Психотерапия характера

Личность, развившая в себе симбиотический характер, часто становится тем, на кого ложится ответственность за семейную боль. Кажется, будто вся ее боль родилась в ней не обязательно в процессе приобретения собственного опыта, а путем какого-то некритичного усвоения. Очевидная ловушка кроется в том, что личность возлагает на себя ответственность за нечто столь обширное, чего с лихвой хватило бы на целые поколения -- сила личности не многого стоит в этой ситуации. Принять ответственность может невинный эгоцентричный ребенок, который не осознает всей огромности той ноши, которую он на себя взвалил. Психопатологию Симбиотической личности лучше можно понять, если рассматривать ее как экспрессию былой семейной патологии, а не только как простое следствие травматического опыта, приобретенного непосредственно пациентом. Этим объясняется факт, что в своих крайних проявлениях Симбиотические симптомы воспринимаются такой личностью как совершенно чуждые, и что даже опытному аналитику бывает трудно увидеть в них следствие собственной истории пациента, а не более общую историю семьи. В тех ситуациях, когда будет отсутствовать конфликт, касающийся аккомодации, вовлечения или растворения личности, проблем будет меньше. Личностную агрессию и естественную потребность в аутоэкспрессии однако не так-то уж легко уничтожить. Так же, как и в случаях с другими характерологическими адаптациями, мы здесь имеем дело с компромиссным разрешением неразрешимой проблемы. Здесь существуют все те же громадные накопления сожаления, направленные на других за то, что они были причиной болезненных состояний страха, чувства вины, депрессии и давящей тяжести, а также за подавление естественной агрессии и аутоэкспрессии.

Что же происходит с агрессией и аутоэкспресией? Они преобразуются в сопротивление требованиям аккомодации, влекущее за собой конфликт и/или обращаются против собственного self. Сопротивление может принимать несколько форм. Самой распространенной формой пассивного сопротивления является уход от деятельности в разных областях активности, забывание или другие способы отказа или фрустрации других. В таких случаях сопротивление -- пусть даже поддающееся вытеснению -- по-прежнему может вызывать сильное чувство вины. Как только оно станет более активным или сознательным, то часто начинает становится более жестким и тогда личность оказывается чрезвычайно чувствительной к малейшим проявлениям вмешательства со стороны других людей. В психотерапии такого рода личность такое явление -- далеко не редкость, поскольку их границы self - другой не могут регулироваться плавно. Симбиотическая личность, будучи в центре этих изменений, напоминает подростка, который добивается уважения к своим «правам», и если терапевт не сможет поддержать ее в процессе развития более плавного регулирования, клиент может застрять в этой позиции. Сопротивление по отношению к другим зачастую является просто обратной стороной аккомодации. В обоих случаях self обнаруживается именно в отношениях с другими, то ли путем приспособления к ним, то ли путем отвергания их, но в любом случае не путем самоактивации.

Даже если реальный другой человек не находится непосредственно в поле зрения, в дальнейшем симбиотическое поведение более четко можно отобразить через аккомодацию или сопротивление, оказываемое «воображаемому товарищу» (Stern, 1985), который очень требователен и которого часто бывает трудно удовлетворить. Сохраняя ту же самую активность, личность продолжает ту роль, к которой в отношениях с другим человеком привыкла, и таким образом защищает свое фальшивое чувство self. Поэтому независимо от того, обеспечивается ли оригинальный объект отношений через нахождение или создание другого, который оправдает нашу проекцию и относительно которого мы сможем формировать нашу жизнь, приспосабливаясь или оказывая сопротивление, или же он переживается исключительно интрапсихически (напр. в форме беспрестанных болезненных раздумий, опасений), сохранение настоящей роли в предыдущих отношениях становится сущностью жизни такой личности. Когда такой вид отношений уже не может поддерживаться, симбиотический характер переживает то, что Masterson назвал депрессией покинутости -- он испытывает огромные сложности при попытках побудить себя к действию, панику, ужасающую пустоту одиночества и фрагментацию self. В этом состоянии личность начинает в очередной раз переживать кризис нового сближения; вновь лишенная необходимых связей и поддержки, она будет одинока со своим ослабленным self, для которого индивидуация, сепарация и автономная активность может означать лишь продолжение ужасающего одиночества. Корректирующий эмоциональный опыт психотерапии в случае с этой структурой характера основывается на открытии, что аутоэкспрессия также может получить поддержку. Однако ауто-экспрессия создает «опасную ситуацию» и клиент должен будет пройти через процесс снижения чувствительности, как в рамках терапии, так и вне ее. Такая личность будет нуждаться в поддержке в ходе отделения от ограничивающих ее отношений, независимо от того, будут ли они интрапсихическими, возникшими в переносе или реальными.

В эмоциональной сфере симбиотический характер отличают чаще всего его трудности в отношениях с агрессией В самом лучшем случае такую личность в прошлом отговаривали, а в самом худшем жестоко наказывали за любые проявления агрессивности, которая так или иначе тесно связана с процессом сепарации. Таким образом у нее не было возможности развиться в хорошо регулируемую асертивность (самоутверждение) Симбиотическая агрессия скорее вытесняется или же, как в примере состояний aorderline, резко обращается против собственного self. На самом низком уровне континуума развития эго враждебность может проявляться в форме свободно выражаемой ярости в ответ на отдаление других или негативное отношение с их стороны или же, наоборот, когда другие, как им кажется, пытаются вмешаться или же угрожают личности полным подчинением. На более высоких уровнях развития эго этой структуры характера, в большинстве случаев появляется больше защитных механизмов и экспрессия враждебности становится более пассивной и сложной.

Враждебность существует как ответ на не поддающееся удовлетворению обязательство, к которому личность вынуждена была приспособиться: угрозу оказаться покинутым по причине индивидуации. Поэтому она проявляется особенно в те моменты, когда имеет место некая угроза брошенности или растворения личности. Проблема заключается в том, что чувства, связанные с этой враждебностью, были в значительной степени закреплены в виде опыта и структуры убеждений очень маленького ребенка. Он верит, что экспрессия враждебности будет либо слишком деструктивна и неприятна для других, или же совершенно неэффективна. Недостаточно контролируемая Симбиотическая личность borderline чаще будет воспринимать свою враждебность как неэффективную, а чрезмерно контролирующий себя симбиотик будет более склонен воспринимать ее как деструктивную. Однако эта тенденция может быть совершенно перевернута -- пациент типа borderline может склоняться к часто более осознанному магическому мышлению, как будто бы его враждебность деструктивна, а лучше функционирующая личность может считать свои излишне контролируемые реакции фактически неэффективными. Таким образом, по обе стороны континуума развития существует поляризация в вопросе переживания и выражения враждебности и начиная с симбиотического нарушения характера вплоть до стиля характера, мы везде имеем дело с недостаточностью хорошо регулируемой, направленной на определенную цель и поддерживаемой враждебности.

Особенно ценные замечания по поводу значения агрессии в процессе индивидуации высказал Winnicot (1971). Он словно бы в буквальном смысле верил, что ребенок обнаруживает то, что не является его частью, пытаясь что-то уничтожить и убеждаясь, что не может этого сделать. Новейшие исследования развития наверняка бы поставили под сомнение эту крайнюю точку зрения теории отношений с объектом. Однако агрессия по-прежнему остается движущей силой сепарации. Таким образом подтверждается существование различий. Стоит принять во внимание также и то, что ребенок может легко поддаться страху ранить себя или других своей агрессией (например, по принципу мести или уничтожения объекта). В зависимости от того, насколько сильна в нем иллюзия о «всемогущей ответственности», он может верить, что в его агрессии скрывается реальная сила наносить раны и разрушать. Таким образом, то, что необходимо для процесса сепарации, создает в классическом аналитическом значении опасную ситуацию, разжигая тем самым конфликт. Импульс или желание выражения агрессии вызывает целый комплекс страхов. Если родитель сможет взять себя в руки и выдержать такой приступ агрессии, то тем самым снизит чувствительность ребенка к его страхам и поспособствует развитию правильного восприятия действительности -- что агрессия вовсе не обязательно ранит, разрушает и ведет к травмирующей мести. Именно это и подразумевал Winnicott, когда писал: «В наших бессознательных фантазиях созревание неотделимо от агрессии [...] Если ребенок должен стать взрослым, то это развитие достигается путем убиения тела взрослого человека (бессознательно)» (1971, s. 144-145).

Проблема симбиотического характера состоит в том, что необходимой для развития агрессии не дают права голоса, в то же время создается и закрепляется фантазия, что она будто бы всегда была травмирующей и опасной. Таким образом, формирование взрослой личности через агрессию оказывается ограниченным, результатом чего является отставание в развитии.

Для ясности наверняка стоит уточнить значение слова «симбиоз», в котором оно здесь используется. Этот термин не относится к иллюзии, что: «Мама и я -- это целое» (Silverman, Weinberger, 1985). Он скорее отражает типичное для этой структуры чувство, что self, лишенное связи с другим, каким-то очень значимым образом оказывается пустым.

В условиях здорового развития детские агрессивные реакции встречают как оптимальную благосклонность, так и оптимальную фрустрацию. Ему разрешается обнаружить, что агрессия позволительна, и даже поощряют выражать ее, но в пределах неких установленных границ. В результате этого постоянного процесса ребенок учится соответствующим образом регулировать агрессию и таким образом становится способным к более частому ее выражению в какой-то умеренной степени и к более точной оценке своих агрессивных реакций. Если этот процесс не осуществится, то мы будем иметь дело с крайне противоположными реакциями на проблемы экспрессии и оценки агрессивности. В случае с Симбиотическим характером, размещающимся в середине континуума структурного развития, это, как правило, будет агрессия, излишне контролируемая, с сильным страхом нанести ущерб и боязнью мести в ответ на минимально агрессивную экспрессию, соединенная с требующими выхода крайне агрессивными фантазиями, мечтами и даже поведением, представляющим для личности опыт опасный и не связанный с ее эго. На более низком уровне континуума структурного развития, где появляется патология borderline, часто будут выступать эпизодическая утрата контроля над импульсами агрессии, которые фактически могут оказаться деструктивными и приводить к мстительным реакциям. Одновременно личность borderline может часто воспринимать агрессию как оправдание своего поведения.

Если естественная агрессия будет подавлена и если начнет разрастаться внутренняя травма, то агрессивным импульсам все более будет сопутствовать нарастающая враждебность, которая фактически является деструктивной и которая, будучи выраженной, провоцирует реакции мщения. Если это случится и личность утратит границу между агрессивностью и враждебностью, то иллюзия опасности перестанет быть только иллюзией. Детские обманчивые представления, касающиеся агрессии, основанные на родительском подтверждении этой иллюзии, а также прогрессирующее изменение в отношении между агрессией и враждебностью приведут к тому, что то, что было иллюзией, становится реальностью. В конце концов, в зависимости от степени блокировки развития, личность будет вынуждена справляться с сильными импульсами агрессии и враждебности при ограниченных личных ресурсах, которые позволили бы ей справиться с этой задачей. Результатом могут быть неконтролируемое враждебное поведение личности borderline или лучше приспособленные механизмы вытеснения и пассивной Симбиотической агрессии невроза характера или стиля характера. В лечении Симбиотической личности выработать определенное направление терапии можно только постоянно уделяя внимание отношению пациента к враждебности и агрессии.

Если естественная агрессия не имеет выхода, то не может произойти и нормальная индивидуация и в результате не может сформироваться самостоятельная идентичность и чувство self. Настоящая идентичность строится в результате открытия self через его выражение и в ходе постепенной интерна-лизации внешних объектов через оптимальное удовлетворение и оптимальную фрустрацию.

Невозможность выражать естественную агрессию не дает возможности надлежащим образом развиваться ни одному из этих процессов и тем самым формироваться адекватной идентичности истинного self.

В этом случае формирование идентичности происходит через более примитивную инкорпоративную интроекцию другого формирующего self. Так сформированная идентичность не является однако по-настоящему ассимилированной или усвоенной и чтобы ощутить целостность собственного self, симбиотический характер всегда будет нуждаться в соотнесении со значимыми лицами. Как убедительно показал Meissner (1986), именно такая неас-симилированная, плохо усвоенная, чуждая и имплантированная идентичность может легко проецироваться на других, поскольку она по первому ощущению не воспринимается как собственная Это особенно верно в отношении неприятных и неудобных аспектов этой идентичности. В особом случае симбиотического характера проекция часто будет касаться контролирующих, вызывающих чувство вины и сдерживающих агрессию аспектов идентичности, приобретенной в ходе интроекции. Однако вместе с вышеописанными процессами симбиотический характер не осуществляет постоянную интернализацию умения заботиться о себе и успокаивать себя. Эти функции остаются связаны с внешним объектом. Таким образом, другой человек оказывается необходимым как предмет проекции негативных аспектов инкорпорированного self, а также как орудие, выполняющее функции поддержки и регулирования. Для слабо развитого симбиотического характера другая личность абсолютно необходима для переживания, ощущения, хотя бы поверхностного, целостности, стабильности и постоянной соотнесенности с реальностью. Однако если другой человек слишком приблизится, Симбиотическая личность испытывает чувство, что его подавляет и над ним доминирует контролирующая враждебная сила. Если же он будет слишком отдален, то будет переживать панику по причине одиночества и покинутости, ощущая бедность собственных внутренних ресурсов. При такой крайней поляризации почти невозможно нахождение и еще менее вероятно сохранение оптимальной дистанции по отношению к другому человеку. Особенно, если также сила эго очень ограничена, как в случае aorderhne, часто проявляется характерный паттерн попеременной крайней зависимости и дистанции, полной чувства ярости (Masterson, 1976). Этот стереотип сохраняется также и на более высоких уровнях структурного развития, хотя его экспрессия в этом случае более тонка и лучше защищена от силы подспудных эмоций.

Следовательно, Симбиотическая трудность с соответствующим регулированием агрессии связана с неспособностью к надлежащей регуляции дистанции. Агрессия приводит к разделению. Симбиотическая личность не способна проявить агрессию и, тем самым, не может отделиться. Естественные импульсы агрессии и сепарации продуцируют ситуацию угрозы. Поэтому личность вынуждена принимать какие-то компромиссные решения, которые позволили бы ей справляться с импульсами агрессии и сепарации, постоянно присутствующей потребностью в контакте и все более реальным страхом от собственной деструктивности и местью со стороны окружения. Компромисс симбиотического характера находит свое выражение в целой области его структурного развития, от личности aorderline или нарушения зависимой личности до более невротических проявлений -- невроза и стиля характера. Независимо от формы экспрессии каждая характерологическая структура этого типа описывает неудачу в объединении двух важных, но противоположных отношений и сохраняет тенденцию к расщеплению согласно принципам их разделения. Это либо агрессия, либо пассивность, слияние или дистанция. Эта поляризация проявляется почти в каждой сфере активности симбиотического характера -- эмоциональной, бихевиоральной и когнитивной.

Импульс индивидуации, который может выражаться попеременно то в виде желания исследовать окружение, то в экспрессии безудержного энтузиазма, то в жажде достигать успехов или выражать своё отличие от других, будет вызывать негативные последствия. Тогда личность будет испытывать страх или чувство вины, или какие - либо иные формы навязанных самому себе запретов. Этот запрет, естественно, борясь с естественной жаждой аутоэкспрессии, приведет к появлению агрессии и враждебности. Но тогда вновь оказывается, что агрессия и враждебность, как проявления инстинктивной потребности выделиться, вызывают очередное сдерживание, чувство вины, страх и т.п. Таким образом возникает цепочка импульсов и эмоций, которые состоят в конфликте и которых страдающая личность будет пытаться избежать. Симптомы невротического характера -- проявление попыток найти какое-нибудь компромиссное решение для всех приводящих к конфликту импульсов. Когда эти решения действуют относительно хорошо и согласуются с эго личности, то мы имеем возможность наблюдать характерологическую адаптацию, которая, правда, не воспринимается, как проблематичная, но остается типичным проявлением целостного функционирования личности и с легкостью может быть принята за стиль характера.

Когда личность участвует в психотерапевтическом процессе, сосредоточенном на ее Симбиотических проблемах, то начинает ощущать все больше разных импульсов индивидуации, запретов на такое выделение и их последствий (например, страх, чувство вины, самосаботаж и т.п.). Тогда выявляется типичный конфликт, касающийся того, каким образом идентифицироваться, или согласовать с эго первоначально запрещенные идеи и чувства. На этом этапе игры личность может стать даже более невротичной, поскольку представляет собой пример еще более сознательного расщепления -- например, одна ее часть будет заинтересована в приключениях и достижении успехов, а другая более пугливая -- чувствовать себя виноватой ввиду своих импульсов и амбиций. Если процесс индивидуации продолжается, личность чаще всего начинает осознавать свою агрессию и враждебность по поводу сдерживающих ее запретов и чувств и в это же время уясняет себе существование страха, вызванного этой враждебностью и асертивно-стью. В случае наиболее развитой личности, для которой этот шаблон типичен, аналитическая и конструктивная его проработка может стать бесценной поддержкой.

Континуум структурного развития будет также полезен в понимании других проблемных чувств симбиотического характера и того, что мы можем с ними сделать. На нижнем краю этого континуума имеет место более открытый доступ к примитивным чувствам, по причине которых Симбиотическая личность так эмоционально чувствительна. Поскольку защитные структуры здесь не слишком хорошо действуют, личность будет способна рассказать о своей злости от предчувствуемой покинутости и об ужасе, который вызывает у нее одиночество и брошенность. Проблема появляется в формах acting-out всех этих переживаний в ее жизни, но также и в терапевтических отношениях и зависит от того, насколько сильно эти мощные чувства ее подавляют и дезорганизуют.

Личность, функционирующая на более низком уровне структурного развития в конфронтации с деструктивностью всех форм acting-out нуждается в безопасности и интерперсональных отношениях, в которых границы установлены четко и рассудительно. На более высоком уровне, где все принимает более невротическую форму, личность уже не располагает таким свободным инсайтом в то, чем на самом деле являются ее таинственные симптомы. Она может чувствовать себя обязанной проявлять заботу и внимание по отношению к другим и в то же время проявлять отсутствие самой естественной заботы, отсутствие спонтанно возникающих чувств и заведомо враждебные сны и фантазии. Поскольку импульсы, ведущие к дистанцированию, сепарации или агрессии, ею не воспринимаются, то они становятся неосознанны и становятся причиной поведения, которое воспринимается как таинственное и несогласующееся с собственной личностью. Поддерживание неблагоприятных отношений, взглядов и даже поступков также может служить смягчению страха перед сепарацией, но и это тоже остается секретом. В таких случаях интерпретация скрытого эмоционального образца может оказаться весьма терапевтич-ной, поскольку благодаря этому «иррациональные» чувства вводятся в область сознания, где затем могут быть поняты, оценены и непосредственно пережиты личностью, ресурсы эго которой сделали возможным проведение изменений. Страдающая личность с Симбиотическим стилем характера должна узнать то, что Симбиотическая личность borderline знает уже даже слишком хорошо -- хаотические чувства незрелого ребенка, попавшего в горнило конфликтных чувств страха оказаться покинутым и страха перед растворением личности. Внутреннее беспокойство Симбиотической личности часто связано, тем или иным образом, с фундаментальной пустотой переживания собственного self. В случае с личностями с характером, приближенным к borderline, это часто выражается в форме acting-out -- другие обвиняются в том, что не дали необходимой направленности или значения или же в присвоении ослабленного self. Перемещаясь вверх по направлению континуума развития, мы находим более выверенные формы экспрессии печали по поводу пустоты и отсутствия смысла жизни, которые появляются то периодически, то хронически. В процессе психотерапии личность с Симбиотическим характером испытывает сожаление из-за пустоты своей жизни точно также, как и личность с нарциссическим характером. Это открытие и вызванное им чувство сожаления важны, как реальные переживания истинного self.

Принципиально важным положением в понимании познавательных аспектов Симбиотической личности является размытость границ self - другой. Переживание собственного self и другой личности в виде слияния может сохраняться осознанно или может целиком вытесняться и подавляться. Однако независимо от того, осознанно ли оно, частично ли осознанно или совершенно неосознанно, слиянию self - другой сопутствует скрытая убежденность в существовании познавательной ошибки. В более слабой структуре borderline отсутствует реалистическое восприятие, касающееся того, кто ответственен за что, поэтому налицо большая склонность перекладывать на других ответственность за собственные действия и состояния ума. Aorderline проявляет тенденцию -- более сильную в терапии, нежели в нормальной жизни -- к пере-несенческому acting-out и к «преобразованию пассивного в активного». (Weiss, Sampson, 1986). Acting-out перенесения означает патологические реакции, в которых личность без распознавания фактически происходящего процесса перенесения воспринимает других, как настоящий источник своих фрустраций и таким образом, не понимая проективную природу стимулов, которые ей движут, действует так, словно другие действительно ее так сильно фрустрируют, как она это чувствует. Переход пассивного в активное, в свою очередь, -- это процесс, в котором личность фрустри-рует других таким способом, которым раньше фрустрировали ее. В отношении описываемой структуры характера манифестацией этого могло бы быть выражение крайнего разочарования и злости в отношении других за то, что они как следует не разобрались, не поняли, не предвидели и не позаботились о ее потребностях.

На более высоких уровнях функционирования тенденция к переживанию отношений с другими в виде слияния чаще выражается в принятии непомерной ответственности за самочувствие других людей. Для понимания симбиотического характера на уровне невроза и более высоком особенно полезна бывает концепция вины по причине сепарации по поводу выживания (Modell, 1965, 1971). В таких случаях детская естественная склонность к переживанию «всемогущей ответственности» была скорее усилена, а не мягко ослаблена, так что личность верит, что ее индиви-дуация действительно ранит человека, которого она любит и от которого зависит. Верит, что сепарация ранит других и что она несет ответственность за это. Появляется магическое понятие вины по поводу выживания: убежденность, что позитивного переживания самой жизни можно будет достигнуть только за счет других людей. В этой искаженной модели действительности приобретение чего бы то ни было хорошего в жизни -- результат лишения этого кого-то другого. Weiss (Weiss, Sampson, 1986, s. 43) в связи с этим пишет: «Ребенок развивает у себя чувство вины [...] не только по отношению к таким мотивам, как кровосмешение, убийство, которые повсеместно осуждаются, но также и в связи с продуманными и общепризнаваемыми целями, такими как приобретение силы и получение большей радости от жизни. Личность может страдать от чувства вины и страха в минуты расслабления или же в связи с чувством здоровья и счастья».

Многим личностям с такой характерологической проблемой очень тонко и последовательно внушали, что они действительно несут ответственность за хорошее положение своих родителей и что сепарация в любой форме -- начиная от исповедования различных убеждений, и заканчивая аутоэкспрессией, в возникновении которой родитель не принимал или мог не принимать участия, -- это очень болезненно переживание для родителей. Это: «Как ты мог так поступить со мной -- своим родителем?» усиливает то, что кажется естественной детской тенденцией блуждать в направлении, определенном убеждением о «всемогущей ответственности».

И, что более важно, этот род обусловливания имел место в тот период развития, в котором для ребенка чрезвычайно важным было сохранение однозначно позитивных связей с родителем и во время которого он был склонен пожертвовать ради этой цели почти всем. Поэтому нет ничего удивительного в том, что ребенок будет воспринимать и идентифицироваться с родительской конструкцией действительности и затем считать себя плохим настолько, насколько он не живет согласно этой мерке.

Если бы Симбиотическая особа могла бы проходить процесс постепенной сепарации и получила в этом поддержку, то другая личность перестала бы иметь такое центральное и решающее значение для ее чувства идентичности. Однако, поскольку этого не случилось, другая личность остается ключевым элементом ее сим-биотического характера на таком эмоциональном уровне, который характеризует маленьких детей между первым и вторым годом жизни. С этой чрезвычайно ограниченной настроенностью, особенно в современной культуре Запада, ребенок вступает во взрослую жизнь. Созданное решение позволяет поддерживать Симбиотическую связь с другой личностью, при одновременной жизни в мире взрослых людей со всеми его требованиями автономии.

Под сложностью высоко невротичных решений может скрываться сценарное решение или «патогенное убеждение» следующего содержания: «Я ничто без тебя. Я благодарен тебе за себя самого. Мне не нужно ничего, в чем ты не мог бы участвовать. Я заслужил наказания за мой успех. Я не могу быть счастлив до тех пор, пока тебя нет со мной. Я ответственен за твое несчастье» и т.д. Эти убеждения часто по многим причинам неосознанны. Они могли бы быть вербально высказаны тем самым родителем, который их невербально культивировал, они могли отвергаться данным человеком ввиду необходимости выживать в этом мире, они могут восприниматься ее сознательной мыслью, как неподобающие и т.д. В корне всего этого часто лежит убеждение, неоднократно подтвержденное реальными угрозами или фактическим опытом, что принятие автономной точки зрения приведет к покинутости.

В особенности в такой степени, в которой это является правдой, и в зависимости от того, насколько серьезно данная личность вынуждена примериться к требованиям взрослой жизни при эмоциональной организации малого ребенка, эффективным окажется этот метод сдерживания личностной индивидуальности от действительного проявления. Когда этого рода убеждения будут открыты в процессе психотерапии, может оказаться, что сложность того, что Modell назвал «умственной книжностью» действительно чрезвычайна. Например, ценой успеха личности будет невозможность порадоваться ему, или же она сама будет его каким-то образом саботировать. С точки зрения применения интернали-зации, часто личность в своих познавательных усилиях будет копировать саморазрушающие образцы поведения своих родителей.

Как и в других структурах характера, где основная психическая травма была пережита в ходе процесса индивидуации (например, в нарциссической или мазохистской), главной задачей психотерапии является возрождение и развитие истинного self. Этот процесс выражается в обнаружении, а затем -- в избирательном устранении тех аспектов self, которые целиком являются продуктом инкорпоративной интроекции, несоответствующей индок-тринации и невыверенных решений. Хотя фальшивость этого self не столь очевидна, как в нарциссическом характере, все же оно продолжает оставаться искусственным, навязанным и «приклеенным». В результате эрозии этого вредного self образуется пустота, на месте которой возникает потребность открывать и развивать настоящее чувство self, его реалистическую концепцию и комплекс поведения, который мог бы ее характеризовать. У лучше функционирующей личности эта пустота легко может быть заполнена при условии, что личность установит контроль за той частью своей жизни, с которой она может полностью идентифицироваться, и применит свои солидные умения для развития дополнительных областей функционирования self. У личностей, находящихся на более низком функциональном уровне, этот процесс будет протекать дольше, поскольку тут имеет место большая потребность устранения дефицита и значительного заполнения пустоты. Однако в обоих случаях будут наблюдаться периоды, когда человек ощущает пустоту и потребность в поддержке со стороны терапевта в процессе преодоления этого феномена.

Психотерапия Симбиотической проблемы сводится к фактическому усвоению self и восстановлению наиболее ослабленных его уровней. К счастью, чувства обессиленности, как правило, бывают более ограниченными, чем фактическое развитие self. Одним из наиболее распространенных компромиссных решений является именно развитие определенных навыков self с одновременным их вытеснением. Когда личность признает за собой право на собственную идентичность, ее состояние может относительно быстро улучшиться.

Терапевтические цели. Эмоциональные цели

Центральная терапевтическая задача для случая симбиотического характера состоит в поощрении свободной экспрессии личности, особенно экспрессии тех чувств, которые были заторможены и подвергнуты сомнению. Чаще всего это будет заключаться в выражении асертивности, агрессии и враждебности, хотя часто появляются и более приязненные чувства. Чтобы добиться такого эффекта, терапия всех такого рода личностей, за исключением личностей borderline, у которых выступают формы acting-out, должна быть направлена на редукцию их чувства долга по отношению к другим людям, их обобщенного чувства вины по поводу аутоэкспрессии, и особенно их боязни ранить других своей экспрессией или успехом, который был достигнут за их счет. В какой-то момент терапия должна будет допустить выражение настоящей враждебности, обычно по отношению к тем людям, которые отвечают за воображаемые или реальные узы и болезненное вмешательство.

Постоянно присутствующим моментом психотерапии сим-биотического характера будет преодоление эмоциональных состояний, вырастающих из идентификации с эмоциональными состояниями других людей -- чаще всего, родителей. Среди лиц этой категории нередко можно встретить таких, для которых жизнь -- есть угнетающее существование, полное несправедливости, неприязни, жестокости. Такое их восприятие -- не есть следствие их непосредственного опыта, а следствие влияния их семьи, самых близких, и даже более далеких родственников. Такие «заимствованные чувства» необходимо осознать, понять их природу и вернуть их первоначальным владельцам. Часто семья поощряла пациента к такой болезненной идентификации и индоктринирова-ла его идеей, что нужно переживать те же чувства, что и другие, особенно близкие люди. Когда же все эти негативные чувства и понятия будут заложены, личность должна будет пройти через страх от собственной деструктивности, от покинутости и страх мести, который она может пережить Пациенту можно помочь понять, что его опасения -- это следствие более ранних процессов обусловливания, познавательной ошибки, типичной для маленького ребенка и, наконец, -- аккумуляции его собственной агрессии и враждебности Другое положение, повсеместно присутствующее в терапии, касается конфликта между близостью и дистанцией Терапевт часто вынужден будет выдавать разрешение клиенту на выражение его естественных импульсов и сделать их естественными -- в особенности это относится к тем из них, которые связаны с потребностью в сохранении дистанции. Он также может помочь Симбиотической личности разобраться в похожих импульсах других людей -- у тех, которые вызывают у нее страх остаться одной. Общей задачей терапии симбиотического характера будет надлежащая регуляция границ self - другой. Особенно это важно в тех случаях, когда клиент будет развивать свою способность переживать близость. Ведь тогда будет появляться интенсивный страх перед растворением, потерей себя в потребностях и индивидуальности другого человека. Личный рост Симбиотической личности будет сопровождаться феноменом утраты, будет связан с утратой компенсаторного характера предыдущего self, с осознанием исторического факта утраты истинного self и, нередко, с утратой каких-то значимых лиц, которые были -- также, как и родители -- тягостью для клиента. Следует добавить, что если он еще не пережил до конца скорби по поводу утраты любимых людей, то необходимо будет проработать и это эмпатическое чувство сожаления.

Наконец, Симбиотическая личность нуждается в позволении на переживание удовольствия от жизни. В особенности она должна развить у себя способность к переживанию чувства радости и чувства гордости за свою аутоэкспрессию и ее результаты. Возможно ей потребуется уяснить себе, что нормально не только быть сильным, но и радоваться этому. Приключения, удовлетворение и успехи -- это, отчасти, ее врожденные права и ее предназначение состоит в том, чтобы наслаждаться ими. Подводя итог, симбиотический характер должен усвоить, что нормально не только быть собой, но и быть другим; также нормально испытывать гордость за себя, а также испытывать удовлетворенность, даже если другие никогда не будут чувствовать себя удовлетворенными, за что он не несет никакой ответственности.

Когнитивные цели

Возможно, одной из центральных тем психотерапии сим-биотического характера, будет постоянное обнаружение и коррекция патогенных убеждений, сценарных решений и несоответственных интроектов и идентификаций Почти всегда это будет связано с выявлением убежденности, что аутоэкспрессия обидна для других -- особенно для родителей или же для их психических дублеров на этот момент жизни, а также, что хорошие вещи и чувства в жизни приобретаются за счет других людей. Типичное слияние симбиотического self со значимой особой поддерживается при помощи разных, и, зачастую, совершенно замаскированных приемов. Аналитическая терапия симбиотического характера в значительной степени будет базироваться на интерпретации, которая выявит факт присутствия такого рода внутренне закрепленных связей. Они могут заключаться в инкорпорации чувств, мыслительных структур и поведения, которые на самом деле являются подменными атрибутами другого лица. Периодический инсайт в таким образом заимствованную идентичность на разного рода опыте будет необходим для отделения симбиотического, компенсаторного self. Также для высвобождения из-под влияния семьи и от своей в ней роли необходимо будет хорошо понять историю симбиоза и блокировки познавательного развития. Многократно возобновляемая помощь в правильном отношении к действительности, особенно в сфере социальных обязанностей и ответственности, может быть полезна для корректировки Симбиотической тенденции вовлекаться в сеть общественных связей и ожидать того же от других.

Также необходимым будет осуществление инсайта в особую природу компромиссных решений, которые связаны с главным Симбиотическим конфликтом, то есть осознание того, каким образом личность разрешает проблему агрессии и одновременного отречения от нее, достижения успехов и неспособности признать и порадоваться этому факту, предприятия смелых шагов при наличии глубокого страха перед лицом малейшего риска и т.п. Часто весьма плодотворно сказывается выявление «игры», которую ведет Симбиотическая личность, и особенно наличие четкого представления об используемых ею пассивно-агрессивных маневрах

Симбиотическая блокировка развития в период нового сближения часто приводит к сохранению расщепленности во взрослой жизни. Другие однозначно воспринимаются, как хорошие, если склонны удовлетворять желания личности, и, как плохие -- если этого не делают. Одновременно self считается хорошим, если добивается расположения других людей, и -- плохим или виноватым, если обходится без этого отношения. Осознание этой двойной тенденции и созревание к амбивалентности в трактовании self и других является зачастую необходимым аспектом лечения, особенно это касается тех личностей, которые олицетворяют низкий уровень структурного развития. В конце концов, наверное, самая основная задача эффективной психотерапии сим-биотического характера будет заключаться в идентификации, развитии и точном определении понятия собственного self. Это означает нахождение ответа на вопрос: «Кто я такой?» в терминах личных амбиций, возможностей, талантов, умений, предпочтений, вкусов и т.д. Иногда осознание клиентом того, что он любит или не любит чего-то очень простого, но зато -- специфического, сигнализирует или символизирует достижение самоиндентификации.

Бихевиорально - социальные цели

По сути настоящее (т.е. существующее в данный момент) социальное окружение клиента и создает тот контекст окружения, в котором он должен освободиться от идентичности, основанной на слиянии и установить такую, которая будет в большей степени его собственной. Однако мы часто имеем дело с ситуацией, в которой присутствующие отношения представляют собой воспроизведение и тем самым поддерживание исторических, патологических отношений. Те же, в свою очередь, должны быть либо изменены, либо прекращены. Там, где вес патологического прошлого дополняется значением актуально существующих интерперсональных патологических связей, будет сложно осуществить какие-либо крупные изменения. Однако не следует забывать, что именно эти современные серьезные проблемы в отношениях часто увеличивают вероятность воспроизведения настоящих проблем. Если реакция клиента носит скорее характер перенесения и существующее окружение непричастно к навязыванию личности дополнительных уз, и особенно -- если позитивные изменения фактически предполагаются, терапевтические задачи будут проще и легче выполнимы.

Очень важно, чтобы в области социального поведения, по-другому, нежели в отношении чувств и мыслей, терапевт мог предложить поддержку, поощрение, идентификацию, и даже непосредственно инструктировал клиента в той области поведения, которая выражает индивидуацию и способствует эффективному регулированию близости и дистанции. Хотя более традиционно психодинамически ориентированные терапевты могут иметь трудности с таким непосредственным руководством в социальной сфере, то я убежден в полезности поддержания клиента в его понимании и выживании в окружающем мире. Это особенно верно в отношении клиентов Симбиотических, которые вынуждены справляться с важными для них людьми, которые в своей коммуникации склонны вмешиваться в дела других. Нередко такие клиенты нуждаются в практическом и конкретном ассистировании в попытках освободиться от негативных аспектов этих отношений, если не полного их разрыва. Это означает поддержку в области поведения, необходимого для мобилизации, выражения и регулирования агрессии и враждебности.

В конце концов следует помнить, что мы выделяем сами себя -- приобретаем знания о том, кем являемся -- через наше поведение, наши социальные отношения, через выбор тех людей, с которыми хотим идентифицироваться, и тех качеств, которые хотим интернализовать и сделать нашими. Симбиотический характер получает огромную помощь, благодаря пониманию всего этого и благодаря повороту к тем людям и к тому поведению, которые помогут ему самоопределиться. Выстраивание идентичности -- активный процесс, который временами может требовать очень активной терапии.

Нарциссический характер: ребенок, которого использовали

Этиология

Ключом к пониманию нарциссизма являются понятия нар-циссической травмы и кризиса нового сближения. Признание травмы нарциссической личности позволяет понять ее глубокие эмоциональные переживания. Значительная часть внешнего образа, если не весь образ целиком, который она создает для собственной пользы и для других, представляет собой компенсацию этой травмы. Кризис нового сближения дает возможность понять развитийные преимущества, ресурсы и дефицит ее эго и, тем самым, -- сущность ее отношений с объектом, структуру защиты и опыта self.

Травма -- это глубокая рана в ощущении истинного self. В самых крайних случаях нарциссического нарушения рана бывает так глубока, а компенсация так скромна, что личность не проявляет следов постоянного ощущения или понимания своего собственного подлинного self. В менее крайних проявлениях этого нарушения, более характерных для нашей культуры, часто появляется какое-то неясное представление о подлинном self, но одновременно происходит его отвержение. Хотя термин «нарциссизм» заимствован из греческого мифа, который в бытовом понимании представляет собой воплощение самолюбия, в случае нарциссических нарушений личности в виде невроза характера или стиля характера происходит как раз наоборот. В ответ на ранние травмы нар-циссическая личность похоронила свою настоящую аутоэкспрес-сию и заместила ее высоко развитым, компенсаторным фальшивым self.

Нарциссическая травма может принимать бесконечное число специфических форм, но принципиально появляется в тех случаях, когда окружение требует от личности, чтобы она каким-то образом стала другой, чем она есть в реальности. В сущности послание, которое получает формирующаяся личность, звучит: «Не будь тем, кем ты являешься, будь тем, кем я хочу, чтобы ты был. То, кем ты являешься на самом деле, разочаровывает меня, угрожает мне, злит меня и излишне меня возбуждает. Будь тем, кем я хочу, чтобы ты был, и я буду тебя любить».

Как уже ранее было замечено, таким общим образом можно охарактеризовать любую характерологическую проблему. Специфика заключается в том, что шизоидной личности говорили, чтобы она перестала существовать, оральной -- чтобы ничего не хотела, Симбиотической -- что она не должна развивать свои индивидуальные возможности. Таким образом нарциссизм выступает в каждой характерологической адаптации, а нарциссические черты характера в большей или меньшей степени можно будет обнаружить в каждой структуре характера, сформированной в течение фазы нового сближения.

Так происходит по нескольким причинам. Во-первых, любая характерологическая адаптация приводит к развитию компенсаторного фальшивого self, в которое эго инвестирует и которое решительно защищает. Во-вторых, задачи той фазы индивидуа-ции, которая называется новым сближением, действительно сложны и требуют нетронутой структуры эго, а также сочувствующего, понимающего, полного уважения, отражающего и обеспечивающего отклик окружения. Окружение, формирующее шизоидную и оральную структуру изначально не соответствует требованиям и прошлые раны эго могут быть очень серьезными. По этой же причине многие проблемы из области репрезентации self в отношениях с объектом, в отношении к действительности, а также защитные функции, характерные для типичной нарциссической личности, мы часто наблюдаем и в других характерологических адаптациях.

Столь же часто случается, что личности, проявляющие серьезные нарциссические нарушения, в периоды, когда они нуждались в поддержке и уходе, не получили достаточной родительской заботы. Родители, которые способствовали возникновению нарциссизма, часто не воспринимают своих детей как настоящих живых человеческих существ. Это приводит к своего рода нереальности, обуславливающей объектные отношения и способ отношения к действительности, что представляет собой идеальную почву для развития сугубо нарциссических форм адаптации в момент, когда личность окажется перед лицом проблем формирования self. Сила, побуждающая к нарциссическим решениям, станет особенно угнетающей, если детские попытки развивать self будут сопровождаться родительской идеализацией или унижением.

Такой более общий взгляд на нарциссизм не является чем-то новым и нашел свое отражение уже в работах Adler (1985), Blanck (1974, 1979), Miller (1981, 1984), Lowen (1983). Мои исследования в рамках нарциссизма приобрели большую последовательность благодаря тому, что я понял эту обобщенную сложность, относящуюся ко всем структурам характера, возникшим до и в течение фазы нового сближения. Именно поэтому я весьма чуток к проявлениям нарциссизма, выступающим в других структурах характера, даже если самая важная жизненная проблема -- другого рода. В это же время я пришел к выводу, что следует также различать нарциссизм, возникший в результате более специфической этиологии и обуславливающий специфические характерологические паттерны. Этот «уже понимаемый нарциссизм» образует весьма полезную диагностическую категорию. Выражаясь короче, личности тогда могут считаться нарциссическими в более узком смысле, когда до появления нарциссической травмы периода нового сближения они пережили очень мало травм. В результате они являют собой такой адаптационный образец, в котором ин-тегральность и самооценка представляют существенную трудность, но в которой по большому счету отсутствует основная проблема безопасности. Я называю нарциссизм «чистым», чтобы отличить его от нарциссических адаптации, накладывающихся на иные структуры характера.

Далее я опишу нарциссизм в его узком значении с точки зрения его эвристически ценности, хотя по-прежнему отдаю себе отчет в том, что нарциссическая травма и неудачи в репрезентации self и в объектных отношениях появляются также и в других категориях. Это соответствует подходу, применяемому в других позициях этой серии, согласно которым структура характера понимается как экспрессия центральной жизненно проблемы. В рамках этой модели любая личность может испытывать трудности в области одной или нескольких коренных проблем. В отношении нарциссической травмы и адаптации это правило становится только более реальным с точки зрения их места в последовательности развития и того факта, что все пережитые в этот период травмы чрезвычайно ощутимы для истинного self.

Таким образом, в более узком значении нарциссическая патология отражает те сложности в репрезентации self и в объектных отношениях, которые следуют из трудностей по части сепарации - индивидуации фазы нового сближения. Именно в этот сложный период личность впервые начинает вполне ценить свою сепарацию, эмоционально борется с последствиями этой действительности и оказывается перед задачей интегрировать в себе чувство собственной значимости с подверженностью к травмам. Это новое сближение с реальностью представляет собой первые индивидуальные попытки воссоединить идеализированную мечту, охватывающую ощущения симбиоза и собственной значимости с реалиями экзистенции, влекущей за собой отдельность и ограничения. Окружение, которое способно позаботиться об обеих этих полюсных сторонах, которое любит чудо зарождающейся личности и красоту открытого и независимого ребенка, поддерживает, укрепляет и развивает подлинность личности. В то время она может быть так прекрасна и, вместе с тем, так слаба и так беззащитна перед любой травмой, какой родилась. Однако, если то, кем ты являешься, слишком велико или слишком мало, слишком энергично или недостаточно энергично, слишком сексуально или недостаточно сексуально, чересчур возбуждает или возбуждает не слишком, слишком рано развито или развивается слишком медленно, излишне независимо или независимо в недостаточной мере, то ты не можешь свободно самореализоваться. Это и есть нарциссиче-ская травма.

Твои попытки быть тем, кем я хочу, чтобы ты был -- это и есть фальшивое self. Патологии, объединенные общим названием «нарциссические», -- есть, просто выражаясь, результатом 1) твоего бытия скорее тем, кем хотели, чтобы ты был, а не тем, кто ты есть в действительности и 2) твоей блокировки в той точке, в которой для действительного становления собой тебе необходимо было поддерживающее отражение. Значительная часть возникшей патологии есть результат отвержения самого себя. Отвергая в себе то, что отвергали другие, ты будешь отражать свое окружение. Ты будешь пытаться скрыть то, что ранее было отвергнуто, и упорно работать, чтобы компенсировать эту утрату. Скорее всего ты будешь злиться или избегать тех людей, которые проявляют отвергнутые тобой черты.

Объектные отношения у нарциссической личности постоянно будут отображать ее попытки отрицать то, что было отвергнуто и подавлено, а также достижения и презентацию фальшивой компенсации. Этот закон наиболее очевидно проявляется у тех нарциссических особ, которые почти компульсивно посвящают себя тому, чтобы иметь подобающую одежду, дом, автомобиль, партнера -- то есть то, что позволит им представить миру фальшивую компенсацию self. Однако необходимо помнить, что ком-пульсивные формы самоотрицания и затирания содержимого собственного self могут быть так же нарциссичны таким образом, который мы здесь описываем. Если податливость травме и человечность кому-то угрожали, то он отрекся от них; если кому-то угрожала собственная значимость -- он также ее отринул. Нарциссизм -- это просто прокламация фальшивого self, которому отдается преимущество перед self настоящим. Удачная терапия будет в итоге базироваться на возрождении и, затем, -- выражении истинного self.