Особенность продуктивного мышления

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Динамика и логика продуктивного мышления

Я хотел бы продолжить рассказ об этом исследовательском экскурсе, привести новые примеры и сообщить о тех дискуссиях, которые они вызвали. Но здесь я должен остановиться. Я полагаю, что для начала будет достаточно и этих нескольких примеров. В них, в конкретном способе их рассмотрения читатель увидел некоторые шаги, направленные на уяснение проблемы, методы углубления ее и основные черты нового подхода. Можно кратко выделить отдельные моменты.

Во-первых, мы выяснили, какие именно процессы можно называть подлинными, красивыми, ясными, продуктивными. Неверно, что люди не любят думать подобным образом или вообще не способны к этому. Это один из результатов, который заслуживает высокой оценки. Конечно, часто этому препятствуют сильные внешние факторы, например слепые привычки, определенные виды школьной муштры, предубеждения или личные интересы.

Во-вторых, мы показали действующие в этих процессах факторы и операции -- существенные для мышления, -- которые не были поняты в традиционных подходах или которые игнорировались в них. Сама природа этих операций -- группировки, центрирования, реорганизации и т. д., адекватных структуре ситуации (см. табл. III, с. 270),-- чужда сущности традиционных подходов и операций, которые они рассматривают.

В-третьих, описанные особенности и операции имеют характерную природу: они не случайны, не хаотичны, а относятся к целостным характеристикам, их функции связаны с такими характеристиками, определяемыми структурными требованиями осмысленности ситуации. В контексте эти элементы, данные, отношения и т. д. возникают и функционируют как части целого в соответствии со своими местом и ролью и в зависимости от одних и тех же динамических условий и требований.

В-четвертых, хотя в этом процессе и участвуют операции, рассматриваемые в традиционных подходах (см. табл. I, Ia и II Введения, с. 32, 34, 35), они также функционируют в связи с целостными характеристиками. Это существенно для понимания того, как они входят в общую картину мыслительного акта.

В-пятых, эти процессы в целом не носят характера простой суммы, конгломерата, последовательности отдельных, случайных событий, ассоциаций, операций. Они отнюдь не произвольны по своей сути: несмотря на трудности, некоторые отклонения, а порой и драматическое развитие, процессы мышления обладают внутренней логикой развития.

В-шестых, в своем развитии они часто ведут к разумным ожиданиям, предположениям. Как и другие фазы процесса, они требуют честного отношения, верификации: при отсутствии искренности в нашем отношении к истине существует опасность дилетантизма, дешевого правдоподобия. Но ситуация требует не просто частичных, кусочных фактических истин, она требует «структурной» истины 1.

Именно характерные черты, отмеченные в пунктах 2--6, обеспечивают реальную возможность подлинных, осмысленных, продуктивных процессов. (О других типах процессов см. с. 277 и сл.).

Мышление заключается в усмотрении, осознании структурных особенностей и структурных требований; в действиях, которые соответствуют этим требованиям и определяются ими, и тем самым в изменении ситуации в направлении улучшения ее структуры. Это означает, что:

нужно рассматривать пробелы, неясные места, нарушения, внешние признаки и т. д. в соответствии с их местом, функцией, ролью в структуре проблемной ситуации;

внутренние структурные отношения -- отношения согласованности или несогласованности -- должны устанавливаться между такими нарушениями и данной ситуацией в целом и между ее различными частями;

следует осуществлять операции структурной группировки и изоляции, центрирования и т. д.; операции следует рассматривать и трактовать в соответствии с их местом, ролью, значением в динамической структуре и четко фиксировать соответствующие изменения;

в понимании структурной транспонируемости и структурной иерархии и в отделении внешних признаков от структурных характеристик, что является особым случаем группировки;

в поисках не отдельных истинных положений, а структурной истины.

Иначе говоря, это означает, что мышление направляется желанием, стремлением дойти до истины, обнаружить структурное ядро, докопаться до истоков ситуации; перейти от неопределенного, неадекватного отношения к ясному, прозрачному видению основного противоречия в ситуации; довести себя до такого состояния, когда проблема захватывает целиком. Перечисленное характерно не только для процессов мышления, но и для реальных установок и действий. Но такого рода процессы мышления сами предполагают реальные установки.

Здесь я снова использовал такие термины, как «видение», «поиски», «рассмотрение» и т. д., и считаю, что они уместны и действительно необходимы. Но многие из указанных в таблице моментов могут при желании быть выражены, как уже было сказано в предыдущих главах, в объективных или бихевиористских терминах, то есть заменены «реакциями», «ответами», «действиями, определяемыми структурными особенностями ситуации» и т. д.

Конечно, наши термины трудны. Они сами требуют продуктивного исследования. С ними связаны три группы проблем, которые необходимо рассмотреть и изучить:

Какие особенности, законы, правила управляют неисследованными или малоисследованными операциями изоляции, группировки, центрирования и структурной транспозиции?

Проблемы, связанные с отношением между частями и целым, и т. д., предполагающие операции установления места, роли, функции части в таком целом 1.

1 Логистика внесла известный вклад в решение этих проблем,, но не связывала их с проблемами, указанными в пункте 3.

3. Проблемы, касающиеся «особых целых», хороших гештальтов, с-отношений.

Гештальттеория начала научное изучение этих проблем с целью дать их теоретическое объяснение, установить действующие здесь законы и во многих экспериментальных исследованиях попыталась разработать соответствующие научные инструменты для их изучения. Не зная этой литературы, нелегко понять термины, использованные нами в таблице; точнее, их легко неправильно понять. Здесь же читателю достаточно считать эти термины метками, указывающими на конкретные проблемы, обсуждавшиеся в различных главах.

Рассмотрим существующую теоретическую ситуацию. Ассоциативная теория, подход II, и во многих отношениях традиционная логика, подход I, выделяют и ставят в центр внимания конкретные операции процесса мышления.

Чтобы определить элементы мышления, они расчленяют живой процесс мышления на части и изучают их, не обращая никакого внимания на структуру целого, полагая, что этот процесс представляет собой совокупность, сумму этих элементов. Рассматривая процессы, аналогичные тем, которые мы проанализировали в предыдущих главах, они делают не что иное, как препарируют их и создают таким образом мертвую картину, лишенную всего, что было в ней живого. Отдельные фазы, операции появляются в этой картине извне -- на основе припоминания, каких-то прошлых знаний общего или аналогичного характера, ассоциаций, связанных с какими-то моментами ситуации (или даже с их суммой), или же чисто случайным образом. Эти операции никак не связаны с той конкретной структурной функцией, которую они выполняют в процессе мышления. Таковы классические ассоциации между а и каким-нибудь b. слепые связи между средствами и целью; таким же образом традиционная логика рассматривает суждения типа «все S суть Р» или «если A, то B». Связи, элементы, данные, операции являются слепыми к структуре целого или структурно нейтральными, они не выполняют динамическую функцию в структуре и не учитывают ее требования.

Все это делает невозможным прямое постижение продуктивных процессов описанного типа.

С динамической точки зрения для теоретического понимания нужно нечто большее, чем только стремление, желание достичь решения проблемы; мало случайного успеха, припоминания ассоциаций, предположения, что то, что случилось, или то, что истинно во многих или во «всех» случаях, окажется таковым и в данном случае. Конечно, помимо этого, традиционную логику характеризует стремление к истине и систематическим знаниям.

Ситуация в A-примерах, рассмотренная в предыдущих главах этой книги (см. гл. 1), недвусмысленно требует такой теории мышления, которая раскрывает структурную сущность этих процессов. Она требует такого теоретического подхода, при котором то, что происходит в мыслительном процессе, появляется под действием векторов, определяемых структурной динамикой ситуации.

Вообще говоря, сначала есть

S1 -- ситуация, в которой начинается реальный процесс мышления, а затем, через несколько фаз --

S2, в которой кончается процесс, проблема решена.

Давайте рассмотрим эти ситуации 1 и 2, сравним их между собой, а затем исследуем, что, как и почему в них происходит. Совершенно ясно, что главным в этом процессе является переход от S1 к S2, изменение ситуации S1 на S2. Ситуация S1 по сравнению с S2 структурно не завершена, она имеет какие-то незаполненные места или структурные нарушения, тогда как ситуация S2 в этих отношениях структурно лучше, незаполненные места адекватно заполнены, исчезло структурное нарушение; S2 явно полнее по сравнению с S1.

Когда проблема ясно понята, S1 содержит структурные деформации и напряжения 1, которые исчезают в S2. Сам характер шагов, операций, действий, изменений от S1 к S2 обусловлен природой векторов, связанных с этими структурными нарушениями и направленных к улучшению ситуации, к ее структурному равновесию. Этот процесс коренным образом отличается от процессов, в которых отдельные шаги, отдельные действия возникают из разных источников, идут в различных направлениях и могут привести к решению лишь случайным, окольным путем.

1 «Деформации» и «напряжения» -- термины теории поля, заимствованные пионерами гештальтпсихологии из теоретической физики. -- Прим. перев.

Для сравнения интересно рассмотреть такую психологическую ситуацию, когда после того, как поставлена задача и испытуемый не знает, как к ней приступить, появляется кто-то с готовым решением. Испытуемый может понять или не понять решение, понять или не попять, что это и есть решение, в любом случае это решение не получено им самим, оно не возникло в результате реализации тех шагов, которых требует структура данной ситуации. Часто такое решение вызывает у него потрясение, иногда неприятное. Подлинное понимание предполагает воссоздание шагов, внутренних структурных связей, требований ситуации.

Сами структурные особенности проблемной ситуации S1, повторяю, создают векторы, определяют их направление, характер, величину, что в свою очередь ведет к процессам и операциям, соответствующим требуемым изменениям ситуации. Это развитие определяется так называемым законом прегнантности1, стремлением к хорошему гештальту, и другими законами гештальта.

Указанные особые случаи предстают здесь как простейшие архетипы, в которых S1 является структурно простой ситуацией без скрытых структурных факторов, имеющей, однако, пробелы или нарушения, и в которых превращение в S2 осуществляется просто посредством приведения частей в соответствие друг другу. В таких случаях легко осознаются структурные требования и соответствующие им средства, и мы часто легко получаем почти от всех испытуемых естественный и убедительный ответ. Характерно, что эти процессы наблюдаются даже тогда, когда не задается никакого вопроса и не ставится никакой задачи, сама проблема возникает в структуре данного материала.

В других случаях, когда начальная ситуация либо слишком сложна или беспорядочна, либо обладает простой, но основанной на внешних признаках структурой, необходимо сначала осуществить изменение. Ситуация должна быть понята структурно, то есть должна быть понята структурная роль проблемы как части данной ситуации. Часто такая трансформация взрывает, совершенно меняет прежнее видение проблемной ситуации S1.

1 Закон прегнантности, впервые сформулированный Вертгеймером при изучении восприятия, гласит, что организация поля имеет тенденцию быть настолько простой и ясной, насколько позволяют данные условия. -- Прим. ред. амер. изд.

Короче говоря, дело в том, что в продуктивных процессах структурные основания становятся действующими причинами. В истории науки шла долгая дискуссия по поводу «оснований» и «причин», связанная с принципом достаточного основания. Было достаточно поводов подчеркивать, что между ними есть существенное различие. И в подходе I они, несомненно, различаются. Но если речь идет о структурных основаниях, то в разумных процессах они совпадают с причинами.

Другими словами, когда мы схватываем проблемную ситуацию, ее структурные особенности и требования создают в поле мышления определенные деформации и напряжения. В реальном мышлении эти напряжения и деформации порождают векторы в направлении улучшения ситуации и соответственно меняют ее. Ситуация S2 -- это такое состояние, которое как хорошая структура поддерживается внутренними силами, в котором существует гармония взаимных требований и в котором части определяются структурой целого, а целое -- структурой частей.

В этом процессе не просто трансформируются данные части. Он связан с структурно релевантным материалом, выбранным из прошлого опыта, из предшествующих знаний и ориентировки.

Из всего материала выбираются те действия и шаги, которые последовательно меняют положение дел в S1 в направлении к структуре S2.

Если в этом и состоит суть процесса, то есть шаги решения определяются структурой, то возникает множество вопросов, например: почему к решению часто приходят окольным путем, почему наблюдаются такие состояния, когда вообще нет никакого прогресса, почему процесс может зайти в тупик и оказывается на некоторое время блокированным, как возникают отклонения и ошибки. Я уже называл некоторые причины. Могу повторить, что первое, неадекватное видение ситуации часто мешает испытуемому понять роль пробела и те требования, которые позволили бы ему адекватно заполнить пробел. Испытуемому часто не хватает широты видения. Даже если он обладает ею вначале, он может утратить ее в дальнейшем, так как занят деталями и обращает внимание только на отдельные части. При такой установке части могут объединяться в недостаточно крупные целые. С другой стороны, его поле зрения, конечно, может быть и слишком широким.

Часто возникает соблазнительная возможность быстрого объединения отдельных подпроблем. Когда в ситуации ясно осознается несколько подпроблем, теряется видение целого, так что сам собой навязывается узкий взгляд на проблему. Порой нетерпеливое желание найти решение чрезмерно фокусирует зрение, подобно тому, как голодное животное, отделенное решеткой от пищи, сосредоточиваясь на ближайшей цели, теряет широту взгляда и не в состоянии заметить, что простой окольный путь привел бы его к цели.

И мы не должны забывать, что, хотя процесс S1 S2 часто является относительно замкнутым целым, он замкнут только относительно. Он -- часть поля, точно так же как S1 и S2 являются только частями поля, частью является и весь процесс. Он -- частичное поле в пределах общего процесса познания и понимания, в контексте общего исторического развития, внутри социальной ситуации, а также в личной жизни испытуемого. Он -- часть поля, не полиостью отделенная в отношении материала, в отношении количества и источников энергии; важны благоприятные или неблагоприятные условия, факторы, силы в более широком поле. Таким образом, мы должны выяснить, в какой степени изолировано частичное поле, в какой степени оно динамически связано с другими частями в более широком поле. Но и в отношении этого более широкого поля снова оказывается существенной проблема структурной динамики, намеченная выше для части поля. В результате открывается широкий простор для исследования и толкования в терминах внутренней структурной динамики.

Здесь я остановлюсь на одном специальном вопросе. Силы в ситуации могут быть двух видов. Во многих случаях именно структура объективной ситуации существенно определяет векторы и шаги, тогда как «я», эго, и его личные интересы и тенденции играют лишь незначительную роль или вовсе не играют никакой роли. Если возникают конкретные эго-тенденции, они часто мешают (см. гл. 7, часть II). В других случаях источником проблем являются личные потребности. Здесь «я» играет важную роль. Но и здесь (см. гл. 7, часть I) действительное решение проблемы часто требует прежде всего ее трансформации; проблема может быть неразрешимой, пока мы сосредоточены на своих собственных желаниях и потребностях; она становится разрешимой только в том случае, если мы, рассматривая свое желание как часть ситуации, осознаем объективные структурные требования. В таких случаях мы

можем осмысленно достичь цели или понять, что я-цель сама по себе слепа и должна быть существенно изменена или полностью отброшена. Таким образом, даже в отношении между проблемой и «я» решающими остаются структурные особенности 1.

До сих пор я ограничивался обсуждением рассмотренной выше проблемной ситуации S1...S2 и шагов, ведущих к ее решению. Я отмечал, однако, что часто процесс не начинается с S1 и не кончается S2, но что в

..... S1 ....... S1 .....

S1 уже является частью процесса и что, более того, сама решение не является концом, а ведет, в сущности, к дальнейшим динамическим следствиям (см. гл. 4, часть V; гл. 8).

Есть и другие типы. Например, в котором ситуация S1 первоначально не является проблемной. Реальное достижение заключается скорее в ясном осознании того, что ситуация вовсе не так хороша, как кажется, что она должна быть улучшена. В этом случае процесс часто представляет собой переход от простой суммы или от поверхностного структурного видения к более адекватному. Как следствие, первое достижение заключается именно в осознании того, что здесь есть проблема. Видение, правильная постановка проблемы часто гораздо важнее решения поставленной задачи.

Вместе с тем существуют такие процессы, в которых S1 играет незначительную роль или вообще не играет никакой роли. Такой процесс начинается, как и некоторые творческие процессы в искусстве и музыке, с того, что художник представляет себе особенности S2, которую хочет создать. Художник стремится к их кристаллизации, конкретизации или полному воплощению. Характерно, что более или менее ясно представляемые структурные целостные свойства вещи, которую нужно создать, определяются в процессе создания. Композитор обычно не просто соединяет ноты, чтобы создать какую-нибудь мелодию: он постигает характер мелодии in statu nascendi и действует сверху, пытаясь конкретизировать ее во всех деталях 2.

Для некоторых композиторов это нелегкий процесс, часто на него уходит много времени. Когда представление о целом еще смутно, расплывчато, возможны одновременно два способа действия: один -- направленный на то, чтобы сделать более ясной центральную идею, другой -- представление о частях. Характерно, что в таких случаях сразу ясно, что согласуется с представлением о целом, а что нет; в то время как то, что происходит в случаях типа S1 ….. S2, структурно определяется природой S1 или связью S1 с S2, в данном случае все определяется структурными особенностями представляемой S2, даже если она все еще не полна, все еще не ясна. Это несколько меняет динамическую природу данного выше описания, но в осмысленных процедурах векторы снова определяются характером внутренних структурных требований.

Часто в процессе наблюдаются два взаимосвязанных направления: одно -- от частей к целому, другое -- от целого к частям. Это, как правило, бывает в том случае, когда в осмысленном процессе создается хороший гештальт. Такой гештальт не является произвольным, независимым от природы частей, он отвечает и их требованиям.

Намеченная на этих страницах динамическая теория не является законченной, она не сводится к общим рассуждениям, к классификации психических процессов; думаю, что она таит в себе много удивительных реальных проблем для исследования. К тому же я не считаю, что она чужда здравому смыслу.

Я надеюсь, что читатель сможет понять философское значение этого подхода. Если здесь основной упор делается на внутренней структурной динамике процесса, то это вовсе не означает, что человек в ходе его развертывания остается совершенно пассивным. С его стороны предполагается желание ставить проблемы, готовность смело и искренне их исследовать, стремление к совершенству в отличие от случайной, произвольной пли рабской установки. Я полагаю, что это -- одно из величайших достоинств человека.

Главным в этой теории является переход от совокупности отдельных элементов поверхностной структуры к объективно лучшей или адекватной структуре. Гораздо труднее установить критерии структурно верного видения, чем критерии частичной истины. В этой книге я сосредоточил внимание на сравнительно элементарных случаях, в которых вопреки мнению скептиков и релятивистов могут

быть точно выделены правильные, истинные структуры.

Иногда ситуация является структурно двусмысленной, как в двусмысленных фигурах при восприятии, когда пограничные линии принадлежат одной или другой области, так что существует более чем одна возможность структурирования. Так же обстоит дело во многих случаях, когда никакая частная структура не является подходящей, потому что наши фактические знания слишком неполны, а также потому, что мы не располагаем нужными для решения данными, фактами, или они не установлены с достаточной ясностью. Разнообразные условия, силы, факторы могут определить структуру для субъекта; к таким факторам часто относятся инерция привычек, установка на внимание к отдельным элементам и действие возникающей согласно принципу прегнантности тенденции к преждевременному замыканию структурно чуждых элементов. В этом случае субъект оказывается жертвой соблазна упрощения.

Все это не снимает проблемы объективно верного структурирования. Желание не быть структурно слепым, иметь правильную структурную ориентацию весьма сильно; оно часто проявляется даже в ошибочных действиях и в том, как относятся к ошибкам. Для многих людей невыносима неопределенность, необозримость многообразия факторов и сил, мешающих четко действовать и ясно мыслить. Они стремятся к структурной ясности, наглядности, к истине -- не хотят обманывать себя. Если желание понять истинную структуру выражено слабо, то берет верх стремление упростить структуру. Примером может служить параноидальная система, в которой данные представлены в ложном свете, а подлинные факты искажены. Поверхностно центрированные структуры являются динамически неустойчивыми. Хотя иногда действующие в структуре силы и мешают субъекту увидеть критические точки и осознать свою ошибку, случается, что какой-нибудь аргумент заставляет его отбросить поверхностное представление о структуре и перейти к продуктивным действиям.

Такие проблемы играют огромную роль в личной, социальной и политической жизни. Часто в политических дискуссиях, политических взглядах мы ощущаем влияние принципа прегнантности по почти непреодолимому стремлению достичь простого структурирования поля, по сильному желанию четко определить ориентацию, действовать

осмысленно, не быть слепым, не поступать случайным образом. Это -- жажда верной ориентации.

В политических дискуссиях часто случается, что спорными являются не столько сами факты, содержание аргументов, сколько та роль, которую они играют в структуре аргументации, та функция, которую они выполняют в контексте; на это указывают слова «потому что», «но», «однако», «хотя» и т. д. Люди недовольны, когда усложнение структуры затуманивает вопрос. Это может сбить их с толку. Они жаждут структурно ясного видения, в котором все элементы находятся на своем месте, выполняют свою функцию, играют свою роль, не мешают мыслить и действовать в нужном направлении. Наблюдения и эксперименты четко показывают, как тесно связана эта тенденция к структурной простоте со стремлением постичь истинную структуру, несмотря на силы, которые пытаются сохранить традиционные стереотипы.

В нескольких экспериментах, затрагивающих эти проблемы, были получены удивительные результаты. Д-р С. Аш теперь тоже занимается широким исследованием этих проблем, которыми так пренебрегали социальные психологи ввиду того, что они занимались почти исключительно изучением случайных сил. Я надеюсь, что д-р Аш вскоре опубликует полученные данные 1.

Здесь таятся большие задачи, касающиеся всех людей. Недостаточно критической позиции, скептицизма. Необходима структурная ясность. Есть надежда, что развиваемые методы продуктивного мышления будут использоваться не просто для сбора информации об отдельных фактах, но что с их помощью можно будет исследовать основные типы структур критических ситуаций.

Помимо процессов, обсуждаемых в главах этой книги (типа б), встречаются и многие другие, которые в большей или меньшей степени характеризуются особенностями другой природы (тип в). Даже в тех процессах, которые мы описали, некоторые моменты или операции, необходимые для продвижения вперед, носят внешний, случайный характер и возникают по аналогии, в результате простого припоминания или слепой пробы. Кроме того, в развивающейся науке на границе известного есть много ситуаций, природа которых требует прежде всего тщательного иссле-

1 Некоторые из этих данных можно теперь найти в психологической литературе. -- Прим. Майкла Вертгеймера.

дования фактов, осознания фактических отношений и г. д., потому что здесь все еще слишком мало известного, слишком мало понятного. Но как прекрасно, когда после долгого периода упорного, тщательного изучения или экспериментирования открывается путь к пониманию структуры или когда результаты эксперимента, не согласующиеся с данным структурным видением и даже противоречащие ему, побуждают к устранению противоречий.

Другой характер носят случаи (г), в которых решение является результатом случайного открытия или ряда слепых проб, простого внешнего припоминания, слепого повторения, применения навыка или подсказки. Есть много ситуаций, природа которых принципиально допускает лишь действие вслепую и случайное открытие, как, например, в широко распространенных экспериментах с лабиринтами, заданиями на различение, проблемными ящиками. В таких случаях экспериментатор тщательно исключает все факторы, которые могут дать ключ к целенаправленному поведению. В этих условиях даже самый гениальный человек поначалу занимался бы только слепыми пробами, успех мог бы прийти и снова повторяться чисто случайно, если бы, конечно, экспериментатор произвольно не изменил условия.

Повторяем: различия между крайностями б и г касаются не только интеллектуальных процессов, они связаны с глубокими различиями в человеческих установках.

Многие теоретики считают основными в-процессы и поэтому не замечают структурных особенностей мышления, хотя они в в также имеются.

В современной психологии существует сильная тенденция рассматривать мышление в основном в терминах факторов, операций и установок типа г, игнорировать возможности типа а, пытаться всеми средствами интерпретировать типы в и б просто как усложнение факторов, характерных для типа г. Изучение таких факторов, без сомнения, необходимо. Но нельзя заниматься слишком простыми, слишком поверхностными обобщениями. Даже в тех случаях, когда можно построить составленный из отдельных частей слепой механизм для «объяснения» процесса, ученый должен остерегаться того, чтобы вместо верной картины предложить только внешне адекватную замену. В этих вопросах нужно быть особенно осторожным, поскольку соответствующие установки сильно влияют на обучение, воспитание, поведение.

Эта ситуация напоминает ситуацию в психологии обучения 1. Тип г соответствует обучению с помощью натаскивания, внешних ассоциаций, внешнего обусловливания, запоминания, слепых проб и ошибок 2. Тип а ориентируется на структурный инсайт, структурное понимание и осмысленное обучение в полном смысле этого слова. Существует широко распространенное мнение, что осмысленное обучение, изучение осмысленного материала является, в сущности, лишь усложнением того, что было установлено при исследовании запоминания бессмысленных слогов и т. д., как будто оно может привести к открытию законов обучения. По-видимому, нельзя сводить характеристики а к факторам и операциям типа г. Даже если кто-то и питает такую надежду, она не подтверждается в реальном исследовании и часто просто играет роль догмы.

Сформулируем это как можно более кратко: если назвать процессы мышления и обучения типа а «структурно осмысленными», а характеристики типа у «структурно слепыми», то в традиционном подходе ситуация будет выглядеть так:

Рис. 160

Иными словами, если взять за основу у, то а, «несомненно, окажется лишь усложнением г-факторов».

С научной точки зрения более осмотрительным было бы начать с изучения отличительных характеристик каждого типа процесса. Только на основе таких исследований мож-

Рис. 161

2 Под «внешней» ассоциацией проф. Вертгеймер понимает связи в памяти, которые, по-видимому, устанавливаются независимо от содержания затронутых вопросов. Термин «внешнее обусловливание» нужно понимать таким же образом. Прим. ред. амер. изд.

но решить, являются ли эти два типа совершенно различными по своей природе или следует рассматривать а либо как усложнение существенных факторов г, либо как логический центр классификации процессов мышления, частным случаем которого является г.

Рис. 162

В настоящее время последнее кажется более правдоподобным: г является, по-видимому, лишь частным случаем, в котором характерная для типа а структурная взаимосвязь приближается к нулю, к пределу, который никогда не достигается в случаях реального обучения и реального мышления.

Свяжем теперь только что сказанное с различием между несколькими подходами, которое мы рассмотрели ранее. Если мы вновь посмотрим на табл. III (гештальтподход) и сравним его с подходами традиционной логики (как дедуктивным, так индуктивным) и ассоциативной теории (см. табл. I, Ia и II во Введении), то перед нами откроются два пути. Либо мы будем рассматривать структурную характеристику III как усложнение I и II, либо мы решим, какой теоретический подход является адекватным, лишь после того, как будут действительно изучены функциональные принципы этих подходов и их взаимосвязи. Важен, несомненно, каждый из пунктов в I и П. Но возможно, эти операции являются просто частными случаями. Операции в II и в некоторой степени в I традиционно рассматривались и использовались вне связи со структурными особенностями и требованиями. Тщательно изучая их, мы обнаруживаем, что каждый из пунктов I и II сам по себе является двусмысленным, что каждый из них может быть структурно осмысленным или структурно слепым. Их структурно слепые форма и функционирование оказываются предельным случаем III и являются адекватными только в тех случаях, когда структурная связь и взаимозависимость приближаются к нулю.

Это не означает, что области, в которых применимы операции I и II, их содержание и связи лишены структурных характеристик, совершенно свободны от структурных

факторов. Даже если такие связи просто даны, хотя и непонятны, иерархия таких связей делает возможными как структурно осмысленные, так и структурно слепые действия.

Теперь я объясню, почему термины и операции табл. I, Iа и II являются двусмысленными.

Термины Традиционной Дедуктивной Логики: Таблица I (Введение, с. 32).

Сравнение и различение обычно означают, что два или много предметов сравниваются в отношении любых черт независимо от данной структуры. С этой точки зрения важно лишь то, существуют ли сходство или различия и каковы они. Но понятие сходства может означать сходство отдельных частей, что может ввести в заблуждение, даже если они одинаковы; и наоборот, может существовать структурное сходство, которое может сохраняться даже тогда, когда признаки отдельных элементов вовсе не указывают на сходство.

Анализ может означать, что поле или объект разбивается на составные части, образующие простую сумму, игнорирующую структуру, или может означать структурно адекватное деление и рассмотрение частей в их истинном свете.

Понятия абстракция и обобщение могут соответствовать действиям, которые концентрируют внимание на отдельных элементах, игнорируют структуру и ведут к суммативной форме

m + x.

Здесь m обозначает факторы, общие нескольким ситуациям, а х -- другие характеристики, по которым эти ситуации различаются (см. с. 288). Тогда существование общего фактора означает лишь совпадение некоторых частей или свойств, установленных независимо от их роли в данной структуре. Эта процедура может включать даже такое деление на части, которое нарушает их структуру. Вместе с тем абстракция и обобщение могут также означать операции, отвечающие требованиям данных структур. То же относится и к понятиям классов. Объединение в классы и подклассы может осуществляться таким образом, что будут объединяться объекты и классы, структурно чуждые друг другу и поэтому совершенно различные, и резко разделяться объекты, структурно сходные или даже структурно идентичные (см. с. 289--290). И наоборот, понятия классов могут относиться именно к тем общим структурным факторам, которые игнорирует первая процедура.

Суждения (например, типа «все S суть Р») могут констатировать фактическую устойчивую, но слепую связь, фактическое сосуществование фактов, которые структурно совсем не связаны друг с другом, или опять же могут быть осмысленными утверждениями. Набор предикатов, приписываемых субъекту, может либо означать простую сумму неструктурированных данных, либо относиться к данным, которые соответствуют друг другу, и тем самым делать ясной саму структуру.

Точно так же обстоит дело и с выводами, силлогизмами и т. д. Они могут рассматриваться и применяться в терминах чисто формальных отношений, в которых такие пустые квантификации, как «все», «некоторые», «ни одно», играют существенную роль, либо могут возникнуть из структурных требований 1.

Понятия Традиционной Индуктивной Логики: табл. Iа (Введение, с. 34).

Индукцию можно понимать как обобщение на основе отдельных внешних совпадений в ряде случаев или как структурно осмысленную гипотезу.

Опыт может означать сбор случайных фактов и установление простых фактических связей либо он может означать, что ясно поняты структурные особенности, которые позволяют нам ориентироваться в море фактов, что поняты роль и функция данных и их связей в контексте.

Экспериментирование может означать, что произвольно вводятся какие-нибудь отдельные факторы и результаты рассматриваются безотносительно к их структурному значению. Такое экспериментирование часто необходимо в качестве первого шага. Но если мы не хотим получить в итоге лишь простую сумму структурно не связанных между собой фактов, необходимо нечто большее. Другое дело структурно осмысленное экспериментирование, которое часто реализуется в форме решающего эксперимента, в попытке выбрать одну из возможных гипотез в структурном контексте знания.

«Одна переменная является функцией другой перемен-нош. С одной стороны, это может означать, как логично утверждают некоторые теоретики, корреляцию элементов каких-нибудь двух рядов фактов, причем вид зависимости устанавливается по корреляции изменений элементов без учета того, что образование пар является структурной операцией. При таком понимании функциональной зависимости не рассматривается вопрос о том, как способ образования пар и вид зависимости связаны с природой объединяемых элементов и со структурными особенностями рядов.

С другой стороны, можно исследовать, к каким изменениям структуры приведет изменение одной из частей, и таким образом устанавливать внутренние законы, управляющие природой элементов внутри целого, и то, каким образом эти изменения зависят от отношений между частью и целым.

Термины Ассоциативной Теории: табл. II (Введение, с. 35).

Ассоциация может означать образование бесструктурной цепочки элементов, как при механическом заучивании слогов, или, напротив, осознание принадлежности к одной структуре, в которой элементы требуют друг друга, как части контекста, включая влияние такого осознания на весь последующий ход мышления.

Повторение может означать, что вновь и вновь наблюдается одна и та же слепая связь отдельных элементов, либо может означать переход от непонятных и полностью аддитивных соединений к осознанию структуры, в которой отдельные элементы приобретают смысл частей своеобразного целого.

Пробы и ошибки могут означать произвольную последовательность слепых, случайных действий либо же структурную проверку какой-нибудь осмысленной гипотезы. В последнем случае даже неудача может способствовать

прояснению ситуации и подсказать еще одну гипотезу, которая будет лучше соответствовать данной структуре.

Научение на основе успеха может означать, с одной стороны, что действие выделяется только потому, что оно фактически привело к успеху, но при этом не было понято, или, с другой стороны, что в процессе научения субъект понимает, почему именно этот образ действий по внутренним структурным причинам ведет именно к этому результату. Эта последняя форма «научения с помощью успеха» позволяет субъекту в изменившейся ситуации осмысленно варьировать свои действия.

Вероятно, мы сможем лучше пояснить существенное различие между двумя интерпретациями всех этих понятий, если вновь вернемся к логике, и прежде всего к понятию класса, которое в традициях этой дисциплины является столь фундаментальным. Если оставить в стороне детали и сосредоточить внимание только на конкретном значении относящихся сюда операций и на том, что действительно необходимо для традиционной логической корректности, то мы обнаружим следующее.

Имеется несколько объектов. (Традиционную логику не интересует то, как их отобрали из совокупности других объектов и почему они отобраны именно таким образом, как в этом абстрагировании от других объектов конституируется объект, ответ на этот вопрос считают само собой разумеющимся.) Я сравниваю их. Нахожу сходство и различия в их свойствах или частях. Абстрагируясь от различий и концентрируя внимание на общих свойствах или частях объектов, я получаю общее понятие. Содержание составляют эти общие части. Это -- «содержание понятия». «Объем понятия» -- это множество объектов, охватываемых понятием класса.

Если мы обозначим общий элемент буквой m, а другой элемент -- буквой х, то точным изображением класса (или любого объекта, охватываемого понятием класса) будет

т+х.

Между т и х находится «и», т 1 -- это то, что является общим в содержании объектов; х -- дополнительный признак, который может меняться при переходе от объекта к объекту. Считается, что т является заданным и не зависит от х, что, очевидно, необходимо для точного употребления понятия в выводах, силлогизмах и т. д. Ничего не говорится о том, что еще, кроме m, характеризует объект, никакого указания на то, какую роль играет т в этом объекте, а также нет указания на его значение как части целого наряду с другими частями, никакого указания на структуру целого. Такая абстракция напоминает вычитание, она просто изолирует т. Для т не имеет значения, каково х; х в принципе произвольно. Другими словами, не возникает вопрос, чем может быть х и что х может значить для т. Предполагается, что строгое постоянство т и его независимость от х совершенно необходимы для правильной классификации, категоризации, общих суждений, выводов, силлогизмов и т. д., как они рассматриваются в традиционной логике.

Во многих случаях такая процедура вполне адекватна и полезна, как, например, в классических примерах традиционной логики. Рассмотрим суждение «Все почтовые ящики в штате... -- зеленые». Оно вполне адекватно во всех случаях, когда т и х изолированы, аддитивны, просто поставлены рядом, не имея никакой внутренней связи, которая сделала бы их взаимозависимыми, во всех случаях, когда значение т сохраняется при изменениях х или наоборот.

В истории науки возникали трудности в отношении адекватности этой процедуры в определенных случаях (см. знаменитую дискуссию о системе растений Линнея во Французской академии наук). Проблема заключалась в том, не слишком ли легко эта процедура (хотя она и является точной), с одной стороны, соединяет различные по природе предметы, а с другой -- резко разделяет предметы, которые в действительности тесно связаны друг с другом. Логик думает, что может помочь термин «существенный». Этот момент всегда подчеркивался, но, хотя для здравого смысла значение слова «существенный» часто вполне ясно, в логике, к сожалению, оно было и остается чрезвычайно спорным. Оно скорее называет проблему, нежели решает ее. Поэтому в последнее время логика отказалась от него. Возможность выяснить его точный смысл мы получаем, когда обращаемся к структурным характеристикам. Приведу яркий пример из музыки. Вот четыре объекта:

Первые две ноты

Рис. 163

Мы классифицируем их. Мы осознаем, что объекты А и В начинаются с двух одинаковых нот. То же относится к объектам С и D. Библиотекарь может образовать один класс мелодий, которые начинаются с первых двух нот А и В, и другой класс, мелодии которого начинаются с первых двух нот С и D. Это может помочь ему -- в чем я, однако, сомневаюсь -- навести четкий порядок в каталоге его коллекции. С точки зрения традиционной логики эта процедура является строгой. Но чего бы он достиг такими действиями? Он объединил бы первые две мелодии, в сущности, совершенно различные даже в отношении этих двух нот. То же относится ко второму классу. Он отнес бы к совершенно различным классам одинаковые мелодии, записанные в разных тональностях; при такой записи С является транспозицией A, a D -- транспозицией В.

На фортепиано две ноты в его классификации одинаковы соответственно в А и В, С и D, но они не одинаковы для того, кто слушает мелодии. Для него эти две ноты, которые классификация, с ее атомистической процедурой, рассматривает как идентичные, на самом деле сильно отличаются друг от друга по той роли, какую они играют в мелодии, отличаются также, как ее части. Если бы мы записали эти «идентичные» ноты одинаковыми знаками -- как я это сделал на рис. 163, -- музыкант рассердился бы и назвал такой способ записи бессмысленным, нелогичным.

Вторая нота в А является тоникой, «идентичная», вторая нота в В -- совсем не тоника, это доминанта, которая требует тоники, стремится к тонике, которой здесь является третья нота. Первая нота в А является большой гармонической терцией, в В это малая терция. Даже отношения между этими двумя нотами, которые по отдельности кажутся одинаковыми, различны: в А это терция, в В -- уменьшенная кварта. В связи с этим их динамика, их стабильность различны, что проявляется при пении даже в высоте тона: в В вторая нота чаще берется выше, так как она стремится к следующему тону. Эти ноты различаются и по выразительности. Так, первые две ноты А и B, хотя и считаются общими в этом понятии квазикласса, различны по природе, тогда как, с другой стороны, первые две ноты в А и С во всех перечисленных отношениях, то

Рис. 164

есть структурно, являются одинаковыми, как и в В и D. Классификация AB/CD не учитывает структуру, она бессмысленна, потому что рассматривает мелодии не как нечто целое, а вырывает первые две ноты из контекста, как будто они являются независимыми элементами.

Рассмотрим противоположные ситуации: структурно слепая классификация дает группировку AB/CD, структурная -- группировку AC/BD.

Здесь мы рассмотрели только строгое транспонирование; в осмысленных музыкальных вариациях даже две начальные ноты мелодии и их интервал могут в известной степени изменяться без всякого ущерба для самой мелодии как некой структуры. Вместе с тем изменение одной -- единственной ноты может оказаться неуместным и даже нарушить структуру. Когда мы воспринимаем такую мелодию, мы чувствуем, что что-то не так, не соответствует форме, не подходит. Искаженные таким образом мелодии и бессмысленные совокупности звуков в отличие от хороших мелодий психологически не транспонируются. Плохо, когда есть структурные нарушения. Если мы попытаемся

вспомнить бессмысленный набор звуков и повторить их спустя какое-то время, то это будет очень трудно сделать -- с ними может произойти все, что угодно. Существует сильная тенденция к их изменению, улучшению такого материала в направлении какой-то осмысленной структуры. Таким образом, это вовсе не вопрос о равенстве отдельных интервалов; действительная проблема не сводится даже к вопросу о месте, роли и функции в целом, а связана с соответствием или несоответствием данным структурным требованиям.

Я выбрал в качестве примера мелодии, потому что в музыкальном восприятии эти проблемы особенно ясно ощущаются. Конечно, здесь нелегко четко определить целостные свойства, структурные требования -- то, что некоторые великие музыканты называли внутренней логикой мелодии. Это одна из главных проблем эстетики. И все же многое из того, что я попытался показать в этих примерах, имеет общее значение и часто обнаруживается на другом материале, применительно к которому легко дать точную формулировку. Те же самые проблемы, например, можно изучать в группах, скажем, из четырех предметов, образующих различные фигуры, в структуре событий, происходящих в физических системах, в абстрактных сетях отношений и в совокупности черт человеческого лица. Когда мы рассматриваем проблему транспонируемости и занимаемся поисками принципов структурной инвариантности, перед нами открывается широкое поле деятельности, гораздо более широкое, чем только проблема классификации.

В отношении классификации суть дела сводится к старой пословице «si duo faciunt idem, non est idem»: «если двое делают одно и то же, это не одно и то же». Точнее: два объекта или две группы объектов, которые идентичны с атомистической точки зрения (см. выше AB/CD),. структурно могут означать совершенно различные вещи, могут быть совершенно различными по своей природе. Необходимым добавлением является следующее противоположное утверждение: если с атомистической точки зрения двое делают совершенно различные вещи (см. выше AC/BD), их действия могут быть тем не менее структурно одинаковыми. Чтобы делать то же самое в изменившейся ситуации, нужно делать это по-иному. Точнее: различные объекты могут быть структурно одинаковыми.

Это относится и к тем элементам, которые обычно рассматриваются в логике как основные: к «и», «нет», «если...

то», к понятиям отношения, тождества, истины и т. д. Кратко остановлюсь на некоторых из них. Традиционно все они рассматривались и применялись в отрыве от структурных проблем. Все они в своем традиционном значении являются просто крайними случаями более широкого подхода. Это распространяется и на традиционные законы мышления: закон тождества, закон отрицания, закон достаточного основания.

В строгой традиционной логике «и» может объединять любые две вещи или любые два суждения независимо от того, что они значат друг для друга, составляют ли они структурно одно целое. «И» в таком случае означает: Есть одно или истинно одно, и это справедливо и для другого». Я пользуюсь типичным примером из классического трактата Д. Гильберта и В. Аккермана 1. Следующее утверждение может служить примером традиционного значения «и»: «Два меньше трех, и снег белый». Здесь мы видим, что содержание двух его частей, вместе взятых, является не чем иным, как просто их суммой; действительное содержание каждой части ничего не означает для действительного содержания другой части; между содержанием обеих частей нет никакой внутренней структурной связи. В простой сумме каждая часть является тем, чем она была бы без другой части или при изменении другой части. Возможно, этот пример шокирует читателя, но юн раскрывает точное значение «и» в структурно слепой логике.

Фактически это пустое «и» -- просто предельный случай. В живом мышлении «и» большей частью таковым не является. Существует такое «и», которое объединяет две вещи, образующие одно целое, структурно связанные друг с другом. В некоторых случаях «и» объединяет две вещи, которые не должны быть объединены, которые разрушают друг друга. Оба эти значения функционально отличаются от нейтрального, структурно слепого «и». Реальное «и» часто играет очень важную роль, поскольку оно связано с динамическими следствиями, к которым пустое и» не может привести. Даже в формальной логике следует строго дифференцировать различные виды «и», потому что универсальное употребление пустого «и» может скрыть от человека, что он, в сущности, делает, объединяя вещи.

В современной логистике «и» было определено таблицей истинности двух высказываний. Эта внешне изящная процедура прекрасно выражает лежащую в ее основе структурную слепоту в отношении «и» и смысла двух высказываний. Она адекватна в тех случаях, когда два высказывания относятся к предметам, никак структурно не связанным между собой, применительно к которым «и», собственно, не означает ничего, кроме того, что каждое из них является истинным независимо от другого. Но в некоторых случаях комбинация двух высказываний не носит характера простого суммирования. Если в этих случаях мы сначала рассмотрим каждое из высказываний в отдельности, а затем поймем, что произойдет, если их объединит реальное «и», то увидим, что это часто приводит к серьезным изменениям в их значениях.

Подведем итоги: реальное «и» подразумевает реальные отношения, существование своеобразных целых и их динамики.

Очень важно и весьма характерно, что в структурно и функционально слепой традиционной логике совершенно не рассматривались такие термины, как «но», «несмотря на», «однако».