"Ваххабитская" идеология в Дагестане

2) Отношение к мазхабам. В Дагестане традиционно придерживаются мазхаба аш-Шафий. Салафиты же выступают против приверженности одному мазхабу. Это восстановило против них даргинских улемов, хотя и отрицающих наличие в Дагестане истинного тариката (на наш взгляд в связи с отсутствием устазов даргинцев), но строго следующих мазхабу и так же, как и аварцы (но в силу уже несколько иных качеств), не приемлющих отхода от традиционного понимания ислама. Учитывая, что власть в республике принадлежит даргинцам, мнение даргинских улемов сыграло, на наш взгляд, решающую роль в противостоянии. Хотя трудно представить, как бы они заняли иную позицию.

3) Отношение к нововведениям (бидъа). Практически во всех странах, куда пришел Ислам, он наложился на существовавшие до этого языческие обряды и верования и традиционные законы, которые могли быть искоренены только второй волной исламизации, что произошло в Саудовской Аравии.

Дагестан в этом плане не являлся исключением, где горские законы (адаты) наложились на шари'ат и со временем считались уже частью шари'ата. Надо заметить, что еще Имам Шамиль приложил немало усилий для полного искоренения адата и установления шари'ата. Отвергание адата, а так же большинства похоронных и поминальных обрядов, было первым, что стало восстанавливать дагестанцев против салафитов, ибо если вести теологические споры может далеко не каждый дагестанец, то эти обычаи знают все, придерживаются их и передают из поколения в поколение, считая их неотъемлемой частью ислама и своего народа. Поэтому все салафитские общины, появляющиеся в любом дагестанском селе, вызывают неприятие на начальном этапе со стороны большей части населения, всегда подогреваемой духовенством, видящем в салафитах конкуренцию и подрыв своего авторитета, и властью, видящей в них прямую угрозу своему существованию. Плюс к тому внешний вид салафитов так же отличается от других мусульман (пышные бороды, бритье усов, укороченные брюки). Надо так же отметить, что большинство членов Исламского Джама'ата составляет молодежь, что так же вызывает ненависть к ним, опять-таки в силу горского адата, согласно которому младший не имеет права спорить со старшим.

Амир ИД Багауддин так объяснял это противостояние: “Молодежь всегда охотнее стремится к истине. Еще пророк Мухаммад сказал: “Ко мне примкнула молодежь, а старики противостоят”. Тогда бывало, что сын шел за Пророком, а отец оставался против”. Что же до неприятия того, к чему они призывали, то обоснованием этому Багауддин приводит аяты из Корана: “И когда им говорят: “Следуйте за тем, что ниспослал Аллах”, - они говорят: “Нет, мы последуем за тем, на чем застали наших отцов. А если даже их отцы ничего не понимали и не шли прямым путем”(сура2, аят 170).

Анализируя упомянутые выше противоречия между ИД и остальными мусульманами Дагестана, мы можем отметить, что эти разногласия не являются надуманными или раздутыми, они действительно имеют острый характер, один вопрос о суфизме делает салафитов и последователей тариката непримиримыми врагами. Однако последователи тарикатов, несмотря на их кажущуюся многочисленность (100-150 тыс.), а так же мусульмане, придающие большое значение мазхабам, представляют столь незначительную часть населения Дагестана, в силу безграмотности дагестанцев в простейших мусульманских вопросах, что большая часть дагестанцев просто с интересом наблюдала бы за теологическими спорами между “тарикатистами” и “ваххабистами”, пока развитие событий не заставило их занять ту или иную сторону.

Если в первую чеченскую компанию победу в информационной войне одержала Чечня, то в первом противостоянии между ИД и властью полную победу одержала власть. Были использованы все средства информации. Включая такую особенность, как слухи, которые являются важнейшим источником информации в Дагестане. Мощный поток дезинформации самого различного характера был обрушен на дагестанцев. В то же время джама'атам не давалось никакой возможности объяснить свою позицию. В результате, как это обычно бывает, подавляющая часть населения восприняла все “за чистую монету”, вполне удовлетворившись мнением одной стороны в споре. Вот выдержка из протокола схода джама'атов Карамахи и Чабанмахи, полный текст которого прилагается в конце дипломной работы.

“В последнее время в средствах массовой информации республики организовано откровенное стравливание на нас - жителей Карамахи и Чабанмахи правоохранительных органов и населения республики, т.е. ведется открытая политика по формированию негативного мнения о жителях этих сел… Наши позиции и подходы доносятся до населения в искаженном виде… Нас никто не слушает и не допускает к средствам массовой информации, через которых пропускается о нас только негативное”. И далее в числе требований “для разъяснения населению своей точки зрения на события, происшествия, выделить эфирное время на телевидении и радио представителю исламского Джама'ата”.

Но основная причина, на наш взгляд - противостояние власти. Подтверждением этому служат слова амира карамахинского джама'ата Мухаммада-Шафии: “Между нами больше общего, чем различного. Единственно, мы своим образом мышления и поведения бросаем вызов существующей системе” .

В отношении к власти позиции ИД и суфиев тоже расходятся.

Суфии выступают за сотрудничество с властью. Салафиты открыто высказываются как против существующей власти как таковой (власти кафиров), так и против конкретных руководителей республики, обвиняя их в коррупции, взяточничестве и безбожии. В условиях тяжелейшего экономического положения Дагестана, массовой безработицы и разгула преступности эти слова привлекают как молодежь, причем здесь еще играет роль материальный характер, так как “новообращенным” членам ИД оказывалась финансовая поддержка, так и взрослые слои населения, интеллигенцию, уставшую от “беспредела” властей и не верящую официальному духовенству, которое полностью дискредитировало себя как в советские, так и в постперестроечные годы своими тесными связями с властью и спецслужбами, а так же лицемерием и стяжательством отдельных духовных деятелей.

По нашему мнению, наличие у джама'атов существенных аргументов, обличающих высшие должностные лица республики, явилось основной причиной их информационной изоляции. Одним из доказательств этого служит упомянутый выше протокол схода джама'атов селений Карамахи и Чабанмахи.

Растущая, несмотря ни на что популярность ИД еще больше разъяряла Духовное управление. Властям же “ваххабиты” на определенном этапе были нужны, чтобы пугать ими Москву и выбивать очередные средства “для борьбы с исламским экстремизмом”. Отношения с Духовенством накалялись. В начале 90-х проводилось несколько встреч Багауддина с представителями тарикатов, которые выявили острейшее неприятие и отсутствие взаимопонимания. Компромиссы исключались. Багауддин открыто называл на встречах улемов-суфистов многобожниками. Члены джама'ата отказывались молиться вместе с последователями тарикатов, обвиняя их в приверженности к нововведениям (бид'а) и многобожии. Тарикатские же называли всех “ваххабитов” неверными (кафирами) и готовы были убить каждого из них, призывы к чему неоднократно провозглашались в мечетях. Необходимо также учитывать упомянутый выше фактор национальной принадлежности. Как большинство членов ИД, так и их противники принадлежали к аварцам и даргинцам. Из пяти крупнейших национальностей Дагестана эти две отличаются вспыльчивостью, особенно аварцы, из среды которых происходили лидеры обеих сторон.

Надо отметить, что умеренное крыло ИД, возглавляемое Ахмад-кади Ахтаевыем, не придерживалось таких крайних взглядов. “Мы не должны допытываться, следить, искать недостатки у других. Ставить клеймо на людей легко, но призывать их к истине очень трудно и часть мусульман идет по наилегчайшему пути, разделяя мусульман на своих и чужих” .

«Мы призываем к исламу, а не навязываем какие-то предписания насильно. Мы отмежевываемся от крайних групп, которые огульно обвиняют всех мусульман в многобожии, неверии и т.д. мы осуждаем сектантство, у нас центристская линия.» Умеренное крыло, возглавляемое Ахмад-кади Ахтаевым “разбавляло” противостояние, призывая к мирному диалогу и приобретая все больше сторонников, пока в 98 г. А. Ахтаев не умер при загадочных обстоятельствах (утверждают, что он был отравлен), и умеренное крыло перешло под влияние радикалов.

Осознав свою неспособность идеологически противостоять приверженцам “чистого ислама”, Духовное управление мусульман Дагестана (ДУМД), состоящее из аварцев и мюридов шайха Сайида-афанди Чиркейского, взяло курс на сотрудничество с властями, объединившись против “общего врага” в лице Исламского Джама'ата.

Джихад в идеологии “Исламского Джама'ата” Дагестана

Догмат Джихада занимал одно из основных мест в идеологии “Исламского Джама'ата” Дагестана, что идейно сближало его с фундаменталистскими организациями других стран исламского мира. Хасан аль-Банна, основатель 'Братьев-Мусульман' провозгласил, что 'Ислам победит только через Джихад'; лидеры 'Хамас' назвали Джихад шестым столпом Ислама; а Абдуллах 'Аззам - один из идеологов афганского сопротивления, оказавший влияние на Усаму бен Ладена, заявил, что Джихад - это единственная возможная форма взаимоотношений между мусульманами и их врагами. Исламская Армия Кавказа, созданная на основе 'Исламского Джама'ата Дагестана', вступая в Цумадинский район республики также объявила, что ведет Джихад. Существует множество интерпретаций этого догмата, но мы попытаемся раскрыть толкование термина, даваемое лидерами 'Джама'ата' Дагестана. Уже несколько лет в Дагестане идет спор между традиционным духовенством и фундаменталистами относительно интерпретации термина Джихад и условий его ведения. 28 июля 1998 г. Совет ученых-богословов (традиционалистов) вынес и опубликовал свое решение по этому вопросу: 'Так как нам сегодня позволено возвеличить Ислам умом и добром, наставлением, объявлять газават (т.е. джихад) с применением оружия считаем недозволенным .

Говоря о джихаде, заместитель муфтия Курамагомед Рамазанов отметил: “Общий смысл джихада - борьба с внутренним и внешним врагом. Внешний враг отпадает по ряду причин. Внутренний враг - это плоть человека. Сегодня мы должны говорить только о джихаде с внутренним врагом. Джихад, как известно, подразделяется на джихад мечом и джихад языком. Не будем забывать, что джихад мечом употребляется только по необходимости”. Саид-апанди Чиркеевский: “Что касается газавата, нам незачем воевать ни с одной страной, в том числе и с Россией...”(28 июля в здании Духовного управления мусульман Дагестана состоялось расширенное заседание Совет алимов.)

Позиция 'Исламского Джамаата' (ИД) в этом вопросе отличалась от традиционалистской. 'Смысл Джихада - устранить власть неверных и установить власть Аллаха… Мы не хотим кровопролития, но когда перед нами не остается других средств, мы вынуждены прибегнуть к нему'. Именно такое определение дал Багауддин Мухаммад (лидер ИД Дагестана) понятию Джихад 2 мая 1999 г. на проповеди в г. Урус-Мартан перед бойцами формируемой им Исламской Армии Кавказа, которая в июле - августе 1999 г. находилась в Цумадинском районе Дагестана.

В соответствии с причинами, которые побуждают к ведению Джихада Багауддин делит его на 2 вида:

1) Оборонительный Джихад, 'когда враги посягают на личность, имущество, религию, землю или совесть мусульманина'. В соответствии с этим определением Джихад в Дагестане попадает в разряд оборонительных и является продолжением дела шейха Мансура, имамов Гази-Магомеда, Гамзат-бека, Мухаммада Согратлинского и Нажмуддина Гоцинского . При этом отделение от России считается необходимым лишь для установления исламского правления, а не как таковое.

2) Наступательный Джихад. Он ведется 'для того, чтобы поддержать Исламский Призыв... Мы должны начать Призыв самым легким путем - путем разъяснения. Но на пути встречаются препятствия. Поэтому мы должны иметь силу, чтобы устранить эти препятствия.

По категориям обязанности Джихад также делится на 2 вида:

1) Индивидуальная обязанность для каждого мусульманина: а) когда амир (руководитель общины) приказывает конкретному члену общины; б) когда мусульманин встречается с врагом; в) при объявлении амиром всеобщей мобилизации в определенной местности; г) когда враг захватывает исламские земли. В связи с этим Багауддин Мухаммад относит Джихад в Дагестане к индивидуальной обязанности, т.к. 'а) Джихад уже объявлен: разосланы письма всем амирам; объявлена мобилизация; б) исламские земли (в данном случае Дагестан) уже несколько веков находятся под властью неверных'.

2) Коллективная обязанность, когда достаточно участия не всех, а нескольких членов общины. В Дагестане, по мнению амира Исламского Джамаата 'в настоящее время нет достаточности ни в муджахедах (воинах за веру), ни в оружии, ни в финансах. Когда во всем этом будет достаток, то тогда Джихад и будет коллективной обязанностью…' Изучая более ранние проповеди Багауддина Мухаммада можно проследить трансформацию его взглядов и высказываний относительно вооруженного Джихада. Эти же исследования подтверждают высказывания некоторых специалистов, что во многих случаях именно давление со стороны оппонентов заставляет фундаменталистов прибегать к вооруженному сопротивлению. Маирбек Вачагаев, представитель президента ЧРИ А. Масхадова в Москве, хорошо знакомый с этим явлением сказал буквально следующее: 'Настороженность, агрессия в их (ваххабитов. - Авт.) отношении заставляет и их реагировать подобным образом; превращает их из религиозного течения в вооруженную группировку… преследовать их - значит объединять и укреплять их. '

В 1993 г. Багауддин а одной из своих проповедей дал менее резкое и категоричное определение понятию Джихад, чем определение приведенное в начале статьи. 'Джихад - это приложение всех своих усилий, всех своих возможностей для установления исламской власти во всем мире.' Очевидно, что в этот период он еще допускал более широкое толкование этого термина, подразумевая под ним и политическую борьбу (учитывая участие Багауддина в Исламской Партии Возрождения в первые годы ее деятельности), т.к. в этой же проповеди он выступал за проведение всенародных выборов правителя. Позже он категорически отверг данную процедуру.

Выступая с пятничной проповедью 'Джихад и его значение' 1 сентября 1995 г. в г. Кизилюрт Багауддин отметил, что 'долгое время избегал затрагивать этот вопрос, но теперь это необходимо, т.к. слишком много разных разговоров вокруг этого'. В этой же проповеди он заявил: 'Мы стремимся к тому, чтобы устранить власть Сатаны и установить власть Аллаха... А если они (враги. - Авт.) будут сопротивляться, то , конечно, в соответствии с обстановкой надо принимать меры. В Чечне идет вооруженный Джихад, а в Дагестане - словесный Джихад. И мы надеемся, что через словесный Джихад мы сможем добиться своего - установить власть Аллаха.' В это время Багауддин еще допускал, что можно обойтись без вооруженной борьбы (о чем он сказал после переселения в Чечню), но участие членов 'Исламского Джама'ата' в чеченской войне, а затем их возвращение в Дагестан; присутствие на территории ЧРИ большого числа моджахедов из арабских стран и функционирование учебных лагерей предопределило радикализацию общей атмосферы в 'Джамаате'.

Окончательно позиция Багауддина, а следовательно и 'Исламского Джама'ата', по этому вопросу сформировало принятие закона 'О свободе совести, свободе вероисповедания религиозных организациях' 30 декабря 1997 г. и предшествовавшие этому аресты некоторых членов организации. После переселения руководства в ЧРИ создаются военные структуры 'Исламского Джама'ата'.

25 января 1998 г. в г. Гудермес было созвано собрание лидеров 'Джама'ата' Дагестана, где была выработана общая стратегия и приняты следующие решения:

Положение между Джама'атом и пророссийским руководством Дагестана считать военным со всеми вытекающими из этого обстоятельствами.

2. На территории Чечни создать Генеральный Штаб Исламского Джама'ата Дагестана' . Далее события развивались по нарастающей. 26 апреля 1998 г. в г. Грозный состоялся учредительный съезд Конгресса народов Чечни и Дагестана во главе с Ш. Басаевым и Хаттабом. С дагестанской стороны руководителем был избран Адалло Алиев. 12 декабря 1998 г. была принята Резолюция Конференции уполномоченных представителей Конгресса народов Ичкерии и Дагестана, которая гласила: «Для исполнения поставленной цели и повеления Всевышнего признать Джихад как единственное средство защиты Исламской Уммы Кавказа и всего мира.» Не вдаваясь во взаимоотношения лидера 'Исламского Джама'ата Дагестана' с лидерами Конгресса стоит отметить, что непосредственно в Дагестане их последователи выступали единой силой.

Показательным является съезд, прошедший в сел. Кара-махи 5 июля 1998 г., где большинство выступавших высказалось за Джихад. Объективности ради стоит отметить, что призывы готовиться к Джихаду обосновывались необходимостью защищать свои убеждения. Хасбулат Хасбулатов, один из лидеров Исламского Джама'ата сел. Губден: “Мы ограничимся мечетью, если правительство оставит мусульман в покое”. Представитель генерала Хаттаба (зачитал его послание): “Слово мир имеет смысл тогда, когда у тебя есть вера и сила, когда ты готов; когда у тебя есть заряженное оружие и ты еще не стрелял”. Аббас Кебедов: «Мы не хотим ни с кем воевать, если нас оставят в покое.» В том же духе высказался в одном из своих редких интервью и сам Багауддин: «Оружие - это сила. Просто слово, просто мудрость могут затоптать. Мы должны уметь защищать себя.» Таким образом, анализ высказываний лидеров религиозной оппозиции подтверждает тезис гласящий, что давление на фундаменталистов является серьезным фактором определяющим радикализацию их взглядов и желание взяться за оружие является своеобразной компенсацией за нанесенные в прошлом обиды.'

Помимо идеологической подготовки и создания различных коалиций шла усиленная военная подготовка моджахедов на территории ЧРИ в 'Военном подготовительном подразделении Кавказ', расположенном в селении Сержень-Юрт и состоявшим из нескольких лагерей: 'Абу Джафар', 'Якуб', 'Абу Бакр' и др.

Все эти приготовления завершились в марте 1999 г. созданием Исламской Армии Кавказа на базе Исламского Джама'ата (не только Дагестана; но и других республик Северного Кавказа). В создании этой Армии участвовали 'Исламский Джама'ат Дагестана' во главе с Багауддином Мухаммадом и Джама'ат Чечни во главе с Омаром бен Исмаилом. «Джихад и свобода -понятия неразделимые. Вот основная мотивация создания нашей Армии.»

В конце апреля 1999 г. Багауддин Мухаммад объявил мобилизацию своих сторонников и в начале июля вошел в Цумадинский район Дагестана с целью установления на его территории исламского правления. Но в результате столкновения с федеральными войсками вынужден был вернуться в Урус-Мартан.

3.3 Противостояние между “ваххабитами” и властью и конфликт 1997-1999 гг

Начало конфликта

До 1997 г. Исламский Джамаат ограничивался лишь словесной критикой правящего режима, на деле не предпринимая против него никаких серьезных действий. Лидеры Джамаата подчеркивали, что их конечная цель - создание в Дагестане исламского государства - недостижима в ближайшем будущем, поскольку к этому не готовы ни дагестанское общество, ни сам Джамаат - в частности, из-за отсутствия квалифицированных управленческих кадров. Ближайший период рассматривался ими как период даавы (исламского призыва), а не период джихада. Джамаат несколько раз предпринимал попытки легализовать свою деятельность: в декабре 1991 г. было официально зарегистрировано салафитское медресе «Хикма» в Кизилюрте, а в 1996 г. - салафитский Исламский центр «Кавказ» с филиалами в Махачкале и Кизилюрте.

Что обусловило переход Джамаата уже с 1998 г. к активной борьбе против дагестанского режима? Востоковед Дмитрий Макаров называет три версии. Первая основана на идеологическом детерминизме, согласно которому переход к вооруженной борьбе вытекает непосредственно из идейных установок салафизма как разновидности радикальной исламской идеологии. Вторая версия рассматривает радикализацию как ответ на репрессии властей (этой версии придерживаются сами салафиты). Третья версия объясняет радикализацию джамаата растущим влиянием на него экстремистских сил Чечни. Макаров совершенно справедливо замечает, что эти три версии не противоречат, а напротив, скорее дополняют друг друга. К этим версиям, на наш взгляд, можно добавить такой фактор, как национальная принадлежность. Как было уже отмечено, основу Исламского Джамаата составляли аварцы и даргинцы. Эти два наиболее активных на сегодняшний день дагестанских этноса отличаются вспыльчивостью и неуступчивостью. Кроме того, необходимо учитывать и внешний фактор. Государствам Персидского залива (впрочем, так же, как и их ближайшему союзнику США) была выгодна дестабилизация на Северном Кавказе.

Надо сказать, что до 1997 г. власти практически не использовали силовые методы против Джамаата, проводя политику так назваемого «мягкого сдерживания» салафизма. Такое отношение к салафитам со стороны властей, на наш взгляд было обусловлено следующими факторами: существовала опасность объединения с экстремистскими силами Чечни; в то же время существование ваххабитских джамаатов использовалось как повод требовать у федерального центра политической и финансовой поддержки во имя сохранения стабильности и пророссийской ориентации Дагестана; угроза ваххабизма использовалась как способ отвлечь общество от реальных социально-экономических и политических проблем (преступность, коррупция, бедность, правовая незащищенность граждан и т.п.); наконец, руководствуясь политикой «разделяй и властвуй» власти успешно использовали ваххабизм как противовес влиянию официального духовенства, ведущего подчас собственную политическую игру.

Эскалация конфликта между властями и Джамаатом началась с событий 12-14 мая 1997 г. в Карамахи, где очередная разборка между сторонниками и противниками ваххабизма вылилась в масштабное вооруженное противостояние, в результате которого один человек был убит и несколько ранены. В том конфликте впервые против салафитов объединились сотрудники правоохранительных органов, тарикатисты и представители мафиозных структур. Именно эти события положили начало ускоренной милитаризации карамахинского Джамаата. “В период с 12 мая 1997 до 23 мая 1998 года мы вынуждены были купить оружие. Потому что постоянно шло угнетение, нас притесняли. После 12 мая люди начали продавать свои КамАЗы, коров, покупали пулеметы, гранатометы, чтобы не чувствовать себя униженными.

Следующий шаг в противостоянии был сделан уже салафитами.

22 декабря 1997 г. 30-40 боевиков, вооруженных гранатометами, пулеметами и автоматами, напали на военный городок в Буйнакске, а затем скрылись на территории Чечни и в приграничных с ней районах. В результате акции были подбиты 8 танков, уничтожена РЛС, ранены 14 человек, были так же захвачены в заложники 8 дагестанских милиционеров.

О том, что декабрьское нападение на российскую воинскую часть в Буйнакске - лишь начало джихада и что война будет продолжена, заявила в своих листовках подпольная организация “Центральный фронт освобождения Дагестана и Кавказа”.

“Мы хотели захватить дивизию российских агрессоров, и мы захватили эту дивизию через пять минут после начала операции... Этим мы хотели показать всем народам Кавказа, что никакая сила не устоит перед мечом Аллаха. Мы забрались в самую глубь, ударили в самое сердце российских агрессоров и вернулись благополучно, без потерь... Мы хотим сказать, что этот удар - начало джихада на пути Аллаха в Дагестане… Кавказ должен быть свободной великой державой всех мусульман”.

Это выдержка из распространяемой в Дагестане листовки за подписью: “Центральный Фронт освобождения Кавказа и Дагестана”.

Этому предшествовало подписание 20 декабря прошлого года “Военного договора о взаимопомощи” между известным чеченским полевым командиром Салманом Радуевым и “Вооруженными силами Исламского джама'ата Дагестана”.

“Сегодня мы заключили Договор о взаимопомощи между Дагестаном и Ичкерией. Именно так, потому что сегодня Исламский джама'ат Дагестана представляет интересы дагестанского народа, связанные с делом служения Аллаху. И в то же время “Армия генерала Дудаева” вправе представлять весь чеченский народ, потому что “Армия” твердо стоит на пути Аллаха, на пути свободы и независимости Кавказа...”

После подписания данного договора С. Радуев заявил следующее: “У нас одна цель - создание на Кавказе единого исламского государства, куда будут входить Ичкерия, Дагестан, Кабарда, Балкария, Ингушетия, Карачаево-Черкесия, Азербайджан” .

После нападения на российскую воинскую часть в городе Буйнакске ситуация резко накалилась. Махачкала открыто обвинила в нападении местных “ваххабитов”, в первую очередь, карамахинцев. Начались аресты, избиения и всяческие притеснения членов джама^,ата. Хотя члены ИД отвергали свою причастность к нападению. В то же время салафиты обвиняли власти в возникновении конфликта: “Дагестанские власти сейчас перешли к открытым репрессиям против мусульман, и в этой ситуации нам ничего не остается, как защищаться с оружием в руках”.

Халиф Атаев - Сейчас власти, приклеив нам ярлык “ваххабиты”, начали творить настояший беспредел против мусульман. В этой ситуации нам ничего не остается, как взять в руки оружие”.

На сегодня незаконно арестованы 6 наших “братьев”, а о судьбе одного из них нам до сих пор ничего не известно.

Но ни это, ни даже смерть не смогут остановить нас. Это мафиозная группировка может развалиться, когда убьют еще одного, а нас трудности только сплачивают...

В то же время в чеченской газете “Аль-Каф” были опубликованы условия освобождения заложников:

- Предоставить полные сведения о судьбе Шамилева Шамиля, незаконно арестованного официальными властями в 1996 году.

- Немедленно освободить мирных граждан, взятых в заложники пророссийскими властями Дагестана, сняв с них все сфабрикованные обвинения и закрыв их уголовные дела, т.е. речь идет о полной реабилитации. Как видно, речь идет о карамахинцах, арестованных еще 20 июля 1996 г.

Несмотря на то, что карамахинцы отвергали обвинения в причастности к Буйнакскому рейду, несколько членов джама^,ата действительно участвовали в нападении, которое было организовано Хаттабом. Более того, это нападение, которое готовилось почти полгода, должно было стать началом широкомасштабных военных действий в Дагестане. Для этого предполагалось использовать всю захваченную технику и вооружение части. Операция же фактически провалилась из-за случайной оплошности. Оказалось, что на выходные все аккумуляторы с танков снимались, что обнаружилось только в самый разгар боя. Поэтому было принято решение уходить, подорвав всю военную технику. Для Хаттаба нападение было обусловлено еще и тем, что ему необходимо было предоставить доказательства ведения джихада, на подготовку которого он получал огромные средства. Кроме того, после окончания первой войны в учебных лагерях не прекращалась подготовка к джихаду, которая неизбежно должна была вылиться в вооруженное нападение.

Очевидно, что нападение на Буйнакскую часть явилось катализатором антиваххабитской кампании в Дагестане.

Надо сказать, что амир Исламского Джама^,ата Багауддин отрицательно отнесся к этому рейду. Во-первых, он как амир должен был хотя бы быть поставленным в известность, чего не произошло, во-вторых, это привело к эскалации конфликта и репрессиям против братьев, затруднило ведение даавата (исламского призыва). Именно после нападения на военную часть Багауддин был вынужден совершить хиджру (переселение) в Чечню, опасаясь физической расправы.

Так же против этой акции выступил лидер умереного крыла Ахмад Кади Ахтаев. Выступая в феврале по дагестанскому телевидению, он резко осудил нападение.

Нападение на воинскую часть еще раз подтвердило полную самостоятельность Карамахинского джама^,ата в рамках Исламского Джама^,ата Дагестана, и в то же время его тесную связь с Хаттабом. Эта авантюра не принесла Исламскому Джама^,ату ничего кроме начавшихся репрессий и лишь затруднила ведение исламского призыва.

После Буйнакского рейда Народное собрание Дагестана в экстренном порядке утвердило 30 декабря новый Закон о свободе совести, который серьезно затруднял деятельность салафитских общин.

Если федеральный закон лоббировала РПЦ, то его дагестанский вариант - Духовное управление мусульман Дагестана (ДУМД), главным врагом которого являлись местные исламские фундаменталисты. Поэтому в нем появились положения, фактически запрещающие ваххабитам иметь свои мечети и религиозные школы, печатать и распространять исламскую литературу, поддерживать связи с арабскими фундаменталистскими организациями, откуда они постоянно получали немалую финансовую помощь (Глава I, Статьи 4, 7; Глава III, Статья 12; Глава IV, Статьи 15, 22). В дагестанский закон введено положение о том, что “религиозной организации может быть отказано в государственной регистрации... если на территории, на которой данная религиозная организация предполагает действовать, уже существует ранее зарегистрированная религиозная организация с тем же названием” (Глава IV, Статья 19). Для Дагестана это означало запрет незарегистрированных ваххабитских общин, поскольку они назывались “мусульманскими джама^,атами”, как и зарегистрированные отделения ДУМД.

Спасаясь от репрессий, многие салафиты во главе с Багауддином переехали в Чечню. 25 января 1998 г. на собрании лидеров Ислаского Джама^,ата в г. Гудермес был принят «Манифест Джама^,ата Дагестана к мусульманам мира», в котором «положение между Джама^,атом и пророссийским руководством Дагестана» объявлялось « военным со всеми вытекающими из этого обстоятельствами» и содержался призыв «в полном объеме активизировать Исламский призыв и вести Джихад против неверия и всех, кто его олицетворяет» (несколько выше олицетворением куфра (неверия) было названо руководство Дагестана). Было объвлено о создании Генерального Штаба Исламского Джама^,ата Дагестана, призванного координировать и направлять всю военно-политическую деятельность исламистских сил. Генеральный Штаб сразу же выступил с крайне жестким «Обращением ко всем силовым структурам республики Дагестан». Работники этих структур предупреждались, что в условиях объявленного «военного положения» все те, кто посмеет «мешать установлению воли и власти Аллаха», будут уничтожены, и что любые попытки «изъять оружие или имущество, принадлежащее Джама^,ату, а так же попытки арестовать муджахедов будут пресекаться жестко и безжалостно» . Крупномасштабной партизанской войны удалось тогда избежать, поскольку власти, реально оценив опасность высказанных угроз, приостановили кампанию репрессий и освободили большинство из ранее арестованных членов Джама^,ата.

Эскалация конфликта

Новый этап обострения отношений между властями и салафитами начался 21 мая 1998 г., когда в Карамахи салафиты захватили местное отделение милиции и разоружили его сотрудников. Судя по всему, это происшествие явилось реакцией карамахинских салафитов на убийство незадолго до этого одного из их товарищей группой милиционеров, и первоначально не носило политического характера. Возможно так же, что это был упреждающий удар, так как незадолго до этого в Махачкале произошел захват здания Госсовета сторонниками братьев Хачилаевых, и карамахинцы опасались, что эти события будут использованы властями для очередной провокации против джама^,ата. После непродолжительных вооруженных столкновений между членами Джама^,ата и стянутыми к Карамахи подразделениями милиции было достигнуто соглашении о мирном урегулировании конфликта, однако с этого времени Карамахи соседние с ним села Чабанмахи и Кадар (т.н. Кадарская зона) фактически перешли под контроль салафитов, которые выставили на всех подъездных дорогах свои блок посты.

После конфликта вокруг Карамахи салафиты почувствовали себя увереннее, а их риторика приобрела еще более жесткий и радикальный характер. В заявлении Багауддина, распространенном в виде листовок на улицах Махачкалы в конце мая - начале июня 1998 г., говорилось о «разоружении воинов сатаны» и установлении «исламского шариатского государства» в Дагестане как о совершенно реальном варианте развития событий в случае попытки властей оказать военное давление на Джама^,ат.

5 июля 1998 г. в Карамахи состоялся съезд мусульманских общин, на котором присутствовало около 700 человек из сел Кадар, Карамахи, Чабанмахи, Кироваул, Комсомольск, Кудали, Губден, городов Махачкала, Буйнакск, Кизилюрт, Кизляр, населенных пунктов Кизлярского, Хасавюртовского, Гунибского, Унцукульского районов, отдельных районов Чечни.

Собравшиеся обсудили положение дел в республике и планы дальнейших действий. На встречу прибыла делегация из Чечни - представители полевого командира Хаттаба и Шамиля Басаева. Состоявшемуся собранию дали название "Конгресс представителей мусульманских джама^,атов Дагестана". Был выбран лидер, житель с. Губден Хасбулат Хасбулатов. Прозвучали также требования о всенародном избрании главы республики.

Представитель Хаттаба передал послание полевого командира, в котором, в частности, было сказано: "Я с вами, и скоро мы будем вместе".

Из дальнейших выступлений участников конгресса было понятно, что они намерены "переходить от слов к делу".

Присутствовавший на встрече экс-секретарь Совета безопасности РД Магомед Толбоев увиденное и услышанное коротко резюмировал: “Руководству Дагестана необходимо пойти на контакт с представителями мусульманских общин и предпринять необходимые меры по предотвращению войны, которая может начаться в ближайшее время”.

Надо сказать, этот съезд стал показателем смещения центра силы в сторону карамахинского Джама^,ата и некоторого раскола среди салафитов (хотя, как упоминалось выше, карамахинские салафиты фактически никогда не подчинялись амиру Багауддину). Багауддин игнорировал съезд, прислав своего человека, который призвал всех к подчинению действующему амиру. Однако его голос не был услышан. Наконец, в начале августа салафиты бросили открытый вызов государственной власти, провозгласив Кадарскую зону «независимой исламской территорией», на которой действуют только законы шариата.

Несмотря на то, что, на специальном совместном заседании Госсовета, Народного Собрания и правительства Дагестана 19 августа, посвященном рассмотрению ситуации в селах Карамахи и Чабанмахи, доминировала жесткая риторика, уже 1 сентября было достигнуто компромиссное решение. По итогам переговоров в Буйнакске между председателем Госсовета М.Магомедовым и представителями Джама^,ата был подписан протокол, согласно которому джама^,аты Карамахи и Чабанмахи обязались отказаться от антиконституционных действий, признать и оказывать и оказывать содействие деятельности органов местного самоуправления и других государственных органов. Власти Дагестана, в свою очередь, обещали гарантировать Джама^,ату свободу вероисповедания, отказаться от использования в официальном лексиконе термина «ваххабизм», совместно рассмотреть некоторые положения и толкования «Закона о свободе совести» на предмет их соответствия российской и дагестанской конституциям. Была достигнута так же договоренность, что разоружение Джама^,ата, необходимость которого сторонами признавалась, должно происходить в рамках общего процесса изъятия оружия у гражданского населения республики.

Соответствующий шаг в целях нормализации обстановки был предпринят и федеральными властями. В конце сентября 1998 года состоялась поездка премьер-министра С. Степашина в Карамахи и Чабанмахи, где им был сделан жест “доброй воли”: в эти села был отправлен гуманитарный груз, состоящий из медикаментов для местной больницы и школьных принадлежностей.

Необходимо отметить, что умеренная позиция властей в отношении карамахинских салафитов и подписание этого протокола стало возможным лишь благодаря стечению ряда обстоятельств:

1. Обострение отношений между режимом и официальным духовенством. Не случайно коренной перелом в процессе переговоров между правительством и джама^,атом произошел буквально через два дня после организованного ДУМД в связи с убийством муфтия Конгресса мусульман, выступившего за отставку руководства республики и новые выборы. Как известно, Конгресс мусульман Дагестана на деле оказался съездом аварской оппозиции, прямым следствием которого явился «стихийный» митинг в г. Хасавюрт, перешедший в шествие в сторону Махачкалы с целью добиваться отставки главы республики и назначения прямых выборов. Естественно, что в момент столь острого национального и политического противостояния М.Магомедов нуждался в точках опоры, прежде всего на «своих» даргинцев, а салафиты Кадарского анклава принадлежали именно к этой национальности. Военная же операция с неясным исходом против хорошо вооруженного к тому времени карамахинского Джама^,ата могла привести к непредсказуемым последствиям для существующей власти, тем более с учетом активизации аварской оппозиции. Кроме того, по некоторым сведениям, карамахинские салафиты приняли не последнее участие в предотвращении «похода» на Махачкалу (что еще раз подтверждает важность национального фактора в Дагестане). Таким образом, перемирие с салафитами явилось ответом властей на попытку официального духовенства объединить вокруг себя силы политической оппозиции.

2. Давление федерального центра. Вероятно, на мирном компромиссном решении проблемы настаивала и Москва, которая опасалась широкомасштабной дестабилизации обстановки в результате возможного вмешательства в конфликт со стороны Чечни. Прибывший в Дагестан на следующий день после подписания Протокола, тогдашний и.о. министра внутренних дел России С. Степашин в ходе посещения Карамахи и встречи с членами Джама^,ата подтвердил, что никаких силовых мер против сторонников «нетрадиционного» ислама применяться не будет» .

3. Начало кампании по борьбе с коррупцией и преступностью. По видимому, к началу сентября власти Дагестана и федеральный центр пришли к выводу, что главную угрозу социально-политической стабильности в республике представляют не салафиты, а процесс сращивания политической и экономической элиты с криминальными структурами. Так, после посещения Дагестана С. Степашин заявил, что «нас немного увели в сторону, мы все искали экстремистов в Чечне, в селах Карамахи, Чабанмахи», тогда как надо бороться с криминалом, «особенно в Махачкале» . На самом деле, конечно, экономическая и политическая элиты в Дагестане (и не только в нем) так прочно срослись с криминальными структурами, что давно уже представляют почти одно целое. И борьба с криминалом и коррупцией, естественно, коснулась основных противников существующей власти. Тем не менее, совершенно очевидно, что сосредоточение сил на этой кампании, развернутой властями в начале сентября, требовало скорейшего урегулирования конфликта с салафитами.

4. Дагестанские власти очень серьезно опасались вмешательства чеченских полевых командиров в случае попытки с их стороны решения конфликта силовым путем. Об этом дважды, в мае и в августе 1998 г., заявлял Басаев, угрожая ввести в Дагестан «исламский батальон» в случае применения правительством военной силы против Джама^,ата. Представители Басаева и Хаттаба так же приняли участие в съезде салафитов в Карамахи 5 июля, где ими, в частности, были высказаны призывы к отделению от России и воссоединению с Чечней.

Из всего вышесказанного следует, что для правительства соглашение с салафитами было лишь тактическим шагом. Тем не менее, согласие властей на вышеупомянутые условия урегулирования означало косвенное признание того принципиального факта, что многие экстремистские и антиконституционные действия джама^,ата были вызваны преследованиями и дискриминационной политикой правительства.

Однако, несмотря на усилия властей, в октябре 1998 года обстановка в Кадарской зоне получила новый импульс к обострению, что было связано с принятием лидерами карамахинского джама'ата решения о наказании провинившихся односельчан по нормам шари'ата. Непосредственно после принятия такого решения шари'атский вердикт о публичном наказании был вынесен шестерым жителям села, не входящим в джама'ат.

К 1998-1999 гг. инициативу в противостоянии перехватило ДУМД. Под лозунгом “борьбы с ваххабизмом” ему удалось сплотить большинство имамов и мусульманских общин региона. Деятельность ИД резко осудили прошедшие в ноябре 1997 г. Съезд имамов и алимов Дагестана в Махачкале и Конференция исламского духовенства в соборной мечети Каспийска, Конгресс мусульман Северного Кавказа, состоявшийся в мае 1999 г. в г. Грозном. В октябре 1998 г. муфтий Чеченской Республики Ичкерия Ахмад-хаджи Кадыров призвал "запретить все общины и партии ваххабитов на территории Чечни", назвав их “врагами ислама и чеченского народа”. Республиканские и федеральные власти (включая МВД и ФСБ) присоединились к борьбе с джама'атами. На ряде встреч руководства ДУМД и ФСБ в Махачкале и Москве шли переговоры об их совместной борьбе с распространением “ваххабизма” на Кавказе.

7 марта 1999 года в Дагестане прошли выборы в Народное Собрание республики. Джама'ат Кадарской зоны блокировал их проведение в населенных пунктах Карамахи, Чабанмахи, Кадар, Чанкурбе и Ванашимахи.

“Там, "наверху", сами заявляют о том, что среди депутатов немало бывших уголовников. А нам вся эта грязь не нужна. Мы - мусульмане - за свои действия отвечаем перед Аллахом в Судный день. Для них важнее деньги и власть. Они забыли Ислам. Или же, где им надо, козыряют именем Ислама. Повторяю, такого лицемерия нам не надо. А если бы мы за них проголосовали, нам бы отвечать перед Аллахом”. Так объяснил отказ от голосования военный амир карамахинского Джама'ата Джарулла.

В ответ на обращение руководства республики к населению указанных сел карамахинский джама'ат направил в Махачкалу документ, в котором, в частности, говорилось: “В связи с тем, что республика не способна своей конституцией, многочисленными законами навести элементарный порядок, в Дагестане следует установить законы Аллаха. Только установив шари'атские законы, можно навести порядок, как, например, в селах Карамахи и Чабанмахи”.

“В наших селах запрещены продажа и распитие спиртных напитков, искоренена преступность. Видимо такой порядок кое-кого не устраивает”.

“В Карамахи и Чабанмахи никто насильственно не насаждает шари'атские законы. К этому подталкивает правовой беспредел в республике, обусловленный тем, что в администрациях городов и районов, в Народном Собрании республики и в других властных структурах заседают немало бывших преступных “авторитетов”, насаждая свои нравы в общество”.

Военные действия в Дагестане летом 1999 г.

В два этапа, в конце 1997 г. и весной 1999 г., часть джама'ата во главе с амиром Багауддином совершила хиджру - переселение на территорию Чечни с целью подготовки к Джихаду.

На территории Чечни была сформирована Армия Имама в составе одного фронта, двух полков, одного разведывательного батальона большей частью из числа этнических дагестанцев.

Ранее практически все религиозное население республики, за исключением последователей салафизма, ими было признано джахилийским. В отдельных случаях оно обвинялось в неверии, что также обусловливалось ведением против него джихада. Как указывалось в заявлении религиозной оппозиционной организации, салафиты Дагестана считали себя “единственной общиной, занимающейся исламским призывом и ведущей джихад”.

23 марта 1999 г. амиры дагестанского и чеченского джама^,атов Багауддин Мухаммад и Умар ибн Исмаил объявили о начале джихада и обратились с призывом к молодежи Кавказа с призывом вступить в Исламскую армию Кавказа и прибыть в места расположения исламских вооруженных сил, имея при себе все необходимое для пребывания в полевых условиях. На чеченско-дагестанской границе значительно возросло количество провокаций и нападений на российские подразделения, что свидетельсвовало об интенсификации процесса боевой подготовки меджахедов.

Надо сказать, к этому времени внутри Исламского Джама^,ата произошла существенная дифференциация. После переселения Багауддина в Чечню Джама^,ат разделился на «Внешний» и «Внутренний». «Внутренний» Джама^,ат, в свою очередь, оказался разделен на три основные группировки, действующие достаточно независимо друг от друга, и поддерживающие связи скорее с руководством «Внешнего Джама^,ата» и чеченскими лидерами, чем между собой. Одну группировку составили ориентирующиеся на Хаттаба джама^,аты даргинских селений Буйнакского района с центром в Карамахи. Другая группировка, представленная в основном аварскими джама^,атами районов горного Дагестана, считала своим лидером Багауддина. Третья групировка, изначально так же ориентировавшаяся на Багауддина, объединяла полиэтнические (хотя и преимущественно аварские) джама^,аты Кизилюрта, Махачкалы, Кизилюртовского, Хасавюртовского и некоторых других районов Плоскости. «Внешний» Джама^,ат во главе с Багауддином стал базироваться в г. Урус-Мартан.

После переселения в Чечню Багауддин перешел на крайне радикальные позиции. Главной темой его выступлений и проповедей стал джихад и изгнание российской армии из Дагестана. Риторика его выступлений стала приобретать все более жесткий характер. О предстоящем вторжении в Дагестан знали все, и все к нему готовились. Пребывание на территории Чечни, естественно, оказывало радикализирующее воздействие и на рядовой состав «Внешнего» Джама'ата. Хотя многие салафиты рвались в бой действительно за «идею», а не за деньги, сама эта «идея», как верно замечает Д.Макаров, «во многом формировалась в результате интенсивной индоктринации и психологической обработки, которой подвергались члены Джама^,ата, в том числе - в процессе обучения в военизированных лагерях Хаттаба». Кроме того, Джамаат стал пополняться, в том числе, и за счет криминальных и полукриминальных элементов, что неизбежно вело к снижению его «идейного качества».

Сам Багауддин не сумел остаться в стороне от внутричеченских интриг, и не попасть под влияние Басаева и арабов. Так же не смог он остаться в стороне и от похищения людей. Вторжение в Дагестан было предопределено с участием джама^,ата Багауддина или без него, более того, накануне вторжения шла конкуренция, кто войдет в Дагестан первым. С большим трудом Багауддину удалось убедить Басаева и Хаттаба уступить ему это право как дагестанцу и цумадинцу. Однако «в помощь» ему был назначен араб Абу Джафар, на которого были возложены обязанности военного амира.

В июле 1999 г. Исламская Армия Кавказа во главе с амиром Багауддином вошла в Цумадинский район Дагестана с целью установления шари'ата. Примечательно, что в основном она состояла из членов Исламского джама'ата Дагестана и увеличилась за счет их сторонников из числа цумадинцев. Вот что говорили о них очевидцы событий:

«В числе девяти убитых в Цумадинском районе боевиков, только один был чеченцем, шестеро являлись аварцами, один - кумык, один - карачаевец, более двух десятков раненых пришельцев - тоже дагестанцы.

Боевики пришли где-то в начале июля. Среди них были наши аварцы, кумыки, другие дагестанцы, люди с черной кожей. Мне они ни в чем не препятствовали, говорили о том, что пришли не воевать, а укреплять шари'ат. Причину вторжения они объясняли так: «У нас одна цель - чтобы народ Дагестана жил по законам шари'ата, завещанным Пророком. На этом пути нас ничто не может остановить. Мы родились по воле Аллаха не для того, чтобы спокойно спать и есть, проповедуя ислам лишь на словах, как это делают наши муфтии и алимы.»

Тем временем оперативные сводки продолжали поступать в Центр.

“В н.п. Агвали, Эчеда, Сельди, Кванада Цумадинского района в настоящее время продолжают прибывать представители ваххабитов с низменных районов с целью проведения митингов, сходов и агитационных мероприятий, направленных на введение шариатского правления. На данный период в Цумадинский район прибыло порядка 3.00 представителей экстремистских сил с других районов РД” .

В ночь с 3 на 4 августа муджахеды во главе с Абу Джафаром на 10 машинах предприняли попытку захватить районный центр Агвали. Однако их ждала засада. Потеряв несколько человек убитыми и захватив в заложники троих милиционеров, они были вынуждены отступить.

7 августа 1999 г. Ш. Басаев и Хаттаб во главе отряда в 500 человек вошли в соседний Ботлихский район «для оказания помощи братьям по вере».

Начавшиеся военные действия в Ботлихском районе руководство Дагестана использовало для уничтожения джама'ата анклава Кадар.

Во время ботлихско-цумадинских событий руководитель карамахинцев Джарулла в программе «Зеркало» говорил, что не предпримет каких-либо попыток силовых действий в связи с происходящим в Дагестане, отмежевался от террористов. Более того, карамахинцы послали своего представителя в Цумаду, который передал Багауддину, что карамахинский Джама^,ат не сможет поддержать его оружием, так как связан договором с властями о ненападении. Однако руководство Дагестана решилось на уничтожение этого анклава, что рано или поздно, все равно должно было случиться.

Карамахинскому джама'ату был предъявлен ультиматум, в котором руководство республики призывало их сдать оружие. Ультиматум был заведомо невыполним, ибо для карамахинцев остаться на тот момент без оружия - значило дать «втоптать себя в грязь».

“Для нас умереть за ислам - счастье. Но мы готовы сложить оружие. Но только если одновременно разоружатся все бандитские группировки Дагестана".

“Разоружиться для нас означало потерять свободу”.

Несмотря на то, что рейд в Дагестан не поддержало большинство членов Исламского Джама^,ата, по всему Дагестану началась волна жесточайших репресий против салафитов.

В г. Кизилюрт 19 августа ополченцы захватывают мечеть, принадлежавшую «ваххабитам», подбрасывают в мечеть гранату, изымают всю исламскую литературу и меняют имама. Во время набега на мечеть тяжело ранен один человек, впоследствии ему ампутировали нижнюю конечность. Это в городе, где и близко нет боевых действий. О стиле и методах «работы» в республике говорит выдержка из официальной хроники Правительства РД: «После того, как жители с. Губден Карабудахкентского района РД силой выдворили односельчан - ваххабитов из медресе, нанеся при этом многочисленные побои, и сожгли указанный штаб исламистов, ваххабиты обещали сельчанам в случае вооруженного конфликта "сидеть дома" и не поддерживать отряды Басаева и ему подобных». В этой вакханалии, в условиях правового беспредела на страницах газеты «Истина» муфтий Дагестана посвящает стихи министру ВД РД, устраивает торжественный прием с вручением ему сабли.