Институционализация социального образования в трансформирующемся обществе

В общем виде культурная ситуация в Европе (а точнее в Германии) с точки зрения глобального (американского) и национального элементов названным ученым представляется в виде заключенного между этими культурами брака. Правда, заключают Х. Кельнер и Х.-Г. Зофнер, «супруги» могут иногда спорить друг с другом Кельнер Х., Зофнер Х.Г. Культурная глобализация в Германии // Многоликая глобализация. Культурное разнообразие в современном мире / под ред. П.Бергера и С.Хантингтона. М., 2004. С. 152..

В рамках процессов региональной интеграции или, по выражению П. Бергера, субглобализации следует интерпретировать явление, смысл которого в сближении и гармонизации систем образования европейских стран для создания единого европейского пространства высшего образования. Этот феномен известен как Болонский процесс, так как формально ведет начало от подписания декларации 29 стран Европы в итальянском городе Болонье (1999 г.).

Подобное событие вполне вписывается в логику процесса европейской интеграции, о котором говорилось в предыдущем разделе. Формирование единого европейского экономического пространства требовало соответствующей системы подготовки. Его предпосылки имели место задолго до официального подписания Болонской декларации. Уже в середине 1970-х гг. Советом министров Европейского союза была принята резолюция о первой программе сотрудничества в сфере образования. В 1998 г. министры Франции, Германии, Великобритании, а также Италии подписали документ «Сорбонская декларация». Цель ее заключается в создании общих положений по стандартизации Европейского пространства высшего образования, где мобильность следует поощрять как для студентов и выпускников, так и для повышения квалификации персонала. Кроме того, она должна была обеспечить соответствие квалификаций современным требованиям на рынке труда. Положения Сорбонской декларации легли в основу упомянутой Болонской декларации, подписанной в следующем году уже представителями 29 стран.

С самого начала Болонский процесс был призван увеличить конкурентоспособность и привлекательность европейского высшего образования, способствовать мобильности студентов, облегчить трудоустройство за счет введения системы, позволяющей легко определить уровень подготовки и степень выпускников. Еще одной важной целью, которая была поставлена с самого начала, является обеспечение высокого качества обучающего процесса. В ходе разработок основ единого образовательного процесса, было предложено разделение учащихся на студентов и аспирантов заменить квалификационными степенями с акцентом на результатах обучения. Концепция общественного контроля высшего образования была введена и в настоящее время воспринимается в качестве основной политики в области европейского высшего образования.

Декларация содержит семь ключевых положений Текст Болонской Декларации. :

1. Принятие системы сопоставимых степеней, в том числе, через внедрение приложения к диплому для обеспечения возможности трудоустройства европейских граждан и повышения международной конкурентоспособности европейской системы высшего образования.

2. Введение двухциклового обучения: предварительного (pregraduate) и выпускного (graduate). Первый цикл длится не менее трех лет. Второй должен вести к получению степени магистра или степени доктора.

3. Внедрение европейской системы перезачета зачетных единиц трудоемкости для поддержки крупномасштабной студенческой мобильности (система кредитов). Она также обеспечивает право выбора студентом изучаемых дисциплин. За основу предлагается принять ECTS (European Credit Transfer System), сделав ее накопительной системой, способной работать в рамках концепции «обучение в течение всей жизни».

4. Существенно развить мобильность учащихся (на базе выполнения двух предыдущих пунктов). Расширить мобильность преподавательского и иного персонала путем зачета периода времени, затраченного ими на работу в европейском регионе. Установить стандарты транснационального образования.

5. Содействие европейскому сотрудничеству в обеспечении качества с целью разработки сопоставимых критериев и методологий.

6. Внедрение внутривузовских систем контроля качества образования и привлечение к внешней оценке деятельности вузов студентов и работодателей.

7. Содействие необходимым европейским воззрениям в высшем образовании, особенно в области развития учебных планов, межинституционального сотрудничества, схем мобильности и совместных программ обучения, практической подготовки и проведения научных исследований.

Болонский процесс как институциональное явление вызывает неоднозначные оценки. Он имеет немало критиков, особенно в тех странах, которые располагали образовательными системами, базирующимися на иных принципах. Особенно много скептиков среди представителей отечественного ученого мира, о чем будет идти речь впоследствии.

Профессор государственного университета - Высшей школы экономики С. Медведев определяет Болонский процесс как одну из многих форм глобализации, «часть общего сценария, в котором люди, идеи и информация свободно перемещаются через границы государств». По его мнению, Болонский процесс является индикатором трех основных глобальных тенденций, оказывающих влияние прежде всего на европейские страны и на Россию в том числе.

Во-первых, формирование мирового интеллектуального климата, во многом реализующегося через сети международной академической мобильности. С одной стороны, большое количество информации проходит через компьютерные сети, с другой - за счет перемещения студентов, преподавателей, академических программ, стандартов и методов обучения.

Во-вторых, Болонский процесс является частью зарождающейся экономики знаний, что является отражением логики постиндустриального общества. «В современном мире знания стали значимым фактором производства, обеспечивающим наивысшую отдачу от инвестиций. Что касается конкурентоспособности и устойчивости в целом, экономика любой страны требует открытости и интернационализации своего потенциала знаний, рынков кадров и инноваций, а также инвестиций в сферу образования, по темпам опережающих общие темпы роста экономики». Болонский процесс может способствовать преодолению разрыва между уровнем развития национальных экономик и восприятию широких возможностей, открывающихся благодаря экономике знаний.

В-третьих, как считает С. Медведев, появление Болонского процесса тесно связано с изменениями сложившихся моделей власти и влияния в современном мире. Ранее привычные традиционные категории, так называемой, «твердой власти» (территория, природные ресурсы, вооруженные силы) уступают свои позиции «мягкой власти» - конкурентной экономике, эффективному управлению, активной дипломатии и моральному авторитету, привлекательному международному имиджу нации, а также качеству ее человеческого потенциала. И то обстоятельство, что Европа собирает воедино свои ресурсы в области высшего образования, свидетельствует о приоритетности инструментов «мягкой власти».

Точка зрения С. Медведева как апологета глобализации и Болонского процесса может быть уязвима. Однако он совершенно обоснованно придает Болонскому процессу социокультурное, экономическое и политическое измерения.

Итак, подводя итоги данного параграфа, где рассматривалось образование в контексте общественных трансформаций современности, следует отметить, что образование не может остаться в стороне от двух основных преобразовательных тенденций нашего времени, в определенной степени связанных между собой. Речь идет о распространении постиндустриального типа общественных отношений и глобализации. В связи с этим имеет смысл остановиться на следующих положениях.

1) Преобразование индустриального общественного типа в постиндустриальный характеризуется интенсивными ускоренными процессами прежде всего в социально-экономической области. Ставка на технологические инновации, трансформация крупных малоподвижных вертикальных структур в горизонтальные структуры, характеризующиеся большей гибкостью, предъявляют новые требования к качеству подготовки профессионалов. Отсюда все расширяется внедрение в образовательный процесс новых креативных методик, с акцентом на непрерывность обучения, выработки ситуативного мышления и т. п.

В подобных условиях образование превращается не только в обеспечивающий поступательное развитие фактор, но и становится одним из важных критериев социального расслоения. Это обстоятельство заставляет правящие группы принимать меры к тому, чтобы утвердить образование в качестве одного из главных «социальных барьеров». И типичной мерой становится удорожание образовательных услуг.

Кроме того, старые как мир соображения правящего класса о сохранении стабильного общественного порядка заставляют вносить определенные изменения в содержание образовательного процесса. Необходимость массового просвещения зачастую противоречит стремлением к поддержанию стабильности. В силу этого разрабатывается правильная «культурная политика», о которой рассуждал А. Турен, теоретики Фаркфуртской школы, российский ученый и публицист С. Кара-Мурза и другие. «Чем более дебильным, безграмотным и бестолковым становится население, тем меньше опасности, что оно сможет воспользоваться своими гражданскими правами» Кагарлицкий Б.Ю. Управляемая демократия: Россия, которую нам навязали. Екатеринбург, 2005. С. 101..

2) Образовательный элемент неотъемлемо присущ процессу культурной глобализации. Логика последней (особенно с позиции неомарксистского подхода) предполагает утверждение и поддержание интеллектуального доминирования субъектов глобализации. Это объясняет факт возрастающего значения именно образовательной составляющей в стратификационном процессе западных стран. Ведь последние являются центром инновационных технологий, что заставляет распространять свои научно-теоретические стандарты на другие страны. Отсюда образовательные системы многих стран (особенно это касается бывших членов социалистического лагеря) трансформируются в сторону большего соответствия именно западным стандартам.

При этом содержательной стороне образовательного процесса присущи также изменения политико-идеологического плана. Так процесс распространения мировоззренческих стандартов западной культуры (преимущественно в американском варианте) идет полным ходом. Этого требуют и формирующаяся глобальная экономика, и наднациональные политические структуры, поскольку носят отпечаток «материнской», то есть западно-американской культуры. Но, как пишет М. Делягин, отстоящим в культурном отношении далеко от Запада народам подобный стандарт, как правило, чужд «и потому, как минимум, неудобен и объективно является сдерживающим их развитие, а как максимум - враждебен и потому прямо разрушителен» Делягин М.Г. Мировой кризис: Общая теория глобализации. М., 2003. С. 67.. А поэтому в ходе глобальной экспансии навязываемые формы неизбежно будут принимать различные модификации, в зависимости от социокультурной среды. И подобное обстоятельство неизбежно затрагивает и образование.

1.3 Трансформация российского общества и образования (методология исследования социального образования в трансформирующемся обществе)

Российской трансформации пошло уже третье десятилетие, и фактически все это время можно констатировать наличие системного кризиса. Несмотря на точку зрения некоторых ученых и заверения политиков, трудно согласиться с тем, что удалось нащупать путь выхода из этого положения. Такой же точки зрения придерживается ряд видных отечественных обществоведов (В. Ядов, Т. Заславская, З. Голенкова и др.).

Принято считать, что трансформационный процесс нацелен прежде всего на новое качество, отсюда предполагается в ходе диалектического преодоления элементов старого порядка, выработка новых целей и формирование новых специфических способов их достижения.

Представитель научной социологии Республики Беларусь А. Данилов определяет следующие стадии трансформационного процесса:

- переоценка существующего состояния общества и оценка содержания и масштабов кризиса, носящего системный характер;

- социальная диагностика, то есть непредвзятая, объективная характеристика настоящего, его корней в прошлом, возможностей и путей выхода из кризиса;

- демонтаж отжившей системы, ликвидация ее очевидных несоответствий достигнутому уровню общественного развития и его тенденциям;

- новое самоопределение общества, выдвижение и обоснование путей дальнейшего развития Данилов А.Н. Переходное общество: Проблемы системной трансформации. Минск, 1998. С. 10. .

Научно-теоретический анализ трансформационных процессов актуализируется в последнее десятилетие прошедшего века. Этот период отмечен принципиальными сдвигами в геополитической ситуации. Распад коммунистического лагеря ознаменовался рядом попыток преобразовать социалистические общества в системы капиталистического характера. Изменения в странах бывшего социалистического лагеря обозначаются как системная трансформация, затрагивающая весь спектр общественной жизни. При этом масштабы произошедших перемен делают мало возможным применение термина «реформирование», поскольку налицо факт коренной ломки социетальных структур. Итак, системная трансформация, применительно к бывшим социалистическим странам, обозначается как:

1. Изменение политической и государственной системы. Отказ от монополии одной партии, создание парламентской республики западного типа, общая демократизация общественных отношений.

2. Обновление экономических основ общественной системы, отход от «централизованно планируемой экономики» с ее распределительными функциями, ориентацию на экономику «рыночного типа», в интересах которой:

а) проводится разгосударствление собственности и широкая программа приватизации;

б) создается новый правовой механизм экономических и финансовых отношений, допускающий многоукладность форм экономической жизни и создающий инфраструктуру для развития частной собственности;

в) вводятся «свободные цены».

3. Отказ от социалистической «всеобщности труда», ликвидацию системы «социального иждивенчества» с одновременным провозглашением стандартных либерально-демократических свобод.

4. Практическое приспособление к требованиям мирового рынка, предполагающее новые формы внешнеэкономической деятельности, переструктурирование экономики, то есть, изменение ее установившихся пропорций и кооперационных связей.

5. Перемена духовно-культурных ориентиров общественного развития Данилов А.Н. Переходное общество: Проблемы системной трансформации. Минск, 1998. С. 11-12..

Представители отечественной экономической социологии В. Радаев и А. Бузгалин, описывают пять возможных моделей качественного преобразования социалистических систем.

Первая модель «рыночного социализма» возникла как вариант последовательных реформ социалистического строя. Данная модель (Китай, Вьетнам) демонстрирует на сегодняшний момент наиболее успешные результаты. Этой трансформационной альтернативе присуще доминирование последовательности и постепенности над радикальностью. При этом ведущая роль субъекта преобразований отводится государственным управленческим структурам, собственность является преимущественно государственно-корпоративной, при некотором росте мелкой частной собственности, сохраняется патерналистская модель социальной защиты.

Вторая модель - «государственно-корпоративная», в отличие от первой модели (с которой у нее много общего) характеризуется большим радикализмом в перераспределении экономической власти, контроля и собственности от центральных государственных структур к отдельным получастным корпорациям.

Третья модель «бархатной революции» делает ставку на постепенные сдвиги с целью принципиальных изменений в экономической и политической сферах. Корпоративно-капиталистическая собственность остается доминирующей, но с точки зрения целевого распределения данная модель близка стандартам «социального рыночного хозяйства». Тенденции в рамках модели «бархатной революции» господствуют в странах Центральной Европы, здесь им способствуют стойкие рыночные традиции, характерные для проживающих здесь народов. А также близость западноевропейского рыночного хозяйства.

Пятая «романтическая модель» предлагает возникновение институтов смешанной экономики, в рамках которых максимальным образом удастся использовать общецивилизационные тенденции социализации и гуманизации общественной жизни. Здесь предполагается доминирование общественного сектора самоуправляющихся предприятий, социальные ограничения рыночной стихии. Реализации подобной модели обычно препятствуют низкое развитие производительных сил, а также низким потенциалом нарождающихся институтов гражданского общества в ряде посткоммунистических стран Экономика переходного периода / под ред В.В.Радаева, А.В. Бузгалина. М., 1995. С. 412. .

Что касается советского социума, то его трансформация преимущественно вписываются в рамки, обозначенные четвертой моделью - «шоковой терапии». Эта модель представляет собой наиболее жесткий вариант трансформации, типичными характеристиками которой считается одномоментное разрушение административными методами существовавшей системы центрального планирования и «внедрение» рынка. В данном случае осуществляется ускоренная передача государственной собственности в руки частных лиц, обладающих как достаточным экономическим, так и политическим капиталом. Специфической чертой следует признать явное доминирование цели над средствами - создание буржуазной рыночной модели пусть даже и высокой экономической и социальной ценой. «При этой модели, - пишет А. Данилов, - рыночная саморегуляция существенно потеснена монополизмом; частная собственность оказывается по своему содержанию корпоративно-номенклатурной; экономика развивается по асоциальному пути, а «финансовая стабилизация», в конечном итоге приводит к стагфляционной ловушке»Данилов А.Н. Переходное общество: Проблемы системной трансформации. Минск, 1998. С. 46. .

Академик Т. Заславская ставит Российскую Федерацию в ряд среднеразвитых стран (наряду с Украиной, Болгарией, Румынией), которые достигли немногого в деле построения эффективной либерально-демократической системы. Социально-экономическая сфера этих общественных систем «не модернизируется, а скорее становится более отсталой, чем прежде». Названные страны лишь «застряли между исчерпавшей себя советской системой и тем либерально-демократическим идеалом, который виделся их реформаторам. Попытка вырваться из советского тупика привела их в другой, не менее опасный тупик» Заславская Т.И. Современное российское общество: Социальный механизм трансформации. М., 2004. С. 175..

В. Ядов считает, что российский социум находится в высокоактивной стадии социальных трансформаций, когда нестабильность трансформируемой социальной системы близка к состоянию «динамического хаоса». Именно этим Россия «отличается от стабильно трансформирующихся обществ с прогрессирующей экономикой и устойчивой социально-политической системой» Ядов В.А. Россия как трансформирующееся общество. М., 2002. С. 318. .

Любопытная точка зрения высказывается Ю. Красиным. Он полагает, что российское общество находится не столько в точке бифуркации, сколько вступило в полосу бифуркационного застоя, который, видимо, продлится не одно десятилетие и пока неизвестно еще, чем закончится. «Это означает, что общество находится в таком состоянии, при которой необходимость выбора между демократией и авторитаризмом вроде бы очевидна, но у власти нет воли, а в обществе нет сил для того, чтобы этот выбор сделать» Красин Ю.А. Полоса бифуркационного застоя // Куда пришла Россия?.. Итоги социетальной трансформации / под общ. ред. Т.И. Заславской. М., 2003. С. 40-41. .

Неопределенность положения российского общества, причем как в плане внутренней, так и внешней ситуации, порождает многозначность подходов к объяснению сути происходящих в российском обществе процессов. Так одна в кругах либерально ориентированных ученых (Е. Ясин, В. Мау, Е. Гайдар и др.) по- прежнему популярна точка зрения, согласно которой произошедшие сдвиги российского социума носят революционный характер, знаменуя реальную попытку возвращения в цивилизованное сообщество, место в котором было якобы потеряно после событий октября семнадцатого года. Встретившиеся на пути преобразований затруднения объясняются сторонниками рассматриваемой позиции как результат непоследовательности в проведении либерализации и демократизации общественной жизни. Другая точка зрения (С. Кирдина, С. Кара-Мурза) стремится включить в анализ причин столь катастрофического характера экономических и политических преобразований российского общества культурно-цивилизационный фактор. Принципиальные культурно-традиционные различия не дают эффективно прижиться западным институтам на российской почве, приобретая зачастую деструктивный характер.

Наконец, третья позиция содержится в работах М. Делягина, С. Глазьева, Б. Кагарлицкого, А. Бузгалина и др. Методологической базой их исследований послужила теория мир-системного анализа (А. Франк, И. Валлерстайн), вписывающаяся в марксистскую парадигму. Они предпочитают рассматривать отечественную трансформацию как отражение общемировых глобализационных тенденций, которым пришлось столкнуться со спецификой социокультурного контекста. Действительно, объективный анализ социетальных процессов без учета фактора глобализации становится весьма затруднительным. Мировые субъекты (ТНК, политические структуры) все активнее вмешиваются в политическую, экономическую, культурно-духовную жизнь государств и общностей, главным образом с целью устранения препятствий для свободного движения транснационального капитала, как полагают названные ученые.

Посткоммунистические преобразования в России носили не революционный, но реставрационный характер, а «ельцинская Россия, объявив себя преемником России царской, повторила многие черты ее отсталости», считает Борис Кагарлицкий Кагарлицкий Б.Ю. Реставрация в России. М., 2003. С. 5. . Результатом произошедших перемен упомянутый исследователь считает не индустриальный рывок, но восстановление на российской почве периферийного капитализма - того типа капитализма, который отличал дореволюционную Россию, и другие незападные страны. Периферийный капитализм представляет собой необходимый элемент мировой экономической системы. Логика последней предполагает, что одни страны развиваются быстрее, успешнее других. Там где появляется «открытая экономика», начинается стихийное перераспределение ресурсов в пользу более развитых и богатых стран. Причем богатство и высокая ступень развития этих стран с определенных пор обусловлены именно их центральным статусом в мировой системе. Отсталость же «периферии» является необходимым условием процветания «центра» Кагарлицкий Б.Ю. Реставрация в России. М., 2003. С. 35.. Между странами периферии идет ожесточенная конкуренция за место в этом, своего рода «клубе избранных». Географическая близость к странам «центра» придает дополнительную весомость экономическим притязаниям странам «периферии». Например, Словения, Чехия, а также немецкие «новые земли» демонстрируют относительное благополучие, в отличие от более отстоящих Польши, Румынии, Украины и России. И, тем не менее, даже наиболее удачливым странам путь в мировую элиту заказан - для ее расширения просто не хватит ресурсов. Так что успехи отдельных стран - той же Словении и Чехии - могут означать дополнительные проблемы, скажем, для не имеющих прочного положения в элите Португалии и Греции.

Отсюда следует невеселый, но вполне логичный вывод по поводу причин дефицита финансовых ресурсов, бегства капиталов и сырьевого характера отечественной экономики. Став частью «периферии» Россия обрекла себя именно на такое положение дел. Более того, для статуса периферийной страны Россия оказалась чрезмерно развитой, то и предопределило неизбежный упадок промышленности, технологии, науки и образования. Субъектам глобализации - индустриально развитым странам Запада - Россия нужна лишь как поставщик природных ресурсов и рынок сбыта. В ином же качестве она «не только не нужна, но даже опасна».

Логика развития периферийного капитализма принципиально иная, по сравнению с тем же капитализмом стран «центра». Здесь не может быть первичного накопления хотя бы в силу того, что в рамках глобальной экономики происходит постоянное стихийное перераспределение ресурсов в пользу стран «центра» (Запада). При этом транснациональный капитализм, навязывая свои правила игры, опирается на традиционные структуры, характерные для периферийного капитализма. Тем самым, главная особенность периферийного капитализма заключается в том, что в него «встроены» многочисленные некапиталистические структуры. Российский практический опыт наглядно демонстрирует непотопляемость ряда институциональных структур, которые предполагалось ликвидировать в ходе либерализации и демократизации. Бюрократизация, патрон-клиентская система отношений, теневая экономика не только никуда не исчезли, но, напротив, демонстрируют тенденции к росту, захватывая все новые и новые сферы социальных взаимодействий.

«Россия, - пишет Б. Кагарлицкий, - капиталистическая страна в той мере, в какой она является частью глобальной капиталистической экономики, мирового рынка капитала, международного капиталистического разделения труда. И в тоже время, сама по себе Россия остается общинной, корпоративной, авторитарно-«азиатской» и даже феодально-бюрократической. Здесь господствует своеобразная превращенная форма бюрократического коллективизма, продолжающая традицию советской этакратии. Просто убраны «социалистические» декорации, устранены или ослаблены реальные элементы социализма, существовавшие в советском обществе» Кагарлицкий Б.Ю. Реставрация в России. М., 2003. С. 9..

Логика периферийного капитализма предполагает лишь ограниченное и фрагментарное участие образовательных структур. Советский Союз ставил своей задачей индустриализацию и работал в направлении создания собственной мир-системы. В свете подобных задач образованию отводилась решающая роль - массовая подготовка профессионалов, строителей глобального социализма. Нынешний статус Российской Федерации определяет совсем иную роль образовательным структурам, да и науке тоже. И развитие событий в России за два последних десятилетия внушают мало оптимизма.

В последние десятилетия существования СССР начало проявляться его технологическое отставание от противостоящего в холодной войне Запада. В постсоветскую эпоху положение дел изменилось, но отнюдь не в лучшую сторону. По сути дела окончательно сложилась сырьевая ориентация отечественной экономики, что, безусловно, сказывается на политике государства в области производственных технологий. С момента перестройки ученый мир ставит очень остро проблему модернизации отечественной экономики. Особенно благоприятный шанс представился в начале 2000-х гг., когда сложилась весьма благоприятная конъюнктура внешнего рынка. Высокие цены на энергоносители давали реальную возможность в основном собственными силами усовершенствовать, прежде всего, производственные мощности. Причем видные отечественные эксперты (С. Глазьев, М. Делягин, С. Меньшиков и другие) требовали немедленных мер по технической модернизации, указывая на катастрофическое состояние промышленного оборудования, его моральную изношенность.

Однако российская правящая элита предпочла другой путь, который исследователи предпочитают характеризовать как консервативная модернизация. Ее суть в общем плане сводится к сохранению существующего положения вещей и никакой переориентации национальной экономики с сырьевой направленности не предусматривается. Более того, предпринимаются шаги по поддержанию близких властям сырьевых компаний (200 млрд. долларов из валютного резерва), при этом урезывая расходы на науку, образование, высокие технологии Кива А.В. Многоликость российской модернизации // Общественные науки и современность. 2011. № 1. С. 42. .

Общее собрание Российской Академии Наук (РАН) в декабре 2008 г. предпочло характеризовать десятилетие после 1999 г. не как экономический рост, но как время упущенных возможностей, что вполне обоснованно. Приводимый Агентством РИФ своеобразный мировой «табель о рангах» отводит незавидное место для России. Лишь 15 место мы занимаем по числу Интернет-пользователей; 16-е по ВВП, 21-е по числу запатентованных изобретений; 27-е по качеству образования; 57-е по качеству жизни. Что касается аспекта технологий, с чем собственно связываются постиндустриальные тенденции, то здесь картина еще более неприглядная - лишь 70-е место по использованию информационных и коммуникационных технологий; 62-ой показатель по уровню технологического развития. Наконец, на 71 месте российское общество стоит по уровню развития человеческого потенциала (или человеческого капитала), что вполне закономерно, учитывая 72-е место касательно расходов государства на человека.

Если конец советской эпохи был ознаменован как технологическое отставание, то в постсоветский период вполне уместно заговорили о технологической деградации, особенно в плане научно-производственного потенциала. Даже в конце 1980-х гг. доля промышленных предприятий, где разрабатывались и внедрялись нововведения, составляла около двух третей, и как пишет О. Шкаратан, это вполне сопоставимо с типичными показателями развитых стран (около 70%). К 2002 году такие предприятия составляли уже менее 10% Шкаратан О.И. Становление постсоветского неоэтакратизма // Общественные науки и современность. 2009, № 1. С. 16.. Стремительно снижается интенсивность инновационной деятельности в обрабатывающей промышленности (до 1%), тогда как уровень инновационности продукции составил приближенно 10%. Также РФ в числе аутсайдеров и по доле мирового наукоемкого экспорта гражданской продукции. Ее доля здесь составляет всего лишь 0,5%, в то время как доля самой технологически продвинутой страны США - 36%, далее идет Япония - 30%, Германия - 16% и Китай - 6% Глазьев С.О. Стратегии экономического развития России // Вопросы экономики. 2007. № 5. С. 31. .

Усугубляет проблемы с модернизацией сложившаяся ситуация в отечественной науке, мировой уровень которой в советские времена признавался всем миром. Но в постперестроечную эпоху резко упали масштабы государственного финансирования, снизились в буквальном смысле до смешных показателей. В 2000 г. наука получала из федерального бюджета в 10 раз меньше средств, чем это было в 1991 году и в 15-18 раз меньше, чем в 1985г. Наука России в цифрах. Статистический сборник. М., 2000. С. 44. Г. Клейнер указывает, что 4% от ВВП - это нормальная доля расходов на науку в развитой стране. В ряде западных стран эта доля даже выше. А вот правительство Российской Федерации считает достаточным выделять лишь 1,6%. При этом, как указывает этот ученый, в российском обществе культивируется мысль, что «науки слишком много» и содержать ее стране «не по средствам» Клейнер Г.Б. Становление общества знаний в России: социально-экономические аспекты // Общественные науки и современность. 2005. № 3. С. 65. .

По данным, приводимым академиком Т. Заславской, число ежегодно патентуемых отечественных открытий снизилось с 200 тыс. в конце 1980-х гг. до 25 тыс. в 1996 г. Средний российский ученый обеспечен необходимым исследовательским оборудованием в 80 раз (!) хуже, чем американский исследователь, а научной литературой - в 100 раз. Показатель среднего цитат-индекса также не в нашу пользу - у россиян в 14 ниже, чем у их американских коллег.

В результате периферийной ориентации страны ее интеллектуальный потенциал, накопленный в предыдущую эпоху, оказывается как бы излишним и невостребованным. Это стало закономерно проявляться бегством за рубеж, где шансы реализоваться выше. На рубеже 1990-х и 2000-х гг. Россию покидали примерно 1,1-1,4 тыс. ученых в год. По оценкам Совета Европы, только за счет этого Россия теряет ежегодно десятки миллиардов долларов. Из всех уехавших работать по контракту российских исследователей больше всего - почти одна треть - направились в США - 28,7%, в Германию - 19%, во Францию - 6,5%, в Великобританию - 4,6%, в Японию - 4,4%, в Швецию - 3,2% и т. д. Причем, как пишет В. Добреньков, в основном нашу страну покидают представители специальностей, наиболее востребованных модернизирующимся социумом - физики, математики, химики, биологи Добреньков В.И. Глобализация и Россия: социологический анализ. М., 2006. С. 320..

Помимо периферийного статуса России в мировом разделении труда, обусловившего сырьевую направленность ее экономики, упадок интеллектуальной сферы стимулируется еще и внутренними социальными причинами. Так Борис Кагарлицкий констатирует, что хорошее качественное образование необходимо лишь узкому слою правящей элиты. А вот что касается эксплуатируемого социального большинства, то ему вовсе не обязательно повышать свой образовательный уровень. Наоборот, если «страна вошла в мировое разделение труда как поставщик сырья и энергоносителей, если общество разделено на сверхбогатых и нищих, образование становится даже опасным. Чем меньше знаешь, тем больше ты доволен своим положением. «Челноки» с кандидатским степенями могут очень хорошо справляться со своими новыми задачами, но они не чувствуют себя счастливыми. Должно прийти следующее поколение, для которого работа челнока будет верхом потенциальных возможностей» Кагарлицкий Б.Ю. Управляемая демократия: Россия, которую нам навязали. Екатеринбург. 2005. С.101..

Тем не менее, необходимость модернизации становится очевидной не только ученым, но и многим влиятельным политическим субъектам. Помимо выходящего большим количеством научных работ и статей именно по данной проблематике, следует отметить статью действующего Президента Д. Медведева «Россия, вперед!». Российское руководство видимо не оставляет здесь определенных надежд, о чем свидетельствует официальное присоединение России к Болонскому процессу.

Обобщая итоги данного параграфа, мы полагаем уместным остановиться на следующих положениях.

Российское общество пока не преодолело полосу затяжного системного кризиса. Последний, в основном, связан с переориентацией России на периферийный статус в мировой системе. В настоящий момент приходится констатировать продолжающийся социальный регресс вкупе с технологической деградацией.

В связи с этим в образовательной сфере наблюдаются определенные противоречия. С одной стороны, логика периферийного капитализма предполагает лишь ограниченное и фрагментарное участие образовательных структур. С другой стороны, все еще не исчерпали себя тенденции, заложенные еще советской системой. Как бы то ни было, но необходимость технической и технологической модернизации отводит образованию роль решающего фактора. Оно фактически становится ключевой сферой кризисной адаптации и возможным источником ресурсов для выхода из кризиса.

В целом, подводя итоги главы, мы можем сделать несколько важных выводов.

Во-первых, современный социум в значительной степени может быть определен, как трансформирующееся общество. Два основных направления трансформации - технологические и социальные - актуализируют вопросы адаптации к изменениям для участников социальных отношений. Это резко повышает значимость образования, являющегося основным источником формирования гибкости и приспособляемости мышления.

Во-вторых, сама логика технологического развития общества, формирование наукоемкой экономики превращает образование в ключевую сферу общественной жизнедеятельности, определяющей конкурентоспособность страны в глобальном масштабе.

В-третьих, необходимо отметить, что кризисные трансформационные процессы в российском обществе еще более повышают значимость образования, которое фактически становится ключевой сферой кризисной адаптации и возможным источником ресурсов для выхода из кризиса.

Однако мы предполагаем, что в существующих условиях вокруг понимания необходимого содержания и качества образования с необходимостью складываются глубокие противоречия, вызывающие споры и различные трактовки этих вопросов. При этом вопросы понимания качества образования приобретают исключительную важность ввиду возрастающей роли образования в современном мире. Анализу этих вопросов посвящена вторая глава нашего исследования.

2. Проблемы социального образования в современной России

2.1 Ситуация в сфере образования: трансформации и противоречия

Любопытная ситуация сложилась в системе высшей школы. На фоне общего количественного сокращения остальных ветвей образования - дошкольного и общего - число вузов, наоборот, растет. К 2003 г. число вузов возросло в два раза в сравнении с 1990 г., а количество студентов - более чем в два раза. К этому времени отечественные вузы были способны принять более половины выпускников средних школ. Из 2,5 млн. выпускников 2002 г. в вузы поступило 1,3 млн. человек. По числу студентов (207 человек на 10 тысяч населения) и выпускников (30 человек на 10 тысяч населения) Россия находится в группе развитых стран Добреньков В.И. Глобализация и Россия: социологический анализ. М., 2006. С. 371, 374.. То есть здесь создается впечатление, будто ситуация складывается в обратную, благополучную сторону. Данные таблицы 2 демонстрируют вроде как тенденции движения к обществу интеллектуалов. Однако все обстоит, к сожалению, гораздо сложнее.

Таблица 2 - Численность обучающихся на разных ступенях образования в 2002/2003 учебном году (млн. человек)

Прежде всего, следует отметить радикальные перемены в системе высшей школы. Сложившиеся в СССР образовательные структуры были целиком на государственном обеспечении. После рыночных реформ доля государственных расходов на эту сферу резко сократилась. По данным на 2004 год Российская Федерация выделяла на финансирование образования 4,5% от ВВП. Это показатель, характерный скорее для периферийных развивающихся стран - Бразилии (4%), Камеруна (5,4%), Колумбии (4,4%), но никак не для развитых экономически благополучных обществ - в Германии этот показатель составляет 9,5%, а в Финляндии - 14,5% При этом добавим, что и размеры ВВП там иные. .

Вполне естественно, что схемы финансирования образования в новых условиях стали изменяться в сторону расширения его источников, оптимизации затрат на образование и прочее. Наряду с государственными учреждениями появились коммерческие. Динамика роста обучающихся в такого рода заведениях отражена в таблице 3.

Таблица 3 - Подготовка специалистов в негосударственных вузах (тыс. человек)

Кроме того, государственные вузы стали массово переориентироваться на платную систему предоставления образовательных услуг. В целом доля платных услуг, предоставляемых государственными учреждениями в 2002 году, составила 61,5%, тогда как на частные образовательные организации приходилось 27,1%. И при этом наблюдалась тенденции увеличения именно доли государственных учреждений.

По оценке экспертов ВШЭ в середине первого десятилетия нового века в сфере высшего образования вращалось около 128 млрд. руб., из них 58 млрд. - бюджетные деньги, а 70 млрд. - «семейные деньги», другими словами, средства самих обучающихся (вернее, их родителей). В то же время, эксперты уверены, что гораздо более тратят обучающиеся в государственных, а не в частных вузах Добреньков В.И. Глобализация и Россия: социологический анализ. М., 2006. С. 385..

Как уже упоминалось выше, положение дел в других сферах образования выглядит объективно менее благополучно. За последнее десятилетие XX в. практически в два раза сократилось количество дошкольных образовательных учреждений (ДОУ). Сокращается количество общеобразовательных организаций, правда, не в таких масштабах Там же, С. 370.. В то же время коммерциализация затронула и эти ступени обучения, а отнюдь не только сферу высшей школы. Например, для решения проблемы устройства ребенка в детский сад имеется два пути. Первый носит официальный характер и заключается в том, чтобы выждать очередь, для этого следует зарегистрироваться в ней практически сразу после рождения ребенка. Второй скорее полуофициальный способ, смысл его в том, что если родители желают миновать очередь, то, по всей видимости, им придется внести так называемый «спонсорский взнос», размеры которого весьма внушительны (в нашем городе, например, около 30 тысяч рублей).

Весьма похожая ситуация сложилась в средней общеобразовательной школе. Когда подходит время идти в первый класс, то самый простой путь - школа микрорайона проживания. Если имеется желание дать ребенку более качественное и «продвинутое» образование, то следует поискать платный лицей, где не только существует вполне официальная регулярная плата, но и существенно выше разного рода дополнительные неофициальные «сборы» с родителей (как-то на ремонт классов, покупку инвентаря, подарки детям к праздникам и т. п.).

Однако чем же все-таки объяснить обозначенное выше обстоятельство - рост числа вузов, при общем сокращении дошкольных и средних общеобразовательных учреждений?

Во-первых, с чисто объективной точки зрения вторая половина 90-х и первая половина 2000-х годов было временем, когда на высшей школе еще не сказывались последствия «демографической ямы», ознаменовавшей начало рыночной эпохи. Поступающие в ВУЗы были еще поколением, родившемся в позднее советское время, когда неприглядный оскал «дикого капитализма» был еще впереди. Да и официальная риторика тех лет (вспомним горбачевские намерения строить социализм «с человеческим лицом») ничего такого не обещала. А дошкольные учреждения, что вполне естественно, должны были раньше почувствовать на себе то, как вначале 90-х многие молодые семьи не спешили заводить детей. Влияние объективной обстановки иллюстрируется еще и тем обстоятельством, что при существенном снижении количества ДОУ (число детей в этих учреждениях с 1990 по 2002 гг. сократилось более чем в два раза) идет рост дошкольных учреждений для детей с ограниченными физическими возможностями (на 26,3% за тот же период) Добреньков В.И. Глобализация и Россия: социологический анализ. М., 2006. С. 371.. Впрочем, последствия «демографической ямы» в конце 2000-х «докатились» уже и до ВУЗов.

Во-вторых, здесь представляется существенным фактор значимости именно высшего образования, не только как символического, но и как юридического капитала. Тут надо указать на несколько существенных с нашей точки зрения моментов. С одной стороны, высшее образование действительно увеличивает шансы к социальному продвижению, однако в России это происходит специфическим образом. Здесь речь в основном идет о наличии «корочки», без которой сделать карьеру в административных или предпринимательских структурах весьма затруднительно.

С другой стороны, поступление в вуз предоставляет некоторые стратегические жизненные возможности, весьма популярные сейчас у населения. Причем некоторые из них носят вполне официальный характер. Так в отношении юношей существенным является отсрочка от службы в армии. Многие девушки, особенно приехавшие из провинции, стремятся использовать учебу в вузе для того, чтобы выйти замуж и остаться в городе (мне лично по-человечески это вполне понятно, учитывая едва ли не поголовно спивающуюся мужскую часть российской деревни). Наконец, вообще для молодых людей учеба - это шанс зацепиться за город, где возможности для работы социального продвижения все же выше, нежели в сельской местности. Это пока что факт, зафиксированный не только социологическими исследованиями, но и существующий субъективно, то есть в умах людей.

Таким образом, популярность высшего образования в общественном мнении (пока еще удерживающаяся на высоком уровне) формирует со стороны населения своеобразный спрос на высшее образование. Причем, рискнем предположить, что знания как таковые нужны не в первую очередь. Большинство людей интересует, прежде всего, формально-юридический статус, который дает диплом о высшем образовании и связанные с этим административные возможности. Частично это подтверждается тем, что многие родители принимают неформальные правила, существующие во многих вузах, о чем пойдет речь ниже. Более того, в определенных случаях для них это может быть единственный выход из положения, если, скажем, их ребенок неспособен к обучению на уровне высшей школы.

Спрос на высшее образование со стороны населения и дает толчок росту соответствующих заведений. На этом неплохо зарабатывают как частные лица, открывающие коммерческие учреждения высшей школы, так и руководство государственных вузов, также активно использующее коммерческую форму для абитуриентов. При этом очевидной тенденцией является связь коммерческой формы обучения со степенью популярности конкретной специальности. Интересно, что в отечественной действительности популярность той или иной профессии зачастую идет «не в ногу» с ее реальной социальной востребованностью. Например, юридические факультеты, которые в свое время образовались едва ли не во всех вузах, зачастую совершенно не профильных (например, аграрный университет, академия культуры и искусств и т. д.). В настоящее время, юрфаки по-прежнему приносят, чуть ли не основной доход в бюджет вуза, здесь никогда не бывает особых проблем с набором. Между тем, в настоящее время российское общество уже «наелось» юристами можно сказать «до отвала». По некоторым сведениям, количество этих специалистов превышает в 8 раз необходимое их число.

Указанное обстоятельство - плата за обучение на престижных факультетах - создает условия для имущественной дифференциации среди воспитанников вуза, а также усиливает классовую дистанцию в обществе в целом. В. Шаповалов вполне справедливо сетует по поводу высокой платы за обучение на элитной специальности «государственное управление» (5-6 тысяч долларов в год). По его мнению, это свидетельствует о суживании элитного отбора и недопущении к рычагам государственного управления широких масс населении, что противоречит принципам демократии Шаповалов В.Ф. Чем и как собираются управлять наши управленцы (Наука управления и подготовки кадров государственных служащих) // Общественные науки и современность. 2005. № 5. С. 88..

При, казалось бы, впечатляющем росте высших учебных заведений необходимо поговорить о собственно содержательной стороне дела - качестве самих предоставляемых образовательных услуг. Мы уже упоминали недавно о том, что многих обучающихся интересует в первую очередь диплом как юридический документ. Кроме всего прочего, масла в огонь может добавлять еще и то обстоятельство, что сама методика обучения не соответствует полностью требованию, чтобы из вуза вышел готовый специалист, который буквально с ходу может взяться за выполнение своих рабочих функций. Содержание объявлений о приеме на работу, как правило, содержит требование о наличии у претендента опыта работы. И это ведь совсем неслучайно.

Публицист Иван Лещинский отмечает чисто формальный во многом подход к учебному процессу в многочисленных вузовских филиалах, созданных в провинции (как правило, в районных центрах) в основном для жителей из сельской местности. Вот как описывает указанный автор математическую подготовку инженеров-металлургов на заочном отделении такого филиала. «Вообразите себе лекционный курс высшей математики, вмещающий в себя дифференциальное и интегральное исчисления, дифференциальные уравнения и основы теории вероятностей, прочитанный за 5 дней! Теперь приготовьтесь к еще одному удару. Экзамен по данной дисциплине принимается на шестой день. Несдавших не бывает -- при условии своевременной оплаты обучения и, естественно, вручения старостой группы коллективной взятки экзаменатору» Лещинский И. Высшее образование как привилегия в будущем. http://scepsis.ru/library/id_1816.html. По идее каждая из четырех перечисленных дисциплин должна читаться, по меньшей мере, в течение полугодия и по ней проводится отдельный экзамен.

Так, В. Шаповалов весьма критически оценивает систему подготовки по специальности «государственное управление». Как он считает, один из основных недостатков - концентрация собственно на методах управления. Специфика самого объекта - в данном случае российского общества - практически не учитывается, что резко обедняет подготовку. Российским студентам дают образцы западных, в основном американских методов управления. Подчеркивая важность гуманитарной составляющей в подготовке специалиста такого профиля, В. Шаповалов с сожалением констатирует, что в российских вузах, готовящих управленцев, она сведена к минимуму. Весь курс философии, например, сведен всего лишь к 32 часам (!). Гуманитарная пустота лишь усиливает и без того доминирующий в реальном управленческом процессе дух коммерции и торгашества Шаповалов В.Ф. Чем и как собираются управлять наши управленцы (Наука управления и подготовки кадров государственных служащих) //Общественные науки и современность. 2005. № 5. С. 90.. К сожалению тот же самый дух частично проникает и в сам учебный процесс, тем самым существенно его выхолащивая.

Подобное обстоятельство подтверждается данными исследования, проведенном в одном из престижных региональных Вузов в 2004 г. Методической базой здесь послужил опрос, как преподавательского состава, так и студентов. Исследование стремилось к выяснению таких вопросов как: имеют ли место (и как часто) случаи неофициального выставления оценок; кто в основном выступает инициатором подобных действий; как именно это происходит; в чем причина явления неофициального выставления оценок.

Так вот сам факт существования «теневой» сферы учебного процесса, выхолащивающей его суть и деформирующей его результаты, установлен полностью. При этом, как утверждают авторы исследования, есть все основания считать эту сферу выросшей до масштабов целой институциональной структуры. Ведь в нее вовлечено подавляющее большинство студентов и преподавателей, и она «имеет системный характер четких социальных взаимодействий, участники которых выступают как обладатели определенных социальных ресурсов, на базе которых строятся определенного рода обменные отношения».

При этом авторы не без основания вынуждены сделать вывод, что «неформальные отношения в рамках вуза - есть не что иное, как отражение общей тенденции, характеризующей российское общество, а именно, теневизация на всех общественных уровнях». Но применительно к высшей школе, это имеет специфические последствия. С одной стороны, выхолащивается сама суть учебного процесса вуза. С другой - следует вести речь о культурной деградации, затрагивающая как студентов, так и преподавательский состав. «Явная функция преподавательского состава заключается в обучении студентов, наделении их знаниями, тогда как скрытая (латентная) функция явление морально-нравственного образца, поскольку преподавательский состав большинством все еще воспринимается в качестве культурно-интеллектуальной элиты. Студенты могут здесь буквально заразиться подобным культурным вирусом, затем успешно перенося его на сферы своей будущей профессиональной деятельности» Хагуров А.А., Бондаренко Г.А., Асланов Ш.С., Хагуров Т.А., Тамбиянц Ю.Г. и др. Человеческий капитал современного российского села. Краснодар, 2006. .