Размещено на http://www.allbest.ru/

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ АВТОНОМНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ

«НАЦИОНАЛЬНЫЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

«ВЫСШАЯ ШКОЛА ЭКОНОМИКИ»

Факультет социальных наук

Выпускная квалификационная работа

Скажи мне, что ты пьешь, и я скажу тебе, кто ты: зависит ли структура потребления алкоголя россиян от социального класса?

образовательная программа «Социология»

Студент

Кондратенко Валерия Александровна

Научный руководитель

Я. М. Рощина

Москва 2020

Оглавление

Введение

2.1 Программа исследования

2.2 Информационная база исследования

2.3 Выборка исследования

3.3 Типы потребления алкоголя россиянами

3.4 Характеристики, влияющие на принадлежность к типам потребления алкоголя

Заключение

Список литературы и источников

Введение

С 1990-ых годов произошли существенные изменения в потреблении алкоголя россиянами: на фоне разных методов борьбы с чрезмерным потреблением алкоголя в России, за 30 лет изменилось не только то, сколько россияне пьют, но и их предпочтения алкогольных напитков. Различные исследования отмечают переход от «советской» модели потребления (близкой к «северному» типу), сформированной в 1960-1980-е годы после различных революционных и военных шоков в первой половине двадцатого века, к новой модели потребления (Радаев, Котельникова, 2016). Так, если раньше в потреблении россиян доминировала водка и домашний самогон, что дополнялось низким спросом на менее качественные вино и пиво, то к 2010 году более дешевая водка стала конкурировать уже с качественным пивом (Радаев, Котельникова, 2016). Такой сдвиг от северного стиля потребления алкоголя к центрально-европейскому вписывается в существующие тренды на мировом уровне (Рощина, 2012, с.245; Popova et al., 2007; Горячева, 2003).

В то же время, до наступления так называемого «общества постмодерна», общей тенденцией была высокая степень взаимосвязи потребительских практик с принадлежностью к социальному классу, которые выступали во многом как маркер социального статуса и индикатор различий между классами (Вебер, 1992; Веблен, 1984), в том числе, и по отношению к алкогольным напиткам (Бурдье, 2005; Thornton 1987). Динамика модели потребления алкоголя в период с начала 1990-ых годов по сегодняшний день представляет исследовательский интерес не только для анализа изучения структуры спроса в целом, но и в силу возможного изменения спроса на разные алкогольные напитки со стороны различных социальных групп. В связи с происходящими в российском обществе социальными, экономическими и политическими процессами, под вопросом оказывается взаимосвязь между принадлежностью к социальному классу и выбором спиртных напитков в повседневной жизни. Так, если в период советского типа потребления было выявлено, что высшие и низшие слои потребляли крепкий алкоголь в одинаковых количествах, а различие состояло скорее в качестве алкоголя (Рощина, Мартыненко, 2014, с.22) и его происхождении (покупной алкоголь или же собственного производства, например, самогон), то начиная со слома социальной структуры в 1990-ых, эти закономерности исчезают. Примером «перераспределения ролей» по отношению к потреблению алкоголя является «пивная революция», которая произошла начиная с агрессивной рекламы пива в 1990-ых и в виду запрета рекламы водки по телевизору - практически все население, вне зависимости от принадлежности к социальному классу, стало потреблять пиво, о чем свидетельствует его конкурирующее потребление с водкой уже к началу ХХ века (Радаев, Котельникова, 2016, с.101; Рощина, 2012, с.245-246).

Изменение взаимосвязи принадлежности к социальному классу и структуры потребления алкоголя происходило с начала ликвидации советского строя и актуально по сегодняшний день. Несмотря на то, что к 2010 году наблюдалась стабилизация потребления различных напитков (Рощина, 2012, с.245-246), а алкоголь стал частью повседневной жизни россиян (Позднякова, 2011), остается открытым вопрос о том, какую роль в этом процессе играл социальный класс. В период после 2010 г. было осуществлено несколько исследований, в которых делается вывод о том, что классовая принадлежность все-таки находит свой отпечаток в структуре и в практиках потребления алкоголя (Рощина, Мартыненко, 2014; Котельникова, 2015). Однако не ясно, насколько остается актуальным такой вывод к сегодняшнему дню в связи с активно развивающейся идеей о становлении фрагментарного постмодернистского стиля потребления, характерной чертой которого является отсутствие связи между принадлежностью человека к социальному классу и практиками, которые он воспроизводит в повседневной жизни.

Таким образом, мы видим, что начиная с 1990-ых годов наблюдается нестабильная ситуация в том, кто и какой алкоголь потребляет в России, что связано и с изменением социальной структуры, и с экономическими реформами, и с тем, как регулировались меры сдерживания потребления алкоголя со стороны государства. В этом контексте роль социального класса как двигателя описываемого процесса в большинстве исследований не рассматривается, поэтому остается неясно, в какой мере структура потребления алкоголя, начиная с 1990-ых годов по сегодняшний день, зависит от принадлежности россиян к социальному классу. Таким образом, в центре нашего внимания стоит вопрос о том, насколько связаны между собой социальный класс и структура потребления алкогольных напитков в России с 1990-ых годов по сегодняшний день. И если относительно настоящего времени можно предполагать, во-первых, формирование «постмодернистского» стиля потребления алкоголя (сочетание разных напитков), и во-вторых, более сильное влияние пола и возраста, по сравнению с социальным классом, на структуру потребления (Рощина, Мартыненко, 2014), то остается открытым как вопрос о наличии взаимосвязи социального класса и потребления алкоголя в прошлом (1990-е - начало 2000-ых), так и когда эта взаимосвязь (в случае ее наличия) стала более слабой.

Особенность данной работы состоит в том, что мы будем рассматривать потребление алкоголя не с количественной точки зрения (сколько и кто пьет), а скорее с «качественной» (кто и что пьет). Помимо этого, потребление алкоголя мы изучаем не с позиции его негативного влияния на общество, а как социальный акт, элемент досуга и повседневной жизни россиян. Потребляем ли мы те виды алкоголя, которые присуще нашему социальному классу? Социальный класс - маркер потребительского поведения?

Глава 1. Теоретические предпосылки исследования взаимосвязи типа потребления алкоголя и социального класса

В данном разделе будет представлен обзор теорий и эмпирических исследований, в котором рассматриваются важные для раскрытия заявленной темы теоретические подходы, а также современные результаты эмпирических исследований. Было принято решение разделить обзор источников на два блока. Первый направлен на анализ основных теоретических концепций, которые в дальнейшем сформируют теоретическую рамку данного исследования. Во втором блоке мы проанализируем потребление алкоголя в России с 1994 по 2018 год: определим модель потребления алкоголя, на основе выделенных теоретических концепций попытаемся сделать выводы относительно взаимосвязи между структурой потребления алкоголя и социальным классом россиян.

1.1 Обзор основных теоретических концепций исследования

Социологические и другие подходы к изучению потребления алкоголя

Исследования в области потребления алкоголя можно разделить на несколько направлений. Основной подход заключается в изучении алкоголя как аддиктивного блага, который негативно влияет на жизнь человека, повышает уровень заболеваемости среди населения и количество смертей (Popova et al, 2007). Авторы данного направления в качестве целевой переменной используют количество потребляемого алкоголя, акцентируя внимание на людях, которые потребляют его чрезмерно. Их целью является объяснение отклоняющегося поведения, основываясь на концепции девиантного поведения и социального контроля; анализ последствия потребления в целом и их связь с социально-демографическими характеристиками людей.

Второй не менее популярный подход - структурный, который основывается не на количестве потребляемого алкоголя, а на его структуре; он направлен на анализ связи структуры общества с различными предпочтениями в питании и выборе напитков. Используя данный подход, авторы рассматривают социальные параметры общества вместе с культурными особенностями стран. Представители данного направления отмечают, что различия в потребительских предпочтениях относительно алкоголя обуславливаются рассматриваемым периодом и принадлежностью человека к социальному классу (Бродель, 2007).

Одной из наиболее популярных работ в данном направлении является книга С.Меннела «All manners of food», в которой он, вдохновившись результатами, представленными Н.Элиасом, описывал трансформацию вкусов и практик потребления пищи в процессе цивилизации. Основной для нас является идея о том, что с течением времени практики потребления пищи становятся более регламентированными, что отражается в «специализации» различных видов продуктов / алкоголя по возрастным, гендерным и другим параметрам (Mennell, 1985; 1987). Так, порции пищи становятся меньше, их приготовление требует больше навыков и усилий, что находит свой отпечаток и в том, как блюда должны потребляться: у людей в связи с новыми общественными приличиями развивается чувство деликатности и самоконтроля, что включает в себя сдержанность в потреблении блюд, отказ от некоторых сочетаний продуктов (Mannel, 1987, p.391). «Новые» правила вводились не централизовано, в каждой из стран были свои особенности в цивилизационном процессе, и являлись маркерами более высоких слоев населения. Согласно П.Бурдье, утонченные манеры были практикой, отличающей определенный социальный класс от остальных людей, демонстрируя их специфический капитал и навыки, свойственные именно этой группе (Бурдье, 2005).

Третий подход был разработан группой антропологов в конце прошлого века и представляет собой уникальный взгляд на изучение потребления алкоголя. Алкоголь в этом направлении исследований не рассматривается как проблема (Douglas, 1987, p.3), а представляет собой форму материальной культуры (Dietler, 2001), социальный акт (Health, 1987, p.46), а его потребление постулируется обусловленным набором множества культурных и социальных правил (Dietler, 2006, p.232). Алкоголь, таким образом, имеет символический смысл. Например, И.Гас противопоставляет в своих исследованиях кофе и алкоголь: кофе, по его наблюдениям, выступает как переход от досугового времени к рабочему, в то время как алкоголь, наоборот, переводит человека из рабочего режима в состояние отдыха (Douglas, 1987, p.8). Получается, что во взаимодействии людей значение приобретает уже не то, какой напиток пьют люди, а то, что они пьют вместе, и в каких условиях.

Действительно, потребление алкоголя в некоторых ситуациях не связано с видом напитка и тем, как он воздействует на человека. Он [алкоголь] может представлять собой неотъемлемую часть ритуала, быть частью празднования определенного события (Smart, 2005, p. 112). Иллюстрирует эту идею исследование А.Торнтон. Изучая жизнедеятельность людей в одной из деревень Австрии, автор разделила потребляемые ими напитки на две группы, которые несут в себе определенный социальный смысл. Первую группу возглавляет напиток сект (шампанское / игристое вино), его потребление опосредуется традицией и связано с городскими и национальными праздникам, например, Новый год. Этот напиток потребляется в одинаковых ситуациях, его различные виды не отличается между собой по вкусу, он подаётся сразу для большого количества людей, которые не связаны между собой. В свою очередь, вторую группу напитков представляет шнапс (фруктовая водка), его потребление связано с желанием общения связанных близкими отношениями людьми. Его потребление не связано с временем суток или днем месяца, а зависит от интересов людей, объединяемых им; существует множество видов этого напитка, поэтому каждый может подобрать себе вкус индивидуально. Если люди потребляют шнапс, то «формальности исчезают», общепринятые нормы уходят на второй план и люди могут вести себя так, как захотят, ведь они находится в близком кругу людей (Thornton 1987). Получается, автор противопоставляет два напитка между собой: потребление игристого вина по праздникам, в связи с важными событиями потреблению фруктовой водки в более неформальных ситуациях между близко связанными друг с другом людьми (Thornton 1987). Помимо особенностей социальной «нагруженности» напитков, они отличаются и тем, кто их потребляет: первый напиток скорее выбирают работники-профессионалы, между которыми соблюдается формальный характер отношений, а второй напиток характерен для рабочих и фермеров, чьи отношения отличаются более тесным общением (Thornton 1987). Таким образом, алкоголь может выступать в качестве ритуала, определяя собой ситуацию, в которой он потребляется.

Наибольшее внимание в антропологическом подходе уделяется алкоголю как социальному акту, явлению (Douglas 1987, p.4; Demossier, 2005, p.129), но в этом контексте проявляется и противопоставление функций алкоголя. С одной стороны, алкоголь имеет интегративную функцию, которая проявляется в налаживании коммуникации между людьми, социальной сплоченности (de Garine 2001, p.2; Dielter, 2006, p.235). С другой стороны, алкоголь поддерживает границы идентичности людей, воспроизводит их, является возможностью для проявления социальной напряженности, «включения» и «исключения» индивида из социального взаимодействия (Demossier, 2005, p.133, Douglas, 1987, p.8; Dielter, 2006, p.235).

Например, Д.Марс в одной из своих работ описывает практики потребления алкоголя дальнобойщиками в одном из портов в Канаде (Mars, 1987, p.91). Мужчин оценивают по их умению потреблять алкоголь, вести себя в соответствии с общепринятыми правилами поведения после его употребления, а также по тому, сколько они тратят на выпивку. Если кандидат удовлетворяет всем условиям, то он может быть принят в группу «инсайдеров» при наличии вакантного места, что позволяет ему претендовать на более высокую заработную плату, привилегии относительно продвижения по карьерной лестнице, уважение со стороны коллег (Mars, 1987). Однако если он не удовлетворяет условиям, то попадает в группу «аутсайдеров», которые отличаются более низким положением; они вынуждены ждать, пока в доминирующей группе появится «вакансия» на место. Получается, что алкоголь в данной ситуации - это «пропуск» для перехода из группы аутсайдеров в группу инсайдеров, он [алкоголь] представляет собой маркер идентичности человека (Douglas, 1987, p.8).

Противопоставление двух функций алкоголя как социального акта демонстрирует и исследование М.Демоссиера. Изучая значение вина во Франции, автор выделил две группы: образованные знатоки, для которых потребление вина представляет собой нечто большее, чем потребление алкоголя; любители вина, которые мало в нем разбираются и чувствуют себя растерянно в мире с большим количеством правил и норм того, как вино необходимо потреблять (Demossier, 2005). Описывая две группы, он обращается к концепции П.Бурдье, отмечая социальное конструирование вкуса, в связи с чем вино начинает отождествляться с иерархией общества (Demossier, 2005, p.131-132). Потребление вина было отличительной практикой буржуазии, которая отделяла ее от остальных социальных групп людей. Автор также приводит цитату, которая во многом демонстрирует характер доминирующего во Франции напитка: «вино - это пища для иерархии, поэтому оно способствует иерархии общества» (Guille-Escuret 1987, p.63 as cited in Demossier, 2005, p.138). Получается, что М.Демоссиер представляет вино как элемент социального различения, противопоставляя фрагментированный тип потребителей-любителей и избирательный тип «знатоков». В таком случае напиток действительно выступает как источник идентичности и построения стиля жизни человека, что можно соотнести с концепцией и исследованиями П. Бурдье.

Формирование идентичности через потребление алкоголя происходит в зависимости от множества факторов: возраст, пол, класс, семейное положение человека, его профессиональная деятельность, национальность, религия и т.д. (Dielter, 2006, p.235). В антропологическом подходе многие из перечисленных факторов изучались различными его представителями, однако в данной работе нас интересует взаимосвязь потребления алкоголя именно с социальным классом. Ранее мы уже проанализировали несколько исследований, которые делали на этом акцент: противопоставление игристого вина работниками-профессионалами и фруктовой водки рабочими и фермерами (Thornton 1987); «знатоки» вина более высокого класса и «любители» из средних и низших слоев (Demossier, 2005).

Итак, в данном разделе мы описали кратко три основных подхода к изучению потребления алкоголя. Так как в нашей работе мы делаем акцент не столько на количестве потребляемого алкоголя, сколько на его структуре, то мы будем исходить из структурного подхода. Помимо этого, мы будем рассматривать потребление алкоголя как социальный акт, а значит, будем исходить из подхода социологов-антропологов. Данное направление также раскрывает основную идею, на которую мы опираемся: алкоголь может не только налаживать коммуникацию между людьми, но и выступает как практика, дифференцирующая общество по многим параметрам. В нашей работе мы сосредоточимся на таком факторе разделения общества по практикам потребления алкоголя, как социальный класс.

Социологические подходы к изучению взаимосвязи между практиками потребления алкоголя и социальным классом

Основополагающие концепции Т.Веблена и М.Вебера дают нам общее представление о том, как можно подходить к изучению взаимосвязи между социальными классами и потребительскими практиками людей (в том числе потреблением алкоголя). Однако в нашей работе интерес для построения теоретической рамки представляет новый этап развития данной темы, заложенный концепцией социального класса П.Бурдье, которого мы уже упоминали ранее. Его основная идея заключается в том, что человек воспроизводит в повседневной жизни те практики (в том числе потребительские в отношении выбора пищи, напитков), которые характерны для социального класса, к которому он принадлежит (принадлежность к социальному классу основывалась на структуре капиталов человека). Объясняя различия между людьми, автор вводит концепт габитуса, который нельзя назвать «набором практик», это способность человека не только производить «классифицируемые практики», но и умение различать эти практики в других (Бурдье, 2005, с.26). То есть автор определяет одного человека в соотношении с другим, погружая их в социальное пространство. В свою очередь, габитус формируется в зависимости от окружения человека, а практики, «порожденные различными габитусами», выступают как система расхождений и различений (Бурдье, 2005). Таким образом, габитус является не только структурирующей структурой, что отражается в распределении практик, но и структурированной структурой, тот самый «принцип деления структуры» зависит от распределения людей на классы, а именно от структуры капиталов индивидов (Бурдье, 2005, с.26). В этом контексте, габитус дифференцирует социальные классы через различия в свойственных им практиках, которые являются продуктом габитуса, причем эта дифференциация выступает как «нечто естественное» (Бурдье, 2005, с.27).

Изучая французское общество, автор выделяет как минимум три структуры потребления, которые могут отличить господствующий класс от рабочего: питание, внешность и культура. Сосредоточившись на интересующей нас теме питания, а именно на теме потребления алкогольных напитков, можно отметить, что вкусы того или иного класса зависят от «представлений класса о теле и о взаимодействии, оказываемом пищей на тело» (Бурдье, 2005, с.38). Описывая специфичность потребления алкогольных напитков в зависимости от соотношения капиталов на примере французского общества, он утверждал, что для обеспеченных людей характерно потребление коньяка и шампанского, когда более низкие слои населения потребляют вино и пиво (Бурдье, 2005). В нашей работе данная концепция взаимосвязи между социальным классом и потреблением алкоголя будет одной из центральных.

Несмотря на популярность концепции социальных классов П.Бурдье и его многочисленных последователей, ближе к концу 20 века началась развиваться концепция «общества постмодерна», характерной чертой которого является снижение значимости классовой принадлежности. Причиной перехода к новому типу общества называют различные экономические и политические шоки, глобализацию и технологизацию в целом (Harvey, 1898). То есть предполагается, что в новом обществе повседневные практики людей уже не зависят напрямую от их принадлежности к социальному классу.

Трансформирующееся общество описывал Э.Тоффлер в книге «Шок будущего», которая стала бестселлером 70-ых годов прошлого века. Концепция основана на идее о том, что современное общество уже не является индустриальным, оно трансформируется, меняется его структура, в связи с этим, вынужден адаптироваться и человек. Новый складывающийся стиль жизни он описывает по контрасту с «елизаветинскими временами». Например, в то время образ «джентльмена» был собирательным, предполагались определенные манеры и правила поведения. В современном же мире, пишет он, мы все также складываем наш образ и идентичность по элементам, но многое изменилось (Тоффлер, 2002, с.331). Так, особенностью постмодернисткого стиля потребления является фрагментарность потребительских практик, стиль жизни уже не является маркером принадлежности человека к определенному классу, снижается значимость экономических факторов (Тоффлер, 2002, с.332). В свою очередь, стиль жизни человека теперь рефлексивен, он уже не является стремлением быть частью какого-либо класса, человек может менять модель своего поведения в процессе постоянного реконструирования и адаптации своей идентичности (Giddens, 1991).

Применяя эту идею к потреблению алкоголя, можно отметить, что теперь люди могут потреблять то, что они хотят, не исходя из того, что им можно пить, что свойственно для них в зависимости от их социального класса (Demossier, 2005, p. 149). В связи с этим, процессы дифференциации усложняются и трансформируются. Однако некоторые авторы отмечают, что данный тип потребления алкоголя все же связан с принадлежностью к социальному классу, так как возможность выбирать алкогольный напиток по своему желанию может быть присуща именно людям из высшего слоя. В свою очередь, существует предположение, что постепенно данная практика будет распространяться и на другие слои, что в итоге приведет к снижению их значимости [социальных классов] как таковых. Данную идею можно обосновать с помощью концепции распространения моды Г.Тарда, которую впоследствии поддержал Г.Зиммель, согласно которой модные тенденции начинают развиваться в элитных слоях общества и затем переходят к низшим. В целом, Г.Тард изучал концепцию моды через постепенное развитие общества, он утверждал, что общество трансформируется именно за счет подражания (Тард, 1996, с.124). Г.Зиммель, дополняя концепцию Г.Тарда и И.Канта, связывал моду с завистью, описывал ее элитарность, которая отражается в получении определенного социального статуса за счет обладания той или иной вещью (Зиммель, 1996). Таким образом, данная концепция позволяет описать возможность перехода к «постмодернисткому» типу потребления, в том числе алкоголя, от высших классов к низшим.

Рассмотрев различные подходы изучения практик потребления алкоголя во взаимосвязи с социальным классом, мы можем выделить основные концепции, которые в дальнейшем будут помогать раскрывать поставленную тему. Так, дополнять структурный и антропологический подходы будут концепция П.Бурдье и общества постмодерна вместе с теорией развития моды Г.Зиммеля в зависимости от того, какой временной период далее мы будем рассматривать. Мы рассмотрели то, как изучают потребления алкоголя, каким образом авторы связывают практики его потребления с социальным классом, теперь нам необходимо понять, как в нашей работе будет рассматриваться концепт социального класса.

Социальный класс как детерминанта практик потребления алкоголя

Альтернативой концепции К.Маркса выступает трехмерная модель М.Вебера. С его точки зрения, разделение общества происходит не столько за счет средств производства, обладания собственностью, сколько за счет образования индивида и его навыков, умений (Вебер, 1992). О том, как противопоставляются переменные класса и статусной группы, мы уже писали, можно еще раз подчеркнуть, что классовое разделение является довольно размытым, в то время как разделение на статусные группы довольно четкое и имеет свои критерии (Вебер, 1994). В концепции М. Вебера класс формируется за счет экономических благ, статус обозначает престиж, а власть определяет распределение различных ресурсов, но не в обязательном порядке имеет политическую окраску (Вебер, 1992). Таким образом, можно отметить, что оба автора работали над концепциями структуры общества, но К.Маркс разрабатывал модель, основанную на противоречиях, когда внимание М.Вебера было скорее сосредоточено на иерархии, дифференциации и различиях, основанных на образе жизни людей.

Впоследствии развития концепций классиков для анализа трансформирующегося общества возникли соответствующие им неомарксистские и неовеберианские теории. Однако по мере развития общества, начали развиваться альтернативные подходы, во главе которых стояли ресурсы в разном виде, что позволило их [подходы] объединить в общее направление - ресурсный подход к стратификации (Тихонова, 2014, с.248-249). Так, например, концепция социальных классов П.Бурдье, о которой мы писали ранее, является развитием веберовской концепции, но с учетом современной структуры общества. В основе его модели стратификации лежит структура капиталов - экономический, культурный и социальный (Бурдье, 2004), то есть он уже не основывается исключительно на экономических параметрах, как это делал К.Маркс, он раскрывает скорее предложение М.Вебера включать в разделение общества на группы дополнительные параметры. Описывая капитал, он отождествляет его с властью, что позволяет сделать вывод о том, что он включает параметр власти, как это делал М.Вебер в своих работах (Тихонова, 2014).

В целом, П.Бурдье является не единственным представителем ресурсного подхода, попытку объединить в себе две классические концепции осуществлял и Э.Соренсен. В своих работах он выделяет два основных класса: класс, связанный с условиями жизни и класс, который является следствием эксплуатации (Тихонова, 2014, с.253). Так, первое понимание класса «как условия жизни» соотносится с понимание класса в концепции М.Вебера - через статусные позиции и соответствующий образ жизни; когда класс «как средство эксплуатации» представляет собой аналогию с марксистским подходом (Тихонова, 2014, с.253-254). Помогла преодолеть кризис марксистской и веберианской концепций теория Г. Беккера. Было выявлено, что различные характеристики, которые рассматривались как неэкономические, являются формой человеческого капитала, который представляет собой экономический ресурс (Тихонова, 2014, с.253-254). Развитие описанных и других концепций позволило объединить на первый взгляд разнородные концепции стратификации в единое направление. Различные исследователи отмечают большой потенциал ресурсного подхода в исследованиях, проведенных в российских реалиях, несмотря на некоторые сложности его применения.

В нашей работе при использовании термина социального класса мы будем исходить из ресурсного подхода, который предполагает в качестве элемента дифференциации общества имеющиеся у человека ресурсы. Так как социальный класс - это не переменная, а концепт, который представляет собой агрегирование некоторых характеристик, а наша работа основана уже на существующей базе данных, понять более подробно смысл, вкладываемый нами в данный термин можно будет далее через его операционализацию, которая будет сделана на основе международного стандарта ESOMAR, принятых и довольно широко используемых на сегодняшний день российскими исследователями. Основными переменными, которые используются при построении переменной социального класса являются: профессиональный статус индивида, уровень его образования и душевой доход.

Модели потребления алкоголя

Существует множество вариантов выделения моделей потребления алкоголя, однако можно назвать две основных, вокруг которых разрастаются различные их вариации: северный и южный. Северная модель потребления алкоголя характеризуется редким потреблением крепкого алкоголя, но в больших количествах по выходным или в праздники, что зачастую дополняется агрессивным поведением, сопровождающееся негативной оценкой со стороны общества (Горячева, 2003; Popova et al, 2007). Потребление алкоголя в данном случае связывается с желанием «оторваться» от повседневной рутины, является поводом выпить с друзьями и родственниками. Такая модель считается самой опасной в виду последствий интоксикации от алкоголя - высокой смертности (Радаев, Котельникова, 2016), она [модель] распространена в северных странах, например, в Финляндии, Швеции, Норвегии, России и тд (Горячева, 2003). Модель потребления алкоголя формируется не только за счет структуры потребления напитков, но и за счет условий, в которых люди его пьют. В обществах, где потребление алкоголя связано с негативными моральными оценками, места для питья зачастую находятся в замкнутых пространствах с неприметными вывесками, за счет чего посетителям предоставляется гарантия конфиденциальности, что демонстрирует двойственную проблему заведений (Social and cultural aspects of drinking, 1998, p. 26). Получается, что внутри бара / ресторана человек может расслабиться и быть самим собой, но это осуществляется за счет строгих мер внешней «маскировки» заведений, которые помогают «оторвать» человека от внешних реальностей и осуждения.

Отличие южной модели состоит в том, что в ней потребление алкоголя не рассматривается как проблема, а является частью образа жизни людей. В обществах с такой моделью алкоголь пьют довольно часто, преимущество в небольших количествах. В свою очередь, сам процесс потребления алкоголя внедрен в повседневную жизнь общества, а значит не вызывает осуждения с его стороны. Алкоголь выступает не только как возможность отдохнуть и расслабиться, он связывается со спокойным и «мирным» времяпровождением (Радаев, Котельникова, 2016). Примерами стран с такой моделью потребления являются южные страны, которые зачастую являются производителями вин - Франция, Испания, Португалия, Италия и т.д. (Горячева, 2003). Особенностью таких стран является осуждение потребления алкоголя в одиночестве (Smart, 2005, p. 111). Значимое отличие южной модели потребления алкоголя от северной проявляется в пространстве питейных мест. Так, вместо неприметных мест, спрятанных от общественного взгляда, в южных странах заведения располагаются на центральных улицах. Они представляют собой довольно просторные залы с большими окнами, зачастую присутствуют открытые веранды. Посетители таких заведений уже не анонимны, наоборот, они открыты для общения и не опасаются критики со стороны проходящих мимо людей (Social and cultural aspects of drinking, 1998, p. 26).

Как уже было отмечено выше, данные модели потребления являются основными, противопоставляемыми между собой, но они не единственные, существует множество смежным с ними моделей. Так, например, выделяют центрально-европейскую модель потребления алкоголя, особенной чертой которой является доминирование пива (Popova et al, 2007, p. 1), в связи с чем ее соотносят с южной по манере потребления алкоголя, где вместо вина выступает пиво. Однако вино в южной модели потребляется часто, но в малых количествах, когда центрально-европейская модель демонстрирует частое потребление пива в больших количествах, что скорее соотносится уже с северной моделью потребления алкоголя. Причиной появления такой модели называют заимствование практик из разных стран молодым поколением, что отмечают, например, в Испании (Social and cultural aspects of drinking, 1998, p. 23).

Итак, мы выделили основные модели потребления алкоголя: северный и южный, а также подчеркнули, что существуют промежуточные, например, центрально-европейская. Однако можно отметить, что со второй половины 20 века наблюдается гомогенизация моделей потребления алкоголя, что выражается в изменениях популярных напитков в странах. Так, страны с северной моделью потребления алкоголя сдвигаются к центрально-европейской, а в странах с центрально-европейской моделью устанавливается переход к южной или же укрепляют позиции характеристики северной (Social and cultural aspects of drinking, 1998, p. 8). Такие сдвиги от одной модели потребления к другой вписываются в существующие тренды на мировом уровне (Рощина 2012: с.245; Радаев, Котельникова, 2016; с.94, Popova et al., 2007; Горячева, 2003).

Типы потребления алкоголя и их взаимосвязь с социальным классом

В связи с революционными и военными потрясениями в России в 1960-1980-е сложилась советская модель потребления алкоголя (Радаев, Котельникова, 2016, с.110), которая характеризуется конкуренцией между потреблением водки и самогона, а также низким спросом на зарубежное вино, и еще более низким с соответствующим качеством - на пиво. Если связывать это с выделенными ранее моделями, то такая модель потребления алкоголя является северной, особенностями которой называют редкое потребление крепкого алкоголя, но в больших количествах, что зачастую дополняется агрессивным поведением, сопровождающееся негативной оценкой со стороны общества (Горячева, 2003, Popova et al, 2007), о чем мы уже писали ранее.

В литературе, которая изучает процесс изменения структуры потребления в России, выделяют два основных внешних шока, которые надломили советскую модель потребления алкоголя. Так, первый надлом произошел в результате горбачевской антиалкогольной компании 1985-1987 годов, которая по идее должна была приостановить глобальное распространение алкоголизма на территории РСФСР, которое характеризовали как угрозу государственного и демографического развития страны, существования советского общества в целом (Ващук и др., 2014, с.253). Однако последствием жесткого контроля за производством и продажей алкоголя стало резкое увеличение потребления нелегального алкоголя, объемные потери для государства от его продаж, а также такие социальные тенденции как распад семей, повышение преступности, дестабилизация в отношениях государства и общества и т.д. (Ващук, Крушанова, 2014. с.97-99). После провала горбачевских реформ вторым шоком стала либерально экономическая революция 1992-1994 годов, которая запустила процесс постепенного разрушения северного типа потребления в виду либерализации цен, притоком на рынок дешевого алкоголя.

Итак, мы описали основные изменения, которые происходили в нашей стране в период с начала 90-ых годов по 2000-е, которые оставили отпечаток на модели потребления алкоголя. Теперь нам необходимо отметить, как изменения в модели потребления алкоголя сказались на его объеме и структуре потребления, а также сделать вывод о том, каким образом была связана структура потребления алкоголя с социальной структурой общества в интересующие нас годы.

Акцентируя внимание на структуре потребления алкоголя в период разлома советской модели потребления и перехода к новой, можно отметить, что начиная с 1994 года и до начала 2000-ых спад в потреблении водки компенсировался бОльшим потреблением самогона, увеличилась доля людей, потребляющих пиво (Тапилина, 2006, с.89). Данные тенденции прослеживаются как среди мужчин, так и среди женщин, у которых помимо вышеперечисленного уменьшилась доля потребления вина и шампанского (Рощина, 2012, с.246). На основе сложившейся ситуации можно сделать вывод, что различия в структуре потребления алкоголя состоят в том, что высшие слои общества потребляют скорее водку с увеличением доли потребления пива, а низшие заменяют дорогую водку на менее качественный самодельный самогон.

Если говорить о потреблении алкоголя в данный период в контексте классовых различий, то можно отметить, что более 70% потребляемого алкоголя приходится на высшую квантильную группу, когда небольшое количество алкоголя было свойственно для людей с более низким материально-экономическим статусом (Тапилина, 2006, с.90-92). Основные тенденции этих лет в контексте объема потребления алкоголя связаны с положением людей в стратификационной системе общества (Тапилина, 2006, с.92). Таким образом, мы видим, что описанные особенности потребления алкоголя и их связь с социальной структурой общества можно соотнести с концепцией социальных классов П.Бурдье, который говорил о том, что люди воспроизводят определенные практики на основе их стиля жизни. То есть можно сделать вывод о том, что социальный класс в структуре потребления алкоголя действительно играет значимую роль, а значит то, какой алкогольный напиток выбирает человек зависит от того, к какому социальному классу он принадлежит.

Дополнить описание связи структуры потребления алкоголя и стратификации общества можно с помощью работы Тапилиной В. «Сколько пьет Россия?», которая была сделана на основе анализа структуры потребления алкоголя с помощью базы РМЭЗ ВШЭ в период с 1994 по 2002 годы. В своей статье автор подчеркнула, что в неумеренном потреблении алкоголя по всем измеренным ею показателям играют значительную роль именно социально-профессиональные группы (Тапилина, 2006, с.93). Данный вывод можно соотнести с концепцией идентичности в процессе кризиса в обществе. Так, если раньше социальный статус индивида был задан жесткой иерархией с соответствующими критериями, то в период нестабильности и разрушения традиционного стиля жизни человека статус не всегда продолжал играть прежнюю роль в виду своей переорганизации. В такой ситуации бОльшее значение начинает обретать принадлежность к различным группам и общностям, за счет чего происходит попытка человека уравновесить свое положение в обществе (Ядов, 1994, с.35).

Таким образом, делая вывод о связи между структурой потребления алкоголя и социальными классами в период с начала 1990-ых годов по 2000-ые, можно отметить, что социальный класс действительно играет значимую роль при выборе алкогольных напитков, что мы описывали с точки зрения концепции П. Бурдье, однако его роль в некоторой степени замещается принадлежностью человека к профессиональным группам.

Период нестабильности в потреблении алкоголя

Следующий этап, который можно выделить на основе событий, происходивших уже в России - период становления новой модели потребления алкоголя на фоне экономического роста, что происходило с начала 2000-ых до 2010 года. Так, в этот промежуток времени после 2000 года отмечают значительные изменения в структуре потребления алкоголя в виду снижения потребления водки и ликеро-водочных изделий на душу населения. Помимо этого, вследствие «пивной революции», когда по телевизору запретили рекламировать водку и начался приток иностранных инвестиций в российские заводы, потребление пива начало конкурировать с водкой (Рощина, 2012, с.245-246; Радаев, Котельникова, 2016, с.111). Более того, в этот период потребление алкоголя начало приобретать повседневный характер, уже не связанный исключительно с праздниками, распитие спиртных напитков становится новым видом досуга в современном обществе (Позднякова, 2011). Такую модель потребления алкоголя можно назвать переходной от северной к центрально-европейской (Popova et al., 2007), обе модели мы описывали ранее. Данная тенденция движения от северного типа потребления к южному объясняется гомогенизацией спиртных напитков между странами (Горячева, 2003, Popova et al., 2007).

Если говорить о связи между структурой потребления алкогольных напитков с социальной структурой общества, то на основе исследования Я.Рощиной и П.Мартыненко можно сделать вывод в традиции концепции П.Будрье о том, что то, какие практики россияне воспроизводят по отношению к потреблению алкоголя, зависит от классовой структуры общества. Однако данный результат неоднозначен, если принять во внимание вывод авторов о том, что структура потребления алкоголя по социальным классам схожа в высших и низших слоях за счет примерно одинаковых объемов потребления водки и пива (Рощина, Мартыненко, 2014, с.28). Эту тенденцию можно связать с «пивной революцией», за счет которой все слои населения стали потреблять пиво вне зависимости от принадлежности класса и с либерализацией алкоголя, что привело к доступному распространению водки также для всего населения. Таким образом, можно было бы предположить, что концепция П.Бурдье в таком случае не является актуальной, ведь высшие и низшие слои в своем подавляющем числе потребляют примерно одинаковые напитки. Однако данный вывод делать нельзя, если учесть, что характерной особенностью высшего класса являлось потребление в большей мере по сравнению с остальными классами таких напитков как вино, шампанское и коньяк (Рощина, Мартыненко, 2014, с.28).