Война за независимость в Испанской Америке (1810–1826) в отечественной историографии

Однако его противостояние социальной верхушке М.С. Альперович также называет достаточно умеренным, в частности, по сравнению с аналогичной деятельностью Х. де Сан-Мартина в Перу и Х.М. де Росаса (1829-32, 1835-52 гг.) в Аргентине. Это обстоятельство спасло Парагвай от открытых выступлений и мятежей аристократической оппозиции, делало социальную поддержку диктаторского режима действительно массовой. Оно же, по мнению М.С. Альперовича, позволяло Х.Г. Франсии проводить проект антифеодальной « революции сверху», обеспечивавший становление молодой страны на путь преобразований, сущностно подобных капиталистическим реформам. Полномасштабному проведению их мешали самоизоляция Парагвая, неразвитость в нём демократических свобод и институтов, а также не имеющая правовых ограничений личная власть диктатора Там же. С.341-343..

После снятия приемниками Х.Г. Франсии внешней изоляции Парагвая заложенный им фундамент экономического развития страны начал к концу 1840-х - средине 1850- х гг. функционировать в полную силу. Однако этот процесс был прерван губительной для экономики молодой буржуазной республики войной с тройственным союзом Аргентины, Бразилии и Уругвая (1864-70 гг.). По словам М.С. Альперовича, поначалу успешная, но неверная и противоестественная по принципам своего построения государственная система, созданная Х.Г. Франсией, без жёсткой лидерской руки диктатора была обречена на кратковременность своих достижений и скорую гибель Там же. С.363-365..

Конкретизация некоторых тезисов концепции М.С. Альперовича происходила в его отдельных статьях, таких, как «История Парагвая в освещении новейшей буржуазной историографии»(1965 г.), « Симон Боливар и доктор Франсия» (1997 г.) и « Первый диктатор на Рио-де-Ла-Плате и российской общественное мнение (XIX в.)» (2004 г.). В первой из них историк вновь (не останавливаясь, однако, подробно на этом вопросе) подвергает критике ошибочный, по его мнению, тезис В.М. Мирошевского о характеристике режима Х.Г. Франсии, как революционно-демотического правления, опиравшегося исключительно на социальные интересы мелкой буржуазии и крестьянства Альперович М.С. История Парагвая в освещении новейшей буржуазной историографии // Вопросы истории.1965. №1. С.75-78..

Во второй статье М.С. Альперович сосредотачивается на сопоставлении и противопоставлении внешнеполитических доктрин Парагвайского и Колумбийского лидеров Альперович М.С. Симон Боливар и доктор Франсия: опыт сравнительного анализа // Латинская Америка. 1997. №3. С.88-93.. Первый из них, как мы уже замечали при анализе монографии А.Н. Глинкина, постоянно, хотя и с переменным успехом, добивался международного признания и поддержки управляемой им республики со стороны «великих держав», верил в возможность построения федерации освобождённых колоний, а также считал диктатуру исключительно временным и вынужденным политическим шагом. Второй же, по утверждению М. С. Альперовича, напротив, стремился к политическому изоляционизму и отнюдь не был уверен в готовности испано-американских государств к вступлению на путь демократии.

Наибольший интерес для нас представляет третья из вышеуказанных статей, посвящённая истокам формирования образа Х.Г. Франсии в отечественном общественном мнении и историографии, а именно авторскому переводу (с немецкого языка!) англоязычной статьи о Парагвае, выполненному в 1825 гг. историком, членом Северного общества декабристов Н.А. Бестужевым. Последний, по словам М.С. Альперовича, идеализировал образ Парагвайского диктатора и рассчитывал применить опыт его деятельности в своей политической программе, также включавшей в себя элементы подобного стиля управления.

Противоположным был идеологический посыл также переводного очерка « Парагвай и диктатор Франсия», изданного в 1837 году в «Северной пчеле» Ф.В. Булгарина и Н.И. Греча, в котором Парагвайский лидер рассматривался как жестокий деспот и угнетатель собственного народа. Подобными характеристиками, но с диаметрально иным идеологическим посылом наделял его в своих статьях 1840-50-х гг. и А.И. Герцен, порою сравнивая его политические взгляды с российским самодержавием Альперович М.С. Первый диктатор на Рио - де - ла - Плате и российское общественное мнение (ХIХ в.) // Латинская Америка. 2004. С.50-52.. Полемика о сущности режима Х.Г. Франсии продолжалась, по словам М.С. Альперовича, на страницах консервативных (« Библиотека для чтения») и радикальных («Дело») журналов до конца девятнадцатого столетия. Из всего вышесказанного историк делает вывод, что в течение большей части позапрошлого века деятельность Х.Г. Франсии рассматривалась в Российской империи в рамках её внутренних социально-политических течений и полемик, основываясь при этом на весьма ограниченном круге устойчивых суждений, позаимствованных, в основном, из мемуаров и записок иностранных путешественников Альперович М.С. Указ.Соч. С.51-52..

Наиболее подробной современной работой посвящённой деятельности Х.Г. Франсии, является статья д.и.н. В.П. Казакова «Парагвай: от либерализма к эгалитаризму» (2017 г.). Особое внимание историк уделяет анализу речи будущего диктатора, обращённой к делегатам Генерального конгресса в июне 1811 года. В ней он делает акцент на нескольких базовых пунктах: А) выход мира из эпохи правовой необразованности и рабства, Б) необходимость противодействия властным злоупотреблениям, В) обоснованность легитимности борьбы за независимость испанских колоний отсутствием единого и общепризнанного «Верховного органа власти» Казаков В.П. Парагвай: От либерализма к эгалитаризму // Латиноамериканский исторический альманах. 2017. № 18. С.37-39.. В.П. Казаков указывает на то, что в начале 1810- х гг. будущий диктатор ещё вполне разделял и конфедеративные взгляды своих соратников по триумвирату, и проект торгово-политического союза с Аргентиной, и идею необходимости скорейшего созвания Конгресса на основе всеобщего избирательного права.

На последнем в 1814 г. он и решился, несмотря на нападки оппозиции, провозгласить «народный» (поскольку поддержанный большинством Конгресса) режим собственной единоличной власти. Иными словами, он видел в своей диктатуре тип « народного правительства», спасшего Парагвай от ужасов гражданских войн, начавшихся тогда в большинстве государств Испанской Америки. Всеобщую поддержку вызывали и предлагаемые Х.Г. Франсией меры по борьбе с коррупцией и взяточничеством, армейской реорганизации и укрепления внешних границ. Единогласно проголосовали Парагвайские конгрессмены и за установление пожизненной диктатуры нашего героя в 1816 годуТам же. С.43-45..

Главного налогового инспектора страны диктатор называл «защитником бедных и малых». Новых чиновников он назначал преимущественно из народа, необходимость безвозмездных общественных работ и реорганизации армии (состоявшей при нём исключительно из представителей народных низов), по собственному утверждению, обосновывал идеей общего блага и концепцией «общественного договора». Отказ от иностранной поддержки Х.Г. Франсия, по словам В.П. Казакова, Х.Г. Франсия доказывал тем, что без неё обходятся и их ближайшие противники-индейцы Казаков В.П. Указ.Соч. С. 49-50.. Будучи антиклерикалом и ярым борцом с привилегиями духовенства, Парагвайский лидер при этом никогда не отрицал значимости религии для поддержания общественного порядка, отличался веротерпимостью в духе Просвещения и ни разу за четверть века не организовывал кампаний против народных верований.

Да и церковь, как отмечает автор анализируемой статьи, Х.Г. Франсия надеялся отнюдь не уничтожить, а лишь поставить на службу светской власти. Запрет среднего и высшего образования он пытался компенсировать созданием первой в Парагвае общедоступной библиотеки и отказом от обложения пошлинами ввозимой в страну иностранной литературы. Примечательно также, что даже своим главным противникам - представителям олигархии диктатор нередко позволял спокойно удалиться в свои загородные владения без угрозы дальнейшей расправы. Будучи изоляционистом, Х.Г. Франсия, по словам В.П. Казакова, вовсе не собирался отказываться от сохранения равноправной (это условие являлось базовым) торговли с иностранными государствами, например, с Бразилией, ставшей основным экономическим партнёром Парагвая после его окончательного разрыва с Аргентиной, через которую шла коммуникация с Англией Там же. С.54-56..

Другим примечательным фактом, свидетельствовавшим об определённой умеренности политических взглядов Х.Г. Франсии, являлось то обстоятельство, что не отменяя рабства как общественного института, он в 1834 году выкупил из казны (они считались государственными) и освободил своих рабов. Продуманной была и его экономическая политика, построенная на принципах отказа от монокультурности в земледелии и скотоводстве, продаже на экспорт древесины в обмен на вооружение, строго регламентированной, но всё равно сохранявшейся торговой деятельности не только купцов, но и производителей (отказ от установления государственной монополии в этой сфере) Там же. С.59-63..

Такой подход, как об этом пишет В.П. Казаков, одновременно гарантировал равные экономические возможности всех парагвайцев и препятствовал переизбытку производимых товаров. Регламентация импортных цен также защищала подданных диктатора от покупки слишком дорогих или же низкокачественных товаров. Одновременно эта практика позволяла концентрировать значительную часть продукции в руках государства, не допуская чрезмерного обогащения какой-либо отдельной части общества. Несмотря на всё вышесказанное, Х.Г. Франсия вовсе не собирался запрещать свободу внутреннего судоходства, которая, по его мнению, вместе с запретом экспорта драгоценных металлов, ликвидаций частного и государственного долга, а также контролем ценообразования, обеспечивала финансовую независимость Парагвая от иностранных держав. Продуманность бюджетной политики диктора позволяла ему, по словам В.П. Казакова, при низком налогообложении и высоких военных расходах, организовывать государственную торговлю по льготным ценам и раздачу скота и необходимых вещей беднякам. Это обстоятельство, как замечает историк, помогало им обзавестись собственным хозяйством, а диктатору - за 20 с небольшим лет построить государство всеобщего равенства (эгалитаризма), восхищавшее иностранцев отсутствием нищеты, нужды и безработицы, существовавших в других испано-американских государствах Казаков В.П. Указ.Соч. С.64-65..

Рассуждая о продолжающейся в современной отечественной историографии полемике об оценках политической деятельности Х.Г. Франсии, следует также упомянуть и об одной заочной дискуссии, произошедшей между д.и.н. Н.Н. Марчуком и к.и.н. В.Н. Косторниченко по поводу опубликования последним своей монографии «У истоков отечественной латиноамериканистики: В.М. Мирошевский.» (1999г.). Её автор, в числе прочих трудов учёного, анализирует ранее рассмотренную нами работу последнего «Хосе-Гаспар Франсия - вождь Парагвайской революционной демократии (1814-1840)»(1946 г.). Рассуждая об историографическом значении этой статьи Косторниченко В.Н. У истоков отечественной латиноамериканистики: В.М. Мирошевский. Волгоград,1997. С.41-61., В.Н. Косторниченко не только противопоставляет его позицию концепции М.С. Альперовича («революционно-демократическая диктатура» или «буржуазная революция сверху»), но и сопоставляет (а не противопоставляет, в отличие от того же М.С. Альперовича) режим Х.Г. Франсии с установившимся в Великой Колумбии правлением С. Боливара (режим последнего он в статьях 1994 Косторниченко В.Н. К феноменологии власти. Симон Боливар и Наполеон Бонапарт // Материалы II науч. конф. профессорско-преподавательского состава. Волгоград, 1994. С.153-157. и 1997 гг. Косторниченко В.Н. «Бонапартистский фактор» во внутренней политике С. Боливара // Вестник Волгоградского университета. Сер. 4: История. Философия. 1997.№2. С.76-82. определял как «бонапартистскую диктатуру»).

Н.Н. Марчук, рецензируя в 2000 году вышеуказанную монографию Н.Н. Косторниченко, отметил неуместность этой аналогии, а также вслед за М.С. Альперовичем указал на диаметральную противоположность не только внешней, но и внутренней (решение вопроса о торговле и частной собственности) политики двух испаноамериканских лидеров. Также, он отмечает, что сам скорее разделяет именно позицию В.М. Мирошевского, поскольку, по его мнению, строй, основанный на подавлении государственной властью личности в интересах общества вцелом, ни в коем случае не может именоваться буржуазным Марчук Н.Н. Книжная полка. К столетию со дня рождения В.М. Мирошевского // Латинская Америка.2000. №3. С.110-112. . Скорее он является принадлежащим к типу народного (« крестьянского») социализма, зародившегося в результате «подлинно» демократической революции, о чём и писал ещё шестьдесят лет назад В.М. Мирошевский.

Ещё одним интересным вопросом, связанным с деятельностью Х.Г. Франсии стало изучение оценок его деятельности в работах представителей первого поколения парагвайских историков. Этот исследовательский вектор нашёл своё отражение в статьях к.и.н. Л.Ю. Кораблёвой « У истоков исторической науки» (2009 г.) Кораблёва Л.Ю. У истоков исторической науки // Латиноамериканский исторический альманах. 2009. № 9. С. 76-93. и « Парагвайская историография конца XIX в.: Блас Гарай и Сесилио Баэс» Кораблёва Л.Ю. Парагвайская историография конца XIX в.: Блас Гарай и Сесилио Баэс// Латиноамериканский исторический альманах. 2007. № 7. С.64-68. (2007 г.). Позже эти выводы парагвайских историков о деятельности Х.Г. Франсии будет введены ей в рамки общего анализа его деятельности в очерке «Революция независимости в Парагвае» для коллективной монографии « Война за независимость Латинской Америки» (2011 г.) Кораблёва Л.Ю. «Революция независимости» в Парагвае // Война за независимость Латинской Америки. М., 2011. С.154-164. . Первый из них, по её словам, раньше всех отказался от однозначно негативной оценки деятельности диктатора Кораблёва Л.Ю. У истоков исторической науки // Латиноамериканский исторический альманах. 2009. № 9. С.81-85.. В своей монографии «Революция независимости в Парагвае» (1897 гг.) Б. Грай на основе не только предшествующих трудов о нём, но и с использованием данных доступной ему отечественной и зарубежной периодики подверг критике «чёрную легенду» о Х.Г. Франсии.

Также он положительно охарактеризовал его роль в победе майской революции 1811г. и сохранении (хотя, и ценой долговременной политики изоляционизма) суверенитета основанного при его участии государства. Его старший современник С. Баэс, сохраняя в своих трудах тенденцию к исключительно негативной оценке деятельности Парагвайского диктатора, осознавал, однако связь его внешнеполитического подхода с реально существовавшей угрозой военно-политического вмешательства со стороны соседствующих государств, в первую очередь - Аргентины Кораблёва Л.Ю. Указ.Соч. С.87-89.. В его же заслуги ставится то, что именно С. Баэс первым из соотечественников предпринял попытку проанализировать его личную патриотическую мотивацию, основанную на следовании идеям «общественного договора» Ж.-Ж. Руссо.

Выводы

Итак, первой же проблемой, возникающей при сопоставительном анализе историографических источников по отдельным руководителям борьбы за независимость в Испанской Америке, становится следующий вопрос. С одной стороны, жизнеописаниям и отдельным аспектам деятельности одних из них (Ф. де Миранды и С. Боливара) отечественные латиноамериканисты посвящали отдельные монографии и десятки статей. С другой же, большинство (включая даже такие незаурядные фигуры, как Х. де Сан-Мартин и Х.Г. Франсия) становились предметами значительно меньшего исследовательского интереса. Исходя из анализа коллективной статьи 1956 г., проведённого нами во введении, мы можем выдвинуть следующую гипотезу.

Касательно «Предтечи», со значительной долей уверенности предположим, что его биография в наибольшей степени давала возможность противопоставления двух устойчивых оценок коллективного образа латиноамериканского революционера: выразителя интересов креольской верхушки и общенародного лидера. Большую часть своей жизни (до 1810 г.) Ф. де Миранда практически идеально соответствовал первому из этих типов, безуспешно ища поддержки своих проектов не в среде народного большинства, а у представителей иностранных правительств. Соответствующий образ реконструирует в своих трудах о нём В.М. Мирошевский. Однако этот период странствий может быть воспринят и как длительная контрастная «ошибочная» прелюдия ко второму, значительно более краткому периоду биографии (1810-12 гг.) Ф. де Миранды. В указанные годы из креольского бунтовщика - одиночки разочаровавшийся в поисках помощи извне, но сохранивший верность своим идеалам «Предтеча» предпринимает попытку сплотить под своим руководством народные массы Венесуэлы. Ф. де Миранда начал делать первые верные шаги в этом направлении (проекты освобождения рабов - ветеранов патриотической армии), но не успел окончательно воплотить свои замыслы. В таком ключе его биографию воспринял историк следующего поколения И.Р. Григулевич.

К вышесказанному следует добавить ещё несколько факторов, вероятно делавших образ «Предтечи» столь привлекательным для советских и наследовавших им современных российских историков. Во-первых, к ним относится «русский след» в его биографии, подробно проанализированный в моей предыдущей курсовой работе. Во-вторых, в его дипломатической деятельности прослеживалась черта, которую советские историки рассматривали как одну из основных добродетелей революционера: упорство, даже несмотря на предшествующие поражения, в достижении поставленных целей (получение внешней поддержки освободительного движения), совмещённая с умением маневрировать между различными путями её достижения. Это предположение, как нам кажется, отчасти обосновывает неослабевающий научный интерес отечественных исследователей к изучению его внешнеполитических (изначально-российских, позже - британских и североамериканских) связей. Добавим, что Ф. де Миранда также логически включался и в пантеон «мучеников революции». В большей или меньшей степени, этот вопрос поднимался и в монографии И.Р. Григулевича, и в ряде статей, посвящённых его взаимоотношениям с С. Боливаром. Наконец, публицистическая и законотворческая деятельность «Предтечи» была отмечена практикой рецепции мирового юридического наследия (от римского права до современных ему конституций великих держав) с учётом историко-полической специфики латиноамериканского мира. Этим обстоятельством объясняется интерес к деятельности «Предтечи» в среде юристов и историков права.

Многие из наших выводов верны и по отношению к С. Боливару. Во-первых, как указывал тот же И.Р. Григулевич, в его биографии, пусть и в ином соотношении, переплетались черты образов типичного представителя креольской аристократии и подлинно общенационального лидера. До 1815-16 гг. «Освободитель» вначале организовывал дипломатическую миссию в Лондон, после же, в течение ряда лет, не проводил активной социально-ориентированной политики. Но, потерпев несколько военных поражений, С. Боливар осознал действительное значение революционной роли народных масс, провёл ряд преобразований в их интересах (меры по отмене рабства, облегчению экономического положения индейцев, перераспределению земельной собственности). Поэтому на пике своей власти (от основания Великой Колумбии до провозглашения себя диктатором в 1826 гг.) «Освободитель» мог считаться подлинно общенародным лидером. Как и в случае с Ф. де Мирандой, в значительно более плодотворной дипломатической деятельности С. Боливара советские историки (в том числе, А.Н. Глинкин) выделяли его способность маневрировать и параллельно действовать на нескольких внешнеполитических фронтах. При этом «Освободитель» оставался верным своему личному принципу - добиться признания независимости молодых испаноамериканских республик максимальным количеством «великих держав».

Прослеживался в биографии «Освободителя» пусть и не столь яркий, как у «Предтечи» русский след, выразившийся в рецепции его идей и интересе к военно-политической деятельности в среде декабристов (этот аспект изучался в частности в статьях А.Ф. Шульговского). Детально рассматривалась и «актуальная» проблематика противостояния С. Боливара собственным соратникам, направленного на установление жёсткой линии центральной власти при умеренной автономии провинций. Именно этим обстоятельством обуславливается, на наш взгляд, детальное рассмотрение в трудах отечественных историков вопроса о бонапартистской сущности диктатуры С. Боливара. Изучается (однако, в основном уже современными историками) методология его политической борьбы, практика конструирования образов себя, а также собственных соратников и противников (нашедшая отражение в мемуарах адъютантов «Освободителя»)). Современных историков - правоведов традиционно привлекает подход С. Боливара к включению в различные конституционные проекты отдельных структур античной юриспруденции. Советские же исследователи, в силу понятных причин, уделяли значительное внимание его критике монархического строя.

Что касается Х. де Сан-Мартина, вероятно, достаточно незначительное количество трудов советских историков, посвящённых его деятельности, связанно именно с фактором его приверженности вышеуказанной форме правления. Современные историки, такие, как Е.А. Ларин, считают этот вопрос дискуссионным. Однако в советское время это клише повсеместно применялось для противопоставления «Защитника» С. Боливару. Другим фактором данной дихотомии становится различие их военных и дипломатических тактик. «Освободитель» традиционно представляется ловким и манёвренным дипломатом. В сражениях он (этот факт отмечает Е.А. Ларин) нередко опирался на импровизацию и опыт собственных ранних поражений. На Тукуманском конгрессе, отмечает В.П. Казаков, Х. де Сан-Мартин также показал себя как выдающийся дипломат, но эти переговоры оказались его единственной победой на указанном фронте. На поле боя основной сильной и одновременно слабой стороной генерала д.и.н. А.А. Петрова называет стремление тщательно продумывать и детально контролировать проведение каждой военной операции. Реверсом этого дарования являлись, по её мнению, полководческая педантичность «Защитника» (профессионального военного) и отсутствие у него решительности к слабо проработанным манёврам (этим обстоятельством обосновывается критика «Защитником» тактики партизанской борьбы). Ещё одним пунктом для противопоставления С. Боливара и Х. де Сан-Мартина являлось отсутствие у последнего стремления к личной власти и политическому карьеризму (например, протектором Перу он оставался лишь в течение одного года). Основной тенденцией в формировании образа Х. де Сан-Мартина является его чрезмерная идеализация и романтизация, особенно заметная в трудах А.И. Штрахова и А.Н. Глинкина. На наш взгляд, указанный подход не давал возможности для дальнейшего изучения личности «Защитника» в рамках указанной парадигмы и закономерно привёл к попыткам деконструкции, одним из примеров которой является проанализированная выше статья А.А. Петровой.

Наконец, анализируя корпус историографии, посвящённой первому Парагвайскому диктатору Х.Г. Франсии, мы выяснили, что интерес к его деятельности был вызван не только отдельными аспектами политической биографии (она отнюдь не была богата на внешние события). Внимание исследователей было сосредоточено на созданной им политической системе, неразрывно связанной с личностью своего основателя и пришедшей в упадок вскоре после его смерти. Диаметрально противоположные оценки политической сущности его режима (революционная демократия по В.М. Мирошевскому, буржуазная «революция сверху» по М.С. Альперовичу, государство эгалитаризма по В.П. Казакову) являлись, на наш взгляд, прямым отражением противоречивости комплекса проводимых им мероприятий. С репрессиями против инакомыслящих и частичным изоляционизмом сочетались введение прогрессивной системы крестьянских аренд и общий подъём сельскохозяйственного производства. Именно существование непрекращающейся дискуссии о сущности режима политического управления в Парагвае 1810-1840-х гг. способствует, на наш взгляд, сохранению и поддержанию пусть не слишком масштабного, но не иссякающего академического интереса к личности его основателя и гаранта.

испанский колония боливар революционер

Глава 2. Формирование глобальных подходов к изучению истории Войны за независимость в Испанской Америке

Основной задачей, которую мы должны решить в ходе нашего исследования, как об этом писали в начале нашей ВКР, является доказательство или опровержение отдельных тезисов авторов коллективной статьи 1956 г. «Об освободительной войне испанских колоний в Америке (1810-1826 гг.)» (1956 г.). В виду всего вышесказанного, мы также должны провести анализ их утверждений, касающихся сочетания в причинах начала освободительных войн в Испанской Америке внутренних (социально-экономических) и внешних (философско-идеологических) факторов, а также половинчатости их достижений и результатов. Последняя, согласно утверждению советских латиноамериканистов середины прошлого века, выразилась в сохранении в государственном и общественном устройстве латиноамериканских республик первой половины девятнадцатого столетия, черт как капиталистического, так и феодального строя. Нам представляется возможным проанализировать эти тенденции с опорой на те историографические источники, в рамках которых события Освободительных войн рассматриваются не обособленно, а в рамках предшествующего им и последующего исторического развития региона в целом или отдельного государства в частности.

К этой группе я предполагаю отнести в первую очередь советские и современные российские учебные пособия по истории региона: «Новая история стран Латинской Америки» (1970 г.) и оба издания «Истории Латинской Америки: С древнейших времен до начала XX в.» (1981,1991 гг.) М.С. Альперовича и Л.Ю. Слёзкина (несмотря на единый авторский коллектив публикации этих трудов, разделяли по 10 лет, что не могло не сказаться на идеологической оценке отдельных событий), « История Латинской Америки до XX века» О.И. Поскониной (2005 г.). Эту группу источников замыкает новейший (последнее, второе переиздание-2020 г.) учебник для вузов « История и культура Латинской Америки. От доколумбовых цивилизаций до начала XX века» под редакцией Н.Н. Марчука, Е.А. Ларина и С.П. Мамонтова. К ним примыкают академические справочные и энциклопедические издания, такие как, например, неоднократно переиздававшийся (с 1976 по 1990 гг.) справочник «Латинская Америка» под редакцией В.В. Вольского, в редколлегию которого входили, в числе прочих, М.С. Альперович, А.Н. Глинкин, А.Ф. Шульговский, а также современная пятитомная «История Латинской Америки» (1991-2010 гг.). Однако первое издание содержит лишь весьма краткую справку по указанному вопросу Латинская Америка. Справочник. М.,1990. С.32-35..

Также в анализе предпосылок и итогов Освободительных войн в Латинской Америке мы будем опираться на ряд монографий советских и современных российских историков, посвящённые изучению одного из регионов Латинской Америки, не только в годы борьбы за независимость, но и в предшествующий им и последующий хронологические периоды. К ним относятся, например, работы М.С. Альперовича о Мексике и Парагвае, А.И. Штрахова и К.В. Комарова об Аргентине, С.А. Гонионского и Н.Г. Ильной о Колумбии. Исследовательский интерес в связи с этим вопросом представляют также монографии Е.А. Ларина о Кубе, С.А. Созиной и И.И. Янука о Перу, Н.Н. Платошкина о Венесуэле, А.А. Щелчкова о Чили, Е.А. Ларина и А.А. Щелчкова о Боливии. Подобное включение событий войны за независимость в общеисторический контекст происходило и в сборниках коллективных очерков советских латиноамериканистов, анализирующих различные вопросы истории Аргентины, Кубы, Мексики, Бразилии, Чили. К последним примыкает и сборник статей «Война за независимость в Латинской Америке (1810-1826)» , опубликованный в 1964 году под редакцией Н.М. Лаврова, А.И. Штрахова и Б.И. Коваля.

2.1 Концепция «незавершённых буржуазных революций» в трудах М.С. Альперовича и Л.Ю. Слёзкина

В первом из составленных им в соавторстве с Л.Ю. Слёзкиным учебных пособий, озаглавленном «Образование независимых государств в Латинской Америке (1804-1903 гг.) » (1966 г.) М.С. Альперович определяет общие причины начала освободительных войн в Испанской Америке следующими факторами. Главным из них, по мнению учёного, являются многочисленные ограничения, налагаемые метрополией на экономической развитие колоний. Согласно его же словам, эти заперты не могли полностью остановить естественного установления капиталистических отношений (повышение товарности ремесленного производства и сельского хозяйства, расширение сферы торговли и т.д.) Альперович М.С. , Слёзкин Л.Ю. Образование независимых государств в Латинской Америке (1804--1903): Пособие для учителя. М.,1966. С.61-64.. Однако деятельность Испанской короны затормаживала развитие внутреннего рынка, а в годы многочисленных Англо-Испанских войн рубежа восемнадцатого-девятнадцатого веков, когда сокращался оборот торговли, как с метрополией, так и с её противником (контрабанда), экономическое положение латиноамериканского насления становилось особенно затруднительным.

Также процессы перехода к капитализму осложнялись чрезмерным взиманием налогов, эксплуатацией коренного населения (пеонаж-наследственная долговая кабала), а также сохранением личного и государственного рабства, значительно снижавшего приток свободной рабочей силы. В числе внутренних социально-эконмических факторов развития освободительного движения М.С. Альперович называет и неравномерное перераспределение доходов между колониями и метрополиями в пользу последних, одновременные рост эксплуатации индейского населения и политическую дискриминацию зарождающейся буржуазии и местных землевладельцев. Последнее превращало в социальную базу освободительных движений почти все общественные слои неиспанского населения колоний.

Эти внутренние процессы хронологически совпадали с многочисленными аспектами внешнего влияния Альперович М.С. , Слёзкин Л.Ю. Указ.Соч. С.66-68.. Во-первых, как об этом пишет М.С. Альперович, до колониального населения доходили сведения о деятельности революционных движений в Северной Америке и Франции. К тому же, несмотря на все усилия испанской администрации и таможни, в Латинской Америке получали распространение отдельные сочинения французских и британских просветителей. Их идеи влияли на представителей первого поколения испано-американских мыслителей, таких, как Х.А. Альсате, И. Бартолаче, а также, что особенно значимо, эквадорского медика и публициста Э. Эспехо и венесуэльского философа С. Родригеса, наставника С. Боливара. Помимо их идей, на общее национальное самосознание различных латиноамериканских этносов влияли единство испанского языка и католической религии, территориальная связь в рамках создаваемых колониальным управлением административных единиц.

Предтечами революционных движений становились, по словам М.С. Альперовича, креольские заговоры 1790-х годов, некоторые из лидеров которых (например, будущий Губернатор-Президент Свободного государства Кундинамарка А. Нариньо) занимались также организацией библиотек и издательской деятельностью Там же. С.61-63.. Главное отличие этих политиков от будущих организаторов освободительных движений в латиноамериканских колониях заключалось, как пишет историк, в том, что они не имели массовой поддержки со стороны коренного насления. Поэтому они были вынуждены вести переговоры с представителями изгнанных из Испании иезуитов или дипломатами враждующих с их метрополией европейских держав, таких, как Великобритания и Франция. Как мы уже упоминали в предыдущей главе нашей работы, последний подход в течение нескольких десятилетий был основным направлением политической деятельности Ф. де Миранды.

Поводом для перехода от деятельности тайных обществ к полномасштабным военным действиям авторы учебника называют первую Испанскую революцию 1808 -1814 гг., в ходе которой (1809 г.) власть в колониях перешла к ставленникам Центральной (Севильской) Хунты. Именно на неё коренное население возлагало тщетные надежды на возможное самоуправление Альперович М.С. , Слёзкин Л.Ю. Указ.Соч. С.68-72.. Другая часть латиноамериканцев напротив предполагала, что независимость им принесут свергшие власть Хунты наполеоновские войска. Пассивность с обеих сторон активизировала собственную деятельность колониального населения, выражавшуюся изначально в форме быстро подавляемых стихийных бунтов и безуспешных офицерских заговоров. Вскоре на фоне усиления французской власти в Испании они переросли в череду крупных, но до середины 1810-х гг. мало связанных между собой восстаний в большинстве испанских колоний в Латинской Америке.

Однако, действительно всенародным освободительное движение в эти годы (до 1815 г.) было, по словам М.С. Альперовича, только в Мексике, где приходской священник М. Идальго (а затем и его приемник Х.М. Морелос) в 1810-11 гг. сумел призвать к освободительной борьбе как индейских крестьян и негритянских рабов, так и представителей офицерства, чиновничества, крупной буржуазии и землевладельцев Там же. С.94-97. . При всём различии своих целей представителей всех вышеуказанных социальных групп сближало противоречие устоявшегося феодального строя (как системы форм эксплуатации и землевладения) их классовым интересам. Однако народное движение не достигло успеха, опять же, в значительной мере, в виду внешних обстоятельств на европейском фронте, таких как окончательное поражение Франции в наполеоновских войнах, создание легистского Священного союза России, Пруссии и Австрии, а также продолжение Англо-американской войны (1812-15 гг.), фактически завершившейся только к 1817 году.

Второй этап освободительных войн (1815-1826 гг.) был отмечен, как пишет там же М.С. Альперович, большим вниманием лидеров борьбы за независимость к социальным проблемам и интересам народных масс. Эта тенденция отразилась в частности в согласии С. Боливара освободить венесуэльских рабов в обмен на помощь со стороны республики Гаити. Другим примером служат его же декреты о наделении солдат-патриотов отобранной у роялистов землёй, что привлекло на сторону «Освободителя» представителей льянерос. За отмену рабства С. Боливар продолжал, по словам М.С. Альперовича, выступать и при принятии Конституции Колумбии, где его требования, однако, не были отражены в полной мере Альперович М.С., Слёзкин Л.Ю. Указ.Соч. С.100-102..

Повествуя о втором этапе борьбы за независимость на Ла-Плате, историк также отмечает, что негры и индейцы составляли значительную часть армии Х. де Сан-Мартина. Что касается противоречий между аргентинскими унитариями и федералистами, то М.С. Альперович отнюдь не считает эти политические группировки классовыми, поскольку их соотношение с интересами буржуазии и помещиков было различным в отдельных провинциях Ла-Платы. Говоря о политике Х. де сан-Мартина как Протектора Перу, он отмечает значимость таких социально-ориентированных мер, как освобождение всех детей рабов и прекращение трудовой повинности для индейцев Там же. С.106-116.. В то же время в Мексике новый лидер освободительного движения полковник А. де Итурбиде (в 1821-23 гг. император Мексики под именем Агустин I) в своём плане 1821 года, по словам М.С. Альперовича, движимый идеей установления конституционной монархии, полностью игнорировал социально-экономические и политические задачи проектов своих предшественников (М. Идальго и Х.М. Морелоса). В виду этих причин, он смог сохранять власть в Новой Испании лишь в течение двух лет, а после его свержения из состава мексиканской империи начали выделяться отдельные провинции, такие как Гватемала Там же. С.120-123.. В те же годы С. Боливар успешно продолжал политику поиска народной поддержки в Перу, где так же, как ранее в Венесуэле, Колумбии, Эквадоре и Боливии, конфисковал имущество роялистов и церкви, передал в собственность индейцам общинные земли и освободил их от подушной подати.

Анализируя итоги Войны за независимость испанских колоний в Латинской Америке, М.С. Альперович сразу же упоминает о неустойчивости образовавшихся в её ходе государств. Уже в 1820 г. начался фактический распад Объединённых провинций Рио-де-Ла-Платы, вновь консолидированной только после Буэнос-Айресского конгресса 1826 года. Упоминавшийся ранее в разделе о С. Боливаре генерал Х.А. Паэс в 1829 году провозгласил независимость Венесуэлы. Через год из состава Великой Колумбии выделился и Эквадор. В 1839 году Центральноамериканская федерация раскололась на Гватемалу, Гондурас, Никарагуа, Сальвадор и Коста-Рику. В 1844 г. из состава республик Гаити выделилась бывшая испанская колония Сан-Доминго, будущая Доминиканская республика Альперович М.С., Слёзкин Л.Ю. Указ.Соч. С.127-131..

Основным успехом освободительного движения М.С. Альперович называет установление капиталистических отношений и интеграцию в мировое экономическое сообщество молодых латиноамериканских республик, в которых были отменены испанские торговые ограничения и монополии. Прогрессивным экономическим процессам также способствовали, по мнению учёного, отмена подушной подати, уничтожение принудительной трудовой повинности и рабства, установление буржуазно-демократического парламентского строя в политике. С другой стороны, продолжали сохранять своё экономическое влияние крупные помещики-латифундисты и католическое духовенство. В некоторых регионах сохранялась эксплуататорская практика пеонажа, многочисленные имущественные цензы ограничивали политическую свободу значительной части населения бывших колоний Там же. С. 128 -130.. Борьбу за независимость М.С. Альперович называет действительно общенародной, поскольку в ней, несмотря на происпанскую политику католической церкви, принимали участие даже отдельные представители низшего духовенства, такие как, например, мексиканский священник М. Идальго (о его подвиге М.С. Альперович в 1970 году написал отдельную статью Альперович М.С. Подвиг Мигеля Идальго // Новая и новейшая история.1970. №4. С.134-146. ).

Практически исключительно креольское, помещичье происхождение лидеров освободительной борьбы историк объясняет слабостью зарождающейся буржуазии и недостаточной образованностью крестьянства. К тому же, по его словам, действительным двигателем освободительного движения широкие слои населения были только в Мексике, Уругвае и Парагвае, где они стали инициаторами массовой конфискации помещичьих земель. В других же странах, например, в Венесуэле льянерос и другие представители социальных низов нередко становились на сторону испанцев (в главе о С. Боливаре мы упоминали об иррегулярной армии каудильо Х.Т. Бовеса).

Примечательным М.С. Альперовичу кажется и то, что после освобождения от колониальной зависимости креольские помещики, подобно своим предшественникам-испанцам, продолжали нещадную эксплуатацию тех самых индейцев и негров, руками которых они ранее выиграли борьбу за суверенитет их общей Родины Альперович М.С., Слёзкин Л.Ю. Указ.Соч. С.132-133.. Их задачей в данном случае было недопущение радикализации социальной революции коренного населения, которая помимо влияния колонизаторов, могла пошатнуть собственное экономическое положение социальной верхушки, основывавшееся на контроле активности народных масс. Другими совами, при кажущемся установлении капиталистического строя один тип эксплуатации социального большинства меньшинством сменялся другим.

Практически без значительных изменений рассмотренные выше разделы об Освободительной войне в Испанской Америке переместились и в следующую совместную работу М.С. Альперовича и Л.Ю. Слезкина - вышедшее через четыре года учебное пособие « Новая история стран Латинской Америки» (1970 г.). Однако, отдельные уточнения, внесённые историками в текст их нового труда, дополнили созданную ими ранее картину социальных противоречий между различными слоями испано-американского общества. Так рассуждая о событиях первого этапа борьбы за независимость Венесуэлы, они упоминают о том, что первые декреты Ф. де Миранды об освобождении рабов - солдат патриотической армии не вызвали особого воодушевления в их рядах, но усилили недовольство деятельностью «Предтечи «со стороны помещичьего сословия Альперович М.С., Слёзкин Ю.Л. Новая история стран Латинской Америки. М.,1970. С.48-53.. Рабы же, движимые ненавистью к креольским помещикам, из которых происходили многие революционные лидеры, охотно перешли на сторону колонизаторов и уже поддерживавших их льянерос. Те, по словам М.С. Альперовича, умело разжигали ненависть негров и индейцев к представителям «белой» социальной верхушки. Значимым представляется и упоминание о креольской направленности первоначальной политики С. Боливара, длительное время не решавшегося на отмену рабства и мешавшего сплочению патриотических сил разногласиями со своими соратникамиТам же. С.77-78..

Классовую структуру приписывают историки и двум крыльям Буэнос-Айресской хунты, радикальным либералам во главе с М. Морено (его деятельности, в частности, посвящены недавние статьи В.П. Казакова «Аргентинский якобинец Мариано Морено» Казаков В.П. Аргентинский якобинец Мариано Морено // Латинская Америка. 2014. №12. С.53-61. (2014 г.), «Идеологи Майской революции в Аргентине» (2015 г.) Казаков В.П. Идеологи Майской революции в Аргентине / Латиноамериканский исторический альманах. 2015. №15. С.21-48.) и умеренным консерваторам во главе с К. Сааведрой. Первого помимо части помещиков поддерживало небогатое купечество и мелкая буржуазия, второй опирался на влияние латифундистов и крупных торговых монополистов. По словам В.П. Казакова, основным поводом для их политических дискуссий послужил вопрос о свободе торговли, выгодность которой М. Морено обосновывал в своём « Меморандуме земледельцев и скотоводов», направленном против ограничительных экономических мер испанской метрополии. Этот текст, как пишет автор анализируемой статьи, стал основой реформ внешней торговли, сельского хозяйства и промышленности, проводимых аргентинским революционером в течение 1810 года. Также аргентинский радикал противодействовал и включению в состав Хунты представителей (в основном, консервативно настроенных) провинций, на которое надеялись лидеры его противников-федералистов Казаков В.П. Аргентинский якобинец Мариано Морено // Латинская Америка. 2014. №12. С.54-56.. К тому же, М. Морено выступал за правовое уравнение всего населения испаноамериканских колоний, против чего категорически высказывался К. Сааведра. Эти противоречия сохранялись до самой отставки (декабрь 1810 года) и гибели М. Морено в марте 1811 года.

Этносоциальным фактором М.С. Альперович объясняет и изоляционизм Парагвая, значительную часть населения которого составляли индейские метисы, никогда не считавшие себя испанцами и сплочённые делительной борьбой против иезуитов и португальцев. Опираясь на их поддержку, к власти пришёл уже неоднократно упоминавшийся в нашей работе Х.Г. Франсия Альперович М.С., Слёзкин Л.Ю. Указ.Соч. С.159-165..

Конфискацией имущества роялистов и переделом земли в пользу крестьянства и рабов обеспечил себе народную поддержку и лидер независимого Уругвая Х.Х. Артигас. Политическая биография последнего была детально реконструирована в статье Н.С. Иванова «Мифы об Артигасе» (2011 г.). Историк попытался развеять положительные и отрицательные мифы о политическом деятеле и охарактеризовал его как типичного представителя каудильо-популистов. Однако в отличие от многих подобных ему революционеров, Х.Х. Артигас стремился к практической реализации своих планов уравновешивания собственной личной власти и уважаемых им принципов народного представительства (городской совет в Монтевидео) Иванов Н.С. Мифы об Артигасе // Латиноамериканский исторический альмнах.2011. №11. С.112-117.. Свою социальную опору, по словам того же историка, он пытался найти в интересах мелкой буржуазии, надежды которой на превращение феодальной земельной собственности в частновладельческую и установление свободы предпринимательства уругвайский лидер пытался реализовать в своих аграрных проектах.

В то же время, как пишет Н.С. Иванов, Х.Х. Артигас пытался оказывать всяческую поддержку и коренному индийскому населению, стараясь примирить отдельные враждующие племена, наладить в среде ремесленное производство, сделать их частью своей освободительной армии, и, наконец, превратить их в равноправных членов латиноамериканского общества Альперович М.С., Слёзкин Л.Ю. Указ.Соч. С.133-135. Этим проектам уругвайского лидера не удалось осуществиться из-за продолжавшейся испанско-аргентинской экспансии и параллельного ей Португальского вторжения. В результате поражений от вышеуказанных армий Х.Х. Артигас был вынужден бежать в Парагвай (1820 г.), где прожил ещё тридцать лет.

Возвращаясь, к анализу непосредственно работы М.С. Альперовича, стоило бы также отметить, что всенародный характер освободительного движения в Мексике историк обосновывает тем, что его лидеры М. Идальго и Х.М. Морелос, будучи священниками, согласились, однако, на достаточно радикальный план по ликвидации феодальных порядков. Он включал в числе прочих пунктов ликвидацию рабства, торговых монополий и перераспределение земель роялистов в пользу индейцевТам же. С.163-165.. Более чем через тридцать лет после опубликования рассматриваемого учебного пособия М.С. Альперович в статье 2003 года « К 250-летию со дня рождения глашатая независимости Мексики. Тернистый путь священника Мигеля Идальго» указал на то, что именно критика им нравов и обогащения высшего духовенства послужила причиной отставки молодого пастыря с престижной должности ректора вальядолидского духовного училища Святого Николая. Отчасти его собственная революционизация происходила в силу увлечения литературой французского Просвещения, которую он продолжал изучать и во время своей дальнейшей деятельности приходского священника Альперович М.С. К 250-летию со дня рождения глашатая независимости Мексики. Тернисты путь священника Мигеля Идальго // Латинская Америка.2002. №5. С.61-63.. После провала одного из креольских заговоров в Вальядолиде (1809 г.) М. Идальго, по словам М.С. Альперовича, начал призывать своих сограждан к массовой вооружённой борьбе против испанского владычества. Одной из причин успехов его призывов стала именно его принадлежность к духовному сословию, позволившая вплетать революционные лозунги в блестящие по ораторскому мастерству проповеди.

Отдельные особенности хода его деятельности историк объясняет медлительностью части соратников, косвенно поспособствовавшей успеху его речи (« Клич Долорес») на одной из воскресных ярмарок 1819 г. Также успешной была и его тактика в переговорах с индейцами, основанная на возможности передачи им части земель, конфискованных у испанских роялистов. Примечательно, что этот подход сочетался в его речах с призывами о поддержке освободительной войны, обращёнными к состоятельной креольской верхушке Альперович М.С. Указ.Соч. С.64-68.. Что касается анализа М.С. Альперовичем деятельности приемника М. Идальго Х.М. Морелоса, то учёный считает его истинным последователем своего учителя, поскольку основными направлениями социальной политики последнего стали отмена рабства, смягчение налогового бремени, введение свободы слова и печати (детали его революционной программы более подробно описаны в статьях М.С. Альперовича «200 лет со дня рождения Хосе Мария Морелоса» 200 лет со дня рождения Хосе Мария Морелоса // Вестник Академии наук СССР. 1965.№12. С.122-123. (1965 г.) и «Революционная программа Морелоса» Альперович М.С. Революционная программа Морелоса // От Аляски до Огненной земли. История и этнография стран Америки. М., 1967. С.306-316. (1967 г.)). Однако все нововведения Х.М. Морелоса так и остались нереализованными из-за казни революционного лидера испанскими войсками в декабре 1815 г.

Здесь мы вновь вынуждены вернуться к анализу «Новой истории стран Латинской Америки» (1970 г.), чтобы упомянуть о сделанном М.С. Альперовичем выводе об изменениях в социальной политике С. Боливара на втором этапе Освободительных войн (с 1815-17 гг.). Историк указывает на то, что декреты об отмене рабства и земельном переделе позволили ранее «креольскому» лидеру заручиться поддержкой значительной части народных масс, в том числе перевести на свою сторону отряды давних противников - льянерос под командованием будущего Президента Венесуэлы Х.А. Паэса Альперович М.С., Слёзкин Л.Ю. Указ.Соч. С.166-168.. Что касается уточнения о классовых реалиях на Ла-Плате, то оно связано с тем, что противостояния между центром и внутренними провинциями также имело чисто классовую природу. Представители Буэнос-Айреса, по словам историка, выражали интересы зарождающейся буржуазии и боролись за централизацию государства. Автономисты, напротив, поддерживали позицию крупных помещиков-латифундистов, которые при помощи сохранения территориальной раздробленности пытались затормозить естественный ход капиталистического развития Там же. С.173-174.. Однако затем М.С. Альперович указывает на приблизительность и относительность этой модели. Во многом по этой причине, С. Боливару, возглавившему освободительное движение в Перу после отставки Х. де Сан-Мартина, пришлось параллельно с боями против испанцев противостоять враждебным представителям землевладельцев, чиновничества и духовенства. Среди социально-ориентированных мер проводимых С. Боливаром в Перу, помимо обычной для латиноамериканских лидеров индейской политики, М.С. Альперович отмечает также и урегулирование (однако, при значительном уменьшении) жалования солдат своей патриотической армии Альперович М.С. Слёзкин Л.Ю. Указ.Соч С.177-178..

Одним из значительных дополнений, введённых в первой редакции « Истории Латинской Америки…» (1981 г.) стало дополнительное обоснование подъёма национально-освободительного движения в Испанской Америке в первое десятилетие девятнадцатого столетия при помощи ряда внешних факторов. Главным из них историк называет отмеченное ещё в прошлых своих работах ослабление метрополии (ещё до вторжения наполеоновской армией) из-за войн с Францией (1793-95 гг.) за Луизиану и с Англией (1796-1801, 1804-08 гг.) за Аргентину. М.С. Альперович указывает на то, что именно экономическое разорение Испании поспособствовало подъёму освободительного движения в её колониях на рубеже XVIII- XIX веков Альперович М.С., Слёзкин Л.Ю. История Латинской Америки: С древнейших времен до начала XX в. М.,1981. М.,1981. С.49-51.. Само описание хода борьбы за независимость в различных регионах Латинской Америки и связанных с ним социальных реформ лидеров освободительного движения значительных изменений не претерпело.