Характеристика адаптации

Было бы крайне удивительным, если бы занимавшийся изначально эндокринологией Г. Селье не уделил должного внимания изучению свойств названных им «адаптивными» гормонов. Подобное выделение термином «адаптивные» отдельных гормонов в работах Г. Селье и других, уже упоминавшихся здесь ранее авторов [Ф. З. Меерсон, 1981; Ф. З. Меерсон, М. Г. Пшенникова, 1988; В. Н. Платонов, 1988; А. А. Виру, П. К. Кырге, 1983; и др.] имеет место, несмотря на его собственное свидетельство о том, что при общем адаптационном синдроме и другие эндокринные железы, в частности щитовидная, также не остаются безучастными [H. Sеlуе, 1959]. Так, например в ряде ранних исследований отмечается снижение функции щитовидной железы при стрессе [И. А. Эскин, Ю. Б. Скебельская, 1949; Ю. Б. Скебельская, 1963; В. Д. Бубнов, В. Е. Кузьмина, 1963; В. Е. Кузьмина, 1966].

Кредо автора «Очерков об адаптационном синдроме» [H. Selye, 1952; Г. Селье, 1960] в изучении роли гормонов в адаптации достаточно четко высказано им самим - «в физиологии эндокринных желез основной проблемой является уже не вопрос о том, что делают гормоны, а вопрос о том, какие реакции адаптации обусловливаются ими». Поэтому, говоря об интересующих Г. Селье (1960) «свойствах» отдельных «адаптивных» гормонов он конечно же имеет в виду прежде всего те их свойства, которые определяют их место в общем адаптационном синдроме. Здесь следует упомянуть о «провоспалительных» и «противовоспалительных» свойствах соответственно минералокортикоидов и глюкокортикоидов. Немаловажная заслуга Г. Селье состоит как раз в том, что им была отмечена зависимость «воспалительного потенциала» организма от соотношения уровней этих гормонов в организме [Г. Селье, 1960] и важность этого феномена в выраженности реакций организма на действие разнообразных по специфике (в том числе - патогенных) факторов. Не менее интересен также выявленный H. Selye (1950, 1952) характер «взаимоотношений» адренокортикотропного и соматотропного гормонов. В частности им выявлено, что введение соматотропного гормона передней доли гипофиза ослабляет стрессорные эффекты адренокортикотропного гормона, что дает основание думать, что именно соотношением между этими двумя гормонами, а не только абсолютной величиной АКТГ, во многом определяется конечный результат действия «стрессоров» [Г. Селье, 1960]. К сожалению в его работах и в работах его наиболее консервативных последователей эти его наблюдения по непонятным причинам не получили должного дальнейшего развития, хотя уже и в те годы отмечалось, что вопрос о количественном соотношении гормонов далеко не совсем ясен [М. Г. Дурмишьян, 1960].

Несмотря на отмеченные им самим [H. Selye, 1936, 1950, 1952; Г. Селье, 1960] уже в первых и далее в последующих экспериментах различия в выраженности неспецифических реакций организма на различные по специфике (и, очевидно, по силе) воздействия, Г. Селье, тем не менее, пренебрег необходимостью более пристального изучения реакций организма на различные по силе раздражители. Фактически единственный его вывод по этому поводу гласит о том, что в зависимости от силы действия раздражителей эффекты последних, могут ограничиваться локальными реакциями организма, чаще всего воспалительного характера [Г. Селье, 1960]. Сторонникам данной точки зрения я мог бы предложить воспроизвести подобное «местное воспаление» на любом «изъятом» из живого организма куске биологической ткани. Согласно этому же мнению только более значительное по силе и продолжительности действие раздражителей, вызывая в организме те или иные характерные для данного раздражителя эффекты, порождает ряд общих реакций со стороны организма имеющих генерализованный стереотипный характер [Г. Селье, 1960]. Крайне некорректно «выделение» (о чем уже говорилось в I главе) Г. Селье (1960) и его многочисленными последователями из стресса, как генерализованного адаптационного синдрома «местного» (локального) стресса, к слову сказать, совсем уже непонятно какими неспецифическими механизмами «обеспечиваемого». Хотя следует заметить, что вопрос о механизмах «реализации» [А. А. Виру, П. К. Кырге, 1983] в целом организме как самоорганизующейся системе допороговых воздействий (если такая «реализация» вообще происходит) не так уж прост и по сей день остается открытым, что дает возможность лишь предположительных высказываний (см. гл. IV) по этому поводу. Тем не менее, «…стресс-реакция как общий адаптационный синдром может наблюдаться только на уровне целостного организма» [С. Х. Хайдарлиу, 1980].

Все эти, здесь и ранее высказанные [С. Е. Павлов, Т. Н. Кузнецова, 1988; С. Е. Павлов, 1999a,b,c] и, вольно или невольно пропущенные замечания к теории стресса Г. Селье в основном и явились основанием для появления отдельных мнений в частности о том, что слишком широкие экспансии «стресс»-теории в области медицины являются пока в значительной степени физиологически необоснованными, хотя и имеют в своей основе рациональное зерно [П. К. Анохин, 1968]. Как остроумно примерно тогда же заметил У. Седерберг (1970), «слово стресс характеризуется как один из наиболее неточных терминов научного словаря и сравнивается со словом грех: оба эти слова обозначают разные вещи для разных людей, оба они являются короткими и эмоционально насыщенными, выражающими нечто такое, что в противном случае пришлось бы описывать с помощью пространных выражений». Более того, в среде наиболее консервативных последователей Г. Селье термин «стресс» и сегодня не приобрел своего истинного физиологического смысла.

3.2 "Общая теория адаптационных реакций"

Как уже говорилось в I главе, первые же публикации об общем адаптационном синдроме вызвали шквал достаточно ожесточенной критики со стороны многочисленных оппонентов, что неудивительно («Как и все, кто имел счастье внести в науку неожиданные факты или новые идеи, я был и до сих пор остаюсь объектом непрестанной критики» - Клод Бернар, 1945) и что скорее сделало выдвинутую концепцию еще более привлекательной для исследователей, тем более, что, по свидетельству самого Г. Селье (1960), «…ни одно из критических замечаний не выдвигается против самой концепции общего адаптационного синдрома» [Г. Селье, 1960]. Действительно, анализ выступлений оппонентов Г. Селье показывает, что в большинстве случаев в своих замечаниях они касаются частных вопросов, варианты решения которых принципиальным образом не могут изменить отношения к общему адаптационному синдрому. Не зря сам Г. Селье (1960) «заносит» концепцию о стресс-синдроме в свой «прочный актив».

Однако, несмотря на победное шествие буквально по всему миру «стресс-теории» Г. Селье и очевидный публичный успех его многочисленных последователей, уже в 60-е годы (и, что показательно, прежде всего, - в нашей стране) появляется ряд мнений, вполне обоснованно подвергающих сомнению абсолютную истинность высказанной Г. Селье (1960) концепции об однообразии неспецифических проявлений в организме в ответ на разноплановые воздействия. Л. Леви (1970) пишет, что теория Г. Селье «вызвала серьезную критику, в частности, на том основании, что этот синдром вызывается у человека воздействием только самых грубых из всех возможных стрессоров, например инъекцией формалина, в то время как на трудности повседневной жизни человек реагирует посредством адаптационных реакций совершенно отличного типа». П. Д. Горизонтов, Т. Н. Протасова (1968) полагают, что Г. Селье не имеет оснований для безграничного расширения понятия стресса, включая в него все возможные неспецифические реакции организма. Было замечено, что «не все раздражители вызывают однотипную стандартную гормональную реакцию» и «стремление все неспецифические изменения, возникающие в ... организме, трактовать как проявление стресс-реакции делает это понятие расплывчатым и крайне неопределенным» [П. Д. Горизонтов, Т. Н. Протасова, 1968]. Позднее С. Х. Хайдарлиу (1980), вполне очевидно как и многие другие, не приемлющий уже «предложенной» к тому времени «общей теории адаптационных реакций» [Л. Х. Гаркави, Е. Б. Квакина, М. А. Уколова, 1977, 1979] пишет: «…при стрессовых воздействиях характер биохимических сдвигов в ЦНС определяется не только морфофункциональными и биохимическими особенностями конкретных нервных образований и общим состоянием организма, но и характеристиками самого стрессора - его природой, интенсивностью, продолжительностью действия, повторяемостью и т. д.». Интересно, что вышесказанное не противоречит наблюдениям и даже отдельным выводам самого Г. Селье. В частности, его фраза о том, что «адекватность секреции кортикоидов определяется только интенсивностью патогенного воздействия, которое создает потребность в гормонах коры надпочечников» [Г. Селье, 1960] свидетельствует о допущении им возможности различных по интенсивности неспецифических воздействий на организм. В связи с этим, кстати, нелишне вспомнить «кондиционализм» Г. Селье (1960), которым он пытался объяснить различия в неспецифических реакциях организм на действие различных «стрессоров».

Но, очевидно, прав был Клод Бернар, сказавший, что «удача сопутствует подготовленным умам». Хотя и высказывались мнения о том, что «…наряду с реакцией, описанной Selye, существуют различные адаптационные синдромы» [Л. Леви, 1970], фактически ни самим Г. Селье, ни большинством его последователей не было сделано реальных попыток разделения по интенсивности или силе неспецифических свойств действующих факторов, а следовательно и неспецифических реакций на них организма. Более того, несмотря на вызывающее симпатию собственное мнение Г. Селье (1960) по поводу появления новых данных («время от времени необходимо выяснять, не обнаружены ли дополнительно какие-либо факты, не вошедшие в этот список или находящиеся в противоречии со сделанными нами выводами? И если это окажется так, не сумеем ли мы тогда свести все точно установленные факты в лучшую систему, чем система адаптационного синдрома и болезней адаптации в том виде, в каком она сформулирована сейчас?») его позиция, как и позиция его наиболее консервативных последователей [Ф. З. Меерсон, 1973, 1976, 1978, 1981; М. Г. Пшенникова, 1986, 1987; Ф. З. Меерсон, М. Г. Пшенникова, 1988; В. Н. Платонов, 1988; и др.] свелась к нежеланию замечать то новое, что в корне меняло теории выстроенные ими на основании авторской [Г. Селье, 1960] концепции стресса. Здесь имеется в виду вполне достаточное, чтобы не остаться незамеченными число работ различных авторов [Н. В. Лазарев, 1963; О. А. Кириллов, 1964; М. А. Розин, 1966; П. Д. Горизонтов, Т. Н. Протасова, 1968; Л. X. Гаркави, 1968a,b; М. А. Уколова, Ю. Н. Бордюшков, Л. X. Гаркави, 1968; Л. X. Гаркави, 1969; М. А. Уколова, Л. X. Гаркави, Е. Б. Квакина, 1970; Е. Б. Квакина, М. А. Уколова, 1969; Е. Б. Квакина, 1972; Л. X. Гаркави, Е. Б. Квакина, 1975; Е. Б. Квакина, Л. X. Гаркави, 1975; П. Д. Горизонтов, 1976; И. В. Дардымов, 1976; Л. X. Гаркави, Е. Б. Квакина, М. А. Уколова, 1977; Г. С. Васильченко, 1983; и др.]. И если в отношении западных исследователей можно сделать скидку на существующую тенденцию «не замечать» работ русских ученых, то подобное «невнимание» к работам своих пусть даже менее, может быть, именитых коллег со стороны маститых отечественных авторов [Ф. З. Меерсон, 1973, 1976, 1978, 1981; Ф. З. Меерсон, М. Г. Пшенникова, 1988; В. Н. Платонов, 1988; и др.] более чем некорректно и, в конечном счете, «сыграло» против них самих. По этому поводу, кстати, предельно четко высказался сам Г. Селье (1960): «Удивительно, что многие исследователи считают позорным изменить свои взгляды, но ведь этого можно избежать только в том случае, если не высказывать никаких теорий, прежде чем они не будут подтверждены всеми фактами, которые стали известными на сегодняшний день. Однако мы все-таки должны изменять наши взгляды, если их стало невозможно отстаивать, и разве не безразлично, какой именно день окажется сегодняшним днем».

Л. Х. Гаркави с соавт. (1977) считают, что впервые о возможности существования качественно иного нежели стресс неспецифического состояния организма высказался Н. В. Лазарев (1962, 1963), изучавший состояния неспецифически повышенной сопротивляемости организма. Выявлено, что в отличие от стресса при состоянии неспецифически повышенной сопротивляемости отсутствует классическая, характерная для стресса «триада» [H. Selye, 1936, 1952; Г. Селье, 1960] и отмечается лишь активация половых желез и гонадотропной функции гипофиза [Н. В. Лазарев, 1962, 1963; О. А. Кириллов, 1964; М. А. Розин, 1966]. Позднее Р. М. Баевский (1972) пишет, что «…три стадии общего адаптационного синдрома, описанные Г. Селье применительно к острым опытам на животных, не могут быть использованы в практике оценки состояния человека, подвергающегося воздействию неадекватных факторов» и предлагает свою рабочую классификацию состояний организма по степени напряжения регуляторных систем (ссылки у Р. М. Баевского, 1980). Очевидно результаты этих и других [И. И. Брехман, 1968; В. Петков, 1974; и др.] работ и послужили «катализаторами» для создания «общей теории адаптационных реакций».

Принцип количественно-качественного подхода отражающего приспособительную деятельность организма при выделении его специфических и неспецифических приспособительных реакций привносит требование количественной оценки специфических изменений в организме. По Г. Селье (1960) такая количественная оценка просто-напросто отсутствует. Согласно «стресс-теории» специфические изменения в организме при действии какого-либо фактора либо есть (и в этом случае они обусловлены сверхпороговым действием на организм стрессора), либо их нет (соответственно, нет и «стресс-реакции» организма). А, соответственно, говорить о большей или меньшей выраженности специфических изменений нет никаких оснований, поскольку «стресс», по определению самого Г. Селье (1960) - стандартная однотипная реакция, а любые попытки представить ее в виде «умеренной» или «сильной» [Ф. З. Меерсон, 1981 и др.; Ф. З. Меерсон, М. Г. Пшенникова, 1988; В. Н. Платонов, 1988; и др.] - это уже от «лукавого». Здесь уместно еще раз вспомнить о характеристике данной Г. Селье (1960) стрессу как «состоянию, проявляющемуся специфическим синдромом, который включает в себя все неспецифически вызванные изменения в биологической системе» и если вернуться к исходным условиям, при которых впервые были «получены» прижизненные неспецифические изменения в тканях лабораторных животных, то вполне логичным было бы предположить, что при изменении этих условий (экстремальность, чрезмерная сила воздействий) возможно получение других, также специфических по форме, но неспецифических по своей сути синдромов. Именно поэтому, как раз количество (мера, доза, сила воздействий) может являться основой для формирования нескольких качественно разных, но вместе с тем стандартных неспецифических приспособительных реакций организма [Л. Х. Гаркави, Е. Б. Квакина, М. А. Уколова, 1977, 1979, 1980, 1982, и др.].

Выдвинутая гипотеза о различии неспецифических реакций организма в зависимости от количественных характеристик действующих факторов получила подтверждение в результатах проведенных исследований [Л. X. Гаркави, 1968a,b; М. А. Уколова, Ю. Н. Бордюшков, Л. X. Гаркави, 1968; Л. X. Гаркави, 1969; М. А. Уколова, Л. X. Гаркави, Е. Б. Квакина, 1970; Е. Б. Квакина, М. А. Уколова, 1969; Е. Б. Квакина, 1972; М. А. Уколова, Л. X. Гаркави, Е. Б. Квакина, 1970, 1973; Л. X. Гаркави, Е. Б. Квакина, 1975; Е. Б. Квакина, Л. X. Гаркави, 1975; Л. X. Гаркави, Е. Б. Квакина, М. А. Уколова, 1977, 1979, 1980, 1982], согласно которым, в организме могут развиваться минимум три типа адаптационных реакций:

1. реакция на слабые воздействия;

2. реакция на воздействие средней силы;

3. реакция на сильные, чрезвычайные воздействия.

Очевидно, что реакция на сильные, чрезвычайные воздействия и есть описанный H. Selye еще в 1936 году «общий адаптационный синдром» или «стресс».

3.2.1 Неспецифическая реакция организма на действие слабых раздражителей

О возможности искусственного выделения из непрерывного континуума действующих на организм факторов среды единичных раздражителей с целью изучения реакций на них организма говорилось во II главе [П. К. Анохин, 1958, 1968, 1975, 1978, 1980]. Вопреки мнению Г. Селье (1960, 1992) и его многочисленных последователей (Ф. З. Меерсон, 1973, 1976, 1978, 1981; Б. М. Федоров, 1981, 1994; Ф. З. Меерсон, М. Г. Пшенникова, 1988; В. Н. Платонов, 1988, 1996; и др.) доля чрезмерных по силе воздействий в этом континууме невелика [Т. Н. Кузнецова, 1989; С. Е. Павлов, Т. Н. Кузнецова, 1998; С. Е. Павлов, 1999a,b]. Неизмеримо чаще любой организм в повседневной жизни встречается с действием слабых и средних по величине (силе) факторов [Л. Х. Гаркави, Е. Б. Квакина, М. А. Уколова, 1977, 1979, 1990; Т. Н. Кузнецова, 1989; С. Е. Павлов, Т. Н. Кузнецова, 1998; Н. А. Тушмалова, 1999; и др.]. Доля тех и других может колебаться в различных пределах и зависит от многочисленных причин, которые несколько более подробно будут рассмотрены в IV главе. Можно предположить, что в жизни «среднестатистического» организма, находящегося длительное время в привычных для него неэкстремальных условиях, в минимальной степени подверженных всяческим изменениям, именно действие многочисленных слабых раздражителей имеет наибольшее значение.

Вполне логичен вопрос: а имеет ли смысл организму вообще реагировать на действие слабого раздражителя, вряд ли способного привести к существенным нарушениям постоянства его внутренней среды? Во-первых, вряд ли найдется хотя бы одно возражение против утверждения, что организм (и прежде всего его ЦНС) реагирует на любые надпороговые раздражения. Во-вторых, нет оснований предполагать, что любое надпороговое раздражение уже является для организма чрезмерным. В-третьих, есть основание думать о том, что практически любые вне зависимости от их силы воздействия всегда вызывают адекватные сдвиги гомеостаза как минимум на клеточном уровне [Д. С. Саркисов, Л. И. Аруин, В. П. Туманов, 1982; Н. А. Тушмалова, 1999], которые не могут быть не «отмечены» управляющим звеном функционирования организма. Таким образом, прежде всего, организм должен подвергнуть анализу характеристики (в том числе и количественные) любого раздражителя (и, сначала - как минимум первичного эффекта его действия), чтобы в дальнейшем принять адекватные произошедшим в результате воздействия гомеостатическим сдвигам меры по их нормализации.

Неспецифическую реакцию на слабое по силе воздействие было предложено называть «реакцией тренировки» [Л. Х. Гаркави, Е. Б. Квакина, М. А. Уколова, 1977, 1979, 1980, 1982, 1990]. Установлено, что реакция тренировки, как и реакция стресс протекает стадийно [Л. Х. Гаркави с соавт., 1977]:

1. стадия ориентировки;

2. стадия перестройки;

3. стадия тренированности.

Стадия ориентировки, формирующаяся, как и стадия тревоги реакции стресс через 6-24-48 часов, характеризуется некоторым увеличением тимуса (в 1,2-1,3 раза). При этом в отличие от стадии тревоги стресса в стадии ориентировки (реакция тренировки) не наблюдается опустошения тимуса лимфоидными элементами, границы коркового и мозгового вещества выражены нечетко, и мозговое вещество завуалировано лимфоидными элементами [Л. Х. Гаркави, 1968, 1969; М. А. Уколова, Ю. Н. Бордюшков, Л. Х. Гаркави, 1968; Е. Б. Квакина, 1972; Л. Х. Гаркави с соавт., 1977, 1979]. Отмечается комплекс изменений в эндокринной «системе»: умеренное увеличение коры надпочечников как за счет пучковой, так и за счет клубочковой зоны (ответственной за секрецию минералокортикоидов), и, соответственно, увеличение секреции глюкокортикоидных и минералокортикоидных гормонов. Так через 6 часов после однократного слабого воздействия содержание 17-ОКС в крови составляет 15,1±1,1 мкг%, 11-ОКС - 42,7±3,8 мкг% [Л. Х. Гаркави с соавт., 1977]. Увеличение продукции глюкокортикоидов, по мнению Л. Х. Гаркави с соавт. (1977), обуславливает некоторое повышение «противовоспалительного потенциала» организма, но в отличие от стресса не приводит к повреждающим эффектам.

Отмечено также умеренное повышение в стадии ориентировки функции щитовидной железы. Так содержание в крови крыс белковосвязанного йода (БСЙ) в стадии ориентировки составляет 6,2±0,9 мкг% (в контроле - 4,8±0,4 мкг%), бутанолэкстрагированного йода (БЭЙ) - 4,9±0,7мкг% (в контроле - 3,6±0,3 мкг%). У людей эти показатели в стадии ориентировки составляют БСЙ - 7,9±0,35 мкг% (в контроле - 5,9±0,4 мкг%), БЭЙ - 6,4±0,28 мкг% [Л. Х. Гаркави, Е. Б. Квакина, М. А. Уколова, 1977].

В стадии ориентировки у крыс умеренно увеличивается продолжительность активных фаз полового цикла, повышается гонадотропная активность гипофиза, умеренно повышается активность половых желез. Морфологические исследования семенников в стадии ориентировки реакции тренировки в отличие от реакции тревоги стресса показали отсутствие признаков угнетения сперматогенеза [Л. Х. Гаркави, Е. Б. Квакина, М. А. Уколова, 1977].

В гипофизе в стадии ориентировки отмечена тенденция к увеличению числа тиреотрофов с признаками увеличения в них секреции (гипертрофия клеток, вакуолизация цитоплазмы, увеличение числа гонадотрофов) [Л. Х. Гаркави, 1968, 1969; М. А. Уколова, Ю. Н. Бордюшков, Л. Х. Гаркави, 1968; Е. Б. Квакина, 1972; Ю. Н. Бордюшков, Л. И. Гашникова, Е. Б. Квакина, 1972; Л. Х. Гаркави, Е. Б. Квакина, М. А. Уколова, 1977].

Для стадии ориентировки реакции тренировки, так же как и для стадии тревоги реакции стресс характерно определенное соотношение форменных элементов белой крови. В стадии ориентировки у крыс число лейкоцитов, палочкоядерных нейтрофилов, эозинофилов и моноцитов - в пределах нормы; число сегментоядерных нейтрофилов - в пределах верхней половины зоны нормы; число лимфоцитов - в пределах нижней половины зоны нормы. Такое же соотношение форменных элементов белой крови наблюдается в стадии ориентировки наблюдается и у людей: лейкоциты, палочкоядерные нейтрофилы, моноциты, эозинофилы - в пределах нормы; сегментоядерные нейтрофилы - в пределах верхней половины зоны нормы (55-65%); лимфоциты - в пределах нижней половины зоны нормы (20-27%) [Л. Х. Гаркави, Е. Б. Квакина, М. А. Уколова, 1977, 1979, 1980, 1982].

Со стороны свертывающей системы крови в стадии ориентировки равивающейся после однократного воздействия слабой силы наблюдается гипокоагуляция. Более чем вдвое увеличивается время образования сгустка «К» - 44±7,5 (в контроле 20,1±2,6), происходит снижение констант фибриногена [Л. Х. Гаркави, М. А. Уколова, Е. Г. Григорьева, 1971].

В противоположность Г. Селье (1960), не связывавшему общий адаптационный синдром (стресс-реакция) с метаболическими изменениями в организме, подвергшемуся воздействию стрессора (см. I главу), исследования Л. Х. Гаркави с соавт. (1977) доказывают зависимость изменений метаболизма от выраженности (силы) «перенесенных» организмом воздействий.

В стадии ориентировки отмечено закономерное (по выражению Л. Х. Гаркави с соавт., 1977) изменение некоторых показателей обмена веществ. В частности, в мозгу происходит небольшое (примерно в 1,5 раза) нарастание содержание аммиака и небольшое (25-30%) снижение глютамина при отсутствии глютаминовой кислоты [Л. Х. Гаркави, 1969]. Существенно не изменяется по сравнению с контролем интенсивность тканевого дыхания и эстерификация неорганического фосфора при уменьшении (на 30-40%) накопления макроэргических фосфатов (АТФ, КФ), снижении (на 20-25%) анаэробного и аэробного гликолиза [Л. Х. Гаркави, 1970]. Количество РНК в коре головного мозга в стадии ориентировки снижается на 25-30%, в гипоталамусе - на 30-35%, в печени - на 25-30%, в тимусе - на 10-15% [Л. Х. Гаркави, Р. А. Трапезонцева, 1964]. Отмечено снижение содержания общего белка в головном мозге на 30-40%, прежде всего за счет снижения глобулинов (б₁ - 40-50%, б₂ - 40-50%, в - 30-40%, г - 40-50%), в печени - на 15-20% (за счет всех белковых фракций), в селезенке - на 20-30% (за счет снижения г-глобулинов), в семенниках - на 20-30% (за счет снижения б₁- и б₂-глобулинов), в сыворотке крови - на 7-10% (за счет умеренного снижения всех фракций). Отмечено повышение активности холинэстеразы в коре головного мозга (на 20-30%) и ее снижение (на 20-25%) в гипоталамусе при отсутствии ее существенных изменений в крови [Л. М. Арефьева, 1972].

В ЦНС (по Л. Х. Гаркави с соавт., 1977) в стадии ориентировки преобладает состояние охранительного торможения. При этом возбудимость нервных структур снижена на 32±4% по сравнению с исходной [Е. Б. Квакина, 1972; Е. С. Котляревская, 1974], что согласуется с представлением П. В. Симонова (1962) о развитии в ЦНС превентивного торможения. Изучение сверхмедленных колебаний потенциалов головного мозга [Н. А. Аладжалова, 1962] позволило выявить, что для стадии ориентировки характерна высокая амплитуда волн (до 40-60 мВ) с преобладанием волн с большим (0,5-1,5 часа) периодом.

По мнению Л. Х. Гаркави с соавт. (1977) охранительное торможение в стадии ориентировки снижает чувствительность (т. е. поднимает порог чувствительности) к раздражителям с аналогичными количественными характеристиками, защищая себя таким образом от множеств разнообразных, повторяющихся без изменения интенсивности, слабых «несущественных» раздражителей, на которые он может не реагировать. Соответственно, согласно их мнению, для поддержания в организме реакции тренировки необходимо каждый раз незначительное повышение силы раздражителя, с тем, чтобы он достиг надпороговой величины. Только при этом, по мнению авторов «общей теории адаптационных реакций», будет развиваться следующая стадия реакции тренировки - стадия перестройки [Л. Х. Гаркави, Е. Б. Квакина, М. А. Уколова, 1977].

Данная точка зрения, как мне кажется, не может быть воспринята однозначно положительно. Вне всякого сомнения, в связи с изменениями функциональных состояний организма не только возможно, но и обязательно изменение порога чувствительности ЦНС, и, скорее всего, это должно быть напрямую связано с изменением реактивности ЦНС и организма в целом (см. ниже). «Молчание» организма в ответ на повторное воздействие с теми же количественными параметрами, с одной стороны, может быть объяснено уже имеющимся адекватным неспецифическим ответом на аналогичные неспецифические свойства первичного действующего фактора, и повторное действие в данном случае должно быть лишь «поддерживающим» ранее уже развившуюся неспецифическую реакцию организма. С другой стороны, использование при повторном воздействии несколько более сильного раздражителя должно было бы вновь вызывать в организме стадию ориентировки на новый раздражитель, а не содействовать развитию стадии перестройки. В защиту позиций Л. Х. Гаркави с соавт., (1977) по данному вопросу (при условии повышения в стадии ориентировки порога чувствительности до уровня «действия» первичного раздражителя) можно думать, что относительное превышение порога чувствительности как в первом, так и во втором случае (несмотря на незначительное увеличение дозы воздействия) будут одинаковыми (т. е. мы в этом случае не имеем относительного увеличения дозы). Однако и с учетом этого нельзя быть уверенным - достаточно ли это веская причина для того, чтобы организм не отреагировал на повторное воздействие новым формированием первой стадии реакции тренировки - стадии ориентировки.

Кроме того, гипотеза о формирующемся в стадии ориентировки охранительном торможении вступает в противоречие с собственной концепцией авторов «общей теории адаптационных реакций» о возможности реакции организма на сверхмалые дозы раздражителей и смены в связи с этим этажей реактивности. А как быть с утверждением И. П. Павлова о том, что именно снижение дозы имеет наибольшее значение? И, кстати, не могут ли являться ли причиной вышеупомянутого «молчания» организма пресловутые «нейтральные зоны» [Н. П. Кравков, 1924; И. П. Чукичев, 1958], «зоны бездействия вещества» [А. И. Венчиков, 1962], или «зоны ареактивности» [Л. Х. Гаркави, Е. Б. Квакина, М. А. Уколова, 1977]?

Так или иначе, данный вопрос нельзя считать даже приблизительно решенным. Более того, как и все «трудные» вопросы в науке, он «тянет» за собой еще целый ряд не менее «трудных», но от этого и крайне интересных вопросов, ряд из которых я постараюсь рассмотреть в IV главе.

Тем не менее, согласно мнению авторов «общей теории адаптационных реакций» [Л. Х. Гаркави, Е. Б. Квакина, М. А. Уколова, 1977], именно незначительное повышение дозы повторных воздействий приводит к развитию в организме следующей стадии реакции тренировки - стадии перестройки. Длительность стадии перестройки при периодическом (раз в сутки - по предложению авторов теории) «подкреплении» слабыми воздействиями - до 1 месяца (а иногда и более) [Л. Х. Гаркави с соавт., 1977]. Ее характеризует постепенное снижение секреции глюкокортикоидных гормонов до уровня нормы и постепенное повышение секреции минералокортикоидов. Постепенно повышается активность тимико-лимфатической «системы» и «системы» соединительной ткани, что соответствует реальному повышению активности неспецифических защитных процессов организма [Л. Х. Гаркави с соавт., 1977, 1979, 1982]. Теми же авторами отмечено, что процесс активации неспецифических защитных сил организма не нарастает прямолинейно, а идет волнообразно. В частности, тимус то несколько уменьшается в размерах (до нижних границ нормы), то вновь увеличивается. Интересно, что в головном мозге после каждого воздействия, так же как и в стадии ориентировки (что в какой-то степени подтверждает нашу гипотезу о развитии на каждое новое, превышающее по силе прежнее, воздействие реакции ориентировки) какое-то время преобладает «состояние охранительного торможения» [Л. Х. Гаркави с соавт., 1977]. Волнообразные изменения, с тенденцией к снижению интенсивности обмена до низкого, энергетически выгодного уровня, наблюдаются во всех его видах: энергетического, пластического (белкового, углеводного, липидного, минерального) и др. [Л. Х. Гаркави с соавт., 1977].

Продолжающееся слабое стимулирование организма приводит к развитию в нем стадии тренированности. Для этой стадии характерно снижение до уровня нормы секреции глюкокортикоидов и несколько повышенное содержание минералокортикоидов; несколько большее (в 1,5-1,8 раза), чем в стадию ориентировки увеличение тимуса. Отмечено расширение клубочковой зоны надпочечников с признаками активности в ней, умеренно повышенная активность щитовидной железы. Увеличено число гонадотрофов и тиреотрофов гипофиза при неизменном количестве ацидофилов. Активность половых желез в стадии тренировки высока [Л. Х. Гаркави, Е. Б. Квакина, М. А. Уколова, 1977].

Не отмечено существенных изменений (по сравнению со стадией ориентировки) характеристик «системы» белой крови, однако, в подавляющем большинстве случаев, число лимфоцитов находится вблизи верхней границы, а число сегментоядерных нейтрофилов - вблизи нижней границы, характерных для этой реакции [Л. Х. Гаркави с соавт., 1977]. Данный факт, по моему мнению, является косвенным свидетельством постепенного (в процессе развития - по Л. Х. Гаркави с соавторами - стадии перестройки) приближения дозы воздействия к величинам, характеризующим средние дозы воздействия, а, следовательно, наше предположение о развитии каждый раз после действия несколько более сильного раздражителя, чем предыдущий, прежде всего стадии ориентировки приобретает в связи с этим еще большие основания. При этом, выявленные различия в первичных и последующих реакциях организма на возрастающие по силе (но все еще слабые) раздражители могут быть связаны с особенностями их формирования в зависимости от «исходных» (до воздействия) состояний организма (см. IV главу).

Система свертывания крови в стадии тренировки характеризуется гипокоагуляционным сдвигом, правда, несколько менее выраженным, чем в стадии ориентировки. Отмечается снижение в головном мозге содержания аммиака (на 15-29%) и глютамина (на 25-30%). Несколько увеличено содержание в головном мозге белка (на 10-20%) и РНК (на 10-15%), что свидетельствует о преобладании в организме в этой стадии процессов анаболизма с накоплением пластического материала [Л. Х. Гаркави, Е. Б. Квакина, М. А. Уколова, 1977]. В ЦНС в этой стадии по мнению авторов «общей теории адаптационных реакций» также как и в стадии ориентировки и перестройки преобладает процесс охранительного торможения [Л. Х. Гаркави, 1969; Л. Х. Гаркави, Е. Б. Квакина, М. А. Уколова, 1975, 1977]. Следует еще раз напомнить, что выводы авторов о развитии охранительного торможения в ЦНС в этих стадиях связано с представлением о развитии в ЦНС превентивного торможения П. В. Симонова (1962).

3.2.2 Неспецифическая реакция организма на действие раздражителей средней силы

Исследованиями показано, что «в ответ на действие различных по качеству раздражителей средней силы также развивается общая неспецифическая адаптационная реакция, названная реакцией активации» [Л. Х. Гаркави, 1968; Е. Б. Квакина, М. А. Уколова, 1969]. Реакции активации (реакции организма на воздействия средней силы), так же как реакции тренировки (реакции организма на слабые воздействия) и реакции стресс (реакции организма на сильные, чрезмерные воздействия), свойственен «специфический» (отличный от других реакций) комплекс изменений в нейроэндокринной «системе». Согласно мнению авторов [Л. Х. Гаркави, Е. Б. Квакина, М. А. Уколова, 1977], данная реакция подобно реакциям тренировки и стресса развивается стадийно.

Первая стадия в реакции организма на действие раздражителей средней силы, получившая название стадии первичной активации, как и первые стадии реакций тренировки и стресса, формируются через 6 часов после воздействия, а достигнутое состояние сохраняется в течение 24-48 часов [Л. Х. Гаркави с соавт., 1977, 1979, 1980, 1982].

Для стадии первичной активации характерно значительное (в 2-2,5 раза по сравнению с контролем) увеличение тимуса, обусловленное истинной (согласно Л. Х. Гаркави с соавт., 1977) гипертрофией, выявлена гиперплазия лимфоидной ткани. Зона коркового вещества расширена. Отмечалась гипертрофия лимфатических узлов. В селезенке наблюдается увеличение размеров ядер ретикулярных клеток и формирование из них мегакариоцитов, количество которых повышено.

В «системе» белой крови крыс в стадии повышенной активации складываются следующие соотношения: лейкоциты - в пределах нормы или несколько выше; палочкоядерные нейтрофилы, эозинофилы, моноциты - в пределах нормы; сегментоядерные нейтрофилы - нижней половины зоны нормы и ниже (менее 30%); лимфоциты - в пределах верхней половины зоны нормы и выше (60-80%). «Система» белой крови человека характеризуется следующим соотношением клеточных элементов: число лейкоцитов - в пределах нормы (4000-9000 клеток); число палочкоядерных нейтрофилов эозинофилов, моноцитов - в пределах нормы; число сегментоядерных нейтрофилов - в пределах нижней половины зоны нормы и ниже (менее 55%); число лимфоцитов - в пределах верхней половины зоны нормы и несколько выше (28-45%) [Л. Х. Гаркави, 1968,1969; Л. Х. Гаркави, В. Р. Гарибьян, 1968; Е. Б. Квакина, 1972; Л. Х. Гаркави, Е. Б. Квакина, М. А. Уколова, 1974, 1975, 1977, 1980].

Морфофункциональные исследования коры надпочечников выявили ее увеличение прежде всего за счет клубочковой зоны, ответственной за секрецию минералокортикоидов. При этом пучковая зона могла быть увеличена незначительно, или оставалась неизменной. Выявлено увеличение ядер клубочковой зоны. Содержание липидов и аскорбиновой кислоты в стадии первичной активации снижено как в клубочковой, так и в пучковой зонах. Отмечены признаки повышения функциональной активности клеток клубочковой и пучковой зон (в виде вакуолизации цитоплазмы клеток) и вакуолизация цитоплазмы клеток мозговой части надпочечников [Л. Х. Гаркави, 1969; Ю. Н. Бордюшков, Л. И. Гашникова, Е. Б. Квакина, 1971; Е. Б. Квакина, 1972].

Для стадии первичной активации характерно выраженное увеличение секреции минералокортикоидных гормонов при повышенной до верхней границы нормы секреции глюкокортикоидов, т. е. отмечается преобладание секреции минералокортикоидов. Л. Х. Гаркави с соавт. (1977) приводят данные о содержании в крови лабораторных животных через 6 часов после однократного воздействия средней силы 17-ОКС (10,0±0,6 мкг%) и 11-ОКС (35,7±2,4 мкг%).

В стадии повышенной активации повышается (в физиологических пределах) функция щитовидной железы. Гистологические исследования щитовидной железы лабораторных животных выявили увеличение в этой стадии размеров ядер тиреоцитов, количества делящихся клеток, их размеров. У лабораторных животных (крыс) содержание БСЙ - 9,8±0,7 мкг%, БЭЙ - 8,7±0,4 мкг%. У людей содержание БСЙ - 9,3±0,5 мкг%, БЭЙ - 7,8±0,35 мкг% [Л. Х Гаркави, Е. Б. Квакина, М. А. Уколова, 1977].

Для стадии первичной активации характерно умеренное повышение активности половых желез, повышение гонадотропной активности гипофиза. Гипофиз, в частности, отвечает увеличением числа тиреотрофов и гонадотрофов с признаками увеличения секреции (гипертрофия клеток, вакуолизация цитоплазмы). В семенниках отмечена разная степень активации сперматогенеза. Так в пресперматидах наблюдается большое количество фигур митоза, в клетках Сертоли - сперматозоидов [Л. Х. Гаркави, 1969; Е. Б. Квакина, 1972; Л. Х. Гаркави, Е. Б. Квакина, М. А. Уколова, 1975, 1977, 1979].

Функции свертывающей и противосвертывающих «систем» крови в первой стадии реакции активации хорошо уравновешены [Л. Х. Гаркави, М. А. Уколова, Е. Г. Григорьева, 1971; Е. Б. Квакина, Е. Г. Григорьева, Г. Я. Марьяновская, 1971].

Важно отметить (особенно в свете мнения о метаболических процессах при стрессе Г. Селье - см. выше) изменения в этой стадии некоторых показателей обмена веществ. Так, в головном мозге, при отсутствии изменений в содержании глютамина и глютаминовой кислоты, происходит увеличение (в 2,5 раза) содержания аммиака [А. В. Архангельская с соавт., 1968] и повышение (на 40-60%) активности ацетилхолинэстеразы [Л. М. Арефьева, 1972]. Несколько повышено (на 15-20%) тканевое дыхание, что при неизменной эстерификации фосфора позволяет думать о некотором разобщении процессов окисления и фосфорилирования [Л. Х. Гаркави, Е. Б. Кавкина, М. А. Уколова, 1977]. Повышены анаэробный (на 15-20%) и аэробный (на 75-85%) виды гликолиза [Л. Х. Гаркави, 1969, 1970]. Содержание РНК в стадии первичной активации, за исключением коры головного мозга, повышается в большинстве тканей: в гипоталамусе (на 12-15%), в печени (на 11-14%), в тимусе (на 60-65%), в надпочечниках (на 50-55%). Отмечена тенденция к повышению (преимущественно за счет альбуминов и гаммаглобулинов) содержания общего белка в тканях мозга, печени, селезенки, семенников и сыворотки крови [Л. Х. Гаркави, 1969]. В сыворотке и эритроцитах отмечено достоверное увеличение количества свободных сульфгидрильных групп [Е. Б. Квакина, Ф. М. Рудой, 1971].

Исследованиями показано, что в ЦНС в стадии первичной активации преобладает умеренное физиологическое возбуждение [Л. Х. Гаркави с соавт., 1977], повышена (на 25-30% по сравнению с исходной) возбудимость нервных структур гипоталамуса. По данным электроэнцефалографии в стадии первичной активации происходит сдвиг в сторону быстрых волн с уменьшением их амплитуды [Е. Б. Квакина, 1972; Е. С. Котляревская, 1974]. Амплитуда сверхмедленных колебаний потенциалов головного мозга (15-40 мВ) больше, чем при стрессе, но меньше, чем при реакции тренировки с преобладанием более длинных (период 1,5-2 часа) волн.

Л. Х. Гаркави с соавт. (1977) пишут, что «чувствительность в стадии первичной активации несколько повышается», причем процесс изменения чувствительности в данном случае протекает волнообразно. Не совсем понятно, какую «чувствительность» здесь имели в виду авторы, но, можно думать, что подразумевается «чувствительность» организма в целом к неким внешним воздействиям, как одна из характеристик [А. Д. Адо, 1994] реактивности. Вероятно, в основе авторского определения «чувствительности» лежит метод исследования возбудимости по показателю порогового раздражения. В статье, на которую ссылаются авторы («Кибернетические аспекты адаптации системы «человек-среда»», 1975) мне не удалось найти реально аргументированных данных о волнообразном изменении «чувствительности». Вместе с тем, можно предполагать, что повышение «чувствительности» (организма?) напрямую связано с повышением активности ЦНС и нервной системы в целом и, не исключено, с повышением ее реактивности. К сожалению в доступных мне работах Л. Х. Гаркави с соавторами отсутствуют реальные данные о том, как изменяются и изменяются ли в этой стадии реакции активации пороговые значения возбудимости ЦНС.

Тем не менее, по мнению авторов «общей теории адаптационных реакций» [Л. Х. Гаркави, Е. Б. Квакина, М. А. Уколова, 1977], именно волнообразное изменение «чувствительности» каждый раз диктует необходимость обратно пропорционального изменения (снижения и повышения) доз последующих воздействий для достижения следующей стадии реакции активации - стадии стойкой активации.

Для стадии стойкой активации характерно практическое отсутствие различий (по сравнению со стадией первичной активации) в размерах тимуса и соотношения форменных элементов белой крови. Отсутствуют существенные различия гормональной реакции организма - содержание 17-ОКС и 11-ОКС претерпевают колебания от нормы до величин, превышающих норму примерно в 1,5 раза. Отмечена стабильно повышенная функциональная активность щитовидной железы, о чем свидетельствуют показатели БСЙ (повышенное в первые 2-3 недели воздействий и затем не отличающиеся от контроля) и БЭЙ (стабильно повышенного на протяжении всей стадии стойкой активации). Высокая функциональная активность щитовидной железы подтверждается и данными ее морфофункциональных исследований: увеличена высота тиреоидного эпителия (12,1±0,3 мк - по сравнению с 8,0±0,7 мк контроля) и размер его ядер (6,1±0,1 мк по сравнению с 5,4±0,1 мк контроля) [Л. Х. Гаркави, Е. Б. Квакина, М. А. Уколова, 1977]. В стадии стойкой активации умеренно повышена активность половых желез. В гипофизе отмечено увеличение числа гонадотрофов (11,0±2,2 по сравнению с 5,2±0,6 контроля) и тиреотрофов (9,6±0,42 по сравнению с 3,2±0,9 контроля) при отсутствии существенной разницы (по сравнению с контролем) числа ацидофилов [Л. Х. Гаркави с соавт., 1977], считающихся продуцентами адренокортикотропного гормона (АКТГ) [А. Т. Щиткова, 1967].

В исследованиях отдельных показателей обмена в стадии стойкой активации Л. Х. Гаркави с соавт. (1977) выявлены фазные изменения. Так, если содержание аммиака остается умеренно повышенным а глютамина и глютаминовой кислоты - умеренно сниженным, то тканевое дыхание через неделю воздействий повышается на 25%, а накопление АТФ и КФ и эстерификация неорганического фосфора снижается соответственно на 35% и 45%. Анаэробный гликолиз снижается до уровня контроля, а аэробный - ниже (на 37%) нормы. Причем через 4 недели тканевое дыхание, накопление АТФ и КФ возвращаются к уровню контроля, эстерификация неорганического фосфора остается несколько (на 20%) сниженной, анаэробный и аэробный гликолиз вновь повышается [Л. Х. Гаркави с соавт., 1968]. Фазные изменения характерны также для показателей содержания РНК в различных органах: период первоначального повышения через 2 недели сменяется периодом снижения, а затем вновь происходит их повышение. Таким образом, «относительное постоянство нейрогормональных отношений в стадии стойкой активации поддерживается фазными изменениями некоторых показателей метаболизма» [Л. Х. Гаркави, 1969].

Развитие реакции активации сопровождается повышением активности (в физиологических пределах) ретикулярной формации межуточного мозга [Л. Х. Гаркави, 1969; Е. Б. Квакина, С. А. Шибкова, С. Х. Исаджанова, 1973]. Возбудимость в стадии стойкой активации остается умеренно повышенной, причем в электроэнецефалограмме преобладают (как и в стадии первичной активации) более высокочастотные колебания [Л. Х. Гаркави, Е. Б. Квакина, М. А. Уколова, 1977].

Л. Х. Гаркави с соавт. (1977) предлагают в реакции активации выделить две несколько отличающиеся по своим характеристикам друг от друга зоны: зону спокойной активации (ЗСА) и зону повышенной активации (ЗПА). По мнению авторов зона спокойной активации по своим характеристикам ближе к реакции тренировки, а зона повышенной активации - к стрессу, при этом, согласно опять-таки их мнению, степень активации механизмов неспецифической защиты при ЗПА выше, чем при ЗСА.

Авторами «общей теории адаптационных реакций» [Л. Х. Гаркави, Е. Б. Квакина, М. А. Уколова, 1977] определены параметры изменений показателей белой крови при обоих типах реакции. Так для зоны спокойной активации (ЗСА) характерна следующая картина белой крови: лейкоциты - 4000-9000; эозинофилы - 2-7%; палочкоядерные нейтрофилы, моноциты - норма; сегментоядерные нейтрофилы - нижняя половина зоны нормы (47-55%); лимфоциты - верхняя половина зоны нормы (28-33%). Зону повышенной активации (ЗПА) в системе белой крови характеризуют: лейкоциты - 4000-9000; эозинофилы - 0,5-2%; палочкоядерные нейтрофилы, моноциты - норма; сегментоядерные нейтрофилы - ниже нормы (<47%); лимфоциты несколько выше нормы - (33-45%).

Отмечены различия гормональных показателей (в частности глюкокортикоидов) в зонах спокойной и повышенной активации: уровень секреции глюкокортикоидов несколько выше при состоянии организма «соответствующем» неспецифической реакции активации в зоне повышенной активации. Имеются отличия (ЗСА и ЗПА) в свертывающей системе крови. Изменения в свертывающей системе крови при ЗСА аналогичны описанным выше для стадии первичной активации. В ЗПА имеются признаки гипокоагуляции [Л. Х. Гаркави, Е. Б. Квакина, М. А. Уколова, 1977].

3.2.3 Неспецифическая реакция организма на действие чрезмерных по силе раздражителей

Согласно результатам исследований полученных еще Г. Селье (1936) на чрезмерные по силе воздействия организм отвечает генерализованной неспецифической реакцией стресс и формированием в нем одноименного состояния. П. Д. Горизонтов (1980) дает следующее определение стресса: «…под стрессом мы понимаем общую адаптивную реакцию, которая возникает в неблагоприятных жизненных условиях, угрожающих нарушению гомеостаза организма». При этом в зависимости от интенсивности и длительности действия стрессора различают острый и хронический стресс [Л. Х. Гаркави, Е. Б. Квакина, М. А. Уколова, 1977, 1979, 1980, 1982, 1990, 1998]. Стресс по Л. Х. Гаркави с соавт. (1977, 1979, 1980, 1982, 1998), являющийся согласно первоначальной концепции Г. Селье (1936) генерализованной реакцией организма на действие чрезмерного раздражителя и в этом своем содержании не претерпевшей в редакции указанных авторов сколь либо значительных изменений развивается стадийно:

1. стадия тревоги;

2. стадия резистентности;

3. стадия истощения [Г. Селье, 1950, 1952, 1956, 1960 и др.].

Стадия тревоги реакции стресс, развивается через 6 часов и длится 24-48 часов [H. Selye, 1936; Г. Селье, 1960 и др.]. П. Д. Горизонтов (1980) считает, что наиболее ранние неспецифические изменения появляются через 3-12 ч после воздействия. Стадию тревоги характеризуют определенные «специфические» изменения в органах и системах организма. Прежде всего следует упомянуть обнаруженную в свое время H. Selye (1936) «триаду» изменений в органах и системах: изъязвление слизистой желудочно-кишечного тракта; уменьшение размеров тимуса; гипертрофия коры надпочечников. Позднее им [H. Selye, 1952; Г. Селье, 1960 и др.] и другими исследователями к «триаде» первично характеризовавшей стресс «присовокуплен» еще ряд изменений в эндокринной системе и системе белой крови.

В эндокринной системе в ответ на чрезмерные по силе воздействия в стадии тревоги стимулируется секреция адренокортикотропного гормона (АКТГ), в свою очередь приводящая к повышению секреции глюкокортикоидных гормонов коры надпочечников, при параллельном снижении секреции минералокортикоидов. Через 6 часов после значительного по силе воздействия в гипофизе наблюдается уменьшение числа гонадотрофов и увеличение числа ацидофилов [Л. Х. Гаркави, 1968, 1969; М. А. Уколова, Ю. Н. Бордюшков, Л. Х. Гаркави, 1968; Ю. Н. Бордюшков, Л. И. Гашникова, Е. Б. Квакина, 1972]. Содержание 17-ОКС в крови лабораторных животных составляет 28,3±1,8 мкг%, 11-ОКС - 69,9±5,1 мкг% (контроль - 9,2±0,85 мкг% и 31,2±4,8 мкг% - соответственно). Морфофункциональные исследования коры надпочечников у крыс показали, что при стрессе в стадии реакции тревоги кора надпочечников значительно увеличена за счет пучковой зоны ответственной за секрецию глюкокортикоидов. Отмечено усиление вакуолизации цитоплазмы клеток мозгового вещества [Л. Х. Гаркави, Е. Б. Квакина, М. А. Уколова, 1977].

В стадии тревоги стресса угнетены также деятельность щитовидной и половых желез. Так, для стадии (реакции) тревоги стресса у крыс отмечается характерное снижение содержания БСЙ (1,7±0,3 мкг%) и БЭЙ (0,8±0,3), у людей те же показатели в стадии тревоги стресса составляют: БСЙ - 3,1±0,35 мкг% и БЭЙ - 1,9±0,23 мкг%. Морфологические исследования показывают, что в стадии тревоги реакции стресс тиреоидный эпителий уплощен, сгущенный коллоид окрашивается интенсивно, в некоторых фолликулах эпителий десквамирован. В стадии тревоги снижена гонадотропная активность гипофиза, нарушается половой цикл либо с преобладанием диэструса, либо, реже, с резким преобладанием активных фаз. Имеет место угнетение сперматогенеза [Л. Х. Гаркави, Е. Б. Квакина, М. А. Уколова, 1977].

Стадия тревоги реакции стресс характеризуется определенным соотношением форменных элементов белой крови. Так у крыс в этой стадии стресса отмечается лейкоцитоз (более 2000), анэозинофилия, лимфопения (<45%), число сегментоядерных нейтрофилов >45% число палочкоядерных нейтрофилов и моноцитов в пределах нормы и выше. У людей в стадии тревоги реакции стресс число лейкоцитов более 9000, анэозинофилия, палочкоядерные нейтрофилы и моноциты - в пределах нормы и выше, сегментоядерные нейтрофилы - >65%, число лимфоцитов - <20% [Л. Х. Гаркави, 1968, 1969; М. А. Уколова, Ю. Н. Бордюшков, Л. Х. Гаркави, 1968; Л. Х. Гаркави, Е. Б. Квакина, М. А. Уколова, 1974, 1975, 1977, 1979, 1980, 1982]. По П. Д. Горизонтову (1980) стадия тревоги реакции стресс характеризуются: в периферической крови - развитием нейтрофильного лейкоцитоза, лимфопении и эозинопении; в костном мозгу - увеличением числа лимфоидных клеток, уменьшением количества гранулоцитов; в лимфоидных органах - уменьшением числа клеток в селезенке и тимусе (менее постоянным). Тот же автор отмечает на этой ранней стадии реакции организма на стрессорное воздействие «лимфоидный пик» - увеличение числа лимфоидных клеток в костном мозгу, носящее кратковременный характер, но интересно, что развитие «лимфоидного пика» «не зависит oт гормональных влияний гипофиз-адреналовой системы» [П. Д. Горизонтов, 1980]. Эта неожиданная точка зрения (в плане оценки влияния гипофиз-адреналовой системы на отдельные проявления стрессовых реакций организма) «находит» поддержку в публикации Г. Хольмберга (1970), наблюдавшего «стрессоподобные» эмоциональные и нервные реакции у людей в ответ на введение йохимбина гидрохлорида, обладающего «блокирующим действием на адренергические вещества». И, по мнению того же П. Д. Горизонтова (1980), «клеточное опустошение лимфоидной ткани при стрессе происходит не только в результате распада и торможения пролиферации, но и за счет процессов миграции» лимфоцитов. Данное обстоятельство крайне важно, поскольку, в числе прочего, диктует необходимость критической оценки появившейся в последние годы концепции [В. А. Левандо, Р. С. Суздальницкий, 1999], согласно которой, в частности, физическая нагрузка составляющая основу тренировки спортсмена (бездоказательно принимаемая указанными исследователями в качестве стрессора) приводит к «падению» резистентности организма в результате «включения» механизмов апоптоза [И. Н. Иваницкая, 1999]. Отмечено, что преобладание процессов распада лимфоцитов «может наблюдаться лишь в случае воздействия очень интенсивных … раздражителей» [П. Д. Горизонтов, 1980]. А если учесть многочисленные (в том числе и наши собственные [Т. Н. Кузнецова, 1989; С. Е. Павлов, Т. Н. Кузнецова, 1998; С. Е. Павлов, 1999]) данные, свидетельствующие о том, что в 96-98% случаев тренировочные и соревновательные нагрузки в спорте стрессорами не являются, следует к уже упомянутой концепции [В. А. Левандо, Р. С. Суздальницкий, 1999] отнестись с достаточной долей скепсиса.