Характеристика адаптации

Размещено на http://www.allbest.ru/

Адаптация

П63Павлов С. Е. Адаптация. - М., «Паруса», 2000. - 282 с.

ISBN 5-87969-081-4

Москва, 2000

В работе критикуются основные положения современной теории адаптации и теоретические позиции наиболее известных в России специалистов по данному направлению физиологии: Ф. З. Меерсона, М. Г. Пшенниковой, В. Н. Платонова и др. Автор пишет о необходимости использования системного подхода при изучении адаптационных процессов в организме, считая, что единственной основой для этого сегодня может являться теория функциональных систем П. К. Анохина. Вместе с тем автор счел необходимым внести определенные коррективы в саму теорию функциональных систем. В книге рассмотрены механизмы неспецифического и специфического звеньев адаптации и их взаимосвязи. Раскрыты основные положения теории адаптации, базирующейся на системном понимании адаптационных процессов.

The book criticizes principled provisions of the contemporary adaptation theory as well as the theoretical positions of major well-known Russian experts in this area of physiology: F. Meerson, M. Pshennikova, V, Platonov, etc. The author defends the necessity of applying a systematic approach for studying adaptation process of the organism considering that Anochin's functional systems theory today may be the only basis for that purpose. Together with this the author thought that it was necessary to introduce certain corrections to the theory of functional systems proper. The work reviews the mechanisms of non-specific and specific chains of adaptation and their interrelationship; it outlines basic provisions of the adaptation theory through systematic understanding of adaptation approaches.

УДК 613.863+612.766.1

ISBN 5-87696-081-4

Павлов С. Е.

Оформление издательства «ПАРУСА»

С благодарностью и наилучшими пожеланиями

Павловой Марие Васильевне - моей маме,

отличному врачу и лучшему в мире человеку

ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение

1. Краткий анализ основных положений существующей теории адаптации

2. Основные положения теории функциональных систем П. К. Анохина

2.1 О пространственно-временных отношениях организма со средой

2.2 Функциональные системы организма

2.3 Структура функциональных систем

2.4 Операциональная архитектоника функциональной системы

3. Теория неспецифического звена адаптации

3.1 Теория стресса Г. Селье

3.2 "Общая теория адаптационных реакций"

3.2.1. Неспецифическая реакция организма на действие слабых раздражителей

3.2.2 Неспецифическая реакция организма на действие раздражителей средней силы

3.2.3 Неспецифическая реакция организма на действие чрезмерных по силе раздражителей

3.2.4 Реактивность и неспецифические адаптационные реакции организма

4. Физиологические основы адаптации

4.1 Изменчивость и приспособляемость как основные свойства организма

4.2 Некоторые свойства действующих факторов Среды и особенности ответных реакций организма

4.3 Некоторые уточнения к теории функциональных систем

4.4 Теоретические основы адаптации

Литература

ВВЕДЕНИЕ

Многообразие и изменчивость в сочетании с динамической стабильностью - основные свойства Природы, неотъемлемой частью которой является Человек. Вне зависимости от точек зрения на пусковой момент зарождения жизни на Земле все живое (от растений и простейших до наиболее высоко развитых существ) с момента своего появления было наделено еще одним, едва ли не важнейшим свойством - приспосабливаемостью, которое в той или иной мере обеспечивало выживаемость вида порой в несовместимых ранее с жизнью условиях их существования в Среде. Приспосабливаемость, как свойство живого, является еще и одной из основных предпосылок к его эволюционированию. Вместе с тем эволюция как глобальный процесс видовых изменений неизбежно включает частные случаи индивидуальных приспособительных изменений внутри вида живых существ в течение их короткого (относительно) жизненного цикла, хотя эти индивидуальные изменения отнюдь не являются гарантией эволюции целого вида. Именно изучение и знание законов изменения, приспособления и существования в Среде живых существ на протяжении их индивидуального жизненного цикла имеет наибольшее значение для науки и практики, так или иначе связанных с исследованием и обеспечением их жизни.

Специалисту, объектом деятельности которого является Человек, прежде всего необходимо понимание того, что человеческий организм является относительно открытой самоорганизующейся и самоструктурирующейся диссипативной системой, подверженной разнообразным и многочисленным средовым воздействиям. Еще H. Selye (1951) подчеркивал важность концепции об общем адаптационном синдроме как основы на путях создания единой теории медицины. Но вполне очевидно, что прежде должна быть создана реально работающая общая («системная» - и другой она быть не может!) теория адаптации, которая послужит основой для понимания физиологических аспектов любой деятельности Человека.

Толчком для понимания необходимости системного подхода в изучении физиологических процессов в человеческом организме послужили работы Р. Декарта, основателя рефлекторной теории, принципы которой были сформулированы еще в XVII в., и явившейся биологическим корнем сформулированного позднее И. П. Павловым (1901) учения об условных рефлексах [П. К. Анохин, 1971; К. В. Судаков, 1987]. Учение И. П. Павлова (1901) позволило подойти к объяснению сложных приспособительных реакций животных и человека к условиям окружающей Среды. Согласно ему, ведущим и определяющим фактором в любых проявлениях организма являются внешние раздражители, формирующие условнорефлекторные реакции, обеспечивающие динамическое равновесие живого организма и внешнего мира. Более того, «условный рефлекс оказался тем связующим звеном, который установил переход от тонкого аналитического нейрофизиологического эксперимента к целостным поведенческим актам» [П. К. Анохин, 1968]. Вместе с тем, тот же П. К. Анохин (1973) отмечал, что учение И. П. Павлова, сделавшего исключительно важный шаг в развитии рефлекторной теории, оказалось стоящим на грани двух эпох: с одной стороны, была выявлена грандиозная закономерность мозга формировать временные связи, определяющие эффект приспособительного поведения, с другой - трактовка и объяснение экспериментальных результатов оставалась в рамках устоявшихся рефлекторных терминов и понятий [К. В. Судаков, 1987]. Но именно идеи И. П. Павлова о системности процессов в организме животного и человека оказала существенное влияние на появление теории, наиболее полно описывающей принципы организации физиологических функций, - теории функциональных систем П. К. Анохина (1932-1974). Сформулированная П. К. Анохиным теория функциональных систем «оказалась ... весьма удобной для того, чтобы осуществить главную цель системного подхода: понять, как единичные процессы, детали, результаты поведенческого акта соединяются в некоторую гармоническую систему самоорганизующегося характера» [П. К. Анохин, 1934].

Не менее значимым для системной физиологии и медицины событием явилось открытие в 1936 году немецким врачом H. Selye неспецифической реакции человеческого организма на предшествующие, чрезмерные по силе внешние и внутренние воздействия, названной им стрессом. Выдвинутые им положения теории адаптации оказались настолько привлекательными, что безапелляционно были приняты на вооружение значительным числом маститых исследователей [А. А. Viru, 1983; Ф. З. Меерсон, 1981; Ф. З. Меерсон, М. Г. Пшенникова, 1988; В. Н. Платонов, 1988; и др.]. Более того, еще раньше появления на свет публикаций вышеупомянутых авторов теория стресса H. Selye (1936, 1950, 1952, 1956, 1960) получила свое развитие в результате исследований коллектива отечественных авторов [Л. Х. Гаркави, Е. Б. Квакина, М. А. Уколова, 1977, 1979, 1982, 1990, 1998 и др.], хотя предложенная ими «общая теория адаптационных реакций» и сегодня игнорируется именитым научным большинством. Отчасти это объяснимо. Фактический экспериментальный материал Г. Селье и сотрудников с одной стороны и данные клиники с другой - во многом созвучны и в немалой степени подкрепляют некоторые важные теоретические представления основателя концепции о стрессе. Но нельзя думать, что эти представления уже содержат готовые ответы на все злободневные вопросы, так часто возникающие как перед клиницистами, так и перед представителями теоретической медицины и физиологии [М. Г. Дурмишьян, 1960].

Однако претензии предъявляемые в настоящей работе «апологетам» адаптологии [Ф. З. Меерсон, 1981; Ф. З. Меерсон, М. Г. Пшенникова, 1988; В. Н. Платонов, 1988; и др.] и их последователям связаны не только с игнорированием ими физиологических реалий, касающихся неспецифических реакций организма на средовые воздействия, но и с фактическим неприятием системности процесса адаптации. Но именно теория функциональных систем П. К. Анохина (1934, 1958, 1968, 1975, 1978, 1980 и др.) и базисные положения теории о неспецифическом звене адаптации [H. Selye, 1936, 1950, 1952, 1956, 1960; Л. Х. Гаркави, Е. Б. Квакина, М. А. Уколова, 1977, 1979, 1982] являются определяющими в понимании адаптационных процессов и законов адаптации живого организма.

В настоящей работе сделана попытка анализа и развития основных положений теории адаптации - свода обобщающих законов существования человека в его взаимодействии со Средой. Достаточно жесткий тон (в противовес тенденции современных авторов предъявлять свои научные претензии оппонентам в предельно «зашифрованном» виде) I главы ни в коей мере не направлен лично на авторов (с которыми, к сожалению, я не имел удовольствия когда-либо встречаться) анализируемых в этой главе работ, а продиктован исключительно необходимостью акцентировать внимание читателя на тех или иных моментах. Я счел необходимым остановиться несколько подробнее, чем это обычно принято, на изложении основных положений теории функциональных систем [П. К. Анохин, 1958, 1968, 1975, 1980 и др.] и общей теории адаптационных реакций [Л. Х. Гаркави, Е. Б. Квакина, М. А. Уколова, 1977, 1979, 1982 и др.] (из-за относительной недоступности для широкого круга читателей работ указанных авторов) и, дабы по возможности исключить неизбежную в таких случаях «интерпретацию» и «деформацию» первичных авторских идей, постарался представить их предельно реферативно. Ни в коем случае не претендуя на звание носителя истины в последней инстанции, я счел необходимым придать IV главе характер «размышления вслух» - с тем, чтобы читатель, проследив за развитием той или иной идеи, смог бы быть более обоснованно критичным в отношении представленных в ней концепций. Как мне кажется, именно такой путь максимально конструктивен в плане поиска истины.

Сегодня, имея опыт обсуждения в различных кругах и на различных уровнях опубликованных ранее мною и моими соавторами работ, я абсолютно лишен каких-либо иллюзий относительно вероятности принятия высказанных в настоящей работе идей воспитанным на работах Ф. З. Меерсона и его соратников и последователях большинством современных ученых и практиков. И более того: мне приходилось выслушивать в том числе высказывания отдельных физиологов о том, что они прочли работы П. К. Анохина и «не нашли в них рационального зерна». Но: «…удача сопутствует подготовленным умам» [C. Bernard, 1945], а результаты уже проведенных и сегодня проводимых нами исследований абсолютно подтверждают истинность наших же теоретических позиций, представленных в настоящей работе.

1. КРАТКИЙ АНАЛИЗ ОСНОВНЫХ ПОЛОЖЕНИЙ СУЩЕСТВУЮЩЕЙ ТЕОРИИ АДАПТАЦИИ

"Гипотезы стареют, а если они сохраняются,

то это вызывает сомнение в их правомочности"

П. К. Анохин, "Вопросы философии", 1971, № 3

Никакая теория не может быть воздвигнута на пустом месте. Как правило, созданию теории предшествует накопление в самых различных областях знаний обширнейшего теоретического и практического материала. В ряде случаев этот материал может являться базой для появления как взаимодополняющих, так и взаимоисключающих теорий - в зависимости от точек зрения на тот или иной предмет создателей той или иной теории. Чаще всего новые теории являются естественным следствием старых, в которых по разным причинам не были или не могли быть проанализированы и учтены материалы порой многочисленных исследований. При этом, именно критический анализ существующих теоретических положений, их пересмотр, отбор лучшего, что в них есть и создание новой теории по принципу оптимальной преемственности - наиболее эффективный и прогрессивный путь в теоретических исследованиях. И хотя смена приоритетов, особенно если это касается основополагающих теорий, процесс чрезвычайно болезненный, - «какое счастье разрушить теорию...» (Клод Бернар).

Занимаясь исследованием проблем адаптации, невозможно избежать знакомства с работами ученого, чье имя теснейшим образом связано с широко вошедшими в обиход терминами «адаптация» и «стресс». При этом любые попытки анализа базовых положений теории адаптации, выдвинутой некогда канадским ученым Гансом Селье, неоригинальны. Г. Селье стал объектом достаточно ожесточенной критики едва ли не с момента опубликования им первой статьи, посвященной тогда еще не оформленному в терминологическую оболочку открытому им общему неспецифическому синдрому. Так, по мнению А. И. Струкова (1958), «кондиционализм, которым пронизаны теоретические концепции Селье, не может объяснить все описанные им факты». О физиологической необоснованности слишком широкой экспансии в области медицины «стресс»-теории писал П. К. Анохин (1958). Тем не менее, несомненное наличие здравого зерна в теории Г. Селье предопределило необходимость ее анализа в настоящей работе, прежде всего с целью проследить логическую цепь процесса ее формирования. Именно попытка анализа динамики формирования теории адаптации в редакции Г. Селье, на десятилетия определившей господствование ее основных положений, может позволить дать ответ на целый ряд вопросов, неизбежно возникающих в процессе углубленного изучения законов адаптации.

В этой главе в качестве одного из основных литературных источников нами была выбрана широко известная и доступная (прежде всего в связи с тем, что она в свое время была переведена на русский язык), в том числе - для отечественного читателя, и во многом обобщающая монография H. Selye «The story of the adaptation syndrome» (1952) (русский перевод - Г. Селье, «Очерки об адаптационном синдроме», 1960).

Прежде всего следует отметить, что исследования реакций и состояний организма в ответ на экстремальные воздействия были начаты намного раньше формирования концепции Г. Селье. Еще Ч. Дарвиным (1872) проводилось изучение эмоциональных аффектов человека и животных и было обращено внимание на общность и различия изучаемых эмоциональных проявлений [Ч. Дарвин, 1953]. В исследованиях W. B. Cannon (1927) было показано значение симпатико-адреналовой системы в механизмах экстренной мобилизации организма при эмоциогенных реакциях. В работах И. П. Павлова (1900 и др.) и его учеников А. Д. Сперанского (1935, 1936, 1955), М. К. Петровой (1946, 1955), К. М. Быкова (1947, 1960) было доказано, что в результате воздействия чрезвычайных раздражителей возникают генерализованные нарушения трофики, заболевания внутренних органов. А. Д. Сперанский (1935) в своей монографии «Элементы построения теории медицины», основываясь на полученных им экспериментальных данных об однотипных изменениях нервной системы и наличии генерализованного процесса в виде нарушений трофики, кровоизлияний, изъязвлений в желудке и кишечнике, изменения надпочечников и других органов, делает заключение о стандартных формах реагирования организма на действие чрезвычайных раздражений. Причем в работах А. Д. Сперанского говорится о ведущей роли нервной системы в реализации этих однотипных генерализованных ответных реакций и о том, что именно нервная система определяет целостный характер реакций и те многозвеньевые механизмы, которые участвуют в осуществлении адаптационно-компенсаторных процессов организма [обзор Б. М. Федорова, 1990]. организм стресс архитектоника селье

Таким образом, «открытие» Г. Селье неспецифических реакций организма было «подготовлено» работами его предшественников, тем не менее не придавших полученным ими результатам исследований должного значения.

Предваряя рассказ о своем видении адаптационных механизмов фразой - «ключ к пониманию и оценке концепции адаптационного синдрома нужно искать не в области фактов, а в области представлений, на которых она основана» [Г. Селье, 1960] - автор «Очерков …» тем самым акцентирует внимание читателя прежде всего на теоретической подоплеке своей работы, что, видимо, должно было сформировать определенный «ментальный» фон для ее целостного восприятия.

Следует вспомнить, что начало «эры общего адаптационного синдрома» положено в попытках честолюбивого канадского ученого открыть новый гормон. Вскрывая трупы умерщвленных им лабораторных животных, которым предварительно вводились экстракты яичников и плаценты или раствор формалина, H. Selye (1936) обнаружил комплекс схожих изменений в различных органах и тканях исследуемого материала. В связи с вышесказанным Г. Селье (1960) о «ключе к пониманию и оценке…»: обнаружение им общих (позднее - неспецифических) структурных изменений в трупах лабораторных объектов, подвергшихся прижизненному действию разнообразных факторов - как раз являлось неоспоримым и прежде всего физиологическим фактом, требующим своего объяснения.

Следует кроме того сразу специально выделить еще один факт, замеченный в этих ранних исследованиях самим H. Selye (1936 и др.), но так и оставленный без должного внимания и им самим, и его многочисленными последователями. Здесь имеется в виду отмеченная ученым уже в первых экспериментах различная выраженность обнаруженных неспецифических изменений в исследуемом посмертном материале (органах и тканях лабораторных животных), появление которых (по мнению Г. Селье, 1960) было обусловлено прижизненным воздействием различных активных факторов. Далее в III главе мне хотелось бы вернуться к этому вопросу и оценить значимость этих его наблюдений, сделанных им не только на начальном, но и на последующих этапах исследований.

Тем не менее, открытие «синдрома ответа на повреждение как таковое», первоначально включавшего «триаду» обнаруженных в органах и тканях изменений в виде стимуляции коры надпочечников, атрофии тимико-лимфатического аппарата и желудочно-кишечных язв состоялось, о чем и было сообщено в 1936 г. в журнале «Nature» [Н. Sеlye, «Syndrome produced by Diverse Nocuous Agents», 1936]. Очевидно, время публикации совпадает и с появлением гипотезы о единой «стереотипной реакции на повреждение» [Г. Селье, 1960]. При этом отвечая на поставленный им самим вопрос о степени неспецифичности обнаруженного им синдрома, Г. Селье (1960) говорит: «…мы не видели вредных стимулов, которые не могли бы вызвать наш синдром». В данной фразе совершенно четко обозначены фактические исходные позиции, с которых далее развивались идеи Г. Селье. Показательно и то, что первоначально вместо термина «стресс» при характеристике открытого им синдрома автор использовал термины «повреждающий» или «вредный» [H. Selye, 1936].

Там же H. Selye (1936) для первой стадии описанного синдрома было предложено название «реакция тревоги». При этом автор считает, что эта стадия «отражает «мобилизацию» соматических защитных сил организма» [Г. Селье, 1960]. Далее было отмечено, что если увеличение продолжительности действия повреждающего агента не приводило «примерно в течение суток» к гибели животного, наступала следующая стадия развития неспецифической реакции организма на повреждающее воздействие - стадия «резистентности», которая, в свою очередь, в случае продолжения действия повреждающего агента переходила в стадию «истощения» [Г. Селье, 1960]. Более подробное описание физиологических характеристик этих стадий см. в III главе. Здесь же крайне интересна фраза Г. Селье (1960) «если животное в течение примерно суток не погибает», свидетельствующая о возможности различных реакций подопытных животных в ответ на повреждающее воздействие, а также об экстремальности проводимых исследователем мероприятий.

Далее в монографии Г. Селье (1960) «звучит» текст, который, казалось бы, раз и навсегда должен был определить строгие физиологические рамки изучения и использования открытого им синдрома: «Мы назвали этот синдром «общим» потому, что он вызывается лишь теми агентами, которые приводят к общему состоянию стресса …, и, в свою очередь, вызывает генерализованное, т. е. системное защитное явление». Эти рамки, казалось бы, тем более должны быть «неприкосновенны», если учесть признание H. Selye, сделанное им в 1952 году: «сегодня, … мне стыдно сказать, что, несмотря на все … возможности, я не сумел прибавить ничего значительного к результатам первых примитивных экспериментов и наблюдений, проделанных в 1936 году» [Г. Селье, 1960].

Однако вполне приемлемый и абсолютно отвечавший полученным в экспериментах 1936 года данным термин «повреждающее воздействие» не удовлетворял Г. Селье прежде всего в связи с результатами новых экспериментов. Оказалось, что «даже такие вполне физиологические стимулы, как кратковременное мышечное напряжение, психическое возбуждение или кратковременное охлаждение, уже вызывают определенные проявления реакции тревоги, например стимуляцию коры надпочечников» [Г. Селье, 1960]. Нетрудно заметить, что здесь речь уже не идет о синдроме, включающем «триаду» обнаруженных H. Selye в 1936 году изменений, полученных в ответ на экстремальные повреждающие воздействия - «в то время объективная регистрация стресса зависела от появления грубых структурных нарушений, которые вызывались лишь наиболее сильными стрессорами» [H. Selye, 1952].

Уравнивание синдрома, включающего стимуляцию коры надпочечников, атрофию тимико-лимфатического аппарата и желудочно-кишечные язвы с реакцией только коры надпочечников столь же «некорректно», как попытка продать под видом целого сервиза единственное блюдце. Вполне очевидно, что ответные реакции на такие «физиологические стимулы, как кратковременное мышечное напряжение, психическое возбуждение или кратковременное охлаждение» неравноценны реакциям организма лабораторных животных в ответ на повреждающие воздействия, которые в отдельных случаях приводили к их смерти. Однако Г. Селье (1960) с легкостью объединяет все эти реакции под флагом общего термина «стресс», тем самым фактически уничтожая его первоначальный физиологический смысл, придавая ему немыслимое количество степеней свободы и девальвируя тем самым собственный вклад в теорию адаптации.

Следует упомянуть и тот факт, что предложенный Г. Селье (1960) для обозначения «общего неспецифического синдрома» термин «стресс» к тому времени не являлся неологизмом в медицине. Выражение «нервный стресс» уже использовалось психиатрами для обозначения психоэмоциональных напряжений, хотя и не подразумевал каких-либо неспецифических соматических сдвигов в организме. Неизбежное смешение внутреннего смыслового содержания этих разных по сути понятий в итоге привело к еще большему растворению физиологического начала генерализованного неспецифического синдрома в потоке чисто «психологических» представлений, например о некоторых аспектах высшей нервной деятельности человека. Как следствие - предложение разделить стресс на «физиологический» и «психологический» [Р. Лазарус. 1970; И. А. Аршавский, 1976], что и делается, в частности, в работах современных врачей и психологов, работающих на стыке со спортивной педагогикой [Э. В. Земцовский, Е. А. Гаврилова, 1994; М. Н. Писаревич, 1994; Березова Н., 1998; В. И. Баландин, 1999; П. В. Бундзен, В. В. Загранцев, О. В. Коллодий, К. Г. Коротков, Ф. М. Масанова, 1999; и др.]. Зафиксированы и отдельные попытки отрицания сегодня отдельными психологами [В. Н. Непопалов, 1998] уже привычного и в психологии и в физиологии термина «стресс» из-за его меняющегося в различных авторских редакциях внутреннего содержания [Г. Селье, 1960; Л. Х. Гаркави, Е. Б. Квакина, М. А. Уколова, 1977, 1979, 1982; Б. М. Федоров, 1979, 1990; Ф. З. Меерсон, 1981; Ф. З. Меерсон, М. Г. Пшенникова, 1988; В. Н. Платонов, 1988; Т. Н. Кузнецова, 1988; С. Е. Павлов, Т. Н. Кузнецова, 1998; С. Е. Павлов, 1999; и др.].

Проводимые далее Г. Селье (1960) «неспецифические» параллели между генерализованной неспецифической реакцией организма и местной воспалительной реакцией приводят его к мысли о предельной близости и едва ли не идентичности этих процессов: «… общий адаптационный синдром и воспаление являются неспецифическими реакциями, проходящими в своем развитии ряд различных стадий, обе могут быть вызваны различными стрессорами и способны повышать устойчивость организма к их воздействиям». Термин «стрессор», употребленный здесь Г. Селье, выступает уже не только в качестве характеристики некоего воздействия, вызвавшего неспецифическую генерализованную реакцию организма, но и в качестве неспецифической характеристики местного повреждающего фактора, действие на организм которого совсем не обязательно должно привести к генерализованной стрессовой реакции (как неспецифического состояния «предельного напряжения») данного организма. Как следствие - появление «на свет» в устах самого Г. Селье (1960) терминов «системный стрессор» и «ограниченный местный стресс». Интересно, что мнение Г. Селье о возможности такого разделения «стресса» поддержано и Л. Х. Гаркави, Е. Б. Квакиной, Т. С. Кузьменко (1998). Такое «разделение» ответных реакций организма на генерализованные и локальные свидетельствует, кроме всего прочего, о реальном отсутствии у Г. Селье и его последователей представления о системности любых физиологических и патологических проявлений в организме [П. К. Анохин, 1958, 1968, 1980 и др.]. В действительности местные реакции организма на повреждающие воздействия различной силы и неспецифические генерализованные ответные организма на те же воздействия нелинейно взаимосвязаны и взаимозависимы (это подробнее будет рассмотрено в III и IV главах), что не позволяет абсолютно разделить их, но это также не является поводом для объединения их «под флагом» единого термина, первоначальное физиологическое содержание которого вполне конкретно (см. выше). Более того, по мнению П. Д. Горизонтова (1980) нет абсолютно никакого повода «для смешения совершенно разнородных процессов под общим термином стресса».

Итогом всех этих трансформаций внутреннего содержания термина «стресс» явилось появление на свет определения «стресса» как «суммы всех неспецифических биологических феноменов (включая и повреждение, и защиту)», которые могут быть «локальными, или топическими (как видно на примере воспаления), или системными (как видно на примере общего адаптационного синдрома)» [Г. Селье, 1960]. С момента появления этой формулировки любой исследователь со ссылкой на Г. Селье уже мог совершенно свободно использовать термины «стресс» и «стрессор» для обозначения каких угодно процессов и состояний организма и каких угодно действующих на организм факторов даже без констатации реально достигнутых этим организмом состояний (стресс - «любое условие, которое нарушает нормальное функционирование организма» [M. B. Arnold, 1960]). С этого момента термин «стресс» в устах Г. Селье и его последователей перестал быть конкретным физиологическим понятием и стал расхожим «публичным» термином, в принципе означающим что угодно. Придание Г. Селье термину «стресс» практически неограниченного числа «степеней свобод» вне всякого сомнения способствовало росту его славы в среде некритически настроенных явных и скрытых последователей и просто обывателей, но не могло не нанести вреда большому числу медико-биологических научных дисциплин, наиболее авторитетные представители которых оказались в той или иной степени солидарными с позицией «отца» общего неспецифического синдрома (каковым «стресс» собственно уже и не являлся). И хотя в одной из своих несколько более поздних работ H. Selye (1959) дает определение «стрессу» «…как состоянию, проявляющемуся специфическим синдромом, который включает в себя все неспецифически вызванные изменения в биологической системе», этот термин и в данной трактовке не приобрел более или менее четкого физиологического смысла. Одно из последних определений стресса, данное самим Г. Селье в книге «Стресс без дистресса», вышедшей в 1974 году, переведенной на русский язык в 1977 году и изданной в нашей стране только в 1992 году - «стресс есть неспецифический ответ организма на любое предъявленное ему требование» - еще более неопределенно, особенно если учесть относительность восприятия «неспецифичности» и «специфичности» отдельных проявлений жизнедеятельности организма. Более того, последняя формулировка с учетом концепции H. Selye (1952) о «корригирующем» участии «кондициональных факторов» (см. ниже) в общей неспецифической реакции организма, позволила ему и его последователям [Ф. З. Меерсон, 1981; Ф. З. Меерсон, М. Г. Пшенникова, 1988; В. Н. Платонов, 1988; Ю. В. Верхошанский, 1998; A. Kochacska-Dziurowicz, W. Gawel, T. Gabrys, 1998; D. Dasheva, 1998; и др.] «безнаказанно» относить к «стрессу» любые неспецифические реакции организма на опять-таки любые внешние или внутренние воздействия даже без обнаружения хотя бы единственного из описанных им [H. Selye, 1936] «компонентов» общего неспецифического синдрома. Данный факт отмечен Л. Х. Гаркави с соавт. (1977): «…многие исследователи даже не изучают, развивается ли после воздействия комплекс изменений, характерный для стресса, заведомо считая, что любой раздражитель вызывает стресс. Если же при этом обнаруживается хоть какое-либо изменение деятельности системы гипофиз - кора надпочечников, то исчезают и последние сомнения (если они были) - стресс это или не стресс». Впрочем, подавляющая часть исследователей в большинстве случаев «не утруждает» себя поисками хотя бы и одного из этих «компонентов», «справедливо» считая, что раз уж организм, согласно общепризнанной теории, отвечает на любое воздействие единственной стандартной неспецифической реакцией («стресс»), то лишнее подтверждение ее существования бессмысленно.

Пытаясь проследить дальнейшую трансформацию представлений Г. Селье о стрессе, в его статье «Концепция стресса. Как мы ее представляем в 1976 г.» мы находим: «стресс является частью нашего каждодневного опыта…» и «даже в состоянии полного расслабления спящий человек испытывает некоторый стресс...». Стресс по Г. Селье (1974) уже «не всегда результат повреждения» и его «не следует избегать». В связи с этим утверждением Г. Селье (1974, 1992) уже просто вынужден предоставить неспецифической генерализованной реакции «стресс» ничем не объяснимую «возможность» совершать специфические метаморфозы в «дистресс» и «эустресс». Однако, в частности, И. А. Аршавский (1980), поддерживающий идею Г. Селье о возможности физиологического и патологического стресса, сам же пишет о том, что «…специальный физиологический анализ этих двух понятий не дается». В связи с этим еще раз хочется вспомнить о «ключе … в области представлений…» [Г. Селье, 1960].

Фраза Г. Селье (1960) постулирующая, что «стрессорное действие вызывает типичные гормональные реакции общего адаптационного синдрома» в условиях неучтения количественно-качественных изменений соотношения компонентов гормонального ансамбля (да и фактической неприемлемости самого гормонального ансамбля как единой части целого) «спровоцировала» появление среди последователей Г. Селье ученых [Е. А. Ильин, Г. П. Парфенов, 1979; Ф. З. Меерсон, 1981; А. А. Виру, П. К. Кырге, 1981; Ф. З. Меерсон, М. Г. Пшенникова, 1988; В. Н. Платонов, 1988; и др.], считающих, что фиксации факта изменения количественного показателя хотя бы одного из «адаптивных гормонов» (о значении катехоламинов и гормонов щитовидной железы в условиях стресса говорят пишет L. Levi (1972); П. Д. Горизонов (1980) называет в этом «списке» адренокортикотропный, тиреотропный, соматотропный гормоны) достаточно для свидетельства о «наличии» в организме единственно возможной неспецифической реакции («стресс»). Да собственно, на тех же позициях, видимо, стоял и сам Г. Селье (1960). В противном случае, вместо концепции о «кондициональных факторах» ему пришлось бы искать другие объяснения наблюдаемому им разнообразию неспецифических проявлений в организме в ответ на действие различных «стрессоров».

Представленная Г. Селье (1960) «концепция адаптационной энергии», выработанная им в связи с изучением особенностей стадийного протекания неспецифических генерализованных реакций подопытных животных, подвергавшихся длительному воздействию экстремальных факторов (холод и проч.), теряет свою «привлекательность», если ту же стадийность наблюдаемых под воздействием «стрессора» изменений рассматривать с позиций «компенсации-декомпенсации» функции системы [П. К. Анохин, 1958, 1968, 1975, 1980]. Тем не менее вышеуказанная «концепция» в собственных работах Г. Селье (1960) «подтверждается» результатами ряда экспериментов. Так, например, показано, что «животное, максимально адаптированное к какому-либо одному стрессорному агенту (например, холоду), теряет в значительной степени свою резистентность и способность к адаптации по отношению к другим стрессорам (например, лекарственным веществам)» [Г. Селье, 1960]. В предисловии к русскому изданию «The story of the adaptation syndrome» 1960 года М. Г. Дурмишьян пишет: «В истолковании Селье «адаптационная энергия» порой выступает как замкнутое в себе и довольно смутное понятие, неподдающееся в должной мере естественнонаучному анализу». В раскрытии «концепции адаптационной энергии» ее автором выраженно сквозит чрезмерно механистический, упрощенный подход к объяснению сущности обнаруженных явлений, о чем свидетельствует и сравнение им человеческого организма с машиной [Г. Селье, 1960]. Фактически «концепция адаптационной энергии» не что иное как концепция о наличии определенного генетически обусловленного количества («ведра») некой энергии, уменьшающейся в процессе жизнедеятельности организма до нуля (биологической смерти). Хотя самим автором [Г. Селье, 1960] и отмечается, что «имеются … некоторые данные, заставляющие предполагать, что способность к адаптации, или адаптационная энергия, может восстанавливаться по крайней мере временно, т. е. что ее запас не имеет совершенно точных пределов», в целом его позиция по данному вопросу, как впрочем и позиция отдельных его последователей [Ф. З. Меерсон, 1981; Ф. З. Меерсон, М. Г. Пшенникова, 1988; В. Н. Платонов, 1988; и др.] отражена выше. Сам Г. Селье (1974, 1992) приходит к выводу о необходимости различать «поверхностную адаптационную энергию» от «глубокой», резервной. Очевидно именно эта «гипотеза» Г. Селье натолкнула В. Н. Платонова (1988) на мысль о «существовании» некоего запасного «эшелона», который может быть использован только высокотренированным («адаптированным» - в редакции Ф. З. Меерсона, 1981) организмом (см. далее).

Видимо именно под влиянием концепции об «адаптационной энергии» возникло представление о стрессе как о «результате определенной степени изнашивания» [Г. Селье, 1960; Ф. З. Меерсон, 1981; Ф. З. Меерсон, М. Г. Пшенникова, 1988; В. Н. Платонов, 1988; и др.]. Интересно тем не менее предположение Г. Селье (1960) об «определенной связи между нормальной старостью и «преждевременным старением», обусловленным жизнью при стрессорных обстоятельствах». Хотя он и пишет, что «стресс не идентичен старению», но далее следует достаточно парадоксальный вывод: «быстрота изнашивания выше у активного ребенка, чем у спокойного взрослого» [там же]. В принципе, предположение о связи старения и стресса находит свое подтверждение в одном из положений рецепта долгожительства, приведенного в древневосточном трактате «Джуд Ши»: «Жить не потея». Не считая необходимым прибегать здесь к анализу, оставляю читателю право самому определить свое отношение к вышесказанному.

К слову о «резистентности»: отмеченный Г. Селье (1960) факт, свидетельствующий о том, что «в зависимости от обстоятельств, стресс может не только увеличивать, но и уменьшать неспецифическую резистентность», должен был бы навести на мысль, что возможно к столь разным результатам скорее всего приводят принципиально разные реакции организма. Тем не менее и это обстоятельство не получило должной оценки в его дальнейших работах. Причины этого кроются видимо в том числе, все в той же непоколебимой уверенности Г. Селье в существовании лишь единственной генерализованной неспецифической реакции, недооценки им различий в «исходных» функциональных состояниях организма и неосознания, в связи с этим, принципа «относительности неспецифических свойств действующего фактора» [С. Е. Павлов, Т. Н. Кузнецова, 1998; С. Е. Павлов, 1999] (см. IV главу).

Во многих работах Г. Селье ставится вопрос о природе относительно специфического звена в механизме адаптационного синдрома, по мнению автора являющегося первичным в реализации действия стрессора («первый медиатор стресса»). Более того Г. Селье (1960) помимо существования «медиатора повреждения» допускает возможность существования «медиатора защиты», что в дальнейшем нашло свое отражение в работах его наиболее именитых последователей [Ф. З. Меерсон, 1981; Ф. З. Меерсон, М. Г. Пшенникова, 1988]. Вместе с тем, имея в виду поиски «первого медиатора стресса», М. Г. Дурмишьян еще в 1960 году писал, что «Селье упорно ищет то, что уже найдено». Согласно его же мнению «действие стрессора несомненно воспринимается нервно-рецепторными приборами, этими периферическими окончаниями афферентных путей, что можно установить и осциллографически. Возникающее при этом нервное возбуждение распространяется в краниальном направлении по хорошо известным афферентным путям и достигает не только корковых центров, но по обширным коллатеральным ответвлениям и ретикулярной формации ствола мозга. К ретикулярной же формации подходят центробежные пути из корковых полей, чем обеспечивается возможность влияния на эту формацию эмоционального, психического стресса» [М. Г. Дурмишьян, 1960]. Того же мнения придерживаются H. W. Magoun (1958) и ряд исследователей [Е. Andеrsоn, R. W. Bates, Е. Hawthorn, et al., 1957], ссылающихся на результаты опытов, свидетельствующих о том, что активация деятельности ретикулярной формации среднего мозга опосредованно через гипоталамус вызывает усиление секреторной функции передней доли гипофиза. П. Д. Горизонтов (1980) на основании результатов собственных исследований и исследований отечественных и зарубежных ученых делает вывод, что «стресс представляет собой сложную общую адаптивную реакцию организма, в формировании которой принимают участие нервная и нейроэндокринная системы». И хотя имеются категорические высказывания Г. Селье (1954) о роли нервной системы в адаптационном синдроме: «Мы приписываем исключительно важную роль нервной системе в общем адаптационном синдроме. Два главных интегрирующих механизма, гормональная и нервная системы, обе должны вовлекаться в системные приспособительные и защитные реакции», но, по мнению того же М. Г. Дурмишьяна (1960), в концепции Г. Селье «нервные механизмы не нашли должного места» и «в процессе обобщения результатов исследований эндокринного аспекта стресса вполне уместно было бы в интересах правильной оценки целого учитывать все достижения современной нейрофизиологии и определить место и соотношение нервных и гормональных механизмов в происхождении общего адаптационного синдрома». С этим мнением нельзя не согласиться, поскольку именно гормональная составляющая неспецифической реакции организма в подавляющем преимуществе представлена в работах Г. Селье (1952, 1960 и др.), и по сути только с «эндокринологической» точки зрения рассматривались им адаптивные процессы организма. Однако и сам Г. Селье (1960) понимает это: «Нервная система также играет важную роль, но я не могу сколько-нибудь подробно разбирать этот вопрос, так как не обладаю значительным собственным опытом в нем и, кроме того, механизм нервного участия в общем адаптационном синдроме еще недостаточно выяснен».

Высказано мнение о том, что «в концепции Селье определенно сквозит диссоциация в понимании единого процесса реагирования организма на действие чрезвычайных раздражителей, т. е. обнаруживается известный разрыв специфических и неспецифических реакций и даже отрыв между собой различных характерных компонентов общего адаптационного синдрома» [М. Г. Дурмишьян, 1960]. Правда, это сказано опять-таки в отношении роли и участия нервных процессов в формировании, в частности, механизмов поражения при стрессе слизистой оболочки желудочно-кишечного тракта. Собственно специфичность и неспецифичность любых процессов в организме вещь в достаточной степени относительная. Называя генерализованную гормональную реакцию организма в ответ на некие внешние воздействия «неспецифической» Г. Селье (1960) имеет в виду лишь то, что гормональный ансамбль организма на любое воздействие отвечает некой стандартной (по Г. Селье - единственно возможной) неспецифической реакцией. Вместе с тем, никто не сможет возражать против того факта, что каждый из гормонов ансамбля, участвующего в гормональной реакции организма на средовые изменения по своему действию в достаточной степени специфичен. Здесь как раз выявляется противоречие, характерное для различных подходов в физиологии - «аналитического» и «системного» [П. К. Анохин, 1973]. Одна из видимо так и не осознанных самим Г. Селье проблем, как раз и состояла в подспудном понимании им необходимости ухода от анализа лишь разрозненных физиологических фактов при реальном отсутствии у него системных позиций. И сам Г. Селье (1960), особо выделяя единственно по его мнению возможную неспецифическую реакцию организма («стресс»), в то же время пишет: «…различие между специфическими и неспецифическими реакциями может и не быть столь определенным». И далее, проводя порой неоправданно резкое различие между специфическими и неспецифическими реакциями, Г. Селье (1960) в то же время говорит и об их тесной связи, не раскрывая тем не менее конкретного характера их взаимоотношений.

Обвинения Г. Селье в «кондиционализме» [А. И. Струков, 1958], скорее всего небеспочвенны, хотя и не столь уж обоснованы. «Кондиционализм» Г. Селье, видимо, в большей степени связан, во-первых, с его представлением о наличии единственно возможной неспецифической реакции организма на действие различных средовых факторов и необходимостью в связи с этим каким-то образом объяснять получаемые в экспериментах различия в этих реакциях, а, во-вторых, с, может быть, даже им самим до конца не осознанным пониманием необходимости учета динамичности состояния любого организма. Другое дело, что его собственные объяснения по поводу необходимости учтения влияния «кондициональных факторов» на формирование «стрессовых» реакций [Г. Селье, 1960] сегодня кажутся не вполне состоятельными. Тем не менее вывод Г. Селье (1960) о том, что «в зависимости от обстоятельств одна и та же стимуляция может привести к двум, диаметрально противоположным, формам ответной реакции», одновременно говорящего о «единообразии механизма реакции стресс» нашел своих сторонников [Е. А. Ильин, Г. П. Парфенов, 1979; Ф. З. Меерсон, 1981; Ф. З. Меерсон, 1984; Ф. З. Меерсон, М. Г. Пшенникова, 1988; В. Н. Платонов, 1988; и др.].

Интересно, что сам Г. Селье (1960) твердо уверен в истинности высказываемых им базовых концепций, называя созданные им учения о стрессе и синдроме адаптации «реальным прочным активом», хотя одновременно и говорит о «пассиве» концепции стресса - «недоказанных еще положениях и основных сомнениях», возникших в процессе его исследований. Тем не менее этот «пассив», содержащий целый ряд критических замечаний, по свидетельству самого Г. Селье (1960) не включает ничего в той или иной мере подвергающего сомнению саму «концепцию общего адаптационного синдрома». Сегодня отдельные сделанные Г. Селье (1960) в связи с теорией стресса и адаптации выводы, по его мнению «строго подкрепленные объективными фактами», которые были получены при изучении этих процессов, уже не смотрятся столь уж однозначно истинными. Так вывод о том, что «в зависимости от обстоятельств синдром адаптации может быть или полезным, или вредным для организма» может быть принят только в том случае, если допустить наличие «внутри» этого синдрома каких-то еще неспецифических адаптационных реакций организма, не ведущих в отличие от открытого H. Selye (1936) «синдрома на повреждение как такового» к функциональным и структурным изменениям в органах и тканях, однозначно принимаемых гистологами и клиницистами как патологические. Не случайно И. А. Аршавский (1976) считает стресс, описанный Г. Селье (1936, 1952, 1960) патологическим и говорит о необходимости выделения «физиологического стресса». Данное мнение отчасти созвучно мнению еще И. П. Павлова (1900) о том, что «чрезвычайные раздражители или необычный размер ежедневных условий существования организма, которые выступают в качестве патогенных факторов, нарушают механизмы саморегуляции функции, резко суживают диапазон уравновешивания организма со средой и тем самым ограничивают коренную способность живых существ поддерживать постоянство своей внутренней среды». Вместе с тем, рассуждая о полезности или вреде описанного Г. Селье (1936) общего адаптационного синдрома, следует иметь в виду прежде всего не негативное или позитивное отношение к собственно синдрому «стресс» (как реакции организма на чрезмерные по силе воздействия), а оценку его роли в процессе адаптации. И в том и другом ключе более подробно различные стороны этой неспецифической реакции будут рассмотрены в III и IV главах настоящей работы.

О двойственном отношении к выводу о том, что «большинство эффектов адаптивных гормонов в значительной мере зависит от кондициональных факторов», говорилось выше [H. Selye, 1952; Г. Селье, 1960]. Следует еще добавить, что Г. Селье (1960) были сделаны лишь начальные шаги в комплексном осмыслении «игры» гормонального ансамбля и потому от словосочетания «эффекты адаптивных гормонов» слишком уж «отдает» чрезмерной упрощенностью и механицизмом.

Тезис Г. Селье (1960), свидетельствующий о том, что «стресс … не идентичен интенсивности метаболических процессов» требует отдельного рассмотрения, что я попытаюсь сделать в III главе.

Я намеренно ограничился здесь анализом лишь тех положений теории Г. Селье, которые могут иметь непосредственное отношение к теории адаптации в целом. Рассмотрение в настоящей работе выдвинутой им теории о «болезнях адаптации» вне всякого сомнения было бы не менее интересно и полезно прежде всего с точки зрения практической медицины, но могло бы увести в сторону от основной рассматриваемой здесь проблемы.

К чести Г. Селье (1960), прекрасно понимая неизбежность развития науки и необходимость в связи с этим внесения порой кардинальных изменений в сложившиеся представления о том или ином предмете, он писал: «Нет ничего более вредного для прогресса, чем твердолобое отстаивание наших предвзятых представлений».

Для оценки истинности представленных Г. Селье (1960) концепций следует, видимо, прежде всего разделять «область фактов», полученных им в ранних исследованиях и «область представлений», зависящих прежде всего от уровня развития науки на тот или иной момент и возможностей и способностей конкретного индивидуума, занимающегося такой оценкой. Это именно тот «перекресток», с которого начинается бесконечное множество путей и на который приходится возвращаться, если избранный путь не привел к вожделенной цели.

Необходимо еще раз уточнить, что целью проведенного мной краткого анализа ни в коей мере не являлось отрицание заслуг Г. Селье в открытии им генерализованного неспецифического синдрома. Я также прекрасно понимаю, как важны и интересны его эндокринологические исследования, в том числе и та их часть, где эффекты действия гормонов рассматривались с точки зрения их участия в «общем адаптационном синдроме». Поиск слабого звена в той или иной теории прежде всего должен быть обусловлен искренним желанием найти ответы на вопросы, оставшиеся вне ее внимания. И вне всякого сомнения сегодня, обладая колоссальным фактическим и теоретическим материалом, «добытым» за прошедшие десятилетия трудом многих исследователей, это делать значительно проще, чем некогда Г. Селье «строить» его теорию образно говоря «с нулевого цикла». И тем не менее, «…наиболее существенной и, по-видимому, наиболее заслуживающей доверия стороной теории стресса у Selye является то, что организм реагирует весьма стереотипизированным образом на большое количество различных стимулов» [Л. Леви, 1970].

Отдавая должное многолетнему труду авторов наиболее популярных в нашей стране печатных работ, посвященных проблеме адаптации - «Адаптация, стресс и профилактика» [Ф. З. Меерсон, 1981] и «Адаптация к стрессовым ситуациям и физическим нагрузкам» [Ф. З. Меерсон, М. Г. Пшенникова, 1988] и ряда других работ тех же авторов, я тем не менее вынужден был, неизбежно подвергнув их анализу, высказать свое несогласие с целым рядом выдвигаемых в них положений. Краткое отступление: фамилия М. Г. Пшенниковой в связи с теорией адаптации редко упоминается отдельно от фамилии Ф. З. Меерсон. Тем не менее, знакомство с отдельными работами данного автора [М. Г. Пшенникова с соавт., 1976; М. Г. Пшенникова с соавт., 1977; М. Г. Пшенникова, 1986, 1987; и др.] позволяет думать о ее далеко не последней роли в формировании того, что большинство исследователей называет сегодня теорией адаптации.

Сразу следует отметить отсутствие в анализируемых работах [Ф. З. Меерсон, 1981; Ф. З. Меерсон, М. Г. Пшенникова, 1988] обоснованных и четких терминов и определений, удовлетворяющих всем обстоятельствам развития приспособительного процесса и окончательного формирования приспособления организма к изменившимся условиям его существования.

Так, определение Ф. З. Меерсоном (1981) и Ф. З. Меерсоном, М. Г. Пшенниковой (1988) «индивидуальной адаптации», как «развивающегося в ходе жизни процесса, в результате которого организм приобретает устойчивость к определенному фактору окружающей среды и, таким образом, получает возможность жить в условиях, ранее несовместимых с жизнью, и решать задачи, прежде неразрешимые», диктует восприятие процесса адаптации исключительно как следствие неких экстремальных для организма обстоятельств. Такая связь процесса адаптации всегда с чрезвычайными для организма ситуациями делает данный процесс дискретным, эпизодическим, что свидетельствует об узости представлений о данном процессе авторов работы. Вместе с тем жизнь на всех ступенях ее развития - «постоянное приспособление ... к условиям существования» [И. М. Сеченов, 1863]. Интересно, что определение «возможность жить в условиях, ранее несовместимых с жизнью» самими авторами анализируемых работ [Ф. З. Меерсон, 1981; Ф. З. Меерсон, М. Г. Пшенникова, 1988] воспринимается двояко - и как результат «полной», и как результат «неполной адаптации». И может быть следует напомнить читателю о существовании менее экстремального и более широкого определения адаптации, приведенного в одной из работ И. А. Аршавского (1980): «Адаптации являются постоянно возникающими, изменяющимися, совершенствующимися и иногда исчезающими эволюционными приспособлениями организма к среде в самом широком понимании» [Н. В. Тимофеев-Риссовский, Н. Н. Воронцов, А. В. Яблоков, 1977]. Хотя мне больше импонирует определение адаптации как процесса «…самосохранения функционального уровня саморегулирующейся системы в адекватных и неадекватных условиях среды, выбор функциональной стратегии, обеспечивающей оптимальное выполнение главной конечной цели поведения биосистемы» [В. П. Казначеев, 1973].