Метафорические модели с исходной биологической сферой в современном политическом дискурсе

1

Размещено на http://www.allbest.ru/

Уральский государственный педагогический университет

На правах рукописи

Диссертация

на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Метафорические модели с исходной биологической сферой в современном политическом дискурсе

Вершинина Т.С.

Екатеринбург - 2002

Оглавление

Введение

Глава 1. Теоретические основы исследования метафорических моделей в современном политическом дискурсе

1.1 Метафорическая модель: компоненты, функции и методика исследования

1.2 Проблема классификации метафорических моделей

1.3 Метафорическая модель

Глава 2. Зооморфная, фитоморфная и антропоморфная метафора в современном российском политическом дискурсе (общая характеристика моделей)

2.1 Метафорическая модель

2.2 Метафорическая модель

2.3 Метафорическая модель

2.4 Фрейм «Внешнее состояние (вид) организма»

Заключение

Библиография

Введение

Настоящая диссертация посвящена изучению специфики использования метафорических моделей с исходной биологической сферой в современных русских политических текстах.

Для каждого этапа развития общества характерна своя система концептуальных политических метафор, которая тесно связана с национальными традициями и культурными ценностями (Н.Д.Арутюнова, А.Н.Баранов, Ю.Н.Караулов, В.Клемперер, В.Г.Костомаров, Н.А.Кузьмина, Дж.Лакофф, В.В.Петров, Б.А.Успенский,. Ю.Б.Феденева, А.П.Чудинов, В.Н.Шапошников и др.). Так, по наблюдениям А.Н.Баранова для общественного сознания России до 1917 года был характерен органистический способ мышления (в политической речи активно использовались метафоры, восходящие к понятийным полям «мир растений», «мир животных», «человеческое тело»), который был «заметно потеснен в советскую эпоху механистическим, рациональным способом метафорического осмысления политической реальности (метафоры машины, мотора, строительства)» (Баранов 1991, с. 190). В постсоветский период доминирующими стали метафорические модели с концептуальными векторами жестокости и агрессивности (образы войны и преступности), отклонения от естественного порядка вещей (морбиальные и криминальные образы), неправдоподобия происходящего и внешней моделируемости событий (театральная, игровая и спортивная метафоры). Вместе с тем в современном политическом дискурсе по-прежнему активно используются традиционные для русского национального сознания фитоморфные, зооморфные и антропоморфные образы, метафоры пути и строительства (А.П.Чудинов 2001, с.225).

Концептуальные политические метафоры не просто отражают существующие общественное сознание, они способны «подсказывать, настраивать, наводить на определенный тип решения и поведения..., влиять на процесс принятия решений» (А.Н.Баранов 1991, с. 190). Дальнейшее исследование закономерностей метафорического моделирования в отечественном политическом дискурсе (в том числе изучение специфики использования органистической метафоры) позволит не только выявить новые тенденции в развитии лексической системы, но и более глубоко понять особенности современного русского национального сознания.

Рождение нового политического языка тесно связано с политическими изменениями в жизни советского, ставшего российским, общества. Формирование и функционирование нового языка во многом определялось изменениями в социальной жизни страны. Современные политические тексты отличаются от публикаций предшествующей эпохи меньшей декларативностью и вместе с тем тенденцией к применению максимального арсенала коммуникативных стратегий и тактик, стремительной экспансией варваризмов, жаргонизмов и неологизмов, а также активным использованием самых разнообразных выразительных средств, в том числе метафорических (А.Д.Васильев, А.И.Дьяков, Е.В.Какорина, В.Г.Костомаров, Л.П.Крысин, Э.А.Лазарева, Л.М.Майданова, К.В.Томашевская, Б.А.Успенский, А.П.Чудинов, В.Н.Шапошников, Е.И.Шейгал и др.).

Специфика использования концептуальной метафоры в современной русской политической речи уже неоднократно становилась предметом исследования лингвистов. Современные исследователи рассматривают метафору как одно средств непрямой коммуникации, оценочности и намеренной смысловой неопределенности политических высказываний (В.Н.Базылев 1999; В.В.Дементьев 2000; А.П.Чудинов 2001; Е.И.Шейгал 2000 и др.). В монографии В.Н.Шапошникова «Русская речь 1990-х. Современная Россия в языковом отображении» (1998) отмечается, что многие современные метафорические образы приходят из криминального жаргона, из профессиональной речи (наезд на губернатора, девальвация обещаний, раскрутка кандидата, финансовая амнистия, шоковая терапия) или заимствуются с использованием калькирования из других языков (красный пояс, отмывание грязных денег, высокая мода). Изменяется «эмоционально-экспрессивное и функционально-стилистическое содержание многих слов» (1998, с.225).

В книге Е.И.Шейгал (2000) сделан вывод, что в политическом дискурсе обнаруживается «примат ценностей над фактами, преобладание воздействия и оценки над информированием, эмоционального над рациональным» (Е.И.Шейгал 2000, с.46). В книгах О.И.Воробьевой «Политическая лексика: Семантическая структура. Текстовые коннотации» (1999) и «Политическая лексика. Ее функции в современной устной и письменной речи» (2000) рассмотрены общие проблемы политической лингвистики и подробно описаны семантическая структура и текстовые смыслы ключевых слов современного политического языка.

Лексико-фразеологические инновации в политической речи последних лет многоаспектно проанализированы в публикациях А.Д.Васильева (2000), О.И.Воробьевой (2000), О.П.Ермаковой (1996), Е.А.Земской (1997), В.Г.Костомарова (1991,1999), Н.В.Черниковой (2000), Т.В.Шмелевой (2001) и ряда других лингвистов.

По мнению А.П.Чудинова (2000, 2001), российский политический дискурс последнего десятилетия XX века отличается кардинальным обновлением содержания и формы коммуникативной деятельности, стремлением к индивидуальному («фирменному») стилю, экспрессивностью, а также яркостью, граничащей с карнавальностью; раскрепощенностью, граничащей с вседозволенностью и политическим хамством. Специфику этого дискурса в значительной степени определяют и характерные для социального сознания концептуальные векторы тревожности, подозрительности, неверия и агрессивности, ощущение «неправильности» существующего положения дел и отсутствия надежных идеологических ориентиров, «национальной идеи», объединяющей общество. Как это часто бывает в революционные эпохи, общественное сознание чрезвычайно быстро наполняется необъяснимым доверием не только к некоторым политическим лидерам и партиям, но даже к некоторым политическим терминам и метафорам, но столь же стремительно и утрачивает иллюзии.

Для нашей работы значительный интерес представляют публикации, подготовленные с использованием методик политической психолингвистики, во многом заимствованных из психопоэтики. Так Ю.А.Сорокин (1999) ставит перед собой задачу реконструировать психопортрет Григория Явлинского, в статье В.Н.Базылева по специальной методике исследуются речевые автопортреты Бориса Немцова, Александра Коржакова, Егора Гайдара, Валерии Новодворской, Александра Лебедя. Языковеды стремятся также охарактеризовать роль идиостиля в формировании харизматического восприятия политика (Л.Н.Булгакова, И.В.Захаренко и В.В.Красных 1999; Т.С.Вершинина 2001).

Особое направление представляют публикации, посвященные систематизации политической метафоры постсоветской России. Важное место в этом отношении занимают публикации А.Н.Баранова и Ю.Н.Караулова и особенно рассмотрение проблем выделения и представления метафорических моделей во вводных разделах словарей «Русская политическая метафора» (1991) и «Словарь русских политических метафор» (1994), где дано определение метафорической модели, выделены ее структурные части, охарактеризованы языковые способы оживления метафоры, ее функции в политических текстах и др. Сами указанные словари являются блестящим образцом конкретного описания метафорических моделей.

В монографии А.П.Чудинова (2001) представлена когнитивная характеристика ведущих моделей метафорического представления современной политической реальности и выделены ведущие концептуальные векторы современной политической метафоры. В постсоветских агитационных текстах российские политические реалии регулярно метафорически представляются то как «живой организм», то как некий «механизм», то как «растение» или «животное», как находящийся в пути человек (или транспортное средство); в других случаях политическая ситуация моделируется в метафорах, восходящих к военной или криминальной сфере, к миру спорта или зрелищных искусств. Ю.Б.Феденева (1997, 1999, 2000) подробно рассматривает воздействие крупнейших политических событий в России первой половины 90-х годов XX века (референдум, путч, выборы) на употребительность и особенности реализации указанных выше моделей. Новая политическая реальность (а возможно, и своего рода «мода») рождает новые фреймы и слоты известных моделей, определяет повышение или понижение частотности метафорических словоупотреблений, соответствующих той или иной модели.

Ряд публикаций посвящен характеристике отдельных метафорических моделей, активных в политическом дискурсе современной России. Так, в посвященной концепту «деньги» статье Е.Ю.Булыгиной (1999) рассматриваются, помимо прочего, относящиеся к финансовой сфере метафорические наименования в современных публицистических текстах; Н.В.Багичева (2000) анализирует метафору родства, Е.В.Колотнина (2000, 2001) образные словоупотребления с исходными понятийными сферами «Больной - здоровый», «Криминал» и «Царство животных»; А.Б.Ряпосова (2001 а, 2001б) стремится охарактеризовать метафорические модели, имеющие источником военную и криминальную сферы. Е.И.Шейгал (1999) исследует ориентационные (левый - правый) и цветовые политические метафоры (красный, коричневый, зеленый и др.). В работе О.П.Ермаковой (2000) охарактеризованы тематические группы политических метафор с исходными понятийными сферами «Война», «Дом», «Дорога», «Болезнь», «Животные». В монографии Л.В.Балашовой (1998) отмечается активность моделирования социальных отношений по аналогии с родственными связями и по аналогии с противопоставлением «своего» и «чужого», моделирование иерархических отношений по аналогии с ролями «старшего и младшего» члена семьи, а также развитие модели имущественных отношений (например, приобретение или утрата покоя).

В посвященной проблемам интертекста монографии Н.А.Кузьминой (1999) представлена подробная характеристика метафорической модели «жизнь - это театр», которая традиционно была широко представлена в художественных текстах, а сейчас активно используется в политической публицистике. Эта же метафорическая модель (с детальной характеристикой обозначаемых политических явлений) подробно рассматривается в монографиях Е.И.Шейгал (2000) и А.П.Чудинова (2001). Анализ «зрелищных» (театральных, цирковых и даже отчасти спортивных) метафор показывает, что они, как правило, подчеркивают типовые смыслы «фальшь», «двуличие», «несамостоятельность», что эта модель практически всегда несет негативную оценку.

Совершенно особое место занимают публикации, посвященные сопоставительному анализу политической коммуникации в России и других государствах (М.Р.Желтухина, В.И.Шаховский 1998; А.А.Каслова 2000, С.Н.Муране 2001; Е.И.Шейгал 2000; Т.В.Шмелева 2001и др.).

Актуальность настоящего исследования связана с тем, что развитие теории концептуальной метафоры и последовательное описание конкретных метафорических моделей (в том числе в политическом дискурсе) -- одно из наиболее перспективных направлений в современной когнитивной лингвистике (Дж.Лакофф, М.Джонсон, Ф.Джонсон-Лэрд, А.Н.Баранов, Ю.Н.Караулов, Ю.Б.Феденева, А.П.Чудинов, Е.И. Шейгал и др.), а характеристика современной русской биологической метафоры в политической речи может рассматриваться как очередной шаг, необходимый для решения поставленной проблемы. Изучение специфики использования метафор в речи конкретных политических лидеров будет способствовать решению не менее актуальной для отечественной науки проблемы исследования идиостилей современных политических лидеров и создания на этой основе их «речевых портретов» (В.Н.Базылев, Ю.А.Сорокин и др.).

Материалом для анализа в настоящей диссертации послужили различные по жанру политические тексты (листовки, газетные и журнальные статьи, стенограммы выступлений в Государственной Думе, программы и другие документы политических партий) за 1995-2001 годы. Для исследования были отобраны метафоры из 258 политических текстов, опубликованных в различных по политической окраске и месту издания газетах («Правда», «Завтра», «Новая газета», «Русская мысль», «Аргументы и факты», «Уральский рабочий», «Наша газета», «Лимонка», «ЛДПР», «Русский порядок» , «Общая газета» и др.), а также из имеющихся в сети «Интернет» 90 текстов, принадлежащих наиболее заметным политическим лидерам, представляющим весь спектр российской политической палитры (по 10 текстов А.Проханова, Э.Лимонова, В.Жириновского, В.Новодворской, Б.Немцова, С.Кириенко, Ю.Лужкова, А.Дугина, В.Баркашова). Список источников представлен в приложении.

На основе указанных текстов методом сплошной выборки была составлена картотека политических метафор.

Объект исследования в настоящей диссертации - биологические метафоры в современных российских политических текстах. Для сопоставления привлекались также метафоры, относящиеся к другим метафорическим моделям.

Предмет исследования - специфика функционирования метафорических моделей с исходной биологической сферой «Мир растений», «Мир животных» и «Живой организм» в современных российских политических текстах.

Основная цель настоящей диссертации - исследование (выявление, описание, классификация) метафорических моделей с исходной биологической основой в современных российских политических текстах.

Для достижения указанной цели было необходимо решить следующие задачи:

определение теоретической базы и методики исследования;

поиск, отбор и систематизация текстового материала;

выделение, описание и классификация основных структурных единиц, составляющих метафорические модели с исходной биологической сферой; характеристика фреймово-слотовой структуры и других свойств указанных моделей;

анализ особенностей использования рассматриваемых метафорических моделей в современных российских политических текстах;

выявление специфики использования исследуемых моделей в текстах, созданных ведущими российскими политическими лидерами, принадлежащими к различным политическим силам.

Рабочей гипотезой исследования стало предположение о том, что специфика метафорического моделирования политической реальности связана не только с особенностями социального этапа развития государства, но и с политическими взглядами авторов соответствующих текстов, зависит от специфики идиостиля конкретных политиков.

Методология настоящего исследования сложилась под воздействием возникшей в Соединенных Штатах и успешно развиваемой в современной России теории метафорического моделирования (М.Блэк, М.Джонсон, Ф.Джонсон-Лэрд, Дж.Динсмор, Дж. Лакофф, А.Маккормак, А.Н.Баранов, Ю.Н.Караулов, В.В.Петров, А.П.Чудинов, Е.И.Шейгал и др.) с учетом лучших достижений отечественной теории регулярной многозначности (Ю.Д.Апресян, Н.В.Багичева, Л.В.Балашова, Э.В.Кузнецова, Л.А.Новиков, И.А.Стернин, Д.Н.Шмелев и др.) и иных направлений лингвистики, связанных с изучением регулярности семантических преобразований (О.П.Ермакова, Н.А.Илюхина, Н.А.Кузьмина, Г.Н.Скляревская, В.Н.Телия и др.).

В процессе работы использовались методы современной антропоцентрической и системоцентрической семантики: дискурсивный анализ, моделирование, классификация, контекстуальный анализ, статистическая обработка полученных данных, лингвокультурологическая характеристика исследуемых метафор с учетом национального своеобразия русского языка и русской культуры.

Теоретическая значимость диссертационного исследования состоит в том, что выявлена взаимосвязь между политической позицией лидера и используемой им системой концептуальных метафор; в развитии методики выявления особенностей идиостиля политика на основе изучения и описания используемых им метафорических моделей. Материалы исследования могут быть использованы при дальнейшем развитии теории метафорического моделирования политической действительности, при системном изучении способов воздействия на массовое сознание с целью преобразования политической картины мира в сознании избирателей.

Научная новизна данного диссертационного исследования определяется тем, что проанализирована специфика употребления биологической метафоры в современном российском политическом дискурсе, выявлены индивидуальные закономерности использования метафорических моделей в текстах, созданных ведущими российскими политическими лидерами. Введен в научный оборот новый массив фактов, отражающих живые процессы в современной русской политической речи, установлены идиостилевые особенности речи ряда известных российских политиков.

Практическая ценность диссертации определяется возможностью использования ее материалов в процессе профессиональной подготовки будущих филологов, журналистов, социологов и политологов, результаты исследования могут быть использованы в лексикографической практике (в том числе при подготовке новых изданий словаря «Русская политическая метафора» или других изданий подобного рода). Отдельные положения и выводы, содержащиеся в диссертации могут быть использованы профессиональными политиками и журналистами - авторами политических текстов; подобные материалы могут быть интересными и для рядовых граждан, которым полезно познакомиться с типовыми языковыми средствами, используемыми в политической борьбе для преобразования существующей в сознании российских граждан политической картины мира.

Апробация результатов исследования. Диссертация обсуждалась на заседании кафедры риторики и культуры речи Уральского государственного педагогического университета.

Основные положения диссертации были изложены в докладах, сделанных автором на научно-практической конференции в Институте международных связей (Екатеринбург, 2001 г.), на региональных конференциях в Уральском государственном педагогическом университете (2000, 2001 г.) и на Международной конференции в Челябинском государственном университете (2001 г.).

Материалы диссертации отражены в 5 публикациях:

Метафора в политическом дискурсе: традиции и современность // Лингвистика: Бюлл. Урал. лингвист. о-ва. / Урал. гос. пед. ун-т; Отв. ред. В.И.Томашпольский / А.П.Чудинов. - Екатеринбург, 2001. Вып.6. С. 5-9.

О влиянии политической ситуации на развитие растительной метафоры // Перевод в межкультурной коммуникации: Материалы Третьей науч.-практ. конф. / Ин-т международ. связей. - Екатеринбург: Изд-во АМБ, 2001. Вып. 2. С. 32-35.

Политическая метафора В.В.Жириновского // Риторика и лингвокультурология: теория и практика преподавания. Тез. конф.-семинара, 3-4 окт. 2001 г. / Урал. гос. пед. ун-т. Екатеринбург, 2001. С.29-32.

Физиологическая метафора как показатель состояния политической ситуации // Слово, высказывание, текст в когнитивном, прагматическом и культурологическом аспектах: Тез. международ. науч.-практ. конф. Челябинск, 7-9 дек. 2001 г./ Под ред. Е.Н.Азначеевой; Челяб. Гос. ун-т. Челябинск, 2001. С. 78-80.

Политическая метафора: Ю.Лужков, А.Проханов, В.Жириновский // Лингвистика: Бюлл. Урал. лингвист. о-ва. / Урал. гос. пед. ун-т; Отв. ред. А.П.Чудинов. - Екатеринбург, 2001. Т.7 С. 40-48.

Основные положения, выносимые на защиту:

Традиционная для русского национального сознания концептуальная органистическая метафора -- одно из важных средств категоризации, концептуализации и оценки действительности в современных русских политических текстах. Такая метафора позволяет передавать информацию в яркой, краткой и доступной форме, обладает мощным прагматическим потенциалом.

Представленное в настоящей диссертации описание моделей биологической метафоры достаточно объективно отражает структуру и прагматический потенциал указанных моделей в современной политической речи.

Политическая позиция автора текста способна оказывать существенное влияние на отбор концептуальных метафор и характер их развертывания в тексте. Наиболее метафоричным, как правило, оказывается стиль политических экстремистов (как правых, так и левых).

Специфика использования органистической метафоры - один из существенных и стабильных признаков идиостиля конкретного политика: например, А.Проханов особенно предпочитает зооморфную метафору, А.Баркашов чаще других употребляет фитоморфную метафору, наименее склонен к использованию органистической метафоры А.Дугин.

Композиция диссертации отражает основные этапы и логику предпринятого исследования: основной текст состоит из введения, трех глав и заключения.

В построенном по традиционной схеме «Введении» представлена характеристика основных параметров исследования: на фоне анализа специальной научной литературы по теме исследования формулируется актуальность поставленной проблемы, определяются объект, предмет и методы исследования, обозначается его цель и определяемые ею задачи, характеризуется научная новизна диссертации, ее теоретическая и практическая значимость, приводятся используемые методы и положения, выносимые на защиту.

В первой главе диссертации рассматриваются теоретические проблемы метафорического словоупотребления и метафорического моделирования в современном российском политическом дискурсе.

Во второй главе представлено детальное описание моделей биологической метафоры, используемых в современных российских политических текстах.

В третьей главе рассмотрены особенности использования моделей органистической метафоры в речи ведущих российских политических лидеров (С.Кириенко, Ю.Лужков, Б.Немцов, В.Новодворская, С.Проханов и др.).

В заключительном разделе работы подведены итоги исследования и намечены перспективы дальнейшего изучения метафорического моделирования российской социально-политической действительности.

Диссертация содержит приложения, где в виде таблиц и диаграмм представлены свойства исследуемых метафорических моделей и их роль в формировании идиостилевой специфики речи ряда российских политических лидеров. В библиографическом разделе представлены списки исследованных политических текстов и использованной научной литературы.

Глава 1. Теоретические основы исследования метафорических моделей в современном политическом дискурсе

Основная задача данной главы - определение исходной теоретической базы, которая будет служить основой для исследования метафорических моделей, в частности с исходной биологической основой в последующих разделах диссертации.

Для решения поставленных задач необходимо рассмотреть теоретические взгляды на сущность метафоры как основополагающего фактора в процессе метафорического моделирования, что позволит раскрыть специфику метафорической модели как явления современного политического дискурса, определить ее составляющие и функции. Особого внимания при решении поставленных задач требует проблема классификации метафорических моделей и их типологии, проблема взаимодействия и взаимопроникаемости моделей, а также вопрос о месте органистической метафоры в русском национальном сознании и в современном политическом дискурсе.

1.1 Метафорическая модель: компоненты, функции и методика исследования

Проблема метафоры интересовала исследователей со времен Аристотеля, а поэтому библиография лингвистических, литературоведческих, философских, логических исследований по теории метафоры чрезвычайно обширна. В монографии Г.Н.Скляревской (1994) выделяются следующие направления в изучении метафоры:

1) семасиологическое;

2) ономасиологическое;

3) гносеологическое;

4) логическое;

5) собственно лингвистическое;

6) психолингвистическое;

7) лингвостилистическое;

8) экспрессивное;

9) лингвистико-литературоведческое;

10)лексикологическое;

11) лексикографическое.

Несмотря на условность эта классификация (очевидно, что многие из выделенных направлений тесно взаимосвязаны и с трудом могут быть отграничены друг от друга) свидетельствует о том многообразии подходов к метафоре, которое наблюдается в современной науке. Об этом же говорит попытка классификации русских метафор, представленная в публикациях В.П.Москвина (1997, 2000), который выделяет классификации по тематической принадлежности, по основному субъекту, по вспомогательному субъекту, по общности основного и вспомогательного субъекта, по степени целостности, по языковым уровням, по количеству единиц-носителей метафорического значения, по наличию ключевого слова в контексте, разграничение номинативной, декоративной, оценочной и эвфемистической метафоры, дифференциация по степени освоенности, по функциональному параметру, по функции и др.

В задачи данного раздела не входит детальный анализ всех типов метафоры и всех направлений в ее изучении. Отметим только, что в отечественных исследованиях, как правило, подчеркивается наглядность, образность метафоры (А.А.Реформатский 1955; А.Н.Гвоздев 1958; Н.Д.Арутюнова 1979); ее относят к одному из типов производных значений, а именно производному оценочному значению, характеризующемуся «семантической двуплановостью, которая формируется на базе скрытого сравнения первого явления с другими по каким-либо признакам» (Е.Т.Черкасова 1959, с.9; Н.Б.Лаврентьева 1978, с.17). При анализе структур метафоры нередко указывается, что это по существу «сжатое сравнение без употребления сравнительных слов «как», «подобно» и т.д.» (Н.Н. Вовк 1986, с.54-55), в котором совмещаются «компонент, обозначающий то, чему эти признаки приписываются, и компонент, который несет эти признаки» (К.А.Долинин 1978, с.137). Часто подчеркивается, что эти признаки выражают одновременно понятийную близость и отдаленность, «могут быть и не существенными, кажущимися поверхностными, но всегда - как бросающиеся в глаза - будут обязательно отличительными, способными охарактеризовать предмет так, чтобы представить его себе в его целостности» (Т.А. Боброва 1974, с. 78.). Традиционно исследователи, как правило, выделяли в качестве основной инструментальную функцию метафоры. Достаточно полное представление о направлениях изучения метафоры в зарубежной науке дает сборник «Теория метафоры» (1990), где представлены работы, отражающие самые разные точки зрения. Подробный анализ исследований по метафоре в русской научной литературе содержится в работе Г.Н.Скляревской «Языковая метафора в толковом словаре» (Г.Н. Скляревская 1988), где отмечается, что понимание сложного, а подчас противоречивого «положения метафоры ... заставило исследовательскую мысль двигаться в разных направлениях, рассматривать разные грани этого многогранного явления, устремляться вширь, сопоставляя его с другими, иногда весьма отдаленными явлениями, и вглубь, расчленяя его структуру» (там же, с.1).

Дискуссии по проблеме сущности метафоры, содержания понятия «метафора» и ее функций ведутся столетиями и не прекращаются по сей день. При этом выдвигаются различные теории, порой опровергающие или частично подтверждающие друг друга. Об этом хорошо пишет В.Н.Телия: «В лингвистической науке проблема метафоры - и как процесса, создающего новые значения выражений в ходе их переосмысления, и как уже готового метафорического значения - рассматривалась издавна и всегда скорее как стилистическое средство или художественный прием, реже - как средство номинации, еще реже - как способ создания языковой картины мира, возникающей в результате когнитивного манипулирования уже имеющимися в языке значениями с целью создания новых концептов, особенно для тех сфер отражения действительности, которые не даны в непосредственном ощущении» (В.Н. Телия 1988, с. 3). Традиционное отношение к метафоре было возможным, пока «дискурс понимался как связанная последовательность предложений или речевых актов». Изменение подходов к дискурсу как «сложному коммуникативному явлению, включающему кроме текста экстралингвистические факторы (знания о мире, мнения, установки, цели адресата), необходимые для понимания текста» (Ю.Н.Караулов, В.В.Петров 1989, с.8), перевернуло и взгляды на метафору.

В последние годы изучение метафоры становится все более интенсивным, захватывая различные области знания - философию, психологию, логику и т.д. Интерес к метафоре повлиял не только на взаимодействие указанных направлений и консолидации их усилий, но и способствовал развитию когнитивной науки, основу которой составляет «предположение о том, что человеческие когнитивные структуры (восприятие, язык, мышление, память, действие) неразрывно связаны между собой в рамках одной общей задачи - осуществления процессов усвоения, переработки и трансформации знания, которые, собственно, и определяют сущность человеческого разума» (В.В.Петров 1988, с.41). Когда поверхностное отношение к метафоре как средству создания экспрессивной окраски текста сменилось поиском заключенных в ней глубинных значений, стало очевидно, что она является своего рода способом мышления, осознания мира и создания некоторой картины мира, основанной на уже имеющемся и у говорящего и у адресата знании. Классик американской лингвистики М.Блэк почти полвека назад отмечал: «Антропометричность метафоры, т.е. соизмеримость сопоставляемых в метафоризации объектов именно в человеческом сознании, безотносительно к реальным сходствам и различиям этих сущностей ... самым естественным образом вписывается в современную антропологическую парадигму научного знания, исходящую из допущения, что человек познает мир через осознание своей предметной и теоретической деятельности в нем» (Цит.по: В.Н.Телия 1988, с.4).

Когнитивная теория предполагает, что метафора возникает на уровне глубинных структур человеческого разума, а поэтому современная теория метафоры вышла за пределы лингвистики. Для понимания метафорического использования слова адресат должен актуализировать систему общепринятых ассоциаций, соединить возможные суждения «с имеющимся представлением о главном субъекте..., образуя пусть даже необычное сочетание смыслов» (М.Блэк 1990, с.164), т.е. для понимания метафорического высказывания слушающему недостаточно знание языка, ему как и говорящему необходимо владение экстралингвистическими «факторами».

Таким, с помощью которых мы углубляем наши представления о мире и создаем новые гипотезы. ... Новые метафоры изменяют повседневный язык, которым мы пользуемся, и одновременно меняют способы нашего восприятия и постижения мира. ... они играют определенную роль в культурной эволюции» (Э.Маккормак 1990, с. 360).

Отношение к дискурсу как «сложному коммуникативному явлению», а к метафоре как вербальной оболочке интерпретации картины мира потребовало совершенно иных подходов в описании метафорических процессов. Об этом пишут А.Н.Баранов и Ю.Н.Караулов: «С когнитивной точки зрения процессы метафоризации - это операции над знаниями, часто приводящие к изменению онтологического статуса знания (неизвестное становится известным, а известное - совершенно новым и т.п.)» (А.Н.Баранов, Ю.Н.Караулов 1991). Воспринимаемая информация должна быть «вытянута» из предшествующего речевого опыта, из наблюдений и логических предположений и т.д. Коммуникативный контекст должен основываться на личностных знаниях носителей языка, вбирать в себя весь предшествующий индивидуальный и социальный опыт. При этом, с одной стороны, говорящий должен иметь определенные цели высказывания, ради которых и производится речевое действие. С другой стороны, слушающий должен иметь желание воспринимать эту информацию. Трудно не согласиться с Э.Маккормаком в том, что «не являясь статистической грамматической категорией, метафора существует и в виде динамического когнитивного процесса, предлагающего новые гипотезы, и в виде динамического культурного процесса, изменяющего наш устный и письменный язык» (Э.Маккормак 1990, с.364). Как подчеркивает Т.А.ван Дейк, «анализ всех этих наблюдаемых способов выражения должен быть представлен в терминах знания, имеющего более общий характер: понимание неизбежно базируется на более общих концептах, категориях, правилах и стратегиях» (Т.А. ван Дейк 1989, с. 16.).

С когнитивной точки зрения, метафорическое значение возникает в результате сложного процесса обработки знаний, включающего три этапа: «1) допущение о подобии гетерогенных сущностей, лидирующее во всем смыслопроизводстве; 2) процесс фокусировки, в котором участвуют средства, создающие контекст для актуализации тех признаков и ассоциаций в формирующемся понятии (мысли о мире) и «буквальном значении», которые существенны для данного замысла и цели; 3) процесс фильтрации, т.е. совмещение сфокусированных признаков и ассоциаций нового понятия и «буквального значения», приводящего к созданию нового концепта в ходе его оязыковления» (В.Н.Телия 1988, с.37).

При всем внешнем различии каждая группа метафор основана на исходной области фактов, понимаемых на уровне здравого смысла и принимаемых в ее терминах другой областью. К.Г.Юнг полагал, что в человеческом бессознательном есть определенные схемы, следы, модели, благодаря которым в снах человека, в патологических состояниях, в мифологии, обрядах и словесном творчестве возникают одни и те же образы (К.Юнг 1991). Каждый образ, заключенный в метафоре, «существует не сам по себе, а в ряду других - внешне, возможно, различных, но в глубинном смысле сходных образов - и вместе с ними реализует некий закон, модель, правило...» (Н.В.Павлович 1995, с.7) Какими бы разными ни создавались тексты в процессе речевого акта, в них всегда есть повторяющиеся элементы, в пределах жанра, тематики, автора и т.д. «Повторяющиеся элементы текста назывались по-разному: «общие», или «типические» места (loci communes), готовые образцы, формулы, клише, стереотипы», архетипы, парадигмы, модели-инварианты (Н.В.Павлович 1995, с.34; К.Г. Юнг 1991; Н.А.Кузьмина 1999).

Необходимость систематизировать метафорические словоупотребления породила теорию метафорического моделирования. В соответствии с этой теорией метафорическое моделирование - это средство постижения, представления и оценки действительности, отражающее национальное самосознание (Дж.Лакофф, М.Джонсон 1990).

В соответствии с представлениями современной когнитивной семантики, метафорическая модель основана на существующем в сознании носителей языка «типовом соотношении семантики находящихся в отношениях непосредственной мотивации первичных и вторичных значений, являющемся образцом для возникновения новых вторичных значений», понятия в ней находятся в сложном отношении противоречия, с одной стороны, и при этом могут отождествляться в соответствии с семантическими законами, «метафорические модели ... являются некоторыми концептуальными «матрицами, таксонами различных систем мировидения, элементами разных моделей мира» (А.П.Чудинов 2000). Заметим, что метафорические модели с общим левым членом образуют фрагмент картины мира, как она представляется субъекту речевой деятельности. Таким образом, знания о мире заключены в метафоре в двух смыслообразующих элементах когнитивной модели метафоры - содержании/ источнике и оболочке/ цели (М.Блэк 1990; А.Ричардс 1990; А.Вежбицкая 1990).

Когнитивная наука предлагает для описания знаний о мире «аппарат фреймов и сценариев, которые представляют собой нечто вроде «упаковок» для знаний о мире...» (А.Н.Баранов, Ю.Н.Караулов 1994, с. 185-186). Фрейм - это единица, организованная вокруг некоторого концепта, типичное представление знаний, где нет различия между лингвистическим и экстралингвистическим. Совокупность фреймов, составляющих ряд близких ситуаций, образуют метафорическую модель, где «сигнификат» - фрейм источника, а «денотат» - фрейм цели. В соответствии с когнитивной теорией метафоры процесс возникает в результате взаимодействия источника и цели, говоря языком фреймов, метафоризация - это «совокупность формальных процедур над двумя фреймами» (там же, с. 186). Общность фреймов, принадлежность к одной метафорической модели определяется на когнитивном уровне, наличием хотя бы одного общего свойства. Метафорическая модель именуется по сигнификативному дескриптору - фрейму источника.

Если процесс метафоризации - это сложный процесс оперирования знаниями, то должны существовать механизмы позволяющие превращать это процесс в набор простых операций. «Каждое отдельное высказывание - звено в цепи речевого общения, и его нельзя оторвать от предшествующих звеньев, которые определяют его и извне и изнутри, порождая в нем прямые ответные реакции и диалогические отклики» (М.М.Бахтин , с.290). Фреймы - это своего рода метафорические микромодели, организованы они, в сущности, по той же схеме и состоят из слотов. Слот является инструментом для передачи определенного типа информации существенной для описываемого фрагмента действительности, одним из «звеньев» фрейма. Для успешной деятельности в этом фрагменте важно наличие соответствия между передаваемой информацией и характеризуемым фактом, явлением и пр., т.е. слота. Изменение содержания слота, перенесение содержания из одного слота в другой, расширение или сужение состава фрейма путем включения или исключения нового слота, уничтожение содержания слота - те операции над знаниями, которые и сопровождают процесс метафоризации.

Разумеется, изменение взглядов на осмысление роли метафоры в процессах моделирования картин мира, способов организации типических ситуаций в речевых актах и дефиниции единиц, их составляющих, привели к необходимости характеризовать функции метафорического моделирования в речевой деятельности. Для характеристики функций метафорического моделирования применим классификацию, предложенную А.П.Чудиновым (А.П.Чудинов 2000):

Номинативная - функция фиксации знаний. Метафора помогает создать наименование адекватное реалии, дает адресату ключ к пониманию этой реалии.

Коммуникативная - функция передачи информации. В соответствии с ситуацией общения говорящий представляет информацию в краткой и одновременно доступной адресату форме.

Прагматическая - функция воздействия на адресата. Метафора используется говорящим для формирования необходимого отношения к факту действительности или восприятия действительности адресатом.

Инструментальная - функция осмысления действительности говорящим. Позволяет субъекту найти точную формулировку для представлений о том, что в действительности представляет тот или иной факт действительности.

Изобразительная - функция придания наглядности характеризуемому явлению, факту. Метафора позволяет сделать сообщение более ярким, образным, наглядным.

Моделирующая - функция формирования представлений о мире в виде модели. Метафора позволяет создать некую модель или картину мира, охарактеризовать или назвать его элементы, показать взаимосвязи между ними.

Гипотетическая. Метафора позволяет изложить суждения о чем-то не до конца понятом, осознанном, высказать предположение о сущности характеризуемого объекта.

Заметим, что термин «метафора» мы используем с достаточной степенью условности, так как при когнитивном описании метафорических моделей мы учитываем не только узко понимаемые традиционные метафоры, но и метонимические конструкции, сравнения, синекдоху, метафорические образы в составе терминов и фразеологизмов и т.д., так как их роли в политическом дискурсе сходны. Поскольку мы рассматриваем метафору с позиций когнитивной теории, естественно уделить больше внимания когнитивной и прагматической функции метафоры.

Как правило, речевой акт обязательно базируется на предшествующем опыте и говорящего и слушающего, на знаниях о мире. В то же время речевые акты обусловлены планируемыми действиями, либо предшествовавшими, возможностью или невозможностью этих действий. «Когда мы строим свою речь, нам всегда преподносится целое нашего высказывания: и в форме определенной жанровой схемы и в форме индивидуального речевого замысла. ... высказывание с самого начала строится с учетом ответных реакций, ради которых оно, в сущности, и создается» (М.М.Бахтин с.280-290). В политике высказывание, «украшенное» метафорой создает могучий инструмент воздействия на адресата, при этом метафора дает автору возможность за счет выдвижения на первый план одних аспектов затенить другие.

В качестве примера, демонстрирующего проявление прагматической функции метафоры, приведем фрагмент статьи А. Проханова «По молитвам старцев сгорело «Останкино»» (Завтра. 2000. № 35): Об испепелении сатанинской башни молились старцы в Оптинской пустыни, в Псковских Пещерах, в Киевской лавре и на Афоне. Башня горела так, будто огромная ведьма в косматой юбке летала над городом. ...Огненные капли серы и фосфора окропляли место, где когда-то было кладбище самоубийц, а ныне множество искусных садистов десять лет терзают народ. Впрыскивают в него внутривенное из трупных ядов, отчего народ покрывается пятнами, воет, сходит с ума, кидается с мостов, вешается на крюках, вскрывает себе вены [...] Когда замолчала эта огромная сука, как испугались олигархи, заверещали политологи, жалобно закурлыкали журналисты, завыли нечеловечьими голосами певички, загуркали активисты Еврейского конгресса, скукожились носатые куплетисты, заерзали хвостатые святоши [...] В эти дни, пока молчит чудище, легче воюется солдатам в Чечне, работается водолазам в Баренцевом море [...] Ельцин пропил и проел весь советский запас. Передал Путину пустой овин, где обитает большая тучная мышь реформ. Если эту мышь запрячь в карету Петра I, посадить вместо кучера Грефа, гикнуть и свистнуть, то как раз где сел, там и слезешь [...] Бог вырвал у мучителей останкинское жало. Теперь им нужно связать руки и ноги и кинуть в кратер Везувия...

Из приведенного фрагмента видно, как автор, подбирая метафоры из разных фреймов различных метафорических моделей, создает экспрессивно окрашенный, изобилующий образами подтекст. В приведенном отрывке Останкинская башня, являющаяся символом «голоса» власти, правительства, предстает перед читателем олицетворением зла, несущего вред народу России. Для усиления выбранного образа информацию, передаваемую каналами Останкино, он представляет как «внутривенное из трупных ядов», подчеркивая тем самым не только непоправимый ущерб, но и неминуемую опасность для страны. Отрицательное воздействие на адресата усиливается за счет употребления метафор фрейма «болезни» модели «Общество - это живой организм» и фреймов «названия животных» «пока молчит чудище, большая тучная мышь реформ, эту мышь», «части тела животных» «заерзали хвостатые святоши, Бог вырвал останкинское жало», «действия животных» «жалобно закурлыкали журналисты, завыли нечеловечьими голосами певички, загуркали активисты Еврейского конгресса, пока молчит чудище, обитает большая тучная мышь реформ, эту мышь запрячь в карету» модели «Российская действительность - это нечеловеческое общество» и т.д. «Чудище» должно вызывать страх и ненависть, «мышь» - отвращение, «жирная мышь» должно дополнить чувство омерзением. Выражение «жалобно закурлыкали», завыли нечеловечьими голосами, видимо, должно вызывать иронию и т.п. Вероятно, именуя башню «сукой» («когда замолчала эта огромная сука»), автор тем самым не столько позволил себе ввести в текст грубое слово, сколько подчеркнул всю «не-человечность», животность основного средства «общения» власти и народа. Благодаря такому выбору автор, создает ассоциативно-образный второй план, растекающийся по всей статье и подчеркивающий его сарказм, в результате чего у читателя должно сформироваться необходимое восприятие к описываемому событию, острое негативное отношение «персонажу» статьи. В приведенном фрагменте «метафора отбирает, выделяет и организует одни, вполне определенные характеристики главного субъекта и устраняет другие» (Д.Дэвидсон 1990, с.188), образуя таким образом взгляд читателя на российское телевидение (прежде всего, службы новостей), правительство, проводимые им реформы, наиболее заслуженный ими, с точки зрения А. Проханова, способ расправы или избавления от «мучителей». Поскольку анализируемые тексты, принадлежащие в агитационно-политическому дискурсу, рассчитаны на массового читателя, автор статьи выбирает наиболее доступный для понимания большинства разговорный стиль, используя при этом «сниженную лексику». Нагнетание необходимого настроения достигается за счет перечислений, причем каждый последующий однородный член предложения несет в себе больший отрицательный эмотивный заряд, чем предыдущий.

Таким образом, изменившееся понимание термина «дискурс», непрекращающиеся дискуссии о сущности метафоры, привели к изменению самих взглядов на нее, привлекли внимание многих гуманитарных наук, в результате чего метафора перестала рассматриваться как сугубо лингвистическое явление, что стало основой для становления новой когнитивной науки, что позволяет в корне пересмотреть роль метафоры в межличностной коммуникации. Систематизация метафорических единиц привела к выявлению когнитивных функций метафорических моделей. Наиболее важна, с точки зрения когнитологии, прагматическая функция метафорических моделей, позволяющая воздействовать на адресата, когда говорящий с помощью метафор выражает эмотивное отношение к обозначаемому, создает образное представление, формируемое через ассоциативный ряд, выбирает отвечающую цели высказывания стилистическую окраску, в результате у адресата формируется «необходимое говорящему мировосприятие» (А.П.Чудинов 2000). Приведенный пример, показывает что, метафора с исходной биологической сферой содержит значительные потенции для реализации прагматической функции.

1.2 Проблема классификации метафорических моделей

Типы моделей органистической метафоры

Говорящий, как правило, использует метафоры почти автоматически, в соответствии с существующей в его сознании картиной мира, с видением окружающей действительности, с языковым опытом, с существующими в его сознании клише, схемами и т.п. Каждый языковой коллектив пользуется тезаурусом, основанным на культурно-историческом опыте нации. Носитель данной языковой культуры соизмеряет окружающую действительность с присущими этой культуре эталонами и стереотипами. Для обозначения любого вида деятельности всякая нация имеет инструментарий, позволяющий обмениваться информацией. Используя вербальные средства и привлекая экстралингвистические факты реальности, члены языкового коллектива могут, используя термины из не связанных областей, выражать свое отношение к происходящему, воздействовать на эмоциональную и познавательную сферы участников диалога. «Отдельные люди, как и социальные группы, отличаются своими системами приоритетов и теми способами, которыми они осмысливают то, что для них хорошо или добродетельно. ... индивидуальная система ценностей, хотя и с некоторыми поправками, согласована с главными ориентационными метафорами магистральной культуры» (Д.Лакофф, М.Джонсон 1990, с.406). Очевидно, что метафоры не возникают сами по себе, а подбираются в соответствии с интересами социальной группы или коллектива для создания концептуальных образов характеризуемого явления. Как отмечают классики когнитивистики, «каждая метафора формирует модель восприятия действительности, в которой - как в зеркале - отражаются представления о роли и месте действующего субъекта» (А.Н.Баранов, Ю.Н.Караулов 1991, с. 14).

Как уже говорилось, каждый образ, заключенный в метафоре, реализует некую модель, содержащую повторяющиеся элементы. Наличие таких элементов дает основание для классификации метафорических моделей. Для этого необходимо определить ведущие характеристики, позволяющие определить принадлежность слова к той или иной модели. Воспользуемся предложенной А.П.Чудиновым методикой характеристики метафорических моделей (А.П.Чудинов 2000), которая требует для соотнесения языковой единицы и модели охарактеризовать следующие признаки:

понятийную область (семантическую сферу), к которой относятся охватываемые моделью слова в первичном значении,

семантический компонент, который связывает первичные и вторичные значения охватываемых данной моделью слов, т.е. на каком основании используются слова для метафорического переноса,

относящиеся к данной модели фреймы, каждый из которых понимается как фрагмент языковой картины мира и которые структурируют соответствующую понятийную область (семантическую сферу),

составляющие каждый фрейм типовые слоты, т.е. слова, которые могут метафорически использоваться в соответствии с рассматриваемой моделью,

продуктивность и частотность данной модели, а также ее «тяготение» к определенным функциональным стилям и подстилям, речевым жанрам и т.п.

Круг метафор, отражающих современное состояние российской политической действительности, можно разделить на несколько групп. Все они достаточно полно описаны в «Словаре политических метафор» А.Н.Баранова и Ю.Н.Караулова (1994), в диссертации Ю.Б.Феденевой (1998) и в монографии А.П.Чудинова (2001). В частности, А.П.Чудинов выделяет следующие разряды метафорических моделей.

1. Антропоморфная метафора. При исследовании этого разряда анализируются концепты, относящиеся к таким исходным понятийным сферам, как «Анатомия и физиология», «Болезнь», «Секс», «Семья». В данном случае человек моделирует политическую реальность исключительно по своему подобию.

2. Метафора природы. Источниками метафорической экспансии в данном случае служат понятийные сферы «Животный мир», «Мир растений», «Неживая природа», то есть политические реалии осознаются в концептах мира окружающей человека природы.

3. Социальная метафора. В подобных случаях исследуются концепты, относящиеся к таким понятийным сферам, как «Преступность», «Война», «Театр (зрелищные искусства)», «Игра и спорт», «Экономика» и др.

4. Артефактная метафора. Исследуются понятийные сферы «Дом (здание)», «Механизм», «Транспортные средства» и т.п. В данном случае политические реалии представляются как предметы, созданные трудом человека.

Названные разряды метафор можно схематично представить как «Человек и Природа», «Человек и Общество», «Человек и результаты его труда», «Человек как центр мироздания».

В соответствии с этой классификацией рассматриваемые нами метафоры относятся к разряду «Метафора природы», образуя в нем подразряд «Метафора живой природы».

Существуют и другие классификации политических метафор. Для нас очень важно предложенное А.Н.Барановым противопоставление органистической и неорганистической метафоры. Первая группа представлена метафорами, в основе которых лежат понятийные сферы «мир животных», «мир растений» и «человеческий организм», а вторая - метафорами, в основе которых лежат понятийные сферы «механизм», «строение», «транспортное средство». Как пишет А.Н.Баранов, «одной из важнейших задач по изменению общественного сознания после октября 1917 года была попытка совмещения органистического способа мышления, которое имело глубокие корни в русском социуме, с механистическим рациональным мышлением... Цель была очевидна - по возможности снизить значимость органистической модели, поскольку задачи индустриализации требовали иного типа мышления» (А.Н.Баранов 1991, с. 190). Далее автор говорит о способах решения этой задачи: «Разумеется, не следует понимать это рассуждение буквально: вряд ли противопоставление этих способов мышления фиксировалось партийными документами, но идея, несомненно, витала в воздухе и была, например, в абсурдной гиперболической форме отражена в произведениях Андрея Платонова» (там же, с. 190).