне ничего не нужно. Всего этого я могу достигнуть один. Если я буду слишком во многом нуждаться, то буду осужден и покинут». Ей также можно помочь осознать, каким образом эти предписанные (скриптовые) решения обуславливают реализуемые ею «игры», вновь и вновь подтверждая правильность основных жизненных решений. Несмотря на то, что такая личность в большинстве случаев предлагает любовь и заботу и что в течение некоторого короткого отрезка времени способна давать то, чего сама не получила, все равно в конечном итоге ее неразвитая и в сущности инфантильная натура проявится и вызовет крах всех прочных, крепко укорененных и зрелых форм самоотдачи. Явившиеся следствием этого надломленность, зависимость, прилипание и сосредоточенность действий на себе приводит в окончательном итоге к исчерпанию терпения и чувств друзей, коллег и любовников до такой степени, что личность может вновь пережить отверженность, покинутость и глубокую фрустрацию. Ее жажда безусловного и тотального одобрения и любви, обычно неосознанная, не подходит для функционирования во взрослом мире, требующем взаимности. В соответствии с тем, чего она боялась, ее потребности и связанный с ними провал привели к новому одиночеству. Непреднамеренно это вызвало закрепление основных сценарных решений и компенсаторных действий, направленных на получение одобрения. Бегство в компенсацию подготавливает очередной срыв и т.д. Очевидно, что этот стереотип становится тем более деструктивен, драматичен и стоек, чем ниже в континууме структурного развития находится данная личность. Колебание между компенсацией и срывом в примере стиля характера могут быть в принципе незаметны, тогда как в случае нарушений личности будут весьма глубоки.

Инсайт в такого рода циклы окажется весьма полезным орудием для взрослой личности с оральным характером. Когда он будет осуществлен, терапевт сможет начать работу по выявлению тех защитных механизмов, которые служат компенсации, или будут: отрицание, проекция, интроекция, инверсия, идентификация, обращение против собственного self и перенесение. Памятуя об оральной потребности в постоянном одобрении и поддержке, можно объяснять, оспаривать, противопоставляться, интерпретировать и каким-то образом подкапывать броню прежней системы защиты, которая поддерживает губительный стереотип. Такого рода когнитивные стратегии, относящиеся к природе личностных циклов, будут особенно полезны во время периода взлета или гипомании, если вдобавок будут объединены с приемами физического укрепления.

Когда будут реализованы все эти задачи и полученный ин-сайт подтвердится эмоциональными и поведенческими изменениями, появятся условия для того, чтобы оральная личность начала воспринимать себя такой, какая она есть на самом деле. Теперь она будет в силах дать право голоса своей детской, нуждающейся натуре, зная, что приходит к этому верным путем, и признавая, что она еще должна созревать. Она будет идентифицироваться с историей своей брошенности и хронического неудовлетворения потребностей. Отдавая себе отчет в том, что это -- раны, требующие излечения, она может более реалистически сконцентрироваться на процессе созревания. Тогда она не будет пытаться игнорировать свою впечатлительность, а начнет реалистично работать в рамках доступных для себя возможностей, выстраивая свою силу, соотнесенность с реальностью и исполнительные умения. Очень важно в ходе всего этого процесса вновь и вновь подтверждать право оральной личности быть нуждающейся и укреплять ее идентификацию с нуждающимся self. Мы надеемся, что она достигнет такого уровня сознания, который можно описать простыми утвердительными декларациями: «Я имею право на потребности. Я имею право просить об удовлетворении моих потребностей. Я имею право добиваться того, в чем нуждаюсь, признавая подобное право за другими. Я позабочусь о себе. Я могу быть один. Я имею право на сожаление о предшествующем опыте утрат. Я могу быть сильным. Моя идентичность находится во мне. Я имею право жаждать любви и любить других людей».

Когда мы исходим из того, кем являемся на самом деле, то приобретаем фундаментальную стабильность и силу. Даже если эти представления инфантильны и полны отчаяния, как в случае с классическим оральным характером, возникает своего рода уверенность и спокойствие, поскольку мы знаем, с чем имеем дело. Не нужно больше растрачивать энергию на поддержание иллюзий, на подавление чувств, сохранение фальшивых идеалов и надежд, не надо продолжать таких несогласованных действий. Возмещение ущерба повреждений и реализация потенциала, который дает жизнь, может отнять много лет, может даже оказаться, что жизнь будет для этого слишком коротка, но исчезнет отчаяние по поводу нереализованных фальшивых надежд. Тогда может последовать относительно постоянное продвижение, рост и созревание. Если ранние жизненные разочарования будут пересмотрены и приняты, то они перестанут упорно возвращаться в неизменной форме.

Тогда личность может добиваться того, что для нее доступно в данных обстоятельствах и строить жизнь на своем реальном фундаменте, какова бы ни была его природа. Это не означает отказ от жизни; скорее это представляет собой принятие решения, основанного на реальности -- новое сближение, новую гармонию С этого времени можно начать вести настоящую жизнь и оценить ее мягкую ласку.

Также как и шизоидный, оральный характер страдает от расщепления представления self и других объектов на элементы плохие и хорошие. Это расщепление, очевидно, находит свое выражение в поляризации, какая имеет место в этих представлениях и в чувствах, испытываемых по отношению к себе и к другим. Хорошее self независимо, заботливо, активно и компенсировано разными другими способами, тогда как плохое self -- нуждающееся (зависимое), тоскующее, отчаявшееся, лишенное энергии, враждебное и исполнено страха.

Хороший другой будет одобрять, заботиться, будет самоотверженным, окружит вниманием и вознаградит, а плохой другой накажет, бросит и будет чрезвычайно жесток по отношению к малейшей слабости. Как и в случае с шизоидным характером, центральной познавательной целью терапии орального характера будет выработка амбивалентного восприятия собственного self, чтобы личность получила представление о своих настоящих признаках и в то же время признала трудности, с которыми ей предстоит справляться. Параллельной задачей будет конечно же амбивалентное представление о другом, который уже может быть любим, как отдельная личность, а не просто как источник нарциссического удовлетворения.

Бихевиорально - социальные цели

Бихевиорально-социальные аспекты терапии орального характера являются прямым следствием эмоциональных и когнитивных целей и в определенной степени требуют повторения того, о чем говорилось ранее. Очевидные различия касаются факта, что мы концентрируемся на бихевиоральных целях и работаем непосредственно над изменением поведения -- в рамках терапии, и особенно вне ее. Эту задачу можно реализовать согласно классической бихевиоральной традиции, путем непосредственной передачи рекомендаций и внушений, или, как в гипнотической традиции, с помощью косвенного внушения. Много вторичных задач можно вывести из простого знания, что оральная личность жаждет стать кем бы то ни было, только бы смочь удовлетворить свои потребности. Поскольку она не интернализовала в достаточной степени умение заботиться о себе, как правило необходимым бывает внушение, и даже рекомендации по обучению такого рода поведению. Стоит также помочь ей ощутить, что ее «взрослая часть» способна заботиться, успокаивать и удовлетворять ее собственного «ребенка». Одновременно можно воспользоваться разными техниками с целью усиления ее способности добиваться и просить о помощи, а также обо всяких необходимых благах в разных практических социальных ситуациях.

Скорее всего необходимо будет также вызвать в ней желание развивать свою агрессивную и асертивную природу таким образом, чтобы она могла наиболее выгодным образом организовать свою жизнь. Частью процесса роста может также стать обучение некоторому практическому поведению, которое в значительной степени поможет достигнуть того, в чем она нуждается. Потому что оказывается, что признания того факта, что ты в чем-то нуждаешься, признания за собой права быть нуждающимся и удовлетворять свои потребности, может оказаться недостаточно для решения проблем. В связи с задержкой в ее развитии, по-прежнему могут иметь место такие сферы, в которых она будет ожидать и тосковать по тому, что кто-то принесет ей то, чего она жаждет. Когда она мобилизует свою асер-тивность с целью разрешения собственных проблем, возможно ей потребуется обучиться некоторым умениям, позволяющим ей реализовать эту задачу. Когда она примет на себя фактическую ответственность за саму себя и за свое взрослое функционирование на работе, в семье и в личных делах, попросту необходимым может оказаться овладение стратегиями, помогающими справиться с реальными требованиями взрослой жизни. Одним из таких заданий будет сознательное отношение к возможности собственного одиночества. Бихевиоральные стратегии могут в этом случае помочь выработать толерантное отношение к переживанию одиночества и самодостаточности.

Фундаментальной составляющей этой общей задачи будет укрепление постоянства в работе, межличностных отношениях, в воспитании детей, личных планах и т.п. Созревающий оральный характер вынужден будет развивать обыкновенную выдержку и последовательность. Что касается разного рода отношений с другими людьми, и особенно в интимных любовных союзах, он должен работать над развитием зрелости и отношений основанных на взаимности, противоположных отношениям зависимости и созависимо-сти. Поэтому необходимым может оказаться обучение тому, как нужно давать и брать, а не только давать или только брать.

Оральный характер принципиально будет нуждаться также в некоторой помощи для смягчения циклического гипоманиакально-депрессивного паттерна. Если он будет чувствовать себя хорошо, следует удерживать его от переутомления, чрезмерных усилий, от использования наркотиков, от возложения на себя непомерной ответственности и заботы о других, отговаривать от любого гипома-ниакального поведения такого рода, которое истощает его и обрекает на неизбежный срыв. Он должен научиться сохранять способность контакта с самим собой, распознавать настоящие признаки сильной усталости или чувствительности и отдыхать. Самоконтроль над телом и техники расслабления могут быть очень полезными в таком смягчении циклических изменений, позволяющими концентрировать активность в периоды хорошего самочувствия и использование успокаивающего расслабления в периоды усталости и отдыха. Столь же важно будет овладеть непосредственными техниками, помогающими переживать настоящие эмоции, вместо того, чтобы впадать в депрессию или болезнь -- они будут способствовать выходу из цикличности настроений, а в худшие времена будут удерживать от более серьезных срывов. Несмотря на то, что это цели эмоциональные, они могут быть реализованы путем непосредственного обучения техникам выявления чувств и их выражения. К примеру, терапевт может порекомендовать личности сделать что-нибудь, чтобы она что-то почувствовала, и по возможности, чтобы она почувствовала себя лучше. Для оральных личностей программа физических упражнений может быть особенно важна; она укрепит их и заложит фундамент для умения заботиться о себе. Упражнения также удерживают от периодического впадания в состояние мании и возвращают к жизни во время периодов депрессии.

Как и в примерах с другими структурами характера, оральная личность обречена на предотвращение того, что уже произошло -- отвергнутости. Многие шаги, предпринимаемые с целью предотвратить одиночество в действительности часто приводят к его возвращению, а также к укреплению форм характерологической защиты, помогающих справиться с переживанием утраты. Оральная личность должна учиться не покидать сама себя, не вытеснять свои потребности и естественные реакции на неудовлетворение. Когда она добьется этого, то начнет расти, признавая то, что в ней есть инфантильного, и заботясь о покинутом ребенке в самом себе. Принимая таким образом на себя ответственность, она перестает искать утраченную мать и становится способной принять зрелую любовь.

Симбиотический характер: присвоенный ребенок

Подобно другим характерологическим проблема, Симбиотическая проблема имеет экзистенциальное значение и проявляется на протяжении всей жизни. От момента отнятия от материнской груди, овладения навыками ходьбы до оставления дома и наконец выхода на пенсию снова и снова появляются возможности для совершенствования процесса индивидуации и обретения новой идентичности. Чтобы стать самим собой и добиться свободы в той области, в которой каждый из нас страдает по причине функциональной психопатологии, мы должны отделиться от той роли, которую мы усвоили в родительской среде. Мы можем тут многому научиться у тех, жизненные проблемы которых самым очевидным образом связаны с трудностями с отделением и формированием идентичности. Стратегии, проверенные в ходе высвобождения «симбиотического характера», могут иметь почти универсальное значение. Оптимально интегрироваться с другими, в то же время оставаясь самостоятельным -- вот удел лишь самых разумных и самых счастливых.

Этиология

Квинтесенцией Симбиотической этиологии является следующий процесс. Естественные попытки отделения оказываются, по причине страха родителей, заблокированными или же активно караются. В это же время природные способности ребенка к эмпа-тическому отражению встречают чрезмерную поддержку и одобрение со стороны родителей, которые для подкрепления чувства собственной значимости и безопасности нуждаются в состоянии слияния с ребенком.

Все исследования развития, не зависимо от того, носили ли они характер естественного наблюдения или эксперимента, подтверждают наличие у ребенка на самых ранних месяцах жизни принципиальной потребности в родителях -- для заботливого удовлетворения потребностей, для отношений и соответствующих регуляций. Осуществленный Stern (1985) обзор результатов исследований развития регистрирует факт необычайно сильной привязанности между матерью и младенцем в первый год жизни. Хотя Stern оспаривает психоаналитическую концепцию иллюзии слияния с матерью, все же его работы свидетельствуют о том, что детский опыт действительно основывается на исключительной бихе-виоральной унии с матерью и что с очень раннего возраста общая чувствительность ребенка к другим людям, принимающая особые формы в случае с матерью с особым характером, имеет необычайно важное значение.

Вместе с потребностью отношений и всего, что с ней связано, появляется естественная человеческая потребность индиви-дуации. Когда она впервые проявляется у младенца? По моему мнению, ответ на этот вопрос зависит от того, какой тип автономии мы имеет ввиду. Уже в первые дни жизни ребенок инициирует и предпринимает попытки сепарироваться от опекуна через зрительный контакт, над которым он осуществляет контроль. Характерные проявления отсутствия интереса со стороны родителей или вмешательства могут появляться уже с момента, когда этот канал начнет использоваться как средство для проявления чрезмерной близости либо дистанции. Ребенок развивает и увеличивает свою способность выходить за орбиту родительского влияния, когда начинает ходить, примерно на 10-ом месяце жизни. Mahler отметила, что в ходе «фазы упражнений», инициированной этой переменой, ребенок становится более независимым, в своих действиях проявляет чувства собственной значимости, более устойчив к трудностям и в целом более склонен идти на риск. Наверняка ребенок будет развиваться иначе, если в этих первых переживаниях встретит поддержку, радость и свободное разрешение, чем если эти первые проявления независимости будут восприняты со страхом, будут встречены наказанием или чрезмерным сдерживанием. Исследования развития показывают, что уже десятимесячный ребенок ждет от матери сигнала, подтверждающего безопасность его смелых шагов (Emde and Sorce, 1983). Боязливая, чрезмерно хлопотливая мать будет постоянно сигнализировать, что такие попытки инициации небезопасны, а ребенок непреднамеренно осуществит интроекцию ее общей, исполненной страха, точки зрения. В итоге детский подход к такого типа самоэкспрессии не будет результатом прямого опыта, попыток и возможных ошибок, а станет скорее адаптированным стандартом -- излишне консервативным, стесняющим и вызывающим страх.

Такая инкорпоративная интроекция внешних стандартов является прототипом общей Симбиотической идентичности. Это идентичность, усвоенная целиком как функция опыта, приобретенного в отношениях с родителями, но не идентичность, которая была развита из целостного опыта интеракции между self и окружением. Из этого факта вытекает определенный терапевтический принцип, который, согласно моему опыту, оказывается полезным в случае с любым Симбиотическим характером. Выражаясь проще, главные тезисы этого принципа таковы: «Это не то, кем ты являешься на самом деле» и «Это не ты». Такого типа прямое вмешательство снова и снова напоминает личности о необходимости проверки ее стандартов, убеждений, реакций и т.п. на основе ее актуального восприятия самой себя и окружающего ее мира и таким образом направляет процесс индивидуации и приглашает развивать истинное self.

Эксперименты в психологии развития (напр. Stern, 1985) показывают, что дети открывают для себя факты существования в мире других независимых мыслей, а также то, что другие переживают изменяющиеся субъективные состояния уже между седьмым и девятым месяцами жизни. Более же натуралистические наблюдения, проведенные Mahler, показывают, что пятнадцатимесячные дети проявляют уже более заметную активность, свидетельствующую о понимании ими собственных переживаний как отличных от переживаний других людей, но разделяемых с другими. Период повторного сближения (от 15 до 24 месяца) связан с возвращением ребенка от фазы упражнений к более интенсивным отношениям с родителями. Он начинается в момент, когда ребенок начинает приносить родителям разные предметы, скорее всего желая, чтобы они разделили с ним его детский опыт отношений с ними. Хотя исследования развития свидетельствуют, что дети еще ранее осознают существование отдельной субъективности, однако, возможно только в период повторного сближения они начинают полнее оценивать последствия этого факта и более очевидным образом на его основании действовать.

Как заметил Spitz (1982), в это же время дети открывают для себя всю прелесть слова «нет». Подобно молодежи с их громкой музыкой и экстравагантными прическами, дети в фазе нового сближения начинают проявлять свою автономную идентичность демонстрируя противоположную точку зрения. То, как ребенок будет чувствовать себя, представляя этот вид автономии и домогаясь такого проявления внимания, будет зависеть от того, как окружение будет реагировать на различные формы экспрессии его идентичности и поисков нового вида интимности. В этот ограниченный начальный период индивидуации мы могли бы задать себе несколько важных вопросов: Может ли ребенок позволить себе некоторое ограниченное отрицание? Может его сопротивление встречает некритичную лояльность и удовлетворение его желаний, а возможно оно жестоко наказывается? Имеет ли он возможность некоторых интерсубъективных переживаний, а если так, то происходит ли в них изменение в роли ведущего и роли ведомого? Ставится ли этот интерсубъективный опыт в зависимость от выполнения ребенком каких-либо наших желаний или контроля над какими-то сторонами его личности?

Такого рода опыт -- самый ранний, который уже влияет на индивидуальное чувство независимости -- чувство значительно ослабленное в случае с любым Симбиотическим характером. Типичная Симбиотическая личность ищет определения своих жизненных ценностей вне себя самой. Она имеет очень ограниченное сознание собственных предпочтений и того, что ей не нравится, поскольку она не получила разрешения на их спонтанное развитие и адекватной поддержки в этой области. Отражая других, она испытывает большую защищенность -- она присваивает себе фальшивое self, что является для нее «операцией безопасности». В свою очередь переживания агрессии, асертивности и особенно противопоставления воспринимаются как опасные.

Несколько другой тип проблем, касающихся автономии, зарождается, как показал Фрейд, под влиянием требований среды по социализации ребенка. Около второго года жизни другое отношение формируется к вопросам туалета, а также другим социальным требованиям. То, каким образом реализуются эти задачи, наверняка влияет на чувство автономии ребенка. Соответствует ли время предъявления ему таких требований уровню его умений и появляющейся предрасположенности быть социализованным? Является ли позиция родителей в этом вопросе жесткой или же они способны быть гибкими? Встречает ли ребенок в случае ошибки или неудачи мягкую корректировку или серьезное наказание и унижение? Разрешен ли ребенку какой-либо вид самоконтроля или же он фактически или символически преодолен (например, едой, клизмами и т.п.)? Иными словами, существует ил какая-либо интеракция между способностями, стремлениями и талантами ребенка и желаниями среды, или же он оказался жестоко подчинен и каким-либо другим способом травмирован? Разрешены ли умеренные проявления его воли или же они решительно ломаются? Если дело дойдет до сокрушения воли, то жизненная проблема выйдет за рамки простого подчинения и, как мне кажется, точнее будет отделить возникшую формацию от Симбиотической, определив ее как мазохистскую. Однако вероятно обе эти проблемы -- мазохистская и Симбиотическая -- как правило появляются вместе, поскольку представляют собой варианты разных форм одной и той же фрустрации. Если я их разделяю, то не по причине привязанности к какой-либо модели развития, но ввиду их клинической полезности. Не смотря на то, что в обоих типах характера имеется определенное сходство и то, что они могут параллельно сосуществовать в одной личности, все же в области симптомов и терапевтических задач можно обнаружить очевидные различия. Три представленные формы автономии мы можем охарактеризовать как проявления индивидуальных представлений о собственной ценности, риске и самоконтроле. Наши жизненные воспоминания содержат такие переживания, которые дают нам шанс дополнительно чему-то научиться или пересмотреть прежние убеждения -- у нас всегда есть возможность что-то изменить. В то же время первые несколько переживаний в этих областях жизни приобретают, особенно для молодых людей, исключительное значение, если вдобавок эти переживания носили травмирующий характер и если есть большая вероятность, что умения, стратегии и способы защиты, использованные для того чтобы справиться с этой травмой, могут закрепиться. Эта вполне реальная блокировка развития будет оказывать давление на всю последующую жизнь в моменты, когда придется прибегать к недоразвитым формам чувства автономии. Также родители, у которых возникали проблемы с детскими проявлениями экспрессии автономии на десятом месяце жизни, будут иметь подобные трудности с дальнейшими формами автономной экспрессии. Таким образом, первая ситуация, когда проблема становится важной, предоставляет общий образец будущих форм конфронтации.

Комбинация блокировки развития с последовательно негативной реакцией окружения на попытки риска, на проявления собственной значимости и самоконтроля часто вызывает уменьшение потенциальных эффектов новых переживаний, которые могли бы привести к позитивным изменениям. По этой причине во всем остальном нормальный взрослый человек по-прежнему будет пользоваться защитой, стратегией и системой убеждений, которые являются почти прямой производной его опыта из самого раннего детства. Это феномен, который все мы с трудом можем воспринять, становится все более достоверным для терапевтов, которые случай за случаем получают возможность убедиться, как эта общая модель психопатологии подтверждается их профессиональным опытом. Также воспринимают его страдающие клиенты, которые на себе ощущают инфантильность собственного симптоматического поведения, отношений и чувств, словно оторванных от их взрослых переживаний и знаний. Особенно в ходе анализа они осознают, что симптоматическая часть их действительности основывается на такой модели мира и их личности, которая серьезно расходится с актуальной реальностью. Иногда без психотерапии, а чаще всего уже после небольшой ее дозы, они способны убедиться: «Это не я. Это не то, что есть на самом деле». Рассуждая о насущном недостатке self в Симбиотической характере, важно бывает понять, каким образом это self формируется. Следует уяснить также, как построены внутренние функции и структуры, а также каким образом внешние функции интернализуются и модифицируют существующие структуры. Лично я сам убедился, что психоаналитическая теория развития и наблюдения, равно как и концепции Пиаже, бывают чрезвычайно полезны, чтобы понять это. В принципе то, что зарождается внутри, домогается «оптимального удовлетворения» вырисовывающейся личности через соответствующее отражение ее вновь формирующихся умений. Этот «блеск в глазах матери» (Mahler), когда ребенок приобретает навык хождения, речи и когда проходит процесс индивидуации в течение периода детства вплоть до юношеского возраста, представляет собой проявление требуемой поддержки. В это же время окружение должно обеспечить оптимальную по своей силе фрустрацию умений, концепций и т.д., которые необходимы ребенку. Таким образом self развивается в ходе его тренировки. Выражаясь классическим языком, речь идет об укреплении self путем «тренировки функций». Интернализация, то есть процесс, при котором то, что является внешним по отношению к self усваивается и становится собственным, может быть представлена иерархическим образом На самом низком уровне развития или сознания, если мы пожелаем так это назвать, имеет место процесс, который будет называться «инкорпоративной интроекцией». В этом случае личность словно впитывает другого человека целиком, без ассимиляции его в пределы собственного self. He происходит некоего процесса переваривания, при котором то, что снаружи, переходит в то что внутри. Инкорпоративная интроекция в некотором роде напоминает концепцию Konut о перенесении в виде слияния, в которой личность воспринимает другого человека в буквальном смысле как часть самой себя, будучи не в состоянии ни осуществить необходимое разграничение, ни различить реальные границы.

Описывая это, я часто вспоминаю фотографию ужа, только что проглотившего кролика. Пока его пищеварительный процесс не разложит добычу, уж будет выглядеть не как уж, а скорее как бесформенная конфигурация ужа и кролика. В психологической литературе это часто определяется, как неассимилированный ин-троект или же как пример инкорпорации. Такого рода явление зачастую имеет место у молодой, или в какой-то другой области незрелой особы, которая становится сторонником и носителем какой-то веры: религиозной, философской или политической, не развив полного понимания лежащей в ее основе структуры убеждений. Такого типа шаги предпринимаются от недостатка хорошо развитого self, поскольку инкорпоративная интроекция поддерживает поврежденное self.

На более высоком уровне развития появляется процесс идентификации, в ходе которого личность копирует, заимствует либо сливается в своей идентичности с кем-то другим. В психоаналитической теории принято полагать, что первичная идентификация появляется в тот период младенчества, когда процесс различения между собой и другими у личности еще впереди. Вторичная идентификация -- есть феномен того же рода, но она связана уже с различением факта отдельности других людей. Хотя работы Stern и других исследователей поставили под сомнение такое различение, по-прежнему стоит помнить, что процесс идентификации может проходить при разной степени его осознанности. Осознанная и избирательная идентификация происходит при более широком участии познавательных факторов и потому в смысле развития она более изысканна. Этот процесс можно сравнить с описанным Kohut процессом близнецового перенесения, в котором self и другой воспринимаются как идентичные, а также с понятием идеализационного перенесения, где личность старается воспроизводить и состязаться с какой-то (берущей над ней верх) особой.

На более высоком уровне развития появляется феномен, именуемый мною интернализацией, в которой уже происходят процессы ассимиляции или аккомодации, отвечающие за то, чтобы то, что принимается, стало фактически присвоенным. Таким образом, интернализация требует какой-то работы. Вероятнее всего будет необходимо также требующее времени усилие, основанное на согласовании поступающих извне идей, убеждений или функций с уже существующим опытом и средствами выражения self таким образом, чтобы добиться целостности и интеграции с другими формами экспрессии. Именно на этом основывается процесс ассимиляции. Еще больше усилий потребуется в случае возникновения необходимости применения описанного Piaget (1936) процесса аккомодации. В этой ситуации с целью комплексного усвоения нового, заимствованного извне материала личность вынуждена осуществить активное изменение какой-то части структуры своего self. Во всех примерах этой «преобразующей интернализа-ции» (Kohut, 1984) нужно будет проработать какие-то напряженности и фрустрации. Этот факт, как мне кажется, лежит в основе расхожего мнения, что «трудности воспитывают характер».

Каким же образом протекают все эти процессы в случае формирования self симбиотического характера? В большей или меньшей степени внешние требования процесса индивидуации не находят надлежащего отражения, признания и вознаграждения. В особенности же это касается идей, умений, амбиций и поведения, ведущего к различению между личностью и опекуном или к какой-либо форме сепарации. Наоборот, они игнорируются или даже активно наказываются. Для Симбиотической этиологии симптоматична ситуация, в которой опекун помогает личности избегать каких бы то ни было фрустраций, которые могли бы привести ее к необходимости развивать инициативность в решении жизненных проблем. Таким образом, налицо сочетание чрезмерно удовлетворяющей любые потребности зависимости с недооценкой собственной инициативы. В результате формируется «self, которое я не могу назвать своим собственным» -- со сниженным чувством самоценности, значения собственного влияния, инициативы и идентичности.

Именно поэтому в значительной мере жизненная задача Симбиотической личности заключается в том, чтобы открыть и развить собственное self. Выражаться это будет в открытии врожденных умений, склонностей и талантов, которые по ходу могли бы преобразоваться в интересы, предпочтения, увлечения и т.д. Это может быть предрасположенность к занятиям спортом, искусством или наукой, которая, будучи некультивируемой, исчезла и поэтому как прежде требует выявления, поддержки и укрепления Одновременно требуется, конечно, своего рода повторное достижение степени собственного развития в области идентификации, идеализации и интроекции. Необходимо, чтобы Симбиотическая личность осознала собственную склонность или подверженность неполной или неадекватной интернализации тех структур и функций, которые должны до определенной степени развиться в ней на базе внешних образцов.

Я думаю, что самая главная трудность в лечении симбио-тического характера заключается в преодолении естественной выгоды для личности того состояния, в котором она пребывает -- пассивного отношения к собственным внутренним импульсам и одновременно заимствования идентичности у других. Стратегии такого типа так глубоко укоренились, до такой степени не требуют усилий и настолько облегчают обретение временного чувства удовлетворения и избегание неприятных фрустраций, что их искоренение зачастую бывает очень трудным. Поэтому нет ничего удивительного в том, что Симбиотическая характерологическая проблема часто обнаруживается у людей, имеющих склонность к компульсивному перееданию. Такого рода инкорпорация успокаивает, заполняет ощущаемую пустоту и часто служит отсечению неприятных чувств, снимая необходимость сохранять своего рода дисциплину в социальной и интеллектуальной жизни личности -- дисциплину, которая у таких людей как правило более сурова, являясь следствием истории недостаточной поддержки в процессе индивидуации и чрезмерного поощрения состояния зависимости.

Подводя итог, основной посыл, который Симбиотическая личность получила от своего родителя, можно выразить словами: «Ты можешь получить от меня все блага, которые необходимы, только тогда, когда отречешься от собственного развития. Ты можешь иметь либо меня, либо себя». В такой ситуации автономия в какой бы то ни было форме становится опасной. В итоге потребность в ней оказывается вытесненной и вместе с ней будет подавлена естественная агрессия, необходимая для осуществления сепарации. Вместо этого зачастую развиваются и совершенствуются компромиссные решения классического невротического характера, благодаря которым появляется возможность создания некой видимости автономии с одновременной гарантией ужасающей перспективы оказаться брошенным. Именно в этом кроется причина внутреннего конфликта симбиотического характера, который можно объяснить при помощи классической психоаналитической модели: жажда автономии и страх перед ней. Поэтому дефицит симбиотического характера проявляется в блокировке развития, касающейся этой проблемы и приводит в последствии к неумению учиться. Это касается неспособности к четкому установлению границ self - другие, развитию чувства безопасности в рискованных ситуациях, чувства самоценности и в целом -- хорошего ощущения собственного self. Вместо этого происходит развитие фальшивого self с хамелеоновой природой, при котором идентичность личности обнаруживается не в ней самой,я а в других людях.

Поведение, чувства, мышление

Жизнь Симбиотической личности крайне зависит от внешних объектов. Нет такой сферы ее жизни, которая не была бы почти постоянно связана с другими, а независимая, автономная или лишенная связи с другими людьми активность не воспринималась бы как опасная, эгоистическая, аморальная и болезненная для других людей. Симбиотическая личность представляет себя только в отношениях с другими и имеет серьезные проблемы в ситуациях когда надо предпринять самостоятельные действия, если другой в них каким-то образом не присутствует. Поэтому потребность контакта с другой личностью превращается в необходимость в ходе инициирования активности, а ответ с ее стороны (со стороны другого) необходим для ее поддержания.

Одна из пациенток вспоминала, что, как только она начинала более подробно интересоваться изучением какой-нибудь книги, то сразу начинала думать о своих подругах и семье, размышляя, что в ней (книге) могло бы их заинтересовать или быть для них полезным. Тогда ее собственный интерес к этой книге исчезал, и она больше не могла уже должным образом сосредоточиться на том, что читала. В итоге она больше никогда к ней с интересом не возвращалась и вытесняла то, что доставляло ей огромное удовольствие.

Когда Симбиотическая личность достигает определенного инсайта, оказывается, что она обнаруживает в себе мало естественных, спонтанных интересов, не знает, какая активность, хобби или сфера жизни привлекают ее лично. Скорее всего ей будет недоставать хорошо развитого вкуса, поскольку ее предпочтения и активность будут скорее перениматься у кого-то, чем фактически усваиваться. Это явление есть отражение недостаточности действительно развитого чувства собственного self, отдельного от любых других отношений. Она формирует себя по образцу или эталону других людей и, в некотором смысле, находит свое единственное реальное чувство self растворяясь в других.

Такое отсутствие границ self - другой приводит к тому, что Симбиотическая личность чрезвычайно чутка к эмоциональным состояниям других людей. Она очень легко может оказаться поглощенной или подчиненной чувствам других людей -- они легко могут вывести ее из равновесия. Особо чувствительна она будет к проявлениям раздражения и неприязни со стороны каких-то значимых особ и будет склонна интерпретировать такие сигналы как угрозу оказаться отвергнутой и покинутой. Именно поэтому в рамках важных для нее отношений эмоциональные нарушения будут переживанием неприятным, и даже дезорганизующим и большая доля Симбиотической активности, как познавательной, так и бихевиоральной, будет направляться на восстановление утраченного равновесия.

Хотя такие склонности могут повлечь серьезные проблемы, хорошо функционирующие Симбиотические личности могут особенно хорошо приспосабливаться с потребностями и чувствами других людей и иметь глубокие способности к эмпатии. Умение вчувствоваться в чье-то положение может служить им так долго, пока отношения с этой личностью относительно свободны от конфликтов и не вызывают чувство угрозы.

Наверное самым интересным аспектом симбиотического поведения является их склонность предаваться такому образу мыслей и поведения, цель которых -- избежать настоящих патогенных отношений. В поведении это может проявляться в выборе друзей, приятелей и партнеров, которые каким-то значительным образом увеличивают связывающие черты оригинального объекта или воспроизводство их в других людях с помощью механизма проективной идентификации. Жизнь Симбиотической личности часто заполнена людьми, которых очень легко эмоционально ранить, которые активно и пассивно требуют необходимой им поддержки и которых в конечном итоге очень трудно удовлетворить. Короче говоря, Симбиотическая личность выбирает для близких отношений таких людей, которые оправдывают ее проекции, или старается им помочь, чтобы они предоставили ей такое оправдание. Таким образом, симбиотический характер решается на выполнение каких-то функций и, тем самым, приобретает self. Растворяясь в других, он избавляется от ощущения пустоты и фрагментации self. Такого рода погружение в другого человека, по крайней мере временами, может выглядеть в поведенческой сфере как компульсивное, а в познавательной -- как навязчивое. Именно поэтому личность с Симбиотической проблемой может быть склонна заходить слишком далеко в объединительных действиях и приспосабливаться к другим людям, особенно если это позволяет уменьшить их негативные реакции. Личность не только присваивает себе негативные состояния других людей, но и принимает на себя ответственность за них.

В психотерапии интерпретация поддерживания патогенных отношений является как правило постоянным предметом в лечении Симбиотической особы. Однако важно помнить, что принятие такой интерпретации и частичное ограничение связанных с ней действий вызовет страх, чувство вины и даже опустошенности собственного self. Именно поэтому насколько симбиотик может существовать, будучи постоянно занятым, будь то приспосабливанием к другим людям или их отрицанием, настолько жизнь без такого рода внешнего отнесения может фактически казаться ему невозможной, если не сказать -- аморальной. Работы Fairbairn (1974) помогают понять, какую роль в поддержании психопатологии играет глубокая человеческая потребность в связях с объектом.